Текст книги "Управляемые (ЛП)"

Автор книги: Кристи Бромберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)

Колтон проводит рукой по волосам и прижимает ладони к глазам.

– Это не то, что ты значишь для меня, Райли, – вздыхает он, встречаясь со мной взглядом.

Я пристально смотрю на него. Я хочу ему верить. Действительно хочу. Но не могу кому-либо позволить недооценивать себя. Я заслуживаю лучшего. Я хочу больше, чем предлагает Колтон.

– Это может быть правдой, Колтон, но подобного признания для меня недостаточно, – моё сердце разбивается от собственных слов.

– Просто попытайся, Райли, – умоляет он. – Давай попробуем по-моему.

– О, хватит, Колтон! – набрасываюсь я на него, всплескивая руками. – Я не одна из твоих маленьких шлюшек, готовая выполнить всё, что ты прикажешь, просто потому что ты это сказал! Я уверена, у тебя целая очередь, жаждущих стать твоей игрушкой. Бери любую и пользуйся, пока не надоест. Это не для меня, Ас. Я не пойду этим путём, – мой гнев снова вернулся, несмотря на крайнюю усталость и ноющее сердце.

Колтон молча смотрит на меня. Мы стоим в полуметре друг от друга, не отводя глаз, и всё же я чувствую себя невыразимо далеко от него. Трудно поверить, что ещё меньше часа назад наши миры были тесно переплетены.

– Райли, – моё имя мягкой просьбой слетает с его губ.

– Что, Колтон? – огрызаюсь я, вздрагивая от собственного тона.

– В ту первую ночь… – начинает он тихо, затем останавливается, отворачивается от меня и идёт к кухне.

– А что насчёт той ночи? – Я следую за ним, на полпути останавливаясь, и облокачиваюсь на кресло. – Я видела тогда «твой путь». Ты переспал со мной, а потом унизил, сбежав из кровати, как будто я тебя обожгла.

– Ты это сделала, Райли.

– Что? О чём ты, чёрт побери, говоришь?

– В ту первую ночь, – продолжает он, игнорируя мой вопль, – после второго раза, – произносит, шумно выдыхая. Продолжает смотреть на свои босые ноги, бедром упёршись в столешницу, с засунутыми в карманы руками, и от него волнами расходится дискомфорт. – Я поцеловал тебя и спросил, всё ли в порядке, – я киваю, признавая этот факт. Вспоминая безыскусную честность между нами в тот искренний момент. – Клянусь Богом, Райли… я почувствовал, что ты увидела меня. Разглядела меня настоящего, – он поднимает взгляд, встречаясь с моим взглядом, и в его глазах океан чувств. – И ты сидела на моей постели, окружённая водопадом тёмных волос, обёрнутая простынёй вокруг талии, – он качает головой, прежде чем продолжить, – твои губы распухли, глаза были широко раскрыты и смотрели так доверчиво… И в ту секунду я понял, что всё произошедшее между нами значит для меня больше… – его голос хрипит от эмоций, – ты значишь для меня больше, Райли, чем кто-либо, кого я могу вспомнить. За всю мою жизнь.

Я смотрю на него, оцепенев, в моей голове куча роящихся мыслей, но, больше чем на всё остальное, его слова влияют на тёмную часть моей души, жаждущую, чтобы меня хотели, нуждались во мне, и желали. По крайней мере, теперь я понимаю, почему он тогда так поступил. Почему объявился тем утром. Во мне начинает подниматься надежда. Может быть, я могу сделать это. Может быть, со временем, я могу доказать ему, что между нами может быть нечто серьёзное. Я заламываю руки, пытаясь заглушить свой внезапный энтузиазм.

– Ты напугала меня до чёртиков, Райли. Ты меня обожгла, – Колтон ерошит волосы, его глаза темнеют. – И тогда я понял, что, в конце концов, разорву тебя на части, как делаю это сейчас.

– Что? – я вскидываю голову, ловя его взгляд, мои надежды рушатся. Если я только правильно его услышала.

– Я не могу так поступить с тобой, Райли, – Я вижу, как сжимаются его кулаки, как он борется со своими эмоциями. – Я пытался предупредить тебя, но меня чертовски сильно тянет к тебе. Я просто не могу остаться в стороне.

Я чувствую себя шизофреником, стараясь поспевать за изменениями его настроения.

– Ты говоришь, что не хочешь уничтожать меня, а затем признаёшься, что не в силах оторваться от меня, хотя сам же и предупреждал об угрозе. Ты отталкиваешь меня, а с утра появляешься на моём пороге, и в тот же вечер овладеваешь мной, – я иду к нему в кухонную зону, становясь прямо перед ним. – Что всё это значит, Колтон?

Не говоря ни слова, он хватает меня и притягивает к своей груди, крепко обнимая обеими руками и зарываясь носом в мои волосы. Я прижимаю ладони к его спине, впитывая такое уютное мужское тепло, и удивляюсь этой неожиданной демонстрации эмоций. Его необходимость во мне ощутима. Она сочится из него, вторгаясь и пропитывая мою душу. Мне приходится приложить титанические усилия, чтобы не сказать ему «да». Не пообещать, что за малую его толику в своей жизни сделаю что угодно. Не признаться, как много он для меня значит. Но заверения моего разума громче сердца. Так жаль, что я не могу утихомирить свои мысли и просто погрузиться в успокаивающие ощущения от окольцовывающих меня рук. Игнорировать всё остальное.

– Я причиню тебе боль, Райли. А ты уже слишком много значишь для меня, чтобы так поступить. – Я замираю от этих тихих слов, выдыхаемых в мою макушку. И, несмотря на них, Колтон сжимает меня ещё крепче. Я пытаюсь освободиться, но стальной захват его рук не ослабевает. В конце концов, я сдаюсь, кладу голову ему на грудь, вдыхая наш смешанный запах, ощущая лицом жёсткость волос на его груди, и слушаю сильное, равномерное биение его сердца. – Впервые в жизни кто-то для меня настолько важен, что я пытаюсь остановиться. Признаться во всем. Но, однако, это заведомое предупреждение не удержит меня от того, чтобы не напортачить. А я просто не могу сделать такое с тобой, Райли, – его грудь вздымается в долгом вздохе. – Вот почему я не могу продолжать с тобой встречаться. Поэтому мы не можем…

– Да почему, Колтон? Почему ты не можешь? Почему мы не можем? – сейчас паникую я, несмотря на его руки, плотно обёрнутые вокруг меня. Теперь, когда я хочу его, он говорит мне «нет». Или, может быть, именно поэтому. Я до сих пор хватаюсь за соломинку.

– Слушай, давай не будем всё запутывать ещё больше. Рай, я не являюсь и никогда не был парнем, которого девушки приводят домой, чтобы познакомить с мамой. Я один из тех, кого выставляют напоказ, чтобы разозлить родителей и продемонстрировать свою независимость. Так что не стоит считать меня лучше, чем я есть.

Я всё ещё не покупаюсь на эту ерунду. Отчего он так ужасно о себе думает? Он может бесконечно отвечать мне подобным образом, и я всё равно не поверю ему.

– Кто это сделал с тобой?

Несколько минут мы стоим в тишине, пока он думает над моим вопросом. Наконец, вздыхает:

– Я говорил тебе, Райли, моего багажа хватит на «Боинг–747».

Я толкаю его в грудь, сопротивляясь его объятиям. Мне нужно увидеть его глаза. Нужно заглянуть в них. Когда я этого добиваюсь, я вижу чувства, наполняющие их. Ему тоже больно. И он опять закрывается от меня. Эмоционально отодвигает на расстояние вытянутой руки, чтобы предотвратить дальнейшие страдания. А как же я? Мне хочется накричать на него. Что насчёт моей боли? Почему всё должно быть так сложно? Почему не позволить тому, что между нами, просто быть, и наслаждаться нашей связью? Надеяться, что он разглядит меня настоящую и со временем полюбит? Я точно знаю: если он не встретится с прошлым, от которого страдает, лицом к лицу, он никогда его не преодолеет. Никогда не сможет построить нормальные отношения. Он прав. Его багаж размером с «Боинг» угрожает разрушить наш шанс быть вместе.

– Я не куплюсь на это, Колтон.

После моих слов он размыкает объятия, физически дистанцируясь от меня.

– Я не могу дать тебе больше, Райли, – он смотрит под ноги, потом поднимает взгляд на меня. Его маска вернулась. – Я такой, какой есть.

Мои глаза наполняются слезами, голос опускается до шёпота:

– И я такая, какая есть, Колтон.

В тот момент, когда я произношу эти слова, я прозреваю. Я уже начала влюбляться в него. Со всеми его недостатками. Каким-то образом, несмотря на короткий промежуток времени, что я провела с ним, он проник сквозь защитные барьеры моего сердца, и я начала неуклонное погружение в любовь. Вот почему я знаю, что не должна этого делать. Я не могу осознанно обрекать себя на мучения. Один раз я уже была опустошена. Не думаю, что смогу пережить это ещё раз. И я без сомнения понимаю, что тот факт, что я люблю Колтона, не получая этого же чувства взамен, разрушит меня.

– Полагаю, мы в тупике, – голос Колтона хриплый, он стоит, засунув руки в карманы. Отчего его джинсы низко висят на бёдрах. Я вынуждена заставить себя перестать пялиться на выглядывающий из-за пояса сексуальный перевёрнутый треугольник его мышц. Мне не нужно напоминание о том, чего я лишаюсь.

– Тогда, я полагаю, тебе самое время отвезти меня домой, – я отвожу глаза, не в силах смотреть на него, пока мои собственные слова душат меня.

– Райли… – это всё, что он может произнести.

– Я заслуживаю большего, Колтон, – шепчу я, поднимая глаза, чтобы взглянуть на него, – и ты тоже.

Вижу, как белеют костяшки пальцев, когда, осмысливая мои слова, он хватается за столешницу, вижу муку, которая четко отражается на его лице.

– Пожалуйста, Райли. Останься на ночь.

Я слышу отчаяние в его голосе, понимаю, что он, на самом деле, хочет того, о чём просит, но по совершенно неправильным причинам. Он пытается облегчить боль, которую, как он знает, причинил мне, а не оттого, что хочет выйти за рамки своего пресловутого соглашения.

– Мы оба знаем, что этого не следует делать, – очередная слезинка выскальзывает из глаз и бежит вниз по моей щеке. – Я сожалею, что не могу быть такой, какой ты хочешь меня видеть. Пожалуйста, отвези меня домой Колтон.

***

Дорога домой проходит в полной тишине. По радио бархатным голосом мягко поёт Адель, о том, что такого, как ты, никогда больше не найти, и в душе я знаю, что в отношении меня это предположение звучит правдоподобно. Я уверена: трудно кого-либо сравнить с Колтоном. Я периодически наблюдаю за ним, глядя, как играют на его лице тени и огни ночного города. Я знаю, что делаю правильно, в моём случае самосохранение целесообразнее, но моё сердце всё ещё болит при мысли о завораживающем мужчине, от которого я добровольно ухожу.

Мы подъезжаем к моему дому, не сказав по пути и десяти слов. Как ни странно, мне до сих пор комфортно в присутствии Колтона, несмотря на внутреннюю неразбериху, которую создало моё решение.

Он открывает пассажирскую дверь и с печальной полуулыбкой на губах помогает мне выйти. Кладёт руку на мою поясницу, и мы идём по вверх дорожке. У входной двери, на лестнице, освещенной одинокой лампочкой, я поворачиваюсь к нему.

Мы одновременно называем друг друга по имени, а затем мягко улыбаемся друг другу. И всё же улыбки не касаются наших глаз. В них только усталая печаль.

– Ты первый, – говорю я Колтону.

Он вздыхает и просто смотрит на меня. Я хочу, чтобы он выразил мне всё то множество чувств, которые переполняют сейчас его взгляд, но знаю, что он никогда не даст себе шанс высказать их мне. Он тянется и проводит костяшками пальцев по моей щеке. Я прикрываю глаза, впитывая это простое прикосновение. Когда он останавливается, я открываю наполненные слезами глаза, встречаясь с ним взглядом.

– Прости, – шепчет он.

И я понимаю, за какое количество всего он извиняется. За то, что никогда не случится. За то, что могло бы быть. За причинённую боль. За то, что он не такой, каким мне нужен. За то, что не в состоянии противостоять своему прошлому.

– Я понимаю, – я тянусь к нему, пробегая пальцами по его небритой челюсти и дальше, по волнистым волосам, снова возвращаясь к лицу. Как будто я запечатлеваю в своей памяти все его черты. Чтобы потом вспомнить. Несмотря на то, что мы будем продолжать работать вместе, я знаю, что это последний раз, когда я позволю себе прикоснуться к нему. Повторное приближение к этому великолепному мужчине будет опасным для моего ослабевшего сердца.

Я встаю на цыпочки, нежно касаясь губами его губ. Через мгновение Колтон обнимает меня, поднимая до своего уровня. Наши глаза оказываются друг напротив друга, мы сосредотачиваемся друг на друге. Колтон прижимается ко мне, продолжая наше слияние. Его поцелуй отличается от прежних. В нём больше нежности. Я понимаю, что мы негласно говорим друг другу «прощай». В неподатливую мягкость нашего поцелуя вложены все обиды и невысказанные, нереализованные возможности. Бывшие ранее отчаяние и чувственная потребность заменены пронзительным отречением. Наш поцелуй завершается, Колтон медленно опускает меня – моё тело скользит по его такому знакомому торсу. Как только мои ноги касаются земли, Колтон прижимается своим лбом к моему. Мы стоим, не открывая глаз, впитывая этот последний момент нашей близости.

Я кладу руку ему на грудь, на сердце; наши лбы всё ещё соприкасаются.

– Я бы хотела, чтобы ты объяснил мне, почему не ищешь ни с кем отношений, Колтон, – мой голос еле слышен и дрожит от слёз, которые вот-вот готовы пролиться. – Возможно, я смогла бы понять тебя … все это… лучше.

– Я знаю, – выдыхает он в ответ. Отодвигается и оставляет свой фирменный поцелуй на кончике моего носа.

Именно это непрошеное действие – мое уничтожение. Слёзы, тихие, сплошным потоком, текут по моим щекам, в то время как Колтон шепчет мне: «Прощай», прежде чем повернуться, и, не оглядываясь, быстро уйти.

Я не могу смотреть на то, как он уезжает. Неуклюже вожусь с входным замком, пихаю, открывая, дверь и скорее захлопываю её за собой. Прислоняюсь к ней спиной, съезжая вниз, и сижу на полу; тихие слёзы превращаются в безудержные рыдания.

Именно в таком виде и находит меня Хэдди, спустя несколько минут после моего менее чем изящного появления.

18 глава

Неделя тянулась непозволительно долго и высосала из меня все силы. Кандидаты, претендующие на вакансию работника «Дома», которые приходили ко мне на собеседование, были ужасны. Неквалифицированные. Посредственные. Скучные.

Не помогало и то, что мои мысли почти всё время были не здесь. Я очень устала от недосыпа – от тех кратких провалов в забвение, которые прерывались запутанными кошмарами с участием Колтона и Макса по очереди. Очевидно, моё подсознание вместе с эмоциями настроились на одну волну и решили действовать сообща.

Я стала раздражительной, ем всё, что попадается на глаза, и у меня совершенно нет желания выйти на пробежку и потратить те избыточные калории, которыми я набиваю живот, чтобы утишить свои переживания.

Я психую оттого, что Хэдди следит за мной, как коршун, звонит мне каждый час, проверяя, и выключает моих любимых Matchbox Twenty, как только ловит меня за их прослушиванием.

И я расстроилась, когда Тедди просто переслал мне письмо от Тони со списком всех событий, присутствие на которых ради продвижения нашего партнёрства затребовала от меня «КД Энтерпрайзес». А это значит, что мне придётся стоять бок о бок с Колтоном – единственной причиной моего нынешнего скверного состояния. Потому что за четыре прошедших дня ничто не помогло облегчить боль, терзавшую мои сердце и душу воспоминаниями о нашем с ним совместном времяпровождении. Я втолковываю себе, что мы знали друг друга и общались не очень долго, но всё без толку.

Я всё ещё хочу его. Всё ещё чувствую его.

Я жалкая…

Единственный мой личный контакт с Колтоном состоялся по электронной почте, на следующий день после нашего расставания. Колтон прислал мне сообщение: композицию Whataya Want From Me (прим.ред. «Что ты хочешь от меня?»), Адама Ламберта.

Я слушала песню, пропитанную лирикой. Он говорил мне, что нам не быть вместе, и, в то же время, отправил трек, с помощью которого просит не сдаваться, пока он разбирается со своим дерьмом. Часть меня рада, что он все еще общается со мной, тогда как другая часть грустит оттого, что он не позволяет мне тихо, в одиночестве зализать свои раны.

Я даже не собиралась отвечать, пока не услышала песню из комнаты Шейна. Мой ответ был – Numb (прим.ред. Онемение), Ашера. Этим я пыталась сказать Колтону, что, пока он не начнёт противостоять своим старым привычкам, ничего не изменится, и он по-прежнему будет онемевшим. Он не ответил, да я и не ждала этого.

Я громко вздыхаю, сидя в одиночестве за кухонным столом в «Доме». Зандер на сеансе психотерапии у Джексона, остальные мальчики в школе, где пробудут ещё два часа. Передо мной стопка резюме, которые даже и близко не жизнеспособны, и я обескуражена фактом, что только одно из них может оказаться возможностью. Причём, пока только для собеседования, а, кроме этой претендентки, я не нашла ни одного сколько-нибудь близко компетентного.

Из транса меня вырывает звонок моего мобильного. Я лихорадочно подрываюсь, чтобы схватить его, моё сердце колотится в надежде, что это может быть Колтон, хоть мы и не говорили с ночи воскресенья. Мой разум говорит мне, что, скорее всего, это не он, в то время как сердце всё ещё надеется на чудо. Такой вот безнадёжный ритуал, но, тем не менее, я его исполняю.

На экране высвечивается неопознанный номер, и я, задержав дыхание, произношу:

– Алло.

– Райли?

От рокота его голоса моё сердце разбухает. Шок не даёт произнести ни слова. А гордость давит сверху, желая удостовериться, что, когда я, наконец, в состоянии заговорить, заминка в моём голосе отсутствует.

– Ас?

– Привет, Райли, – от теплоты в его голосе, смешанной с облегчением от затаённых эмоций, меня трясёт.

– Привет, Колтон, – в тон ему отвечаю я.

Он тихо смеётся в ответ, а потом телефонную линию заполняет моё молчание. Он откашливается, прочищая горло.

– Я просто звоню, чтобы напомнить: машина заберёт вас из «Дома» в воскресенье в девять тридцать, – бывшее секунду назад тепло сменила отстранённость и официальность.

– А. Хорошо, – я опускаюсь на сиденье; он звонит не ради меня, а чтобы только подтвердить информацию, отправленную его сотрудниками по электронной почте пару дней назад, и по телу разливается разочарование. Я слышу, как он дышит в трубку, и слышу голоса на заднем фоне.

– Вас по-прежнему будет десять? Семь мальчиков и трое сопровождающих?

– Да, – мой тон сухой и очень деловой. Моя единственная форма защиты. – Мальчики чрезвычайно взволнованы предстоящим событием.

– Здорово.

И снова повисает тишина. Мне нужно придумать тему для разговора, чтобы он не разъединился, потому что, несмотря на отсутствие между нами общения, осознавать, что он по другую сторону линии лучше, чем знать, что его там нет. Разум кричит мне о безрассудстве, но меня это не волнует. Мой мозг всеми силами старается сформировать предложение, и прямо тогда, когда я произношу его имя, Колтон произносит моё. И мы оба смеёмся.

– Прости, давай ты первый, Колтон, – я стараюсь избавиться от проникающей в голос нервозности.

– Как ты, Райли?

Я несчастна. Скучаю по тебе. Я пытаюсь с довольством произнести свои следующие слова, радуясь, что он не прямо передо мной, и не распознает мою ложь.

– Хорошо. Прекрасно. Очень занята. Ты же знаешь.

– О. Прости. Не буду задерживать тебя.

Нет! Ещё нет! Мой мозг судорожно соображает, что сказать, чтобы удержать его на линии.

– Ты… готов к воскресенью?

– Практически, – кажется, я слышу облегчение в его голосе, но списываю это на мою им увлечённость. – Машина ведёт себя отлично. Мы внесли некоторые корректировки в аэродинамику, отчего, кажется, она стала гонять ещё лучше, – в его голосе слышен энтузиазм. – Мы настроим и проверим это в воскресенье. И Беккет, главный в моей команде, считает, что мы должны отрегулировать развал, и ещё ты спрашивала меня, почему я не завожу серьёзных отношений.

Что? Ох!.. Вот это смена темы. Не знаю, что ответить, поэтому просто мямлю невразумительное «Э-э-мм», опасаясь, что если заговорю, он догадается, насколько я хочу знать ответ, и в то же время боюсь его услышать.

Слышу на другом конце линии его вздох и представляю, как от неловкости и беспокойства Колтон проводит рукой по волосам. Когда он, наконец, заговаривает, его голос звучит приглушённо.

– Если коротко, то это из-за моего детства… те годы были… более чем отвратительные, – я чувствую его настороженность и трепет от собственной исповеди.

– До того, как тебя усыновили? – Я знаю ответ, но это единственное, что, как я думаю, могу сказать, чтобы он не почувствовал моей к нему жалости. Тишина от меня была бы ещё хуже.

– Да, прежде чем меня усыновили. В результате… я… как я…? – он усиленно ищет подходящие слова, чтобы выразить свою мысль. Я слышу его выдох, перед тем, как он продолжает. – Я саботирую всё, что напоминает отношения. Если дела идут слишком хорошо… в зависимости от ситуации, как говорят терапевты, я осознанно, машинально или подсознательно разрушаю их. Лажаю. Причиняю другому боль, – всё это выпаливается быстрым беспорядочным потоком. – Лучше спросить моих бедных родителей, – он самоуничижительно смеётся. – За время моего взросления я мучил их столько, что не в состоянии это подсчитать.

– О… я… Колтон…

– Я обречён на этот путь, Райли. Я намерено сделаю что-нибудь, причинив тебе страдания, чтобы доказать, что я могу это. Показать, что ты не сможешь быть рядом, независимо от последствий. Доказать, что я управляю ситуацией. И управляя, не даю причинять себе боль.

В моей голове так много мыслей. Большинство о словах, которые он не высказал. О том, как он был оставлен и заброшен. Что его прошлое, проверяя человеческие пределы, заставляет его доказывать, что он не достоин любви. Заставляет опять и опять уверяться, что его снова оставят. Моё сердце болит за него и за всё, неизвестное мне, что случилось с ним, когда он был ещё ребёнком. С другой стороны, он немножко открылся, хоть как-то отвечая на вопрос, заданный мной при расставании, там, на моём крыльце.

– Я говорил тебе, мой багаж огромен, сладкая.

– Это не важно, Колтон.

– Ещё как важно, Райли, – он нервно смеётся. – Я не стану ни с кем связываться. В конце концов, так будет лучше для всех.

– Ас, ты не первый парень с боязнью серьезных отношений из тех, с кем я знакома, – шучу я, пытаясь добавить в наш разговор легкомыслия. Но в глубине души я знаю: его неспособность довериться кому-либо намного глубже, чем обычное мужское уклонение от ответственности. Стыд в его голосе, смешанный с отчаянием, громким эхом отдаётся в моей голове, говоря об ином.

Я снова слышу его нервный смех.

– Райли?

– Да?

– Я уважаю тебя и твою потребность в обязательствах и чувствах, которые должны быть в отношениях, – он останавливается, молчание натягивается между нами как струна. – Это действительно так. Просто я не такой… поэтому не огорчайся. У нас ничего бы не вышло.

Моя поднявшая было голову, несмотря на все попытки сдержаться, надежда с грохотом разлетается в пыль.

– Я не понимаю. Я просто…

– Что?! – Колтон отвлекается на голос, слышимый на заднем фоне. – Как вовремя. Я нужен на треке прямо сейчас. Для более точного тестирования, – я слышу в его голосе облегчение и радость оттого, что наш разговор прерван.

– О. Ладно, – меня наполняет разочарование. Я хочу закончить этот разговор.

– Ты не обиделась? Увидимся на трассе в воскресенье?

Я на мгновение прикрываю глаза, укрепляя голос ложной беспечностью.

– Конечно. Без проблем. Увидимся в воскресенье.

– До встречи, Райли.

В телефоне щёлкает, и моё ухо наполняет длинный гудок. Я сижу, не двигаясь, не слыша его. Интересно, сам Колтон понимает, что только что использовал защитный механизм? Сделал мне больно, чтобы держать на расстоянии вытянутой руки. Поставил на место так, чтобы самому всё держать под контролем.

Я выбита из колеи. Я хочу завершить наш разговор. Сказать ему, что он не обязан слепо следовать своим привычкам. Хочу утешить его. Ослабить панику, что пронизывала его голос. Рассказать, что после стольких лет онемения он пробудил во мне жизнь. Признаться, что хочу быть рядом, хоть и знаю в глубине души, что в конце буду эмоционально уничтожена.

Я беру телефон, обдумывая, что собираюсь написать. В конце концов, набираю:

«Будь осторожен на треке, Ас!»

Его ответ молниеносен:

«Всегда. Ты же знаешь, у меня золотые руки».

Я печально улыбаюсь. Моё сердце желает так много, но голова знает, что этому никогда не бывать.