Текст книги "Похождения в Амстердаме"

Автор книги: Крис Юэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Глава 13

Расставшись с Резерфордом, я первым делом заглянул в табачный магазин, купил пачку сигарет, тут же распечатал и выкурил две подряд до самого фильтра. После этого зашел в газетный павильон и купил трамвайные билеты. Остановка находилась рядом с павильоном, и я подождал несколько минут, пока не подъехал трехвагонный трамвай. Поднялся в вагон, прокомпостировал два билета и доехал до площади Лейдсеплейн. Затем направился на восток, мимо забитых туристами баров и ресторанов, мимо казино у канала, к входу в Вонделпарк.

И пусть на дворе стояла зима, и шла вторая половина рабочего дня, народу в парке хватало. Мимо меня проносились люди на роликах и велосипедах, парочки шагали рука об руку. Группы туристов сидели на рюкзаках, курили самокрутки, до моих ноздрей долетал сладковатый дымок. Иногда встречались и чудики, вроде девушки с лицом в бесчисленных металлических клепках и ее спутника, которого оберегали от холода только чулки в сеточку да кожаный суспензорий.

Я доплелся до «Синего чайного домика», сел за столик на открытой веранде, заказал кофе с молоком. Курил, пил кофе, предоставляя возможность кофеину, никотину и ледяному ветру побороть усталость и резь в глазах. Еще пил кофе и еще курил, пока холод все-таки не заставил меня встать. Я сунул руки в карманы и продолжил прогулку.

Парк по периметру я обошел примерно за час. Пальцы ног замерзли, а нос начал неметь. Зато в голове прояснилось, сонливость удалось побороть. Я направился к одному из боковых выходов и сел на другой трамвай. Прокомпостировал еще два билетика и поехал к «Кафе де Брюг».

Марике не удивилась, увидев меня. Без единого слова она оставила бар на попечение женщины средних лет и повела меня в квартиру на втором этаже. Там села на плетеный диван, скрутила сигарету – как вскоре выяснилось, с марихуаной. Предложила затянуться и мне, а когда я покачал головой, выпустила в мою сторону длинную струю сладковатого дыма. Я махнул рукой, отгоняя его, так что если и вдохнул, то чуть-чуть.

Марике была в джинсах с низкой талией без пояса и ярко-розовом свитере, который заканчивался выше пупка. Так что я видел загорелый живот, а судя по тому, как свитер облегал грудь, бюстгальтер Марике в этот день не надела. Я подождал, пока она сделает еще одну затяжку и, как только она набрала полный рот дыма, перешел к делу.

– Ты сильно рисковала, давая такие показания. А если бы я уже сказал им правду?

– Я не думала, что ты им что-то скажешь. – Синеватый дымок выходил вместе со словами. – Ты мне не советовал говорить правду, когда мы нашли Майкла.

– Там было по-другому. Решала каждая секунда.

Марике посмотрела на меня, ее зрачки чуть расширились, а лицо смягчилось.

– Допустим, я рискнула… – Она начала тянуть слова. – Ты же не убивал Майкла. Я это знаю.

– Сожалею, что он умер.

Она кивнула, вновь затянулась.

– Ты ему понравился, – сказала она сдавленным голосом.

– Мы говорили с ним лишь один раз.

– Все равно. Он сказал мне, что ты умен.

– Чтобы избежать ареста, ума все равно не хватило.

– Но ты же не сказал им о том, что просил сделать Майкл? О краже?

Я покачал головой:

– Я сказал, что Майкл предложил мне написать о нем книгу. Вот и все.

– Они в это поверили?

– Нет. Но потом появились твои показания, и им пришлось меня отпустить. Бюрграве это не понравилось, очень не понравилось.

Она с удовольствием затянулась еще раз. Напряженность уходила с лица, глаза становились мечтательными. Я задался вопросом, сколько косяков она выкурила после смерти Майкла. И еще подумал о том, в каком она пребывала состоянии, когда давала показания.

– Ты сказала им, что мы вместе курили травку?

– Я сказала им, что мы – любовники, – буднично ответила Марике, стряхнув пепел в кружку, которая стояла на кофейном столике.

– Но они же знали, что ты спала с Майклом.

– Да, но им не составило труда поверить, что я спала и с тобой. – Она выпрямилась. – Как и в то, что ты об этом полиции не скажешь.

Я заставил себя оторвать взгляд от ее груди и посмотреть ей в глаза.

– Я мог бы сказать им после того, как он умер.

Марике нахмурилась.

– Но я сказала им это вчера.

– Вчера? В какое время?

– Довольно поздно, часов в одиннадцать. Пошла в полицейский участок, к этой женщине. Ример, так?

– А Бюрграве продержал меня сегодня до второй половины дня. Неудивительно, что она разозлилась на него.

– Я не знала.

– Конечно, – кивнул я. – У меня сложилось ощущение, что он не поверил нам обоим.

Марике опустила косяк и уставилась на меня; движения ее стали плавными, замедленными.

– Но все закончено, так?

– Не знаю. – Я пожал плечами. – Возможно. Те двое мужчин, с которыми встречался Майкл, знали о тебе?

– Нет. Мы соблюдали осторожность.

– И ты действительно не знаешь их имен?

Она покачала головой, потом выстрелила в меня взглядом.

– Но ты знаешь, где они живут. Ты там побывал, так?

– И что?

– Мы можем сказать это полиции!

– Я не представляю, как это сделать. К тому же придется признаваться, что до этого мы лгали.

Марике вновь затянулась. Потом кивнула, словно в подтверждение мысли, которая мелькнула у нее в голове.

– Мы скажем, что нашли какие-то бумаги Майкла и там были их имена.

– Но имен мы не знаем.

– Тогда их адреса.

– Может сработать, хотя я не уверен. Ты хочешь, чтобы их поймали?

– Конечно.

– Но мы ведь не знаем наверняка, что его убили они.

– Но кто еще мог это сделать?

– Хороший вопрос!

Я откинулся на спинку кресла и поднял руки, показывая, что готов рассмотреть любое предложение. Марике наблюдала за мной с серьезным выражением лица. Я не избегал ее взгляда. Просто смотрел на нее. А потом она засмеялась. Смех взялся ниоткуда, словно она и не знала, что сейчас засмеется, и вместе со смехом изо рта у нее вырвалось облако дыма марихуаны. Подавляя смех, она согнулась пополам, потом выпрямилась, глубоко вдохнула, пытаясь задержать дыхание и взять себя в руки. Розовый свитер так обтянул груди, что я более не мог делать вид, будто не обращаю на них никакого внимания. Потом я перевел взгляд на ее лицо, по которому блуждала улыбка, но Марике смотрела не на меня, а в угол, где сходились стены и потолок. Она пыталась вновь стать серьезной, но улыбка уходить не желала. Тогда Марике смахнула ее, стерла с лица обеими руками, сделала самую глубокую затяжку, положила косяк в пепельницу на кофейном столике, что стоял между нами, поднялась и наконец преодолела короткую дистанцию, которая нас разделяла. Остановилась возле меня, потом, словно приняв окончательное решение, оседлала мои колени, наклонилась к моему лицу, прижалась своими губами к моим. Разделила мои губы языком, и, пока мы целовались, марихуановый дым окутывал нас, цепляясь за волосы Марике и пощипывая мне горло.

Потом, когда мы лежали на широкой кровати Марике, она сделала новый косячок, и мы выкурили его вместе. Я играл с прядью ее волос и наблюдал, как дым выходит из моего рта и зависает над нами. Марике положила руку мне на грудь, ногу закинула на талию. И когда я последний раз затянулся, спросила:

– Чарли, ты отдашь мне двух обезьян?

– Но у тебя же нет третьей. – Я выдохнул дым.

В подтверждение она мотнула головой.

– Так какая тогда тебе польза?

– Отдай. Пожалуйста. Мне они так нравятся.

Я сделал вид, что думаю.

– А двадцать тысяч у тебя есть?

– Майкл хранил деньги у меня.

– Тогда нам нужно пойти в мою квартиру.

Глава 14

Честно говоря, мы не успели еще войти ко мне, как я понял, что в квартире кто-то побывал. Назовите это интуицией взломщика. Назовите умением подмечать мелочи, которое появилось у меня за долгие годы практики. А может, все объяснил простой факт: дверь сняли с петель, и теперь она лежала на полу моей гостиной.

Увидев такое дело, я попросил Марике остаться в коридоре, а сам осторожно вошел в квартиру. Я не ожидал, что кого-то спугну, но все-таки предпочел обойтись без лишнего риска. Осмотр много времени не занял. Квартира состояла всего лишь из гостиной, кухни, спальни и ванной. Убедившись, что посторонних нет, я вернулся и пригласил Марике составить мне компанию.

– Извини за беспорядок, – предупредил я.

– Но это ужас какой-то, – воскликнула она. – Чарли, это просто кошмар.

Я не мог с ней не согласиться. Все мои вещи валялись на полу: книги, рукописи, блокноты, компакт-диски, фотографии, даже ноутбук. Обивку мягкой мебели искромсали ножом, набивочный материал торчал наружу. В спальне ножом изрезали матрац, одеяло, простыни, мою одежду. В ванной сняли боковую панель, за которой я хранил воровские инструменты, и теперь они валялись на полу и в ванне. На кухне распахнули все дверцы, выдвинули все ящики, свалили в одну кучу еду и всякую бытовую химию. Дверцы холодильника и морозильной камеры оставили открытыми, так что на полу образовалась лужа воды, которая, добравшись до бакалейно-химической кучи, превратила какую-то ее часть в дурно пахнущую вязкую жижу.

Из кухни мы вернулись в гостиную, и я сразу направился к столу, подняв по пути разбитый средний ящик. Поставил его на стол, сам опустился на колени и залез рукой в нишу, где полагалось находиться этому самому ящику, но, сколько ни шарил пальцами, статуэток нащупать не смог. Я повернулся к Марике, сокрушенно покачал головой.

– Их нет.

– Нет? – повторила она, словно девочка-подросток, которая не хочет верить в очевидное.

– Сожалею, – продолжил я. – Я думал, здесь они в безопасности. В дверь я поставил хорошие замки. И не думал, что кому-нибудь известно о моей роли в этой истории.

– Кто мог узнать?

– Может, о моем аресте написали в газете, и кто-то связал меня с Майклом, а выяснить, где я живу, нетрудно. Короче, все ясно? Тут побывали не случайные грабители. Они бы точно унесли мой ноутбук. Это сделал человек, который ворвался в квартиру в Йордане, когда я там был. Это его работа.

Марике нахмурилась.

– Почему ты так решил?

– Я видел, что он сделал с той квартирой. Все поломал и порезал. Оставил жуткий беспорядок.

– Но кто этот мужчина?

– Ты мне и скажи.

– Но я не знаю. Откуда мне знать?

– Потому что я думаю, что его нанял Майкл. И, скорее всего, сообщил тебе об этом.

– Я уже сказала тебе, что он ничего мне не говорил! – Марике взмахнула рукой, потом нацелила мне в грудь указательный палец. – Не говори так со мной!

Она топнула ножкой и заорала. Я мог бы предложить ей успокоиться – хотя бы из опасения, что она нарушит покой моих соседей, – но подумал, что ее крик чепуха по сравнению с тем шумом, с которым, наверное, вышибали дверь и громили квартиру. Соседей это, вероятно, нисколько не потревожило, вот я и позволил Марике кричать, раз уж того требовала ее душа. Получалось у нее так здорово, что мне тоже захотелось к ней присоединиться. Наконец Марике замолчала и посмотрела на меня так, словно я и только я – причина всех свалившихся на нее бед.

– Ты сказал мне, что они в безопасности. – Она вновь нацелила на меня палец. – Ты – идиот. Ты хранил их в своем столе. Это глупо. Я бы прежде всего заглянула туда.

– А вот ему такая мысль в голову не пришла, иначе он не изрезал бы вполне приличный диван. А теперь придется платить за ремонт!

– Ты шутишь? Думаешь этим меня рассмешить? Я не засмеюсь. Ты глупец. Обезьян нет. Ты – глупый, глупый человек. И только подумать, что я… я… с тобой… – Она сплюнула. – Зачем? Ради этого?

– Ты хочешь сказать, что прикидывалась? – Я похлопал ресницами.

– Глупец! – выкрикнула Марике, потрясая руками. – Глупец!

И принялась пинать искромсанный диван. Потом, – когда избивать мебель, видимо, надоело, – завизжала, пронзила меня полным презрения взглядом и вылетела из квартиры.

После ее ухода я плюхнулся на пятую точку и огляделся, вспоминая комнату, к которой привык и которую успел полюбить. При некотором умственном напряжении я мог бы представить себе, какой она была раньше, но быстро сдался: разительный контраст между тем, что я помнил, и тем, что я видел перед собой, вгонял в депрессию. Да, конечно, то, что я обворовывал других людей, характеризовало меня не с лучшей стороны, но я никогда не оставлял чужой дом в таком состоянии. Мне предстояло потратить многие часы на уборку, а затем убеждать компанию, сдавшую квартиру, что нет никакой нужды обращаться в полицию. Добавьте к этому замену двери, дивана, постельных принадлежностей и, наверное, еще много чего. Я подумал, что этот день обойдется мне слишком дорого, особенно если учесть шесть тысяч евро, отданных Резерфорду, и двадцать – не полученных от Марике.

Полчаса спустя я все еще сидел на полу и собирал волю в кулак, чтобы заставить себя встать и приняться за уборку. И тут под грудой книг зазвонил телефон. Я разбросал книги, нашел трубку, приложил к уху.

– Чарли, – Пьер начал так тепло, словно не разговаривал со мной на протяжении многих лет, – как ты там? Я пытался дозвониться тебе вчера, но ты не брал трубку. Я даже подумал, что ты уехал из Амстердама.

– Я уже подумываю над тем, чтобы уехать, Пьер. Скажи мне, что ты выяснил?

– Насчет обезьян, боюсь, хороших новостей нет. Если они очень старые и вырезаны из слоновой кости, тогда за них можно что-то выручить. Иначе – нет.

– Я думаю, они сделаны из современного материала. Скорее всего, из гипса.

– Тогда стоимость у них нулевая.

– Я предполагал, что ты так скажешь. То есть продать их невозможно?

– Есть несколько коллекционеров. Один – в Швейцарии, я с ним говорил. Он коллекционирует металлических обезьян, скажем, из золота, но обычно их привозят из Японии. Твои его не заинтересовали. Извини, Чарли.

– Нет, все нормально, я этого ожидал. Однако я, Пьер, должен тебе кое-что сказать, и боюсь, это плохие новости.

Тут я, постаравшись обойтись без причитаний, сказал о смерти Майкла. Просто сообщил, когда это произошло, выразил свое сожаление и замолчал, дожидаясь реакции Пьера. Пауза тянулась достаточно долго, наконец Пьер сухо поблагодарил меня.

– Ты хочешь, чтобы я выяснил насчет погребальной службы? – спросил я.

– Нет, благодарю.

– У меня создалось ощущение, что он был хороший человек.

– Да. И блестящий вор.

– В этом я не сомневаюсь. – Я откашлялся. – Послушай, Пьер, не сочти меня бессердечным, но я должен кое о чем тебя спросить. Когда Майкл обратился к тебе с просьбой, ты порекомендовал ему только меня или кого-то еще?

– В Амстердаме? Нет, только тебя, Чарли.

– А к кому бы он обратился, пожелай нанять второго взломщика?

– Этого я не знаю. А зачем ему было нанимать кого-то еще?

– Именно этот вопрос я себе и задаю. Но не волнуйся. Ты и так мне помог.

– Как скажешь, Чарли. Пожалуйста, будь осторожнее, хорошо? Сейчас в Амстердаме неблагоприятный для взломщиков климат.

Ничего нового этим он мне не открыл. Закончив говорить, я потер глаза и застонал, представив, что мне предстоит, поднялся с пола и потащился на кухню к бакалейно-химической куче, пропитанной талой водой. Положил рядом с кучей коробку с хлопьями и упаковку салфеток, встал на них, чтобы не промочить ноги, и откопал в вязкой дряни коробку со стиральным порошком. Насухо вытер руки о брюки, залез в коробку и нащупал в порошке что-то твердое. Оглядел кухню, чтобы убедиться, что никто за мной не наблюдает, и вытащил две статуэтки обезьян, спрятанные в коробке. Смахнул с них пахнущие лимоном гранулы, поднял на уровень глаз и спросил себя, наверное, в тысячный раз: что же в них такого особенного?

Глава 15

Наутро я поднялся рано, что могло показаться удивительным, учитывая предыдущую бессонную ночь в камере полицейского участка; но, с другой стороны, изрезанный матрас не располагал к долгому сну. Ранний подъем нес с собой немало плюсов – я предполагал заполнить утро уборкой, чтобы освободить день для других дел. В девять часов я уже звонил плотнику, дабы он привез и установил новую дверь, в которую еще надо было переставить старые замки. Я, разумеется, мог поменять замки, но особого смысла в этом не было, раз уж старые остались в рабочем состоянии. Тот, кто побывал в моей квартире, с замками возиться не стал.

Выпроводив плотника, я позвонил Генри Резерфорду и спросил, не согласится ли он позавтракать со мной. Он откликнулся с радостью, и мы договорились встретиться в кафе на Вестермаркт, неподалеку от Вестеркерк и дома Анны Франк. Я подъехал первым и выбрал столик у окна. После его прибытия мы поболтали о том, о сем за яичницей с ветчиной и крепким кофе, а потом я поинтересовался, не потратит ли он час, или чуть больше, для похода в библиотеку. Отказа я не встретил (наличные делают людей очень сговорчивыми), и мы пошли вдоль канала Принсенграхт. Солнечный свет заливал жилые баржи и кирпичные дома по обе стороны канала, отражался от поверхности воды. В Центральной библиотеке Резерфорд говорил (на беглом голландском), а я слушал. Очень скоро мы получили доступ к устройству для просмотра микрофишей и сами микрофиши с номерами газет «Де Телеграф» и «НРК-Ханделсблад» двенадцатилетней давности. Девушка, оформив заказ, отвела нас в маленькую комнатку, где Резерфорд снял и повесил на спинку стула пиджак, закатал рукава и принялся за работу. Я тем временем раздобыл второй стул и сел рядом на случай, если смогу чем-то помочь.

Вдвоем мы провели перед агрегатом из прошлого века добрых три часа – возможно, самые скучные три часа моей жизни. Заголовки на голландском сменяли друг друга, ничего мне не говоря. К чести Резерфорда, он ни разу не пожаловался, хотя я время от времени извинялся за то, что так здорово его нагрузил. Он только менял микрофиши, не расслабляясь и не теряя концентрации. Текли часы, и наконец наступил момент, когда я закрыл глаза, но все равно видел сменяющие друг друга черные заголовки на сером фоне. Еще немного, и я, скорее всего, предложил бы Резерфорду прерваться; боюсь, больше мы в библиотеку не пришли бы. Но вдруг Резерфорд радостно вскрикнул и показал мне то, что мы искали, – статья была опубликована на первой полосе одного из октябрьских номеров «Де Телеграф» за 1995 год.

Резерфорд законспектировал статью, после чего мы переместились в маленький бар, расположенный неподалеку от Центральной библиотеки на берегу того же канала. Я заказал сэндвичи с ветчиной и пару стаканов «Хейнекена», и, как только мы утолили первое чувство голода, Резерфорд развернул листок со своими записями и удовлетворил мое любопытство.

– Судя по всему, неудачное ограбление. – Он промокнул губы бумажной салфеткой. – В статье отчет о судебном процессе по делу вашего американского друга. Похоже, он совершил, или хотел совершить, крупнейшую в истории Амстердама кражу алмазов.

– Неужели?

– Именно! Его жертвой стала торговая компания «Ван Зандт», в те времена она была очень известна. Семейная компания. Слышали о такой?

– Мне это название ни о чем не говорит.

– Ничего удивительного. – Он глотнул пива и описал круг свободной рукой, давая понять, что сейчас продолжит. – Ее купили пять или шесть лет назад. Если не ошибаюсь, какой-то южноафриканский транснациональный концерн. А в те годы она занимала в Нидерландах ведущие позиции. О ней слышал каждый голландец.

– Компания занималась алмазами?

Резерфорд поставил стакан на стол.

– Драгоценными камнями, но главным образом алмазами. Как и многие другие голландские ювелирные компании, она импортировала камни из бывших голландских колоний и гранила их в Амстердаме. Фабрика располагалась в Остердоке. Если не ошибаюсь, она занимала несколько зданий. – Он поднял глаза к потолку, словно надеялся прочитать там ответ, набранный самым крупным газетным шрифтом. – Да, совершенно верно. По фасаду тянулось название компании.

– То есть компания была серьезная.

– Не то слово. И бриллиантами они торговали первосортными. Некоторые стоили баснословных денег.

– И Майкл украл у компании алмазы?

– Ну да, хотя сколько, остается загадкой. В статье ясности никакой. Вроде бы какие-то камни нашли в его квартире – собственно, они и стали уликами, но ходили слухи, что украдено гораздо больше, чем нашли. В компании «Ван Зандт», естественно, все это с негодованием отметали.

– Скрывали истинные убытки?

– Похоже на то. Разумеется, им хотелось, чтобы никто не сомневался в надежности их системы охраны.

Я кивнул, проигнорировав взгляд, брошенный Резерфордом на остаток моего сэндвича.

– И Майкл пошел под суд за ограбление?

– За вооруженное ограбление и убийство.

– Он убил охранника.

– Охранника, который работал в компании. – Резерфорд заглянул в свои записи. – Роберта Волкерса, сорока четырех лет от роду. Господин Волкерс потревожил американца, когда тот вскрывал главное хранилище. Американец его застрелил.

– У него был пистолет? – Я отправил в рот последний кусок сэндвича.

– Вроде бы да, – ответил Резерфорд, поджав губы.

– Никогда не слышал о профессиональном взломщике, который идет на дело с пистолетом.

Резерфорд пожал плечами. При его комплекции это телодвижение впечатляло.

– А вот американец пошел. По версии обвинения, он застрелил охранника, но из-за этого так разнервничался, что покинул склад, прежде чем добрался до алмазов, за которыми пришел. А те, что взял, дескать, много не стоили…

– По мнению компании «Ван Зандт»?

– Именно так. Американец не опроверг эту версию, но и не подтвердил ее.

– Его арестовали не сразу?

– На следующий день, – ответил Резерфорд.

– Значит, он мог спрятать самые ценные камни.

– Вполне возможно.

Я запил сэндвич пивом, затем прополоскал им рот, чтобы очистить зубы от остатков еды.

– Что произошло на суде? Майкл признал свою вину?

– Только по части ограбления. В конце концов обвинение упирало на драгоценные камни, которые нашли у него дома. Но вины в убийстве он не признал.

– Как интересно. Как же он все объяснил?

– Сказал, что в глаза не видел охранника.

– Тот дежурил один?

– Нет. – Резерфорд вновь заглянул в записи. – Их было двое, но второй находился в другой части здания, когда произошло ограбление, и ничего не слышал, хотя именно он нашел тело. Я записал его имя и фамилию. Это важно?

– Не знаю, – ответил я. – Скорее, нет, чем да.

– Тем не менее записал. Ага, вот они. Лауис Рейкер.

– Понятно. – Я заметил кое-какие несуразности. – Но почему он сбежал?

– Извините?

– Если он не видел охранника, то почему ушел без алмазов?

– Это хороший вопрос. – Резерфорд откинулся на спинку стула и развел руками, словно хотел обнять весь бар. – Можно предположить, что американец унес все драгоценные камни, которые хотел взять.

– Да, можно предположить. Но, как я понимаю, присяжные рассудили иначе.

– Да. Как бы то ни было, он засветился на месте преступления, у него не имелось алиби.

Я вздохнул, потер щеки руками.

– Все очень запутано, Резерфорд.

– Это всего лишь одна статья. Мы можем вернуться и найти другие. – Он поморщился. – Хотя мне хорошо бы вернуться на работу.

– Конечно, конечно, – покивал я. – Вы и так мне очень помогли. В этой статье, я думаю, достаточно информации.

– Наверное, вы правы. Но есть одна мелочь, о которой я не успел сказать.

Я встретился с ним взглядом.

– И что это за мелочь?

– Догадайся, как звали полицейского, который его арестовал?

– Неужто Бюрграве?

Резерфорд кивнул, озорная улыбка расползлась по его лицу.

– Да, – он поднялся со стула. – Ваш любимый голландец.