Текст книги "Похождения в Париже"

Автор книги: Крис Юэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

– Правда?

– Oui. [8]8
  Да (фр.).


[Закрыть]

Я присвистнул и посмотрел поверх плеча Пьера. За его спиной, над крышей кафе, я мог видеть две трети Эйфелевой башни. Под серыми облаками стальные фермы на фоне поднимающихся и опускающихся желтых лифтов выглядели кружевом. Я различил крошечных людей-муравьев на верхней смотровой площадке, вспышки фотокамер. Названная Пьером сумма смущала и вызывала тревогу.

– Сколько получишь ты?

Пьер отреагировал так, словно я его оскорбил. Расправил плечи, выпятил грудь.

– Столько же, что и ты, естественно.

– То есть твой клиент платит двадцать тысяч евро. За никчемную картину.

– Возможно, она стоит таких денег.

Я покачал головой.

– Не на открытом рынке.

– Кто может это знать? Допустим, мой клиент – коллекционер.

– И кто твой клиент?

Пьер ответил не сразу. Посмотрел мне в глаза.

– Да перестань! Ты шутишь? – Плечи Пьера опустились. – Они звонят по телефону. Мы никогда не встречаемся.

Действительно, уж мне-то не стоило этому удивляться.

– Мужчина?

Пьер кивнул.

– Знаешь о нем что-нибудь еще?

Он молча посмотрел на меня.

– А фотография?

– Ее прислали на мой абонентский ящик в почтовом отделении.

– И тебя все это устраивает? – Я наклонился к Пьеру.

Он забарабанил пальцами по столу.

– Может, это не идеал.

Я закатил глаза.

– Что такое, Чарли? Скажи мне. Наш бизнес переживает нелегкие времена. Конкуренция. Понимаешь?

Я вздохнул и полез в карман за пачкой сигарет. Достал одну и успел прикурить, когда Пьер протянул руку за пачкой. Но я отдал ему раскуренную сигарету. Он затянулся, подавил кашель. При нашей последней встрече он как раз собирался бросить курить.

Я откинулся на спинку стула, подумал о том, что только что услышал. Чем-то мне все это напоминало Амстердам. И сумма мне предлагалась какая-то странная, и Пьер столь же мало знал о своем клиенте. Конечно, ситуация не тянула на уникальную, но, уж не знаю почему, меня грызли сомнения.

Однако искушение было велико. Десять тысяч евро за несколько часов работы. В моей квартире, к стене над письменным столом, я приклеивал листы с разнообразной информацией, касающейся последнего романа о Майкле Фолксе. График работы над романом, синопсис, список персонажей. Список персонажей повторялся и на других листах, которые лежали на столе. Каждому я задавал несколько вопросов: «Какова его/ее цель в жизни?», «В чем его/ее главная сила?», «Какая его/ее главная слабость?» Если бы я внес в список свое имя, найти ответ насчет слабости не составило бы труда. Я бы написал: «Жадность». И, может, к первой слабости добавил бы и вторую: «Склонность к риску».

Десять тысяч евро. Не та сумма, которая может изменить жизнь, но, если добавить эти тысячи к остаткам наличных, полученных от Бруно, несколько месяцев я мог бы не беспокоиться об оплате квартиры. И уж конечно, о таком авансе за еще не написанный роман не приходилось и мечтать.

Кроме того, мне не хотелось подводить Пьера. И я не хотел, чтобы очередные заказы он предлагал каким-то другим ворам, а потом – мне. У него уже возникли сомнения из-за проблем с моими пальцами, и не стоило давать ему новых поводов для того, чтобы он обращался к кому-то еще. Многие годы он регулярно обеспечивал меня работой, и я ценил наши отношения.

– Деньги вперед.

– У меня только половина.

– Половина моих десяти тысяч и половина твоих?

Пьер обдумал вопрос, возможно, почувствовал напряженность моего голоса. Осторожно кивнул.

– Я возьмусь за это дело при одном условии – вся сумма вперед.

Пьер вновь затянулся. Наверное, я его оскорбил, но, если говорить честно, совесть меня не мучила. Он закрыл глаза, а когда открыл, левое веко поднялось лишь чуть-чуть.

– Амстердам, Пьер, – напомнил я.

Дым он выпустил через нос.

– Ты думаешь, я никогда не смогу расплатиться с тобой за Амстердам, Чарли?

Пьер печально покачал головой, затушил окурок в пепельнице. После паузы наклонился, поднял с пола барсетку. Расстегнул молнию, достал пухлый конверт. Молча положил на стол, пододвинул ко мне.

– Здесь все?

Он вскинул руки.

– Мне их еще и пересчитать?

– Просто спросил. И аванс не возвращается, так?

– Разумеется. Клиент заплатил половину за то, что нанял нас. Таково условие. И теперь моя половина тоже у тебя. Потому что мы – друзья, Чарли, так?

– Конечно, друзья.

Пьер наклонился над столом. Его родимое пятно дернулось.

– Только помни, сделать все нужно правильно. Я тоже хочу получить свои деньги.

Я кивнул, глядя ему в глаза. Потом взял конверт, сунул в карман пиджака и поднял черные очки на лоб. Пьер поднес чашку ко рту, и только тут я вспомнил, что не пригубил кофе, но наша встреча подошла к концу, а затягивать ее я желания не испытывал. В конце концов я получил возможность купить себе чашечку кофе десятью тысячами новых способов.

– Сколько у меня времени? – спросил я.

Пьер поставил чашку на стол, промокнул губы бумажной салфеткой.

– Два дня. Мы можем встретиться здесь. Скажем, в десять утра.

– Хорошо. Опиши место, куда я должен попасть.

– Это квартира, – ответил Пьер таким тоном, словно в Париже по-другому и быть не могло.

– Где находится картина?

– Там одна спальня. На стене.

– Охранная сигнализация? Замки? Бойцовые пудели?

Он пожал плечами, словно такие мелочи значения не имели.

– У тебя, наверное, есть адрес. Хотелось бы его знать.

– Oui, ну конечно. – Пьер достал из барсетки сложенный листок бумаги, протянул мне.

Я развернул листок, прочитал адрес. Я не сильно удивился, но точно не обрадовался.

ГЛАВА 6

– Доброе утро, – весело поздоровался я, когда Виктория ответила на звонок.

– И тебе того же. Как прошла встреча с читателями?

– Отлично.

– Только отлично? Не великолепно?

Я улыбнулся.

– Разве ты не слышала? С великолепным я покончил.

– Да, конечно, забил бедное слово до смерти. Это плохо. Оно тебе очень шло.

– Иногда у меня возникало ощущение триумфа.

Виктория рассмеялась.

– Триумфа? Где ты это берешь?

– В моем верном тезаурусе. Как муженек?

Пауза.

– Чарли, сколько раз я просила тебя не называть так Адама?

– Больная мозоль?

– И так тоже не следует говорить. Слушай, мне пора закругляться. И поверь мне, если Адам сделает мне предложение, ты узнаешь об этом первым.

Я улыбнулся, посмотрел на экран ноутбука. Курсор, казалось, предлагал мне продолжить, подмигивая с того места, где я остановился – аккурат после точки. Но, увы: я словно уперся в стену. В таких случаях я обычно звонил Виктории, моему литературному агенту, и мы какое-то время болтали. Иногда слова, необходимые для того, чтобы продолжить роман, приходили по ходу нашего разговора, и тогда я быстренько прощался и поворачивался к компьютеру.

Иной раз, правда, я задумывался, а не слишком ли хорошо мы знаем друг друга? Когда меня что-то раздражало, я принимался подначивать Викторию насчет ее парня и сильно сомневался, что комиссионные, которые она получала с моих книг, в должной степени компенсировали мои колкости.

– Извини, – говорил я такое не в первый раз. – Как Адам?

– Отлично.

– Я всего лишь шутил, ты знаешь.

– Знаю. Так скажи мне, ты опять завяз?

Я цокнул языком.

– Господи, порой я думаю, что ты по телефону читаешь мои мысли. Как ты догадалась?

– Потому что на этой неделе ты звонишь мне в третий раз. – Она говорила со мной как с тупицей. – Первые два раза ты звонил, потому что одно предложение напечатал, а следующее никак не лезло в голову. Интуиция мне подсказывает, что причина не изменилась.

– Интуиция? – Я свел брови к переносице. – Опять читаешь американцев?

Виктория ответила после короткой паузы.

– У меня новый клиент. Пишет о частном детективе из Майами. Слушай, почему бы тебе не перейти к делу? В чем у тебя загвоздка?

– Раз ты так ставишь вопрос… – И я принялся объяснять, что меня смущает.

Дело в том, что я застрял в Рио-де-Жанейро. Майкл Фолкc, герой всех моих романов, явился туда во время традиционного карнавала, чтобы очистить банковское хранилище, набитое деньгами; при этом ему необходимо было опередить конкурирующую банду. Банковские служащие помешать ему не могли – они веселились на карнавале. Однако, добравшись до ограбления, я задумался о достоверности того, что пишу. Я видел множество фильмов о том, как команды прекрасно оснащенных, вооруженных до зубов грабителей врываются в банк, предлагают всем лечь на пол, поочередно расправляются со всеми охранными системами, проникают в хранилище и покидают его с миллионами долларов. Но кто слышал о грабителе, который шел брать банк в одиночку, обводил вокруг пальца системы сигнализации и камеры наблюдения, открывал все замки, в том числе замок главного хранилища, и забирал денег столько, сколько мог унести, совершив тем самым идеальное преступление?

– Так что тебя тревожит? – спросила Виктория, дослушав до конца.

– Разве я не объяснил?

– Скажу тебе честно, Чарли, есть у меня клиенты, которых иной раз нужно вести за ручку, но ты без этого прекрасно обходишься. Тебя тревожит, насколько достоверно выглядит то, что ты пишешь о Фолксе? Но в следующий раз ты обвинишь в недостоверности Яна Флеминга.

– Возможно.

– Чарли, в «Воре в бегах» твой Фолкс обманывает босса мафии, оставляет в дураках агентов ФБР и ЦРУ, спрыгивает с Эмпайр-Стейт-Билдинг да еще успевает переспать с дочерью президента Соединенных Штатов.

– Ну и…

– Речь о том, и ты это хорошо знаешь, что книги о Фолксе – не реализм. Твои поклонники их как раз потому и читают, что случиться в них может все. Так что поверь мне: если Фолкс способен разобраться с нью-йоркской мафией, то уж банк ограбить в одиночку ему вполне по силам.

Я почесал висок.

– Ты думаешь?

– Да, я так думаю. Ты все это знаешь и без меня, если, конечно, тебе не сделали лоботомию. Впрочем, мне кажется, что тебя тревожит что-то еще. Интуиция подсказывает мне, что возникла некая проблема.

Я отъехал на стуле от стола, закрутился на месте, оторвав ноги от пола. Телефонный шнур кольцами стянул плечи.

– Даже не знаю…

– Просто скажи, Чарли. Все равно ведь скажешь рано или поздно. Так чего ходить вокруг да около? Давай уж сразу.

Я закрутился в обратную сторону и, когда шнур освободил меня, поднялся со стула и подошел к стене, на которой под стеклянной рамкой висело чуть перекошенное первое издание «Мальтийского сокола». Поправил рамку. Этот роман Хэммета всегда путешествовал со мной. Я с ним не расставался, как с ноутбуком и воровским инструментарием. По правде говоря, я суеверен. «Мальтийский сокол» лежал на моем столе, когда я работал над первым опубликованным романом. И теперь я верил: без присмотра Сэма Спейда ничего путного мне не написать. Этого я никому не говорил.

– У тебя, наверное, много дел, – предпринял я еще одну попытку увернуться.

– Рассказывай.

– Ну если ты настаиваешь.

И я выложил все, что произошло со мной за последние двадцать четыре часа. Почти все, поскольку не упомянул об интересе к Пейдж, – в конце концов я убедился, что не числюсь в ее фаворитах. Особое внимание я уделил Бруно и нашему разговору с ним в баре. Потом подробно описал события в доме и квартире Бруно и мои утренние сожаления. Концовку составила встреча с Пьером и поставленная им задача: ограбить ту самую квартиру, в которой я побывал ночью.

– Ты серьезно? – спросила Виктория, когда я замолчал.

– Клянусь жизнью.

– Ну и ну! – Она присвистнула. – Подумать только, и ты волновался насчет того, насколько достоверно выглядят события в твоем романе!

– Так что ты скажешь? – Я вновь сел за стол.

– Тебе это не понравится.

– Послушай, я бы не стал обращаться к тебе…

– Не берись за это дело.

Я выпрямился.

– Что?

– Что-то не так с этой работой. Ты сам это знаешь, иначе не стал бы мне звонить. Вот и не берись за нее.

Я потянулся за карандашом, прикусил тупой конец.

– Не делаешь ли ты слишком поспешный вывод, Вик?

– Ну вот, я же сказала, что мое мнение тебе не понравится. А чего ты хотел от меня услышать? Ты считаешь, что не должен давать задний ход и идти заданным курсом, не задумываясь о последствиях, так?

– Нет, просто я…

– Просто что?

– Ну, не знаю… – Я швырнул карандаш через комнату в стену.

– Чарли, я на твоем месте отказала бы Пьеру, как только он сказал, что не знает своего клиента. Мы это уже проходили, помнишь?

Я издал неопределенный звук, призванный передать сомнения.

– Не уверен, что это одно и то же.

Виктория фыркнула в трубку.

– Ой ли! Ты просто решил проигнорировать свои сомнения, коль скоро Пьер помахал деньгами перед твоим носом. Но ты никак не можешь проигнорировать тот факт, что Пьер хочет отправить тебя в квартиру, где ты уже побывал вместе с этим твоим Бруно.

– Это квартира Бруно.

– По его словам.

Я вскинул руку, подтверждая его честность.

– Он представил мне доказательства того, что проживает по этому адресу.

– Господи, Чарли. У меня на стене висит сертификат, в котором указано, что мне принадлежит акр на Луне. Но это не значит, что я там проживаю.

– Этот сертификат тебе подарили, и над подарком наверняка ломали голову!

– Но как бы то ни было, это клочок бумаги! Хочешь, я пришлю тебе документ, в котором будет указано, что я тоже проживаю в той квартире?

Я насупился.

– Письмо Бруно пришло из банка.

– Подделать его – пара пустяков.

– А кредитная карточка?

Виктория помолчала.

– Ну, не знаю! – Она выдохнула. – Наверное, он что-то подделал.

– И все ради меня? Я в это не верю. Консьерж его узнал – иначе он остановил бы нас. К тому же Бруно попал в эту квартиру не впервые – он знал, где находится пульс охранной сигнализации, знал, какой нужно ввести код. Господи, он даже знал, где стоит банка с кофе!

– Я не собираюсь с тобой спорить, – ответила Виктория. – Я даже не буду искать какие-то объяснения. Я говорю лишь то, что ты и так уже знаешь, – что-то здесь нечисто.

Я вновь посмотрел на книгу Хэммета. Мне не оставалось ничего иного, как признать ее правоту.

– Возможно.

– Но ты все равно туда пойдешь, так?

– Думаю все-таки взглянуть одним глазком.

– Ты чокнутый.

– Подумай о положительных моментах. – Я попытался изгнать из голоса неуверенность. – Я знаю планировку дома. Знаю, что смогу вскрыть замок. Единственная проблема – проскочить мимо консьержа.

– Так чего же ты звонишь мне?

– Честно? Рассчитывал на моральную поддержку.

– Не поняла.

– Вот что я подумал… – Пальцем я начертил на столе круг. – Допустим, квартира принадлежит Бруно. Он нанял меня, чтобы я показал ему, как проникнуть в квартиру без ключа, так? Полностью расплатился со мной, даже авансом, и все прошло хорошо. Не будет ли подлостью, если я вернусь и украду его картину?

– Я просто не верю своим ушам! – По голосу чувствовалось, что Виктория с трудом сдерживает смех. – Чарли, ты же вор. И куда девалось твое благородство, когда ты залезал в другие квартиры?

– Но я никогда не грабил человека, который ранее нанимал меня. Я хочу сказать, мне и в голову не придет ограбить Пьера.

– С Пьером ты давно работаешь.

– Пусть так. Так ты думаешь, это нехорошо дважды залезать в одну квартиру?

– Понятия не имею, – ответила Виктория. – Сказать мне особенно нечего. Не мое дело зажигать тебе зеленый свет, Чарли. В прошлом я всегда разрешала тебе говорить со мной о подобных делах – что правда, то правда, но я не собираюсь оправдывать или осуждать тебя. Это дело твоей совести.

Я какое-то время помолчал. Как и Виктория – она определенно пыталась держать себя в руках. Но я ведь не собирался просить ее пойти со мной на дело. Меня интересовала ее оценка ситуации, и обычно она входила в мое положение.

Вдалеке, в направлении бульвара Гарибальди, завизжали тормоза и взвыла сирена «скорой помощи». Сирены в Париже слышны постоянно, будто они – непременный атрибут городской музыки. К ним так привыкаешь, что перестаешь замечать, но если уж обращать на них внимание, то я могу различить сирены полицейских автомобилей и других служб быстрого реагирования. Возможно, хвалиться этим не стоит, но, уж поверьте мне, есть навыки, которыми лучше владеть в совершенстве, если от них зависит твоя свобода.

– Что-то не так? – спросил я.

– Все нормально.

– Ты уверена? Я чувствую: что-то тебя гнетет.

– Ничего меня не гнетет, Чарли. Просто полно работы. Трудный день. На этом давай и закончим, хорошо?

– Хорошо.

Я положил трубку на рычаг, уставился на телефонную розетку в стене, у моих ног. Что же все-таки произошло? Виктория сказала, что ничего, но я ей не верил. Принялся прокручивать в памяти наш разговор, в надежде что-либо понять. Постарался вспомнить слова, нюансы, отдельные фрагменты. И все же так и не понял, чего она завелась.

Впрочем, я кривил душой – я, конечно, понимал, в чем дело, но не хотел развивать эту тему. У меня сложилось ощущение, что за долгие годы Виктория «наелась» подробностями моих воровских подвигов. Возможно, она ждала, когда же я встану на путь исправления, и только теперь начала осознавать, что такому не бывать. Воровство входило в состав моей ДНК. Гордиться этим, возможно, не стоило, но отсюда следовало, что завязать с воровством я не мог и не хотел.

Я посмотрел на экран ноутбука, пальцы зависли над клавиатурой, готовые нажать на одну из клавиш и вернуть к жизни потемневший экран. Но ничего не приходило в голову. Я зарычал, захлопнул крышку, оттолкнулся от стола и смачно выругался. В таком состоянии я не мог писать.

ГЛАВА 7

На этот раз за стойкой в подъезде Бруно сидела женщина. С суровым, землистого цвета лицом и светлыми, крашеными, завитыми волосами, обильно политыми лаком. Опять же, ревностно относящаяся к своим обязанностям. На моих глазах в подъезд вошли три человека, и она всех заставила расписаться в регистрационной книге. В принципе никакой проблемы в этом не было: я мог назваться вымышленным именем. Но, допустим, квартира принадлежала не Бруно? Она попросила бы написать фамилию жильца, к которому я направлялся, и тут выяснилось бы, что такой человек в доме не живет. Я бы точно нарвался на неприятности.

Поэтому я нырнул в проулок, который тянулся вдоль боковой стены нужного мне дома, прошел его до конца. Нашел, как и надеялся, запасной выход, но оборудованный охранной сигнализацией и видеокамерой наблюдения, которая висела над дверью с двумя створками. Ручки створок соединяла цепь, запертая на наборный замок. Насколько я себе это представлял, пожарному инспектору такой способ обеспечения безопасности вряд ли понравился бы. Не составляло труда догадаться, почему предприняты такие меры предосторожности: раньше незваные гости частенько проникали в дом через эту дверь. С замком я мог справиться без труда, и, наверное, обманул бы камеру и отключил сигнализацию, но этот вариант не показался мне оптимальным. Даже если удастся открыть дверь, никого не потревожив, – кто знал, что ждет меня за ней? Возможно, лестница, возможно, кладовая, где уборщица хранит швабры и ведра, а может, и вторая видеокамера наблюдения, нацеленная прямо на дверной проем.

Окно, расположенное рядом с запасным выходом, защищала решетка из толстых металлических прутьев. Поскольку ацетиленовый резак я с собой не захватил и не мог гарантировать, что целый час в проулок никто не заглянет, этим путем я тоже воспользоваться не мог. Другие окна находились слишком высоко, чтобы добраться до них без лестницы или ходулей, а дверь с надписью «Почта» открывалась в комнату консьержа – вот и получалось, что из проулка мне в дом не попасть. Предстояло искать обходные пути.

К примеру, через двухзвездочный отель (овощной магазинчик я отмел сразу). Судя по грязным занавескам в окнах и облупившейся краске задней стены, повышение звездности отелю в ближайшее время не грозило, а потому я предположил, что и обеспечение безопасности в отеле оставляет желать лучшего. Там тоже была дверь черного хода, которая никем и ничем не охранялась. Я без труда мог проникнуть в отель через нее и не сомневался, что коридор выведет меня на лестницу. Но, опять же, происходило все в среду, время приближалось к полудню и мне не хотелось попадаться кому-либо на глаза. К тому же у меня уже появилась идея получше.

Джентльмен, которого я нашел за регистрационной стойкой отеля, в соборе Парижской Богоматери чувствовал бы себя как дома. Правда, горб ему заменял огромный живот, а если он и брился этим утром, то уж очень тупой бритвой, которую давно следовало сменить. Он долго и тщательно заносил данные моего паспорта в регистрационную книгу, и пузырящаяся на губах слюна грозила капнуть на только что заполненные графы.

Называя паспорт «моим», я ввожу вас в заблуждение. На самом деле принадлежал он проживающему в Париже английскому адвокату Дейвиду Джеймсу Берку и попал ко мне, когда несколькими месяцами раньше я посетил его квартиру. Сам господин Берк в это время находился в отъезде, о чем я узнал от одного нашего общего знакомого, который пригласил нас обоих послушать оперу «Мадам Бовари». Я отказался, решив посвятить вечер другому, более приятному занятию, и эта вылазка принесла мне крупную сумму наличных и новенькие наручные часы, не говоря уже о паспорте. Обычно документы я не беру, но тут, заглянув на последнюю страницу, с удивлением обнаружил, что мы очень уж похожи. Согласно паспортным данным, родился господин Берк на год раньше меня. Судя по фотографии, волосы у него были чуть темнее, и стриг он их короче меня, но я не сомневался, что при беглом взгляде на фотографию никто не скажет, что это не мой паспорт. Но так уж вышло, что портье отеля на фотографию, похоже, не глянул вовсе. Его интересовал исключительно номер паспорта господина Берка, который, согласно инструкции, требовалось внести в регистрационную книгу.

Комната обошлась мне дороже, чем я ожидал, и меня это удивило, потому что внутри отель выглядел еще более обшарпанным, чем я себе представлял. Линолеум в вестибюле покрывал толстый слой пыли, и даже тусклый свет не мог скрыть грязь, въевшуюся чуть ли не во все поверхности. Туристические буклеты, что стояли на стенде, устарели, краска на них выцвела, и создавалось впечатление, что их украли с какого-то уличного стенда в конце восьмидесятых годов прошлого столетия.

Лифт, возможно, и имел место быть, но, протянув ключ от номера и вернув паспорт, Квазимодо меня к нему не направил; поэтому я подхватил пустой чемодан, который принес с собой, и начал подниматься по лестнице. Под ногами лежал грязный, вытертый до дыр ковер, перила шатались. Я поднялся на два этажа и остановился, чтобы понять, насколько активно используется лестница. Шагов не услышал. Меня окружали тишина и затхлый запах никогда не проветриваемого помещения.

Я продолжил подъем. Если бы меня остановили, я прикинулся бы заблудившимся маразматическим стариком или американцем и позволил бы отвести себя к моему номеру на втором этаже. Мог бы даже часок полежать на кровати, прежде чем предпринять вторую попытку. Но, как выяснилось, беспокоился я напрасно. На лестнице мне никто не встретился, я поднялся на самый верх и через плохо пригнанную к косяку незапертую дверь вышел на крышу.

Открывшийся мне вид впечатлял. Передо мной раскинулся целый мир разнообразных крыш, печных труб, телевизионных антенн, бельевых веревок, церковных шпилей и небоскребов. Весной в Париже часто выдаются такие деньки, когда воздух обретает какую-то невероятную прозрачность, отчего все углы и линии кажутся особенно четкими. Я поставил чемодан и постоял, уперев руки в бока, вдыхая теплый воздух, наполненный ароматом только что испеченных булочек, крепкого кофе и покрытых плесенью сыров, наслаждаясь вдруг обретенной остротой зрения. На севере я видел кремовый купол церкви Сакре-Кер, на юго-западе – ониксовые окна башни Монпарнас. Западнее сверкал золотом купол Дома Инвалидов, ярким пятном выделяясь на фоне серых, белых и светло-коричневых административных зданий и многоквартирных домов. А чуть ближе я видел темные башенки бывшей тюрьмы Консьержери, над которой развевался триколор. На короткий момент возникло ощущение, что у моих ног подаренный мне город, и, должен признать, очень уж не хотелось возвращаться из мира фантазий к ждущей меня работе.

К счастью, мне не пришлось проявлять кошачью цепкость, чтобы подняться или спуститься на пару этажей: крыши отеля и нужного мне дома находились на одном уровне. Их разделял лишь невысокий, залитый битумом барьер, который я и переступил. После этого оставалось лишь разобраться с висячим замком двери, которая вела на лестницу дома.

Из заднего кармана джинсов я достал пару одноразовых перчаток из латекса, дунул в каждую, чтобы они раскрылись. Потом сунул левую руку в левую перчатку, а правую, поскольку во всем любил порядок, в правую. И поморщился: распухшие суставы реагировали даже на тончайшую резину. Возникла мысль отказаться от перчаток, а открыв замок, как следует протереть все поверхности. Но, честно говоря, такой подход мне не нравился. Зачем идти на риск? Вдруг где-то отпечаток пальца да останется?

Короче, снимать перчатки я не стал, достал очешник, открыл, выбрал гребешок – более компактный, чем тот, что дал Бруно. Прижал висячий замок к бедру, чтобы иметь точку опоры, и через несколько мгновений открыл, вынул дужку из ржавых скоб и положил на крышу. Распахнул дверь и ступил на ту самую лестницу, по которой спускался двумя днями раньше.

Пусть суставы не так уж и болели, перчатки я все-таки снял. Понятное дело, в ближайшие несколько минут я намеревался попасть в нужную мне квартиру, но, если бы я столкнулся с кем-либо на лестнице или в коридоре, перчатки могли вызвать подозрения. В отличие от чемодана, который я не стал оставлять на крыше. Чемодан, спасибо его внушительным габаритам, запомнился бы тому, кто увидел меня с ним, и человек этот наверняка бы предположил, что я приехал к кому-то в гости или торгую энциклопедиями. И потом, я же не мог тащить картину в руках.

Наверное, вы и сами знаете, как неудобно нести чемодан в левой руке. Он то задевал о стену, то пытался залезть мне между ног. Я попытался перекинуть его в правую руку, но ручка очень уж сильно давила на кристаллики отложений в суставах. Вот тут я понял, что следовало купить сумку с лямкой, которую можно повесить на плечо. С другой стороны, я не знал размера картины. Вдруг она не поместилась бы в сумку?

Все эти мысли отвлекли меня, и я сбился в подсчете этажей. Остановился. Попытался вспомнить, на сколько уже спустился. Попытался посмотреть вверх, но ничего путного не увидел. Всунулся в дверь, отчего в коридоре зажегся свет. Перед лифтом стояли пластиковое растение и светло-коричневая банкетка. Четвертый этаж. Я закрыл дверь, вновь подхватил чемодан и спустился этажом ниже.

На лестничной площадке постоял, прислушиваясь. Из интересующего меня коридора не доносилось ни звука. Я опустился на четвереньки и принялся изучать щель в полсантиметра под дверью. Не увидел света, не уловил чьих-либо движений. Поэтому чуть приоткрыл дверь. В коридоре стояла темнота. Я открыл дверь шире, переступил порог и уже при мгновенно вспыхнувшем свете (мне даже пришлось прищуриться) направился к квартире 3А.

Встав лицом к двери, отодвинул чемодан, одернул одежду, пригладил волосы и постучал. Кто-то ведь мог быть внутри. Если бы дверь открыл Бруно, я бы сказал, что, проходя мимо дома, решил заглянуть в гости. Если не Бруно – нашелся бы что сказать. Но, судя по всему, квартира пустовала – на мой стук не ответили.

Я постучал еще раз, для проформы, и, вновь не получив ответа, натянул перчатки, гадая: не стоит ли мне просто срезать с правой два пальца. Но экспериментировать не стал: хотя дома у меня имелась целая коробка с перчатками, с собой я захватил только одну пару, так что заменить изрезанную не мог, а переносить ограбление на другой день из-за отсутствия перчатки не хотелось – ведь я уже практически добрался до цели.

Возможно, волноваться из-за перчаток не имело смысла. Я же не надевал их, когда первый раз побывал в квартире, – так что мои пальчики остались здесь повсюду. Поэтому несколько новых отпечатков уже ничего изменить не могли. Но для себя я четко разделял эти два взлома. Первый провел топорно, без предварительно составленного плана, и в школе воров мне за него поставили бы кол. На этот раз я нацелился на пять с плюсом, и, чтобы не понижать установленную планку, решил все сделать в перчатках.

Принятые мною меры должны были свести болевые ощущения до минимума. К примеру, доставая отмычку из очешника и вставляя в замок, я пользовался только большим и указательным пальцами. Конечно, времени ушло чуть больше, и возникли определенные неудобства, словно я взялся писать левой рукой, но зато боль пронзила пораженные суставы всего пару раз, а это стоило многого. Справившись с замком, я повернул ручку и открыл дверь.

Вы думаете, что я забыл про охранную сигнализацию? Будьте уверены – не забыл. Переступая порог, я подождал, пока она запикает, – у меня не было желания ставить под угрозу свою пятерку с плюсом – и проследовал к шкафу, откинул крышку пульта, набрал код. Я пристально следил за Бруно, когда тот нажимал на кнопки. Называйте это талантом или проклятием, но я всегда обращаю внимание на такие мелочи. Одни люди считают необходимым читать газету, которую взяли в руки, от корки до корки, другие должны вымыть руки определенное число раз, прежде чем выйти из дома, а я, если случается увидеть, как человек набирает код, запоминаю его.

Набрав код, я с удовольствием отметил, что пиканье смолкло. Потом вернулся в коридор, забрал чемодан. Как мог тщательно протер замок и ручку тряпкой, закрыл за собой дверь и приступил к работе.

Тратить время попусту мне не хотелось, что не должно вызывать удивления, поэтому через гостиную я проследовал в спальню, расположенную в глубине квартиры. Войдя, прежде всего обратил внимание на то, что жалюзи чуть приоткрыты и полоски света падают на аккуратно застеленную двуспальную кровать. А потом мне бросился в глаза прямоугольник на выбеленной стене, отличающийся от нее цветом. Над прямоугольником висела лампа, направленная на картину, да только никакой картины, которую лампа могла бы осветить, на стене не было. Не нашел я нужной мне картины и на трех остальных стенах.

На мгновение застыл, словно ожидал, что картина материализуется прямо у меня на глазах. Я видел ее на фотографии, которую показал мне Пьер, и мог восстановить в памяти, но это вряд ли вернуло бы ее на место. Этой чертовой картины и след простыл!

Я выронил чемодан на пол, и удар гулко отдался в голове. Судя по серому прямоугольнику, длина картины составляла шестьдесят сантиметров при ширине около сорока. Наличие электрической лампы для подсветки предполагало, что краски по большей части темные. Но мне это оставалось только предполагать. Клиент Пьера соглашался заплатить двадцать тысяч евро за эту мазню, но кто-то украл картину до того, как я получил этот заказ.