Текст книги "Похождения в Париже"

Автор книги: Крис Юэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

ГЛАВА 25

Я наблюдал, как отрезанные волосы крутятся в водовороте, а потом исчезают в сливном отверстии ванны. Я попытался сам себя обкорнать, но отказался от этой идеи после того, как машинка для стрижки в третий раз выскользнула из онемевших пальцев правой руки. Виктория подстригла меня, затем натянула на руки одноразовые латексные перчатки и с энтузиазмом выкрасила мои коротенькие, как у второклассника, волосенки в чернильно-черный цвет.

Потом велела нагнуться над ванной и душем промыла волосы. Если я и раньше хотел спать, то теперь усталость просто валила с ног. Вода текла теплая, пальцы Виктории приятно массировали кожу, и мне хотелось, чтобы процесс этот затянулся до бесконечности.

Скоро, однако, Виктория отошла от моей голой спины и выключила оба крана. Передала мне чистое полотенце, и я вытер им волосы, лицо, грудь. На волосы времени ушло меньше, чем обычно, а на полотенце остались черные пятна. Я бросил его в ванну и прошелся рукой по оставшемуся ежику. Потом очистил часть зеркала от конденсата и оглядел результаты моей трансформации.

– Новый Чарли, – прокомментировала Виктория.

Я всматривался в зеркало, словно не очень-то доверял глазам. Как-то я разом похудел и озлобился. Я не позволил Виктории выкрасить мне брови, и теперь они придавали мне странноватый вид. Большинство мужчин этого бы не заметили – но, конечно, не женщины. Тем не менее красить брови я не собирался. Плюс во всем этом я видел только один – отпала необходимость бриться. Я провел пальцами по щетине на подбородке и над верхней губой. Захотелось, чтобы она росла быстрее.

– Ты привыкнешь, – заметила Виктория.

Я улыбнулся ее отражению в зеркале. Посмотрел на купленную Викторией коробку со слабительным. Вытряхнул четыре пакетика, коробку отдал Виктории.

– Прочитай, пожалуйста, какая доза?

Виктория вертела коробку в руке, а я тем временем наполнил пластиковый стакан водой, надорвал пакетик, высыпал в воду розовый порошок.

– Один пакетик, каждые четыре часа. – Виктория оторвалась от коробки.

– Хорошо. Но, по-моему, кашу маслом не испортишь.

– Ты шутишь?

– Боюсь, что нет. – Я надорвал второй пакетик, высыпал в пластиковый стакан и его содержимое.

Поболтал пальцем розовое месиво.

– Поехали, – залпом осушил стакан. – Господи, – покачал головой. – Какая же гадость.

– А чего ты ожидал?

– Не знаю. – Я еще набрал воды из-под крана и смыл с языка остатки порошка. – Подозреваю, со вторым заходом будет хуже.

Я не ошибся. От второй порции слабительного меня чуть не вырвало. Но я сдержался, вытер губы тыльной стороной ладони, скорчил зеркалу гримасу.

Виктория зачарованно смотрела на меня.

– Только потом не рассказывай мне, как все прошло.

– Главное, вернуть номерок. А остальное меня не волнует.

– Тебя, возможно, нет. Но бедная женщина, которая будет прибираться в моем номере, может с тобой не согласиться.

Я повернулся, встретился с Викторией взглядом. Потом ее что-то заинтересовало на потолке, она сунула мне футболку и повернулась к двери.

– Оденься. А потом расскажешь мне остальное.

Я уже успел рассказать ей, как меня увели из Центра Помпиду и о случившемся в книжном магазине, включая нападение Франчески на мой больной палец. Но потом я попросил ее помочь мне с волосами, и рассказ пришлось прервать, поскольку слышала она меня плохо – ведь я говорил, наклонившись над ванной.

Я вышел из ванной, надел футболку и вновь провел рукой по пушку на затылке. Ощущения возникли необычные. Все выпуклости и впадины прощупывались чересчур хорошо. И я не мог утверждать, что мне это нравилось.

– Перестань суетиться и рассказывай. – Виктория протянула мне асептическую мазь и бинт, которые взяла на регистрационной стойке. Я сел за стол в углу комнаты, намазал укушенный палец мазью, сцепил два больных пальца, начал обматывать их бинтом. Картина со сценкой на Монмартре, ставшая причиной всех моих злоключений, стояла у ножки стола. Я с трудом подавил желание дать ей пинка. Судя по тому, как относилась ко мне удача, все закончилось бы переломом одного из пальцев ноги.

Виктория нетерпеливо цокнула языком. Она сидела на кровати, сложив руки на груди.

– На чем я остановился? – Я все наматывал и наматывал на пальцы бинт.

– Франческа предложила тебе принять участие в этом дурацком ограблении и ты, будучи полным идиотом, согласился.

Я пожал плечами.

– Отмолчаться я все равно не мог. А так она мне хоть что-то объяснила. Хочешь послушать?

– Конечно.

– Ладно. – Я легонько ткнул картину ногой. – Бумаги и документы, которые мы нашли в этой картине, имеют прямое отношение к планируемой краже «Гитариста».

– Это мы уже знали.

Я посчитал, что бинта достаточно, и протянул руку Виктории. Она отрезала оставшийся и двумя полосками пластыря закрепила бинт.

– С одной поправкой… – Я поморщился, когда она натянула пластырь. – Мы думали, что знали. Теперь знаем наверняка.

– Хорошо. – Виктория разгладила пластырь. – И что это нам дает?

– Многое проясняется. На чертежах – планировка музея. Не самая редкая информация, но точно не помешает. Электрические схемы куда важнее. На них показан рубильник, который отключает камеры наблюдения, расположенные в непосредственной близости от «Гитариста».

– Понятно. А у Франчески, полагаю, есть первоклассный электрик.

– Так она говорит.

Виктория вскинула брови.

– Эти коды, – я предпочел проигнорировать ее взгляд, – как-то связаны с датчиками давления, которыми оснащено большинство картин в зале Пикассо.

– А если коды успели поменять?

– Слушай, я не говорю, что план безупречен. Риск, безусловно, есть, и Франческа это прекрасно понимает.

– Я тоже.

Я поднял забинтованные пальцы.

– И вот что произвело на меня наибольшее впечатление.

– Подделка?

– И это тоже, – кивнул я. – Но сейчас речь о фотографии мужчины. Где он держится за руки с юной девушкой.

– Да, да, помню. К какой части плана имеет отношение эта фотография?

– Девушка – не его дочь. И не жена.

– И что?

– А то. Он не хочет, чтобы жена про нее узнала. Этот мужчина работает в галерее Пикассо.

Виктория всмотрелась в меня.

– Так они грозят, что расскажут жене об этой девушке, и он соглашается не заметить, как они будут красть картину, которая стоит миллионы? Перестань, это чистое безумие. А кроме того, в тот день он может и не работать.

– Он уже дал согласие. Катрина крепко держала его за горло.

– Странно. Так это она все придумала?

– Нет. Придумал ее муж. И, поверь мне, эта часть моего рассказа тебе понравится.

Я рассказал Виктории о том, что предшествовало появлению плана ограбления музея. Иногда ее глаза округлялись, что меня совершенно не удивляло, поскольку она лишь копировала мою реакцию. История действительно получилась живая и яркая, особенно на словах. Но в конце концов я видел подделку собственными глазами, и она, безусловно, не очень-то и отличалась от оригинала. А если Катрина могла такое изобразить, кто скажет, что план ее мужа заранее обречен на неудачу?

Но Виктория сказала.

– По-моему, бред.

– Почему?

– Мы же говорим о Центре Помпиду, Чарли. Я просто не могу поверить, что горстка чокнутых из книжного магазина может белым днем выкрасть оттуда картину Пикассо.

– Действительно попахивает безумием. Но может, все не так сложно, как ты себе это представляешь.

– Неужели?

Я вновь провел рукой по коротким волосикам.

– В художественных галереях и музеях редко обеспечен надлежащий уровень безопасности. С финансированием у них всегда проблемы, а большая часть денег уходит на приобретение произведений искусства. Центр Помпиду, конечно, не проходной двор, но вспомни кражу картины «Крик» из Национальной галереи Осло несколько лет назад. Грабители приставили лестницу к окну второго этажа, разбили стекло и утащили шедевр Мунка, затратив на все меньше минуты. Руководству музея хватило ума повесить картину рядом с незащищенным окном в зале, где не было ни одной камеры наблюдения. Нужно признать, что в Центре Помпиду безопасность обеспечивается на более высоком уровне, но, если сравнить с банком, это легкая добыча.

– Ты действительно так думаешь?

– Конечно. Вспомни, я подошел к «Гитаристу» практически вплотную, и никто меня не остановил. Будь у меня желание, я бы сдернул картину со стены и удрал через аварийный выход, прежде чем сотрудница музея успела бы оторвать зад от стула. Это основная проблема любого музея. Они хотят обеспечить доступ посетителей к экспонатам, а защищают эти экспонаты лишь несколько сотрудников с минимальным жалованьем.

– Так ты действительно думаешь, что план Франчески может сработать?

– Нет, он провалится. Но, если ты спросишь, можно ли украсть того же «Гитариста», я отвечу, что да, такое возможно.

Виктория замурлыкала что-то себе под нос, потом ногтями выбила дробь на зубах.

– Как я понимаю, Франческа не видела твоей фотографии по телевизору. Если б увидела, не позволила бы тебе принять участие в налете.

– Я не удивлюсь, если Франческа последний раз смотрела телевизор в те времена, когда там показывали прогулку по Луне молодого человека по имени Нейл Армстронг.

Виктория закрыла один глаз.

– Вот что я тебе скажу… пусть план совершенно абсурдный, я все-таки постараюсь отнестись к нему серьезно. Поэтому вопрос следующий: как ты думаешь, Жерар имеет отношение к смерти Катрины?

– Эта мысль пришла ко мне первой.

– Она его кинула, и он решил отомстить.

Я чуть сжал забинтованные пальцы, проверяя повязку. Она защищала суставы очень даже хорошо. Конечно, в ближайшее время я не стал бы брать уроки игры на фортепьяно, но по крайней мере острой боли не ощущалось.

– Такое возможно. Если верить Франческе, связей у Жерара хватает, так что он может нанять киллера, даже находясь за решеткой.

– А почему ему не нанять кого-то, чтобы украсть картину?

– Он, может, и нанял. – Я пошевелил бровями.

– Ты думаешь, Жерар и есть таинственный клиент Пьера?

– Возможно.

– Но в таком случае зачем ему нанимать еще кого-то, чтобы убить Катрину?

– Не знаю. Но над этим стоит подумать.

– Гм-м…

– Ты не уверена в этой версии?

– Не в этом дело. Скорее, злюсь.

– Злишься?

– Законы жанра говорят, что убийце следует появиться ближе к началу.

– Законы жанра?

– В детективном романе… – Виктория закатила глаза, словно говорила с последним олухом. – В этом случае нам предоставляется возможность вычислить убийцу.

Я поднял руки, изобразил ими две чашки весов.

– Реальная жизнь, – я чуть опустил правую, забинтованную руку, – против детективной прозы, – и приподнял левую.

– Да, я знаю. Но, Чарли, я чувствую себя обманутой. Мы пытаемся понять, что произошло, и нам постоянно не хватает информации.

– Теперь у нас есть информация.

– Но ее недостаточно для решения твоих проблем.

Я рассмеялся.

– Не то слово. Прежде всего мне нужно доказать, что человек, который сидит во французской тюрьме, организовал убийство Катрины. Кроме того, в самое ближайшее время мне придется участвовать в налете на Центр Помпиду. Плюс чего-то от меня ждет Натан Фармер.

– А также его клиенты. Кем бы они ни были.

– Таинственности только прибавляется.

– И что теперь? Необходимо получить хоть какие-то ответы, Чарли.

– Я тоже так считаю. Передай мне, пожалуйста, твой мобильник.

ГЛАВА 26

Я набрал номер с визитки Натана Фармера. Мне ответила женщина, на английском, но с легким французским акцентом. Я рискнул, продиктовал номер мобильника Виктории и отключил связь.

– Возможно, тебе придется поменять номер после того, как все закончится, – заметил я.

– Отлично. Ты поставишь в известность об этом всех моих клиентов?

– А разве не для этого ты держишь помощницу?

Виктория что-то буркнула, мотнула головой, потянулась к мобильнику, но тут он заверещал, и я нажал на клавишу с зеленой пиктограммой.

– Господин Ховард? – услышал я знакомый, хорошо поставленный голос.

– Да, господин Фармер. Как быстро вы отозвались.

– Картина у вас?

Я посмотрел на цветочницу с Монмартра и опять ткнул раму ногой.

– Я над этим работаю.

– Надеюсь, есть прогресс.

– Думаю, можно сказать и так. – Я закрыл глаза, сконцентрировавшись на главном для себя. – Но, боюсь, в последнее время появились очень серьезные препятствия.

– Да?

– Мою фотографию несколько часов назад показали по телевидению. И, что самое печальное, на ней действительно я.

– Я этим займусь.

Я нахмурился.

– Простите?

– Больше это не повторится.

Я коснулся своего затылка.

– Вы действительно можете это сделать?

– На день, максимум на два я могу все это попридержать. После этого ситуация выйдет из-под моего контроля.

Я присвистнул. И подумал, как было бы хорошо, если бы Натан Фармер работал на меня.

– Похоже, клиенты у вас влиятельные.

– У вас есть время рассуждать о влиятельности моих клиентов? Хотите попросить что-нибудь еще?

– Мне необходимо поговорить с Пьером.

Фармер замолчал. Я посмотрел на Викторию круглыми глазами, давая понять, что может не получиться. Она подняла руки со скрещенными пальцами.

– Я уверен, что это невозможно.

– Да ладно. И это говорит человек, способный подкорректировать телевизионные новости? Необходим один телефонный разговор.

– Это гораздо сложнее, чем вы себе представляете.

– А кому сейчас легко?

Фармер вновь замолчал. Я понимал, что он прокручивает в голове мою просьбу. И полагал, что не следует давать ему на раздумье много времени: он только убедил бы себя, что я прошу достать с неба луну.

– Для меня разговор с Пьером очень важен, – продолжил я. – Я хочу добыть вам картину, но, боюсь, без этого разговора не обойтись.

– Я попробую что-нибудь сделать. Но на определенных условиях.

– То есть вы будете слушать.

– Именно.

– Это справедливо. Беритесь за дело.

– Чарли? – осторожно спросил Пьер, словно ожидая подвоха.

– Да, это я. Как там у тебя?

– Не очень хорошо, друг мой. Еда здесь ужасная.

Я улыбнулся.

– А компания?

– Они задают много вопросов.

– Насчет меня?

– Oui. – Он откашлялся. – И моей работы. Я говорю им, что ушел на пенсию.

– А они тебе не верят?

– Не знаю. Они только задают вопросы.

– Они прослушивают наш разговор, ты понимаешь.

– Именно поэтому я не скажу, где закопаны тела.

Он засмеялся, но я его не поддержал. Вероятно, об убийстве Катрины он еще не знал. И я решил, что лучше его не просвещать. Упомяни я о ее смерти, он мог запаниковать и сболтнуть что-нибудь лишнее, а в результате проблемы возникли бы у нас обоих. Я закрыл глаза, чтобы лучше сосредоточиться.

– Послушай, Пьер, я могу вытащить тебя оттуда, но мы не должны ничего друг от друга скрывать. Они хотят, чтобы я отдал им картину.

Пьер молчал, обдумывая, как истолковать мои слова.

– Она у тебя? – приглушенно спросил он, словно надеялся, что вопрос этот каким-то образом услышу только я.

– Нет, но я думаю, что смогу ее найти. Правда, мне необходимо знать, кто был твоим клиентом.

– Но я не знаю, – прошептал он.

– Правда?

– Oui, я же тебе говорил.

Я прикрыл лицо рукой.

– Ты говорил, что деньги тебе положили в почтовый ящик, правильно?

Пьер не ответил, но, я догадался, только по одной причине: знал, что разговор прослушивается.

– Я подумал, что мы, возможно, все-таки сможем отыскать твоего клиента.

– Я не понимаю, как.

– Они связывались с тобой по телефону?

– Oui.

– Номера не оставляли?

– Нет, – пауза. – Правда…

– Что?

– Мой телефон, он с определителем номера. – Голос Пьера набрал силу. – Можно увидеть, откуда звонили, но только последние двадцать номеров.

– Ты говоришь, что номер твоего клиента может сохраниться?

– Да, вполне возможно.

– Прекрасно! – воскликнул я. – Дай мне твой адрес.

Вновь пауза. Похоже, Пьер не хотел называть мне его. Я не знал: может, квартира осталась в беспорядке после того, как полиция забрала Пьера, и он этого стыдился.

– Я не собираюсь грабить тебя, Пьер. Я хочу помочь тебе выбраться оттуда.

– И помочь себе тоже, да?

– Безусловно. Но, как ты и говорил, мы – друзья, правильно? Ты можешь доверять мне.

Я посмотрел на Викторию. На ее лице читалось сомнение. Я ей подмигнул.

– Улица Суффло, – наконец ответил Пьер с крайней неохотой. – В пятом районе. Квартира семь, дом восемнадцать. В дверях дома электронный замок. Код…

– Никаких проблем, – прервал я его, помня, что Фармер слушает. – Я с этим разберусь. Сколько цифр?

– Пять.

– А твоя квартира? Какие в ней замки?

– «Фортинс». Два.

– «Фортинс»? И все?

– Я там только живу, Чарли.

– Когда все закончится, ты должен поставить более надежные замки.

– Когда все закончится, – повторил Пьер. – И когда это произойдет?

– Надеюсь, завтра. Но пока впереди еще очень много дел, так что придется поднапрячься.

Я отсоединился, но через несколько мгновений мобильник Виктории зазвонил вновь. Я поднес его к уху и сказал Натану Фармеру, где и когда собираюсь отдать картину. После завершения разговора посмотрел на Викторию.

– Ты все поняла?

– В общих чертах.

– Думаешь, получится?

– Как знать? – Она пожала плечами. – Всякое бывает.

ГЛАВА 27

Я придерживался того же мнения. Взять, к примеру, меня. Несколько часов назад я понятия не имел, где живет Пьер. А теперь вот стоял у ярко-синей двухстворчатой двери, преграждающей вход во внутренний двор, и восхищался районом, где он поселился. С одной стороны – в минуте ходьбы Люксембургский сад, с другой – Сорбонна. Парижанин, добившийся успеха в жизни, мог только мечтать о таком адресе, и я даже удивился, что Пьер может себе это позволить.

Дверь была толщиной в добрый десяток сантиметров и выше меня едва ли не на метр. Замочная скважина, как и предупреждал Пьер, отсутствовала. Запиралась дверь электронным замком, который управлялся с пульта. Я подождал, пока улица опустеет, а уж потом приблизился к пульту. С собой у меня имелся мелкодисперсный порошок для выявления отпечатков пальцев, чтобы определить, на какие кнопки нажимают жильцы дома, но я опасался, что прибегнуть к этому методу не удастся: все-таки улица, а не пустая квартира. В любом случае, одного взгляда на пульт хватило, чтобы понять, какие мне нужны кнопки: пять кнопок заметно просели – от частого использования поддерживающие пружинки потеряли исходные характеристики. Конечно, предстояло потратить время, чтобы подобрать нужную комбинацию, но эта задача не относилась к числу невыполнимых. Хотя, конечно, хотелось бы найти более легкий способ.

Будь на моем месте Фолкс, с тоской подумал я, он бы достал из кармана хитрый электронный приборчик, подсоединил к пульту, и после недолгого урчания на дисплее замигали бы бегущие цифры, раздался щелчок запорного механизма, и мне осталось бы только открыть одну из створок. У меня, к сожалению, такого приборчика не оказалось, и, надо отметить, я сомневаюсь, что он вообще существует. Не взял я с собой и лестницу, чтобы перебраться через дверь или каменный забор.

В итоге я выбрал оптимальный из оставшихся вариантов – решил просто подождать. Не прошло и пяти минут, как ближайшая ко мне створка чудесным образом отворилась. Моим сообщником стал молодой человек, который выкатывал на улицу гоночный велосипед. В облегающем костюме из лайкры, с защитным шлемом на голове, он тепло поблагодарил меня, когда я распахнул створку пошире, чтобы он мог взяться за руль обеими руками и сосредоточиться только на велосипеде. Как только юноша освободил дорогу, я проскользнул за дверь. Ему, конечно же, не пришло в голову спросить, имею ли я на это право. Но по моим грубым прикидкам квартир в доме было около сорока, и молодой человек, конечно же, не знал всех соседей. Если на то пошло, велосипедист мог и сам быть вором, хотя я сомневался, что ему удалось бы засунуть добычу под облегающий костюм.

Я очутился в тенистом, вымощенном камнем дворе. Постоял в приятной прохладе, вслушиваясь в окружающую меня тишину. Создалось ощущение, что посреди бурлящего Сен-Жермена я попал в спокойный оазис. По правую руку стояли в ряд глиняные горшки, в которых росли вьющиеся растения, и бил из стены фонтан. Вода сбегала по деревянному желобу.

Прямо передо мной находилась арка, за ней – две двери, одна напротив другой. Над дверьми висели таблички с номерами квартир. Чтобы попасть в квартиру Пьера, я открыл правую дверь и начал подниматься по каменной лестнице. Слышал я только свои шаги, и ничего больше. Мир за простой деревянной дверью просто перестал существовать.

Я взял с собой одноразовые перчатки, но не надел их. Ключ от квартиры, конечно, не лежал у меня в кармане, но Пьер дал принципиальное согласие, Фармер знал о моих намерениях, так что я мог не тревожиться из-за отпечатков пальцев. И, по правде говоря, меня радовала возможность обойтись без перчаток. Чтобы надеть их, пришлось бы разбинтовывать пальцы, сустав, подвергнувшийся укусу Франчески, заметно раздулся, и я сомневался, удастся ли мне натянуть перчатку на правую руку.

Разумеется, забинтованные пальцы снижали проворство и чувствительность рук, и, будь замки посложнее, потеря чувствительности могла бы превратиться в проблему. Но мне, как и обещал Пьер, противостояли два замка «Фортинс», а договориться с ними труда не составляло. Я присвистнул и покачал головой. «Fortins» можно перевести как маленький форт, но исходя из собственного опыта могу утверждать, что вскрыть такой замок – пара пустяков. Я просто не мог поверить, что Пьер столь пренебрежительно относится к безопасности своей квартиры. Не мог же он рассчитывать, что электронный замок на двери во двор – непреодолимое препятствие для домушников. Я даже порадовался тому, что узнал об этих замках только сейчас. Если бы он раньше рассказал мне, какие у него дома замки, я бы наверняка засомневался в его профессионализме. Такая беззаботность по отношению к собственной безопасности предполагала, что меня в кризисной ситуации он защитить не сможет.

Конечно, эти мои размышления отдавали ханжеством, учитывая, что замки «Фортинс» существенно облегчили мне жизнь. Я провел по ним подушечкой указательного пальца, словно собирался считать некое тайное послание, но послание это было скорее явным, чем тайным: открыть нас не просто, а очень просто. Я знал, что в каждом замке по четыре штифта, а кулачок цилиндрового механизма и засов сделаны из стали низкого качества, уступающей простой силе. С «Фортинсом» мог справиться новичок, вооруженный перочинным ножом. Мысль о новичках напомнила мне о Бруно, что, в свою очередь, заставило вспомнить о гребешках. Я достал очешник, из него – гребешок и микроотвертку и в мгновение ока вскрыл оба замка.

Толкнул дверь ногой, переступил порог и уже убирал инструменты в очешник, когда внезапно осознал, что не постучал. Я всегда предполагал, что Пьер живет один, но теперь, стоя в дверях его квартиры, вдруг подумал, что мое предположение ровным счетом ничем не подкреплено. Я исходил из того, что трубку после моего гудка всегда брал Пьер, и я не слышал ничьих голосов. А если я ошибался? Возможно, это был особый номер, и трубку имел право снять только Пьер. Или, когда я звонил, так уж получалось, его телохранитель родом с острова Фиджи, ростом два десять и весом более ста килограммов, как раз отлучался по делам.

Я застыл перед открытой дверью, прислушиваясь к звукам в квартире. Ничего не слышал, но теперь, когда эта мысль прокралась в голову, никак не мог от нее отделаться. С одной стороны, хотелось захлопнуть дверь, чтобы соседи не увидели меня, а с другой, я опасался, что на звук закрывающейся двери появится кто-нибудь из глубин квартиры. Я простоял, не зная, что делать, наверное, не одну минуту, но затем взял себя в руки, закрыл дверь и громко спросил: «Есть кто дома?» Если Пьер с кем-то и жил, то человек этот не мог не знать, чем занимается Пьер и где находится в настоящий момент. Так что едва ли другие жильцы квартиры встретили бы мое появление в штыки, тем более если бы я объяснил, зачем пожаловал.

Но мой зов остался безответным, и, выходя из маленькой прихожей в гостиную, я уже практически не сомневался, что в квартире никого нет. Она не поражала размерами, и я плохо представлял себе, где здесь можно спрятаться. В гостиной у двух больших окон я увидел письменный стол со стеклянным верхом, по центру комнаты на паркетном полу – диван и кресло и под антресолями – шкаф во всю стену. На антресоли вела приставная лестница. Я поднялся на несколько ступенек, чтобы посмотреть, что есть на втором этаже. Аккуратно застеленная кровать, торшер, журнал «Пари-матч», больше ничего. Лестница и кровать на антресолях несколько удивили меня, потому что в последние годы Пьер заметно пополнел. Может, он выбрал эту квартиру с тем, чтобы доказать себе, что не стареет?

Я сунул голову и в другие двери, которые выходили в гостиную. Первая вела в крохотную кухню, вторая – в совмещенную с туалетом ванную еще меньших размеров, за третьей находилась гардеробная. И больше о квартире я ничего сказать не смог, даже если бы и хотел. При желании вы могли бы покатать в ней на качелях кота, но он бы не поблагодарил вас, потому что всякий раз ударялся бы о стену. Я даже начал понимать, почему Пьер так расслабленно говорил со мной в последний раз: не удивлюсь, если камера, в которую его посадили, размерами превосходила эту квартиру.

Подумав о телефоне, я сразу вспомнил, зачем вообще сюда пришел. Повертел головой и обнаружил стильный телефонный аппарат на маленькой тумбочке, приставленной к письменному столу со стеклянным верхом. Подошел к тумбочке, присел. На дисплее увидел время и дату. Ниже – кнопки быстрого набора, под ними – клавиша с выдавленным на ней изображением адресной книги. Рядом с клавишей мигала лампочка.

Я нажал на клавишу, стал просматривать номера, сохраненные в памяти телефонного аппарата, и быстро понял, что некоторые сразу могу отмести: с них звонили Пьеру уже после того, как он подрядил меня на работу. Дважды попался мой домашний номер, один раз – номер мобильника Виктории. Наконец, приближаясь к концу списка, я обнаружил пять номеров, которые могли принадлежать клиенту Пьера. Я схватил со стола блокнот и ручку и переписал их. Ни один не был мне знаком. Два предваряли международные коды: один – Великобритании, другой – Соединенных Штатов. И еще трижды Пьеру звонили из Парижа.

Я поднялся, потянулся, разминая затекшие мышцы спины, оглядел стол в поисках телефонного справочника. Заглянул в тумбы и ящики. Нашел рекламные листовки кафе и ресторанчиков, торгующих на вынос, стопки квитанций, писем, ручки, аудиокассеты, лампочку накаливания, даже маску для сна с логотипом известной авиационной компании. Справочника не было, и я уже решил прекратить поиски, когда подумал, что неплохо бы проверить, а нет ли его на полках под антресолями.

Пересек комнату, наклонил голову, хотя антресоли находились как минимум на тридцать сантиметров выше. На полках лежали диски, виниловые пластинки, стояли фотографии в рамках, книги, в том числе, что порадовало, все романы о Фолксе, причем с замятыми корешками, – их определенно читали. Еще больше меня порадовало то, что здесь же оказался телефонный справочник. Я снял его с полки, раскрыл где-то на середине и начал пролистывать, направляясь к письменному столу, на котором остались выписанные мною номера.

Миновал полпути, когда первый раз услышал этот звук. Не шаги, не скрип поворачиваемого в замке ключа и даже не передергивание затвора пистолета, а противное хлюпанье в животе. Остановился, нахмурился, прикрыл справочником живот. И как же вдруг в нем забурлило! Кишки не просто сводило судорогой. Какая-то невероятная сила сжимала их, потом отпускала, чтобы тут же сжать вновь, выдавливая содержимое. Облако зловонного газа вырвалось, сами понимаете, откуда. Я почувствовал, как растягивается сфинктер, бросил справочник и, сжимая руками ягодицы, метнулся к ванной. Потянулся к ручке, уже представил себе, как плюхаюсь на сиденье унитаза, когда понял, что это блаженство мне как раз и заказано. Слабительное выполнило положенную ему функцию, но я не мог допустить, чтобы драгоценный номерок оказался в сифоне, соединяющем унитаз Пьера с канализационной трубой.

Кляня все на свете, я устремился на кухню. Принялся лихорадочно раскрывать дверцы буфетов, столиков, полок, выдвигать ящики. Нашел большущую медную кастрюлю и решил уже воспользоваться ею посреди кухни, но невероятным усилием воли заставил себя вспомнить о приличиях и потерпеть еще чуть-чуть. Выдвинул очередной ящик и, хвала Тебе, Господи, увидел рулон мешков из прозрачного пластика. Схватил его, помчался в ванную, оторвал один мешок, раскрыл, расстегнул пуговицу и молнию на брюках, сдернул трусы, сунул мешок в унитаз, сел, прижимая края бедрами к сиденью и удерживая руками, расслабился и… Поверьте мне, будет лучше, если я опущу, что за этим последовало.

Скажу лишь, что, когда все закончилось, я возблагодарил Бога за возможность натянуть резиновую перчатку на левую руку, а уж потом начать поиски номерка. Я нашел его достаточно быстро, что, наверное, неудивительно, если учесть, в чем искал, и, вытащив из мешка, принялся мыть, тереть мылом, споласкивать горячей водой. Вымыл и сполоснул не один раз, прежде чем решился осторожно понюхать. К моему облегчению, ничем он не пах. Потом я навел порядок в туалете Пьера, убрав все следы учиненного мною безобразия, и с номерком в кармане и рулоном мешков в руке вернулся на кухню. Положил рулон на место, несколько мгновений смотрел на содержимое ящика, прежде чем задвинуть его. Потом закрыл все дверцы, задвинул остальные ящики, вернулся к письменному столу со стеклянной поверхностью, по пути подняв с пола телефонный справочник, и начал сверять номера. Минут через десять узнал все, что хотел, вернул справочник на полку, с которой брал. Какое-то время провозился с телефонным аппаратом, пытаясь стереть мой домашний номер и номер мобильника Виктории из списка звонков Пьеру, однако ничего у меня не вышло. Впрочем, я подумал, что не так это и важно.

Понимая, что делать мне в квартире больше нечего, я запер дверь гребешком и микроотверткой на оба замка «Фортинс», вышел на улицу и зашагал в Люксембургский сад. Нашел зеленый металлический стул около круглого бассейна, сел и стал смотреть, как детишки подталкивают палками деревянные кораблики. Мысли в моей голове сталкивались, кренились от ударов, грозили перевернуться. Я пытался разогнать туман усталости, застилавший голову, но это удавалось с трудом. Франческа наметила кражу «Гитариста» на вторую половину следующего дня. Но думал я не об этом, поскольку нашел в квартире Пьера очень важную ниточку.