355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Крис Уэйнрайт (Уэнрайт) » Кольцо власти » Текст книги (страница 8)
Кольцо власти
  • Текст добавлен: 10 октября 2016, 03:02

Текст книги "Кольцо власти"


Автор книги: Крис Уэйнрайт (Уэнрайт)



сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)


Глава седьмая

Такой роскоши и красоты молодая герцогиня Хельсингерская не видела никогда. В ее родном замке, затерянном среди глуши лесов северной Немедии, все было гораздо суровее, бесцветнее, меньше. Огромный двухсветный зал с конусовидными оконными переплетами нижнего ряда по одной стене и круглыми, с цветными стеклами, чуть наклонными отверстиями верхних рядов с обеих сторон, поражал своими размерами. Двенадцать полукруглых колонн, выступающих из глубины толстых темно-серых стен, поддерживали сводчатый потолок такой высоты, что под ним свободно могло бы поместиться самое высокое строение Хельсингера.

На глухой стене до ряда верхних окон располагались резные панели из мореного дуба, перемежаемые громадными шпалерами, сотканными старыми мастерами. Перед каждой колонной стояли высокие прямые канделябры с огромной чашей наверху, где пылали яркие огни масляных светильников. Кроме них, помещение освещалось такими же огромными чашами, подвешенными на длинных цепях к потолку. Дуновение воздуха колебало языки пламени, и от этого тени на шпалерах, казалось, приходили в движение. Бородатые изображения членов королевской фамилии, вытканные темно-коричневыми и синими нитями, словно кивали головами и усмехались, глядя вниз на собравшихся людей. По каменному полу была проложена длинная, сплетенная из раскрашенных стеблей крепкого тростника дорожка, ведущая от входных дверей, своими размерами больше похожих на ворота, до самого противоположного конца зала, где на возвышении располагался трон. Рядом с ним стояло шесть кресел – по три с каждой стороны – для членов семьи и особо приближенных к королю лиц. Над троном, подсвеченный снизу, мерцал Золотой Дракон, вышитый блестящими нитями на черном фоне. Перед возвышением двумя полукружьями установили около двух десятков кресел с высокими резными спинками – почетные места для тех, кто удостаивался личной аудиенции короля Нимеда. Стараниями барона Амальрика молодая герцогиня Хельсингерская была сегодня в числе этих избранных.

Справа и слева от трона простирались два неимоверной длины стола, окруженные рядами стульев с высокими прямыми спинками. От одной стены к другой протянулись гирлянды, сплетенные из можжевеловых веток. На каждой гирлянде посередине крепился большой круглый медальон с изображением Митры в ореоле солнечных лучей.

Поскольку Хайделинда ожидала личной аудиенции монарха, церемониймейстер в вишневом камзоле, расшитом серебряными нитями, подвел девушку к входным дверям зала, когда большинство собравшихся находилось уже внутри. По его команде двери распахнулись, и Хайделинда вступила в зал, почтительно поддерживаемая под локоть Иваром. Оглушительно запели серебряные трубы трех музыкантов, и после нескольких тактов мелодии осанистый человек, также наряженный в вишневое одеяние, только расшитое еще более богато, чем у церемониймейстера, зычным голосом провозгласил:

– Молодая герцогиня Хельсингерская!

Хайделинда от вида великолепного зала и толпы разряженных приглашенных, стоявших двумя рядами вдоль дорожки, ведущей к трону, несколько оробела. Поддержка Ивара, крепко сжавшего ее руку, пришлась весьма кстати. Осанистый человек в вишневом ударил в пол тяжелым посохом и, встав перед ними, медленно зашагал по направлению к трону.

– Пошли! – шепнул Ивар.

Хайделинда, глядя в спину удалявшегося церемониймейстера, двинулась следом, опасаясь споткнуться под пристальными взглядами стоявших по сторонам придворных.

– Теперь тебе одной нужно подняться к королю, – прошептал ей спутник.

Девушка, затаив дыхание, приблизилась к трону, склонившись перед сидевшим на нем худощавым седым человеком с пристальным взглядом выцветших водянистых глаз. Монарх положил на ее голову сухую узкую ладонь, и Хайделинда услышала, как невыразительный голос произнес:

– Ты дочь герцога Гюннюльфа, я не ошибаюсь?

– Да, сир, – прошептала девушка.

– Жаль, что с твоим отцом произошло несчастье. Я знавал его, хороший был воин. Ты ведь участвовал с ним как-то в сражениях, Тараск?

– Не знал, что у Гюннюльфа растет такая красавица, – не отвечая на вопрос короля, сказал сидевший справа от него человек невысокого роста с круглым мальчишеским лицом. Он привстал с кресла и подал руку Хайделинде, окинув ее скользким похотливым взглядом. – Ты разрешишь, брат, проводить герцогиню к ее креслу?

Кресло было в двух шагах от трона, но принц долго не отпускал пальцы девушки, и она покосилась на разряженного коротышку, не зная, как поступить.

– Дай нам побеседовать, Тараск. – Голос короля Нимеда был каким-то тусклым, словно произносить слова ему удавалось с трудом, – Так теперь ты под опекой герцога Бьергюльфа? – продолжал король.

Хайделинда не успела ответить, как принц вновь вмешался:

– Вот кто достойнейший человек, брат. – Нечто похожее на улыбку показалось на его плоском лице. – Я с ним знаком еще по Бритунии.

– Ты всегда можешь рассчитывать на мою поддержку, – кивнул король.


* * *

В это время герольд подвел к Нимеду еще одного человека, старого и сгорбленного, с трудом переставлявшего непослушные ноги, и монарх оставил Хайделинду в покое.

– Привет тебе, славный воин! – Король Нимед даже изобразил нечто похожее на радость, когда старик кряхтя опустился перед ним на одно колено.

– Граф Мангцальский всегда рад служить королю Немедии! – Надтреснутый старческий голос звучал на удивление бодро.

– Садись, старина Гвендер, – указал ему король на кресло рядом с Хайделиндой. – Помнишь Хайнриха, герцога Хельсингерского?

– А как же? – старческие глаза Гвендера увлажнились. Он взобрался на кресло и поднял глаза на короля: – Лихой был рубака, славно мы с ним поработали мечами в свое время!

– Эта юная женщина – его внучка, – указал король на Хайделинду.

– Неужели? – Старик с трудом повернулся к девушке. – Дочь Гюннюльфа? Хороша! – Он пожевал сухими, похожими на пергамент губами. – Кстати, племянник мой был недавно в Хельсингере.

– Барон Амальрик, верный твой слуга, – подал голос сидевший слева от короля седой человек в желтой рясе с наброшенной на плечи лентой, украшенной вышитыми на ней золотыми драконами, – Он очистил несколько северных владений от чернокнижников меньше чем за одну луну.

– Род Бреннов из Торы всегда верно служит королю, – с достоинством подтвердил старик.

– И Солнцеликому Митре, – добавил человек в рясе. Это был верховный жрец Фринаус. – Мне сказали, милая, – обратился он к Хайделинде, – что ты только что из монастыря Соважон.

– Да, – с трудом удержавшись, чтобы не поморщиться, ответила Хайделинда.

– Весьма похвально, что наши благородные семейства воспитывают своих дочерей в духе служения Митре, – благосклонно глядя на девушку, произнес Фринаус и, повернувшись к королю, добавил: – Я считаю, что неплохо бы издать королевский указ об обязательном направлении всех девушек знатных родов на воспитание в монастыри.

«Боги, – пронеслось в мозгу Хайделинды, – неужели мое появление здесь приведет к тому, что несчастные девушки будут обречены в течение нескольких лет томиться, как и я, в постылых монастырских стенах?»

– А лучше всего, – важно продолжал Верховный Жрец, – вновь учредить у нас в Немедии женские монастыри, чтобы плата за обучение наследниц знатных родов не утекала в Аквилонию.

– Вот это дело! – вставил свое слово молчавший до сего момента Тараск, занятый до сих пор тем, что бесцеремонно рассматривал Хайделинду, словно стремясь сорвать с нее взглядом одежду. – Слава Митре, Верховный прав! Этим надо заняться, братец!

– Да, да, – закивал головой старый граф Мангцальский, – может быть, мои внучки, этакие дурехи, поумнели бы там немного!

– Вот я тебе это и поручу, – усмехнулся Нимед, повернувшись к Тараску, – ты у нас известный знаток женщин.

По лицу Верховного Жреца мелькнула тень, ибо всем было известно, что благородный Тараск был весьма далек от добродетельной жизни и больше известен постоянными кутежами с девицами из веселых домов. Поручить такому человеку устройство женских монастырей было просто-напросто кощунством. Фринаус повернулся к монарху, чтобы сказать что-то, но в этот момент герольд подвел к королю следующего приглашенного, и беседа потекла по другому направлению.

Хайделинда, которую наконец оставили в покое, с любопытством оглядывалась вокруг. Она, девчонка, выросшая в затерянном в лесах замке, сидит в королевском дворце рядом с королем и Верховным Жрецом, ведет с ними беседу! От этого может закружиться голова, особенно если всего несколько дней назад она полностью находилась во власти монахинь, и даже… При воспоминании о наказаниях в монастыре Хайделинду пронизала дрожь, и вновь стало жаль девушек из знатных семей, если предложение жреца Митры будет воплощено в жизнь. Девушка подняла голову и взглянула на степенного Фринауса, который в это мгновение прислушивался к беседе повелителя с вельможей, разряженным в лазоревый 'бархат с вышитым на груди леопардом.

– Передайте графу Троцеро, что мы весьма ценим его усилия, – услышала она конец фразы, произнесенной королем. – Барон Амальрик на днях возвращается в Аквилонию и обязательно встретится с ним…

Король, закончив речь, взмахнул платком.

– Господа, – раздался зычный голос герольда чуть не над ее головой, – король приглашает всех разделить с ним праздничный ужин!

Хайделинда, почувствовав, что ее кресло поднимается в воздух, едва не вскрикнула от неожиданности. Она поджала ноги и посмотрела по сторонам: по двое дюжих слуг, схватив за подлокотники кресла с почетными гостями, переставили их так, что они образовали два ряда, идущие от Тараска и Фринауса. Мгновенно между рядами установили стол, на котором расторопные слуги под командованием рыжебородого мужчины с круглыми, как у филина, глазами, расставили кубки, блюда, столовые приборы. Хайделинда повела глазами, ища Ивара, но его не было поблизости. Она была третьей с той стороны стола, где восседал король Нимед. Верховный жрец сидел первым слева, потом престарелый граф Мангцальский, потом она. Слева от нее кресло пустовало, далее сидел мужчина в ярком камзоле лазоревого цвета е пурпурной вышивкой – тот, который последним удостоился аудиенции Нимеда. Прямо напротив девушки сидел красивый мужчина средних лет с подстриженными на аквилонский манер усами и бородой. Его лицо показалось ей знакомым.

– Ты не узнала барона Амальрика? – раздался над ее ухом знакомый голос.

– Ах, это ты, Ивар! – радостно воскликнула она.

Хайделинда пребывала в напряжении, беседуя с вельможными особами, и появление Ивара показалось ей спасением.

– Мы виделись с молодой герцогиней последний раз лет десять назад, – склонил голову барон Торский, и на его губах возникла легкая доброжелательная улыбка, – не удивительно, что мой скромный образ стерся в ее памяти.

– У меня нет слов, чтобы выразить свою благодарность за то, что ты, месьор, сделал для меня, – тихо сказала Хайделинда, склонив голову в учтивом поклоне.

– Пустяки, Хайделинда. Ты разрешишь называть тебя так, по-простому? – ласково спросил барон. – Ведь я помню тебя еще совсем ребенком.

Девушка молча кивнула. Присутствие этого человека почему-то повергало ее в смятение.

– Потом, – продолжал барон Торский, – мы не можем лишать двор присутствия столь очаровательных особ. Они составляют гордость нашего королевства и дают нам уверенность, что потомство знатных родов будет столь же достойным.

Хайделинда покраснела от такого прямого и, как ей показалось, бесстыдного определения ее достоинств.

– Да, да! – раздался громкий голос с места, где сидел Тараск. – Мы не должны забывать, что чистота народа Немедии и его сила зависят от породы наших женщин!

Девушка вновь почувствовала себя в центре внимания, но теперь это не доставляло ей удовольствия, а скорее раздражало. Она украдкой бросила взгляд на Ивара. Тот просто раздулся от удовольствия, слушая, как ее обсуждают, словно скотину на рынке.

– Не смущайся, Хайделинда, – негромко, так чтобы не слышали другие, сказал Амальрик, – немедийцы имеют высшее предопределение среди народов мира, и ты должна гордиться, что являешься одной из лучших представительниц нации.

– За Немедию и ее покровителя Светлоликого Митру, Отца и Защитника нашего! – провозгласил Нимед, подняв кубок. Зал ответил ему единым ревом сотни глоток:

– За Немедию, за Владыку Света и Подателя Жизни!

Хайделинда вместе со всеми вскочила с места и, к своему удивлению, обнаружила, что произносит те же слова. Она почувствовала себя частицей одной большой семьи на этом празднике силы и немедийского духа.



Глава восьмая

После нескольких тостов в честь Немедии, пресветлого Митры и за здоровье короля Нимеда пиршество покатилось дальше, не скованное особыми рамками этикета. На середину зала вышла группа танцовщиц из Заморы, сопровождаемая тремя музыкантами, держащими в руках инструменты, которые Хайделинде еще не приходилось видеть. В последнее время в Немедии вошло в моду все восточное. Знатные семьи заказывали себе пушистые ковры и разноцветные ткани из далеких Турана и Иранистана, мебельщики освоили изготовление мягких низких диванов и круглых, похожих на колоду для рубки мяса, маленьких пухлых табуретов, таких, какие Хайделинда видела в доме Ивара.

Знатные вельможи соревновались между собой в устройстве специальных восточных комнат, куда стаскивалось все более или менее напоминающее далекие жаркие земли пустынь: ковры, безделушки, светильники. Рядом с парчовыми занавесями из Турана могли соседствовать огромные кувшины из черной керамики, привезенной откуда-нибудь из Луксора или даже Кешлы, на резной зингарский столик ставили изящную вендийскую вазу из бронзы, но это ничуть не смущало хозяев. Какое им дело до того, что Зингара находится на западе, а Стигия и Кешан – на юге? Все, что было необычным для немедийского глаза, называлось одним словом – «восток». Вельможам хотелось жить в роскоши и удовольствии. Страна уже несколько лет не воевала благодаря мирной политике короля Нимеда, и отсутствие боевых походов заменялось в столице и замках многих нобилей бесконечной чередой пышных празднеств и утонченных забав. Жрецы Митры смотрели на это с неудовольствием, но уж коли сам король разрешает полуголым девкам и бородатым факирам устраивать свои представления во дворце, то скрепя сердце им приходилось закрывать глаза и на мелкие шалости герцогов и баронов.

Гнусаво и тягуче завыла зурна, и под мерные удары большого барабана и позвякивание колокольчиков бубна три гибкие смуглые черноволосые танцовщицы начали свой танец. Хайделинде ни разу в жизни не приходилось видеть подобных представлений, поэтому она, не отрываясь, глядела на гибкие тела плясуний, лишь слегка прикрытые лоскутками яркой материи. Ее завораживала неприкрытая чувственность их движений. Девушка не могла отвести глаз от танцующих и опомнилась лишь тогда, когда музыка смолкла и плясуньи, как птицы, откинув руки назад, невесомыми грациозными прыжками выбежали из зала под одобрительный рев зрителей. Однако не всем приглашенным это зрелище было по вкусу. Краем глаза девушка увидела, что барон Торский с гримасой неудовольствия проводил заморанских танцовщиц, и смутилась, словно застигнутая за непотребным занятием. Хайделинда потупила взор, украдкой разглядывая своих соседей.

– Такие танцы не соответствуют нашему немедийскому духу! – услышала она голос Ивара и, вздрогнув от неожиданности, кивнула в знак согласия.

– Я тоже не большой поклонник этих восточных удовольствий, – тихо, чтобы не было слышно на краю, где сидел король, поддержал юношу барон Торский, – они разнеживают дух и иссушают наши силы.

Однако принц Тараск, как заметила Хайделинда, бросив взгляд в его сторону во время танца, был крайне доволен представлением. Его масляные глазки на круг, лом, как лепешка, лице, прямо-таки светились, ощупывая тела заморанских девушек. Поймав направленный на него взгляд, он подмигнул Хайделинде, и его губы причмокнули, словно он ел что-то очень вкусное.

Веселье катилось дальше. Восточных танцовщиц сменили немедийские певцы, потом несколько танцоров, наряженных в костюмы, отдаленно напоминающие одежду селян, исполнили входящий в моду простонародный аквилонский танец буррэ. На их место вышли одетые в короткие кожаные штаны силачи. Они соревновались, кто из них большее число раз поднимет бочонок с вином. Мускулистые торсы и могучие руки блестели, смазанные маслом, и в колеблющемся красноватом свете канделябров казались вырезанными из камня. Это выступление сопровождалось одобрительными криками и ревом возбужденных вином гостей.

– Вот настоящее воплощение нашего немедийского духа! – услышала Хайделинда голос Амальрика, который, не отрываясь, смотрел на почти обнаженные лоснящиеся тела мужчин.

Его глаза блестели нескрываемым удовольствием. Чопорность и хладнокровие улетучились в один миг, и Хайделинде, увидевшей изменившееся лицо вельможи, показалось, что она подглядывает за каким-то неразрешенным и постыдным действием. Она быстро отвела взгляд от барона, боясь, что тот почувствует это.

Мало-помалу гости начали вставать со своих мест, подходить к другим приглашенным, и скоро весь зал превратился в людской муравейник, где сотни мужчин и женщин разговаривали, смеялись, орали и хлопали друг друга по плечам, не обращая внимания на остальных. Только за столом на возвышении, где сидел король и почетные гости, соблюдалась некоторая чинность, но принц Тараск, покинув свое место, уже мелькал где-то внизу среди женщин, бойких герольдов и оруженосцев, а соленые шутки, что он отпускал, не понижая голоса, долетали даже сюда. Некоторые гости под звуки королевских лютнистов пытались повторить танец буррэ, их неуклюжие прыжки встречались смехом и громкими восклицаниями зрителей. Словом, праздник удался на славу.

Хайделинда, раскрасневшаяся от вина и возбужденная необычной обстановкой, смеясь, выслушивала шутки Ивара и других соседей, которые по мере опустошения своих бокалов оказывали ей все более навязчивые знаки внимания. Лишь старик Гвендер Мангцальский не принимал участия в веселой беседе и ухаживаниях за молодой герцогиней – по причине того, что, утомившись от застолья, уснул в кресле и непременно свалился бы на пол, но внимательный барон Торский вовремя сделал знак слугам, и те, подхватив престарелого графа, унесли его из зала.

«Девчонка и в самом деле очень красива, – размышлял Амальрик, глядя на молодую герцогиню, – пожалуй, она будет иметь успех при дворе. Этот Ивар так и увивается вокруг нее, наверное, питает, дурень, какие-то надежды. Хм, – барон наблюдал за молодыми людьми, пощипывая пальцами бороду, – может быть, имеет смысл посодействовать ему? Мальчишка полностью в моих руках, а если станет хозяином Хельсингера… он может оказаться куда полезнее, чем Бьергюльф. Эта скотина умеет только жрать как свинья, пить в три горла да задирать юбки всем попавшимся под руку девкам. В критическую минуту на него и положиться невозможно, может подвести… даже если припугнуть тем, что мне известно об его участии в гибели брата».

Его раздумья нарушило громкое бряцание струн и нестройные голоса группы пирующих во главе с Тарас-ком, который, размахивая кубком, руководил певцами, пытавшимися спеть балладу о Снежном Рыцаре. Слаженностью хор не обладал, но заменял ее отсутствие громкостью, так что даже Нимед и Фринаус, о чем-то тихо беседовавшие между собой, прервали разговор и посмотрели на орущих и притопывающих в такт музыке людей.

– Вот, повелитель, настоящие немедийские рыцари, – осторожно заметил Верховный Жрец. – Нам следует всемерно укреплять дух страны!

– За Немедию! – поднял свой кубок барон Торский, не упускавший из внимания ничего, что происходило во главе стола.

Те из собравшихся, кто еще был в состоянии услышать и понять предложение Амальрика, вскочили со своих мест, и крики одобрения на время перекрыли даже громкое пение хора. Король незаметным кивком поблагодарил барона за избавление от выслушивания занудных рассуждений Фринауса, которые правителю порядком надоели.

«Пожалуй, – решился наконец Амальрик, – я расскажу юной герцогине об участии Бьергюльфа в гибели ее отца. В любом случае я не проиграю. Девчонка явно не робкого десятка и, похоже, неглупа. Не исключено, что она одолеет герцога, и тогда мы выдадим ее замуж за этого молодого человека. Король даст свое согласие, и она вряд ли станет противиться воле монарха. Ну а если девчонке не повезет и герцог уничтожит ее, тогда он полностью окажется в моих руках, что, конечно, устроит меня меньше, но тоже сойдет. Главное, мое участие внешне будет минимальным, тем более что через два дня я возвращаюсь в Аквилонию».

– Хайделинда, – обратился он к герцогине, которая оживленно смеялась, беседуя с гостем из Пуантена и Иваром, – я на днях покидаю Немедию…

– Прости, барон, – герцогиня прервала беседу и, все еще смеясь, повернулась к Амальрику. – Вот Ивар говорит, что у стариков аквилонцев очень слабые ляжки, поскольку они едят много растительной пищи, а мы с месьором Жемини считаем, что это просто от старости.

– Чего только не говорят в Немедии об аквилонцах, – рассмеялся барон. – Я согласен с Иваром, но говорить подобное при гостях из Пуантена не следует – они могут счесть это бестактностью.

– Брось, барон! – махнул на него рукой пуантенец, который с трудом удерживался на ногах, чуть не лежа подбородком на спинке кресла герцогини. – Мы, люди из Пуантена, не считаем себя аквилонцами. – Он громко икнул и продолжал: – То есть я хотел сказать, что мы – особые аквилонцы, лучшие, поэтому про остальных говори что хочешь, – милостиво разрешил он и сполз на пол, безуспешно пытаясь уцепиться руками за спинку стула.

– Смотри, Ивар, – усмехнулся барон, – главный твой противник не выдержал. Но я, собственно говоря, обратился к вам обоим, желая пригласить завтра к себе на прощальный ужин. Я покидаю Немедию, поскольку обязанности посла, возложенные на меня королем, требуют безотлагательного присутствия в Тарантии. Заодно мы с тобой, Ивар, побеседуем о наших делах, если дама позволит.

– Непременно будем, барон, – с радостью приняла приглашение Хайделинда, оглядывая блестящими глазами и Амальрика, и своего кавалера, и вообще весь этот сверкающий шумный зал, наполненный веселыми и, как ей казалось, симпатичными людьми. И самое главное для нее – это то, что проведенные в монастыре два года почти полностью улетучились из ее памяти, как будто их и не было вовсе. А если и были, то представлялись теперь далеким и смутным сновидением.



Глава девятая

Конан, покинув лес, быстро, насколько позволяла ночная тьма, гнал своего коня в сторону Бельверуса.

«Пока эти придурки сообразят, что произошло, – думал он, – мне надо вернуться в город. Высплюсь потом, когда найду колдуна».

Когда банда Хемниуса, лишившись своего главаря и наводчика, к утру вернулась в столицу, их уже ждали, Киммериец, закутанный в плащ по самые глаза, в окружении стайки босоногих оборванных мальчишек, сидел неподалеку от городских ворот.

– Вот они! – поманил он к себе ватагу. – Слушайте внимательно! Бегите за ними и, когда они приедут к себе, внимательно следите за всеми, кто будет к ним приходить. Когда посетители будут уходить, по одному следуйте за каждым. Потом бегом ко мне, покажете мне их дома. Понятно?

– Понятно, – нестройным шепотом ответили малолетние шпионы.

– Каждый получит вот по такой монете, – Варвар показал мальчишкам серебряный аквилонский дублон. – Ну, вперед, сыны порока!


* * *

Эрленд не спал всю ночь. Он пробовал читать, пить вино, ходить по комнате, но никак не мог найти себе места, ожидая, когда же вернется Хайделинда. Наконец, уже под самое утро, он услышал стук копыт и звук подъехавшей повозки. Он сбежал по лестнице вниз. Сонный лакей уже открывал входную дверь. Снаружи послышался смех, обрывки слов, и в прихожую вошли Ивар и Хайделинда. С первого взгляда можно было понять, что девушка слегка навеселе. Она выглядела радостной и возбужденной, а увидев аргосца, замедлила шаги.

– Эрленд! – произнесла она чуть нараспев и махнула в его сторону рукой, – Зря ты не поехал с нами, во дворце было так весело! Король Нимед удостоил меня аудиенции. И музыка, и танцовщицы, и…

– Да ты совершенно… – начал Эрленд, но она перебила его, расхохотавшись:

– Ты хочешь сказать, что я пьяна? Ну и что ж? Какой праздник без бокала-другого, неужели ты не согласишься со мной, Эрленд? Ах! Я, кажется, сейчас упаду… – Она оперлась на руку стоявшего рядом хозяина дома.

Аргосец перевел взгляд на Ивара, по лицу которого можно было определить, что он тоже изрядно нагрузился. Но в отличие от девушки, не привыкшей к вину, он все еще твердо держался на ногах.

– Ты что же… – снова начал Эрленд, обращаясь уже теперь к Ивару, но Хайделинда опять прервала его:

– Ну, Эрленд! – Она надула хорошенькие губки и изобразила нечто похожее на поцелуй. – Не будь таким занудой! Неужели ты не понимаешь, как приятно повеселиться! Ты забыл, сколько лет я совсем не видела приличного общества, вокруг меня были одни безобразные монахини! Но ты прав, если я сейчас же не отправлюсь в постель, то, пожалуй, упаду. Смертельно хочется спать… – Она глубоко зевнула и, опираясь на руки выбежавших служанок, стала подниматься вверх по лестнице.

– Чего тебе надо, Эрленд? – с пьяной ухмылкой произнес Ивар. – Ты что, не слышал, что моя дама изъявила желание отправиться спать?

Аргосцу стоило больших усилий сдержаться. Внутри у него все кипело, он готов был разорвать этого лощеного нахала в клочки.

– Ладно, поговорим завтра, – буркнул он и, резко повернувшись, последовал наверх за Хайделиндой.

– Герцогиня! – крикнул Ивар, растягивая слова– Не забудь, что завтра мы приглашены к барону!

– Помню! – раздалось сверху. – Только это будет уже сегодня, сейчас почти утро!

Это было уже слишком для обезумевшего от ревности аргосца.

– К какому еще барону? – повернувшись вновь к Ивару, рявкнул он.

– К барону Амальрику Торскому! – раздался сверху насмешливый голос герцогини, – Приятнейший и учтивый вельможа!

Эрленд, вне себя от ярости, шарахнул кулаком по перилам, но холодный мрамор остался равнодушным, лишь заныли ушибленные пальцы. Некоторое время аргосец метался, как тигр в клетке, в небольшом помещении, куда его поместил хозяин: три шага вперед, три шага назад, пока ему не стало казаться, что он сходит с ума.

«Пойду к Хайделинде, если не поговорю с ней, то просто свихнусь», – решил Эрленд, выходя в коридор.

Колеблющийся свет фонаря в дальнем конце коридора заставил его прижаться к стене. Ивар, в цветастом халате, держа высоко над головой светильник, направлялся к комнате Хайделинды. Эрленд, с учащенно забившимся сердцем, стоял у стены, не в силах двинуться вперед. Поставив фонарь на столик, хозяин постучал в дверь.

– Кто там? – раздался полусонный голос герцогини.

– Это я, Ивар, нам нужно поговорить, – тихо ответил хозяин.

– Да ты с ума сошел! – с досадой ответила Хайделинда. – Я уже в постели, какие могут быть разговоры?

– Открой! – потребовал Ивар, – Это самое лучшее время, чтобы поговорить. – Он, уже не скрываясь, заколотил в дверь. – Если не откроешь, я…

Эрленд не дал ему договорить. Вихрем сорвавшись с места, он налетел на хозяина и схватил его за отвороты халата:

– Ты что? Действительно совсем спятил? – грозно прошипел он.

– Пусти! – Ивар сделал движение, чтобы высвободиться, – Тебе-то какое дело? Твое дело – привезти герцогиню в Хельсингер живой и здоровой, а я, будь уверен, ничего плохого ей не сделаю. Не сомневайся, Хайделинда останется довольна. А может быть, – он пьяно хихикнул, – ты сам хотел воспользоваться случаем?

Этого Эрленд вынести не мог. Он что было сил толкнул зарвавшегося повесу прочь от двери. Ивар кубарем покатился по коридору, но, поднявшись на ноги, бросился на аргосца. Тот хотел схватить его за руки, чтобы предотвратить удар, но Ивару удалось увернуться. Одной рукой он схватил Эрленда за волосы, а другой попытался ударить в лицо. Противники, вцепившись друг в дружку, с грохотом рухнули на пол.

– Что здесь происходит? – Хайделинда в наскоро наброшенной шали выглянула наружу.

Увидев катающихся по полу мужчин, она попыталась разнять их:

– Мальчики! Вы что? Как не стыдно! Ивар! Эрленд!

Видя, что ее увещевания не имеют ни малейших результатов, она бросилась в комнату и, вернувшись с кувшином в руках, окатила барахтающихся на полу противников водой. Прием возымел свое действие. Молодые люди опомнились и, расцепившись, поднялись на ноги, стряхивая с себя капли влаги. Хайделинда залилась смехом.

– Вы похожи на ощипанных петухов! – объявила она. – Разойдитесь немедленно! Нашли время для выяснения отношений. До утра подождать не могли? Ах, я все время забываю, что сейчас уже утро!

Ивар, с которого враз слетел хмель, и Эрленд, не глядя друг на друга, направились в разные стороны. Герцогиня, проводив их взглядом и убедившись, что они действительно разошлись по своим комнатам, вернулась в спальню. В доме вновь стало тихо.


* * *

К полудню варвар уже знал дома всех посетителей бандитского притона в Диком Поле. Он расплатился с мальчишками, которые, получив по серебряной монете, разбежались, издавая радостные вопли. Еще бы, такую щедрость здесь можно было встретить нечасто. Конан сразу же вычеркнул из списка наведывавшихся к бандитам двух женщин, а остальное время дня потратил на то, чтобы узнать поподробнее про трех мужчин, на которых указали малолетние наймиты. Потолкавшись на улицах и поговорив с соседями, киммериец установил, что один из них довольно-таки темная личность, и по некоторым сведениям, является шпионом городской стражи, другой приторговывает краденым, хотя имеет хорошую лавку на городском рынке.

Поразмыслив, Конан решил, что эти два человека вряд ли могут иметь что-то против него или, что уж совсем невероятно, против Эрленда. Оставался третий, который, если верить мальчишке, остановился на постоялом дворе «Благородный немедиец». Мальчуган не мог точно описать внешность посетителя притона, потому что тот был до бровей закутан в плащ, но клялся именем Митры, что этот человек отправился в «Немедийца».

«Придется тряхнуть хозяина, – подумал варвар, стоя перед длинным зданием постоялого двора, занимавшего чуть не целый квартал рядом с храмом Митры, – Может быть, имя постояльца и место, откуда он приехал, что-нибудь подскажут мне».

Он вошел в зал таверны, уже заполнявшийся народом, и, выбрав себе стол так, чтобы видеть хозяина за стойкой, заказал кувшин барахтанского и баранью ногу.

«Надо перекусить и отдохнуть чуток, – киммериец вспомнил, что на ногах со вчерашнего дня, – а тем временем, кто знает, может быть, и незнакомец наш пожалует».

С его места был хорошо виден коридор, ведущий в расположенные на втором этаже комнаты для постояльцев. Поглядывая туда, Конан расправился с принесенной служанкой бараньей ногой и средним по размерам кувшином красного вина. Время шло, а человек, похожий на того, о ком говорил мальчуган, не появлялся.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю