Текст книги "Кольцо власти"

Автор книги: Крис Уэйнрайт (Уэнрайт)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

«Любовь, если не умеешь ей противостоять и отдаешься… отдаешься с жаром, ведет к падению… сперва она размягчает душу, потом душа ввергается в горячку… человека рвут демоны соблазна, и он может погибнуть в пустоте, сгореть в необузданном огне», – вспомнила девушка слова настоятельницы монастыря.

Тогда, в Соважоне, она относилась ко всем наставлениям воспитательниц с пренебрежением, как и большинство ее подруг, но теперь девушка вдруг подумала, что настоятельница, возможно, и права – ее рвут демоны соблазна, в который ввергла ее страстная любовь к Эрленду.

В дверь постучали. Вошла служанка в белом переднике, повязанном поверх длинного платья.

– Госпожа, пора готовиться к приему. Осталось не так много времени.

– Иди! – сцепив пальцы рук, ответила Хайделинда. – Я вас позову… скоро…

Служанка вышла, но тут же дверь открылась вновь, и на пороге появилась Сюннива. Она прислонилась к косяку и не входила, а стояла молча, глядя на Хайделинду широко раскрытыми затуманенными глазами.

– Входи, – вздохнув, сказала герцогиня. – Я рада тебя видеть.

Девушка подошла и, присев рядом с ней на подоконник, ласковым движением убрала прядь волос, упавших Хайделинде на глаза.

– Ты какая-то подавленная. Что-нибудь случилось?

Ее участливый голос и нежное прикосновение словно разорвали натянутую струну в душе Хайделинды. Сказалось нервное напряжение, не отпускавшее ее в последние дни. С внезапным рыданием девушка бросилась подруге на шею.

– Ну что ты, что ты? – Сюннива погладила ее плечи. – Твоя матушка говорит, что ты сильно переутомилась в дороге. Но это скоро пройдет, я уверена. Пойдем…

Мягко обнимая Хайделинду за плечи, девушка вывела ее в соседнюю комнату, где служанки уже приготовили горячую благоухающую ванну.

– Идите, мы сами справимся, – махнула рукой Сюннива.

Хайделинда, потерявшая интерес ко всему, безучастно позволила подруге раздеть себя и с ее помощью опустилась в горячую воду.

– Ты позволишь мне помочь тебе? – спросила Сюннива.

Хайделинда только молча кивнула. Ей было все равно, вернее, нет, присутствие подруги все же позволяло ей отвлечься от невеселых мыслей. Сюннива мгновенно скинула с себя одежду и опустилась на колени возле ванной, намыливая кусок мягкой ткани.

– Сейчас я разотру тебе тело, и ты будешь чувствовать себя намного лучше, – приговаривала Сюннива, словно няня, успокаивающая маленькую девочку.

Хайделинда безучастно позволяла себя трогать, поворачивать, послушно повиновалась действиям подруги, и постепенно горячая вода и ласковые прикосновения успокоили ее.

– Какая ты красивая, – восхищенно повторяла Сюннива. – Наверное, в монастыре все хотели с тобой дружить?

– Почему ты так думаешь? – Хайделинда, сама того не ожидая, поддержала разговор.

– Ну, – пожала плечами дочь управляющего, – мне творили, что в монастырях девушки часто испытывают влечение друг к другу… ты понимаешь, о чем я говорю?

– Да, это так…

Искренние похвалы и осторожные ласки Сюннивы тронули сердце Хайделинды. Ей нужно, просто необходимо было отвлечься! И она уступила, сначала равнодушно и почти безучастно, но постепенно позволила подруге все. Потом, приятно расслабленные, они плескались в почти остывшей уже воде. Закончив купание, девушки завернулись в большие мохнатые простыни и присели на скамью. Хайделинда рассказывала подруге о своей жизни в монастыре и многих других вещах. Они долго могли бы просидеть так, весело болтая, если бы постучавшие в дверь служанки не напомнили, что пора собираться на пир. Хайделинда, к своему удивлению, поворачиваясь под ловкими руками служанок, которые одевали и причесывали ее, поняла, что подавленность, которую она только что испытывала, исчезла почти без следа.

Часть пятая

ИНТРИГИ В ХЕЛЬСИНГЕРЕ

Глава первая

В просторном дворе замка огромным прямоугольником разместились столы. Только в противоположной стороне от длинного главного ряда, где сидел хозяин с наиболее почетными гостями, был оставлен небольшой проход для того, чтобы слуги могли обслужить пирующих. Каждый гость со своей супругой, если таковая имелась, восседали за главным столом, располагаясь по обеим сторонам от Бьергюльфа и Гунхильды, а остальные члены их семей рассаживались дальше, согласно старшинству и принятым правилам этикета. Хайделинде досталось место как раз напротив матери и герцога, рядом с сестрами Хольгера, Ортрудой и Артриксой, и младшим братом графа Швехтенского, учтивым молодым человеком лет двадцати, служившим в королевской гвардии в Нумалии. Молодая герцогиня огляделась, ища глазами Эрленда, но его нигде не было видно.

Она откинулась на спинку стула и обменялась взглядом с Сюннивой, которая сидела через дюжину человек от нее рядом со своим отцом. Ивар, как королевский оруженосец, занял место гораздо ближе к главе стола и гордо озирался вокруг, напоминая Хайделинде важного павлина. Заметив взгляд девушки, молодой человек приподнялся и отвесил учтивый поклон. Молодая герцогиня только кивнула в ответ и отвела глаза, рассматривая других гостей. Ее чувства были обострены, но сердце билось ровно и спокойно, как будто ничто про. исходящее не беспокоило и не могло взволновать душу Гости постепенно рассаживались, обмениваясь приветствиями со знакомыми. Слуги расторопно разливали по кружкам вино и пиво в зависимости от вкусов гостей. Гул голосов, смех и звук ножек кресел, двигающихся по каменным плитам, шарканье ног десятков слуг смешивались с карканьем ворон, рассевшихся по краям крыши и чуявших возможность поживиться будущими объедками.

Подождав, пока приглашенные займут свои места, Бьергюльф встал. Он поднял кружку, и его зычный голос раскатился над головами присутствующих. Гул стих, все повернулись в сторону хозяина.

– Благородные немедийцы! – повторил герцог, важно оглядев собрание. – Наш повелитель и первый среди знатных представителей народа Немедии, благословенный король Нимед, поручил мне собрать вас здесь, в моем замке, чтобы мы могли поговорить о делах, направленных на благо нашей великой страны!

Он перевел дух и продолжал:

– Под покровительством Владыки Света, Подателя Жизни, Хранителя Горнего Очага, Светлоликого Митры пусть расцветает и становится все более могучей наша великая Немедия! Слава Митре! Слава нашему повелителю благородному Нимеду! Да здравствует Немедия!

Последние слова потонули в дружном стуке кружек о столешницы. Рев сотни глоток, славящих Немедию, короля и Светлоликого продолжался еще некоторое время, потом пир покатился дальше. Столы ломились, уставленные блюдами с различными яствами, кувшинами с лучшими винами и знаменитыми сортами пива. Было где разгуляться натуре настоящего немедийца, любящего крепко выпить и хорошенько закусить.

Хайделинда, прислушиваясь к щебетанию сестричек Хольгера, атаковавших виконта Швехтенского вопросами о жизни в столице, равнодушным взглядом скользила по сотне жующих, пьющих и горланящих гостей. Некоторые вставали со своих мест и подходили к знакомым и друзьям, которых не видели несколько лет. Отовсюду слышались шутки, иногда весьма соленые, от которых Хайделинда почти отвыкла за время своего отсутствия в Хельсингере.

На пиру У короля Нимеда публика была несколько сдержаннее. Здесь же, где собрались провинциальные вельможи дальних окраин королевства, разговоры велись пооткровеннее, да и почтения к столичному люду было поменьше, несмотря на присутствие королевского посланника Астриса Оссарского. Впрочем, ученый муж, беседующий с одним из настоятелей местного храма Митры, казался настолько поглощенным общением со служителем Солнцеликого, что не слышал едких шуток о столичных чиновниках и королевских приближенных, которые отпускал шумный и языкастый Арнстейн Фрондебергский. Большинство северных нобилей не слыли особыми книгочеями и любителями ученостей и вряд ли даже представляли, чем прославился почтенный Астрис.

Всех интересовало совершенно другое. Мужчины обсуждали виды на урожай и, как обычно, жаловались на лень и безделье своих подданных, бахвалились охотничьими трофеями и продвижением по службе своих сыновей. Несколько лет Немедия не вела войн, поэтому они не могли похвастать ратными подвигами, и многие даже ворчали, что их наследники теряют дух настоящих рыцарей. Жены и дочери нобилей обсуждали сидящих напротив жен и дочерей, их одежду и манеры, сплетничали об удачных замужествах и богатых подарках, хвалились своими драгоценностями. В общем, пир как пир. Хайделинда, будучи еще девочкой, видела не одно такое сборище. Она уловила, что кто-то упомянул ее имя, и прислушалась. Точно. Сидящий наискосок барон Фронденбергский обсуждал со стариком Майнхельским постигшую ее болезнь.

«Что это еще за бред? – удивилась про себя молодая герцогиня. – Он говорит, что я не в себе после послушания в Соважоне… Кто ему сказал такую ерунду?»

Она напрягла слух, и поскольку беседа между баронами велась довольно громко, то из долетавших до нее слов поняла, что это мать герцогини сообщила всем о ее недуге.

«Боги! – ахнула девушка. – Какой стыд! Похоже, все думают, что у меня не все в порядке с головой!»

Она на мгновение почувствовала себя так, словно ее голой выставили на посмешище этим жрущим, пьющим и орущим гостям. Хайделинда вспыхнула, опустив голову и исподлобья оглядывая пирующих: Девушку передергивало от мысли, что она может встретиться с чьим-нибудь участливым взглядом, каким нормальный человек обычно смотрит на сумасшедшего.

«Сюннива! – вспыхнуло у нее в мозгу. – Так вот почему она так ласково смотрела на меня! Она уже знала, что меня считают не в себе, и воспользовалась этим…»

Чувство, овладевшее ею утром, и, казалось, исчезнувшее после общения с подругой, вновь напомнило о себе, стеснив грудь. Хайделинде почудилось, что она задыхается. Она откинулась на спинку стула, пытаясь справиться с волнением.

– Хайделинда! – услышала девушка голос, одной из сестер Хольгера. – Мы так давно не виделись с тобой!

Герцогиня повернулась к соседке. Раньше она различала сестер-близнецов, но сейчас, глядя на обращенное к ней румяное, пышущее здоровьем девичье лицо, тщетно пыталась угадать, кто же это: Ортруда или Артрикса. В детстве они были довольно-таки дружны, Ормхаген был ближайшим от Хельсингера замком, и девочки часто гостили в семьях соседей по многу раз в году.

– Не пытайся, не угадаешь, – засмеялась собеседница, почувствовав ее сомнения. – Теперь нас даже брат путает!

– Трикси, – ответила ей Хайделинда, потому что «знала ее по характерной мимике. – Не думай, что в монастыре у меня совсем повредились мозги, как говорит всем моя мать. Она и вам это сказала?

– Ну что ты? – застигнутая врасплох вопросом, смутилась девушка, но Хайделинда по ее испуганным глазам поняла, что угадала.

– Ну и что именно она вам наговорила? – глядя прямо в растерянное лицо, продолжала молодая герцогиня.

– Ну, герцогиня сказала… – пыталась вывернуться Артрикса. – Да, в общем, ничего особенного. Я и забыла уже…

– Поговорим, когда вспомнишь, – зло сказала Хайделинда и отвернулась.

Ее душила ярость. Надо же, даже ближайшие подруги детства верят во всякую чушь, которую распространяет мать, вместо того чтобы поговорить с ней самой.

– Как поживаешь, Хайделинда? – подошел Ивар и склонился, участливо глядя на нее.

«Еще один! – Девушке стоило больших трудов сдержать резкие слова, готовые сорваться с языка. – Этот хлыщ воображает, что имеет какие-то права на меня! Так бы и врезать ему по смазливой роже!»

Эта мысль рассмешила ее, и девушка вдруг почувствовала, что ей глубоко наплевать на то, в каком виде пытаются представить ее родственнички и друзья.

«Друзья! – повторила она про себя. – Были друзья, а теперь…»

Хайделинда повернула голову к почтительно склонившемуся к ее руке разодетому в бархатный камзол и лопающемуся от собственной значимости Ивару:

– Да вот хвораю, знаешь ли, – постаравшись придать голосу меланхолический оттенок, сказала она, – с головой что-то плохо.

Ивар, не ожидавший такого начала, вытаращил глаза и не знал, что ответить. Хайделинда просто физически почувствовала, как тяжело найти выход из неловкой ситуации этому самодовольному хлыщу, не привыкшему особенно работать головой.

– Ты бы поговорил с кем-нибудь из нормальных девушек, – издевательски продолжала герцогиня, – вот с Артриксой, например. – Она повернулась и указала Ивару рукой на подругу, которую один вид столичного франта привел в состояние восхищенного оцепенения.

– Но… я… – пытался выдавить из себя что-то Ивар, но Хайделинда перебила его:

– Ты такой разговорчивый и учтивый человек. Тебе интересно будет вновь встретиться с подругами нашего детства, да и с молодым человеком из Нумалии побеседуешь. Садись на мой стул, а я пройдусь, подышу воздухом чуть поодаль. Садись, садись, – настойчиво потянула она его за руку, поднимаясь со своего места. Ивару ничего не оставалось, как последовать приглашению.

«Вот и посплетничайте о моей болезни, недоумки!» – мстительно усмехнулась про себя Хайделинда, выйдя из-за стола, и направилась к месту, где сидела Сюннива.

Глава вторая

Пир тем временем достиг своей высшей точки. Музыканты старались вовсю, и несколько групп молодежи под руководством столичных кавалеров пытались разучить вошедший в моду новый в Бельверусе танец. Большинство, разумеется, составляли местные девушки, с обожанием глядевшие на лощеных и манерных придворных. Сыновья местных баронов и графов, не выдерживающие никакого сравнения с учтивыми столичными молодыми людьми, столпились кучкой, сопровождая насмешками каждое неловкое движение своих недавних подруг. Хайделинде не хотелось принимать никакого участия в подобных забавах, она пыталась высмотреть среди танцующих пар Сюнниву, но не могла найти ее. Стало темнеть, во дворе появились факельщики. Длинные причудливые тени множества людей зазмеились на каменных стенах замка.

«Куда она делась, мерзавка? – Хайделинда кипела от ярости. Ей хотелось сейчас же выложить все той, которую она сегодня днем посчитала своей самой близкой подругой. – Я выскажу все, что о ней думаю. Коза похотливая… Да и я, правду говоря, не лучше…» – Она сжала кулаки, не замечая направленных на нее ошеломленных взглядов гостей.

Наконец, обойдя прямоугольник столов, Хайделинда увидела подругу. Сюннива с группой молодых людей из свиты королевского посланника самозабвенно отдавалась танцу. Красивый юноша в черном бархатном камзоле, держа девушку за кисть левой руки, показывал фигуры модного танца, а она, смеясь собственной неловкости, пыталась повторить па. Окружавшая пару молодежь весело подшучивала над ними. Хайделинда, встав поодаль, некоторое время мрачно наблюдала за танцующими, пока ее присутствие не заметили. Шутки и смех стихли. Все молча повернулись к молодой герцогине.

– Хайделинда! – радостно окликнула ее Сюннива. – Иди к нам, здесь так весело!

– Тебе есть с чего веселиться? – яростно выкрикнула в ответ Хайделинда, которая уже не владела собой. – Ты – мерзкая предательница!

– Да что с тобой? – недоуменно приподняла брови Сюннива, – Похоже, тебе действительно не помешает отдохнуть. Пойдем, я провожу тебя. – Она подошла к герцогине и хотела обнять ее за плечи.

– Убери руки! Не прикасайся ко мне!

– Хайделинда. – В голосе Сюннивы почувствовались едва сдерживаемые слезы. – Мы же с тобой лучшие подруги… – Она наклонилась, пытаясь заглянуть в глаза девушки. – Давай уйдем отсюда, я отведу тебя в твою комнату.

– Убирайся прочь! – крикнула Хайделинда, оттолкнув ее с такой силой, что Сюннива упала на землю. – Я не желаю тебя больше видеть!

Молодые люди бросились поднимать отчаянно рыдающую девушку, а герцогиня, резко развернувшись, побежала по направлению к дверям замка.

Хайделинду всю трясло, и она уже жалела, что поступила так грубо с бывшей подругой. Оглядывая картину веселья, девушка вдруг увидела Эрленда, который направлялся к ней, выходя из двери, ведущей во двор с внутренней галереи замка. Он шел навстречу, и выражение его лица, поначалу радостное, вдруг сменилось на озабоченное, а потом и на тревожное.

– Что случилось? Тебя кто-то обидел?

– О! Неужели это ты, Эрленд? Похоже, ты наконец-то решился оставить свои чрезвычайно важные дела! – Хайделинда смерила его злым взглядом, глаза девушки полыхнули холодным фиолетовым огнем.

– Милая… – начал было Эрленд, совершенно не понимая, что происходит и почему Хайделинда обращается к нему с такими презрительными словами. Однако, присмотревшись внимательнее к выражению ее лица, охнул: – Да скажи же, в конце концов, что происходит?!

– Ничего особенного. – Она вдруг показала ему язык. – Просто я спятила, ты что, разве еще не слышал об этом?

– Когда? – задал совершенно глупый вопрос аргосец и, не выдержав, рассмеялся – Да это же невозможно! По-моему, ты просто издеваешься надо мной, – произнес он, с показной покорностью склоняя голову. – Но все равно, если я могу чем-то помочь, я все сделаю для тебя, милая!

И от его озабоченных слов, от звучания родного голоса внутри Хайделинды словно лопнула туго натянутая струна. Она поняла, что, конечно же, Эрленда держали вдали от нее действительно неотложные дела – неужели можно было хоть на миг усомниться, что возлюбленный желает увидеть ее меньше, чем она – его? А она бесилась, словно демон, едва не кидалась на людей… Впрочем, почему «едва» – вон как толкнула бедняжку Сюнниву. Конечно, ужасное состояние было вызвано распускаемыми кем-то – девушка уже догадывалась, кем и зачем именно, – идиотскими сплетнями о ее безумии. Но вот появился Эрленд – и все исчезло. Неужели ее беспокоит то, что подумает это скопище чавкающих недоумков, будь они хоть трижды самыми знатными аристократами королевства! Теперь рядом любимый человек, в котором она уверена так же, как в себе самой, – и это все, что ей нужно от жизни.

И, не обращая внимания на находящихся вокруг людей, Хайделинда бросилась на шею аргосцу.

В этот момент вдруг дико, перекрывая звук оркестра цимбал, завыла труба, и громкий голос глашатая возвестил:

– Ценный подарок для герцога Бьергюльфа!

Эрленд и Хайделинда повернулись туда, откуда раздался этот крик, и увидели, как глашатай, неся на вытянутых руках небольшой ларец, величественно подходит к столу, где сидели почетные гости.

– Что ты говоришь? – раздался голос Бьергюльфа, и герцог поднялся, опираясь руками о стол.

– Ценный подарок! Ценный подарок? – зашелестел шепот гостей, которые оставили своя занятия и в наступившей вдруг тишине обратили взоры на герцога и идущего к нему торжественной поступью глашатая.

– Откуда ты это взял? – спросил герцог, удивленный неожиданным событием.

– Монах из Храма Блаженных в Магдебурхе вручил это для передачи господину герцогу! – провозгласил глашатай.

– Монах? – удивился служитель Митры, прервав свою ученую беседу с почтенным Астрисом. – Очень интересно!

Гости помаленьку продвигались вслед за человеком, несущим ларец, любопытствуя, что может лежать в шкатулке, и старясь занять место поближе к герцогу Хельсингерскому, чтобы не пропустить момент вручения подарка из монастыря.

– Чем это я так угодил богам? – подбоченился Бьергюльф, явно польщенный выпавшей ему честью, – Гунхилъда, ты, случаем, не догадываешься?

Гости, уже изрядно накачавшиеся вином и пивом, встретили вопрос ядреными шутками и громким ржаньем.

– Стой! – закричал барон Фронденбергский, останавливая глашатая, который уже было протянул ларец Бьергюльфу. – Надо музыку! Давай марш! – заорал он в сторону оркестра, и гости вразнобой подхватили его крик:

– Марш! Музыку!

Цимбалисты ударили по струнам, и шкатулка наконец очутилась в руках герцога.

– Смотри! – Эрленд сильно сжал руку Хайделинды.

Бьергюльф открыл ларец и тупо уставился на его содержимое Лицо герцога побагровело, глаза вылезли из орбит, он вдруг стал похожим на быка с красными от ярости белками и сведенным в судороге ртом. Казалось, его сейчас хватит удар. Внезапно наступила мертвая тишина, и ее отчетливо прорезал возглас испуганной Гунхильды:

– Что там?

Бьергюльф, не в силах вымолвить ни слова, молча протянул ей ларец. Герцогиня взглянула и отпрянула, словно увидев внутри змею, не в силах сдержать испуганный вопль:

– Боги! Кольцо Гюннюльфа!

Мгновение она стояла, как будто завороженная, потом ларец выпал из ее рук. Перстень, лежавший в нем, покатился по столешнице.

– Что там такое? Что происходит? – послышались возбужденные голоса тех, кто не мог видеть происходящее во главе стола.

– Какой-то перстень…

– Не какой-то, а фамильный перстень герцогов Хельсингерских, – поправил другой голос.

– Как? Он что, пропал? – спросила какая-то дама.

– Вы, бабы, настолько любите сплетничать, – назидательно ответил мужчина, стоявший рядом – по-видимому, ее муж или брат, – что непонятно, как такое известие проскочило мимо твоих ушей. Ты что, не слышала об исчезновении герцога Гюннюльфа около двух лет назад?

– Ну как же? Ты меня за дуру считаешь, что ли? – обиделась его спутница. – Я просто не знала, что пропал не только герцог, но и его перстень…

– Действительно, дура, – мужчина был уже сильно пьян, – кольцо всегда было у него на пальце!

– А… – протянула женщина и повернулась к стоявшей рядом подруге: – Как интересно, Арминия, нашелся перстень пропавшего герцога!

– Дорогой, наверное? Известное дело, фамильная драгоценность!

– Отсюда не видно. Не понимаю, что это Бьергюльф так разволновался. Остолбенел прямо…

Действительно, герцог до сих пор не мог прийти в себя. Он стоял с багровым от напряжения лицом, упираясь руками в столешницу, словно не мог сдвинуться с места.

– Это добрый знак! – возвестил служитель храма Митры. – Боги посылают тебе свое благословение, – повернулся он к герцогу. – Что с тобой? – Он тронул хозяина за рукав, видя, что герцог не двигается и, похоже, даже не слышит его слов.

Вновь наступившую тишину нарушил вскрик. Это Гунхильда отчаянно разрыдалась, закрыв лицо руками.

– Оно было… было у него… на пальце, – сквозь слезы повторяла она, не в силах успокоиться.

Бьергюльф наконец очнулся от оцепенения и, опрокинув свое кресло, выбежал из-за стола.

– Огня! Огня! – закричал он, бросаясь к дверям галереи.

Несколько слуг с зажженными факелами подскочили к герцогу. Оттолкнув одного из них, Бьергюльф, как безумный, помчался дальше. Он не разбирал дороги, словно кабан, продирающийся сквозь заросли.

– Какая тонкая чувствительная натура! – воздел к небу руки старец Астрис. – Кольцо напомнило герцогу о погибшем брате, и его душа не может сразу обрести покой. Так ведь, месьор? – Он повернулся к барону Фронденбергскому.

– Брось ты! – невежливо отмахнулся тот. – Просто хватил, наверное, лишку, вот и расчувствовался. Пьяные слезы! А может быть, живот прихватило, вот и помчался, как борзый пес, – затрясся от смеха барон. – Бывает, если слопаешь слишком много.

Старец Оссарский недовольно пожевал 'губами и отвернулся от барона. Эти северяне – невоздержанные грубияны, и ничто возвышенное им непонятно!

– Ты видел? – Хайделинда невольно прижалась к Эрленду. – Похоже, дядю сильно озадачило появление этого перстня.

Эрлеяд пристально взглянул на нее. Девушка, очнувшись от впечатления, произведенного событием с появлением кольца, тоже посмотрела на него с некоторым подозрением:

– А почему ты сказал мне, чтобы я смотрела? Ты знал, что произойдет?

Эрленд, застигнутый врасплох вопросом, на мгновение замялся с ответом, но бодро ответил, памятуя наказ, данный варваром:

– Да нет, откуда мне было знать? Просто я заинтересовался появлением глашатая и обратил твое внимание…

– Да? – переспросила Хайделинда, насмешливо глядя на него. – Можешь поклясться?

– Понимаешь… – начал Эрленд, теребя руками кожаный пояс.

– Кажется, понимаю, – перебила его молодая герцогиня. – Не этим ли ты так усердно занимался последние два дня? Да и приятеля твоего, этого черноволосого великана, что-то не видно.

– Какого приятеля?

– Да брось прикидываться теленком, – улыбнулась девушка, – Воображаешь, я не заметила, как ты исчезаешь из замка чуть не на целый день?

– Неужели углядела? А я так старался делать это как можно незаметнее!

– Ты думаешь, я совсем уж корова безмозглая? К тому же мы с тобой два дня не виделись. – Хайделинда совершенно успокоилась и теперь просто наслаждалась замешательством аргосца. – Кто как, а я всегда точно знаю, когда ты в замке, а когда тебя нет.

– Прости меня, так получилось. – Эрленд обнял девушку, и она приникла к нему, чувствуя спокойствие и защиту в объятиях любимого. – Но Конан посоветовал не беспокоить тебя… пока… пока все не станет более определенным…

– У нас еще будет время поговорить об этом.

Хайделинда подняла голову, глядя аргосцу прямо в глаза. – Я так соскучилась по тебе, – последние слова она проговорила, снова уткнувшись ему в грудь, – а тут еще эта история… Представляешь, кто-то распускает слухи, что я сошла с ума!

– Милая, – Эрленд сжал девушку в объятиях осторожно, чтобы никто не заметил, целуя волосы возлюбленной. – Милая…

Однако никто и не повернул голову в их сторону. Праздник продолжался. Слегка посудачив о странном поведении герцога, гости вновь предались веселью: молодежь отправилась танцевать, более старшие уселись за столы, налили себе пива или вина и предались беседам о нынешних нравах и воспоминаниям о былых подвигах.

Гутторм отозвал в сторону глашатая, принесшего герцогу странный подарок, и долго расспрашивал его. Тот, напуганный происшедшим, сбивчиво отвечал, кивая головой в сторону замковых ворот.

– Ладно, можешь идти, – разрешил Гутторм, удовлетворившись объяснением, – но лучше всего помалкивай о том, что рассказал мне. Понял?

Слуга с облегчением закивал, радуясь благополучному для него исходу дела.

Глава третья

Утром следующего дня Бьергюльф вызвал к себе Гутторма: – Тебе не кажется, что вчера мои враги пытались выставить меня в дурацком свете перед гостями?

– Успокойся, месьор, никто не придал происшествию особого значения. В конце концов, ничего страшного и не произошло: нашелся фамильный перстень твоего брата, погибшего полтора года назад. Вот и все.

– Может, ты и прав, – задумчиво произнес Бьергюльф. Он плохо выглядел после бессонной ночи и уже не являл собой пример веселого и пышущего здоровьем и жизнерадостностью человека. – Кто-то хочет насолить мне, – продолжал он, – Вообще, мне кажется, это кольцо – подделка.

– Нет, месьор. Я отдал его твоему ювелиру, и он сказал, что перстень подлинный,

– Не может быть! – вскричал герцог. – Откуда тогда могло взяться кольцо? Все люди исчезли, ни одного клочка одежды, ни одного предмета не осталось, а кольцо почему-то сохранилось.

– Но ведь могли украсть его у Гюннюльфа перед самым исчезновением, а теперь с какой-то целью возвратить тебе?

– Какая цель?! – Взъерошенная голова Бьергюльфа затряслась от гнева. – Все ясно как день! Некий мерзавец хочет обвинить меня в гибели брата и распространяет грязные слухи через мою племянницу!

– Ты сказал, что она не в себе. Разве может кто поверить сумасшедшей девице?

– Это я, конечно, здорово придумал, – ухмыльнулся Бьергюльф, несколько успокоившись. – На самом деле у Хайделинды нет никаких признаков безумия. Дело в том, что ей сообщили, будто бы ее отец погиб не случайно, и я тому причиной.

– Вот как? – Гутторм изобразил удивление, хотя такое подозрение возникло у него самого много раньше. – И кто же сказал это молодой герцогине?

– Она не хочет говорить, – развел руками Бьергюльф.

– Что значит – не хочет? – удивился Гутторм. – Ты полный властитель в своих землях и хозяин всех подданных. Допроси ее с пристрастием.

– Да ты что? – замахал руками герцог. – Это совершенно невозможно! Она на виду у короля, да и Гунхильда вряд ли будет рада твоему предложению. Поднимется такой шум, что я окажусь не в состоянии погасить его. Подумай сам, она владетельная госпожа, а не девка какая-нибудь.

«Конечно, боишься лишней огласки, – подумал управляющий, – иначе ни мгновения не колебался бы, и падчерицу уже давно бы вздернули на дыбу».

– Тогда попроси герцогиню еще раз поговорить с дочерью ласково и доверительно. А я спрячусь где-нибудь в комнатах у твоей жены и все, о чем пойдет разговор, передам тебе.

– Что ж, неплохая мысль, – согласился герцог. – Так и сделаем. Пойдем со мной к герцогине, прямо сейчас.

– Хочу тебя предупредить, господин, что у меня тоже есть кое-какие подозрения… – после некоторого раздумья начал Гутторм.

– Какие? – не дав управляющему договорить, быстро спросил Бьергюльф.

– Судя по описаниям глашатая, кольцо принес высокий, могучий черноволосый монах с синими глазами. Очень уж он напоминает мне командира наемников, что сопровождали твою племянницу из монастыря.

– Да ты что? – чуть не поперхнулся Бьергюльф, но взял себя в руки и спокойно добавил: – Мало ли какие бывают монахи… Совпадение, не больше.

«Так, так, – подумал про себя управляющий. – Этого ты мне говорить не хочешь».

Они вышли из кабинета герцога и двинулись по коридору к покоям хозяев Хельсингера.

«Значит, неспроста явился тогда медведь, – размышлял Гутторм. – Голову дам на отсечение: герцог на самом деле замешан в исчезновении своего брата. Как напуган. – Он искоса бросил взгляд на своего господина. – Бледный, растерянный после вчерашнего. Видимо, был в полной уверенности, что не осталось никаких следов, а тут такой случай… – Управляющий почувствовал, как противно заныло под ложечкой. – И я теперь оказался замешан. Но выхода нет. Если пойду против герцога, то останусь на улице голым и босым, если еще с жизнью не распрощаюсь…»

* * *

Хайделинда облачилась в костюм для верховой езды и уже направлялась к конюшне, чтобы оседлать своего жеребца и отправиться на прогулку вместе с Эрлендом, как ее догнала запыхавшаяся служанка.

– Госпожа, герцогиня хочет поговорить с тобой.

– Передай, что зайду после прогулки, – на ходу бросила Хайделинда.

– Госпожа, – служанка умоляюще сложила руки, – герцогиня велела немедленно разыскать тебя. Если ты не придешь, меня накажут…

– Ладно, – Хайделинда сжалилась над ни в чем не повинной девушкой. – Пойдем.

Мать сидела в кресле за маленьким столиком и нервно перебирала пальцами нитку бус, лежавшую перед ней.

– Ты хотела видеть меня? – мягко спросила ее Хайделинда.

– Да, – ответила герцогиня. Она помолчала несколько мгновений, словно собираясь с силами, потом продолжала: – Мы с Бьергюльфом считаем, что это ты подстроила вчера появление перстня.

– Я? – Хайделинда изобразила искреннее удивление, что далось ей не так просто. Она знала истинное положение вещей. – Матушка, ты сама подумай, откуда у меня могло появиться кольцо? Я уехала отсюда еще до исчезновения моего отца и вернулась всего несколько дней назад. Ты говоришь о невозможных вещах!

– Тот, кто принес тебе слух об отце, тот и передал перстень, – упрямо продолжала Гунхильда.