Текст книги "Кольцо власти"

Автор книги: Крис Уэйнрайт (Уэнрайт)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

– Как это понимать, «совсем не случайно»? – Теперь герцогиня побледнела, ее изумрудные глаза словно потеряли свой блеск. – Он пропал на охоте, его искали целых две седмицы, но найти так и не смогли…

– Это я знаю. – Хайделинде нелегко давалось каждое слово, но она была решительной женщиной, и если уж что начинала, то доводила до конца. – Говорят, что его околдовал какой-то чародей и… мой дядя…

– Что?! – вскрикнула Гунхильда.

– …мой дядя, – повторила молодая герцогиня, – был заинтересован в его исчезновении.

Хайделинда специально не сказала «заинтересован в смерти», а выбрала более мягкое выражение, чтобы не накалить еще больше и так достаточно напряженную обстановку. Однако ее предосторожность оказалось тщетной.

– Да ты совсем спятила в своем монастыре! – взвизгнула Гунхильда. – Ты соображаешь, что говоришь? Родной брат был заинтересован в гибели твоего отца?! Боги! Ты действительно потеряла разум!

Она соскочила с кресла и, подбежав к дочери, схватила ее за плечи.

– Кто тебе сказал такую чушь? Отвечай! – Она тряхнула Хайделинду, и ее пальцы с силой впились в кожу девушки.

– Успокойся, матушка. – Молодая герцогиня повела плечами, стараясь высвободиться из материнских рук, вцепившихся в нее с неженской силой. – Я просто передала тебе то, что мне сказали в Бельверусе.

– Кто мог такое придумать? – Гунхильда отпустила дочь и закрыла лицо руками, – Ты будешь говорить или нет?

– Нет! – твердо ответила Хайделинда. – Я рассказала тебе это, надеясь на твою помощь.

– В чем я могу тебе помочь? – вскрикнула герцогиня. – Вместе с тобой обсуждать лживые бредни глупых людей?

Хайделинда подумала, что мать взволнована намного больше, чем могли вызвать ее неосторожные слова. Однако все усилия герцогини были направлены лишь на то, чтобы отвести подозрения дочери от своего мужа.

– Скажи, – твердо произнесла Хайделинда, – вы с моим дядей давно… – она запнулась, но все-таки докончила фразу: – В общем ты понимаешь, о чем я?

– Как ты смеешь так разговаривать с матерью? – вскипела Гунхильда. – Этому тебя научили в монастыре? – Она тряслась от гнева, но девушка заметила, что мать не смотрит ей прямо в глаза, как будто стараясь что-то скрыть.

«Амальрик прав, – подумала Хайделинда. – Они сошлись еще при жизни моего отца, и у Бьергюльфа были причины убрать своего брата и соперника!»

– Я хочу знать, от кого ты узнала о подобных мерзостях? – Герцогиня выпрямилась и смотрела на дочь с нескрываемой злобой. – Небось этот воображающий себя ученым аргосец?

– Я не посвящаю посторонних в дела семьи. Эрленд тут совершенно ни при чем! – отрезала девушка, испугавшись, что ее необдуманный порыв навлечет беду на возлюбленного. – Он предан герцогу, и у него нет причин распускать такие слухи.

– Тогда бездельник Ивар? – продолжала допытываться мать.

– Ему это тем более не принесло бы никакой выгоды… – усмехнулась Хайделинда.

– Тогда кто же?

– Я не могу тебе этого сказать, – твердо ответила девушка, к которой вернулось все ее самообладание, – Прошу тебя, не говори о нашем разговоре своему мужу!

– Уж можешь быть уверена, не скажу, – скривила губы Гунхильда. – Чтобы не сгореть от стыда, что моя дочь совершенно спятила, я лучше промолчу об этом!

– Тогда будем считать, что мы ни о чем не говорили. – Молодая герцогиня повернулась и вышла из комнаты, оставив мать в одиночестве.

Разговор оставил тягостное впечатление и только укрепил ее подозрения. Амальрик не солгал! Но неужели мать тоже замешана в гнусном злодеянии?! Хайделинда вдруг ощутила чувство жуткого, ледяного одиночества. Где Эрленд? Скорее, скорее найти его! Она почти бежала по галерее, и стук ее каблучков гулким эхом отдавался в пустынных каменных переходах замка.

Глава шестая

Эрленд в это время возвращался в замок из поездки в соседнее графство. Он ехал быстрой рысью по лесной дороге, и на душе его одновременно было и легко, и тревожно. Он испытывал радость от предстоящей встречи с Хайделиндой, с которой не виделся два дня, и в то же время его мысли омрачала обстоятельства, связанные с герцогом Бьергюльфом и загадочным убийством.

Ему хотелось действовать, чтобы уберечь молодую герцогиню от возможных посягательств на ее жизнь – а Эрленд совсем не исключал такого поворота событий со стороны Бьергюльфа. Однако пока было совсем неясно, что делать, тем более что Хайделинду привлечь в качестве своей союзницы в этом деле он не мог. Конан запретил ему даже заикаться об этом, а варвара Эрленд уважал и всегда прислушивался к его мнению. От тревожных мыслей голова у аргосца шла кругом, и он не замечал красоты и очарования расцветших лугов и буйной зелени набирающего летнюю силу леса. Ко всему прочему, с тех пор как они вернулись в Хельсингер, ему ни разу не удалось побыть наедине с Хайделиндой, и это угнетало его больше всего остального.

– Стой! – знакомый голос разрезал тишину, и Эрленд вздрогнул, отрываясь от своих раздумий.

Он взглянул в направлении голоса и увидел варвара, стоявшего на дороге с расставленными в стороны руками.

– Похоже, какие-то думы пленили тебя слишком сильно, – вместо приветствия усмехнулся варвар, – давненько стою так на дороге, а ты и не замечаешь. Если бы не подал голоса, ты в меня непременно бы врезался!

– Привет, киммериец! – останавливая коня, радостно воскликнул Эрленд. – Не представляешь, как я рад нашей встрече!

– Клянусь Кромом, – захохотал в ответ Конан, – до чего же ты вежливый человек, аргосец! Бьюсь об заклад, твои мысли сейчас были явно не обо мне!

– Нет… – смущенно ответил Эрленд, спрыгивая на землю. – То есть да! Но, кроме всего прочего, и ты мне сейчас очень нужен.

– Что-нибудь случилось? – встревожился варвар, протягивая ему руку.

– Пока нет, – ответил Эрленд, – но боюсь, что может произойти в самом ближайшем будущем. Бьергюльф, кстати, очень хочет тебя видеть.

– Сгорает небось от желания? – ухмыльнулся Конан.

– Вот именно. И совсем загорелся, после того как Краутвурст побывал в замке.

– Этот сын шакала… он еще дорого мне заплатит! – сжал кулаки варвар. – Если бы не милость богов, то это охвостье Нергала давно бы отправило меня в потусторонний мир.

– Как это случилось?

– Да вот так, – усмехнулся киммериец и в нескольких словах рассказал Эрленду о событиях последних дней.

– Да, клянусь Солнцеликим, боги тебя не оставляют, – выслушав рассказ Конана, протянул аргосец. – Видно, когда-то ты им пришелся сильно по душе.

– Ха-ха-ха! – покатился со смеху варвар. – Судя по тому, какие приключения довелось мне испытать за свою жизнь, я больше должен нравиться Нергалу или Сету, но если иногда мне все же везет, то отказываться от милости богов не буду, – Он посерьезнел и спросил: – Как там дела в замке? Не собирается твой хозяин устроить большой пир или что-то вроде этого?

– Да у него каждый день праздник! – махнул руной Эрленд.

– Надо же, умеет жить, – усмехнулся киммериец, – хотя и гнида ползучая. Но меня интересует, когда в замке соберется достаточно много народу со стороны.

– Через два дня в Хельсингер съедутся все окрестные нобили, – ответил аргосец, – Будет человек двадцать графов и баронов – сливки здешней аристократии. Да еще их домочадцы, человек семьдесят приедет.

– Ага, – удовлетворенно хмыкнул варвар, – это меня как раз и устраивает. Перстень с тобой?

– Да, – вынимая кольцо из кошелька, ответил Эрленд. – Что ты собираешься с ним делать?

– Хочу устроить твоему хозяину небольшой сюрприз, – усмехнулся киммериец. – Ты сможешь достать мне рясу или, на худой конец, какой-нибудь желтый балахон?

– Постараюсь.

– Кроме того, – продолжал Конан, – тебе будет еще одно поручение. Если, конечно, ты действительно хочешь, чтобы герцог понес наказание.

– Боги его накажут, – серьезно ответил Эрленд, – но я готов сделать все, чтобы помочь им в этом!

– Вот и славно, – со смешком сказал варвар, – Не знаю уж, какие демоны заставляют меня заниматься вашими темными делами, но у тебя-то должен быть и другой интерес, кроме торжества справедливости.

– Ты о чем? – спросил Эрленд, но, быстро сообразив, что хотел сказать варвар, махнул рукой. – Это пока не главное. Надо, чтобы убийцы получили по заслугам, – добавил он, – иначе Хайделинда не сможет чувствовать себя в безопасности.

– Не скажи, – покачал головой киммериец, – если Бьергюльф так и будет править Хельсингером, то рано или поздно твою девушку выдадут замуж за какого-нибудь местного нобиля, и тогда можешь распрощаться со своими мечтами.

– Нет! – выдохнул Эрленд. – Она ни за что не согласится!

– Может быть, и не согласится, – с сомнением ответил варвар, у которого не было иллюзий насчет поведения женщин в подобных обстоятельствах, – но, по-моему, ее и спрашивать особенно не будут. А если девчонка все же с характером и будет упорствовать, вас просто-напросто выгонят из Хельсингера. Что ты тогда будешь делать? Пойдешь бродячим факиром, – усмехнулся он, – или будешь устраиваться при каком-нибудь вельможе? Это вместо того, чтобы быть мужем владетельной герцогини! Но дело даже не в этом. Про саму девушку ты подумал? Она, конечно, как я успел заметить, не избалованная жеманная особа, но каково ей будет стать женой странствующего фокусника?

В этот момент в голове Конана мелькнуло воспоминание давних лет. Испарана, которая просила взять его с собой… Боги, кто бы знал, как сам он хотел этого! Но варвар тогда нашел в себе силы отказаться от этой женщины, потому что думал не о своих желаниях, а о том, что будет лучше для нее. Киммериец взглянул на Эрленда, лицо которого от таких слов вытянулось и помрачнело.

– Не грусти! – Конан похлопал молодого человека по плечу. – Клянусь Митрой, я помогу, но ты должен в точности выполнить все, что я тебе скажу.

– Я готов сделать все… – горячо начал Эрленд, но варвар перебил его:

– Не сомневаюсь. Слушай, что надо сделать. – Он приобнял собеседника за плечи. – Пойдем присядем и поговорим спокойно. Разговор будет серьезным, а мы тут стоим, как на городском базаре.

Они присели на огромный камень, вросший краем в начинающийся здесь косогор. Конан поведал аргосцу свой план. Эрленд слушал варвара, не перебивая, и только в конце разговора спросил:

– А если он не клюнет?

– Еще как клюнет, – уверенно ответил киммериец. – Твоя задача – найти еще парочку вещиц. Дальше все предоставь мне. Очень важно, чтобы на это «клюнули, как ты говоришь, не только герцог с Гунхильдой, но и остальные свидетели наших представлений. Нам надо, чтобы в замке царила обстановка неуверенности, тогда Бьергюльф непременно сорвется. Непременно, клянусь стариной Белом!

– А если взять и просто-напросто отправить ублюдка на Серые Равнины?

– Быстрый какой! И как ты это себе представляешь? – с сомнением покачал головой варвар. Хотя и ему самому такие действия были гораздо больше по душе, но он понимал, что в этом случае поступить подобным образом не удастся. – Ты врываешься в его покои и протыкаешь насквозь? Или нападаешь па герцога, когда он едет в окружении своего отряда куда-нибудь в селение?

– Можно подгадать какой-нибудь случай, – неуверенно сказал Эрленд.

– В общем-то можно, – согласился киммериец, – но я очень в этом сомневаюсь. Убить герцога – дело серьезное. Это тебе не пяток стражников зарезать. Кому они нужны? Женщины нарожают новых. А здесь – мирное время, знатный вельможа. Оглянуться не успеешь, как очутишься в подвалах Бельверуса, даже если сделаешь это и не своими руками. В лучшем случае придется бежать куда глаза глядят. Согласен? – Он посмотрел на собеседника,

– Так, – невесело согласился тот.

– Надо действовать хитро, – веско сказал Конан. – Не все, к сожалению, можно сделать, размахивая мечом. Хотя по мне, так это самый лучший способ, – вздохнул он. – Голова с плеч – и никаких проблем… Но, – варвар перевел взгляд на Эрленда, – дело действительно слишком серьезное, и не мы с тобой одни в нем завязаны. Стало быть, решить его надо так, чтобы ни один пес в Немедии не тявкнул. Понял?

– Почти…

– А вот когда Бьергюльф потеряет спокойствие и сам вытащит меч, – вдохновенно продолжил киммериец, и глаза его заблестели, – вот тогда пожалуйста, режь ублюдка на части. – Он яростно рубанул рукой. – Тогда все возможно, и никто не обвинит тебя… то есть нет, пусть лучше меня, – он ткнул пальцем в грудь, – что, защищаясь, я снес его паршивую голову с не менее гнусного туловища, клянусь Кромом! – довольный представшей перед его глазами картиной, убежденно закончил Конан.

Аргосец с восхищением смотрел на своего старшего товарища, не подозревая, что такой сложный план варвар придумал, может быть, впервые в своей жизни и сам был немало удивлен подобным обстоятельством.

«Если бы Ловкач или Нинус видели меня сейчас, – самодовольно решил киммериец, – они одобрили бы этот план. Даже варвар иногда может придумать что-нибудь стоящее!»

– Да, и еще, – вспомнил Конан, – привези мне сюда чего-нибудь пожрать, и вина не забудь. Зайчатина мне уже здорово надоела, а сколько придется просидеть еще в лесу – одним богам известно.

– Сделаю, – кивнул головой собеседник, – завтра жди меня на этом месте.

– Угу, – хмыкнул варвар, – мне все равно делать нечего, так что могу и целый день здесь просидеть. Смотри только, чтобы лишние глаза тебя не заметили.

– Не маленький, – вскакивая в седло, ответил Эрленд. – Ну, до завтра. – Он помахал киммерийцу рукой и вскоре исчез за поворотом лесной дороги.

Глава седьмая

– Уф! – Бьергюльф тяжело откинулся на подушки. Протянул руку к стоявшему рядом столику и, взяв платок, вытер вспотевшее лицо и шею. Опершись на локоть, приподнялся и окинул взглядом лежащую рядом Гунхильду. Утомленная его бурными ласками, она раскинула руки в стороны и тяжело дышала, приходя в себя.

– Ты красавица, – проводя рукой по обнаженному телу жены, протянул герцог, – жаль, что мы с тобой не начали этого много раньше.

– Оставь, – Гунхильда поймала его руку, но не отодвинула ее со своего живота, – ты совсем замучил меня. – Она посмотрела на Бьергюльфа преданным взглядом. – Больше нет сил…

– Ну, так уж и нет, – усмехнулся донельзя довольный собой герцог, – немножко-то, может, все же осталось?

Их широкое ложе стояло в углу большой, убранной коврами комнаты. Сквозь окно, полузавешенное тяжелыми шторами, пробивался неяркий вечерний свет. Его красноватые отсветы падали на каменные стены и висящие на них старинные шпалеры, изображавшие фривольные сцены из жизни пастухов и пастушек. Со временем краски выцвели, и тела персонажей приобрели грязный оттенок, почти сливавшийся с зеленоватым фоном, изображавшим траву и причудливые растения.

Только пасущиеся козы, безмятежно наблюдающие за сплетенными телами людей, светлыми пятнами выделялись на выцветших полотнах.

– Надо бы заказать новые шпалеры… – продолжая блуждать рукой по телу Гунхильды, сказал герцог. – Помнишь, какие красивые полотна показывал нам Мозес Шоберский? Надо такие же и в Хельсингер привезти.

– Зато у него жена рыжая, а кроме того, новые шпалеры очень дорого стоят, милый, – возразила женщина, потягиваясь под возбуждающими движениями руки Бьергюльфа, – нам и так предстоят большие расходы.

– Какие же? – склоняясь над ней, спросил герцог. – Вы, женщины, всегда найдете какой-нибудь предлог, чтобы сделать все по-своему.

– Разве ты можешь так сказать обо мне, дорогой? – оплетая руками шею мужа, промурлыкала Гунхильда.

– Сейчас узнаю, – прохрипел Бьергюльф, заводя ее руки назад, за голову, и прижимаясь телом к прохладной коже женщины.

…Когда после они лежали рядом, чуть касаясь друг друга разгоряченными телами, Бьергюльф вновь задал свой вопрос:

– Так какие расходы ты имела в виду?

– Расходы? – встрепенулась Гунхильда.

– Да, – нетерпеливо спросил герцог, – ты говорила о предстоящих нам больших тратах.

– Да, конечно. – Она повернула к нему голову. – Хайделинду ведь скоро придется выдавать замуж.

– Угу, – подтвердил герцог, – я уже присмотрел ей хорошую пару.

– Знаю, знаю, – засмеялась герцогиня, – ты говоришь о Хольгере?

– По-моему, это тот человек, что нам нужен, – уверенно продолжал Бьергюльф. – Богат, знатен, да и здоровьем не обделен, – хохотнул он, повернувшись к Гунхильде. – Ты ведь не хочешь, чтобы твоя дочь не получила в должной мере того, что достается тебе?

– Нет, конечно, – она обняла герцога, целуя его плечи и грудь, – но ведь такого, как ты, все равно больше не сыщешь!

– Это точно, – гордо похлопал себя по груди Бьергюльф, – но Хольгер, кажется, немногим уступит мне.

Он знал это наверняка, поскольку не один раз они вместе с графом забавлялись в парной тем, что не очень пришлось по нраву барону Амальрику. Однако посвящать Гунхильду в эти подробности он, разумеется, не собирался.

– Моя племянница должна иметь достойного мужа, – продолжал герцог, – малышка выросла, что надо, – он прищелкнул языком.

– Она похожа на меня, и… – начала герцогиня, но вдруг замолчала, вспомнив тягостный утренний разговор с дочерью.

– Что ты сказала? – подумав, что не расслышал конца фразы, спросил Бьергюльф.

– Я боюсь, что она не совсем хорошо себя чувствует… – неуверенно сказала Гунхильда, – Сегодня утром она затеяла на редкость странный разговор. Ее мысли…

– Какие мысли могут быть у девушки в ее возрасте? – рассмеялся Бьергюльф, просовывая руку под талию жены и стараясь ущипнуть то место спины, на котором у Гунхильды красовались две прелестные ямочки. – Ей нужен хороший, крепкий мужчина, – достигнув своей цели, продолжал он, – и только об этом она и должна мечтать.

– Отстань, ненасытный, – ласково ответила герцогиня, поворачиваясь к Бьергюльфу, – только у тебя это всегда на уме. У других, может быть, все немного иначе. Подожди, дай я договорю.

– Говори, – усмехнулся герцог, обнимая ее за талию, – я же не закрываю тебе рот.

– Это слишком серьезно, – Гунхильда уперлась руками ему в грудь, стараясь вырваться, – подожди!

– Да что с тобой? – отпуская ее, недовольно спросил Бьергюльф. – Ты, как всегда, преувеличиваешь. Наверное, ей нужны новые наряды?

– Не угадал, – ответила герцогиня и выпалила единым духом: – Хайделинда говорит, что ты был заинтересован в исчезновении старшего брата.

Герцог мгновение пролежал в оцепенении, словно получил удар дубиной по затылку. Потом он вдруг вскочил с постели и метнулся к окну. Выглянув зачем-то наружу, где светлая ночь уже сменила закончившийся день, он обернулся к герцогине. Голый, взъерошенный, с разведенными в стороны руками, в сумеречном свете он походил на огромную тряпичную куклу с трясущейся головой, пришитой неумелым мастером.

– Откуда? Откуда у нее эти мысли?! – задыхаясь, спросил он Гунхильду, как будто боясь, что не сможет до конца выговорить эти слова.

– Ей сказали об этом в Бельверусе, – ответила герцогиня, сжимаясь от страха и прикрывая тело скомканной простыней. Она первый раз видела Бьергюльфа в таком состоянии.

– Это враги! Меня хотят извести! – вскричал герцог, бросаясь к постели.

Гунхильда отпрянула назад.

– Враги! – убежденно повторил Бьергюльф, стараясь взглянуть в глаза герцогине.

– Какие враги? – спросила Гунхильда.

– Ты же понимаешь, что у меня были причины убрать Гюннюльфа?

– Да, конечно, – бессильно склонила голову герцогиня.

– Кто-то хочет нам напакостить, он и распускает грязные слухи! – В голосе герцога звучал неподдельный страх.

– Но кому это нужно?

– Откуда я знаю? – немного успокоившись, сказал Бьергюльф. – Ты спросила у девчонки, кто ей это сказал?

– Она не хочет… говорить об этом, – запинаясь, ответила герцогиня.

– Не хочет… – опустил голову Бьергюльф. – Не хочет – тебе. А если скажет кому-нибудь другому? Послезавтра здесь соберется множество народа. Стоит поползти подозрительным слухам, на меня может свалиться столько неприятностей, что я навсегда потеряю уважение нашей знати! Да просто могу погибнуть! О боги! – Он сжал голову руками.

– Но чего тебе бояться, ты ведь не причастен к исчезновению Гюннюльфа?

– Причастен, не причастен! Кто станет в этом разбираться? Дойдет до королевского дома, и потом уже не отмоешься ничем!

– Что же делать? – всплеснула руками Гунхильда. – Может быть, на время съезда нобилей отправим Хайделинду в дальнюю деревню?

– Да ты что? – замахал руками Бьергюльф. – Будет только хуже! Она седмицу назад была приглашена на прием к королю, ее многие там видели. Если девчонки не будет, досужих разговоров потом не оберешься!

– Да… – согласилась герцогиня.

Ее лицо посерело и как будто обвисло. Герцог, взглянув на нее, понял вдруг, что его жена уже не так молода. Конечно, он понимал, что женился не на юной девушке, но никогда это не являлось ему с такой очевидностью, как сейчас.

«Зачем я все это сотворил? – внезапно промелькнуло у него в голове. – Неужели боги хотят покарать меня за злодеяние?»

– Подожди, – поморщился он, хотя Гунхильда не двигалась и молчала, – может быть, она просто нездорова? А? – с внезапной надеждой спросил он. – В болезненном состоянии всякое может померещиться…

– Я ей так и сказала!

– Вот видишь? Я ее вполне понимаю, – он сжал ладонями щеки, – у нее умер отец, которого она очень любила, мать почти сразу же вышла замуж за другого… Ты понимаешь, в чем дело?

– Успокойся. – Женщина придвинулась к нему и ласково дотронулась рукой до плеча. – Значит, мы объявим, что она нездорова. Так?

– Так.

– Позовем лекарей…

– Правильно, – совсем успокоившись, поддержал жену Бьергюльф, – у меня есть хороший знахарь в Сондбю. Вызову его. Пусть полечит ее травами. Он это хорошо умеет, клянусь Огненноликим.

– Еще, – поддержала его герцогиня, – можно позвать погостить в Хельсингер ее подружек, сестер Хольгера. Они могли бы выведать у Хайделинды, кто ей сказал всю эту чушь.

– Умница, – умиленно посмотрел на Гунхильду герцог. – Так и сделаем. Ну а потом, если наши усилия пропадут даром, я всегда могу отослать ее обратно в монастырь. А сейчас давай спать. Завтра все и решим.

Они улеглись, но сон к герцогу не шел. Он ворочался, с завистью глядя на уснувшую жену, но так и не смог сомкнуть глаз до самого рассвета.

Глава восьмая

Гости съехались после полудня. Это были достойные мужи, представлявшие всю знать севера Немедии.

Сопровождаемые женами и старшими детьми, со множеством слуг и телохранителей, они въезжали в ворота замка под приветственные крики, вой волынок и стук больших барабанов. Герцог Бьергюльф, облаченный в парадную одежду, стоя на парадном крыльце вместе с Гунхильдой, приветствовал каждого гостя пространными витиеватыми речами, которые для него подготовил Эрленд. Все сегодняшнее утро герцог заучивал два приветствия, и сейчас, крайне довольный произведенным впечатлением, сиял, словно начищенная медная кираса.

Кроме ближайшего соседа Хольгера Ормхагенского, который уже несколько дней как находился в Хельсингере, где пьянствовал и развратничал вместе с хозяином, остальные проделали немалый путь, чтобы встретиться на съезде благородных нобилей, который раз в три года проводил кто-нибудь из местных вельмож. В этот раз жребий пал на Бьергюльфа, и он старался не ударить в грязь лицом. Важным обстоятельством нынешней встречи было прибытие королевского советника, ученого мужа и весьма уважаемого в Немедии человека, Астриса Оссарского. Сам король Нимед прислушивался к его мнению.

Уже целую неделю слуги и рабы Хельсингера под присмотром расторопного Гутторма мыли, чистили а скребли комнаты, в которые годами не заглядывали обитатели замка, готовя их к приезду знатных гостей. Во внутреннем дворе замка, где будет проходить прием гостей, расставлялись огромные тяжелые столы. По случаю теплой и ясной погоды Бьергюльф решил устроить пиршество на свежем воздухе, дабы, с одной стороны, дать гостям почувствовать себя менее скованными, чем в каменных стенах замка, а с другой – облегчить перепившим и переевшим необходимость в очищении желудка, ибо если кого и потянет на рвоту, то это можно будет сделать, соблюдая все приличия, просто отойдя на несколько шагов от стола.

Первыми прибыли граф Мозес Шоберский, сопровождаемый рыжеволосой женой и двумя рослыми близнецами, рыжими, как и мать, и чем-то похожими на чуть оперившихся петушков. Далее – барон Майнхельский, один из самых старых нобилей, помнивший еще старого короля, и только Бьергюльф успел поприветствовать его, как с башни закричали, что приближается королевское знамя. Чуть позднее во двор замка въехал пышный кортеж, сопровождавший Астриса Оссарского. Среди них выделялся Ивар, гарцевавший на черном жеребце и явно расстроившийся, не увидев среди встречающих Хайделинду. Ему, как и всем остальным, с постным выражением лица было сообщено, что молодая герцогиня, видимо, переутомилась в дороге, и хотя будет присутствовать на пиру, но к ее словам надо относиться с осторожностью, ибо иногда она слегка заговаривается.

Старец Астрис, выслушав приветствие Бьергюльфа, высказал похвалу изысканности и изяществу речи герцога, чем привел того в состояние, близкое к экстазу, которое этот развратник обычно испытывал только в общении с женщинами. Сопровождаемый Гуттормом, вельможа последовал в приготовленные для него покои, а Бьергюльф вновь поспешил на крыльцо встречать следующего гостя – барона Арнстейна Фронденбергского (не самого знатного, но зато самого богатого человека на севере Немедии, сколотившего свое состояние на торговле рабами с Пограничным Королевством.

– Все хорошеешь? – приветствовал барон Гунхильду, едва спрыгнув с коня. – Повезло тебе, старина, – хлопнул он по плечу Бьергюльфа и вновь оглядел герцогиню с ног до головы, – хороша! Хороша, ничего не скажешь! – причмокнул губами и, махнув рукой, остановил начавшего было приветственную речь герцога: – Оставь эти словесные кружева для других! А где твоя дочь? – спросил он герцогиню. – Говорят, в мать пошла?

Выслушав слова о недомогании Хаделинды, барон заключил:

– Это все ваши монастыри, Нергал им в задницу! Я всегда говорил, что они до добра не доведут. Свежий воздух, здоровая пища и никаких книг – они только сушат мозги! Вот посмотри, – он указал на упитанную, но не лишенную приятности молодую даму, приехавшую вместе с ним, свою новую жену, – ни одной буквы не прочла в своей жизни, а здорова, как…

Он громко расхохотался вслед за герцогом, который в душе придерживался таких же взглядов. Еще раз хлопнув хозяина по плечу, барон Арнстейн двинулся вслед за Гуттормом.

– Давай, старый козел, показывай, где меня поместишь.

– Да мы же с тобой одного возраста, – возразил Гутторм, слегка поморщившись.

– Разве? – вновь оглушительно расхохотался барон. – Я думал, что ты старше меня лет на пятьдесят, а? Но если ошибся, то прости, – веселье так и било из него ключом, даже Бьергюльф посматривал на него с легкой завистью. – Ну а насчет козла тоже не обижайся, все мужики ведь козлы, это точно. – Он вновь засмеялся и его хохот еще долго раздавался в галереях замка.

Гости все прибывали: Грабнер Швехтенский, Штайнер Дорнахский, Мутезир Химмельфарбский и прочие графы, герцоги и бароны со своими женами и чадами толпами челяди и экипажами – скоро двор замка походил на шумный постоялый двор, и слуги едва успевали распрягать и уводить коней в стойла, а Гутторм чуть не стер себе ноги по самые колени, отводя нобилей и их семьи в отведенные покои. Почти беспрерывно гремели барабаны и выли волынки, встречая каждого гостя праздничным маршем.

– Ф-фу! – выдохнул Бьерпольф, приняв последнего гостя, – Совсем запарился я с непривычки… Речи говорить – это не мечом махать. Ну, аргосец, порадовал, постарался на славу. Тебе понравилось? – повернулся он к герцогине.

– Ты был великолепен, – искренне ответила Гунхильда, глядя на мужа влюбленным взглядом.

– Ты так считаешь? – ухмыльнулся герцог. – Значит, я достоин награды. Я думаю, мы можем немного отдохнуть в нашей спальне, до пира еще много времени.

– Откуда у тебя столько сил? – игриво спросила Гунхильда, прижимаясь к его плечу.

– Слышала, что сказал Арнстейн? Здоровый воздух, побольше еды и вина и никаких книг, – захохотал герцог.

– Он не говорил про вино, – запротестовала Гунхильда.

– Не может быть! – удивился Бьерпольф. – Ты, наверное, просто не расслышала.

* * *

Хайделинда действительна была не совсем в хорошем состоянии, но не по той причине, которую называли прибывшим гостям герцог и герцогиня. Она уже два дня не виделась с Эрлендом и начала тосковать по нему. Они договорились, что по прибытии в Хельсингер свои отношения будут держать в тайне и постараются найти время для свиданий где-нибудь в укромном месте вдали от глаз и ушей обитателей замка. Но Эрленд последние дни занимался выполнением нескончаемых поручений герцога по подготовке к празднеству, и встретиться им так и не удалось. Сегодняшним утром герцог разучивал с аргосцем свои идиотские приветствия гостям, и Хайделинда надеялась, что, может быть, позже они смогут улучить свободную минутку. Но все повернулось не так, как она желала, и теперь молодая герцогиня сидела у окна, и доносившиеся со двора удары барабанов и вой волынок раздражали ее донельзя. За время, проведенное в монастыре, она научилась терпеть я ждать, но сейчас отсутствие любимого нагоняло на нее тоску и почему-то тревогу.

Девушка с грустью глядела на проплывавшие по небу белые облачка и, теребя бахрому тяжелых портьер, вспоминала недавние дни путешествия домой, когда никто не вставал между ней и Эрлендом, как они скакали на конях рядом друг с другом, и сладостные ночи в захудалых придорожных тавернах. Неужели для него какие-то дурацкие поручения Бьергюльфа важнее встреч с ней?

Еще этот позавчерашний разговор с матерью! Неужели она ради того, чтобы принадлежать этому пустому и развратному Бьергюльфу, пренебрегла своим мужем, благородным и достойным человеком я – в это Хайделинда все еще отказывалась поверить – знала о готовящемся убийстве? Волынка в очередной раз гнусаво затянула опостылевшую ей от многократного повторения мелодию. Девушка выглянула в окно. Подбоченившийся герцог, кланяясь, приветствовал какого-то старца с белой бородой в роскошном черном камзоле, вышитом серебристыми драконами – совсем как у барона Амальрика.

«Какой-то важный вельможа из столицы…» – подумала Хайделинда.

Она всмотрелась в окружение прибывшего гостя и увидела Ивара, поднимающегося на крыльцо и пожимающего руку герцогу. Девушка быстро отпрянула от окна, чтобы Ивар ее не заметил. Ей не хотелось его видеть. Хайделинда чуть ли не с брезгливостью вспоминала дни, когда после столичных приемов едва не поддалась на его ухаживания. Боги, надо же быть такой слепой и безголовой! По сравнению с Эрлендом он похож на напомаженную обезьяну! Сейчас один только вид лощеного самоуверенного оруженосца короля вызывал у нее отвращение. И неожиданно тоску сменило раздражение: ну почему они с Эрлендом не могут сами распоряжаться своей судьбой?!