Текст книги "Кольцо власти"

Автор книги: Крис Уэйнрайт (Уэнрайт)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

– Вот он! – раздался голос, и из-за угла выскочили еще несколько вооруженных мечами и алебардами человек.

Варвар оценил обстановку и решил, что лучше не двигаться, ведь державшие копья люди проткнут его, как куренка, раньше, чем он сделает малейшую попытку выхватить меч. Крепкий рыжебородый человек со знаками офицерского отличия направился к варвару и, предусмотрительно встав в трех шагах, объявил:

– Ты арестован. Отдай оружие.

Подоспевшие вместе с ним еще несколько солдат направили острия своих алебард прямо в грудь Конана. Тому ничего не оставалось, как отстегнуть ножны и бросить оружие на землю.

– Отведите их в караульную и заприте! – распорядился рыжебородый. – Завтра решим, что с ними делать.

– Ты хоть скажи, почему меня схватили? – спросил варвар, хотя уже начинал догадываться, в чем дело.

– Он еще спрашивает! – подтвердил его догадку офицер. – Разве похищение почтенного торговца не основание, чтобы судья разобрался с тобой по всей строгости?

За спинами солдат Конан заметил усмехающегося Краутвурста. «Нергал мне в кишки! – выругался про себя варвар. – Надо было зарезать этого шакала еще в Бельверусе! Еще и шапку мою напялил, гад, – он увидел на колдуне шапчонку, которую купил, чтобы больше походить на торговца. – Влип я с этими доказательствами! – ругал он себя. – Теперь вот надо думать, как спасти собственную шкуру».

Конечно, киммериец мог сказать офицеру, что лысый ублюдок вовсе и не купец, каким себя выставляет, но вряд ли бы это помогло. В любом случае его самого никто не собирается отпускать до завтра, а пока и колдун находится под арестом, есть время что-нибудь придумать. Вздохнув, варвар позволил отвести себя в подвал длинного каменного здания рядом с храмом. Лязгнул засов кованой двери, и Конан остался один в крошечной камере с узкой щелью вместо окна и ворохом слежавшейся соломы на полу. Цепей на руки и на ноги ему не надели, и это вселяло некоторую надежду на будущее.

За свою жизнь киммериец столько раз сидел за решеткой, что очередной арест не выглядел в его глазах сверхнеобычным происшествием. Если избрал подобный образ жизни, будь готов, что соломенная подстилка подземелья будет частенько заменять мягкие перины постоялого двора или ночлег у костра под пологом леса. Важно, чтобы на этой подстилке не застрять надолго или, что еще хуже, не отправиться на плаху – а таким образом могло закончиться почти каждое заключение. Когда-то киммерийцу удалось избежать уже наброшенной на шею петли.

Конан почесал шею, вспоминая Зингару и удачно подвернувшегося товарища по несчастью. Если бы не один из вождей заговорщиков Сантидио, которого собирались повесить одновременно с варваром, то сейчас было бы некому предаваться воспоминаниям.

«Завтра, если не удастся вырваться отсюда, – размышлял Конан, – меня и колдуна поведут к судье. Скорее всего, ни один из нас не сможет ничего доказать. Тогда обоих оставят в тюрьме до тех пор, пока не выяснят, кто мы такие. А стоит рассказать правду об этом шакале, нас непременно потащат в Бельверус для допроса в застенках Золотых Леопардов. Дело может оказаться очень громким, я в его водоворот затянется столько народу, что вряд ли и мне самому удастся уцелеть».

Киммериец сомневался, что Краутвурст сможет использовать свое колдовское умение и сбежать. Он тщательно обыскал его и не оставил никаких амулетов, а без помощи заговоренных предметов не всякий маг сумеет что-либо предпринять.

«Интересно, куда посадили этого ублюдка? – поду, мал варвар. – В таком маленьком городке не может быть двух тюрем. Значит, он где-то рядом».

Конан подошел к двери и тщательно ощупал ее. Неплохая работа! Даже могучие мускулы киммерийца ничего не смогут сделать с этой дубовой, окованной железными полосами преградой. Скудного ночного света, пробивавшегося сквозь щель, вполне хватало для того, чтобы осмотреть каменную кладку – глаза варвара видели в темноте не хуже, чем у кошки. Все было сделано крепко и надежно, с немедийским тщанием и аккуратностью: плиты основательно пригнаны друг к другу, а между ними нет и намека на малейшую щель.

«Чтоб вас Нергал сожрал! – выругал Конан ни в чем не повинных строителей дома, – Экие старательные попались! Ну, видно, судьба такая – придется переночевать здесь».

Он подоткнул солому поудобнее и, завернувшись в плащ, заснул спокойным и крепким сном. Если не остается ничего другого, имеет смысл как следует выспаться.

* * *

Наутро киммерийца разбудил грохот топочущих ног, крики, лязг засовов. Он сел и с хрустом потянулся, разминая мускулы после сна. В камере было уже достаточно светло. Варвар подошел к двери и, приложив к ней ухо, попытался разобраться, что же вызвало переполох. Толстая створка заглушала звуки, и, кроме шума, варвару ничего не удалось расслышать. На улице тоже раздавались крики и звон железа. Конан подпрыгнул и. ухватившись за край кладки, подтянулся на руках к узкому оконцу.

К его разочарованию, он увидел только камня мостовой и пробежавшие по ним ноги, обутые в подкованные железом сапоги. С сожалением вздохнув, киммериец спрыгнул вниз и стал ждать, поскольку ничего другого не оставалось.

Ожидание не затянулось. Скоро он услышал лязг засова. Дверь заскрипела, открываясь.

– Выходи! – грубо приказал стражник.

Варвар вышел. Трое солдат повели его наверх, подталкивая в спину концами алебард, и втолкнули в помещение, где за столом сидел плюгавый человечек в черном бархатном камзоле и шляпе с пером. Человечек что-то писал в большом фолианте и, заметив киммерийца, поднял голову.

– Пусть посидит, – указал он солдатам на скамью, стоявшую у стены.

«Судья», – решил варвар и сел, с любопытством оглядывая комнату.

Двое стражников встали по бокам от киммерийца, настороженно наблюдая за ним, готовые при малейшем подозрении пустить в ход оружие. Снаружи послышался грохот шагов, В комнату влетел рыжебородый офицер. Его лицо раскраснелось, как после долгого бега, он шумно дышал и вытирал лоб куском ткани необъятных размеров.

– Не нашли! – сообщил он плюгавому человечку. – Нигде нет, все обыскали. Как он сумел выйти через закрытую дверь?

«Похоже, я ошибался, – хмыкнул варвар. – Колдунишка-то слинял, по всей видимости».

– Во всем виноваты вы, лентяи! – заорал, приподнявшись из-за стола, человечек. – Пошли всадников, пусть ищут в округе! Он не мог далеко уйти.

«Хм! – усмехнулся про себя варвар. – Искала бабуля, где ветры задули!»

– Ты кто такой? – обратился к киммерийцу судья.

– Меня зовут Ниун, – Варвар не собирался называть свое настоящее имя, мало ли как дело сложится…

– Кто твой господин?

– Никто, – пожал плечами киммериец. – Я сам по себе, добываю пищу и кров тем, что нанимаюсь на службу к нобилям.

– Почему ты похитил почтенного человека и вез его в мешке?

– Нашли почтенного человека! – усмехнулся Конан, подмигивая судье, – Он такой же бродяга, как и я Нергал ему в печень! Проигрался мне в кости и сказал, что в Нумалии у него есть деньги, там он расплатится. Вот я и поехал с ним.

– Врешь! – закричал на него плюгавый, – В Нумалию ведет другая дорога.

– Я не местный, – скроив простодушную мину, ответил варвар, – заблудился, наверное.

– Ты мне лжешь! – стукнув кулаком по столу, снова заверещал плюгавый. – Придется отправить тебя в столицу, там с тобой разберутся.

Варвару в общем-то это и было нужно. Из местной тюрьмы убежать вряд ли удастся, а за три дня пути к столице случаев обмануть охрану может представиться сколько угодно.

– Твоя воля, почтеннейший, – усмехнулся он.

Глава четырнадцатая

К досаде киммерийца, рассчитывавшего, что руки просто свяжут, его повели к городскому кузнецу. Напевая себе под нос развеселенький мотивчик, мастер, будучи уже с утра под хмельком, расторопно заковал варвара в ручные и ножные цепи. Правда, Конан, пользуясь его и стражников беспечностью, сильно напряг мускулы на запястьях, пока кузнец надевал ему обручи.

Эта уловка позволила получить некоторую свободу Для рук. Самое главное, что он успел сделать в кузнице, – это, воспользовавшись тем, что стражник на мгновение отвернулся, стащить со стола кузнеца обломок стальной спицы. Варвар зажал железку между двух пальцев, а потом незаметно засунул себе за отворот сапога. Пригодится!

Варвара посадили на коня, замкнув цепь на ногах Конана под брюхом жеребца. Сопровождаемый тремя Солдатами, киммериец направился обратно по дороге, |Которая привела его в этот городишко. Судья приказал Стражникам не спускать глаз с арестанта и непременно Доставить в столицу, чтобы там в городской тюрьме с этим бродягой разобрались как следует, потому что вызывает он серьезные подозрения.

Они неспешной рысцой протрусили целый день, а на ночлег остановились на опушке леса у дороги. Конана сняли с лошади и, посадив спиной к дереву, завели руки за ствол и там вновь замкнули, не забыв и про ножные цепи. Варвар, прислонив голову к шершавой коре, с улыбкой наблюдал, как стражники развели костер а уселись вокруг огня за ужин, обильно сдабривая пищу вином. Улыбался он оттого, что успел незаметно для солдата, замыкавшего замок, выхватить железку, взятую в кузнице, и зажать ее в ладони. Еще в бытность свою в Шадизаре, куда он совсем юным отправился обучаться воровскому ремеслу, Конан прошел хорошую школу по открыванию отмычкой и не таких замков, как это примитивное изделие, державшее вместе два звена его цепи.

– Эй! – крикнул он солдатам. – А меня кормить что, не собираетесь?

– Пошел ты! – отмахнулся старший. – В Бельверусе тебя накормят, пес Нергалий!

– Плетьми! – с хохотом подхватил другой, и вся компания долго смеялась, утирая обильно катящиеся по щекам слезы.

Видимо, шутка им понравилась, чего нельзя было сказать о киммерийце, причем вовсе не из-за отсутствия у него чувства юмора.

«Вы у меня еще посмеетесь, – усмехнулся он про себя. – Дайте дождаться, пока стемнеет, тогда просто обхохочетесь».

Договорившись нести охрану по очереди, двое солдат улеглись спать, завернувшись в плащи, а третий остался сидеть у костра, подбрасывая в него хворост и иногда поглядывая на киммерийца. Конан делал вид, что дремлет, наблюдая за своим стражем сквозь полуприкрытые веки. А в это время пальцы его рук старались схватить железный обломок таким образом, чтобы попытаться вставить острый конец в скважину замка Вслепую, не видя того, что делаешь, выполнить задуманное было чрезвычайно трудно, но варвар упорно, обдирая кожу, раз за разом повторял свои попытки как можно дальше просунуть запястья сквозь обручи оков. Несколько раз он ронял спицу и, холодея от мысли, что потерял ее, шарил по траве за стволом. Наконец ему удалось вставить железку в отверстие замка. Осторожно, стараясь не выронить свое орудие, Конан постарался найти деталь, нажав на которую можно было высвободи, дужку замка. От напряжения на лбу у киммерийца выступил пот, который, стекая вниз, ел глаза. К счастью, стражник, оставленный караулить стоянку и арестанта, время от времени клевал носом. Когда его голова падала вниз, он вздрагивал и помутневшими глазами вглядывался в варвара, но убедившись, что все в порядке, вновь не мог противиться сну.

Киммериец, сцепив зубы и заставляя себя не торопиться, что было самым трудным, все крутил и крутил железку в скважине замка, поочередно подхватывая ее пальцами. Иногда от напряжения и неудобного положения его ладони сводила судорога, но варвар, терпеливо ждал, пока боль пройдет, и вновь начинал свое занятие. Сколько времени продолжались попытки, Конан не знал, но вдруг легкое движение под пальцами показало, что наконец он достиг успеха. Механизм поддался, и через мгновение варвар уже подцепил двумя указательными пальцами дужку замка и открыл ее. Дальше все было просто. Он сбросил замок со звеньев и потер освободившиеся руки. Конечно, на запястьях болтались обручи с отрезками цепей, но это мало волновало варвара. Теперь оставалось снять ножной замок, открыть который казалось делом одного мгновения. Но здесь киммерийцу не повезло. Как раз в это время стражник разбудил своего сменщика, и тот захотел взглянуть, хорошо ли замкнуты руки варвара. [– Иди ложись! – буркнул он своему товарищу, направляясь к сидящему спиной к стволу киммерийцу. Времени на раздумья не было. Когда солдат подошел совсем близко, варвар внезапно выпрямился и резким движением обеих рук ударил стражника по ушам. В голове у того разорвался на мелкие осколки ослепительный цветной шар, и стражник рухнул как подкошенный. Звон цепей, к несчастью, привлек внимание не успевшего улечься солдата. Он поднял голову и, увидев что произошло, вскочил на ноги и выхватил меч.

– Вставай! – гаркнул он третьему охраннику, бросаясь к варвару.

Киммериец нагнулся к упавшему солдату и выдернул у него из ножен меч. Изготовившись, он отбил выпад первого из нападавших. Тот отпрыгнул и, пользуясь тем, что ноги у варвара были все еще скованы цепью, быстро переместился в другую сторону. Конан отбил следующий его выпад и очень вовремя, потому что поднявшийся третий стражник бросился на него слева. Положение варвара было не из легких: со скованными ногами он не мог быстро передвигаться и с трудом отбивал атаки нападавших на него с двух сторон солдат. Если бы эти несчастные знали, кто сражается с ними, прижавшись спиной к стволу дерева! Они возблагодарили бы богов, что киммериец не может их догнать, и бежали бы во всю прыть, радуясь, что случай помог уцелеть.

Однако стражникам показалось, что скованный по ногам варвар будет легкой добычей, и одновременно бросились на него с двух сторон. Конан быстрым, как молния, движением, отвел меч одного нападавшего, который пролетел мимо него, не удержавшись на ногах. Тут же, пригнувшись, киммериец мощным ударом выбил оружие из рук второго солдата и, не задерживая клинка вверху, резко рубанул по его руке. Взвыв, бедняга согнулся, схватившись за культю, а варвар, совершив длинный прыжок, очутился лицом к лицу со вторым. Тот, вместо того чтобы бежать сломя голову, славя богов за избавление, решился посоревноваться с киммерийцем в быстроте движений, однако после двух выпадов рухнул на землю с распоротым животом. Конан повернулся к другому солдату, который бросился на него, перехватив меч в левую руку. Несколько молниеносных движения – и меч со свистом рассек стражнику лицо. Звук хрустнувшей кости, шум падающего тела – и все было кончено.

Киммериец осмотрел поле боя, скудно освещенное догоравшим пламенем костра. Двое стражников лежали без движения, а третий, у которого был распорот живот, еще пытался подняться, зажимая рукой страшную рану. Кровь залила все пространство около него. Конан, проявив к несчастному жалость, отсек ему голову, прекратив напрасные мучения. Он присел на корягу, переводя дух, потом встал и, прыгая на двух ногах, как кузнечик, обшарил кошели и карманы бывших противников. Монеты он ссыпал в подобранный шлем одного из солдат. Денег оказалось немного, но на дорогу до Хельсингера, пожалуй, хватит. Варвар нашел ключ и наконец освободил ноги. Правда, на его лодыжках, как, впрочем, и на запястьях, еще были надеты железные обручи с обрывками цепей. Конан выбрал кинжал покрепче и, разогнув с его помощью звенья, окончательно освободил себя от оков. Теперь можно было подумать и о дальнейшем.

Прежде всего он осмотрел оружие и выбрал себе меч и два кинжала. Потом разжег костер поярче, чтобы осветить как можно дальше поляну, где была стоянка. Он стащил труды солдат и их амуницию подальше от Дороги и, нарубив лапника, тщательно прикрыл убитых. Подойдя к лошадям, варвар решил, что, пожалуй, заберет всех трех. В ближайшем городке – конечно, не в том, где его арестовали, – он их продаст, потому что лишних денег никогда не бывает.

Покончив с делами, он достал из дорожного мешка еду, которую солдаты отложили на завтрак, и с аппетитом принялся подкрепляться. Со вчерашнего вечера у него во рту не было ни крошки. Вино оказалось дешевым и кисловатым на вкус, но на сегодняшний день это было лучшее, на что можно было рассчитывать. Решив тронуться в путь с рассветом, варвар подбросил веток в костер и задумался, обхватив колени руками.

«Где искать Краутвурста? – эта мысль не давал покоя киммерийцу. – Скорее всего, колдун направится в Хельсингер, чтобы предупредить Бьергюльфа о том, что ему, Конану, известно, что именно произошло с герцогом Гюннюльфом. Что из этого следует? – задал варвар вопрос, и поскольку больше ответить было некому, то сам и вынес решение: – В Хельсингере мне появляться нельзя».

Но как же тогда он свяжется с Эрлендом? Варвар вдруг вспомнил, что, когда отряд ехал из Пуантена, он случайно услышал разговор Хайделинды с Эрлендом, Девушка вспоминала, как хорошо было гулять по лесам и полям, и они обязательно вновь будут путешествовать по окрестностям Хельсингера, когда вернутся.

«Что ж, – решил киммериец, – мне не привыкать жить в лесу. Несколько дней придется существовать, как дикому зверю, пока встречу их на прогулке. Другого выхода нет. Тогда и договоримся о том, как действовать дальше».

Мысли опять вернулись к колдуну. После того как маг побывает в замке, он должен вернуться в свое село. Очень хорошо. Пусть сидит там. Когда придет время, прохвоста можно будет выследить и отправить гулять на Серые Равнины, где такому ублюдку самое место. Мерзавец заслужил это своими преступлениями, во-первых, и опасен для него, во-вторых.

Часть четвертая

НАЧАЛО

Глава первая

Подъемный мост медленно, позвякивая цепями, опустился вниз, и кавалькада въехала во двор замка. Сердце Хайделинды учащенно забилось еще раньше, когда вдали показались причудливые башни Хельсингера. Последний отрезок пути девушка провела в страшном нетерпении, ожидая встречи с родным домом, по которому так тосковала в далеком монастыре. Но, к ее удивлению, когда всадники остановились у пустынного крыльца, никто не вышел встречать возвратившуюся издалека молодую герцогиню. Лишь спрыгнув с коня, Хайделинда услышала скрип петель, дверь растворилась, и во двор выбежал запыхавшийся Гутторм.

– Госпожа! – воскликнул он, сгибаясь в поклоне. – С приездом в замок! Мы очень рады твоему возвращению домой! Если пожелаешь, то можешь сразу же пройти в свои комнаты, там все готово к твоему прибытию.

– А что же матушка и дядя? – спросила девушка, обнимая Гутторма. – Неужели они в отъезде?

– Вестей от Эрленда не было, и мне только-только сообщили о твоем приезде. Дозорные на башне, наверное, проспали. Я их примерно накажу, лентяев! – Гутторм погрозил стражникам поднятым вверх кулаком. – А матушка я дядя сейчас в парной.

– В парной? Что это такое? – удивилась Хайделинда.

– Я тебе не рассказал, – вмешался Эрленд, подходя к ним. – Герцог Бьергюльф вывез это развлечение из Бритунии. Парная – такое небольшое натопленное помещение, где моются и бьют себя при этом вениками из веток. Герцог и герцогиня очень это любят и бывают там чуть ли не каждый день.

– Да? По крайней мере это говорит об их чистоплотности, – протянула Хайделинда, которую несколько разочаровала встреча с родным замком. – Ну что ж, тогда увижусь с ними попозже. – Она прошла в замок и направилась по длинной галерее к своим комнатам.

Из бокового коридора выбежала девушка примерно одних лет с молодой герцогиней и с криком радости бросилась ей на шею.

– Хайделинда! Наконец-то ты приехала! Я так скучала без тебя!

– Сюннива! – обрадовалась герцогиня, обнимая подругу. – Я тоже очень рада тебя видеть. Ты стала настоящей красавицей!

– Ну с тобой мне все равно никогда не сравниться, – засмеялась Сюннива.

Она отошла на шаг, любуясь молодой герцогиней. Хайделинда с улыбкой смотрела на нее, искренне радуясь встрече.

– Сюннива, – подошел к девушкам Эрленд, – герцогиня уже передала тебе привет от брата?

– Нет, – спохватилась та. – Я так обрадовались встрече, что обо всем забыла. Ивар, – обратилась она к подруге, – стал таким важным человеком в столице, ты и представить себе не можешь.

– Кем же стал мой легкомысленный братец? – усмехнулась Сюннива. – Сведения из столицы доходят до нас не скоро.

– Он теперь оруженосец короля Нимеда, – сделав серьезную мину, ответил аргосец.

– Что ты говоришь? – всплеснула руками девушка. – Ты уже сказал об этом отцу?

– Нет, – смущенно развел руками Эрленд, – как-то не пришлось к слову, да мы и виделись всего миг, он сразу же убежал куда-то по делам.

– Надо же. – Дочь управляющего никак не могла прийти в себя от удивления. – Никогда бы не подумала, что брат может занять такое положение при дворе.

– Это еще не самая главная новость, – таинственно понизил голос Эрленд.

– А что же? – испуганно поглядела на него Сюннива.

– Хайделинда провела целый вечер, беседуя с королем Нимедом, – предвкушая впечатление, произведенное на собеседницу, торжественно провозгласил аргосец.

– Да что ты говоришь?! – прижала руки к груди девушка, восхищенно глядя на подругу.

– Слушай его больше, – смутившись, отмахнулась Хайделинда. – Просто я была на приеме у короля, я он удостоил меня личной беседы. Признаться, я почти и не слушала разговоры этих старцев.

– Старцев? – поддразнил ее Эрленд. – Этими старцами были: король Нимед, принц Тараск и Верховный Жрец Фринаус, – объяснил он Сюнниве, – Правда, был еще кто-то, ты рассказывала, но я не помню, – снова повернулся он к герцогине, – который еще заснул?

– А, граф Гвендер? – засмеялась девушка, – Ну, он совсем старенький, из него уже песок сыплется. Но, конечно, во дворце было на что посмотреть. – Она подхватила подругу под локоть, и они медленно пошли вдоль галереи.

«Девушкам есть о чем поговорить и без меня», – улыбнулся про себя Эрленд, глядя вслед Хайделинде и не в силах отвести от нее глаз.

Девушка, почувствовав его взгляд, обернулась и, дразня, провела по губам кончиком языка, отчего Эрленда пронизала сладкая дрожь.

– Увидимся вечером! – промурлыкала герцогиня, бросив ему на прощание нежный взгляд фиалковых Глаз.

Эрленд стоял, захлестнутый чувством такого счастья, что, казалось, его душа просто не вынесет подобного состояния и разорвется от любви к Хайделинде. Девушки, щебеча и смеясь, удалились, а молодой человек еще долго стоял в галерее, облокотившись на подоконник, пока подбежавший слуга не окликнул его:

– Господин! Герцог желает с тобой поговорить!

«Нергал ему в кишки! – вспомнил Эрленд любимое ругательство Конана. – Я совсем забыл о нем. Надо пойти доложиться».

* * *

Красное, распаренное лицо Бьергюльфа излучало полное довольство жизнью, но Эрленд, войдя в комнату, пришел к выводу, что герцог чем-то встревожен, хотя и не хочет показать это.

– Как доехали? Что слышно в столице? – Герцог кивком головы пригласил Эрленда присесть и собственноручно налил ему кружку пенистого темного пива.

Эрленд коротко рассказал о поездке, не упоминая, разумеется, о нападении чудовища на границе с Аквилонией. Бьергюльф внимательно выслушал и довольно хохотнул, приняв привет от барона Амальрика. Особенно герцога заинтересовало пребывание Хайделинды в королевском дворце, но Эрленд, сославшись на свое отсутствие на приеме, отвечал односложными фразами.

– Нет, ты мне скажи, – упорствовал Бьергюльф, – король вспоминал о нашем герцогстве и обо мне?

– Месьор, – Эрленд развел руками, – спросите молодую герцогиню. Она там была, а я знаю все только с ее слов.

– Ты доволен наемниками, что сопровождали вас?

– Вполне.

– Я хотел бы поговорить с их предводителем, – сказал герцог, – как его имя? Забыл что-то.

– Его зовут Конан, – напомнил аргосец. – Он сослался на неотложные дела в Бельверусе и остался в столице на несколько дней.

– Хорошо… – задумался герцог. – Как приедет, сразу пришли его. Нет! – поправился он. – Лучше сразу же сообщи мне. Я сам его позову.

– Понял, месьор.

– Нет! – опять передумал Бьергюльф. – Распорядись, чтобы стражники на башнях смотрели в оба и сразу же сообщили тебе, нет, лучше прямо мне, когда увидят его приближение.

– Хорошо, месьор. – Эрленд старался не показать удивления столь преувеличенным вниманием герцога к простому наемнику-варвару.

«Интересно, в чем же дело? – подумал он. – Не грозит ли киммерийцу опасность? Или это начинает говорить нечистая совесть Бьергюльфа?»

Он вышел от герцога убежденный, что проявленный к его другу интерес не простое любопытство. Что-то за ним стоит. Но что?

Глава вторая

Эрленд был прав в своих подозрениях. Вчерашний приезд Краутвурста в замок не на шутку встревожил герцога. Весть колдуна о том, что варвару известно, как погиб предыдущий герцог Хельсингерский, заставила Бьергюльфа глубоко задуматься. «Теперь еще один знает, как все произошло на самом деле. Не исключено, что и ведьмы могли о чем-то проговориться. Но Амальрик – мой друг, – утешал себя герцог. – Он сам допрашивал колдуний и, конечно, рассказал бы мне, если что…»

Поговорив с Эрлендом, Бьергюльф расстроился еще больше. Этот проклятый киммериец болтается невесть где и вполне может брякнуть лишнее просто так или пустить слух по пьянке. Пойдет молва, недолго – и заинтересуется какой-нибудь интриган. Тогда положение может стать очень опасным. Герцог хмуро катал пустой бокал по столу, обдумывая возможные продолжения этой истории. «Надо, пока не поздно, – решил он, – убрать варвара с белого света, тогда можно будет вздохнуть спокойнее, А может быть, и Краутвурста? – мелькнула мысль. – Тогда вообще исчезнут все концы. – Бьергюльф почесал переносицу, обдумывая новый поворот дела, – Нет! Пока колдун мне необходим. Мало ли что. Кто знает, как может все повернуться? Маг, преданный тебе и повязанный, кроме того, смертью Гюннюльфа, еще пригодится. Где я найду другого?»

Теперь дело было за малым: когда появится киммериец, уничтожить его, но сделать это тихо, не поднимая никакого шума. Либо нож в спину, либо – это даже, пожалуй, лучше – отравить. Вот для этого и понадобится Краутвурст.

Разрешив мучившие его вопросы, герцог повеселел. Он вообще не любил слишком задумываться о делах, предоставляя, когда была такая возможность, отдавать решение различных проблем другим. Однако дело принимало серьезный оборот и требовало, чтобы он сам принял решение. Теперь, когда он вроде все продумал и оставалось только исполнить, Бьергюльф вновь обрел устойчивость духа и жажду удовольствий. Он велел кликнуть к себе Гутторма и отдал распоряжение о подготовке праздничного ужина в честь приезда Хайделинды.

– Смотри, все должно быть в лучшем виде, – предупредил он управляющего. – Все-таки для Гунхильды возвращение дочери – большая радость. Да и для меня тоже, – добавил герцог, хотя за время отсутствия молодой герцогини вряд ли вспомнил о ее существовании более трех-четырех раз, – больше всего на свете Бьергюльф был поглощен собственной персоной и удовлетворением своих потребностей. Однако он с первого взгляда оценил редкостную красоту Хайделинды. А красивых женщин Бьергюльф любил.

Да, герцог любил хорошо поесть, вдоволь выпить вина или пива, охотиться, проводить время в веселье – но, похоже, больше всего Бьергюльф любил все-таки женщин. За неполные два года, что был он владетелем Хельсингера, в подвластных селениях уже хорошо знали его пристрастие к молоденьким девушкам, и когда хозяин навещал своих подданных, то первое время все старались спрятать своих дочерей подальше. Бьергюльф предпочитал сам отбирать служанок в замок, делал это с большой охотой и со знанием дела. Вырвавшись из-под бдительного ока Гунхильды, ревниво – и не без оснований – относившейся к его отлучкам из супружеских покоев, он расходился вовсю. Бьергюльф, как коршун, налетающий на стаю кур, неожиданно появлялся в деревне, и сопровождавшие его солдаты тащили со всех дворов не успевших скрыться молодых женщин в какое-нибудь заранее выбранное место. Обычно это было деревенское гумно или сеновал, где герцог учинял всем женщинам осмотр и заставлял их делать во время оного такое, что не каждая решалась потом поведать об этом остальным. Выбрав трех-четырех понравившихся ему селянок, герцог направлялся дальше, и если жители этой деревни не успевали предупредить соседей, то он повторял свои действия и там. Если же, приехав в село, находил только мужчин и старух, то не выказывал особого расстройства.

– Запиши эту деревню, – кивал он Гутторму. – Работников здесь много, а едоков мало. Видишь, женщин почти нет, только мужчины. Значит, податей с них можно брать побольше.

Таким образом крестьяне оказывались в проигрыше и, поразмыслив, в следующий раз сами приводили своих дочерей на смотрины герцога. В конце концов, так ли уж много теряли их дочери? Особой жестокостью или злобой Бьергюльф не отличался, да и жадным не был. Каждый раз, когда герцог возвращался с пополнением, Гунхильда выговаривала ему, что столько служанок в замке не требуется.

– Ты права, герцогиня, – обнимая жену, соглашался он и отсылал прежних служанок обратно в деревни, оставляя новеньких: что вполне его устраивало, поскольку Бьергюльфа всегда привлекала новизна ощущений.

Это занятие он называл летней охотой, в отличие от других сезонов, когда охотился на зверя и птицу.

* * *

– Пожалуйста, госпожа, – просунулось в полуоткрытую дверь улыбающееся лицо служанки, – ванна готова.

Сбросив пропыленную дорожную одежду, Хайделинда погрузилась в теплую, настоянную на душистых травах воду, с наслаждением ощущая нежное прикосновение ароматной жидкости. Девушки, намылив мохнатые мягкие платки, принялись тереть ее спину, грудь, ноги, навевая воспоминания о монастырском бассейне, когда подруги так же касались ее тела во время купания. Молодая герцогиня покорно отдалась рукам проворных служанок, наслаждаясь теплом и покоем, стараясь ни о чем не думать. Когда ее вымыли, Хайделинда еще некоторое время понежилась в ванне, задумчиво играя с пенным покрывалом. Она была несколько раздосадована встречей с матерью, которая отнеслась к ней так, словно они расстались вчера и не было двух долгих лет пребывания в монастыре. Мать выглядела веселой и доброжелательной, но Хайделинда не почувствовала, что она особенно рада встрече с дочерью. Видимо, своя собственная жизнь занимала герцогиню намного больше. Купание успокоило девушку и заставило посмотреть на происшедшее более спокойно. Когда она встала, служанки, окатив ее чистой водой, набросили на плечи большую мохнатую простыню. Хайделинда присела на широкую деревянную лавку, и девушки высушили полотенцами и расчесали костяным гребнем ее роскошные пепельные волосы, наперебой восхищаясь их красотой. Они щебетали, как птицы, ловко и нежно растирая ее тело, потом умастили кожу благовонными маслами, и Хайделинда, отпустив их, легла навзничь на скамью, подложив руки под голову наслаждаясь ощущением чистоты и свежести, окутавшим ее тело.

Прошло какое-то время, и одна из служанок, заглянув в покои, смущенно произнесла: