Текст книги "Кольцо власти"

Автор книги: Крис Уэйнрайт (Уэнрайт)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

– Так ты думаешь, что это как-то связано между собой? – прямо спросила Хайделинда.

Герцогиня почувствовала, что сама себе подстроила ловушку. Она, собираясь с мыслями, молча смотрела на дочь, откровенно усмехавшуюся ей в глаза.

– Значит ли это, что и у тебя возникли подозрения? – нарушила молчание молодая герцогиня. – Может быть, в слухах кроится доля истины?

– Нет! – вскрикнула мать, – Это все плод твоего больного воображения!

– Ну уж и плод. – В глазах дочери светилось торжество. – Но не в этом дело… Матушка, – вдруг тихо и ласково спросила Хайделинда, – как ты могла променять моего отца, благородного и хорошего человека, на этого развратного обжору?

– Что ты болтаешь? – с тоской произнесла Гунхильда. – Я тебе рассказала, как было дело…

– Почему тогда Бьергюльф так напугался вчера?

– Он просто расчувствовался, перстень напомнил ему о брате, – попыталась объяснить герцогиня, но, встретив взгляд дочери, осеклась. На глаза Гунхильды навернулись слезы.

– Мы должны жить мирно и дружно, а ты старался поссорить меня с мужем и вообще вносишь беспорядок в наш дом…

– Матушка, – спокойно отпарировала Хайделинда, – я ведь поделилась только с тобой, но ты сама рассказала обо всем этому ничтожеству, а потом вы вместе с ним объявили меня… не совсем здоровой. Зачем?

– Не смей называть его так! – закричала Гунхильда. Ее злило, что она ничего не может противопоставить словам дочери, – Он все же властитель этих земель! Лучше скажи мне, кто распускает слухи о причастности Бьергюльфа к исчезновению брата?

– Вот что тебе было нужно, – медленно произнося каждый слог, выговорила Хайделинда. – Похоже, вам очень хочется узнать это!

Гутторм, у которого зачесался нос от пыли, скопившейся в бархатной занавеси, прилагал героические усилия, чтобы не чихнуть, но при этом чуть задел скрывавшую его ткань.

– Как? – молодая герцогиня резко повернулась к окну. – Вы сговорились! Бьергюльф подслушивает нас! Ну так получай же!

– Нет! – взвизгнула Гунхильда, но было поздно. Уроки, когда-то данные Эрлендом, не пропали втуне: Хайделинда молниеносно выхватила из-за пояса всегда находившийся при ней кинжал и метнула в портьеру. Раздался сдавленный вскрик, и тело Гутторма медленно повалилось вперед, срывая занавесь с карниза.

– Боги! – воскликнула Хайделинда. – Это ты, старый слуга… Прости, я не хотела… Мне показалось, что в комнате матери прячется герцог…

Гутторм вряд ли уже слышал обращенные к нему слова: его глаза тускнели, жизнь быстро покидала распростертое на полу тело.

– А-а-а! – опомнившись, закричала герцогиня. – Ты убила Гутторма!

На ее крик сбежались множество челяди: служанки стража. Они заполнили комнату и стояли в оцепенении не зная, что следует предпринять.

– Что стоите? – нарушил молчание голос Бьергюльфа, который вошел вслед за людьми. – Взять ее! В подвал! – приказал он, указывая рукой на молодую герцогиню.

– Нет! Она все-таки моя дочь! – Герцогиня бросилась к Хайделинде.

– Поздно ты вспомнила об этом, матушка, – усмехнулась девушка.

– Твоя дочь – убийца! – Герцог торжествующе показал на труп старого управляющего. – Она, конечно, не в себе и, наверное, не понимала, что делала, но арестовать ее необходимо, пока сумасшедшая не перерезала весь замок. Отведите ее в подвал, что стоите! – заорал он на стражников, которые не решались подойти к девушке. – Или вы забыли, собачьи шкуры, кто здесь хозяин?!

Все сложилось очень удачно: эта девчонка теперь у него в руках. Никто не осудит хозяина Хельсингера за то, что он бросил в тюрьму безумную девицу, убившую человека. Конечно, немного жаль верного Гутторма, но, похоже, он знал слишком много, и боги сами распорядились, решив отправить старика на Серые Равнины. Бьергюльф вновь обрел уверенность в себе и немного повеселел.

В это время в комнату вбежали Ивар и Сюннива. которым сообщили о случившемся.

– Отец! – Девушка с рыданием бросилась на тело Гутторма.

Ивар стоял молча, не делая попытки поднять сестру, которая обнимала мертвое тело, шепча побелевшими губами:

– Отец… Как же так?.. За что…

Она повернула залитое слезами лицо к Хайделинде, которую держали за руки два стражника.

– Ты, монастырская шлюха! Ты мстишь мне? – Она вскочила на ноги и метнулась к молодой герцогине.

Все на мгновение оторопели от слов Сюннивы. Девушка подскочила к Хайделинде и попыталась вцепиться ей в волосы, но Ивар, опередив стражников, сделавших движение к сестре, успел схватить ее за локти. Пусти! – вырывалась Сюннива. – Пусти меня! Я выцарапаю глаза этой мерзкой шлюхе, этой гнусной убийце! Предательница!

Она была вне себя, и брат с трудом удерживал ее. Хайделинда побледнела, но не сделала ни одного движения, словно все, что происходило здесь, ее не касалось. Стражники крепко держали руки девушки.

«Ого! – мелькнуло в голове Бьергюльфа. – Предательница… Сильно сказано. Не исключено – эта девчонка что-то знает. Ну ладно, дело терпит. Узнаю после».

– Отведите ее в камеру, – бросил герцог стражникам.

Хайделинда молча позволила себя увести.

– Не плачь, женщина! – Он подошел к рыдающей Гунхильде. – Я выпишу лучших врачевателей, и мы вылечим несчастную девочку.

– Но зачем ты отправил ее в тюрьму? – продолжала всхлипывать герцогиня, в которой, совершенно неожиданно для нее самой, пробудились материнские чувства.

– Она опасна, а камеры можно запереть, там есть решетки на окнах, – веско сказал Бьергюльф. – Но ты не беспокойся, я распоряжусь, чтобы ей там было удобно. Она не какая-нибудь девка, а молодая герцогиня Хельсингерская.

– Девка она, девка! – выкрикнула Сюннива.

Двое служанок помогали Ивару вытащить ее из комнаты, но она отбивалась, извиваясь у них в руках, как безумная.

– Я отомщу этой гадине! – рыдала Сюннива, и ее крики еще долго раздавались в каменных пространствах замка, становясь все глуше и глуше.

Глава четвертая

Конан снял с вертела здоровенный кусок мяса и бросил на блюдо. Он удобно устроился на небольшой полянке в глуши хельсингерского леса и приготовился с аппетитом пообедать. Пока все складывалось хорошо. Интересно, как прошло вручение перстня? Вчера вечером, он, закутавшись в желтую накидку, которой снабдил его Эрленд, вполне правдоподобно разыграл роль монаха, и теперь ждал вестей о результатах закрученного им предприятия. Киммериец взглянул на небо. Пора бы парочке уже и появиться. Они договорились, что Эрленд с молодой герцогиней отправятся на конную прогулку и расскажут варвару о событиях в замке.

Погода стояла отличная: тепло, сухо, и Конан наслаждался бездельем. Нельзя сказать, что он очень мечтал о таком времяпрепровождении, куда лучше было бы посидеть в таверне, держа на коленях какую-нибудь веселую красотку, однако выбирать не приходилось. К тому же здесь все-таки намного лучше, чем в камере городской тюрьмы, где варвару по милости Краутвурста пришлось коротать ночь.

«Пожалуй, надо сказать Эрленду, пусть раздобудет коня, да заняться этим лысым ублюдком, – размышлял киммериец, не спеша откусывая кусок сочного мяса, – не идти же в Сюндбю пешком, все ноги сотрешь».

Крики соек заставили его насторожиться. Он прислушался. Птицы не обманули: кто-то скакал во весь опор по находящейся шагах в ста от него лесной тропе. Судя по топоту лошадиных копыт, раздававшимся из-за зарослей, всадник был один.

«Их должно быть двое». – Варвар быстро прикрыл еду широким листом лопуха и неслышно скользнул в обрамляющий поляну кустарник.

Топот конских копыт стих – видимо, всадник остановился. Затем послышался звук шагов, хруст веток. Кто-то, не таясь, шел по направлению к лагерю киммерийца.

– Конан! Где ты? – услышал он голос Эрленда.

– Здесь я!

Они вышли на поляну одновременно. Лицо аргосца выглядело усталым и встревоженным.

– В чем дело? – спросил варвар, – Почему ты один?

– Хайделинду герцог бросил в темницу! – почти выкрикнул молодой человек, опускаясь на траву.

– За что можно арестовать молодую герцогиню? – удивился Конан. – Он, похоже, совсем спятил. Расскажи подробно, как все произошло.

Рассказ Эрленда варвар выслушал, не перебивая, только иногда вставлял ругательства – восторженные или злые в зависимости от эпизода.

– Рога и копыта Нергала! – хмыкнул он, услышав про несчастье с Гуттормом, – Шустрая тебе досталась девчонка! На моей памяти не так уж много было женщин, умевших метать нож. Надо же, ухлопала старого таракана с одного броска!

– Что ты смеешься? – Эрленд недоуменно воззрился на своего сообщника. – Тут нет совершенно ничего смешного. Надо спасать Хайделинду! Я спешил к тебе, чтобы все рассказать, но сейчас вернусь в замок и разнесу его по камешкам, но вытащу ее из подземелья!

– Ты прав, конечно, – посерьезнел варвар. – Этим придется заняться. Но, – он поднял палец вверх, – ты не можешь быть в это замешан.

– Почему?

– Да все же ясно, как белый день! Во-первых, вы и убежите вдвоем, то вас будут искать везде, и вряд ли вам удастся уйти далеко. А во-вторых, – Конан немного помедлил, – ты мне нужен в замке, причем важно, чтобы тебя ни в чем не заподозрили.

– Ради каких демонов мне нужно там оставаться если Хайделинда в застенке у этого негодяя?!

– Об этом позабочусь я, – усмехнулся варвар. – От тебя потребуется только помочь мне тайно проникнуть в замок. Это несложно. Ночью сбросишь веревку со стены, – он выложил из обломков веточек подобие чертежа замковых стен, – вот здесь, у этой башни, – ткнул он пальцем. – Это недостаток вашей крепости – из-за крыши башенки не виден кусок стены локтей в двадцать длиной.

Конан за те дни, что он пробыл в Хельсингере, успел досконально осмотреть все его строения и стены. Такая уж у него была привычка, сформировавшаяся за многие годы жизни: никогда не вредно узнать до мельчайших подробностей место, где находишься.

– Скажи, – продолжал варвар, – как охраняются камеры?

– Если в них есть арестанты, то стоят двое стражников, – аргосец, в свою очередь, изобразил из подручных средств план подвальных помещений, – вот здесь и там.

– Тьфу! – сплюнул киммериец. – Считай, бедолагам сильно не повезло. Им придется отправиться на Серые Равнины, а девчонку твою тем же путем, что и пришел, переправлю на волю. Двух коней поставишь у опушки, там, где дубовая рощица. Понял?

Эрленд кивнул.

– Когда смена стражи? – продолжал свои расспросы варвар.

– Эти двое продежурят половину ночи, под утро их сменят.

– Вот и хорошо, клянусь Белом! У нас будет достаточно времени, успеем уйти. Кстати, тебе советую в это время быть на виду, чтобы не возникло никаких подозрений.

– Ночью на виду? – Аргосец почесал подбородок. – Что ж, попробую. А где вы скроетесь?

– Здесь! Чем плохое место? – Конан обвел взглядом поляну. – Но мы поедем не тем путем, каким прискакал сюда ты. Надо будет подсуетиться и сбить собак со следа, но для меня это труда не составит.

– А что потом будем делать? – Эрленд принял план киммерийца с определенным сомнением. – Бьергюльф, несомненно, взбесится от того, что его пленница сбежала, и снарядит большой отряд. Они прочешут все вокруг.

– Не успеет, – усмехнулся варвар. – Пока гости в замке, он поостережется поднимать лишний шум. Герцог как огня боится разговоров о старшем брате, а исчезновение девчонки будет явно с этим связано. Уж я позабочусь. А потом мы ему еще подарочек преподнесем. Ты нашел то, что я просил?

– Совсем забыл об этом. Сейчас принесу, вещи у меня в седельной сумке.

– Давай тащи сюда, – киммериец разлегся на лужайке, щурясь на яркое солнце.

Эрленд вскоре вернулся. В руках аргосца была кольчуга с выкованными на груди пятью подковами и богато украшенный самоцветами эфес от клинка.

– Хм! – Конан оглядел принесенные вещи, повертел в руках эфес, расправил кольчугу. – Ты уверен, что остальные не догадаются, где ты взял эти штуки?

– Абсолютно! – заверил его аргосец. – У герцога Гюннюльфа было два одинаковых меча. Один клинок почему-то лопнул как раз вот здесь, – он показал киммерийцу место излома, – лет пять назад, когда Бьергюльф находился в Бритунии. Хозяин сначала хотел выковать новый, но потом как-то забыл об этом. А из замка он уехал точно с таким мечом. Кто вспомнит об этом? Герцогиня? Вряд ли. Гутторм мертв. Я нашел этот сломанный меч в кладовке всякого старья, в пыли, валяющимся за сундуком.

– А кольчуга?

– С ней могут быть осложнения, потому что у герцога имелось несколько таких кольчуг.

– Все с подковами?

– Угу, – кивнул головой Эрленд, – но кто-то, может быть даже сам Бьергюльф, мог запомнить ту кольчугу, в которой Гюннюльф покинул замок.

– Хорошо, – решил варвар, – ее отложим напоследок. Как долго эти придурки пробудут в замке?

– Какие придурки? – не понял аргосец, – А-а! – хлопнул он себя по лбу. – Ты имеешь в виду местную знать?

– Их, Нергал им в печень!

– Еще несколько дней.

– Значит, надо торопиться.

– Да, – согласился Эрленд. – Но ты уже не сможешь повторить свое переодевание в монашескую рясу.

– Не учи ученого, – засмеялся Конан. – Сразу все и сделаю: вытащу твою девчонку и подарочек герцогу вывешу на видном месте.

– Ты хочешь?..

– Угадал, – снова захохотал варвар. – Не беспокойся. – Он похлопал аргосца по плечу. – Не первый раз!

Глава пятая

Бьергюльф сдержал свое обещание: он распорядился, и в камеру к Хайделинде принесли деревянную кровать, зеркало, маленький столик и кресло. Гунхильда, в которой остатки совести и материнского чувства боролись со страхом, пыталась защитить дочь перед герцогом:

– Ты ничего не сделаешь с Хайделиндой? Прости ее, она же еще совсем молодая!

– Ничего с ней не будет, – усмехался Бьергюльф, – посидит там, пока не разъедутся наши гости, а потом привезем лекаря. Может быть, и удастся ее вылечить.

– Почему «может быть»? – всхлипнула герцогиня. – Она ведь здорова, ты прекрасно понимаешь это!

– Нормальные девушки, вернувшиеся из монастыря, не убивают просто так управляющих собственного замка, – вперив в жену тяжелый взгляд, ответил Бьергюльф. – Потом посмотрим, что с ней делать. И не перечь мне! – заметив протестующий жест, прикрикнул герцог. – И не будь такой дурой! Если твоя дочь не угомонится, то и мне, да и тебе тоже, – язвительно добавил он, – может здорово не повезти. Ты меня хорошо понимаешь?

Гунхильда лишь подавленно кивнула в ответ.

– Ну вот, – примирительно сказал Бьергюльф, – на том и порешим. Успокойся! Ничего плохого мы не делаем. Верно? – склонился он к герцогине. – Потом ты с ней постараешься поговорить… А пока, – он задумчиво почесал щеку, – я пришлю к тебе сестричек Хольгера… Да перестань лить слезы! – прикрикнул он на Гунхильду, заметив, что она еще всхлипывает. – Попроси девчонок разузнать у твоей дочери, кто ее надоумил. Пусть побеседуют с ней, они все-таки подруги.

– Да, – опустив голову, ответила герцогиня. – Подруги… Видел, что произошло с одной из них?

– Ничего страшного. Вполне естественная реакция на смерть любимого отца.

– Нет, – возразила герцогиня, – тут совсем другое…

– Ты думаешь, Хайделинда могла и ей рассказать?

– Не знаю, – задумчиво произнесла Гунхильда. – Не знаю, – повторила она, по-прежнему не поднимая взгляда на Бьергюльфа, – Только чует мое сердце, что ничего хорошего нас не ждет…

– Это ты брось! – встрепенулся Бьергюльф. – Можно подумать, ты тоже поддалась бредням спятившей девчонки!

* * *

Хайделинду отвели в подземелье и поместили в самую дальнюю камеру. Ей дали какое-то простое платьишко, а ее верховой костюм унесли. Целый день никто не приходил, только два раза приносили еду и убирали тарелки. После этого окованная дверь со звоном захлопывалась, и снова наступала мертвая тишина. Девушку поместили в камеру, окна которой под самым потолком были забраны двойным толстым стеклом, так что никакой шум с замкового двора не проникал в это подземелье. Время тянулось медленно, и Хайделинде казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как ее бросили в подвал.

«Где же Эрленд? – думала девушка, – Неужели он ничего не сможет сделать и спасти меня? Здесь я полностью во власти Бьергюльфа. Что будет со мной дальше?»

Она вспоминала не раз слышанные истории о том, властительные нобили годами держали своих врагов подземельях, и ничто не могло изменить участи несчастных. Многие так и умирали, не увидев больше солнечного света, не услышав пения птиц, не встретив своих Друзей. Проходили годы, и они день ото дня видели только своих тюремщиков – и ничего больше…

Прошло немного времени, лязгнул засов, и в открывшуюся дверь, к огромному удивлению Хайделинды, вошли Ортруда и Артрикса. Девушка жестом пригласила их присесть на кровать. Сама села в кресло, пристально глядя на подруг.

– Простите, что обстановка не вполне подходящая для достойного вас приема, – усмехнулась она, – но ничего другого предложить не могу… Вас прислал Бьергюльф?

– Ну что ты? – смутилась Трикси. – Мы пришли навестить тебя, скрасить твое одиночество.

– И сообщить неприятное известие, – вставила Труди, не замечая, что сестра толкает ее под локоть.

– Какое еще? – устало спросила Хайделинда.

Страшные события последних дней навалились на нее, и девушка внезапно почувствовала страшное изнеможение.

– Что еще могло произойти в этом осином гнезде? – переспросила она.

– Сюннива… – начала Труди.

– Не хочу о ней и слышать! – резко бросила Хайделинда, вздрогнув всем телом.

– Она выбросилась из окна, – брякнула Трикси, которой надоела медлительность сестры.

– Из окна… – как эхо повторила Хайделинда, словно не понимая смысла сказанного.

Сестры переглянулись.

– Боги! – герцогиня всплеснула руками и опустила лицо в ладони. – Она жива?

Собеседницы только покачали головами.

– Сюннива… Сюннива… – Хайделинда повторяла имя подруги, словно стараясь запомнить незнакомое доселе слово.

Труди и Трикси, сидя рядышком, словно две курицы на насесте, только поводили головами из стороны в сторону, ожидая, пока Хайделинда обратится к ним.

– Как… как это случилось?

– Ей дали успокоительный отвар после того, как… – начали сестры, перебивая друг друга, и замолчали, осекшись, не зная как продолжить.

– После того как я убила отца Сюннивы? – спросила Хайделинда.

Обе кивнули.

– Продолжайте.

– Она заснула, а потом… – начала Трикси.

– Да, потом вдруг прибежал слуга со двора и сказал… – перебила ее Труди.

– Нет, ты все не так говоришь, – шикнула на нее сестра. – Ивар зашел к Сюнниве в комнату и увидел, что ее нет.

Они замолчали, глядя на Хайделинду.

– Ужасно… – глухо сказала молодая герцогиня. – Видят боги, я не хотела этого…

– Твоей вины тут нет, – затараторили сестры. – Герцогиня Гунхильда сказала, что Сюннива потеряла разум. – Они снова замолчали.

– Моя мать… – медленно проговорила Хайделинда. – Она считает, наверное, что все вокруг сошли с ума, кроме нее и Бьергюльфа.

– Зачем ты так говоришь? – упрекнула ее Труди. – Мы вовсе не думаем, что ты… Правда, Трикси? – повернулась она к сестре.

– Правда, – ответила та. – Мы, например, совсем не верим, что они говорят про тебя.

– Неужели? – ехидно спросила Хайделинда, которая все еще не могла прийти а себя после известия о смерти Сюннивы.

Она была очень зла на подругу, но теперь думала, что, конечно, не стоило так грубо вести себя с ней вчера вечером.

«Напрасно я накричала на нее, – думала девушка, не слушая тараторящих сестер, – Но теперь уже ничего не вернешь… – На нее снова обрушилось чувство глухого одиночества, которое нередко приходило в последние дни, – Еще эти две гусыни». – Она с раздражением взглянула на своих собеседниц.

– Да, да, – поймав ее взгляд, повторила Труди, – мы совсем не верим, что у тебя плохо с головой, как сказал герцог…

– А во что же ты веришь? – перебила ее Хайделинда.

Сестры переглянулись, как бы не решаясь начать.

– Нам кажется, ты имеешь право подозревать твоего дядю, – начала Трикси.

– Ты видела, как он испугался, когда увидел кольцо? – спросила Труди.

«Ничего не понимаю, – пронеслось в мозгу у Хайделинды. – Неужели эти глупые курицы могли сами догадаться о таких вещах? Нет, тут что-то не так!»

– А что думает ваш брат?

– Наш брат? – недоуменно спросила Артрикса.

– Мы не говорили с ним, – нашлась ее сестра. – Мы решили прийти к тебе, потому что хотим помочь.

«Их подослала моя мать или сам Бьергюльф, сомневаться не приходится», – решила Хайделинда.

– Как же герцог допустил вас сюда? – невинно спросила она.

– Мы сказали, что хотим успокоить тебя, – заученно произнесла Труди.

«Ясно, – подумала Хайделинда. – Интересно, что он хочет узнать?»

У нее было тяжело на душе после всего происшедшего сегодня, ужасного известия о смерти Сюннивы давило, мешая дышать. Девушке не хотелось ни думать, ни видеть, ни слышать никого и ничего, а лишь броситься лицом вниз на кровать и забыться. Но Хайделинда собрала в кулак все оставшиеся у нее силы – надо было довести до конца разговор с сестрами,

– Как же вы можете мне помочь? – изображая непонимание, спросила она.

– Мы думаем, что ты не одна, – выпалила Трикси. – В том смысле, что не только ты знаешь об этом, – встретившись с взглядом Хайделинды, неуверенно закончила она.

– О чем?

– Ну, в общем… – замялась Трикси.

– Да, – согласилась молодая герцогиня, усмехаясь в душе. – Есть человек, который сказал мне о событиях, связанных с исчезновением моего отца.

– Вот! – радостно закричали обе сестры. – Скажи, кто он, и мы поможем тебе связаться с ним!

«Как же, ждите, гусыни, – мстительно усмехнулась про себя герцогиня, которой вдруг стало смешно, несмотря на всю обрушившуюся на нее тяжесть, – нашли дурочку. В молчании единственная моя надежда на спасение. Пока этот развратный мерзавец не узнает, кто мне сказал о его причастности к смерти брата, он не посмеет ничего со мной сделать. А Эрленд обязательно придумает что-нибудь и вытащит меня отсюда».

– Нет, девочки, – ответила она, – этого человека нет сейчас в Хельсингере.

– Да-а? – разочарованно протянули сестры.

– К сожалению, – развела руками Хайделинда. – Но все равно спасибо, что не забыли обо мне. Старая дружба – это все-таки не пустой звук, верно?

– Верно, – разом вздохнули ее собеседницы. – Ну, мы пойдем тогда? – Они дружно встали и направились к дверям. – Мы еще навестим тебя.

– Конечно, я буду рада видеть вас. – Хайделинда обняла каждую из них, – Может быть, я скоро поправлюсь, тогда мы сможем увидеться в другом месте.

Глава шестая

Дверь закрылась, и она снова осталась одна. Хайделинда бросилась ничком на постель и долго лежала неподвижно, пытаясь собраться с мыслями, роившимися у нее в голове. Когда в камере стало темнеть, она сообразила, что наступил вечер.

«Почему я должна сидеть в темноте?»

Хайделинда застучала в дверь, призывая стражников принести лампу. Никто не отзывался. Девушка колотила в металл двери, пока не обессилела, но так и не дождалась ответа. Она не знала, что эта камера располагалась в узком боковом ответвлении подземной галереи еще за двумя такими же дверями и звук от ее ударов практически не был слышен в остальной части подземелья.

Разъяренная и подавленная одновременно, она снова бросилась ничком на кровать и, уткнувшись лицом в ладони, зарыдала. Ужас сковывал ее тело, когда приходила мысль о том, что ей придется так провести всю свою жизнь.

«Подожди, – пыталась она успокоить себя. – Это только один день прошел. В замке гости, и матери и герцогу не до меня. Может быть, когда все разъедутся, меня выпустят, и тогда я сразу же убегу отсюда. Или Эрленд поможет мне».

Неизвестно, сколько времени она пролежала так, но когда подняла голову, за окном была полная темень.

«Вот и ночь пришла…» – Девушка села на постель и долго сидела, пока глаза не привыкли к темноте и очертания всех предметов в камере не стали различимыми. Тишина стала совсем невыносимой, и Хайделинда сжала ладонями уши, чтобы защититься от этого безмолвия.

Вдруг ей почудилось, что прозвучал тихий скрип железных петель.

«Не может быть! Это я схожу с ума от тишины», – подумала девушка, вскочив с постели, и прислушалась внимательнее.

Нет, скрип послышался еще ближе, она вроде бы даже различила шаги. Точно! Заскрежетал замок в дверях, и створка стала медленно поворачиваться. Полоска света из коридора заставила Хайделинду зажмурить глаза. Когда она открыла их, то в проеме двери стоял герцог Бьергюльф и за ним – два стражника, державшие высоко над головой светильники. Хайделинда инстинктивно сделала шаг назад.

– Идите! – приказал Бьергюльф стражникам, – Ждите меня в дальнем коридоре. Я сам закрою дверь.

Он поставил лампу на стол и направился к девушке. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего. Хайделинда сделала еще шаг назад, но уперлась спиной в камень стены. Герцог усмехнулся и сел в кресло, скрестив руки на груди и рассматривая девушку, как рассматривает живой товар покупатель на невольничьем рынке.

Его взгляд, мгновение задержавшись на лице, переместился на плечи, грудь, чуть задержался на животе и спустился к ногам. Потом он поднял глаза и вновь посмотрел на нее долгим оценивающим взором, словно раздевая. На его губах играла похотливая улыбка. Испытывая редкостное отвращение от масленых глаз герцога, девушка молчала, прислонившись к стене.

– Ну и как тебе здесь нравится? – нарушил молчание герцог.

Хайделинда, вздернув подбородок, не ответила.

– Меня интересует только один вопрос, – усмехнулся герцог. – Нет! – поправился он. – Целых два.

– Какие же? – холодно произнесла Хайделинда.

– Прежде чем задать их тебе, моя дорогая, – сказал Бьергюльф, – я расскажу, что будет, если ты мне не ответишь.

Девушка смотрела на него, с трудом сдерживая отвращение.

– Вижу, вижу, что я тебе не по нутру, – захохотал герцог, его смех гулко отдавался в каменном помещении, – ну уж какой есть. Так вот, – отсмеявшись, продолжал он, – если будешь упрямиться, то никогда не выйдешь отсюда. Всем уже известно о твоей болезни, а смерть Гутторма только лишнее доказательство овладевшего тобой безумия. Ты состаришься здесь, станешь дряхлой старухой. Но это еще не все. – В его голосе появились металлические ноты. – Я так или иначе вытяну из тебя все, что мне нужно.

Хайделинда молчала.

– Не хочешь открыть ротик? – насмешливо спросил герцог. – Так вот, я могу приказать подвергнуть тебя пытке, и когда по твоей нежной спинке запляшет плеть, ты скажешь все. Я уверен, что кожа у тебя нежная. Так? – оскалил он зубы в улыбке.

– Мерзавец! – бросила девушка сквозь сжатые зубы.

– Можешь думать как хочешь, – усмехнулся Бьергюльф, – но чем больше будешь упрямиться, тем хуже тебе придется. Кстати, мы не закончили разговор о твоей коже. Она наверняка не хуже, чем у твоей матери. Ты очень похожа на нее, а мне такие женщины очень даже нравятся! – Он причмокнул языком. – Ну что ж, – поднялся он. – Я вижу, что договориться по-хорошему у нас не получается. Видят боги, я пытался сделать все, что в моих силах. – Он сделал два шага по направлению к девушке.

– Не трогай меня, убийца! – закричала она, пытаясь увернуться от его рук.

– Кричи, кричи, малышка, можешь орать сколько влезет. Мне это даже нравится, а никто другой все равно твоих воплей не услышит, – скрипнув зубами, свистящим шепотом сообщил герцог. – А вот какая у тебя кожа – это я сейчас узнаю.

Хайделинда пыталась вырваться, но Бьергюльф был гораздо сильнее. Он, смеясь, поймал сначала одну ее руку, потом другую и сжал запястья в своей широкой ладони.

– Кричи, девочка! – Он дышал ей в лицо, и от винного запаха из его разинутого рта девушку мутило. – Кричи, кричи, – издевался он, свободной рукой рванув ворот ее платья. – О, да у тебя грудь даже лучше, чем я мог представить…

* * *

Конан, внимательно осмотрев поляну перед замком и убедившись, что все тихо, быстро и бесшумно, как редко кто умел, пробежал краем лужайку и приблизился к первой стене. Эрленд все сделал как надо: двойной конец веревки свисал, почти касаясь редких стебельков травы, пробивающихся в трещинах каменных блоков. Киммериец, не мешкая, начал взбираться вверх, временами оглядываясь по сторонам. Он карабкался очень быстро. Если бы кто видел его со стороны, то мог бы подумать, что по стене скользит громадная ящерица, Добравшись до верха, варвар сделал на веревке петлю, размахнувшись, набросил ее на зубец внутренней стены и, повиснув надо рвом с водой, начал перебирать руками, продвигаясь ко второй стене.

Пока все шло как надо, чему весьма способствовало затянутое тучами небо. Царила почти полная темнота, и только факелы стражников, воткнутые около сторожевых бышен, отбрасывали неяркие круги света на крепостные стены. Киммериец правильно выбрал место, его не могли заметить ни с одной башни. Перебравшись на вторую стену, он протянул веревку через петлю и, сбросив ее конец вниз, через несколько мгновений уже стоял во внутреннем дворе замка. Было тихо, гости и обитатели Хельсингера, угомонившись, улеглись спать, время от времени со стены раздавались голоса – Только в одном из окон горел свет и слышались чьи-то мужские голоса.

Варвар, стараясь передвигаться вдоль стен, неслышными шагами преодолел расстояние до входа в подземелье Е потянул на себя дверь. На его удивление, она легко открылась, и Конану даже не пришлось использовать свое умение вскрывать замки, которое он не потерял со времен бытности вором в Шадизаре. Киммериец просунул голову внутрь и увидел в нескольких шагах от себя полоску света, пробивающуюся откуда-то сбоку. Он скользнул внутрь и, нащупав рукоять кинжала, медленно двинулся по коридору. Пройдя несколько шагов, остановился и прислушался: неподалеку вели разговор два человека. «Стража, – догадался Конан. – Эрленд говорил, что их двое. Большого труда справиться с ними не составит. Но надо постараться не наделать шума».

Он вытащил из-за пояса пару метательных ножей и, прижимаясь спиной к стене, тихо приблизился к боковому проходу, откуда падал свет. Подойдя к повороту коридора, киммериец осторожно выглянул из-за каменной кладки. Двое стражников, один вполоборота к нему, а другой спиной, сидели в небольшом помещении при свете тусклой лампы, увлеченные беседой.

Мало кто мог соперничать с киммерийцем в метании ножей. Товарищ стражника не сразу сообразил, что случилось с вдруг замолчавшим собеседником, а когда увидел у того в шее торчащую рукоятку кинжала и в испуге обернулся, было уже поздно: второй клинок вонзился в его горло. Варвар пошарил у стражников в карманах, но никаких ключей не нашел.

«Наверное, в камеру девчонки пришел посетитель, – подумал Конан. – С этим как-нибудь справимся. Хуже, если герцог держит ключи у себя, – мелькнула еще одна мысль. – Ну что ж, тогда придется попробовать на прочность хельсингерские тюремные замки».

Конан взял стоявшую на столе масляную лампу и пошел по коридору с железными дверями по обеим сторонам. Эрленд сказал, в какую камеру поместили Хайделинду, и киммериец осторожно пробирался в дальний конец подземелья, стараясь не производить никакого шума.