Текст книги "Другой Синдбад"

Автор книги: Крэг Шоу Гарднер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

– Если это будет в моей власти, – поспешно добавил другой Синдбад, – я прослежу, чтобы ты получил не только свои сто динаров, но и назначение в штат моих слуг.

События развивались с такой быстротой, что я почти (но не совсем) позабыл про сто динаров. А теперь мне предлагают место среди слуг торговца. В общем-то, было бы очень неплохо сменить ремесло носильщика на место слуги в большом и роскошном доме. Джафар счел нужным прочистить горло еще раз.

– Конечно, – заметил далее Синдбад, бросив быстрый взгляд на своего пожилого мажордома, – мысли мои были слишком заняты вещами, которые я обсуждал с Джафаром.

– Рух – это недобрый знак, – согласился Джафар.

Старший Синдбад поспешно покачал головой и снова пустился в разговоры, пока его слуга вновь не принялся покашливать:

– По некоторым причинам Джафар полагает, что мы, возможно, должны будем оказаться в некоторых местах и событиях из моих прошлых путешествий. Я не вполне уверен в правильности его умозаключений…

– Вы не слышали эти истории столько раз, сколько я, – перебил Джафар своего хозяина.

– Но ведь это я их рассказывал! – возразил великий и почтенный Синдбад.

– Но все же вам не приходилось их слушать, – настаивал Джафар. – А это разные вещи. По крайней мере, то, что я регулярно слушал о ваших приключениях, позволило мне подметить некие схемы в развитии событий. Боюсь, что теперь я вижу, как эти схемы готовы повториться в рамках наших теперешних обстоятельств.

– Только потому, что нас преследует Рух? – осведомился Синдбад.

– Штормы, – просто ответил Джафар.

– На море всегда штормы, – возразил было Синдбад. Но потом добавил: – Хотя, пожалуй, в это время года их не так много. А в этих штормах и вправду, казалось, было что-то не вполне естественное, не так ли?

Старый слуга лишь кивнул.

– Однако если твое предположение верно, – заметил благородный торговец, – то теперь мы должны столкнуться с теми, с кем я встречался в третьем своем путешествии. – Он умолк, и в глазах его появилось то мечтательное выражение, какое всегда бывает у человека, рассказывающего о своих величайших свершениях или повествующего о самых своих сокровенных желаниях.

– Это было во время третьего путешествия, – начал он, – когда корабль мой неумолимо прибило к Острову Обезьян. Но больше всего нам следовало бояться не обезьян.

Его рассказ прервал с высоты крик впередсмотрящего. Мы все посмотрели вверх, и матрос сообщил, что заметил на горизонте корабль.

– Но сначала нам надо было разобраться с обезьянами, – продолжил знаменитый Синдбад, когда стало ясно, что в ближайшее время новой информации сверху не будет. – Поскольку они ринулись на корабль, ужасно вопя и скаля зубы, так что все пассажиры и команда спаслись бегством на ближайший остров, для того лишь, чтобы увидеть, как обезьяны, будто люди, уплывают прочь на нашем корабле! – Синдбад содрогнулся. – Никому не ведомо, что сталось с тем кораблем, набитым обезьянами.

– До этого момента, – добавил Джафар.

Я уже готов был спросить старого слугу, что он имеет в виду, как впередсмотрящий снова подал голос.

– Капитан! – завопил он. – На том корабле! Там что-то не то с командой!

И после секундной паузы:

– Похоже, там вовсе не люди!

Глава двенадцатая,
в которой случившееся в других путешествиях рассматривается в качестве прискорбной перспективы

– Именно этого я и боялся, – с удивительным самообладанием отметил Джафар.

Мудрый Синдбад воспользовался моментом, чтобы заговорить снова:

– Боюсь, что лучший аналитик среди всех моих слуг снова прав. Действительно, похоже, будто в моей жизни все происходит снова. – Торговец смахнул пот с бровей тыльной стороной такой же взмокшей ладони. – Ты слышал, о носильщик, о моем первом путешествии прежде, когда у меня еще была крыша над головой. О втором путешествии, включая первую мою встречу с Рух и злосчастном решении съесть ее яйцо, я сумел кратко рассказать между мгновениями недавнего ужаса. Теперь Джафар убедил меня, что я должен поведать о некоторых фактах, касающихся других моих путешествий.

– Обо всех, о величайший из рассказчиков, – на удивление строго добавил Джафар.

– Даже о тех мелочах, которые я раньше обычно опускал, – признался с покорностью благородный Синдбад, явно пристыженный.

– Включая двухголовых циклопов, – предупредил Джафар, – о талантливейший из искажающих правду.

– Даже это? – Некогда богатый Синдбад уныло уставился в палубу, вздохнул и заговорил снова: – Вероятно, не всегда мои приключения были такими замечательными, как кажется. Но вам бы захотелось устраивать грандиозные вечеринки, кормить гостей дорогущими деликатесами, добытыми вами со всех концов земли, а затем быть вынужденным рассказать этим гостям про то, как вы когда-то оказались не вполне готовы к грозившим вам опасностям? Возможно, ради красоты повествования я чуть-чуть преувеличивал.

– Рассказывайте все, о мастер фальсификации, – настаивал Джафар.

– Не то чтобы я делал эти истории более удивительными ради своей славы, – продолжал честный Синдбад, чье лицо превратилось в настоящую страдальческую маску. – Честно говоря, во многих случаях я сделал их даже менее фантастичными, чтобы убрать, скажем так, некоторые неясности.

– Циклоп, – напомнил Джафар.

– После обезьян, конечно, был великан-людоед. – Знаменитый Синдбад вздохнул, словно на него давил тяжкий груз истины. – Когда обезьяны захватили наш корабль, мы оказались в западне на этом крошечном островке, где был всего один огромный дом, и в доме этом обитало существо, предпочитающее питаться человечиной. Он начал с поедания самых тучных из нас. – Дородный Синдбад обхватил руками свое упитанное тело. – Я же в ту пору был довольно костлявым.

Джафару снова пришлось напоминающе кашлянуть.

– Да, циклоп, – скороговоркой добавил Синдбад. – Говоря про великана, я обычно опускал тот факт, что у него было две головы. В жизни вещи бывают не столь очевидными, как в сказках. Одна голова умела очень убедительно говорить, а другая была просто головой зверя. Вы могли быть полностью согласны с первой, в то время как вторая пожирала вас. На каждой голове было по одному глазу – можно сказать, два циклопа, хотя кроме голов у существа все остальное было в обычном комплекте. Как бы то ни было, ртов у него тоже было два, и один из них постоянно требовал пищи.

– Такова двойственная природа жизни, – важно отозвался Джафар.

– В остальном эта история почти такова, как я рассказывал ее прежде. – Он мельком взглянул на мажордома, прежде чем продолжить. – Ну, не совсем. Я придумал план, как убить великана и спастись на большом плоту, который я построил с моими товарищами. Но когда настало время действовать, великан, который каким-то образом разгадал наши намерения, сделался столь свирепым и неукротимым, что нам удалось лишь ударить его по обеим головам длинными палками и оглушить. – Он отмахнулся от возможных возражений Джафара. – Да-да, знаю, я обычно говорил, что мы ослепили его. Это звучало как-то более поэтично, чем просто стукнуть по голове. Правда состояла в том, что, когда великан упал, мы все ужасно боялись что-либо делать дальше, чтобы чудовище снова не пришло в себя. Так что на самом деле все, кто уцелел, поспешно кинулись туда, где мы спрятали наш огромный плот, и мы немедленно вышли в море. Но не успели мы отплыть от берега и на двадцать футов, как циклоп очнулся.

Все более и более требовательный Джафар начал покашливать.

– Конечно, – тут же добавил Синдбад, смутившись еще больше, – я раньше говорил про женщину-великаншу еще более ужасного вида, чем тот циклоп, которого мы ослепили. Она привела своего мужа на берег и помогла ему уничтожить нас. Это был еще один сюжетный ход, который, как и всегда в подобных случаях, увы, ведет к появлению в повествовании определенных прорех. К счастью, мои гости всегда были слишком заняты набиванием своих желудков и поглощением напитков, чтобы спросить меня, где была эта женщина все то время, пока ее супруг пожирал нас одного за другим; равно как не обращали они внимания и на такой существенный вопрос: если я видел, как великан ест нас одного за другим, что же тогда ела женщина?

Но суть не в этом. – Несчастный Синдбад сдвинул на затылок тюрбан, начавший сползать ему на взмокшие брови. – На самом деле не было никого, кроме мужчины, и он хватал один огромный камень за другим и швырял в наш уплывающий плот. Три камня угодили в цель и посбивали с плота всех, кроме нас троих, но те, кто уцелел, сумели отгрести на такое расстояние, что камни, даже брошенные гигантским циклопом, больше не долетали до нас.

Синдбад наконец умолк и позволил себе улыбнуться, словно, сказав правду, сбросил с души изрядную тяжесть.

– И?.. – подсказал Джафар.

От резкости этого единственного слова Синдбад слегка вздрогнул.

– Ну, история с гигантским змеем была более или менее такой, как я ее рассказывал, – сказал он.

– Тогда расскажите ее снова, – настаивал Джафар, – о знаменитейший мастер увиливаний, поскольку наш юный друг должен узнать правду прежде, чем она снова повторится.

– Хорошо, – вновь скромно согласился Синдбад. – В конце концов мы, трое оставшихся в живых, возликовали, поскольку благоприятные, как нам казалось, течения прибили нас к другому острову, который показался нам с берега совершенно безмятежным местом, со множеством рощ, где на деревьях полно было разных фруктов и кокосовых орехов. И мы нашли этот остров как раз в нужный момент, ибо плот наш, сооруженный наспех из тех подручных материалов, которые нашлись на Острове Обезьян, под действием волн и соленой морской воды начал распадаться на части, так что к тому моменту, как мы добрались до другого острова, наше транспортное средство представляло собой набор едва скрепленных друг с другом бревен.

Послышался тот самый вздох, который так оживлял все рассказы Синдбада.

– Причалив к острову, мы поняли, однако, что это место не было тем спасением, о котором мы мечтали, поскольку в сумерках заметили гигантского змея, ростом в десять раз больше высокого мужчины. Он был кровавого цвета и с удивительной быстротой скользил по песку к нам. Мы побежали в ближайшую рощу и полезли на деревья, но огромный змей был проворнее, он схватил бежавшего последним и с ужасным звуком проглотил его одним махом.

Болтливый Синдбад продолжал теперь с легкостью человека, рассказывающего хорошо знакомую ему историю.

– На следующее утро мы обнаружили, что змея нигде не видно, и предположили, что он предпочитает спать после восхода солнца. Поэтому мы постарались обследовать наш маленький остров, пока это было относительно безопасно. Мы размышляли насчет постройки нового плота, но понимали, что теперь, когда большинство из нашей компании погибли, а мы, оставшиеся, сильно ослабели после дней, проведенных в море, это займет у нас слишком много времени. И все же мы взяли ножи и другие инструменты, которые сумели сохранить, и, пока солнце не склонилось слишком далеко к западу, срезали несколько подходящих по размеру веток, начав выполнять задуманное.

– Но солнце отправилось на отдых, как поступают в положенное им время воистину все люди и прочие существа, поэтому мы решили для предосторожности забраться на самое высокое дерево и там, устроившись на верхних ветвях, быть вне досягаемости для ужасного змея.

– Но огромный змей подкрался к нам, шуршание пальмовых листьев на морском ветру заглушило шорох его движений. Мне просто очень повезло, что я сидел на ветке чуть выше, чем мой товарищ, и поэтому я спасся, а он исчез в пасти и успел лишь ужасно вскрикнуть, прежде чем был съеден заживо.

Джафар снова кашлянул.

– Ну да, – поправился торговец. – Еще я умел быстрее лазать по деревьям, чем мой спутник. В молодости я был очень проворным. К тому же страх всегда придавал мне сил. – Он впервые посмотрел на своего старого слугу с неодобрением. – Тебе не кажется, что эта абсолютная честность нарушает ритм моего повествования?

– Только благодаря этой честности мы сможем справиться с тем, что нас еще ожидает, – сказал Джафар с благоразумием, подобающим его годам.

Тут упрямый Синдбад снова покорился мудрости своего слуги.

– Каждому следовало бы так нести груз прожитых лет, – заявил он тем распевным голосом, каким говорят разве что во время богослужений, но потом хорошее настроение снова вернулось к нему, и он заметил: – Но я еще не окончил свой рассказ.

– Тогда вам лучше поспешить, – пропищал снизу детский голос, и я понял, что Ахмед снова стоит у меня за спиной. – Обезьяны уже почти тут.

Я оторвал взгляд от торговца – ибо рассказы его, правдивые или нет, захватили меня – и увидел, что вокруг нас произошли некоторые перемены. В то время как Кинжал и Шрам снизили скорость и теперь просто ходили кругами на баке, жужжа лишь время от времени, кое-кто из членов команды, казалось, снова вспомнил свою манеру бегать взад-вперед и шуметь.

– Я благополучно оставил Малабалу в трюме, – пояснил юный слуга, увидев, что его хозяин прервал свой рассказ. – Он, похоже, слишком устал, чтобы разглядывать новую одежду, и предпочел вместо этого заползти на один из тюков и немедленно уснул.

– Уснул? – нахмурившись, переспросил Синдбад-торговец.

Ахмед кивнул:

– Я пытался осторожно разбудить его, но он был категорически против.

– С магами лучше не шутить, – согласился Синдбад.

– Нам лучше побеспокоиться насчет обезьян, о лучший выдумщик среди рассказчиков, – напомнил хозяину Джафар.

Ах да, обезьяны. До меня дошло, что прошло уже некоторое время с того момента, как мы впервые услышали о приближении их корабля.

– Похоже, они не очень-то торопятся, правда? – спросил я.

– Кто может понять мыслительный процесс подобных существ? – глубокомысленно заметил другой Синдбад.

– Без сомнения, большая удача для нас, что обезьяны не отличаются особыми навигаторскими талантами, – как обычно, весело добавил Ахмед.

– Но, в конце концов, они будут здесь. Быстрее продолжайте свой рассказ, о господин. – Джафар умолк и нахмурился, явно боясь, что просит невозможного. – Ну, по крайней мере, так быстро, как можете.

– Отлично, – отозвался Синдбад, очень довольный, что может продолжить свое повествование. – В дневные часы я обследовал остров, ища какое-нибудь укрытие или любой иной способ спастись от змея, но ничего не нашел. Я вглядывался в море, но не увидел на горизонте кораблей. Ничего не оставалось, кроме как вернуться к постройке плота и надеяться, что я сумею соорудить его до наступления темноты. Надежды мои растаяли, когда я увидел, что солнце уже на западе. Увы, я так долго бродил по острову и высматривал несуществующий корабль, который спас бы меня, что пролетел целый день, от него остался лишь час-другой. Этого времени было недостаточно для постройки какого бы то ни было плота.

– Что-то обезьяны мешкают, – заметил Ахмед, когда торговец остановился перевести дух. И все же мне показалось, что я слышу слабые голоса этих тварей, доносимые крепким морским ветром.

– Скорее же, о мастер многословия, – подгонял Джафар.

– Но при виде веток, нарубленных нами совсем недавно, – Синдбад заговорил быстрее, хотя общее количество слов, похоже, не уменьшилось, – мне в голову пришла мысль, и я обвязал свое тело этими кусками дерева при помощи веревок, которые сумел сделать из… – Джафар снова прочистил горло. – О, – добавил Синдбад, – полагаю, способ изготовления веревок не имеет значения. Но я сумел до наступления ночи навешать на себя огромное количество дерева. И когда солнце утонуло за горизонтом, змей явился на вечернюю кормежку. Но как ни широка была пасть змея, мое обремененное деревом тело было больше, и змей не смог протолкнуть меня внутрь.

– Замечательно, – перебил Джафар. – Я думаю, это все, что нужно знать нашему юному другу.

– Но я только подошел к лучшей части своего рассказа! – запротестовал торговец. – Где я спасся и…

– И капитан корабля, – закончил за хозяина Джафар, – услышав вашу печальную историю, сказал, что отдаст вам товары торговца, пропавшего во время прошлого рейса. И он сказал, что это товары Синдбада Морехода, это поразило вас, потому что вы не узнали капитана…

– Хозяин никогда их не узнает, – вставил Ахмед. – У него ужасная память на лица.

– …но вы взяли эти товары и очень выгодно продали их, – продолжал Джафар, – вернувшись в Багдад еще богаче прежнего.

– Да, конечно, – возразил Синдбад, – это суть истории, но как же ритм, магия повествования…

Торговца прервали пронзительные вопли части матросов.

– Видимо, обезьяны прибыли, – заметил Ахмед, стремительно метнувшись к борту. – И похоже, – объявил он, – они хотят взять нас на абордаж!

Джафар не удивился.

– Все начинается сначала, – обреченно сказал он.

Глава тринадцатая,
в которой проводятся некоторые нелестные сравнения между обезьянами и людьми

Я проталкивался между впавшими в панику матросами, пока не смог увидеть, что происходит за бортом. Там был корабль примерно такой же величины, как наш, по палубе которого сновало не меньше пяти десятков живых существ. Но хотя команда этого корабля и была одета в такие же робы и штаны, как и матросы вокруг меня, неровная шаркающая походка и заросшие косматой шерстью лица свидетельствовали о том, что это отнюдь не люди. Это было сборище диких обезьян, пусть и одетых по-человечески, и, судя по близости их корабля и командам, которые выкрикивала хорошо одетая обезьяна, должно быть являвшаяся их капитаном, действительно, похоже было, что они собираются идти на абордаж.

– Мы обречены! – проорал прямо мне в ухо кто-то из команды.

– Уук, ууук, уук! – отозвалась обезьяна с другого корабля.

Ситуация в самом деле выглядела неприятной. И все же было в этом корабле нечто, казавшееся почему-то мучительно знакомым. Что бы это ни было, оно вселяло в меня надежду.

– Может быть, – сказал я, – есть какой-нибудь способ договориться с этими тварями.

– Вы никогда не имели дела с дикими обезьянами, – был печальный ответ старшего Синдбада.

– Возможно, это преимущество, – весело добавил Ахмед.

Замечание мальчишки удивило меня. Может быть, он тоже подметил что-то насчет этого корабля?

– Все пропало! – завопил другой матрос чуть дальше на палубе.

– Скрии скрии хоо! – казалось, ответила ему одна из обезьян.

– С тем же успехом можно прыгнуть за борт, – причитал особенно голосистый член экипажа, – и отдаться на милость моря!

– Хоо скрии гиббер уук уук уук скрии скрии скрии хоо хоо уук! – донеслось с другого корабля.

Тут я понял, что в то время как я выискивал какое-то незначительное сходство между происходящим на обоих кораблях, оно на самом деле было очень велико. Я снова взглянул на матросов, бегающих и вопящих вокруг, потом повернулся и стал наблюдать за сумасшедшей беготней и воплями обезьян по соседству. Несмотря на то что на одном корабле были люди, а на другом – животные, обе команды, казалось, вели себя совершенно одинаково.

Я вспомнил все те рассказы, что слышал насчет обезьян и о том, как порой они в своих движениях передразнивают людей. Но действия этих животных, похоже, выходили за рамки простого подражания. На самом деле одна особенность общего поведения, казалось, почти полностью исключала возможность копирования, поскольку точно так же, как наши матросы делали все возможное, чтобы не смотреть на приближающийся корабль, так и многочисленные обезьяны лишь украдкой поглядывали в сторону нашего корабля. Наверное, они не были просто свирепыми тварями. Быть может, они, как свидетельствовало это новое доказательство, были точно так же напуганы, как и наша команда.

Корабли сошлись еще ближе. Наша команда вопила. Их – укала и хокала. Пожалуй, подумалось мне, те существа все же не так трусят, как эти, что вокруг меня. Безусловно, достаточное количество обезьян, похоже, слушались приказов своего капитана, так что они могли в итоге поставить свой корабль борт о борт с нашим и взять нас на абордаж. Между тем наш капитан тоже выкрикивал команды, пытаясь отразить нападение, но абсолютно никто на корабле, кроме меня, казалось, его не слушал.

Голос, привыкший повелевать (даже более властный, чем у нашего капитана), прогремел над орущей толпой:

– Что здесь происходит? Как, по-вашему, я вообще могу отдыхать среди такого шума? И кто бы ни был виновником этой какофонии, предупреждаю, что тревожить спящего мага крайне неразумно!

Матросы рядом со мной немного притихли при этой угрозе. Я обернулся и увидел, что Малабала опять с нами. Теперь, в одеянии темно-янтарного цвета, предоставленном ему Ахмедом, он куда больше был похож на профессионального мага. И он выглядел еще более возмущенным, чем мне довелось видеть прежде.

– Нас вот-вот возьмет на абордаж команда диких обезьян! – прокричал я ему сквозь слегка приутихшие вопли.

Малабала нахмурился:

– А? Говорите громче! Я не слышу вас за всем этим шумом!

Значит, сон не подействовал на наложенное на него заклятие. Разве что, подумал я, маг был прав, и это мы, все остальные, находимся под заклятием джинна. Какой бы ни была истина, это не имеет значения, пока я не смогу как-то объяснить магу всю серьезность нашего положения!

Наш корабль вздрогнул, и команда завопила с новой силой. Должно быть, другое судно столкнулось с нашим.

Первая из обезьян спрыгнула на палубу прямо передо мной.

– Вы должны придумать заклинание, чтобы спасти нас! – крикнул я магу, разворачиваясь лицом к лицу с этим первым нападающим.

– Обезьяны? – прокричал мне в ответ маг. – Да, я вижу, что это обезьяны. Пусть я стар, но я вовсе не слепой!

Малабала, разумеется, не услышал моей последней фразы. Но если маг и продолжал что-то говорить, я, в свою очередь, не слышал его. Все мое внимание было сосредоточено на этой твари передо мною.

Существо было на целую голову ниже меня, зато в два раза шире в плечах. Его могучие руки свисали из рукавов робы так, что костяшки пальцев почти задевали неровные доски палубы. Оно разглядывало меня парой маленьких, черных, широко посаженных глаз, лицо его, казалось, выражало недюжинный ум, по крайней мере до того момента, когда существо разинуло рот и продемонстрировало два ряда острых как бритва зубов.

Итак, я должен буду сражаться за свою жизнь. Тут я понял, что у меня нет ни какого-либо оружия, ни других средств защиты, кроме собственных мозгов.

Обезьяна подняла огромные ручищи на уровень могучих плеч.

– Скрии! – потребовала она. – Скрии скрии!

Что я мог ответить? Наверное, подумалось мне, в этих звериных глазах действительно светится разум. Может быть, это существо в конце концов прислушалось бы к доводам рассудка.

– Смиренно прошу простить меня, – быстро начал я, – но мы не были формально представ…

– Скрии! – Обезьяна ударила себя в грудь. – Уук уук скрии!

Тут я сообразил, что между обезьяной и мной, вполне возможно, существует принципиальная разница в способах общения. По крайней мере мне не казалось, что битье себя в грудь автоматически означает дружбу и взаимопонимание.

– Отойди, носильщик! – крикнул из-за моей спины Малабала. – Я произнесу заклинание, чтобы обезвредить этих тварей!

Со своего места возле леера я увидел добрую дюжину волосатых рук, карабкающихся по борту корабля с пугающей легкостью.

– Пожалуйста, поспешите, о великий маг, – крикнул я через плечо, – поскольку к нам на корабль лезет еще множество этих существ.

– Заклинание? – прокричал в ответ маг. – Почему вы повторяете то, что я только что сказал? Или появление этих обезьян так затуманило ваши мозги?

Первая обезьяна двинулась ко мне, и я решил, что затуманенные мозги – самая меньшая из моих забот. Но я боялся, что в результате дальнейших проблем в общении с магом мы можем промедлить так, что мозги мои после этого вообще могут перестать функционировать навсегда.

Пара волосатых рук потянулась к моей шее. Существо было так близко, что я мог чувствовать его зловонное дыхание.

– Уук! – потребовало оно. – Уук уук!

Что я мог поделать? Похоже, существо не было готово воспринимать человеческую речь. И все же, судя по повторяющемуся набору звуков, оно на свой странный манер выражало желание общаться.

Носильщик всегда готов пойти навстречу пожеланиям клиентов, поскольку их мизерная плата означает разницу между набитым животом и голодом. Наверное, подумал я, такую же готовность мне надо проявить и в теперешних обстоятельствах.

– Уук, – ответил я.

Могучие обезьяньи руки остановились в дюймах от моего горла.

– Скрии? – вопросило существо.

Итак, я был еще жив. Далее – я в некотором роде действительно начал общаться с этой тварью. Понимая, что мне нечего терять, кроме перспективы неизбежно быть задушенным, я попробовал снова.

– Скрии, – авторитетно заявил я.

– Скрии? – переспросило существо, затем обернулось к своим сородичам, которые уже лезли через поручень.

– Скрии! – провозгласила первая обезьяна. – Скрии уук!

– Похоже, я установил что-то вроде контакта с этими существами, – сказал я стоящим вокруг.

– Мы прекрасно видим, что на борту есть еще обезьяны! – ответил Малабала. – Кто-нибудь, уведите отсюда этого бедного сумасшедшего носильщика, пока он не причинил себе вреда.

Но меня было не так-то просто вытеснить из центра этой драмы. Я подумал про то, как вели себя обезьяны на борту своего корабля и что они выглядели почти такими же испуганными, как люди вокруг меня. Теперь я подозревал, что, возможно, обезьяны не собирались причинять нам вреда, их просто швырнула в нашу сторону та самая судьба, о которой столь часто склонен был упоминать мой старший тезка. Возможно, мы даже могли бы придумать, как обезьянам и людям вместе разрешить загадку Синдбада.

Но как мне говорить с ними, чтобы они могли понять? Я слышал, как эта обезьяна передо мной произносит два явно разных звука, каждый из которых, похоже, имеет свое значение. Возможно, подумал я, дела пойдут лучше, если я произнесу оба вместе.

– Уук скрии, – сказал я обезьяне.

– Уук скрии? – с изумлением откликнулась она. Потом в ужасном волнении повернулась к своим товарищам. – Уук скрии!

– Уук скрии! – хором подхватили те не менее возбужденно. – Уук скрии!

Все находящиеся на борту обезьяны повернулись ко мне, чего-то напряженно ожидая.

Эти последние события заставили меня умолкнуть. Теперь я понял, что главной проблемой было то, как мне говорить с ними так, чтобы понимать друг друга. Возможно, подумал я, можно достичь более положительного результата, если поменять звуки местами.

– Скрии уук, – продолжал я.

– Скрии уук? – вскричала первая обезьяна, волнение в ее голосе сменилось великим разочарованием.

– Скрии уук? – хором возопили остальные. – Скрии уук?

Что бы я ни сказал, теперь обезьяны не удовлетворялись простым разглядыванием меня, вместо этого они приближались, протягивая когтистые лапы и свирепо поблескивая глазами.

Что я такого сказал, чтобы так расстроить их? Мне этого было нипочем не узнать. Важнее, однако, было то, что я могу сказать дальше. По сердитому выражению обезьяньих лиц я понимал, что должен поторопиться.

– Скрии уук уук скрии уук уук!

Обезьяны разом остановились и уставились на меня, разинув рты.

– Уук? – в полном изумлении сказала главная обезьяна своим спутникам. – Скрии уук уук скрии уук уук! Хоо хоо уук гиббер?

В ответ обезьяны издали звук, подозрительно похожий на смех.

Как ни озадачила меня такая реакция, я решил, что это лучше, чем быть забитым насмерть множеством волосатых рук. Я решил попробовать снова:

– Гиббер. Хоо хоо уук уук. Скрии скрии.

Теперь обезьяны просто умирали от хохота, хлопая в ладоши. Чем более сложные сочетания звуков я произносил, тем больше, похоже, обезьянам это нравилось.

– Кажется, я недооценил ваши способности, – сказал рядом Малабала.

– Благодарю вас, о великий маг, – скромно ответил я.

– А, – с понимающей улыбкой отозвался маг. – Лишились дара речи от похвалы такого великого человека, как я? Поверьте, носильщик, не вы первый. Кстати, не нужно обращаться ко мне на обезьяньем языке, хотя уверяю вас, что я прекрасно понимаю его.

Он знает обезьяний язык? В груди моей вновь вспыхнули слабые искорки надежды, как казалось, совсем угасшей. Что мне оставалось делать, кроме как попросить разъяснений?

– О, расскажите мне про этот язык, о великий маг!

– Это было проще простого, – заявил Малабала тем скромным тоном, каким говорят лишь те, кто считает себя кем угодно, только не скромниками. – Я заменил изгоняющее заклинание, которое подготовил, на другое, помогающее мне понимать их речь.

Я подумал, что лишь подобных самовосхвалений и можно ждать от человека в столь возбужденном состоянии, как Малабала. Однако это ничуть не приближало меня к истинному пониманию моих затруднений, особенно учитывая, что только что веселившиеся обезьяны теперь снова, похоже, начали терять терпение. Значит, мне ничего иного не оставалось, как перейти в разговоре с магом от простых просьб к неприкрытым мольбам.

– Пожалуйста, о величайший из магов! – вскричал я, наверное, не самым спокойным голосом. – Не могли бы вы привести мне несколько примеров точного значения тех выражений, которыми я обменялся с обезьянами?

– Но я уже начал рассказывать вам об этом языке! – раздраженно воскликнул Малабала. – Клянусь, носильщик, вы, кажется, общаетесь с обезьянами куда лучше, чем со мной. – Он вздохнул и продолжал более спокойно: – И все же с первого же своего заявления вы, как говорят мудрые люди, сделали верный шаг, похвалив их прекрасную блестящую шерсть.

Я это сделал? Очень умно с моей стороны. Я выиграл в игре, которой даже не понимал.

– Однако насчет части сказанного вами я не уверен, – рассказывал маг дальше. – Особенно насчет следующей фразы. Обезьяны не любят лжи. У них очень сильные руки и острые зубы, которые они без колебаний пускают в ход при малейшем недовольстве.

Поразмыслив, я решил, что, пожалуй, затеянная мной игра чересчур опасна. В тревожном предвкушении я ждал, когда маг объяснит, какую именно ошибку я совершил.

– И все же я был восхищен вашим мужеством, – задумчиво продолжал он, – когда вы объявили о кровавом поединке с их лучшим воином.

О боже. Неужели простые «уук» и «скрии» могут обозначать кровавый поединок? Это уже вовсе не похоже на шутку.

– Разумеется, – мило рассуждал Малабала, – все поединки были позабыты после того, что вы сказали потом. Какой дерзкий и мужественный способ спасти остальных пассажиров и команду! Дозволено ли будет мне первому поздравить вас с грядущей женитьбой на их королеве?

Женитьба на королеве? Будь проклят тот миг, когда губы мои и язык впервые выговорили это «уук»! Обезьяны снова начали наступать на меня не для того, как я теперь понял, чтобы поотрывать мне руки-ноги, но чтобы увлечь меня в вечное рабство к одной из себе подобных.

Похоже, этот простейший язык способен передавать великое разнообразие информации, грозя кровавым поединком в один миг и предлагая руку и сердце – в другой. Возможно, все эти различные «уук» и «гиббер» имеют множество значений? Я вспомнил про разные человеческие наречия, которые слышал в бытность носильщиком в великом городе Багдаде, и про то, как интонации и модуляции голоса могли изменять даже значение произносимых слов. Может быть, и у обезьян оно тоже как-то зависит от интонации. Наверное, использованный мной обходительный тон и навлек на меня эти брачные неприятности.