Текст книги "Орден во всю спину 3 (СИ)"

Автор книги: Константин Ежов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Время будто сжалось до мгновения, и каждый вдох, каждый звук сердца ощущался словно удар молота в груди.

Сразу после выстрела пуля пронзила тело телохранителя. Она прорезала мышцы и сердце, а потом, с взрывным свистом, вылетела из другой стороны с брызгами густой тёмно-красной крови. Эта крошечная, но смертоносная металлическая линия, пролетевшая более километра, обладала поистине необыкновенной способностью – она прошла сквозь плоть и магическую защиту сверха, прежде чем, наконец, рухнула на холодный бетон, зазвенев с приглушённым стуком.

Два белоснежных веера, сиявших в руках телохранителя, казались невероятно сильными, их свет переливался, как ледяные языки пламени. Но даже их энергия оказалась бессильной против неминуемой гибели.

Воздух вокруг наполнился запахом крови, тяжёлым, металлическим, пряным, смешавшись с холодным запахом бетона и пыли разрушенного небоскрёба. Кровь вспорхнула брызгами, как дождь из распустившихся гранатов, и осела на безупречно белый костюм Владимира Ланского, превращая его в полотно красных пятен. Оттенки напоминали только что распустившиеся лепестки сливы, застигнутые зимним морозным утром.

И всё же, несмотря на этот кошмарный хаос, Ланский оставался удивительно спокойным. Его глаза были холодными, а дыхание ровным, как будто весь этот взрыв насилия касался кого-то другого, но не его самого.

– Как жаль, – тихо произнёс он, почти не меняя интонации. Люди рядом замерли. Они не могли понять, к чему именно относились его слова. Он сожалел о телохранителе – сверхе, которое ценой собственной жизни спасло его? Или о белом костюме, испачканном кровью, который теперь выглядел как реликвия в руинах?

Ветер скользнул между разрушенными стенами небоскрёба, приносив с собой запах сажи, ржавчины и прелой бумаги, а холодный морозный воздух словно подчеркивал всю трагичность момента. Всё вокруг замерло на мгновение, как будто сам город задержал дыхание, наблюдая за тихой, хладнокровной реакцией человека, который мог оставаться хозяином своей судьбы даже среди хаоса и смерти.

Глава 10

Обычная пуля калибра 7,62 мм обладала кинетической энергией около 2 600 джоулей, а тяжёлая 12,7 мм – почти 15 000. Цифры сухие, но, если вдуматься, трудно даже представить, какую страшную силу они скрывают. Когда такая пуля входит в человеческое тело, прорывает плоть, ломает кости и вылетает наружу – это уже не просто оружие, а сама смерть, летящая со скоростью выше звука.

Телохранитель Владимира Ланского был сверхом, и именно это поражало сильнее всего. В то время, как многие организации пытались арестовывать и прятать подобных существ, Ланский использовал их в своих собственных интересах. Он не прятал силу, а подчинил её себе.

Сейчас, среди руин и запаха пороха, этот молчаливый "тигр" Консорциума, известный своей жестокостью и холодным умом, стоял в центре внимания, будто на сцене театра. Ветер трепал края его окровавленного белого костюма, и в этой картине было что-то завораживающее. Он наклонился, поднял с земли пулю и, чуть улыбнувшись, произнёс:

– Диверсанты, значит, наконец решили нацелиться и в меня?

Его окружение замерло, ошеломлённое словами. Значит, покушение устроили они – та самая теневая группа, о которой ходили лишь смутные слухи? Та легенда, что будоражила организации?

Ланский повернулся к Людвигу Булавкину. Его улыбка не потеплела, но в ней появилось что-то насмешливое:

– А ведь ты, как её агент, даже не знал, что твой клиент – сверх. Глупец. Покойся с миром. В этой эпохе нет места тем, кто ничего не стоит.

Он схватил Людвига за волосы и, будто это было делом обыденным, прижал к его глазу ствол пистолета. Глухой хлопок, короткий вскрик – и тишина. Людвиг обмяк, как кукла, у которой обрезали нити.

Руки Ланского были в крови – алая жидкость стекала по пальцам, оставляя липкие следы, быстро темнела на воздухе, отдавая металлическим запахом. Ветер разнёс этот запах по руинам, смешав его с гарью и пылью. В этом жесте не было ни малейшей спешки – лишь холодное равнодушие человека, привыкшего вершить судьбы чужих жизней.

***

Прямо сейчас Ярослав Косой стоял на крыше высотки, ошеломлённо глядя вниз. Его глаза расширились, когда он увидел, как Ярослава Журавлёва, не теряя ни секунды, поднялась с винтовкой в руках и стремительно развернулась. Будто заранее знала: второй попытки прикончить Владимира Ланского у неё всё равно не будет – даже если продолжит стрелять, исход предрешён.

И вдруг – секунду спустя – чёрное дуло винтовки перевернулось и поднялось прямо на него. Холодный стальной глаз прицела уставился в грудь Ярослава, и парень ощутил, как спину пробило холодным потом. Ветер гнал запах гари и пыли, но сквозь него он словно физически почувствовал убийственное намерение, идущее от девушки.

Косой оцепенел. Конечно можно было вызвать тень и защититься от угрозы, но и палиться не хотелось. Так и стоял разрываемый двумя почти противоположными желаниями. Сердце бухало в груди, словно пыталось вырваться наружу. В голове крутилась одна паническая мысль:

"Стой! Разве ты не должна стрелять ещё раз в Ланского, раз уж первый выстрел не сработал?! Почему ствол смотрит теперь в меня?!"

А Ярослава Журавлёва стояла спокойно, будто не она только что пыталась свести счёты с самым опасным человеком Консорциума. Её лицо было отрешённым, словно решение уже принято. Она потерпела поражение – и теперь для неё не существовало дороги назад.

Выстрел расколол воздух оглушительным треском. Металлическое эхо прокатилось по крышам, сдало звонким отголоском в ушах. Но выстрел оказался пустым – пуля просвистела мимо, даже не задев Косого.

Он замер, потом нервно сглотнул. Знал слишком хорошо: с её мастерством промахнуться в упор – невозможно. Значит, она сделала это намеренно. Но зачем? Чтобы отрезать его от возможного выхода? Чтобы показать всем, что теперь они по разные стороны? Или… всё дело в Любови Синявиной?

Мысли метались в голове, как перепуганные птицы. И вдруг – новое потрясение. На вершине небоскрёба, куда только что исчезли тени, появилась Любовь. Она словно нарочно махнула Косому рукой, как будто приветствовала старого знакомого, а затем схватила Ярославу Журавлёву за запястье и потащила её прочь – в глубину тени. И в следующее мгновение обе растворились.

Косой остался один, ошарашенно таращась на пустую крышу. Его дыхание сбилось, лёгкие горели от ветра и страха. А внизу, по улицам, уже катился гул: многочисленные отряды боевиков Консорциума Ланского слаженно и быстро шли в его сторону.

– Эй! – голос его сорвался на визг. – Вы, значит, просто уйдёте? Даже не подумаете взять меня с собой?!

Броневики ревели моторами, сапоги били в такт по асфальту, металлические детали оружия звенели в унисон. Картинка становилась всё мрачнее.

– Чёрт возьми, – выдохнул Косой, чувствуя, как к горлу подступает отчаянный ком. – Вам-то легко, вы оба сверхи, улетите хоть по воздуху, хоть сквозь стены! А обо мне хоть на секунду подумали? Нет?! Да, он опять забыл, что сам тоже уже точно сверх. Потом оглянулся на стремительно приближающиеся ряды и хотел то ли рассмеяться, то ли разрыдаться.

– Грандиозная афера… – выдохнул он, понимая, что оказался пешкой, брошенной на поле боя, где все играют в свои игры, а его жизнь никого не волнует.

Честно говоря, Косой и представить себе не мог, что Любовь Синявина и Ярослава Журавлёва окажутся заодно в такой авантюре. Даже покушение Журавлёвой на Владимира Ланского потрясло его меньше, чем сама мысль о том, что эти две девушки действуют в паре.

В голове сразу всплыл момент их первой встречи: тогда он просил заменить Валентина Бастона кем-нибудь другим для экспедиции. И именно тогда Любовь Синявина бросила быстрый, почти незаметный взгляд на Журавлёву. Никто, кроме Косого, этого не уловил.

Позже, когда вся компания сидела у костра и доедала рыбу, Ярослава протянула кусок Любе, словно заботилась о ней. А однажды, когда на Любовь кто-то начал наезжать, Журавлёва шагнула вперёд без колебаний, встав грудью за подругу, так сказать.

Тогда Косой подумал: ну, солидарность – бабы друг за друга держатся. А выходит, всё было куда хитрее. Они знали друг друга заранее, готовили почву и теперь разыгрывали целый спектакль!

Они, конечно, не раскрывали всех деталей своей игры, но и того, что было, хватило, чтобы обвести вокруг пальца и его, и Станислава Хромова, и даже Людвига Булавкина.

Любовь Синявина выглядела самой обычной девушкой. Привлекательной… настолько, что он, зная кто такой в сравнении с ней даже в голову не брал её как цель, чего не скажешь про Журавлёву. Но и там пролетела птица обломинго. Люба, хрупкая, тихая, почти незаметная. Но в то же время, когда сотни солдат частной армии падали в мясорубке, она сумела дойти до самого конца. Разве это не должно было насторожить? Улики валялись прямо под ногами, только он, идиот, их не замечал. А теперь, после всего увиденного, пазл сложился, и каждый обрывок картины ударил в голову, словно тяжёлый булыжник.

Грудь сжала злость и досада. Косой наблюдал, как плотная тёмная масса войск надвигается на него, словно волны чёрного моря. Он был слишком беспечен, слишком увлёкся!

Да, пословица не врала: чем красивее зверь – тем он опаснее. И в этом мире правило оказалось не менее справедливым, чем на пустошах.

А ведь держали они рядом Булавкина не просто так. Его присутствие прикрывало Любовь Синявину, будто маска, отвлекало внимание. Она сама помогла Журавлёвой вычислить, где прячется Владимир Ланский, и даже выиграла ей несколько бесценных секунд.

Единственное, чего они не просчитали, – то, что у Ланского окажется в окружении сверх, готовый отдать жизнь ради хозяина. Но что такого особенного в Ланском, что даже сверх держится при нём, как верный пёс? Этот вопрос жёг мозг.

В этот момент заржавевшая железная дверь на крыше с грохотом вылетела от удара. Воздух наполнился запахом ржавчины и пыли, металл звенел, как колокол. Косой резко поднял пистолет и, не целясь, открыл огонь в сторону силуэта, заслонившего проход. Пальцы скользили по холодному металлу рукояти, сердце било в висках.

– Чёрт! – сорвалось у него, когда он понял, что времени остаётся всё меньше.

Не прошло и секунды, как на крышу, прорываясь через обломки, выскочил Семён. Его тяжёлые шаги отдавались эхом, а глаза горели фанатичной решимостью. Увидев Косого, он тут же вскинул оружие. Но поймать того на прицел оказалось задачей почти невыполнимой – скорость Ярослава была такой, что Семён только дергался, не поспевая за его рывками.

Внизу, на улицах разрушенного города, чёрные отряды в мундирах текли змеиными колоннами. Их шаги и лязг оружия сливались в ритмичный, зловещий гул, словно сама земля отзывалась на их наступление. Они сжимали кольцо, и ждать больше было нельзя.

Косой знал: ещё секунда – и его сомнут. Нужно уходить, пока сеть не сомкнулась окончательно.

Когда Косой вместе с Ярославой Журавлёвой и Станиславом Хромовым пробирался сквозь обломки и выгоревшие кварталы разрушенного города, он был уверен: если придётся спасаться бегством, то первым вырвется именно он. Лёгкий, быстрый, выносливый – ему ли не прорваться?

Но действительность оказалась куда жёстче. У Журавлёвой и Любови Синявиной, как выяснилось, имелся свой туз в рукаве – и Ярослав неожиданно оказался в положении загнанного зверя.

Не колеблясь, он рванул вперёд и спрыгнул с крыши. Под ногами гулко ухнул железный настил, ветер хлестнул по лицу, пахнув гарью и копотью. Соседнее здание было заметно ниже – десятки метров разницы – но он даже не сомневался: выдержит, приземлится как надо. В его ушах звенела кровь, в горле пересохло, но тело двигалось с отточенной решимостью.

Семён, выбежавший следом, метнулся к краю крыши. Пальцы вцепились в холодный бетон, ботинки скрежетнули по крошке битого кирпича. Он вскинул винтовку, надеясь успеть выстрелить. Но Ярослав уже летел вниз, превращаясь в стремительное пятно тени. Семён выругался и яростно рявкнул в переговорное устройство:

– Цель уходит в направлении десяти часов! Перекрыть периметр! Закрыть ему все выходы!

Город позади трещал и стонал, как гигантская рана, но впереди маячил лес. Там, за серыми стенами и завалами, начиналась линия блокировки – заслон Консорциума Потанина. Целые цепи войск, вооружённых до зубов, рассредоточились меж деревьев. Они ждали неведомой угрозы, слухи о которой ходили неделями, но с ужасом обнаружили, что этой угрозой оказался всего лишь один человек.

До этого мало кто верил, что какой-то беженец способен нарушить их планы. Но вот он, Ярослав, мчался прямо к ним, перепрыгивая через груды мусора, лавируя меж провалившихся стен и чёрных от копоти переулков. Каждый вдох давался тяжело: воздух был пропитан гарью, сладковатым запахом тлеющей пластмассы и ржавчиной. Камни и обломки под ногами скользили, разрывали подошвы, но он не сбавлял темпа.

С того самого прыжка с крыши он держался под низкими стенами и завалами, не поднимаясь на возвышенности – знал, что стоит лишь показаться силуэтом на фоне неба, и его тут же прошьют очередью. Пули визжали где-то позади, ударяясь в кирпич, дробя штукатурку и заставляя стены осыпаться песчаным дождём.

Мысли резали мозг, как бритвы. Почему Хромов не двинулся? Почему он молчит и не прикрывает? Хоть бы кто-то разделил этот огненный шквал. Хоть бы один союзник взял на себя часть ярости преследователей.

Но город оказался шахматной доской, на которой белые фигуры его команды куда-то исчезли, растворились без следа. А чёрные – тяжёлые, громыхающие железом, неутомимые – шли по его следу, намереваясь поставить точку.

Ярослав чувствовал себя пешкой, которая вдруг поняла: на доске осталась одна. И вся партия теперь – против неё.

Косой бежал к лесу по уцелевшей окраине города. Ветер свистел в ушах, забивался в горло сухим пеплом, а лёгкие будто горели изнутри. Он держал курс на север, к Крепости 333, туда, где клубились тучи над действующими вулканами.

Он прекрасно понимал: впереди его уже ждут боевые отряды. Невидимая сеть, расставленная ими, медленно стягивалась, словно удав, и чем ближе он подходил к цели, тем сильнее сжимались эти кольца. Но выбора у него не было. Только пробравшись туда, в самое сердце опасности, он получал хотя бы призрачный шанс выжить.

И вдруг из глубины уральских гор донёсся низкий, звериный грохот. Земля под ногами дрогнула, мелкая пыль посыпалась с перекошенных стен разрушенного квартала. Ярослав вскинул голову – и замер: вдали, прямо в горах, разгорался зловещий огненный свет, словно кто-то прорезал камень раскалённым ножом.

"Чёрт возьми... да ведь это вулкан... Он вот-вот рванёт!"

На миг всё внутри похолодело. Продолжать бежать вперёд – значило мчаться навстречу самому аду. Развернуться? Но позади уже шли по его следу. Там его ждала верная смерть.

Ярослав стиснул зубы так, что скулы свело. Сейчас думать о катастрофе было бессмысленно. Главное – остаться живым. Все остальные вопросы можно будет решать потом.

Позади него, на другой линии, Семён остановился как вкопанный. Гул, идущий от гор, пробрал его до костей. Воздух наполнился серным смрадом, от которого першило в горле, глаза защипало. Он понимал: оказаться в зоне досягаемости извергающегося вулкана – это значит подписать себе смертный приговор. И даже если подойти ближе, то в случае взрыва они просто не успеют отступить.

Многие из солдат и командиров когда-то полагали, что извержение вулкана страшно только тем, кто окажется у подножия. Что лаву можно обойти, что дым развеется…. Но это было детским заблуждением. Настоящая мощь стихии могла охватить десятки, а то и сотни километров, превращая всё живое в пылающий прах.

И теперь, когда земля глухо стонала под ногами, а из трещин рвалось дыхание преисподней, никто не мог быть уверен, что завтра они вообще останутся живы.

Однако Семён лишь на миг заколебался, прежде чем глухо бросить в канал связи:

– Продолжайте двигаться вперёд!

Косой, добежав до окраины, оглянулся. Город позади уже накрывала лавина чёрных фигур – войска Ланского, тянувшиеся, как поток железного песка, жадно разливались по улицам. Гул шагов сливался с ритмом барабана, отдаваясь в груди и зубах. Долго раздумывать было некогда – Ярослав рванул прямо в северный лес.

Там, среди мрачных стволов, войска уже сжимали кольцо. Их движения казались выверенными до последнего жеста – взводы будто тренировались сотни раз, точно зная, кто подвинется вперёд, а кто прикроет тыл. Ряд за рядом они затягивали петлю, как искусный охотник сеть на зверя.

В лесу семь взводов уже получили приказ: окружить и взять Косого живьём. Даже гул уральских гор, где начинался взрыв вулкана, не отвлёк их. Дрожь земли и запах серы в воздухе сливались с металлическим звоном затворов, но ни один солдат не дрогнул.

Именно в этот момент по эфиру прорезался сухой голос Семёна:

"Цель преодолевает сто метров за 3,92 секунды. Сила неизвестна. Всем подразделениям – убить на месте".

Только Ланский знал, какую технологию держал в руках его Консорциум. В его войсках был человек, способный по одному взгляду на расстоянии вычислить скорость и мощь противника. Но даже он не мог до конца прочитать Ярослава. Скрытая сила Косого оставалась за гранью их приборов и оценок.

Владимир Ланский испытывал к нему особый интерес. Он слишком многое связывало их с учителем и хотел бы оставить Косого в живых – как приманку или инструмент. Но сейчас его терпение иссякло. Между приказом взять и приказом убить оставалась лишь тонкая, почти незаметная черта.

Семь взводов одновременно дёрнули за рукоятки перезарядки. Щелчки затворов раздались, как треск сухих веток, и воздух наполнился тяжёлым предчувствием. Стволы опустились, готовые подняться и выплюнуть свинец в любую секунду.

Чтобы никто извне не смог вмешаться, бойцы переключили связь на закрытую частоту. Двести десять человек действовали теперь как единый организм, отрезанный от внешнего командования, способный принимать решения сам и докладывать потом.

Такой порядок всегда навязывал Владимир Ланский. Он был уверен: если в бою солдатам не позволять самим думать и решать, то армия превращается в пустую железяку, безжизненную машину, которая ломается при первом же сбое.

Многие в рядах Консорциума критиковали его за это – говорили, что он отпускает поводья, что рискует потерять контроль. Но Ланский никогда не слушал и слушать не собирался. Ни тогда, ни сейчас.

Ланский всегда гордился тем, что умел командовать иначе, чем большинство. Его люди чувствовали – им доверяют, им дают пространство для решений. Это не была холодная машина, где винтик заменим. Нет, каждый солдат верил, что именно от него может зависеть исход. Именно эта вера и заставляла многие подразделения Консорциума идти за Ланским до конца, не задавая лишних вопросов.

Теперь же Владимир стоял над телом Людвига Булавкина. Тот лежал в темнеющей луже крови, а рядом склонились солдаты, методично обшаривающие труп. Вскоре один из них поднял изодранную, смятую куклу – игрушку, едва державшуюся на нитках.

– Это было при нём, – сказал солдат, морщась.

Ланский нахмурился, взгляд его стал холодным, как лёд.

– Что за чертовщина? – произнёс он тихо, но так, что окружающие вздрогнули.

Казалось, даже он, привыкший к самым диким и извращённым вещам в этой войне, впервые столкнулся с подобным.

***

Тем временем в лесу происходило совсем иное. Сотни солдат осторожно сжимали кольцо окружения. Лязг затворов, сухие щелчки предохранителей, глухой треск веток под тяжёлыми сапогами – всё это смешивалось с пронзительным светом фонарей, пробивающих ночную темноту. Лес пах сыростью и прелой листвой, от влажной земли тянуло холодом.

По информации, полученной Семёном от Булавкина, Ярослав Косой был вооружён пистолетом и тремя полными магазинами. Казалось бы, смешной арсенал против сотен вооружённых людей. Именно поэтому солдаты включили фонари – они были уверены, что Косой не сможет уложить тридцать человек одним махом. Один выстрел – и его тут же изрешетят пулями, превратив в решето.

Семь взводов с северной стороны осторожно двигались к окраине города, когда в темноте мелькнуло нечто. Сначала показалось – всплеск тени, отблеск света. Но через миг все поняли: это не игра воображения.

Из мрака на них налетела чёрная тень – густая, словно вылепленная из туши, быстрая, как хищник в прыжке. Она двигалась с нечеловеческой скоростью, скользя между деревьями, будто те были просто фантомами.

Первая очередь пулемёта с северной стороны мгновенно разорвала воздух. Пули зазвенели, как рой железных ос, но тень резко рванула в сторону – и смертельный дождь прошёл мимо.

Не задерживаясь ни на миг, тень пригнулась, упёрлась ногой в землю и, словно пружина, рванула вперёд. Через секунду она врезалась в передовой взвод, в самую его гущу. Вспышки фонарей на касках выхватили из темноты очертания человека, скользящего с нечеловеческой скоростью.

Это был Ярослав Косой.

Он прекрасно понимал: против винтовок и гранат нет смысла играть в перестрелку. Учитель когда-то сказал ему простую истину:

"Если у врага есть оружие мощнее твоего – ломись к нему в упор. Они не будут палить в тебя наотмашь, если рядом стоят их товарищи".

И теперь Косой действовал именно так. Лес взорвался криками, грохотом, запахом пороха. В темноте мелькали вспышки выстрелов, но Косой уже был среди них, где каждый неверный шаг мог стоить жизни не только врагам, но и самому ему.

Ярослав не знал, шутил ли учитель тогда или говорил серьёзно, но его совет сейчас звучал в голове особенно громко – и, похоже, именно он работал в этой безумной ситуации.

Солдаты, окружившие лес, нервничали. Свет фонарей дрожал, лучи метались по стволам деревьев, будто сами боялись того, что скрывалось в темноте. Один за другим они обнажали боевые ножи, поблескивающие холодной сталью. Стрелять в упор они не решались – черная тень металась слишком быстро, и каждый понимал: в суматохе можно прострелить спину своему же товарищу.

Но для теневого двойника Ярослава Косого эти люди были жалкими и медлительными. Их движения казались вязкими, как будто они плутали в болоте. Он видел каждое вздёрнутое плечо, каждое дрожание руки, слышал, как учащённо колотятся их сердца под бронежилетами.

Тень не боялась их ножей. Всё, что ей требовалось, – один удар. Один рывок – и человеческая жизнь обрывалась.

Внезапно тень резко подняла ногу и врезала в грудь ближайшего солдата. Раздался глухой хруст, как будто ломали толстую доску. Бедняга взлетел в воздух и отлетел на добрых пять метров, рухнув наземь, словно порванный бумажный змей. Его тело сшибло сразу двоих других, разрушив плотный строй.

Ряды дрогнули. Солдаты, привыкшие считать себя грозной силой, застыли на месте. В воздухе запахло железом и потом, кто-то всхлипнул сквозь зубы. Сила этого удара потрясла их до глубины души – будто перед ними был не человек, а само воплощение кошмара.

Семён, поспешавший к месту схватки, подоспел как раз вовремя. Издалека он увидел это пятно – размазанную по воздуху тень, которая двигалась не так, как всё живое. Когда его глаза наконец уловили очертания, он нахмурился.

"Что за дьявол…, – мелькнула мысль. – Разве не за Косым мы гнались? Почему никто не сказал, что у него такая сила?"

И тут лес содрогнулся от крика.

Ярослав Косой рванулся вперёд и зарычал так, что эхо прокатилось по ветвям:

– Станислав Хромов к вашим услугам! Кто осмелится выйти против меня?!

Голос был искажён, глухой, будто говорил не человек, а сам лес. От него дрожали колени, а у некоторых солдат руки невольно ослабляли хватку на рукоятках ножей.