Текст книги "Орден во всю спину 3 (СИ)"

Автор книги: Константин Ежов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

– Тот пропавший? Как такое возможно?..

По его спине пробежал ледяной мураш, будто кто-то провёл ножом по позвоночнику.

– Ты уверен, что это он? – голос Ярослава звучал глухо, почти хрипло.

– Смотри сам, имя не врёт, – отрезал Хромов, крепче сжимая в руках автомат, будто сам звук выстрела мог защитить от того, что скрывалось в этих горах. Он держал оружие наготове, опасаясь, что из-за скал выскочит неведомая тварь.

Ярослав наклонился ниже. Тусклый жетон поблескивал в его ладони.

– И правда…. Тот самый пропавший из кузова труп. Но как его тело оказалось здесь?

В памяти тут же всплыло: труп исчез ещё до того, как они вошли в каньон. С тех пор они прошли не меньше сотни километров по камням, тропам и буреломам. Каким образом мёртвый человек мог вдруг появиться здесь, аккурат у них на пути? Кто или что принесло его?

Тишину разорвал сиплый крик ворона, взлетевшего с камня неподалёку. Ярослава Журавлёва и Хромов вскинули оружие, будто сама природа подала сигнал тревоги.

Косой присел на корточки и внимательно осмотрел тело. Запах сырой крови и тухлого мяса ударил в нос. Рядом стояли Любовь Синявина и Людвиг Булавкин – бледные как мел. Их вывернуло прямо на камни: рвотные брызги мгновенно впитались в сухую почву. Лишь отдышавшись, Синявина дрожащим голосом спросила:

– Тебе… не жутко?

Ярослав даже не поморщился. Его лицо оставалось каменным.

– Видел и похуже. Но вот что странно…, – он указал пальцем на живот покойника. – Монстр мог сожрать его внутренности, но гляньте на эти раны по краю. Слишком ровные, будто кто-то выкусил куски с хирургической аккуратностью. Ни одно животное в пустошах не оставляет таких следов.

Слова Косого повисли в воздухе. Даже Журавлёва и Хромов, много повидавшие на дороге, всё же переглянулись и присмотрелись. То, что он говорил, имело вес – Ярослав знал пустошь, как свои пять пальцев.

Станислав нахмурился. Лицо его передёрнуло, и он почти сорвался на крик:

– Чёрт! Это следы человеческих зубов!

Слова прозвучали как удар молота. У всех внутри похолодело. Журавлёву бросило в дрожь, а даже Косой, казалось, на миг задержал дыхание.

– Ты уверен? – спросил он, вглядываясь в Хромова.

– Абсолютно, – выдавил тот, стиснув зубы. – Меня в школе укусила за руку моя первая любовь, когда мы расставались. Я этот след запомнил на всю жизнь. Такие зубы ни с чем не спутаешь.

Мгновение все молчали, слышно было лишь, как вдалеке ветер свистит сквозь каменные расщелины и перекатывает по камням сухие листья. Запах смерти и сырой земли стал ещё тяжелее.

В итоге Косой сорвался, не выдержав напряжения:

– Какого черта ты об этом сейчас заговорил, когда у нас и так сердце в пятки ушло?

Голос его прозвучал громче, чем он хотел, и эхом ударился о сырые каменные стены ущелья. Пальцы дрогнули, будто хотелось вцепиться в что-то твердое, и только стальной приклад ружья в руках придавал ощущение хоть какой-то опоры. На висках проступил холодный пот, и Ярослав впервые за долгое время поймал себя на том, что ему действительно страшно.

Станислав Хромов тоже выглядел не лучше. В его голосе просквозило колебание, редкое для такого человека:

– Почему на теле вообще есть следы человеческих зубов?

Воздух вокруг будто стал гуще, тяжелее. Даже запахи сырости и прелой листвы, обычно неотъемлемые для горной ночи, вдруг стали давить на ноздри, словно в них поселился намек на гниль и что-то недоброе.

– Слушай, – Ярослав нахмурился, – а если тот, кто брёл ночью с цепями… был не тварь, а человек?"

Эта мысль, высказанная вслух, повисла, как скрип ржавой железной двери в полной тишине.

– Убираемся отсюда, – резко сказала Ярослава Журавлёва. – Встать в боевой порядок! Три человека – и каждый прикрывает свой сектор. Если что-нибудь шевельнётся – стреляем без предупреждений. Раз оно может тихо утащить труп, значит, к нам тоже подберётся, и мы даже не заметим!

Её голос прозвучал твердо и властно, отсекая панику, словно ножом. Она уже подняла автомат, двигаясь чуть впереди остальных, и глаза её светились странным холодным блеском, как у охотника, выслеживающего зверя в темноте.

– Э… а что это вообще – боевой порядок? – неуверенно спросил Ярослав.

В принципе-то он знал, по фильмам, но практического опыта не имел. Не служил в прошлой жизни, так что требовалось уточнение, что она такое имела ввиду. Так что он вовсе не пытался шутить – в его тоне не было и намека на иронию. Просто действительно не знал.

– Ты стой слева от меня! – коротко бросила Журавлёва. – Смотри в свой сектор и держи оружие наготове. Всё, что попадётся в поле зрения и покажется чужим – стреляй. Не думай, не жди.

Она больше ничего не поясняла – сейчас было не до лекций. Но в её голосе чувствовалась такая уверенность, что даже Хромов, обычно не уступавший в решительности, предпочёл молча подчиниться.

И никто не спорил – ни Ярослав, ни Станислав. Все понимали: они идут по тонкому льду. Ошибёшься шагом – и уйдёшь в бездну, из которой не выбраться. Жить хотел каждый. Но особенно – Косой, который впервые ощутил, что его собственное дыхание может оборваться в любую секунду.

Глава 3

Возможно, только потому, что всё это происходило днём, мне и другим удалось обойтись без настоящей смертельной опасности. Хотя тревога ни на миг не покидала – воздух будто сам давил на плечи, вязкий и тяжёлый, как перед грозой.

По пути нам повстречалась дикая кошка. Она кралась следом, но с противоположной стороны, словно вела параллельную охоту. Её глаза сверкали из зарослей – два жёлтых огонька, а шерсть переливалась в пятнах света и тени. Однако она так и не рискнула приблизиться. Постояла, понаблюдала, потом стремительно исчезла в густой траве.

Когда наша группа подошла ближе к месту, где обосновался Консорциум Потанина, каждый из нас стал двигаться в разы осторожнее. Даже дыхание казалось громким – хруст ветки под ногой звучал как выстрел.

– Основываясь на привычных стратегиях боевой бригады, – негромко проговорил Станислав Хромов, – разведчики всегда выставляют наблюдательные посты вокруг лагеря. Плюс они ведут мелкую разведку на местности. Так что подходим максимально аккуратно.

– То есть они работают прямо как военные? – нахмурился я. – У них не только посты, правильно? Наверняка они прочистили всю округу. Вы видели, как дикая кошка шарахнулась только что? Это же показатель.

Слишком уж хорошо знал повадки зверей. Дикие кошки – хитрые и осторожные создания. Даже голодные, они не паникуют без причины. Да и с их нынешними размерами…. То, как она метнулась прочь, означало только одно: рядом что-то куда опаснее нас.

И действительно, спустя несколько минут до нас донеслись отрывистые, гулкие звуки выстрелов. Где-то впереди гремело – сухо, рвано, будто барабанил крупный дождь по жестянке, только этот "дождь" отрывал куски земли и плоти.

В это момент поймал себя на мысли: вооружённые отряды консорциума и правда несоизмеримо сильнее любых частных банд. Те словно шли сюда на убой, чтобы сложить головы в уральских горах, а у консорциума получалось методично истреблять здешних чудищ.

И тут мне вспомнились слова учителя, сказанные ещё в самом начале:

– Огнестрельное оружие и взрывчатка, что есть у людей, куда мощнее, чем вы способны себе представить.

Теперь, когда сам освоил оружие на должном уровне, ясно понимал, что он был прав. Каждое эхо выстрела подтверждало это. Металл и огонь побеждали звериное. И с каждой секундой внутри нарастало противное ощущение: нас ждёт встреча не просто с вооружёнными людьми, а с настоящей машиной войны.

В этот миг из-за густых зарослей, сотрясая землю тяжёлыми ударами копыт, выскочил раненый кабан. Его глаза налились кровавым бешенством, а из вспоротого брюха и разбитой головы хлестала кровь, пахнущая горячим железом и сыростью. Воздух моментально наполнился тяжёлой, тягучей вонью, смешанной с запахом гнилых листьев и прелой травы.

– Не стреляйте, пропустите! – прошептал Хромов, едва заметно качнув головой.

Зверь был раза в полтора крупнее того, которого они недавно зажарили на костре. Но теперь он представлял не пищу, а воплощённую смерть – комок мускулов и боли, несущийся напролом.

Все сразу отпрянули в стороны, кто за дерево, кто в кусты. Не потому, что не смогли бы справиться с кабаном. Но каждый понимал: стоит прозвучать выстрелу – и солдаты консорциума услышат. В этом лесу звук ружья равнялся приговору.

Людвиг Булавкин, косясь на зверя, не удержался от реплики:

– А ведь мы целый день толком не ели… Было бы славно прихватить его и зажарить!

Косой только покачал головой. Иногда ему казалось, что такие, как Людвиг, существуют лишь для того, чтобы оттенять остальных своей наивной простотой.

– Я завидую тебе, – сказал он, глядя, как кабан ломится дальше, оставляя за собой кровавый след. – Даже получив разум, ты им не пользуешься. Ты выглядишь так, будто тебе всё нипочём.

Людвиг осёкся, плечи его чуть поникли, и он благоразумно умолк. Хромов же добавил тихо, но жёстко:

– Вести стрельбу здесь – значит самому крикнуть консорциуму: "Вот мы где!".

Кабан тем временем пронёсся мимо и скрылся между деревьев, оставив за собой густой след крови и смрад.

– Может, и к лучшему, – пробормотал последний оставшийся солдат, глядя ему вслед. – Но разве не разумнее будет самим выйти к людям Потанина? Мы ведь тоже люди. Зачем скрываться?

Его слова прозвучали детски наивно. Солдат, как и Людвиг, словно жил в убеждении, что мир обязан быть добрым и справедливым. Он, Людвиг и Любовь Синявина всё ещё лелеяли надежду, что консорциум появится и спасёт их, как в красивых историях. Но Ярослава Журавлёва оборвала эти иллюзии резким голосом:

– Думаете, вы умнее всех? В загадочное место, которым управляет компания Дерипаски, уже отправлялись многие. Ни одна организация не вернулась – все замолчали. И если люди Потанина наткнутся на вас, думаете, они согреют, накормят и вернут в крепость? Смешно! Они сделают с вами ровно то же, что и с частными войсками, которых гнали к крепости 333. Те ведь тоже шли под чужой личиной, хотя всем было ясно, что это маска.

Её слова легли на лес тяжёлым грузом. Даже птицы смолкли, будто сама природа прислушивалась. И только вонь свежей крови напоминала, что в этих местах доброта не спасает – спасает лишь сила и тишина.

Для консорциума секреты этого места были куда дороже человеческих жизней.

– Вы, ребята, и вправду думаете, что консорциум придёт вас спасать? – тяжело вздохнул Хромов.

Слова его прозвучали глухо и сухо, как треснувшая ветка под ногой.

Людвиг Булавкин, Любовь Синявина и последний недобиток, которые ещё недавно строили наивные планы обратиться за помощью к консорциуму, теперь сидели с лицами скорбными, словно у детей, у которых вырвали последнюю игрушку. Они не знали настоящего мира. Их жизненный опыт, если сравнить со стандартами консорциума, был ничтожен.

До этого дня всё, что от них требовалось, – честно выполнять свои обязанности в крепости: сторожить склады, таскать ящики, помогать в хозяйстве. За это им полагалась еда, вода и крыша над головой. Всё просто и безопасно. Дикие звери и голод существовали где-то за стенами, но не для них.

Консорциум же твердил им одно и то же: внешний мир безопасен, по периметру крепости дикие твари истреблены подчистую. Они и поверили – поверили в красивую картинку процветания и спокойствия, где нет места страху.

– Но если всё так, то зачем мы туда идём? – голос Людвига дрогнул. В нём слышалась растерянность, будто рушилась последняя опора, поддерживавшая его в этот долгий день. Его надежда обратиться к консорциуму была едва ли не последним спасательным кругом. Теперь он треснул и рассыпался.

Он тяжело опустился на землю, раздавив сухие листья. Лицо его стало серым, плечи обмякли.

– Идите сами… Я не пойду дальше, – сказал он глухо, будто выдохнул вместе с этими словами остатки воли.

Косой и остальные даже не обернулись. Они продолжали двигаться вперёд сквозь лес, ветви которого зацепляли одежду, оставляя на ткани цепкие следы. Для них не имело значения, останется ли Людвиг здесь или нет. Честно говоря, Ярослав даже предпочёл бы, чтобы тот остался. Лишний рот, лишний шум – здесь это значило смерть.

Только ветер, проскальзывающий между кронами, загудел, словно насмешка. Его свист обвил Людвига, и тот вдруг ощутил холод страха под кожей. Лес давил тишиной. Даже птицы замолкли, и каждый хруст ветки звучал, как шаг смерти. Пока остальные ещё не скрылись из виду, он вскочил, судорожно отряхивая колени.

– Подождите меня! – выкрикнул он сипло, боясь остаться один на один с этим лесом.

Ярослав обернулся и, прищурившись, спросил негромко:

– А если мы наткнёмся на солдат консорциума? Что тогда?

Хромов замер на секунду, вслушиваясь в отдалённый гул ветра и едва слышные отголоски выстрелов где-то впереди. Затем спокойно, но твёрдо сказал:

– Главное – уходить. Отступление должно быть нашим приоритетом. Их задача – раскопки старой цивилизации, той, что была до катастрофы. А не охота на нас.

Его слова прозвучали ровно, без надрыва, но каждый почувствовал в них холодную правду.

– Вы все недооцениваете решимость консорциума пресечь любую утечку новостей, – тихо произнесла Ярослава, покачав головой. В её голосе звучала твёрдая уверенность. – Как только они узнают о нашем присутствии, не оставят этот вопрос без внимания. У них в шлемах встроена беспроводная связь: если не смогут уничтожить нас сразу, тут же вызовут подкрепление.

Слова эти повисли в воздухе тяжёлым грузом. Даже листья над головами перестали шелестеть, будто сама чаща прислушивалась.

Косой нахмурился. Его словно ударили холодной водой. Неужели консорциум и впрямь столь грозен?

– Ты, кажется, слишком хорошо знаешь солдат консорциума, – осторожно заметил он, глядя на Ярославу.

Она посмотрела на него испытующе, её глаза блеснули, но ответа не последовало. Вместо этого её голос прозвучал хладнокровно, словно сталь по стеклу:

– Мы должны уничтожать любую цель, что встанет у нас на пути. Не колебаться, не жалеть – потому что они точно не пожалеют нас.

Солдатик, нервно переминаясь с ноги на ногу, поднял взгляд и неуверенно возразил:

– Но ведь у солдат консорциума тоже есть семьи… дети, матери. Неужели убивать их – не слишком жестоко?

– В лавине ни одна снежинка не бывает невинной, – спокойно ответила Журавлёва. Её слова прозвучали как приговор, и даже ветер, проскользнувший меж деревьев, будто замолчал. – Добровольно или под давлением – каждый, кто идёт на войну, становится и трагедией для себя, и источником трагедий для других.

Никто не нашёлся, что ответить.

– Пошли, – коротко сказал Хромов, всматриваясь в тёмную глубь уральского леса.

Там, впереди, их манила тайна. Секрет гор Урала был настолько значим, что консорциум держался за него, словно за самое сердце власти. Если бы он оказался пустышкой, давно бы бросили. Но раз они сражались за него с такой яростью – значит, там скрывалось нечто поистине ценное.

Назад дороги уже не было. Попробуй повернуть – смерть настигнет быстрее, чем успеешь сделать шаг. Оставался только путь вперёд.

Группа осторожно определила, откуда доносились сухие отголоски выстрелов. Каждое эхо отдавалось в горах гулом, сливаясь со звуком ветра и хрустом ветвей под ногами. Они старались любой ценой избежать лобовой схватки с солдатами консорциума, продвигаясь боком, словно тени.

Ярослав Косой прикинул: если темп сохранится, то уже через час они доберутся до разгадки того, что консорциум прячет в этих горах. Но холод внутри говорил ему: цена этой истины может оказаться непомерной.

Интенсивная стрельба впереди стихла так резко, будто кто-то вырвал пробку из раскалённого котла. Лес, ещё минуту назад содрогавшийся от гулкой канонады, вновь погрузился в напряжённую тишину. Сухой запах гари, пропитанный горечью сгоревших корней и прелой хвои, висел в воздухе тяжёлым туманом. Где-то в стороне тревожно скрикнула птица и тут же замолкла – будто сама испугалась нарушить это зыбкое затишье.

Хромов наклонился к Ярославу Косому и вполголоса сказал:

– Похоже, Консорциум Потанина закончил чистить внешний периметр. Всю живность, что могла представлять угрозу, они уже выкосили. Теперь самое время выставлять наблюдательные посты. Но даже при их силах, всю эту чащу им не перекрыть – слишком велик лес для пары сотен человек.

Ярослав нахмурился и уточнил:

– А сколько всего в их бригаде?

Хромов помедлил, словно примериваясь к словам, и только потом ответил:

– Четыре, может, пять тысяч. Но собрать их всех сюда – невозможно. Им ведь ещё нужно порядок в крепости держать.

Ярослав резко мотнул головой.

– Не соглашусь. В крепости никто за пару дней не восстанет. Это просто нереально. Так что они вполне могли двинуть сюда весь состав или хотя бы несколько тысяч. И рассчитывать на меньшее – опасно.

Хромов сжал губы в тонкую линию. Он понимал резон Косого, но внутри всё же теплилась надежда на удачу.

– Теоретически да. Но на деле не всё так просто, – рассудил он, оглядываясь по сторонам, будто сама чаща могла подслушать его рассуждения. – Чтобы загнать сюда тысячи бойцов, нужны колоссальные запасы. А их просто не хватит. Не в том дело, что еды мало – есть вопросы логистики: доставка грузов, транспорт, люди, снабжение. Даже у Потанина есть пределы. Они притащили слишком много оружия и взрывчатки – значит, ставка сделана на устрашение и мощь, а не на длительную осаду. Я ставлю на то, что передовая группа у них около тысячи человек. Максимум.

Слова Хромова прозвучали уверенно, но в лесу от этого не стало спокойнее. Напротив – тишина вокруг казалась ещё гнетущей, словно деревья слушали и молча спорили с его выводами.

Ярослав задумался. Он видел, что у Станислава взгляд опытного человека, привыкшего просчитывать шаги наперёд. Но внутреннее напряжение не отпускало.

– Хорошо, полагаюсь на тебя, – произнёс он наконец. – Но предупреждаю сразу: если они расставят посты слишком плотно и периметр станет непробиваемым, я пойду в обход. Даже если придётся тащиться через Урал к самой крепости 333.

Сухой ветер с вершины донёс запах сырой земли, перемешанный с железным духом крови. Лес вокруг словно затаился, и даже старые ели не шелестели хвойными лапами. В этой тишине обещание Ярослава прозвучало особенно твёрдо – как клятва.

– Хорошо, – кивнул Станислав Хромов.

Он прекрасно понимал, что решение Косого было верным. Ведь если они втроём – он, Ярослав и Журавлёва – столкнутся лицом к лицу с преследованием хотя бы тысячи вооружённых людей, исход будет один – трагический. В его взгляде проступила решимость, резкая, как натянутый канат.

– Если придётся вести партизанскую войну, нам будет нужно отрезать от себя тех троих… они попросту не выдержат темпа…, – он вдруг осёкся. – Подождите минутку!

Слова застряли в горле. Хромов резко обернулся, нервно вглядываясь в мрак, среди которого звенела только каплями влага, скатывающаяся с веток.

– Где Журавлёва? – спросил он с изумлением, от которого у него даже голос сел.

Ярослав тоже на мгновение остолбенел, словно его ударило током. Он быстро повёл глазами по сторонам, чутко прислушался к каждому шороху леса, потом резко повернулся к Людвигу Булавкину, замыкавшему колонну.

– Ты видел Ярославу? – в голосе прозвучала тревога.

– Нет, я не обратил внимания, – равнодушно отозвался Людвиг, пожав плечами.

Тишина нависла над группой, как тяжёлое одеяло. Только далёкий треск сучьев напоминал, что где-то рядом живёт лес. И тогда до всех дошло: никто не заметил, в какой именно момент Ярослава исчезла.

Если бы пропал Людвиг, Ярослав скорее подумал бы, что того утащило какое-то сверхъестественное чудовище. Но в случае с Журавлёвой всё выглядело иначе.

Косой и Хромов оба не считали её, вместе с Людвигом, Любовью Синявиной и незадачливым солдатом, обузой, балластом, тащить который в глушь уральских гор было в тягость. Но внезапно у обоих возникло совершенно обратное чувство: будто это она считала их пятерых бесполезным грузом.

"Зачем же тогда она вообще пришла сюда?" – с холодком подумал Ярослав. Перед внутренним взором мелькнула догадка: её влекло не то, что было на поверхности, не тайна Урала, о которой судачили в крепости. Нет. Она шла за чем-то большим, куда более мрачным и опасным.

Журавлёва преследовала собственную цель.

Ярослав и Станислав переглянулись, и в этот миг каждый понял без слов, что думает другой.

– Значит так… – голос Косого прозвучал твёрдо и решительно. – Возможно, Ярослава просто отстала. Как товарищи, мы обязаны разделиться и поискать её. Слишком рискованно будет, если её найдут чужие.

Они разошлись в разные стороны – тени, растворяющиеся в темноте. Лес сразу словно стал гуще, налился влажным дыханием и холодной сыростью, а воздух между деревьев зазвенел тревогой.

Людвиг, Любовь Синявина и Ван Лэй остались стоять, переглянувшись с растерянными лицами. Они никак не могли понять, как Ярослава сумела исчезнуть так тихо и незаметно – ни скрипа ветки, ни шороха шагов.

– Вам не кажется, что она ведёт себя странно? – наконец нарушил молчание Людвиг, глядя то на темноту, куда ушёл Косой, то на сторону, где растворился Хромов. – Она ведь заплатила нам немалые деньги, чтобы попасть в нашу группу. А выходит, что у неё здесь своя игра… своя цель.

С этими словами он шагнул ближе, пытаясь уловить хоть какой-то звук. Но там, в глубине леса, уже не было ни Косого, ни Хромова. Оба исчезли так же стремительно, как и Ярослава.

– Что за чертовщина тут творится?! – голос дрожал, как у человека, которого предали. – О каком разделении ради поисков вы говорили? Вы же просто сбежали вдвоем!

Косой, Хромов и Журавлёва каждый по-своему приняли решение избавиться от обузы, когда добрались ближе к сердцевине уральских гор.

Их нельзя было винить: они прекрасно знали, какой силой обладали войска Консорциума Потанина. Прорываться ли напролом или петлять в обход, чтобы выжить – с Людвигом Булавкиным, Любовью Синявиной и Ван Леем в придачу это стало бы самоубийством.

Никто никому ничего не был должен, и потому троица оставила спутников без лишних колебаний.

И все же Косому было горько: ведь он столько дней ухищрялся, пытаясь заслужить благодарность этих людей. Девяносто три жетона признательности – неплохой улов, но теперь, когда ему предстояло двигаться в одиночку, собрать новые будет куда труднее.

А брошенные спутники – Людвиг, Любовь и Ван Лей – растерялись и запаниковали. Их первой мыслью было обратиться под защиту Консорциума Потанина. Но стоило лишь вспомнить слухи о том, как Консорциум поступает с лишними свидетелями, как эта идея обернулась смертным приговором. Выход один – держаться за Ярослава и остальных. Но едва они потянулись за ними, те трое один за другим растворились в камнях и еловых тенях, оставив лишь треск веток под ногами.

И тут, когда на них навалилась тягучая растерянность, вдруг раздалось глухое, тянущееся по земле эхо. Будто по камням и корням елозили железные цепи. Металл скрежетал, застревал, а потом с протяжным "дзынь!" рвался снова вперёд.

У троих, что остались, по позвоночнику побежали холодные мурашки. В висках защёлкало, голова отозвалась тупым давлением – будто невидимая рука схватила их за черепа. Они вспомнили слова: чудовище не выходит днём. Но почему же оно шло за ними, шаг за шагом?

Перед глазами Людвига вставала жуткая картина – окровавленный труп пропавшего солдата, полузадушенные звери, что накануне панически вырывались из чащи. Он даже услышал снова – густой, тягучий звук: капли слюны, вязкой, как смола, падали на листья. Шлёп. Шлёп.

В груди Людвига что-то хрустнуло, и он сорвался с места. Плевать на то, убьёт ли его Консорциум, плевать на всё – лишь бы ноги унесли подальше.

Когда он рванул вперёд, Любовь и бывший раненый словно очнулись и бросились за ним. Но тут выяснилось, что бежать Людвиг мог хуже других. Лёгкие будто обожгли огнём, ноги налились свинцом.

Последний солдат, хоть и был ещё недавно искалечен, успел за эти два дня восстановиться благодаря силе чёрного лекарства. Шрамы затянулись, тело вновь налилось силой. Испуг гнал его вперёд, и в какой-то миг он настиг Людвига, готового вот-вот упасть от усталости.

И тогда произошло невероятное: Людвиг резко выставил ногу поперёк его пути.

Солдат не успел сгруппироваться – с глухим треском и хриплым криком он грохнулся в мокрый мох, камни впились ему в кожу, лёгкие вышибло.

Людвиг не обернулся. Он только стиснул зубы, мысленно пробормотав извинение. Кто-то должен был задержать тварь. И лучше уж не он.

Он мчался, хватая воздух ртом, кашляя и спотыкаясь. Но через несколько ударов сердца донёсся протяжный вопль отставшего, а затем – тот самый жуткий, животный хруст, от которого вены стыли: будто кто-то смаковал свежую плоть, перемалывая её огромными челюстями.

Крик последнего солдата разорвал тишину, как ржавым ножом по живому. Этот вопль вонзился в душу Людвига Булавкина, словно проклятие, от которого не укрыться. Но крик оборвался слишком быстро, словно его перерезали грубой рукой. Повисла зловещая пауза – а потом снова донёсся леденящий душу звук: гулкий звон цепей, волочащихся по камням и корням, как если бы сама земля тащила свои кандалы. Монстр уже гнался за ними.

Людвига охватило отчаяние. Лёгкие горели, сердце колотилось, но паника толкала его вперёд. Мелькнула мысль – подставить Любовь Синявину, сбить её с ног, как он поступил с тем неудачником. Но женщина уже успела убежать слишком далеко, и ему оставалось лишь скрежетать зубами и глотать пыль.

Вдруг впереди раздался голос, резкий, как щелчок затвора:

– Кто идёт?!

Булавкин, задыхаясь, всмотрелся в просвет между стволами и увидел тёмный силуэт. Человек стоял прямо на тропе: на нём была чёрная, до скрипа чистая форма, а в руках поблёскивал пистолет.

– Монстр! Позади! Там чудовище! – завопил Людвиг, захлёбываясь страхом и слюной.

Чёрная фигура махнула рукой. Из-за деревьев, словно из воздуха, вышло ещё два десятка вооружённых людей. Их сапоги глухо хрустели по подмёрзшей хвое, и каждый шаг отдавался у Булавкина в коленях. Целый взвод – слаженный, холодный, как стальной механизм.

Командир, идущий впереди, сдержанным голосом приказал:

– На колени! Руки за голову!

Булавкин рухнул на влажную землю, колени больно ударились о корни. Грязь липла к штанам, но он даже не заметил. Он знал – ослушайся, и его прошьют пулями. Теперь его судьба была в чужих руках.

А за спиной грохот цепей нарастал, становясь всё ближе и ближе. Воздух словно сжимался, наполняясь металлическим звоном и запахом ржавчины, будто монстр тащил за собой полмира.

Когда же из тьмы наконец вырвалась эта неведомая тварь, ведущий солдат тут же рявкнул в переговорное устройство на шлеме:

– Подтверждаю побег подопытного! Срочно пришлите подкрепление! Всем открыть огонь!

Лес разорвали очереди. Автоматы загрохотали, как громовые раскаты, вспышки выстрелов метались между стволов, а запах жжёного пороха накрыл всё вокруг, перебивая сырость хвои.