Текст книги "Орден во всю спину 3 (СИ)"

Автор книги: Константин Ежов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Крепость оказалась построенной прямо над живым шрамом планеты – двумя линиями разлома. Один рывок – и её разорвало пополам.

Грохот стоял такой, будто рушились небеса. Каменные блоки трещали и сыпались вниз, вздымая облака пыли, смешанной с запахом сырого известняка и железа. Стены, веками державшие натиск врагов, распались, словно детская постройка из кубиков.

И это было лишь начало бедствия. По всему городу дома складывались, как карточные, и сотни, тысячи людей оказались погребены под обломками. Глухие крики и стоны утонули в грохоте падающего камня.

Ярослав стоял на вершине холма и смотрел вниз. Вид перед его глазами напоминал конец света. Гордость человеческих рук – крепость, простоявшая десятилетия, а может, и столетия – в одно мгновение превратилась в руины.

На стенах ещё миг назад толпились частные войска. Они не успели даже отступить: вместе с каменными глыбами их тела полетели вниз и были раздавлены до бесформенных пятен. Пятидесятиметровая высота не оставляла никому шанса – падение с такой стены было приговором.

И вот настал момент, которого боялись все: волна жуков с лицами, до этого удерживаемая стенами, хлынула в город. Хитиновые панцири блестели в отблесках огня, жвалы щёлкали, перегрызая плоть и кости. Те самые "важные люди", что привыкли командовать, строить планы и прятаться за чужими спинами, оказались беспомощны. Многие ещё не успели оправиться от паники после обрушения домов – и их тела первыми растворились в живом чёрном море, жуки смели их, будто хищные волны.

Старик Ван вместе с другими остановился, обернулся и долго смотрел на происходящее, и в его глазах застыл такой же страх, как и в глазах остальных – густой, липкий, пробирающий до костей.

– Ярослав, люди в городе хоть выживут? – тихо спросила Лариска, голос её дрожал, словно тугая струна, готовая вот-вот лопнуть.

Косой медленно обернулся, посмотрел в сторону развалин и хмуро продолжил идти к крепости 289. Как говорится, если человек дурак, то это надолго.

– Достаточно того, что мы сами живы, – бросил он всё же коротко, будто отрезал ножом.

Он и правда так думал: из сотен тысяч жителей кто-то наверняка уцелеет. В городе были и умные головы, и хитрые дельцы, и военные из Консорциума Потанина – они-то должны хоть часть людей удержать. Но это уже не касалось лично его. В этом мире всё стало просто: если беда тебя не коснулась напрямую, о ней и думать незачем. Когда-то "важные люди" и носа не поворачивали в сторону беженцев, их страданий никто не замечал. Так почему теперь кто-то должен вдруг переживать за простых смертных?

Да и что толку – остановить такую катастрофу всё равно невозможно.

И вдруг кто-то из толпы закричал, тыча пальцем в сторону города:

– Глядите! Там, кажется, свет какой-то странный!

Все обернулись. Ярослав замер и с удивлением увидел, как над крепостью возник гигантский переливчатый пузырь. Он медленно плыл в сторону роя жуков с лицами и внезапно лопнул с гулким хлопком. Взрывная волна отбросила мерзких тварей на десятки метров, а те, что оказались ближе всех, буквально разлетелись на куски, осыпая землю чёрным хитином и вонью палёного мяса.

Толпа ахнула. Кто-то выдохнул:

– Да это же сверх! Сверх ударил!

– Что это за пузырь, мать его?! – перекрикивали друг друга другие.

Косой смотрел на разносящиеся ошмётки и мрачнел. Он сразу понял, чьих рук это дело. Перед глазами встал образ того странного пленника, Богдана. Да-да, это была именно его сила. Раньше Ярослав видел такие пузыри, но этот был в разы больше. Выходит, он не только выжил – он стал ещё сильнее.

Ярослав невольно усмехнулся и подумал: "Вот расскажи сейчас, что это обычный пузырь слюны, надутый Богданом, – да кто ж мне поверит…"

Сын старика Вана, Даун, шепнул себе под нос:

– Эх, вот бы и мне быть сверхом….

Ну, Даун он и есть даун…. Все вокруг прекрасно это слышали. Когда крепость хватала сверхов и сажала их за решётку, люди шарахались от одного упоминания этих слов – словно от заразы. Но если быть честным, в душе каждый мечтал о силе. Даже сам старик Ван, уже поживший и обжёгшийся на этом мире, иногда задумывался, каково это – одним движением руки ломать стены или гнать перед собой целый рой.

Мечта о силе была единственной честной мечтой в этом мире.

Но сверхи были редкостью – как драгоценные камни в грязи. Из сотен тысяч людей едва ли десяток. Ярослав знал наверняка: в крепости прячутся ещё те, кто скрывает свои способности, но их немного – слишком немного для такого огромного города.

Даун, помедлив, посмотрел на отца и спросил:

– Батя… а как стать сверхом?

Старик Ван тяжело выдохнул, будто из груди у него вырвался застарелый камень, и глухо сказал:

– Я тоже не знаю…

Лёха пожал плечами, криво усмехнулся и заметил:

– Может, тут всё от удачи зависит… или от того, в какой семье родился. Родословная, кровь – вот это всё.

Даун сразу сник, лицо у него стало серым, как у человека, которому обрубили последнюю надежду.

– Ну, мой отец ведь тоже не сверх, – пробормотал он, уткнув взгляд в землю.

Проныра тут же встряхнул его бодрым, почти насмешливым тоном:

– Не кисни! Может, он вообще тебе не родной батя?

Даун опешил, глаза его округлились, словно он не понял – это шутка или удар под дых. Он даже не заметил, как на бегу перестал думать о своей потерянной любви, о боли в груди. Но сейчас – слёзы сами вырвались наружу, и он всхлипнул, как ребёнок.

– У вас с братцем, Ярослав, такие грязные языки, – старик Ван едва не сорвался на ругань.

Косой лишь усмехнулся краешком губ, а в голове мелькнула мысль: "Ну и что? Этот Богдан, допустим, сверх… а на его отца глянь – похож он на кого-то с великой родословной? Вот именно…"

Тем временем сам Богдан выплюнул уже с десяток мыльных пузырей – каждый раз они вздувались в воздухе, переливаясь радужными бликами, и с хлопком разрывались, отбрасывая жуков с лицами прочь. Люди, прижатые к руинам, наконец получили передышку – и рванули вон из крепости, куда глаза глядят.

Разрушенные стены перегородили дорогу, словно скальные глыбы, но судьба подарила им шанс: среди каменных обломков зияла щель, настолько широкая, что через неё разом могли протиснуться десятки беглецов. И люди ринулись туда, не думая, не рассуждая.

Когда первый счастливчик сорвался с места, за ним потянулись другие. Масса побежала, и толпа росла, как снежный ком, который катится с горы. В считанные минуты у пролома хлынул поток.

Старик Ван, прищурившись, пытался прикинуть, сколько их – и выдохнул:

– Тысячи три-четыре уже точно бежали… и ещё бегут, всё больше…

Но стоять на месте было нельзя. Ярослав ясно понимал: жуки с лицами не откажутся от такого пиршества. Да и волки тоже уже чуют добычу.

Выстрелы автоматов, что доносились со стен, звучали всё реже, всё тише, а потом почти затихли. Косой нахмурился. Он ожидал, что боевые части Консорциума Потанина будут держаться крепко, что они станут костяком обороны. Но он так и не заметил, чтобы военные вступили в схватку. Может, их база слишком далеко?

Тем временем некоторые несчастные бросились в реку – надеясь, что вода станет защитой. Обычно жуки и впрямь не любили влаги. Но тут мутная поверхность вдруг вздыбилась, и из-под неё раскрылась чудовищная пасть. Несколько человек исчезли разом, как будто их проглотила сама река. Через секунду вода закипела кровавыми разводами, и зловонный запах железа ударил в нос.

Город утонул в дыму, гарь щекотала горло, а в воздухе стоял смрад крови и горелого мяса. Картина была такой дикой, что даже у закалённого Косого волосы на затылке шевелились. Он нахмурился, скривив губы:

– Уходим отсюда. Беглецы из крепости притянут за собой всю эту орду тварей.

Многие из беженцев вокруг едва держались на ногах. Пока они бежали, адреналин гнал их вперёд, но стоило хоть на миг замедлиться – и сразу сковывала усталость. Мышцы ныли, ноги горели, дыхание сбивалось.

У Косого ещё хватало сил, но старик Ван, Даун, Проныра и Лариска выглядели хуже: лица бледные, дыхание хриплое. И всё же, когда он тихо, но жёстко приказал продолжать идти, никто не осмелился возразить.

Все они понимали: выживут только если будут держаться за Ярослава, как утопающие за спасательный круг.

Лариска стиснула зубы, глядя себе под ноги, и, едва не спотыкаясь, догнала его. Остальные тоже собрались и, хрипя, потянулись следом. Косой оглянулся на своих спутников и тихо произнёс:

– После тяжёлой нагрузки мышцы заливает молочной кислотой, – сказал Косой негромко, но так, что слова будто впечатывались в головы. – Потому и надо идти дальше. Остановитесь – и боль только вцепится крепче.

Его голос прозвучал резче щелчка плети, и спутники, задыхаясь, кивнули.

Некоторые из беженцев, видя, что Косой с его людьми упрямо двинулись прочь, тоже потянулись следом, надеясь, что вместе безопаснее. Но многие остались сидеть прямо на земле или на камнях, тяжело дыша, прижимая руки к ноющим бокам. Казалось, что они и рады бы уйти, но цеплялись за иллюзию отдыха: "Жуки нас не заметили… ещё несколько минут – и ничего не случится".

Но Косой прекрасно знал – на такой удаче долго не протянешь. В этом мире всегда находились люди, которые считали себя везунчиками. Обычно они и погибали первыми.

Лариска и Лёха в какой-то момент обменялись взглядом – и только теперь заметили, что среди всех измотанных и потных людей Ярослав выглядел едва ли не самым спокойным. Его плечи не опускались, дыхание оставалось ровным, шаг твёрдым, будто он не бежал до этого десятки километров, а просто прогуливался вечерком.

И в этом спокойствии было что-то жуткое – словно Косой жил по другим законам, и усталость его попросту не касалась.

Глава 16

Некоторые из беженцев упрямо решили, что судьба на их стороне, и что жуки с лицами, насытившись в крепости, больше не пойдут за ними. Они позволяли себе роскошь остановиться, перевести дух, даже пошутить. Но Косой прекрасно знал – настоящая угроза вовсе не в этих тварях. Жуки были страшны, да. Их хитиновые тела и скрежет жвал до сих пор стояли в ушах. Но куда страшнее были Подопытные, вырвавшиеся из лабораторий, и тот кошмарный силуэт, что он видел в жерле вулкана. Вот от кого следовало держаться подальше любой ценой.

Впереди и позади него в толпе неслось около четырёх сотен беженцев. Каждый – оборванец из разорённого города, каждый с налитыми кровью глазами, с пересохшим горлом и сбитыми в кровь ногами. Люди цеплялись за жизнь, будто за последний кусок хлеба. Косой вёл Лариску и Лёху вместе с остальными, но намеренно держался в стороне – чужие разговоры его не интересовали, чужие судьбы его мало касались. Ему нужны были только свои.

Несмотря на усталость, кое-кто всё же узнавал Косого и его ребят – пересуды пробегали меж бегущих, но сейчас всем было не до этого. Слишком сильным был инстинкт: "Беги – или сдохнешь".

Вдруг в гулком шуме шагов и сиплого дыхания раздался чей-то голос:

– Эй, а ведь по пути к крепости 289 должна быть шахта, не так ли?

Молодой парень с острым, голодным лицом подхватил:

– Верно, есть там шахта, "Песчаная". Сам там вкалывал раньше.

– И много там народу работает? – тут же спросили сзади.

– Да человек двести, не больше, – парень говорил, запинаясь на бегу. – В основном мужики за машинами следили. Работа тяжелая, но много рук там были не нужны. А ещё у них при шахте огород большой, овощная ферма…, – он сглотнул пересохшим горлом. – Может, если повезёт, сможем там чем-то поживиться.

Слова о еде разлетелись по толпе, как запах свежего хлеба. У каждого в животе заурчало громче шагов, и мысли о безопасности на миг уступили место первобытному желанию – утолить голод. После долгого изнуряющего бега все чувствовали себя выжатыми досуха, и надежда на кусок хлеба или горсть овощей звучала почти как обещание рая.

– Теперь, когда крепости больше нет, может, вернёмся на свиноферму и зарежем свиней? – сказал кто-то, облизывая пересохшие губы. – Всё равно там уже некому нас остановить.

– Интересно, все ли бабы в крепости такие же красивые, – пробормотал другой, ухмыляясь. – Я Любку Синявину видел пару раз… ух, краля! Теперь-то, коли в крепости беда, можно будет….

Косой скосил глаза на говоривших. В его взгляде было презрение и холод. Эти уроды даже не скрывали, что считают себя вне опасности – будто всё страшное осталось позади. Смешно. И мерзко.

Они болтали, как будто сотни мёртвых, оставшихся в городе, их не касались. Будто смерть соседей – лишь шум за окном. Большинство беженцев из города такими и были: ожесточённые, озлобленные, привыкшие жить по принципу "лишь бы меня не тронули". Никто не оплакивал погибших, никто не думал о том, что кто-то только что потерял родных.

И, честно говоря, им было бы плевать и на смерть "важных людей" в крепости. Многие, если копнуть глубже, так вообще радовались бы – втайне желали, чтобы сильные и богатые тоже легли в землю.

Только те, кто потерял близких буквально несколько часов назад, выглядели по-настоящему убитыми. Они шли с пустыми глазами, словно внутри всё перегорело.

Из четырёх сотен беглецов почти половина были женщины. Они теперь смотрели на мужчин совсем иначе – настороженно, с тревогой. Многие только что осиротели или овдовели, и каждая понимала: опасность теперь может прийти не только извне.

– Ярослав, может, пойдём на шахту и хоть немного передохнём? – с беспокойством спросила Лариска, хватая его за рукав.

Косой покачал головой:

– Нельзя нам с ними держаться. Ночью, когда будем отдыхать, беда всегда первым делом идёт на шумную толпу. А ещё хуже – эти же люди могут обернуться для нас бедой.

Лариска даже вздохнула с облегчением.

– Правильно. У нас есть своя еда, не переживай. Я слишком хорошо знаю этих подольских. Им доверять – всё равно что сесть к волку в зубы.

– Верно, – кивнул Косой. – Толпа – не защита, а обуза.

Он бросил взгляд на Лёху:

– Спрячь ствол.

Проныра молча кивнул и убрал пистолет под куртку. В городе Косой стрелял, когда пришлось убрать соглядатаев, и хоть там был хаос, слух о выстрелах всё равно мог дойти до лишних ушей. Лишнее внимание сейчас не нужно. Люди могли и не рискнуть отнять оружие, но попытаться подстроить ловушку – это запросто.

– Работяги на заводе, может, и не знают, что город пал, – тихо сказал Косой. – Почувствовали землетрясение – да. Но что крепости больше нет, им знать неоткуда.

Мысль тревожила его. Очаг подземного удара был в горах Урал, волна шла на сотни километров. В голове невольно вертелся вопрос: не развалились ли вслед за 334-й крепостью и соседние – 333-я и 289-я?

Ближе к полудню колонна выбившихся из сил людей вышла к шахте. И тут их встретила новая картина: корпуса шахты и общежития рухнули, будто из глины слепленные. Меж развалин копошились рабочие – управляли экскаваторами, выдёргивали балки, разгребали пыльные завалы.

Когда они заметили приближающуюся толпу, то замерли в недоумении. А услышав, что крепости больше нет, так и вовсе остолбенели. В воздухе повисла тягучая тишина. Для них рушился смысл всей работы. Ведь если крепость в руинах – кому теперь нужен этот песок, кому нужны станки и добыча?

Большинство беглецов, едва добравшись до территории шазты, попадали прямо на землю. Камни больно врезались в колени, руки дрожали, дыхание сбивалось, будто в грудь насыпали горячего песка. Люди были настолько вымотаны, что даже страх перестал толкать их вперёд. Решили: хоть здесь, возле развалин пердприятия, можно передохнуть – вон и рабочие остались, значит, еда какая-никакая будет.

Кто-то поначалу тянулся за Ярославом Косым, но, увидев, что основная масса осела на месте, замедлил шаг. Толпа всегда казалась надёжней – пусть даже толпа испуганных и озлобленных. В итоге с присоединившимися рабочими число людей выросло до шести сотен душ.

Ярослава это не тронуло – он и не оборачивался. Лишь вскинул голову к небу: солнце уже клонится, оставалось часа два, может три до темноты. Для него этого времени хватало, чтобы ещё оторваться подальше от суетливой толпы.

– Ну нельзя ли хоть чуть передохнуть?! – заныл Даун, волоча ноги и шаркая по щебёнке.

Ответа от Косого не последовало: за дело взялся сам старик Ван. Ладонь звонко опустилась на голову сыну.

– Сказано шагать – шагай! Хватит нудить!

После чего Ван виновато усмехнулся и развёл руками перед Косым:

– Он же ещё сопляк. Не принимай близко к сердцу.

– Всё нормально, – Ярослав покачал головой. В его голосе не было ни раздражения, ни злобы. – Я помню, что мы с Лёхой обязаны тебе. Так что не беспокойся.

Даже если Даун продолжит плеваться словами, Ярослав всё равно доведёт его до 289-й крепости. Для него это было решением, а не настроением.

Он сделал ещё несколько шагов, оглянулся на своих спутников и добавил:

– Потерпите немного. Найдём укромное место – остановимся. Но перед сном каждому нужно как следует размять мышцы. Иначе завтра ноги откажут, даже если беда сама придёт за вами лично.

Эти слова звучали жёстко, но в них была правда – и горькая, и выстраданная. За годы выживания Косой знал, как тело ломает усталость, и как важно гнать из мышц тяжёлую, пульсирующую боль.

Позади, у фабрики, люди сидели прямо в пыли и смотрели на удаляющиеся фигуры Косого, Лёшки и остальных. Кто-то усмехнулся:

– Ну и дурак этот Косой. Загонит своих насмерть.

– А старик Ван…, – протянул другой, сплёвывая серую пыль. – Умным казался, хозяином лавки был, уважение имел. А тут – пошёл за сопляками.

– Когда он так нервно рванул вначале, я думал: ага, опасность за нами. А теперь-то что? Никого ведь! – хмыкнул третий.

В темноте кто-то шепнул:

– Ван ведь лавкой много лет крутил. Деньги должны быть. Забрал, небось, добро с собой.

– И эта Лариска с ними…, – сказал ещё один.

– Даже не думай, – оборвали его с насмешкой. – У Косого и Проныры стволы. Ты не заметил?

– Да чего пугаться-то! Нас сотни, а у них одна железяка! Сколько у него пуль-то?

– Ну так иди первым, – отозвался чей-то голос с ледяной усмешкой.

Снова повисла тишина. Все понимали: хоть у Ярослава и горстка патронов, но у них всего одна жизнь. Первым сунься – и станешь трупом.

Косой не ошибался: это была просто толпа. Толпа без воли и без смелости.

– Ладно, хватит языками чесать. Ночуем тут. Завтра с утра – снова в путь, – махнул рукой один из мужиков.

И всё вроде стихло. Но с наступлением ночи, когда кто-то уже прикорнул на твёрдой земле, воздух прорезал протяжный вой. Далёкий, холодный, до дрожи в позвоночнике. Волки.

В одно мгновение все подскочили на ноги. Женщины жались друг к другу, мужчины хватали палки и железяки. В глазах каждого отражался страх: звери были ближе, чем хотелось бы.

И вдруг стало ясно – ночь спокойной не будет. Они прекрасно знали, насколько страшна волчья стая, и всё же никто не ждал услышать её вой именно здесь, на голых песках, рядом с руинами шахты.

Протяжный, тянущийся сквозь ночь вой дрожал в воздухе, будто тонкая струна. Он то нарастал, то падал, словно звери переговаривались между собой. По звуку было ясно: хищники уже совсем близко – три, ну может пять километров. Для волка это всего ничего, один бросок.

– Бегите! – завопил кто-то сиплым голосом, захлёбываясь паникой. – Чёрт возьми, я и подумать не мог, что мы встретим их здесь!

– Нужно было держаться Косого! – выкрикнул другой, едва не плача. – Чёрт, надо было идти с ним!

Паника словно вспыхнула костром: десятки людей рывком поднялись с земли. Но стоило сделать шаг, как будто земля вцепилась им в ноги. Сухожилия свело, мышцы налились свинцом, боль пронзила каждое волокно. За день бегства их тела выжаты досуха, и теперь они отказывались повиноваться. Кто-то рухнул обратно на землю, хватаясь за икры, будто их жгло раскалённым железом. Кто-то, заскрипев зубами, пытался подняться вновь, но ноги дрожали и складывались, как у пьяного. Запах пота и страха повис над толпой, тяжёлый, вязкий, словно сырая шерсть.

А вой тем временем множился. Теперь он звучал с разных сторон – длинный, протяжный, хрипловатый. Волки сжимали кольцо. Люди вдруг ощутили: бежать уже поздно.

Пока в округе стояла тишина, все только и делали, что посмеивались над чрезмерной осторожностью Ярослава Косого. Мол, чего он всё тащит их вперёд, если опасность, вроде как, позади? Но стоило протянуться в ночи первому волчьему вою – и у всех разом похолодело в груди. Вот она, правда: именно так и удавалось Косому годами выживать в этих пустошах – он чуял беду раньше других.

– Живее! – кто-то срывающимся голосом закричал, и в его крике не было ни капли показного героизма, только чистый животный страх.

– Те, кто жить хочет – ноги в руки, и без отговорок!

Толпа рванулась разом. Люди, едва поднявшиеся с земли, срывались в ту сторону, куда ушёл Косой с Лёшкой Пронырой и стариком Ваном. И тут же в их памяти всплыло то липкое, парализующее чувство ужаса, которое они пережили, когда впервые столкнулись с жуками-лицехватами.

Всего месяц назад стая волков уже разнесла в клочья шахту. После того кровавого побоища надзиратели из Крепости 334 выгнали туда беженцев – хоронить мёртвых. Те, кто вернулся живыми, долго не могли говорить: запах сырого мяса и прелой крови стоял такой, что выворачивало наизнанку даже привычных к трупам. Ни одного целого тела. Каждое – разодрано в клочья, кости выпотрошены, плоть перетёрта клыками. С тех пор у любого беженца при слове "волк" по спине пробегал холодный липкий пот.

Но страх не прибавил сил. Напротив – чем быстрее они пытались бежать, тем сильнее вязли ноги, тем больнее кололо в боках и ломало суставы. Казалось, воздух вокруг стал вязким, как смола, и каждый шаг давался ценой адских усилий.

А в это время, далеко впереди, у маленького костра сидел Ярослав Косой. Он подбрасывал в огонь сухие ветки, и пламя облизывало чугунок, подвешенный над жаром. Костёр трещал, и с каждой искрой в ночи становилось теплее. Косой лениво отрезал ножом два кусочка копчёного мяса, что заботливо припасла Лариска Юдина, и швырнул их в кипящую кашу. Оттуда тут же пополз густой аромат копчёной свинины, вплетающийся в запах дымка.

Слюна моментально наполнила рот, желудок предательски заурчал. Даун, сидевший напротив, не сводил глаз с кастрюли. Его взгляд был полон тоски и голодной злости, словно он готов был съесть не только кашу, но и сам чугунок, и даже руку, что её мешала.

Косой окинул взглядом сидевших у костра и сказал негромко, но с твёрдой интонацией:

– Не сидите как дохлые мухи. Разминайте мышцы, растирайте ноги и руки. Завтра нам опять придётся бежать, и поверьте, будет куда тяжелее.

От котелка, покачивавшегося над огнём, тянуло густым мясным запахом. Дымок, смешанный с ароматом копчёного, щекотал нос и вызывал у всех зверский аппетит.

– Как же вкусно пахнет…, – протянул Лёха, шумно втягивая носом воздух.

– По дороге подобрал дикий кориандр, – сказал Косой с лёгкой улыбкой, держа в руках пучок зелени. – Разотрем его и бросим в кашу – будет ещё ароматнее.

Обычный горожанин вряд ли бы узнал эту траву: привычный пряный саженец, что продавали на рынке, здесь вымахал выше колена, почти до пояса. Листья шершавые, пахнут резко, терпко – будто сама земля сохранила в них дыхание весны.

Даун сразу поморщился, скривился и надулся:

– Фу! Я эту гадость не ем!

Косой приподнял брови:

– Ты серьёзно? Кориандр – трава ароматная, на вес золота. С какой радости тебе он не по душе?

"Ещё этого урода уговаривать… будет выделываться, вообще хрен что получит"

– Да он же воняет клопами! – выдал Даун, зажмурив глаза. – У меня от одного запаха выворачивает! Как вы только это жрёте?

Ярослав задумчиво посмотрел на зелёный пучок, поднёс к лицу и с деланным интересом произнёс:

– Может, всё дело в том, что я ни разу не ел клопов?

Даун выпучил глаза, растерянно заткнулся и после секунды выпалил:

– Да тоже их не ел, ясно?! Я что, псих какой-нибудь?

Старик Ван тяжело вздохнул и шлёпнул сына по затылку, после чего зачерпнул половник каши и протянул ему. Но порция была маленькая – жидковатая похлёбка без единого кусочка мяса.

– Если уж тебе так хочется кориандра – клади его. Но брось ты издеваться над моим сыном, – сказал старик Ван, не поднимая глаз.

– Старик Ван, – сказал он уже серьёзно, – я помню, как ты тогда встал за Лёшку и Лариску. И не забыл, что всегда относился ко мне по-доброму, особенно когда приносил в город свой улов. Так что не будь таким уж скромным – мы все теперь в одной лодке.

Но твоего ублюдка доведу до крепости и брошу, тварь неблагодарную. Ишь вырастил всего такого из себя. Тут бы не сдохнуть, а он выкобенивается. Лариска достала из сумки ещё несколько металлических мисок – скособоченные, но крепкие. Металл быстро прогревался от горячей каши, и каждый с удовольствием держал посуду ладонями, греясь в промозглом воздухе. Пар поднимался, щекотал лица, в тёмной степи всё это выглядело особенно уютно. А утырок по-прежнему хлебал пустую кашу. Даже его отец не захотел позориться с этим зажравшимся скотом.

Когда-то Косой частенько приносил старику Вану воробьёв. Для вида он торговался, намекал, что может сдать птицу в лавку корейца Ли – мол, там платят дороже. Но правда заключалась в том, что у того воробьёв брали по четыре с полтиной косаря, и Косой знал об этом наверняка. Ван же, бывало, выкладывал до шести штук рублей – и даже не морщился.

Зимой цены на воробьёв у старика Вана всегда поднимались – ненамного, всего на несколько сотен. Но этих денег хватало, чтобы купить себе тёплую куртку. Это было примерно от полутора до двух с половиной тысяч рублей – сумма, которая могла согреть в холодный сезон ничуть не хуже костра.

Иногда Косой ловил себя на мысли, что даже в такие тёмные времена встречаются люди, от которых исходит тихое человеческое тепло. Будто горстка древесного угля, которая тлеет в снегу и не даёт душе замёрзнуть. Своеобразный "Светофор" этого мира. Старик просто брал меньше комиссию, но всё равно сам никогда не был в убытке. А может просто был ловчее и дороже продавал товар. И такое могло быть.

Старик Ван посмотрел на миску сына, где не было мяса, и тяжело вздохнул:

– Я рад, что не ошибся в вас, ребята.

Он знал: и Косой, и Лёха Проныра могли быть вспыльчивыми, колкими, даже язвительными, но сердце у обоих было мягкое. Они не бросали своих и ценили дружбу куда выше выгоды. Не знал он только одного Ярослав со всеми ними подерживал отношения исключительно из прагматических соображений. Зачем тащить на себе лекарства, если есть тот, кто это сделает сам, а если прикинуться валенком, можно ещё и без убийства снять с этого сливки.

– Не волнуйтесь, дядя Ван, – улыбнулся Лёха, хитро прищурив глаза. – Как только доберёмся до крепости 289, мы поможем вам заново поднять ваш продуктовый магазин!

Вот уж действительно кто был лохом и простофилей, так это Проныра. Хотя с другой стороны, иногда можно поработать и на имидж.

– Эх, что уж там…, – старик махнул рукой с усталой улыбкой. – В таком положении, как у нас сейчас, грех за прошлое держаться.

На деле Ван оказался куда проще и мудрее, чем думал Косой. Казалось, он вовсе не был привязан к своей лавке в крепости 334 – всё то имущество, ради которого многие рвали жилы, ему казалось мелочью в сравнении с тем, что пришлось пережить.

Но внезапно спокойствие вечера было нарушено. Издалека донёсся гулкий топот – словно сотни ног выбивали землю. Тяжёлый, неровный, сдавленный дыханием бегущих.

Косой молниеносно выхватил пистолет, лицо его напряглось.

– Жрите быстрее! – бросил он.

Не раздумывая, все начали заглатывать кашу почти кипятком. Металл мисок обжигал ладони, горячая похлёбка жгла нёбо, но никто не жаловался – сейчас было не до того. К счастью, каша уже успела чуть остыть, и иначе каждый наверняка пообжогбы и язык и весь рот.

Косой всмотрелся в темноту. На них летела толпа – человек триста или больше. Паника читалась в каждом их движении.

– Что-то тут нечисто, – нахмурился он. – Они бегут от опасности. Значит, и нам пора ноги в руки!

Сначала он удивился – ведь эти люди собирались заночевать у разрушенной шахты. Зачем же сорвались в ночь? Но ответ был очевиден: их что-то гнало.

Группа Косого среагировала мгновенно – они давно были готовы к такому. Пока толпа спотыкалась и сбивалась с ног от усталости и судорог, его люди уже уходили вперёд ровным шагом. Они и мышцы размяли заранее, и поели вовремя – всё, как учил Ярослав.

Он сам мог подхватить чужой рюкзак на плечо, помочь тому, кто слабее, и это давало его группе решительное преимущество.

Вдруг Косой резко остановился и бросил взгляд на тёмный холм вдалеке. Там, едва различимый на фоне бледной луны, стоял Серебристый Король Волков. Зверь застыл, наблюдая за сотнями беглецов. В его позе не было спешки – лишь холодное терпение хищника.

Волки никогда не кидались сразу. Они шли следом, ждали, пока жертва выдохнется, пока ноги перестанут слушаться, пока страх и усталость окончательно свалят людей. Тогда стая сомкнёт круг – и никто не уйдёт.

Ярослав сжал челюсти.

– Мы должны держаться подальше от них, – сказал он тихо, но жёстко. – Пусть звучит страшно, но эти люди – наш живой щит. Другого выхода у нас нет.

– Ты прав, – поспешно кивнул старик Ван, и в его голосе впервые послышался настоящий страх. – Не так уж плохо использовать других в качестве нашего щита…, – пробормотал он, будто оправдываясь.

Но не успел он договорить, как тишину ночной пустоши разорвал низкий рокот. Звук шёл откуда-то издалека, но был настолько густым и тяжёлым, что в груди у всех дрогнуло.

Ярослав Косой резко поднял голову. Сердце у него на миг ухнуло вниз.

"Чёрт… это моторы?" – пронеслось в голове.

Никто не ожидал услышать здесь рев машин. Слишком уж неуместно он звучал среди этой голой, выжженной земли, где обычно слышались только завывания ветра да шорох песка. Двигатели грохотали, будто сами стали частью стаи, будто огромный зверь вырвался из чёрной тьмы.

Воздух задрожал, земля передавала вибрацию на ноги. Звук становился всё ближе, словно железное чудовище пробиралось через пустошь, неся за собой дым и запах горячего масла.

Через несколько секунд до Косого дошло: это не случайность. Это – грузовики и джипы тех, кто удирал из крепости 334. Очевидно, дорога на восток у всех одна и та же, и теперь беглецы на машинах шли тем же путём, что и они.

Сколько их было? Пять? Десять? А может, целая колонна? Ярослав не знал и не мог пока понять, но одно было ясно: машины означали и надежду, и смертельную опасность одновременно.