Текст книги "Письма 1886-1917"

Автор книги: Константин Станиславский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 74 страниц)

249 *. В. Я. Брюсову

15 января 1907

Глубокоуважаемый Валерий Яковлевич!

Я был очень тронут Вашим вниманием и спешу поблагодарить Вас за присылку Вами новой книги «Земная ось» ¹.

Предвкушаю большое наслаждение прочесть ее.

Оказанным вниманием Вы напомнили мне мою оплошность, которую я постараюсь исправить.

Простите великодушно за задержку Вашей книги «Le roi Bombax».

С осени прошлого года я пытался найти свободный час времени, чтобы завезти Вам ее на квартиру и лично передать ее Вам… До сих пор не нашел этого часа и теперь очень сконфужен происшедшей неловкостью.

Простите.

Забыл поблагодарить Вас за хорошую надпись на Вашей книге. Я буду гордиться этим автографом.

Крепко жму Вашу руку.

Душевно преданный и уважающий Вас

К. Алексеев

1907. 15. I.

Москва.

250*. Н. А. Попову

15. I. 907

15 января 1907

Москва

Дорогой Николай Александрович!

Насчет Урванцева сообщу на днях, а пока умоляю под большим секретом сообщить Ваше мнение об Уралове ¹.

С ним могут начаться переговоры. Как Ваш совет: брать его или нет. Говорят, он пьет.

Запоем или нет?

Каков он во хмелю?

Может ли случиться, что он придет на спектакль в нехорошем виде?

Быть может, он любит спаивать и других; у нас есть в труппе слабые люди.

Знаю, что Вы сейчас заняты ликвидацией ². Простите, что беспокою Вас в такое время.

Спасибо за милое письмо. Отвечу после «Драмы жизни», которая сейчас усиленно репетируется.

Ваш К. Алексеев

251*. В. В. Лужскому

Январь (после 20-го) 1907

Москва

Дорогой Василий Васильевич!

Спасибо за добрые пожелания. Здоровье поправляется туго, отчаянная слабость. Делаю все, чтоб скорее поправиться.

Поступок Назарова по отношению к театру, к артистам и режиссерам – совсем для меня необъясним ¹.

Подумайте. Вы, положим, написали пьесу. Приходит человек, якобы расположенный к Вам, и просит переписать пьесу, с тем чтобы первые два экземпляра поступили к Вам (не даром, а за плату). Вдруг Вы узнаете, что Ваша пьеса поступила в печать и продается без Вашей корректуры. Вы покупаете книгу, уже напечатанную, и, о ужас, видите свое произведение в ужасном, изуродованном и испошленном виде. Книга уже распродана, и нет возможности вернуть ее обратно. Художественное произведение поступает в публику в антихудожественном виде.

И после этого непристойного поступка Вам не только не выражают извинения или сожаления, но прегрубо удивляются Вашему недовольству.

Когда все это прошло, к Вам вторично приходят с почтительной просьбой – ввиду произведенных затрат и тяжелого материального положения повторить ту же неприличную эксплуатацию, и просят это сделать немедленно, несмотря на болезнь.

Другими словами, Назаров насмеялся над нашими художественными ценностями в «Трех сестрах». Теперь он делает то же с «Горем от ума».

Неужели я должен помогать ему наживать деньги уродованием наших общих созданий?

Неужели Георгий Сергеевич сочувствует этому? ²

Не могу, это свыше сил!

До тех пор, пока мне не доставят (за деньги) две полные коллекции (для архива) «Трех сестер» – готовые, «Горе от ума» (в полном составе); до тех пор, пока не представят снимков для утверждения режиссеров – для дальнейшего права печатания их, я не могу иметь никакого дела с Назаровым.

Когда это будет сделано, я обещаюсь при первой возможности сняться в Фамусове, но не как-нибудь и где-нибудь, а в подходящем месте и в соответствующей обстановке. И тут мне придется просить какую-нибудь гарантию, так как теперь я уже не верю тому, что Назаров отнесется с почтением к той художественной работе, которой я посвятил жизнь. Всякий выпуск в свет карточек «Горя от ума» без разрешения и подписи моей как режиссера я буду считать после инцидента с «Тремя сестрами» – двойным оскорблением.

Мне очень грустно писать все это Вам, непричастному ко всей этой истории, но я думаю, что Вы мне простите и поймете это, как режиссер и художник.

Всего, что сделал наш друг театра, не делал купец-фотограф, как Павлов и Шерер.

Любящий Вас

К. Алексеев

252*. Вл. И. Немировичу-Данченко

Январь 1907

Москва

Для нынешнего года предлагаю ¹:

«Росмерсхольм», «Laboremus», «Прометей», «Танец семи покрывал» – для 4-й пьесы ²;

«Электра», «Юлия» – параллельные спектакли;

«Грех», 2-актная пьеса Аша «Свыше сил» – то же.

Для будущего года:

«Ревизор»

«Юлиан»

«Пер Гюнт»

«Аглавена и Селизета»

«Пелеас и Мелисанда»

«Жуазель»

«Принцесса Мален»

«Сольнес»

«Эллида» (Гзовская)

«Эдип в Колоне»

«Дон Карлос» (Горев)

«Каин» (в измененном виде)

«Земля и небо» Байрона

«Маленький Эйольф»

«Натан Мудрый»

«К звездам» (разрешено) (?) (параллельно)

«Потонувший колокол» (Гзовская)

«Эдип и сфинкс» Гофмансталя

«Месяц в деревне»

К. Алексеев

253*. О. Л. Книппер-Чеховой

Январь – февраль 1907

Москва

Милая и дорогая Ольга Леонардовна.

Пишу это письмо с самым лучшим помыслом и очень прошу не истолковывать ложно мои добрые намерения.

Вот в чем дело.

Я взялся ставить «Драму жизни» для искания новых форм.

Театр думал рискнуть этой пьесой. Выйдет – хорошо, не выйдет – другие пьесы вывезут. Дело изменилось. Репертуар сложился так, что на меня падает двойная ответственность. Первая заключается в том, что материальная сторона дела может пострадать от неуспеха пьесы. Вторая – ответственность за Вас. Первая актриса, выступающая в ответственной роли, может пострадать из-за моего, ну, назовем хотя бы – упрямства.

За первое условие я охотно отвечу. За второе – не могу. И потому считаю долгом, пока еще не поздно, отказаться от своего права режиссера и дать Вам полную свободу в трактовке роли.

Я это делаю без всякой обиды и укола самолюбия.

Я делал все, что мог, и был искренно счастлив, когда увидел тот настоящий темперамент, который я искал для театра: пока я думал, что помогаю Вам утвердиться в нем, я был полезен. Теперь же, убедившись в том, что Вы сознательно пренебрегаете этим кладом, я становлюсь вредным и потому стушевываюсь. Если позволите дать Вам совет, – обратитесь к Владимиру Ивановичу и пройдите с ним роль в том тоне, который я органически понять не могу по складу моей художественной натуры. Повторяю, все это я пишу без всякого дурного чувства ¹.

Я говорил с Владимиром Ивановичем по этому поводу, и он любезно согласился. Дай бог успеха.

Любящий Вас

К. Алексеев

254*. A. A. Стаховичу

4-5 февраля 1907

Москва

Дорогой и милый Алексей Александрович!

«Драма жизни» еще не провалилась, так как я захворал и две недели не играю. Несколько дней я уже выхожу и работаю, но болезнь убила всю энергию. Я очень скоро утомляюсь, и потому репетиции непродуктивны. Пьеса надоела ужасно, и мы не можем дождаться того часа, когда мы сдадим ее. Кажется, это будет через три дня, т. е. в четверг, в день получения тобою этого письма.

Остальное в театре по-старому. Немирович ведет себя отвратительно. Демонстративно не ходит ни на одну генеральную «Драмы жизни» ¹. Лужский тоже. В труппе относятся к моей пробе весьма недоброжелательно, и кто может, язвит и тормозит.

Сулера за это время совсем истрепали ². Вчера был великий разнос. Пришлось рубить все преграды, и сегодня наконец немного подтянулись. Книппер как будто возвращается понемногу к прежнему тону. Москвин, Вишневский работают хорошо ³. Успеха не жду, но сенсаций, спора и руготни будет много. И на этом спасибо.

«Бранд» делает безумные сборы. Остальные пьесы – тоже. Но моя болезнь все-таки будет дорого стоить.

Сейчас Калужский энергично работает над «Стенами».

В нашей работе по «Драме жизни» очень много и талантливо помогает Маруся ⁴. Я играю, Сулер пригляделся, Немирович и Лужский не ходят на репетиции, и потому ее советы очень ценны. Спасибо ей большое. Зинаида приняла звание очень обыкновенно и с тех пор перестала и ездить и писать ⁵. Контракт с ней по театру заглох в нашей бюрократической конторе. Отчета заграничного – никакого. Репертуар будущего года не выяснен. С актерами даже не начинали переговоров, и они ропщут.

Нелидов предлагает свои услуги, так как он уходит из императорских театров. Об этом мне сказал мимоходом Немирович, и дело бюрократическим способом заглохло ⁶. Американская поездка тоже заглохла, хотя Немирович вел какие-то переговоры. Теперь захворала Екатерина Николаевна ⁷ воспалением легких, и второй день Немировича не видно в театре.

Я сравнительно бодр, но сил еще мало.

Бедный Качалов отдувается за всех ⁸.

Кажется, сообщил все новости. У нас весь дом хворает инфлюэнцей, не выключая и прислуги. Получили несколько милых открыток из Оксфорда. Очень счастливы, что уважаемая Мария Петровна и Михаил Александрович чувствуют себя хорошо.

Целую ручки Марии Петровны, Михаилу Александровичу кланяюсь. Обнимаю тебя, и очень хотелось бы поскорее увидеться, при тебе здесь гораздо спокойнее и веселее.

Любящий тебя

К. Алексеев

255*. В. Я. Брюсову

5 февраля 1907

Москва

Глубокоуважаемый Валерий Яковлевич!

Я обращаюсь к Вам с большой просьбой – письменно, так как по болезни не имею возможности заехать к Вам.

Завтра[39]39
  Во вторник. (Прим. К. С. Станиславского.)


[Закрыть] в 12 час. дня в Художественном театре будет генеральная репетиция «Драмы жизни».

Помогите нам Вашим советом и не откажитесь приехать и посмотреть нашу работу, перед тем как показывать ее публике.

Прилагаю пропускную карточку и прошу Вас пройти с актерского входа и там спросить меня. Ход со двора.

Я это делаю для того, чтоб избежать недоразумения, так как у другого входа дежурят билетеры, которые постоянно сменяются.

Заранее благодарю Вас и извиняюсь за беспокойство, которое причинит Вам мое письмо.

Искренно уважающий Вас

К. Алексеев (Станиславский)

5 февр. 907.

Понедельник.

256*. А. А. Стаховичу

6-7 февраля 1907

Москва

Дорогой Алексей Александрович!

Пишу два слова о генеральной репетиции «Драмы жизни». Боюсь сглазить, но она имела большой успех. Не следует забывать, что публики было очень и очень мало, притом все свои: актеры и их близкие, народ экспансивный.

Правда и то, что среди этих лиц было немало предубежденных и плохо настроенных к спектаклю. Их мы, кажется, победили.

Кажется, победили и Немировича. Он по крайней мере бросил свой легкомысленный тон. Были декаденты – писатели и художники (Балтрушайтис, Поляков ¹, Средин).

Эти в большом восторге и уверены, что давно ожидаемое ими открытие – сделано.

Смешков не было. Первый акт принят хорошо, второй акт произвел на всех большое впечатление, четвертый акт – тоже и кончился аплодисментом (про него Немирович сказал, что это неизмеримо выше всего предыдущего). Третий акт – мнение раздвоилось. Одни подавлены, другие говорят, что местами скучно.

Хуже всех отнеслась Зинаида ² (которая так заботилась о моем спокойствии). Она ругала все и вся и демонстративно вышла среди акта.

Не следует забывать, что именно такой публики будет больше всего на первом спектакле, и потому не удивляйся, если я напишу в скором времени, что спектакль провалился. Думаю, что шума, разговоров и споров он вызовет очень много.

Сейчас подали твое письмо. Благодарю за него и особенно за доброе отношение ко мне Марии Петровны ³ и твое. Верь, что это меня искренно трогает и ободряет.

Целую ручки Марии Петровны. Тебя обнимаю. Жена, дети кланяются. Скоро напишу еще.

Любящий К. Алексеев

Здоровье поправляется, но туго. Слабость и повышенная температура, 37,4.

По болезни Игоря мои письменные принадлежности в ужасном беспорядке, прости за разношерстность бумаги и конверта.

257*. В. Я. Брюсову

10 февраля 1907

Москва

Глубокоуважаемый Валерий Яковлевич!

Я был очень тронут Вашим душевным письмом.

Согласен с Вами, что овации и свистки – это лучшая награда за наш первый трусливый опыт ¹.

Я вполне удовлетворен результатом спектакля, хотя отлично сознаю его недостатки.

И нам придется ждать Вашего отзыва о нашей работе целых две недели. Это тоже испытание. Тем искреннее мои пожелания Вам скорого выздоровления.

Я тоже совершенно измучен инфлюэнцей.

Приходится играть и репетировать с температурой 37,5 и даже 38.

Это очень тяжело.

Мы, конечно, искренно пожалели о Вашем отсутствии на генеральной репетиции.

Жму Вашу руку.

Искренно уважающий Вас

К. Алексеев

10/2 907.

258*. В. В. Котляревской

15 февраля 1907

Москва

Дорогой друг

Вера Васильевна!

Спасибо за память. С 20 января я хвораю. Теперь лучше, но еще не совсем оправился. Была инфлюэнца, 39 1/2; две недели лежал, потом перемогался и, с жаром, выезжал на репетиции – ставить «Драму жизни». Играл в первый раз больным и с жаром. Слабость еще не прошла, но температура стала ниже, 37,3-37.

«Драма жизни» имела тот успех, о котором я мечтал. Половина шикает, половина неистовствует от восторга. Я доволен результатом некоторых проб и исканий.

Они открыли нам много интересных принципов.

Декаденты довольны,

реалисты возмущены,

буржуи – обижены ¹.

Многие удивлены и спрашивают по телефону о здоровье.

Есть много злобствующих – чего же больше?

Работали мы хорошо, и, кажется, многое удалось.

Решено, что мы приезжаем в Петербург, в Михайловский театр. Очень рад, что увижу милых друзей, и Вас в первую очередь посещу по приезде.

Постараюсь искупить разговором ту скуку, которую я навеял на Вас в Ганге чтением. Целую ручки, а Нестору Александровичу кланяюсь. Наши шлют поклоны. До скорого свиданья.

Преданный и любящий Вас

К. Алексеев

15 – 2 – 907

259*. М. Г. Савиной

12 апреля 1907

Москва

Глубокоуважаемая Мария Гавриловна!

Боюсь, что Владимир Иванович, которому пайщики поручили написать Вам благодарственное письмо за новый драгоценный знак Вашего милого внимания к нам, задержит Вас своим письмом ¹. Сейчас он сильно занят экзаменами школы, подготовкой поездки в Петербург, составлением труппы и репертуара будущего года. Я, потихоньку, краду у него поручение, данное ему пайщиками и труппой, и предупреждаю его своим письмом.

Еще раз полюбовался той грацией и находчивостью, с которой Вы умеете оказывать людям внимание и память. Как Ваш неизменный поклонник, не только на сцене, но и везде, я прихожу в восторг и радуюсь, что скоро буду опять любоваться Вашим талантом, который Вы разбрасываете щедро в каждый момент Вашей жизни.

Целую Ваши ручки, преклоняюсь и искренно благодарю за память.

Жена и вся труппа шлют Вам сердечные поклоны.

Неизменный почитатель Ваших талантов, сердечно преданный

К. Алексеев

12/4 907.

260*. К. К. Алексеевой

Апрель 1907 Петербург

Милая моя девочка, Кирюля,

наскоро исполняю обещание.

«Драму жизни» слушали хорошо ¹. После 1-го акта полное недоумение и жидкий вызов с одним свистом. После второго – недоумение то же. Раза два вызвали, жидко. Из публики доходили хвалебные отзывы. В начале третьего акта – смеялись, но скоро притихли. Вызовы несколько сильнее, один свисток. После четвертого акта ряд вызовов небольшой кучки ценителей.

Играли удачно. Спокойно и сильно.

Серьезные ценители, вроде Волынского, Чулкова, Андреевского, – в экстазе. Остальные писаки растерялись. Даже Чюмина не знает, что сказать, и виляет. Завтра будут и ругательные и восторженные рецензии ².

Книппер и исполнение хвалят единодушно. Пьесу ругают почти все.

По-моему – успех. Шуму будет много, это несомненно. С сегодня начались заседания, и я опять занят днем.

Мама чувствует себя хорошо.

На будущий год решили такой репертуар: «Борис Годунов» (Пушкин), «Ревизор» (Гоголь), «Синяя птица», «Каин» Байрона.

Обними бабушку, милого Игоречка и сама себя. Мама всех целует. Подбодряй нашего историка ³. Скажи, что я о нем очень соскучился. Целую, всем кланяюсь.

Твой папа

261*. И. К. Алексееву

СПб. Суббота 27/4 1907

27 апреля 1907

Милый мой и славный мальчишка – Игрушон,

ты, брат, не только историк, но и поэт. Я прочел твое письмо к Кире. Очень мило. Попробуй писать стихи. Это хорошо. Может быть, со временем ты напишешь целый курс истории – стихами. Вот легко будет зубрить гимназистам!

Итак, вы с Володей заговорились об истории и просмотрели Кремль. Пожалуй, когда вы будете смотреть дворец, выйдет такая история: вы заговоритесь и в рассеянности сядете на царский трон. Вас арестуют, поведут по улице, потом на Красной площади построят две виселицы – повесят, а вы будете болтаться на воздухе и все говорить и спорить об Ашшурбанипале. Вижу из писем, что тебя больше всего интересуют история, поэзия и Эрмитаж. Точно ты стоишь на перепутье и колеблешься: кем тебе быть – Виппером, Бальмонтом или Щукиным ¹. Принимая во внимание при этом, что ты любишь деньгу, пожалуй, в конце концов ты откроешь кафешантан и там будешь ставить исторические пьесы в стихах. Не забудь меня. Я могу играть роли старых царей. Володя будет критиком, а мама – кассиром. Федорова – первой актрисой, а Дези – твоей женой. Двенадцать человек детей, благополучие, много денег. Это ли не жизнь? Счастливчик! А нас, бедных антрепренеров, здесь ругают – а публика ломится. Погода холодная. Петербург скучный. Мы забрались так высоко, что к нам в квартиру никто не доберется, и потому никто не надоедает нам.

Вчера в театр ворвалась целая толпа студентов и требовала, чтобы их посадили. Они заявляли, что театр – для всех. Кричали, стучали в запертые ложи. Чуть не произвели переполох. Хамство и распущенность царят здесь еще больше, чем в Москве.

Поцелуй покрепче бабушку и поблагодари ее за то, что она бережет тебя. Володе жму руку. Всей прислуге – кланяюсь, тебя нежно обнимаю и благословляю.

Любящий тебя крепко папа

262. М. Г. Савиной

Апрель (после 27-го) 1907

Петербург

Многоуважаемая и дорогая Мария Гавриловна!

Спешу утешить Вас. Беляева я никогда не читал и не буду читать. Про «гориллу» слышу в первый раз и не сомневаюсь в том, что если бы Вы захотели дать мне прозвище, то Вы окрестили бы меня остроумнее и талантливее.

Ю. Беляеву я очень благодарен за это прозвище. Это доказывает, что я ему не нравлюсь в Фамусове. Согласитесь, что от похвалы Беляева не станет легче на душе артиста.

Это сравнение напомнило мне, что и он похож на какую-то мандриллу. Ну и Христос с ним. Спасибо ему и за то, что он представил мне случай написать это письмо и хоть заочно побеседовать с Вами. Без Вас здесь скучно и пусто. Петербург без Савиной – то же, что Москва без Иверской. Неужели мы уедем и не приложимся к Вашей ручке? Как обидно происшедшее недоразумение. Я два раза объяснял швейцару о том, что Вы приедете к нам. Просил: «принять, просить, сказать, что дома, что очень рады». «Ослы, сто тысяч раз им повторять!» ¹ Не пришлось поблагодарить лично за чудную пасху. Словом, не повезло. Был у Вас и тоже не застал. Верьте, что целый полк Беляевых и Кугелей не могут поколебать моей веры в Ваш талант и прямоту.

Неизменный поклонник

К. Алексеев

Целую Вашу ручку и вместе с женой низко Вам кланяемся.

263 *. Г. С. Бурджалову и М. Г. Савицкой

9 августа 1907

Дорогой Георгий Сергеевич и милая Маргарита Георгиевна!

Очень рад, очень счастлив за Вас обоих, наконец-то. Я так долго ждал, что, когда свершилось, уже не верил слухам.

Здесь говорили о Вашей свадьбе, но проверить слухи не мог.

Преждевременное же поздравление могло вспугнуть и испортить все дело.

С началом сезона посылались известия из Москвы и подтверждения, и потому я тороплюсь поздравить Вас обоих заочно, чтоб упрочить поздравление при личном свидании. Что вам пожелать?

Вы оба заслуживаете больших и хороших пожеланий. Прежде всего желаю Вам на первое время – поэзии. Побольше и подольше… Это на первое время… А дальше?… Одно из двух.

Или пусть Георгий Сергеевич, по-старинному, ляжет и попросит Вас, Маргарита Георгиевна, посильнее наступить на него каблучком… Иные мужья прекрасно чувствуют себя в этом положении (говорю по опыту) или… живите по-новому (только не по самому последнему фасону), т. е. на товарищеских условиях, основанных на взаимных уступках. Далее, желаю Вам и себе вместе состариться в Художественном театре и, наконец, – желаю Вам хороших ролей.

Жена будет писать Вам особо, но по своей натуре она должна прежде собраться и приготовиться, чтоб в конце концов опоздать.

Обнимаю крепко Георгия Сергеевича и целую ручки Маргарите Георгиевне.

Кира (Лилиславская), Игорь шлют Вам поздравления.

Душевно преданный,

любящий и уважающий Вас

К. Алексеев

1907 – 9/8

Кисловодск

264. M. П. Лилиной

14 августа 1907

Дорогая Маруся! Теперь 10 часов вечера. Только что ушел Петровский ¹. Читал ему. Многое оспаривает. Говорит, что труд не для учеников, а для опытных актеров. Находит, что для учебника – мало систематично, форма не выдержана, но в общем – заинтересован ². Долго говорил с профессором Хвостовым о всяких пустяках.

Здоров. Целую. Берегитесь.

К. А.

265. M. П. Лилиной

15 августа 1907

Ряжск

Дорогая Маруся! Вчера весь день работал с Петровским. Много сделали. Много поняли. Придется много переделывать, но будет хорошо. Он пришел в 11 часов утра, ушел в 8, потом вернулся в 9 1/2, [в] 11 1/2 вечера кончили. Он заинтересовался. Не успел вчера написать. Прошлую ночь спал хорошо, но мало. Эту ночь – хорошо и 7 часов. Пыль и жара – вчера. Сегодня – прохладно при солнце. Ночью было холодновато, даже в вагоне. Здоров. Театральная горячка еще не охватила, так как вчера был отвлечен работой. Опаздываем на 2 часа.

Целую. Берегите себя.

Твой К. Алексеев