Текст книги "Белое на белом"
Автор книги: Константин Костин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
7
Ночь. Глубокая ночь.
Комната четырех курсантов погружена во мрак. Дверь надежно закрыта снаружи.
Спокойно спит Йохан, который, похоже, никак не переживает по поводу встречи с самым секретным человеком Шнееланда, а может и всего мира. Спит и Цайт, который быстро успокоился.
Вот Вольфу не спится. Юноша на секунду задержал дыхание и прислушался. Ксавье не было слышно. Вовсе.
– Ксавье, – прошептал Вольф, – ты не спишь?
– Нет, – ответил из темноты спокойный голос.
– Почему?
– Думаю.
– Ксавье, – Вольфу не давал покоя один вопрос, – Как платят за ОЧЕНЬ большую услугу?
Логика подсказывала что если, за большую услугу получаешь большое вознаграждение, то за очень большую – очень большое. Жизненный опыт говорил, что не все так просто.
Темнота молчала.
– Ксавье?
– За ОЧЕНЬ большую услугу, – прошептал тот, – обычно платят тем, что никому о ней не рассказывают. Этого бывает достаточно.
8
Ночью люди спят. Но есть те, кому такое времяпровождение кажется напрасной тратой драгоценного времени.
В одном из потайных помещений королевского дворца сидели за низким столиком и пили кофе Известный Неизвестный, тот, кто управлял Шнееландом, и Неизвестный Известный. Начальник тайной полиции. Немо.
В углу пыхтел паровой автомат, подключенный к трубам отопления и варящий кофе, которое разливалось по прозрачным чашкам из дорогого ледяного хрусталя.
Стеклянные Острова, затерянные на далеком севере, названы так потому, что проморожены насквозь и все, что попадает на них, замерзает до стеклянного звона.
– …кто баламутит воду в рабочих кварталах столицы, пока установить не удается. Возмущения начались около недели назад. Известно только, что за всем стоит либо небольшая группа, либо и вовсе один человек.
– Не упускать, – кивнул Известный Неизвестный, – совсем не нужно, чтобы в рабочей среде зазвучала злая музыка. Особенно, если она двинется по стране. И сугубо особенно, если она зазвучит в Штальштадте.
– Там все под контролем.
– Хорошо. Что с фюнмаркцами?
Немо помолчал.
Удалось совершенно точно установить, что соседи хотели достичь своей авантюрой. Капитан ан Блюментрост, помощник советника по вопросам армии, должен был убить всех сотрудников посольства, живших в особняке на улице Горлицы и оставить тело сотрудника тайной полиции, которого якобы сумел прикончить смертельно раненый, скончавшийся от потери крови после убийства.
Кстати, стало известно, как сумели вычислить агента Зебена: его жена случайно увидела у мужа жетон тайного полицейского. Вместо того чтобы сказать об увиденном мужу, она промолчала, но не удержалась и рассказала о находке своей подруге, которая, к несчастью, была мелким информатором шпионов Фюнмарка. За подружкой, продавщицей зелени на рынке, уже следили и нити тянулись в очень интересных направлениях…
Фюнмаркцы собирались обвинить Шнееланд в убийстве своих людей, что, при наличии тела полицейского не было такой уж трудной задачей, и обвинить короля Леопольда – в неспособности управлять страной. Мол, либо король лично приказал своим кровавым псам убить несчастных посольских, либо его люди творят, что хотят, а значит, король уже не может управлять страной. Периодически Фюнмарк поднимал идею недееспособности Леопольда, обвиняя того, то в сумасшествии, то в алкоголизме, то в различных нехороших наклонностях, но, до сих пор единственным подтверждением были только слова и статьи в газетах. Бойня же на улице Горлицы за таковое доказательство отлично сходила. Либо король Леопольд – кровавый безумец, либо же – безвольный правитель, в любом случае, Фюнмарк разрывал дипломатические отношения, объявлял, что находит в состоянии войны с Шнееландом, после чего должны были начаться стычки на границе и поддержка претендентов на престол.
Правда, с законными претендентами на трон Шнееланда было плохо. Старший брат Леопольда, Конрад, погиб на охоте почти сразу же после смерти их отца, из прямых родственников остался только престарелый герцог Вольфганг айн Ангсткап, три сына которого также погибли: кто на войне, кто в несчастных случаях. Единственный внук герцога Максимиллиан, тихий юноша, был пятнадцать лет назад обвинен в жестком изнасиловании и убийстве дочери графа айн Гельба, просидел все это время в одиночной камере замка Венн, где и умер год назад.
– Узнай, кого они хотели поддерживать. И еще… Собирались ли предъявляться территориальные претензии, требования компенсации землями?
– Насколько мне известно – нет, – покачал головой Немо.
– Плохо. Фюнмаркцы, не желающие получить долины реки Миррей – это не фюнмаркцы. Да и сама интрига для них слишком сложна… Похоже, за ними кто-то стоит… Скорее всего, Брумос, это в его стиле…
– Узнаю, – Немо неожиданно улыбнулся.
– Что смешного? – поднял брови Известный Неизвестный.
– Такой план… Сколько денег и усилий потрачено, и все испортили четверо мальчишек.
– Обрати на них внимание. Такое везение должно быть на нашей стороне.
– Я уже поговорил с ними.
– Что скажешь?
– Убийца, вор, беглец и задира.
– Интересная характеристика. Я потом взгляну на них. Что с Гольденбергом?
– Все готово. Осталось только найти подходящую кандидатуру.
9
Наверное, в каждом мире, в каждой стране, в любом времени есть такая легенда. Затерянная в джунглях страна, одинокий остров в океане, заброшенный город в пустыне… Название не важно, важно содержание.
Место, где находится очень много золота.
Золото хотят все, но почти никто не жалеет ради его добычи стоять днями по колено в воде или долбить киркой неподатливую породу. Каждый мечтает однажды найти таинственное место, где все усыпано золотым песком, где самородки валяются прямо под ногами, место, нашедший которое становится сказочно богат.
Так и появляются легенды.
Так появилась легенда о Монтеоро. Так называли это место на староренчском языке, в Шнееланде же его переводили на белоземельский.
Гольденберг. Золотая гора.
Где-то в джунглях Трансморании прячется эта гора, гора, источенная пещерами, как сыр, гора, в недрах которой золото лежит кусками и остается только поднять его, гора, в которой течет ручей, насыщенный золотом до такой степени, что предмет, опущенный в него, покрывается слоем драгоценного металла за несколько часов, а вместо гальки в ручье перекатываются течением золотые окатыши.
Легенда на то и легенда, чтобы в нее верили только романтики, а серьезные люди считали вымыслом. Красивым, но вымыслом. Однако вымысел, даже самый красивый, не способен сделать так, чтобы золото появилось в реальности.
Вот уже десять лет то в одном государстве Запада, то в другом, всплывают золотые самородки. Проданные ювелиру, заложенные в банке, найденные у мертвого тела. Необычные самородки, похожие на обкатанную водой гальку.
За слухами о Золотой горе что-то было. Что-то реальное. А в таком случае легенда становится ВЕРСИЕЙ.
Глава 10
Бранд
Королевский дворец
1 число месяца Купца 1855 года
1
Слово – тоже оружие. Слово может ранить сильнее, чем меч рыцаря, ударить подлее, чем стилет ресского брави, уничтожить надежнее, чем топор палача… Представляете, какой силой обладает газета, в которой этих слов – не одна тысяча?
Рихард айн Штурмберг, Первый маршал королевства Шнееланд, свернул в трубку «Герольд Бранда», столичную газету, и оглянулся в поисках жертвы. Но мух не было видно ни одной: то ли они вовремя сообразили, что маршал открывает на них охоту, то ли все дело было в том, что зимой мухи не водятся.
Газета упала на стол и развернулась, открыв крупный заголовок на первой странице: «Как победит наша армия». В статье рассказывалось о шнееландско-фюнмаркской войне 1845 года, годовщина которой будет праздноваться в этом году. Праздноваться, естественно, в Шнееланде, ибо Фюнмарк тогда проиграл. Казалось бы, что может быть плохого в рассказе о героизме и подвигах, сражениях и битвах, в особенности, если ты читаешь о том, как твоя страна победила? Как оказалось, плохого может быть ОЧЕНЬ много…
Редактором газеты «Герольд Бранда» был Вольдемар Мессер, низенький, сутулый, вечно подергивающийся, подпрыгивающий, подмигивающий и гримасничающий человечек. Человек, который, полное впечатление, ненавидел собственную страну.
Не все статьи – о, далеко не все – даже не в каждой газете, были наполнены ядом и желчью. Слово было оружием, и Мессер владел этим оружием не хуже, чем записной бретер – шпагой. Он мог написать заметку о постройке нового завода так, что у читателя складывалось полнейшее убеждение, что завод вовсе не построен, потому что деньги украдены, а если и построен, то не тот, не там и не так. Редактора несколько раз пытались избить, но этот человечек развивал в случае необходимости удивительную скорость. Ни в одной самой крошечной заметке он не приблизился к оскорблению короля или королевской власти, зато, пользуясь тем, что доброе имя страны не защищено законами, пользуясь каждым удобным случаем изливал потоки грязи на жителей Шнееланда. Если верить Вольдемару Мессеру, то шнееландцы отличались тупостью, трусостью, обжорством, ленью, жадностью и бессердечностью. И опять-таки, он никогда не говорил и не писал ничего подобного ПРЯМО, но тот, кто читал его статьи, часто сжимал кулаки в бессильной злобе, чувствуя себя оскорбленным.
«Как победит наша армия». Мессер не опустился до того, чтобы оскорбить смелость и боевой дух ветеранов той войны – тем более что многие из них были живы, здоровы и неплохо владели оружием – но всласть потоптался на солдатах нынешней армии. Его, Первого Маршала армии. Из статьи однозначно следовало, что нынешние солдаты ленивы, глупы, плохо обучены и вооружены. Впрямую не говорилось, но подразумевалось, что виной всему дуболомы-офицеры, медноголовые генералы и, как вершина хаоса и развала постигшего армию – смазливый красавчик на месте Первого Маршала. «Как победит наша армия?» – задавал вопрос Мессер и сам же на него отвечал «Никак».
Зеленые кошачьи глаза маршала сощурились в довольной улыбке.
2
Когда-то, давным-давно, газеты содержали исключительно новости. События, которые на самом деле произошли. Кто-то въехал в город, а кто-то выехал из него, кто-то женился, а кто-то умер, король издал указ, на улице Ромашек сгорел бордель, на границе с Фюнмарком – стычки, на границе с Вайсбергом – тишина… Газетеры честно старались добыть и донести до читателя информацию. И так было до тех пор, пока газет не стало МНОГО.
Что купить? «Вестник Бранда» или «Герольда Бранда»? «Ротеворт» или «Бреннензель»? «Свежие сплетни» или «Последние слухи»? Если новости, по сути, одни и те же. Читатель потянулся к тому, кто рассказывал ИНТЕРЕСНЕЕ. К тому, кто лучше владел словом. К лучшему рассказчику.
Газеты сражались друг с другом, используя авторов в качестве солдат и перья в качестве шпаг. Вместо крови лились чернила, вместо мертвых тел падали продажи, вместо надгробий появлялись заколоченные двери редакции с прибитой бумажкой «Продается». Выживали самые умелые, те, кто умел пользоваться словом, как оружием, те, кто фехтовал словами лучше других, те, кто умел подать драку фабричных рабочих как эпическую битву, а свадьбу дочери торговца мебелью – как событие года.
Журналисты играли словами, народ жадно глотал газеты и требовал еще. И у газетчиков закружилась голова. Они узнавали новости первыми и им начало казаться, что они знают что-то, недоступное другим людям.
Словами можно описать все. И если ты владеешь словом, значит, ты можешь описать все, что угодно. Значит, ты знаешь всё.
Сначала в статьях появлялись замечания журналистов, их собственное мнение о происходящем. Люди читали, и газетчики начали думать, что их мнение – верно. Собственных размышлений становилось все больше и больше, и, наконец, начали появляться статьи, полностью состоящие из размышлений и рассуждений. Первоначально такие статьи писали те, кто на самом деле разбирается в вопросе: ученые, философы. Народ читал и верил. И привыкал верить тому, что пишут в газетах. И уже не обращал внимания, что статей, авторами которых были ученые, становится все меньше, а статей, написанных самими газетчиками – все больше…
Газетчики забыли о том, что когда-то были всего лишь разносчиками информации и стали разносчиками идей.
Тонкие сильные пальцы скрутили газету в плотный ровный жгут. Взмах рукой – и бывшая газета пролетела через весь кабинет и расплющила таракана, сидевшего в темном углу под самым потолком.
3
Как победить? Почему одна армия победила, а другая – проиграла? Тысячи, миллионы копий сломаны в воображаемых сражениях по этому вопросу.
Одни полагают, что все дело в том, чтобы солдат больше боялся собственных командиров, чем врага. Но Первый маршал знал множество войн – и в некоторых из них был непосредственным участником – но не знал ни одной, которая была бы выиграна только потому, что за спинами солдат стояли палачи-дециматоры.
Другие считают, выигрывают большие батальоны. Но Первый маршал знал и случаи, когда огромные толпы рассеивались силами, многократно меньшими по количеству людей. Он точно знал по крайней мере один случай, когда победа была достигнута при двадцатикратном превосходстве противника.
Третьи уверяли, что побеждает всегда тот, на чьей стороне правда. С ними маршал соглашался, но, если вспомнить, что правда у каждого своя, то приходилось признать, что наличие у тебя правды не дает гарантии, что ты победишь. Правда противника в этот раз может оказаться сильнее.
Так как же победить? Рихард айн Штурмберг прошел не одну войну, он был не только Первым маршалом, но и простым солдатом и точно знал одно: для того, чтобы победить, тебе нужны солдаты, которые захотят воевать.
Солдаты – не шахматные фигурки и не фишки настольной игры и их не заставишь идти в бой, на смерть, если они не хотят воевать. Ты можешь запугать их, и они даже пойдут в бой, но тут же разбегутся, если увидят, что противник сильнее тебя. Ты можешь заплатить им, но кто пойдет на смерть за деньги, зная, что на тот свет их не заберешь. Ты можешь разрешить им грабить и получишь вместо армии огромную банду мародеров, не желающих воевать, если не видно прибыли. Солдат всегда должен знать, за что он воюет.
Возможно, у кого-то было другое мнение на этот счет, но айн Штурмбергу всегда было плевать на мнение других.
Первый маршал видел три составляющие победоносной армии.
Первое: гениальный стратег. Такой у Шнееланда был.
Второе: солдаты, которые знают, за что воюют.
Третье: тот, за кем они пойдут в бой.
В старину впереди армии шли конные рыцари. Огромные, неуязвимые в своих доспехах, смертоносные. Никто, собственно, не считал солдат: сила армии измерялась в количестве рыцарей. Они рассеивали солдат противника, и своим солдатам оставалось только добить бегущих и уцелевших.
А потом пришел прогресс.
Рыцарей начали расстреливать из луков, арбалетов, ружей, пушек, они потеряли свою неуязвимость. Если раньше рыцарь вел своих солдат, и они чувствовали себя под защитой его неуязвимой брони, то теперь их бывший вождь сам нуждался в защите. Рыцари превратились в офицеров, не столько ведущих, сколько гонящих солдат в бой. А Первый маршал еще помнил насколько сильно солдату иногда нужно ощущение того, что есть кто-то сильный и могучий, который пойдет впереди него…
Маршал опять довольно улыбнулся.
Прогресс, который уничтожил старинных рыцарей, теперь может вернуть их обратно на поле боя. Уже обновленных и многократно более сильных.
Пушистые ресницы прикрыли изумрудные глаза. Перед мысленным взором айн Штурмберга предстало видение «новых рыцарей».
Паровая машина вместо сердца. Обжигающий пар вместо дыхания. Стальные шатуны вместо мускулов.
Броня, неуязвимая для пуль. Щит, от которого отлетают ядра пушек. Огромный шлем, из бойниц которого глядит тот, кто управляет «рыцарем». Разящее без промаха оружие.
Да, за таким рыцарем солдаты пойдут в бой. За ним и за тем, кто даст им его.
Победа обеспечена.
Дело за малым: получить «рыцарей». Но это действительно малое дело: в мастерских Штальштадта уже грохочут паровые молоты, гнущие и плющащие броню, уже дышат паром машины, которые оживят стальных гигантов.
Маршал улыбался.
Скоро, уже скоро…
4
Тот, кто работает с детьми, должен любить детей. Работающий с лошадьми – должен любить лошадей. Математик должен любить числа, моряк – корабль, крестьянин – землю.
Тот, кто работает с деньгами, должен их ненавидеть.
Королевский казначей Винсент айн Лаудер накапал в кружку с кипяченой водой порцию валериановой настойки и залпом выпил, скривившись от мерзкого вкуса.
Пальцы рук потихоньку переставали трястись.
Казначей не мог ненавидеть деньги, он их любил, нежной беззаветной любовью, какой старые девы любят кошек. Он искренне не понимал, зачем другие стремятся к власти.
Зачем нужна власть? Власть – это нечто эфемерное и иллюзорное, власть не намажешь на хлеб, не нальешь в стакан, власть нельзя спрятать в сундук или закопать в землю. Фактически твоя власть тебе даже не принадлежит, ты владеешь ею постольку, поскольку другие люди признают твое право ими командовать. А вот деньги… Деньги, деньжата, денежки… Айн Лаудеру достаточно было знать, что на нескольких тайных счетах лежит круглая как земной шар сумма, которую он может потратить в любой момент, и его ощущения не сравнились бы ни с каким самым высоким правителем. Думая о своих деньгах он ощущал себя правителем целого мира.
И тут вдруг оказывается, что от власти все-таки есть некоторая польза. Так, например, если у тебя есть власть, то никто не придет к тебе, не поинтересуется, откуда же у казначея, пусть даже королевского такие суммы на счете и не отберет нажитое бессонными ночами.
Ах, какие комбинации проводились, какие сложные схемы остались навсегда похоронены в архивах, какие тайны умерли, иногда вместе со своими носителями… Казначей знал, какие потоки золота, какие суммы, даже не представимые обычному человеку, постоянно вливаются в казну и, главное, выливаются оттуда, растрачиваясь, по его мнению, на всякие глупости. Если этот поток уменьшится на пять-десять процентов – никто и не заметит. Зато это заметит и ощутит разбухший счет в одном из банков Брумоса, Ресса или Ренча.
И тут вдруг – война. И счета оказались под угрозой. Вот тут и пожалеешь, что у тебя нет власти.
Казначей посмотрел на бутылку темного стекла с валериановой настойкой и отодвинул ее. Он уже был спокоен.
Если король не может защитить его деньги, то айн Лаудер найдет того, кто поможет ему.
Как известно, именно деньги правят всем.
5
Белый король медленно отступал от угрожающего ему вражеского канцлера. Шаг, еще шаг, еще… Тут черный канцлер отстал от него и бросился защищать уже собственного короля, на которого напал белый канцлер. Они закружились, один угрожая, другой прикрывая, казалось, никому не удастся ни выиграть, ни проиграть. И тут спокойно стоявший до этого момента белый епископ сделал короткий выпад, и черный король оказался обречен. Еще один, девятый шаг…
– Рыцарем ходи, – заглянул через плечо Вольфа Цайт.
– Тут нет рыцарей, – не отрываясь от шахматной штудии бросил Вольф.
– Куда ж они делись? Проиграли коней в карты, пропили латы и подались в разбойники? Я точно помню, что в шахматах должны быть рыцари.
– Это штудия, шахматная задача, которые мне дает господин Клинг.
– И в чем суть задачи?
– Сделать так, чтобы белые фигуры выиграли.
– Так в чем проблема? Ты же и за черных играешь. Поддайся, да и все.
– Нельзя. Нужно играть за обе стороны так, чтобы стараться выиграть. Господин Клинг говорит, что решая штудии, офицер учится, помимо прочего, правильно оценивать противника и думать за него. Чтобы предугадывать его действия.
Цайт посмотрел на маленькую доску карманных шахмат. Их Вольфу подарил все тот же господин Клинг, учитель шахмат.
– Ну… – протянул Цайт, – наверное, можно…
– Задание штудии, – спокойно заметил Вольф, – нужно решить за наиболее малое количество ходов. Господин Клинг говорит, что решая штудии, офицер учится находить самое оптимальное решение в сложившейся ситуации.
– И сколько ходов ты сделал?
– Девять, – Вольф поставил белого канцлера на нужное поле и тут же расставил фигурки обратно в исходную позицию, – Но можно найти решение и короче.
– И как? Получается?
– Цайт, у тебя СВОИХ заданий нет?
Господин Клинг говорил, что решая штудии, офицер учится терпению и спокойствию в любой ситуации. Однако, когда задания не получались, Вольф вместо спокойствия чувствовал желание бросить доску о стену с размаха и кого-нибудь убить. Например, надоедливого Цайта. И еще кого-нибудь.
– Нет, – самодовольно ответил Цайт, не подозревающий о тайных желаниях Вольфа, – Я свои задачи уже решил. Хочешь, помогу?
– Нет, – прорычал Вольф. Очень спокойно и терпеливо.
Понятливый Цайт отстал. Посмотрел на Ксавье, который молча рисовал на бумаге черточки и значки, периодически сверяясь с лежащей на кровати книгой. Он тоже решал какую-то задачу, а значит, незваному помощнику будет рад нисколько не больше Вольфа. Цайт бесшумно начал подкрадываться к склонившемуся над набором гримировальных принадлежностей Йохану. Шажок. Еще шажок…
– Я все слышу, – невозмутимо заметил Йохан и повернулся. Цайт с трудом удержался от того, чтобы не шарахнуться в сторону.
Они уже успели привыкнуть к тому, что молчаливый товарищ может оказаться в гриме старика, моряка, даже шварца, к тому, что у него может появиться безобразный шрам через все лицо или крючковатый нос. Но сейчас неподвижные глаза Йохана были затянуты мутными бельмами.
– Скажи мне, – прошептал Цайт, – что это грим.
Ксавье поднял голову от чертежа, посмотрел на слепого Йохана и снова углубился в задачу. Вольф что-то бормотал, кажется, обещал придушить белого канцлера, если тот будет продолжать упрямится.
– Грим, – наконец ответил Йохан.
Он взял себя пальцами за глаза – Цайта передернуло – и вынул из глазниц две небольшие пластинки молочно-мутного стекла.
– Грим, – повторил Йохан, моргая покрасневшими глазами, в этот раз своими собственными, – Фараны придумали, для того, чтобы слепых изображать. Даже видеть можно, хотя и смутно, вот только долго носить нельзя, глаза быстро устают.
Он положил «глаза» в маленькую коробочку и поместил в шкатулку с остальным гримом.
В дверь постучали и следом быстро вошел сержант Зепп. Все четверо синхронно вздрогнули: прошлый приход сержанта в неурочное время закончился встречей с главой тайной полиции и приятных воспоминаний не оставил. Неужели Немо опять что-то придумал?
– Чем заняты, курсанты? – сержант заложил руки за спину и качнулся с пятки на носок.
– Дополнительные задания, господин сержант, – ответил за всех Ксавье.
– Бросайте все и в гардеробную, – коротко приказал сержант, – там выберете себе парадные мундиры по размеру и через четверть часа будьте готовы на выходе из школы. Чего ждем?
Парни молча переглянулись.
– Господин сержант, – осторожно спросил Ксавье, – А куда мы собираемся?
Сержант, не ответив, подошел к юноше и пристально посмотрел ему в глаза:
– С каких это пор приказы начали обсуждаться? – тихо проговорил он.
Обвел взглядом притихших курсантов и широко улыбнулся:
– Я не знаю, куда Симон возил вас в прошлый раз, но сегодня вам повезло, холера. Господин старший сотник хочет, чтобы именно вы сопровождали его на королевском балу.
6
Для королевского бала бывают различные поводы: день рождения короля либо его же именины, крестины королевской дочери либо ее же помолвка, рождение наследника или же его свадьба, удачная королевская охота или неудачная рыбалка, встреча важного гостя или его же проводы, хорошее настроение короля или плохое – королевы, или же бывают балы и просто так.
Сегодняшний бал был в честь праздника. Простонародный праздник, официально именуемый днем святой Валентины, был всем известен под названием День Пива и Мяса. По легенде, не одобряемой церковью, правда, святая Валентина обладала кружкой, в которой никогда не кончалось пиво и кольцом колбасы, который опять-таки никогда не кончался, сколько бы от него не отрезали. Сегодня жители Бранда будут гулять допоздна, пить пиво и есть мясо во всех его видах, плясать на улицах и петь веселые песни. В королевском дворце такого, разумеется, не будет, ибо пиво – напиток простонародья, не будет шкворчащих колбасок, поджаренных на кострах, истекающих растопленных салом и горящих во рту от перца, не будет прыжков и кружения под пиликанье скрипок и свист дудок, не будет девушек, тайком от родителей целующихся в темных закоулках со своими возлюбленными… Хотя нет, последнее все-таки будет. Потому что девушки-дворянки хотят того же, что и девушки-горожанки: чтобы их любили. На самом деле, различие между королевским балом и городским праздником не так уж и велико.
Да, не будет пива, зато в бокалах будет шипеть пузырьками золотистый зект – игристое вино Зонненталя, не будет колбасок, зато будут бутерброды с мясом, а для особо изысканных гостей – белые и темно-красные розы, искусно свернутые поварами из тончайших ломтиков мяса. Будут и танцы и музыка, будет праздник.
Цайт отделился от своих друзей и ловко подхватил с подноса сразу четыре высоких бокала с зектом. Повернулся, увидел укоризненный взгляд Ксавье и, крутанувшись, успел поменять один бокал на вазочку с нежно-розовым мороженым.
– Совсем неплохо, ничуть не хуже ренчских вин, – сказал он, отпивая глоток, – Говорят, что когда зоннетальский король только решил разводить виноградники и делать вино, зект был кислым и почти не пенился, из-за чего над его идеей все тихонько смеялись.
– И что на это сказал король? – Ксавье отделил ложечкой идеально-круглый шарик мороженого и отправил в рот.
– Сказал «Плевать, что не пенится, зато – свое».
– Правильно, – одобрил Вольф неизвестного ему короля, – Мой отец всегда говорил, когда я кричал, что у меня не получается: «Сразу хорошо не получалось ни у кого. Но если не будешь делать неудачных попыток – никогда не научишься делать удачные».
Четверо курсантов школы Черной Сотни, в угольно-черных мундирах, стояли у стены огромного зала в королевском дворце. Они были не одиноки: то тут, то там находились такие же молодые, как они сами, офицеры в разноцветных мундирах своих полков, молодые провинциальные дворяне, старавшиеся держаться вместе, наследники богатых семей, лениво оглядывающие происходящее с видом «Мне все это давно надоело»… У противоположной стены точно так же, под присмотром мам, тетушек, бабушек, находились молодые девушки…
В центре зала, на зеркальном паркете из полированного дерева, под светом, льющимся с огромной хрустальной люстры, под музыку, поющую с балкончика, кружились пары. Центром танцевальной карусели был, безусловно, Первый Маршал. Он танцевал с маленькой хрупкой женщиной, которая, в своем красном платье, казалась букетом роз в руках знаменитого любовника. Золотые волосы маршала, стянутые в хвост, развевались во время особо искусных пируэтов и Цайт, с неудовольствием отметил про себя, что его собственные волосы, цветом которых он всегда гордился, по сравнению с маршальскими выглядят как пучок соломы. Красивой, блестящей, яркой, но всего лишь соломы.
– Ты смотри, что творят, – простонал он.
– Да, – спокойно заметил Ксавье, – маршал великолепен во всем.
– Да при чем здесь маршал! Ты на девушек посмотри. Я месяц не видел никого, кроме своры мужчин, а они так бессовестно оголили плечи!
Вольф взглянул на танцующих. Цайт преувеличивал: в зале было прохладно и многие – да почти все – девушки и женщины прикрыли обнаженные по моде плечи тонкими накидками. Впрочем, на голодного курсанта белая кожа плеч и верха груди, просвечивающаяся сквозь полупрозрачную ткань, действовала еще сильнее, заводя и раззадоривая. Тут уже и сам Вольф почувствовал некоторое неудобство, как будто форменные штаны вдруг стали слегка тесноваты.
Йохан невозмутимо стоял у самой стены, глядя на короля. Его величество Леопольд Седьмой, сидел на троне, стоявшем на возвышении и милостиво – а может быть полусонно – оглядывал танцующих. Рядом с ним светился снежно-белым атласом пустующий трон королевы. К самому началу бала они опоздали, возможно, королева была, но потом ушла.
Говорят, король в любой момент может сойти с трона и начать танец с любой из женщин в зале – это считается знаком особой милости. Но от огромного как бегемот короля Леопольда ожидать такого подвига было по крайней мере глупо.
Мимо ребят проскользил в танце черный силуэт их командира. Старший сотник на мгновенье отвел взгляд от обмиравшей в восторге партнерши и подмигнул курсантам.
– Ну что ж… – Цайт поднес к губам бокал.
– Так-так-так, – произнес незнакомый голос.
К курсантам подошел странный человек: в изумрудно-зеленой одежде, в старинных башмаках с огромными пряжками, тоже изумрудными, в огромных зеленых очках.
– Юноши, без зазрения совести пьющие вино, – укоризненно покачал головой человек, – В мои времена ТАКОГО себе не позволяли.
Цайт смущенно убрал бокал. Вольф, который успел отпить пару глотков, покраснел, мучительно пытаясь понять, почему нельзя пить вино и кто это вообще такой.
– Я вижу, – человек посмотрел на Ксавье, невозмутимо облизнувшего ложечку от мороженого, – ваше воспитание оставляет желать лучшего. Вы даже не знаете, КТО перед вами!
– Ну почему же, – Ксавье отделил от вазочки еще один безукоризненный шарик, – Если я не ошибаюсь, вы – личный шут его королевского величества Николаус Фасбиндер.
Цайт поперхнулся и закашлялся.
– Шут?! – Вольф машинально схватился за рукоять шпаги.
– Но-но-но! Будете обижать меня – попрошу Леопольда, чтобы отдал вас мне в ученики.
Шут хихикнул и скрылся.
Возмущенный Вольф залпом отпил половину бокала. Цайт тоже поднес было вино к губам…
– Добрый вечер, молодые люди, – произнес приятный голос. Невысокий кругленький человек с доброй улыбкой смотрел на них. Несколько выжидательно.
– Курсанты Черной сотни, – первым сообразил Ксавье, – Вольф, Ксавье, Йохан, Цайт.
– Я вижу, меня вы не знаете, – человек улыбнулся еще раз, отчего Вольфу почему-то припомнилась пасека, – Королевский казначей. Прошу вас, не обращайте внимания на шута. Мерзкий человек с гнусными шутками. Но его величеству нравится, да, нравится…
Казначей оглядел курсантов, задержав взгляд на Йохане, заулыбался вовсе уж умильно и, слегка наклонив голову, скрылся в толпе.
– Что ему было нужно? – посмотрел на своих друзей Цайт. Те пожали плечами, про казначея они знали ровно столько же, сколько и сам Цайт.
«Все-таки надо выпить» – успел подумать он. Подумать успел, выпить – нет.
– Добрый вечер, молодые люди, – тихо произнесли рядом. Цайт вздрогнул.
Худой человек в черной одежде возник как будто из ниоткуда. Короткая стрижка, узкая ниточка бороды, огибающая подбородок, серые глаза, холодные, как полированная сталь.
