Текст книги "Ловушка для Инквизитора (СИ)"

Автор книги: Константин Фрес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

– Что! – вскричала Софи. Страшный удар снова повторился. Он, казалось, потряс все ее существо, заставив трепетать каждую клеточку ее тела, и одна картинка, всего лишь проблеск в воспоминании, показала Софи ее собственные руки, аккуратно заливающие воском бьющее оживающее рубиновое сердечко.

– Ага, – произнес Тристан. – Надо было полагать, что отец передаст свой талант, свой секрет и свою магию вам – наследнице. Вы тоже занимались семейным ремеслом, Софи. И, полагаю, весьма удачно, если заготовок так много. Наверное, эти куклы стоили больших денег? Вы были бы сказочно богаты, если б их доделали и продали.

– Отчего же я ничего не помню?! Совсем ничего! – Софи растерянно посмотрела на свои руки, но не смогла припомнить ничего из того, чем занималась когда-то.

– Это, как раз, понятно, – ответил Тристан задумчиво, рассматривая забавную фигурку пажа, застывшего на своей подставке и уныло опустившего крохотные ручки. – Но вот кто это мог сделать?.. Не Ричард точно. Он бы скорее заставил вас работать на него. Да и лишить вас памяти он не смог бы.

– Зеркальщик?! – в ужасе выкрикнула Софи, прижимая ладони  сильно бьющемуся от страха сердцу. – Он до меня добрался?!

– Да что вы, – усмехнулся Тристан. – Зеркальщик вытряс бы из вас эту тайну, заставил бы научить его делать все эти чудесные вещи. Вы сами говорили – ему нужен секрет, он жаждет заполучить эту тайну… Но ваш талант, переданный вам отцом, безжалостно вырван и уничтожен, вероятнее всего – упрятан куда-то, где никто не найдет. И Зеркальщик, и Ричард остались с носом.

– Тогда кто?! Слуги короля? Но зачем им это?

– Я не знаю, Софи. Не знаю.

**

Софи огляделась, с удивлением рассматривая комнату, словно впервые ее видела.

Да и весь дом – когда бы ей его успеть рассмотреть, трудясь без конца, не покладая рук?

А дом богатый, вдруг подумала она.

Да, внизу, в холле, устроен бар, и комнаты сдаются, но ведь комнат этих много. И лестницы все сплошь из дорогих сортов дерева. И двери – включая ту, что пинком снес инквизитор, – изящно выполнены, покрыты крепким, дорогим лаком. Мебель самая что ни на есть модная. Портьеры, постельное белье с монограммами, ковры и камины – все это теперь ее. И маленький сейф, что Ричард держал на столе, сейф, полный золотых – тоже ее. Можно купить себе новых платьев, можно нанять прислугу – зачем же самой бегать, ноги сбивать? – и, наконец, пожить в свое удовольствие.

Никто не запретит ей присесть в кресло у огня, никто не окрикнет, никто не погонит скорее к гостям.

И это изначально было все ее. Не Ричарда. Ричард просто каким-то хитрым способом умудрился ей внушить, что она недостойна всего этого. Что все здесь принадлежит ему.

Мысль эта вспорола ее сознание остро отточенным лезвием, Софи вдруг разрыдалась, зажав руками рот, чтобы никто не услышал и не разобрал ее причитаний, которые ей самой казались ничтожными, жалкими.

– Принцесса Софи! – горько воскликнул маленький паж. – Не плачьте! Пожалуйста, не плачьте! О, как горько! Я тоже сейчас заплачу!

И он отчаянно заревел медовыми пахучими слезами, разинув рот, как маленький ребенок.

Ноги у Софи подкосились, и Тристан подхватил ее на руки.

– Нет-нет-нет, – шептал он ей на ушко, относя в спальню, на кровать под роскошным балдахином. – Не дело это, хозяйке дома рыдать у порога!

– Это постель Ричарда, – слабо воспротивилась Софи, когда Тристан откинул роскошное покрывало и белоснежное, пышное, как у принцессы в сказке, пуховое одеяло и уложил Софи на белоснежные простыни. – А я в грязном платье…

– Да к демонам Ричарда вашего, – ругнулся Тристан, стаскивая с ее озябших ступней стоптанные простые туфельки и закутывая ее ножки в одеяло.  – Она ему уже не понадобится. Никогда. Вы сами где спите?

– Во флигеле, – со стыдом призналась Софи. – Там, в саду…

– И собираетесь Ричарда в семейный склеп положить?! Я б его и зарыл, как собаку, где-нибудь возле сарая со свиньями!

– Тристан, – вдруг выдохнула Софи, ухватив его за руку. – Тристан, мне страшно!

– Чего вы напугались? – ласково произнес он, усаживаясь рядом с ней и поглаживая ее бледную щеку ладонью. – Я выгнал из вашего дома все самое страшное. Теперь можно смелее ходить по коридорам.  Можно всюду заглядывать. Все можно брать. Тут все ваше.

Тристан сдержался от очередной колкости в адрес Ричарда, вертящейся на его языке. Ему ужасно хотелось сказать вместо «самое страшное» – «самых прожорливых демонов», имея в виду и покойного Ричарда, но он сдержался.

– А вдруг нет? – тревожно спросила Софи. – Вдруг нет?! Вдруг этот Зеркальщик подглядывает за нами?! Поймите, Тристан: я так давно беззащитна…  Я так давно чувствую себя беспомощной! Ричард пустил в мой дом демонов, разрешил им тут хозяйничать. Патрик сюда был вхож. Они тут вдвоем хозяйничали долго. Все трогали. Всем владели. Повсюду их следы, мерзкие следы их пальцев! Как я могу быть уверенной, что здесь мне ничего не грозит?

– Я смогу защитить вас, Софи, – произнес Тристан мягко. – Я обязательно вас защищу. И ничего дурного с вами не сделается.

Губы Софи печально изогнулись, глаза снова наполнились слезами.

– Это ваша работа, – сказала она горько. – Вы не можете поступить иначе. А когда вы уедете, я останусь одна… Один на один со своими страхами и с своей новой жизнью…

– Принцесса Софи, – передразнивая фарфорового пажа, произнес Тристан. – Надо взрослеть. Вы мне показались такой бойкой, такой бесстрашной в первую нашу встречу. И вот оказывается, что вы – трусиха?

– Я просто не умею… жить, – тихо призналась Софи. – Для себя. Можете одолжить мне капельку вашей самоуверенности, господин инквизитор? Я помню, в книге…

– Да, да, – Тристан рассмеялся. – Там было написано про то, что я считал, что все кругом принадлежит мне… и мало кто мог доказать мне обратное.

– А вы не принадлежите никому, белый ангел, – шепнула Софи. – Так печально…

Его рука поглаживала ее рассыпавшиеся по подушке волосы, алые глаза смотрели в тревожные, полные слез глаза Софи, и девушка сама не заметила, как ее руки обвили шею инквизитора, притянули его к себе.

Инквизитор припал к ее холодным, дрожащим губам своими, со страстью поцеловал их несколько раз, отогревая, пытаясь вдохнуть в Софи жизнь и тепло. Если б не мысль о том, что сейчас явится Густав с горячим питьем для Софи, Тристан тотчас откинул бы одеяло и нырнул к ней в постель, стащил бы с нее платье и прижался горячей кожей к ее озябшему тельцу.

– Не смотрю, не смотрю! – пропищал паж, закрывая глаза фарфоровыми ладошками.

Но нервная дрожь девушки, ее холодные руки, которые Тристан тщетно пытался отогреть, ее холодные губы не располагали к любви. Что-то было напряженное, испуганное, больное в ее торопливых, испуганных объятьях. Софи тянула его к себе, пытаясь найти не любви, но спасения.

– Софи, – рассмеялся Тристан, касаясь ее лица, дыша одним с ней дыханием. – Вы так напряжены, будто под кроватью у вас сидит страшный монстр. Но я могу вам поклясться – здесь нет ни единого чудовища, кроме меня. А я вас не обижу.

– Но мне кажется, есть, – серьезно ответила Софи. – Я не могу избавиться от ощущения, что за мной подсматривают. Я как будто вижу чье-то отражение, мелькающее в стеклах окон, в зеркалах.

– Тогда, – сказал Тристан спокойно, словно раздумывая, – я обойду весь дом и перебью все подозрительные зеркала. Вероятно, вы правы – кому-то этот демон подчинялся. Почему не Зеркальщику? Тот вполне мог вам подсунуть свое.

**

– Да где этот чертов Густав с чаем?! Софи там обледенеет, пока его дождется!

Тристан заглядывал в зеркало, прежде чем в него ударить рукоятью меча, пытался рассмотреть там те лица, те подсматривающие глаза, о которых говорила Софи. Но ничего такого не замечал, и зеркала сыпались к его ногам безвредными осколками. Единственная опасность – обрезаться можно было.

Так он обошел весь второй этаж и спустился на первый, по пути расколошматив висящее на стене зеркало. Осколки полились блестящей рекой по ступеням, и снизу раздался недовольный девичий голос:

– Ну, чужой дом-то зачем громить? Без этого никак не обойтись?

Тристан навострил уши, опустил меч, и мягко сбежал по ступеням вниз, чтобы посмотреть, кто это смеет оспаривать его решения и поступки.

– Ах, вот где чай для Софи, – пробормотал Тристан, достигнув конца лестницы.

Взору его открылась чудесная картина: Густав, раскрыв рот изумленно и радостно, пялился на разодетую по столичной моде юную барышню, в изумительной красоты шляпке и в розовых кожаных новеньких ботиночках. Она пила чай – видимо, ту самую чашку, что Густав тащил наверх, хозяйке, – изящно оттопырив пальчик и щуря ярко-зеленые глаза.

У девчонки были огненно-рыжие волосы, красивыми тугими локонами-пружинками ниспадающие на плечи. Среди рыжих кудряшек белоснежной рекой выделялась одна прядь, лихо заправленная за ухо.

Платьице ее, розовое, пышное, было похоже на бутон пиона, и чрезвычайно короткое, не закрывало даже колен, обтянутых кокетливыми шелковыми чулками. Длинные красивые ноги девчонки – это, пожалуй, и было причиной такого невероятного восторга Густава, – были беззастенчиво выставены на всеобщее обозрение.

– Разгром дома, – повторила девчонка, пригубив в очередной раз чашку, отнятую у оборотня правдами и неправдами, – это ужасно. А зеркала бить и вовсе нельзя. Семь лет несчастий тебя ждут.

И она подопнула своим красивым ботиночком осколок, лежащий очень близко.

– Ты что, – зловеще прошептал Тристан, зверея на глазах, – не понимаешь, что я не буду бить зеркал просто так!? Не знаешь, как это может быть опасно?!

Его голос грозно загрохотал, облетел все уголки дома, да так, что дрогнули стекла в окнах, и Софи, замерзающая в комнате Ричарда, мигом позабыла о своих горестях и страхах, откинула одеяло и кинулась вниз – посмотреть, на кого это так яростно  кричит инквизитор.

Однако, объект его злости крика не напугалась.

– Ты же видишь, что это зеркало совершенно безопасно, папа, – нахально заявила разряженная в пух и прах девчонка, переступая через особо крупные осколки. – Что мне сделается?!

Софи, торопливо спускающаяся с лестницы, взмахами волшебной палочки возвращала осколки в рамы, и те склеивались, становясь снова целым зеркалами.

– Вот и все, – торопливо произнесла она, очень желая погасить конфликт. – И никаких несчастий. Что тут происходит, господин инквизитор? Зачем вы кричите? Эта юная леди, полагаю, моя новая гостья. А в этом доме не принято подобным образом встречать гостей.

– Вы очень милы, мадам, – сказала девица, сделав быстрый и изящный книксен. – Вон там мои вещи, – она указала на гору чемоданов и шляпных коробок, все, разумеется, розового цвета, из кожи самого отменного качества. – Я была бы вам благодарна, если б вы предоставили мне комнату. Ваш помощник был так мил, что напоил меня с дороги чаем.

– О, – произнесла Софи, заглядывая в пустую чашку, которая явно предназначалась ей. Густав прятал свои бессовестные глаза и приглаживал блестящие волосы, явно не зная, как объяснить хозяйке, почему он ослушался приказа инквизитора и отдал ее питье девчонке.

– Какого демона! – вспылил Тристан, покраснев до самых корней своих белоснежных волос и меча молнии взглядом. – Китти! Как ты здесь оказалась?!

– Папа?! Китти?! – встряла изумленная Софи, уставившись в изумлении на Тристана. – Ваша милость, это… ваша дочь?! Вы, такой грозный, брутальный и строгий, свою дочь назвали… Китти?! О, магия пресвятая!.. Не ожидала, ваша милость, не ожидала! Это так трогательно и мило…

Тристан лишь кратко кивнул, игнорируя язвительное замечание Софи.

– Небеса, наверное, карают меня, посылая одних дочерей! – рыкнул он.

– Одних дочерей?! И много их у вас? – поинтересовалась заинтригованная Софи.

– Да кто же их считал, – небрежно ответила девчонка, с досадой прикусывая хорошенькие пухлые губки.

– Китти! – рявкнул инквизитор. – Как ведете себя, юная леди?! Я их считал, это мои дети!

– Да вы ювелир, ваша милость, – хихикнула Софи.

– Наказание за мои грехи, – выдохнул инквизитор.

– Когда он в хорошем настроении, – ничуть не смущаясь того, что отец гневается, деланно возводя очи горе, сказала Китти, обращаясь, видимо, к Софи, – он рассказывает, что так сильно любил матушку, что хотел ее копию. Врет, вероятно.

– Китти! – снова рыкнул инквизитор, грозя ей белоснежным пальцем. – Что за выходки! Король… о, он, наверное, с ума сходит! Сбежать от великодушного воспитателя, – выпалил Тристан, – который относится к тебе как к своей дочери! Оставить его в неведении, где ты, что с тобой!

– Ну, уж прям, – небрежно ответила Китти. – Он же король, а не деревенский дурачок! Все он знает. Я оставила ему записку, в которой написала, что отправляюсь к тебе. Доберусь на экспрессе. Если кто-то попытается пристать и обидеть, – Китти по-деловому встряхнула рукой, из-под кружевного манжета выпуская тонкий, как луч, стилет, – то нож у меня есть.

– Побольше уважения к королевской особе!

– Но ты сам говорил, что выше короля, – напомнила языкастая Китти. – Если ты выше, а король ниже тебя, то где я в этой иерархии? Напомни-ка мне, я сама не соображу…

Зеленые глаза девчонки вспыхнули прямо-таки колдовским светом, она ухмыльнулась слишком коварно и опасно для девочки ее возраста.

– Ну же, ваша милость, – пропела она сладким, льстивым голоском.  – Господин отец, не сердитесь! Я же знаю, что нужна вам! Я это чувствую! Вы все равно послали бы за мной, не сейчас, так через пару дней!

– Это чертовски опасно – путешествовать одной после того, что случилось с вашей матушкой, юная леди! – кипятился Тристан. – Вы будете непременно наказаны! Непременно! Я отошлю вас в Лонгброк, к родне, собирать на огороде в ведро плотоядных  червяков, юная леди!! В деревянных сабо! Без шляпок и без перчаток!

– Да, ваша милость, – ответила хитрая девчонка, опустив глазки.

– Первое правило! – сурово прорычал Тристан, грозя перед носом у дочери указательным пальцем. – Первое!

Китти тоскливо вздохнула; кажется, над ней начался свершаться привычный ей процесс воспитания.

– Беспрекословное подчинение более опытным взрослым, – прогундела она себе под нос. – Талант хорошо, но разум при нем – лучше.

– Второе правило! – неумолимо произнес Тристан, показывая ей два пальца, растопыренных буквой V. – Второе!

– Не лезть туда, куда не звали, – тоскливо вздохнув, произнесла девчонка. – О моем таланте помнят, и если в нем будет нужда, меня позовут, и не обойдутся без… но папа! Я же действительно нужна тебе! Я знаю!

– Третье! – рычал неумолимый инквизитор, показывая девчонке уже три пальца, длинных и белых, как школьные мелки. – Третье правило!

– Терпение, терпение, терпение, – произнесла девчонка скучно и послушно. – И благоразумие. Терпеливый маг – долгоживущий маг.

– Ты нарушила их все! – рыкнул Тристан. – Даже не думай, что тебе удастся избежать наказания.

– Как будто я мало отстояла часов в углу, – пробубнила Китти, надув сердито губы. – Вы, господин отец, и Генрих всегда будете старше меня. А пока я буду ждать, когда вы меня в свои дела позовете, все интересное пройдет мимо вместе с жизнью.

– Девчонка – огонь! – восторженно вскликнул Густав, совершенно очарованный. – Надо же, какая смелая! И языкастая! Люблю таких, дерзких! Оно, конечно, отец, но перечить его милости – не у каждого мужика пороху хватит!

Китти чуть подняла ресницы, блеснула хитрющими глазами, сложила в улыбке губки бантиком – и снова приняла смиренный вид, колупая ножкой осколок зеркала.

Но у Тристана были на его восторги свои взгляды.

– Даже не смей, – рыкнул он, материализовавшись перед оборотнем зловещей яростной тенью и грозя ему пальцем, едва не щелкая по носу, – не смей заглядываться на нее, ловелас ты хитромудрый! Не то я тебе ноги повыдергаю! Она еще ребенок! И не для таких коварных типов, как ты!

Но оборотень внезапно проявил твердость характера. Девчонка, манящая его зелеными глазами, пробудила в его душе самые древние инстинкты. И эти инстинкты позволили ему бесстрашно глядеть в горящие гневом алые глаза инквизитора.

– А что такого коварного и распутного я сделал? – ответил дерзкий оборотень. – Проводил девчонку до дома? Так это мой долг – как мужчины, как защитника! И насчет возраста – не так уж она мала, всего-то года на три меня моложе! Но я готов ждать, что ж я, не понимаю!

У Тристана глаз задергался от оборотневой дерзости. Голос застрял в горле.

– Девица королевских кровей, – рыкнул Тристан, – не для деревенского простачка!

– Я же не просто так, – ничуть не обидевшись, ответил оборотень. – Я же будущий инквизитор. Как вы. Вы же обещали меня испытать в деле, и я себя показал неплохо. Значит, берите меня в ученики! Я смогу, я выслужусь; за чем дело стало?

Софи оглушительно хохотала.

– Нет, в самом деле, – отсмеявшись, произнесла она. – Маленькая девочка, в таком опасном деле… – Но она отчасти права, – сухо ответил Тристан, встряхиваясь, как мокрая птица, отряхивающая перья. – Позвольте представить – потомственная Швея. Очень, очень талантливая особа, с острым зрением и самыми ловкими пальцами в этом королевстве. Если мы отыщем кусок вашей души, Софи, то она вам его пришьет на место так аккуратно, будто его и не внимали. Ни я, ни кто-либо еще такими талантами не обладает.

– Не опасно это, – небрежно заметила девица. – Со мной будет мой папа, а что может случиться, когда он рядом?

Софи промолчала; только в ее смеющихся глазах блестели слезы, которые она не осмеливалась отереть, чтобы не вызвать у Тристана очередной приступ гнева. Семейные разборки показались ей забавными.

– Однако, к делу, – сухо произнес Тристан, строго оглядев присутствующих. – Китти, если уж ты здесь, будь добра – осмотри-ка мадам Софи. Кажется, с ней произвели эту недобрую манипуляцию.

– О, с радостью! – отозвалась девчонка, заколотив в ладоши. – Неужели я дождалась, когда меня возьмут в настоящее дело!

Однако, подтверждения от отца она не ждала; ловко выудила откуда-то из кармашкана светлом  жакете огромное, несуразное стекло-монокль  и вставила его себе в глаз, смешно покрутив носом при этом. На руки натянула странные перчатки; одну – черную, шероховатую, матовую, вторую – с лезвиями меж указательным и средним пальцем. Как ножницы.

– Генрих подарил? – с неудовольствием спросил Тристан.

– А то! Генрих знает толк в подарках! – подтвердила Китти. – Вот эта перчатка, – она показала черную, – сделана из шкуры демона, которого Генрих убил собственноручно. Она очень удобная. Ее на руке словно и нет! И пальцы по игле не скользят. А эта, – она пощелкала пальцами-ножницами, – сделано из клюва вампира.

– Я даже догадываюсь, какого, – заметил Тристан.

– Это очень полезные для моей профессии инструменты! – заметила Китти серьезно.

– Черная магия?! – удивленно спросила Софи. – Ваша дочь, инквизитор, учит и совершенствуется в черной магии?!

 Тристан развел руками:

– Очень дурная наследственность, – ответил он, ничуть не смущенный, однако.

– И вас не смущает, что она, вероятно, уже почитывает секреты и рецепты некромантов?!

Тристан неодобрительно глянул на Софи.

– Почитывать, – ответил он, – она может все, что угодно. Мое дело – следить, чтобы  она не обернула свои знания во вред людям. А некроманты… они и во дворце имеются. Никогда не знаешь, когда приспичит оживить кого-нибудь.

Меж тем Китти, небрежно отогнув ворот своего нарядного жакета, размотала длинную-длинную нить и вынула оттуда иглу, приколотую к бархатной подкладке.  Девчонка подступила к Софи и уставилась на нее через свой волшебный монокль, крепче сжимая волшебный инструмент в ловких пальцах. Глаз в нем казался огромным, зеленым и странно мудрым, словно на Софи не юная девушка смотрела, а умудренная опытом ведьма.

– О, ужас, – произнесла Китти чуть дрогнувшим голосом, немного осмотревшись. – Нет, в самом деле – ужас!

– Что там? – нетерпеливо спросил Тристан.

– Ее душа… она выглядит странно и страшно, – ответила Китти. – Словно решето… Какой кошмар, папа!  От нее отрезали куски не раз, и не два! Резали так мелко, будто вырезали лепестки для ромашки! О, магия пресвятая, как много раз это с вами проделывали! А ведь это очень опасно и очень больно! Бедная, бедная мадам Софи! За что с вами так?! Каким надо быть монстром, чтобы причинить так много боли и ужаса человеку?!

Китти всхлипнула, шмыгнула носом. То, что сделали с Софи, она видела первый раз, и это пугало ее до дрожи в руках. Но она унимала эту нервную дрожь, пальцы ее сильнее смыкались на игле и она,  поправив монокль и нахмурив брови, возвращалась к работе.

На переносице у нее от страха выступили крошечные капельки пота, но ее иголка мелькала в воздухе, поблескивая, и Софи время от времени ощущала легкие покалывания, словно инструмент  Китти проникал ей глубоко в грудь. От каждого такого укола тепло растекалось у нее под кожей, и Софи расправила сведенные плечи, будто отогревшись у огня.

– Я подошью тут и тут, – бормотала Китти. – Тут, как будто бы, просто неаккуратно рассекли, ничего не вынули. Да, сходится идеально… может, вы вспомните что-нибудь? Хотя бы мерзавца, который с вами это сотворил? Папа, ты просто обязан оторвать ему руки!

Иголка Китти сверкнула особенно ярко и Софи показалось, что ее несильно кольнуло, но опасно, прямо в сердце, и странные воспоминания нахлынули внезапно и неумолимо.

Она увидела себя, бегущей прочь от какого-то крохотного домика в лесу, больше похожего на заросшую мхом кочку, и человека в красной маске, преследующего ее.

Позади нее был темный ночной лес, впереди – топь, и злодей в красной маске гнал ее прямо туда, на погибель. Он рассчитывал, что Софи испугается, свернет, остановится, но она упрямо бежала вперед, перепрыгивая с одной травяной кочки на другую.

Софи знала, что злодей ее настигнет. Знала она и то, что он вырвет эти воспоминания, защищая свое логово от вторжения тех, кто захочет вступиться за Софи или отомстить за нее. Готова была к страданиям – тогда она еще помнила, что с ней это происходило неоднократно, и знала, что ведет какую-то странную войну с этим, в красной маске.

Но в ее руках был крохотный серебряный утконос, казалось бы, обычное украшение, и этого было достаточно, чтобы спастись и порушить все планы негодяю…

– Тристан, – выдохнула Софи, распахнув перепуганные глаза и облизнув пересохшие губы. – А ведь я сама спрятала мастерскую отца. Я ее закрыла в ту ночь. И этот, в красной маске, не смог ее найти. Или смог – но не смог войти. Но проблема в том, что я сама теперь не помню, где она.

Тристан не ответил; он смотрел на Софи исподлобья, а на груди его, вжавшись в него всем телом и вздрагивая от рыданий, лежала Китти, вцепившись руками в его одежду.  Он, поглаживая вздрагивающую спину дочери, чуть склонился над ней и произнес тихо:

– Теперь ты понимаешь, Китти, котенок мой рыженький, почему мы с Генрихом не берем тебя в свои взрослые игры? Магия и то, что она порой творит с людьми, бывает очень страшным. Мы не считаем тебя бесполезной – мы щадим тебя.

Китти подняла залитую слезами мордашку и вцепилась в отца еще крепче.

– Но вы все же сражаетесь со злом! – вскликнула она, отчаянно шмыгая носом. – И я тоже буду! Я хочу быть такой же, как ты! Я научусь не бояться!

Ее губы снова задрожали, она разревелась пуще прежнего.

– Ах, бедная, бедная мадам Софи! – горько повторяла она. – Генрих милосерднее к преступникам и негодяям! Кто же так ее покалечил?!

– Мы это скоро узнаем, – пообещал Тристан.