Текст книги "Ловушка для Инквизитора (СИ)"
Автор книги: Константин Фрес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)
– Это почему же? – невинно поинтересовался инквизитор, и она успела заметить, как он прячет в рукав инквизиторскую волшебную палочку. – Разве делать комплименты человеку – это плохо? Мне было очень приятно слышать это.
– А мне неприятно говорить!
– Разве? Мне показалось, что у вас был мечтательный вид, – ехидно заметил инквизитор. – Как будто вы что-то хотели…
– Провести пальцем по вашим губам? – произнесла женщина. – Они кажутся такими мягкими. Словно шелковые… да черт вас дери, мерзавец!! Я же просила! Прекратите заколдовывать меня!
– Что? – невинно вытаращил глаза инквизитор. – Я ничего такого не делаю. Вы просто, видимо, почувствовали, что мне можно довериться, вот и разоткровенничались со мной. Может, давно не говорили по душам ни с кем?
– А с кем тут поговоришь? С мужем? Да это просто шкаф с антресолями. Пыльный, пустой, старый и скучный. Разговорить его и добиться от него хотя бы ласкового взгляда просто невероятно…
– Даже так?
– Демоны вас разорви, прекратите!!!
– Да что прекратить? Я просто вас слушаю. Даже вопросов вам не задаю.
–… а Патрик таскается сюда за дешевой выпивкой и затем, чтобы ухватить меня за зад, – доверительно произнесла женщина и закрыла красное от стыда лицо руками. – О-о-о, небеса святые, хватит…
– Ну, хватит, так хватит, – согласился инквизитор. – И, кстати, напоследок: а что за видение посетило вас? Не то, чтобы мне было сильно любопытно, но…
Женщина чувствовала, что признание вот-вот сорвется с ее губ. Инквизитор, подлец, с хитрым прищуром внимательно наблюдал за нею, и молчал, но она чувствовала, как его всеобъемлющая магия щекочет ее, подталкивает, шевелит ее губами, заставляя выдать секрет.
– В моем видении, – выпалила женщина, отняв от лица руки, – вы сидели в этой самой ванне, а я… а я вам отдавалась!
Глава 2
Получив ответ на интересующий его вопрос, инквизитор словно остыл, охладел, упрятался в непроницаемую скорлупу изо льда и пепла, и женщина с облегчением отметила, что его всеобъемлющая магия схлынула, как волна с берега. И говорить откровенные вещи совсем не хочется.
– Зачем вы так!.. – укоризненно выпалила она, отходя от мучительного стыда. – Зачем было выворачивать мою душу наизнанку, зачем было оголять самые интимные мысли и чувства?!
– Зачем было мечтать оказаться со мной в постели? – огрызнулся инквизитор холодно.
– Я не мечтала! – женщина яростно топнула ногой. – Не мечтала! Это было видение, а вы-то не Патрик, вы должны знать, что видения не подвластны разуму! Я не виновата, что мне это привиделось!
– Я вас не виню, – снова огрызнулся инквизитор, небрежно натягивая на плечи свое черное пальто. – Я вовсе не старался тщеславно убедиться, что вы залюбовались на мои несомненные мужские достоинства, как вы об этом подумали. Я должен был убедиться, что в ваших мыслях нет ничего опасного. Вы что, не расслышали? Я пожелал вас в помощницы – должен же я быть уверен, что вы не сосуд зла! Кстати, как ваше имя? Я представился, могу назвать себя еще раз – Тристан Пилигрим, Первый, если угодно. А вы?..
– Софи! – яростно выпалила она. – Меня зовут Софи! И я совсем не собираюсь быть вашей помощницей!
– А это не обсуждается, – спокойно ответил инквизитор. – Мне нужны глаза и уши среди местных, кто-то, кто хорошо все и всех знает. Вы подходите как нельзя лучше… Софи.
Он подошел к разъяренной женщине вплотную и заглянул в ее глаза так глубоко, что казалось – его взгляд касается ее души.
– У инквизиторов, – медленно и веско произнес он, – свои методы допроса. Я пожил достаточно, видел многое. Меня не смутить интимными подробностями жизни простого человека. Ни холодностью мужа, ни похотливостью поклонников. Ни потаенными желаниями по отношению к другим мужчинам, пусть даже и ко мне. При наличии импотента-мужа это как раз нормально и ожидаемо от молодой женщины, – Софи даже захлебнулась от ярости – столько безразличного бесстыдства было в словах инквизитора. – Так что отбросьте ваш стыд и ваши терзания. Я вас не осуждаю.
– Вы!.. – выкрикнула Софи, не находя подходящих слов, чтобы выразить всю глубину ее возмущения. – Вы! Вы надутый самодовольный индюк! Причем тут ваше смущение?! Вас это не смущает – это смущает меня! Мне не нравится, что кто-то подсматривает за моими тайными чувствами и мыслями! Или мои чувства в расчет не берутся?!
– В точку, – кивнул инквизитор. – Не берутся. И достаточно яростных криков. Я сделал это только раз, чтобы убедиться в вашей невиновности. Больше я так делать не стану – не думаете же вы, Софи, что мне правда интересны подробности ваших отношений с этим рыжим чучелом? Так что можете расслабиться и мечтать о чем и о ком угодно. От вас мне будут нужны только сведения и ответы на вопросы, вот и все. Ну, еще и кров и стол. Вот теперь точно все.
– Да вы не слышите, что я вам сказала?! Нет! Я не хочу вам помогать, я не хочу иметь с вами никаких дел! – выпалила Софи. – Поищите себе другого помощника.
– Я сотру защитный знак с вашей гостиницы, – пригрозил инквизитор преспокойно. – И отрублю вашему Патрику руки, чтоб снова не нарисовал. Не знаю, сожрут ли вас таинственные Пожиратели, но разорит это вас точно.
– Шантажист! – яростно выдохнула Софи, понимая, что ее загоняют в угол. – Вы не осмелитесь этого сделать! Вы не подвергнете людей опасности! Вы не посмеете!
– Интересно, кто в этом городишке, где на костре жгут людей за то, что они левши, мне сможет помешать? Для достижения цели все средства хороши, – парировал инквизитор. – Ну, так что, по рукам?
– А куда это вы собрались на ночь глядя?! – всполошилась вдруг Софи, заметив, что инквизитор полностью одет и готов к выходу. – Вы что, не слышали меня?! В такие сырые туманные ночи за стенами дома не безопасно! Хотите сразу щегольнуть своей силой?! Это глупо и…
Инквизитор уничтожающе посмотрел на Софи, да так, что та замолкла.
– Я ходил по Аду без сопровождающих, – процедил он высокомерно. – Вы что, правда думаете, что какие-то местные дураки, вырядившиеся в грязные простыни и пугающие доверчивых обывателей, смогут мне причинить какой-то вред?! Оставьте свою бесполезную заботу при себе. Я точно могу за себя постоять; встречаться с демонами и нечистью – моя работа.
Он круто развернулся и направился к выходу.
– Так куда вы, демоны вас подери, направились!
Софи кинулась за инквизитором, но нагнать его, широко шагающего, смогла только на лестничном пролете. Сонливость и усталость с нее как рукой сняло. Беспокойство за инквизитора захлестывало ее разум горячими волнами, от которых хотелось или помереть на месте сию минуту, или вцепиться в рукав его черного пальто и никуда не пускать.
– Посмотреть, – небрежно ответил Тристан, – нет ли каких следов. Если очень повезет – то и Пожирателей было б недурно увидеть. Пожалуйста, не запирайте двери на ночь, я не хотел бы никого будить и тревожить, когда вернусь.
– Но если Пожиратели…
– Я начерчу на вашей гостинице такой защитный знак, что и демоны побоятся к ней приблизиться. Не бойтесь; я не чувствую опасности.
Он спешно спустился по лестнице, оставив растерянную и слегка напуганную Софи на лестничном пролете.
Стоило стихнуть его шагам, как дверь комнаты мужа Софи распахнулась, как по мановению волшебной палочки, и сам он, красный от гнева, со встрёпанными волосами, возник на пороге.
Это был высокий, крепкий черноволосый мужчина, старше Софи лет на пятнадцать, еще не старый, но уже солидный, зрелый, в самом расцвете лет. В нем не было легкой подвижности юности, зато было полно старческого недоброго брюзжания.
– Та-ак, – зловеще протянул он, сунув большие пальцы рук в кармашки жилета и зловеще покачиваясь на носках ботинок. – На часах полночь, а ты все еще не в постели?! Да еще и таскаешься за посторонним мужчиной, шлюшка!
– Я вовсе, – жалко пролепетала Софи, покорно опуская голову и перебирая трясущимися пальцами краешек передника, – я не таскалась, что вы такое говорите!
Выволочки от Ричарда были делом обыденным; хитрый, как краб, он целыми днями прятался в своей комнате, покидая ее изредка – пообедать и выехать по делам. Он мог слышать, как к Софи пристает Патрик или какой другой подвыпивший посетитель, но вступаться за нее не спешил. Зато потом, наедине, мог закатить ей скандал, а то и отвесить звонкую оплеуху, мстя за собственную осторожную, продуманную трусость.
– Я все слышал, – с победным видом выкрикнул он, словно ему доставляло радость уличить свою жену в неверности. – Ты ему на шею вешалась! Требовала сказать, куда он пошел, словно он тебе муж! Это что, поведение приличной женщины?! Дешевая потаскуха, ты должна мне ноги целовать за то, что я женился на тебе!
– Женились вы на мне, – прогудела себе под нос Софи упрямо, хотя эта дерзость грозила ей побоями, – потому что захотели мою гостиницу в качестве источника доходов! И это смотря еще кто кому должен ноги целовать! Я кручусь целыми днями, работаю, не покладая рук, а вы лишь деньги считаете! Да еще и упрекаете меня во всех смертных грехах!
– Мерзавка! Ты как смеешь раскрывать свой грешный лживый рот?! – взревел Ричард, замахиваясь.
Софи зажмурилась, ожидая, что пощечина обожжёт ей щеку, но удара не последовало.
Из темноты, окутывающей нижний пролет лестницы, вынырнул инквизитор. Сначала проступило его белое лицо, затем блеснули алые глаза и пуговицы на его пальто, а потом появился и весь он.
Ричард, завидев нового постояльца, тотчас же спрятал руку за спину и натянул на лицо гаденькую приветливую улыбку.
– Что здесь происходит? – поинтересовался инквизитор сурово.
– Так, ничего, – ответил Ричард. – Небольшая семейная сцена.
И он зло посмотрел на Софи, всем своим видом давая ей понять, что раскрывать рот ей не стоит.
Но Тристану не надо было ничего объяснять, слышал достаточно и дураком не был.
– Не смейте, – процедил он, уничтожающе щуря алые глаза, – трогать эту женщину!
Ричард недобро усмехнулся, смерив взглядом изящную фигуру Тристана.
– А ты кто таков, – внезапно грубо произнес он, – чтобы вмешиваться в мои отношения с моей женой? Она провинилась, и я имею все права…
– Все права, – рыкнул Тристан недобро, поднимаясь еще на ступеньку, – здесь имею я, как и во всех землях, что принадлежат династии Зимородков. Это раз. Второе – вы неподобающе непочтительны ко мне. На первый раз я вам прощу, но помните – к инквизиторам обращаются иначе. Желательно, стоя на одном колене и склонив голову!
Ричард мгновенно потускнел и как будто бы стал ниже ростом, съежился от страха.
– Простите, ваша милость! – выпалил он поспешно. – Я же не знал!..
– Вот с этих пор знаете, – холодно ответил Тристан. Черный его меч, словно сам по себе живущий, вдруг оказался в руке инквизитора, и тот, неспешно водил им по груди Ричарда, острием повторяя золотое шитье на его жилете. – Эта женщина назначена мной в помощники инквизитора. Теперь она принадлежит мне – до тех пор, пока мне не вздумается ее отпустить. Она будет жить отдельно от вас, мне прислуживать и делать то, что я велю. Ясно?
– Но это моя жена, – попытался возразить Ричард. – А супружеский долг…
– Что?! – зловеще проклекотал инквизитор, строя ужасную злую рожу. – Супружеский долг, когда у вас под крышей живет инквизитор?! Порочный похотливый грешник! Какое чудовищное неуважение! Никаких женщин! Не смейте ее касаться, если не хотите познать мой гнев!
– Да, ваша милость, – пролепетал Ричард.
– Идите с глаз моих долой! – прикрикнул Тристан, и Ричард, деревянно поклонившись, юркнул в свою комнату.
Софи перевела дух.
– Спасибо за заступничество, – шепнула она заговорщически, – но зачем вы сказали Ричарду, что… ну, что нельзя?! Это ведь ложь, вы же сам были женаты!
– Что? – удивился Тристан. – Я просто соврал, пользуясь его невежеством, чтобы он от вас отстал и не запугивал. Если вы все время будете трястись от страха и думать о гневе мужа и наказании, толку от вас будет маловато.
– Соврал?! – поразилась Софи.
– Ну что?! Вашему Патрику можно, а мне нет, что ли?!
И Тристан, рассерженно фыркнув и тряхнув головой, снова сбежал вниз по лестнице и растворился в ночном мраке.
**
Тьма наступала.
Туман окутывал все, рвался клочьями, развешивался на ветвях деревьев рваными саванами покойников. Тристан шел по пустынной тихой улице города, и ему казалось, что его собственная тень крадется за ним вслед, боясь жуткой зловещей тишины.
Тристан же только посмеивался, предвкушая драку, которую желал всем сердцем. Привычно заныл мизинец, тот самый, который когда-то был отсечен в драке, заменен золотым наперстком и пришит волшебной иглой Ветты. Потемнело в глазу и нестерпимо зачесался кончик носа. Старые раны напоминали о себе и о допущенных ошибках. Нужно быть внимательнее, да, чтобы никто не отхватил в поножовщине кусок носа… Ведь волшебной нити и иглы больше нет, никто не починит, не вернет приличный вид.
Он слышал острожные крадущиеся шаги за своей спиной, шорох осыпающихся камешков, чувствовал недобрые взгляды, сверлящие его спину, но не оборачивался, чтобы не показывать недоброжелателям, что чувствует их. Единственное лишнее движение, что себе позволил – так это чуть шевельнул плечом, двинул рукой, выпуская из рукава в ладонь нож.
Обычный нож.
Такими дерутся в темных переулках головорезы, бандиты, воры, убийцы и все те, у кого кровь слишком горяча и душа просится в небо поскорее. Тристан, хоть и рос в королевском дворце, хорошим воспитанием не отличался, а курить и драться на ножах научился быстрее, чем читать и писать.
И сейчас ему пригодился бы именно нож; не черный строгий инквизиторский меч, а простой разбойничий нож, острый и крепкий, с рукоятью, удобно ложащейся в ладонь. Потому что следили за ним не призраки и не демоны, а обычные люди, из плоти и крови.
– Отличная ночь для того, чтобы пустить кому-нибудь кровь, – произнес Тристан кровожадно, усмехаясь совершенно по-разбойничьи, склоняя беловолосую голову, чтобы никто не угадал адской усмешки на его губах, такой неподходящей для строгого, благообразного инквизитора. Кровь его кипела от предвкушения драки, от жажды мести, от желания чужой боли. – Вы ответите мне за Изольду, псы… Сегодня же будете показывать свои дешевые фокусы сатане.
Он шагал по улице, не таясь и усмехаясь, и улыбка его не предвещала ничего хорошего для тех, кто вздумал его пугать.
Недоброжелатели осмелели, зашевелились, уже не осторожничая. Заржал конь; Тристан обернулся и увидел всадника на черном горячем скакуне. Ночной свет обнимал его, на ветру бились тонкие, как черный дым, рваные ленты, из которых была пошита его одежда.
– Обычное пугало для темных селян, – процедил Тристан тихо, усмехаясь и чуть отступая назад. – Ну, давай, напугай меня. Заставь бежать.
Со стороны могло показаться, что он – красивый чистенький и опрятный приезжий, – напуган и потрясен, но этот неверный шаг нужен был для того, чтобы обмануть соперника, внушить ему, что одинокий путник парализован от страха и ничего не сможет ему сделать.
Сбруя коня была похожа на древние шипастые латы, лошадь – громоздкое ряженное животное, – казалось каким-то мифическим чудовищем. Пуская огненными ноздрями клубы пара, конь фыркал и бил копытом, и Тристан отступил еще на шаг, медленно, осторожно, заманивая в ловушку нападающего.
Тот поверил; наверняка ведь знал, что перед ним приезжий инквизитор – такие вести быстро разлетаются даже по спящим городам, – но много лет, что он держал город в страхе, притупили его бдительность. Он уверовал в свою непобедимость и неуязвимость, а потому весьма самонадеянно дал коню шпоры и помчался прямо на замершего на мостовой Тристана.
Тристан не двигался; в руке всадника, погоняющего храпящего коня, он увидел магический кнут – вещица слабая, годная лишь для того, чтобы напугать и отнять немного магии и очень много сил. Но все же сечет он больно; очень больно…
В памяти Тристана вспыхнуло яркое видение – красный магический ожог на белоснежной коже мертвой прекрасной руки.
И так же ярко вспыхнула его ярость, затопив разум.
– Я тебе этот кнут затолкаю в глотку поперек! – взревел он, бросившись вперед.
Черной юркой тенью он поднырнул под черное чудовище, полоснул безжалостно по конскому брюху, вспарывая шкуру и перерезая подпругу седла. Могучий зверь с громовым ржанием от боли взвился на дыбы, танцуя на задних ногах и скидывая наездника.
Тот, нелепо маша руками, сверзился на мостовую, грохнувшись об булыжники всем телом, приложившись затылком, и затих.
Зато вместо него появились еще и еще всадники, трое или четверо, все как один ряженые и с кнутами. Кованые копыта лошадей грохотали по мостовой, магические кнуты свистели, разгоняя ночную тишину.
– А, так вы толпой сечете своих жертв, – шепнул Тристан, окровавленной рукой отирая губы. – Вот почему люди лишаются сил и не могут том противостоять магии…
Впрочем, болтать было некогда. Окруженный, Тристан завертелся на месте, старясь угадать, кто первый на него набросится.
– Давайте, идите ко мне…
Он подхватил магический кнут, оброненный сбитым с коня негодяем, и, взмахнув им над головой, оглушительно щелкнул, метя по ногам лошадей. Звонкое эхо с треском порвало тишину, заржали лошади, перебирая обожженными ногами.
Всадники решили атаковать Тристана тем же способом, каким он отбивался от них. Но он, разгоряченный, разъяренный, озверевший, словно не замечал ударов их хлыстов; те немногие магические ожоги, что достигали верткой цели, не отнимали у него много сил.
– Чайной ложкой океан не вычерпать!
Один из хлыстов захлестнулся вокруг белоснежной ладони, и Тристан, крепко зажав его, рванул на себя, сдернув всадника с седла под ноги его лошади. Затем он с яростным ревом ожег магическим ударом коня, и тот взвился на дыбы, едва не затоптав сброшенного седока.
Возникла свалка; встретив серьезное сопротивление, нападающие бестолково закрутились, понукая храпящих коней, которых Тристан сек и сек, заставляя избавляться от всадников.
– Спешиться! Спешиться! – прозвучал приказ, и негодяи спрыгнули с седел на мостовую. – Он один! Прирежем его!
– Давай, рискни приблизиться ко мне, – огрызнулся Тристан, распаленный дракой.
Ряженые, обозленные от первой неудачи, окружили его, приближаясь осторожно. Магические хлысты поблескивали в их руках пробегающими по кнутовищу вспышками магии. Один из ряженых прыгнул вперед, замахиваясь – и кнут Тристана захлестнулся у него на горле, душа и обжигая, лишая той немногой магии, что теплилась в его теле. Тристан рывком приблизил к себе человека, так близко, что ощутил на своей щеке его сиплое горячее дыхание, а тот наверняка учуял запах крови, что исходил от Тристана. На миг они сплелись, словно добрые друзья, в объятьях друг друга, столкнулись, а нож Тристана, поздоровавшись с брюхом ряженого, пробил под ребрами, коварно кольнув сердце, и почти сразу же выскользнул из тела, отняв жизнь в единый миг.
Ряженый упал мертвым, даже не поняв, что произошло, а Тристан откинул кнут и перекинул окровавленный нож в другую руку.
– Что же ты, инквизитор, – укоризненно прошептала тьма. – Кровожаднее, чем головорез с большой дороги…
– Одно не помеха другому, – ответил Тристан и страшно расхохотался, учуяв азарт охотника и дрожь жертв в нападающих. – Я и демоном побывал. И все же служу магии и людям.
Трое оставшихся, набравшись смелости, напали разом, расписывая инквизитора ударами своих хлыстов. Но боль только сильнее ярила его; вертясь волчком, чтобы ожоги не доставали его, Тристан нападал на ряженых, и его нож перешибал кнутовища, кромсая магическое дерево и пальцы, сжимающие его.
В закоулке вмиг стало шумно; вопли раненных, визг кнутов, крики ярости – все смешалось в единый клубок драки. Лишенные магических хлыстов, нападающие тоже были вынуждены похватать ножи, такое грубое, примитивное оружие. Посеченные окровавленные пальцы нападающих скользили по рукоятям, их ладони теперь здорово напоминали искалеченную руку инквизитора, когда-то лишившегося пальца в бою…
– Где же твоя магия, инквизитор, – кричали они, целя свои ножи в сторону Тристана. – Сражайся как маг!
– Маги со свиньями не дерутся! – огрызнулся Тристан.
Все свелось к банальной свалке, к поножовщине, и это пугало нападающих. В неистовой драке, в которую инквизитор их втянул, они поняли, что он хочет не просто их смерти – он хочет попробовать их крови.
Размахивая клинком, иссекая их руки и лица, пуская кровь, нанося много мелких болезненных ран, он упивался разливающимся сладковатым запахом, страхом врагов и вкусом их крови. Нанеся очередную болезненную рану одному из врагов, он с жутким хохотом облизнул окровавленное лезвие, и глаза его вспыхнули жутким светом.
– Да ты хуже проклятого демона! – взвизгнул один нападающий. Вместе с его кровью инквизитор словно выпивал его магию и его жизнь, и человек слабел, руки его опускались, плечи опадали. – Проклятый призрак!
– Сколько раз я это слышал! – страстно шепнул инквизитор. – Проклятье – это лучшее, что со мной случилось в жизни!
Окровавленная рука его обхватила голову ослабевшего человека, стиснула, плюща, холодеющие щеки и становящиеся жесткими, неживыми губы, а вторая рука одним резким и молниеносным движением прочертила глубокую алую полосу по горлу ряженого негодяя, выпустив фонтан крови.
В тот же миг в закоулке стало тихо, и инквизитор, тяжело дышащий, окровавленный, замер, прислушиваясь к биению крови в висках.
Затем, пошатываясь на длинных ногах, шагнул к первому, сбитому с коня.
Грубо ухватил его за гудки, встряхнул, прижал окровавленное лезвие к горлу.
– Просыпайся, – нежнейшим голосом произнес инквизитор, сверкая алыми глазами. – Вставай, моя спящая принцесса! Не то я ножом нарисую тебе новое личико!
Пленник инквизитора, видимо, только притворялся, что потерял сознание. Стоило окровавленному лезвию ножа лишь коснуться его щеки, как ряженный с громким криком поднялся с земли, толкнувшись спиной.
Но больно много шевелиться инквизитор ему не позволил; со смехом он коленом придавил ему грудь, обездвижил своего врага. Сверкая недобрыми глазами, он, не особо осторожничая, вспорол маску, пошитую из тонких рваных лент, на лице своего пенника, сорвал ее, и под устрашающим нарядом обнаружил вполне человеческую голову.
Это был мужчина средних лет, краснолицый и усатый, с вытаращенными от страха глазами. Тристан тихо, адски опасно рассмеялся, водя ножом по небритой щеке ряженого и потешаясь над его испугом.
– Ты не имеешь права! – взвизгнул плененный усач, когда лезвие щекотнуло ему шею, да пребольно, оставив кровящую полосу. – Ты поклялся служить людям, ты же инквизитор!
– О, как быстро к вам возвращается память, если приставить нож к глотке, – произнес Тристан, щуря горящие яростью глаза. – Только что держал в руках хлыст, который своим ремнем попробовал крови не у одного человека, не так ли? И вот уже взываешь к моей совести и просишь о защите…
– Ты клялся!.. Демоны и ад заберут тебя, если ты посмеешь причинить мне зло!
– Со многими демонами я с давних пор дружен, – ответил Тристан. – А ад меня выплюнул и сказал, чтоб я убирался куда подальше, потому что в аду для меня места нет. Я слишком беспокойный постоялец; так что наказанием ты меня не напугаешь. Единственное, что может меня удержать от убийства – это моя совесть. Так что попытайся воззвать к ней. Вдруг получится?
Усатый снова взвизгнул, когда под остро наточенным лезвием лопнула его кожа, и щека разошлась в странной улыбке.
– Что, – верещал ряженный, – что тебе надо, чертов призрак?! Что ты хочешь знать?!
– Я хочу знать все, – ответил Тристан. – Я очень любопытный.
Он с силой нажал на нож, и вторая щека ряженого расползлась под его оглушительный крик.
– Неужели так больно? – притворно удивился Тристан. – Странно; я сам точил и правил этот нож. Он острый, как бритва. А острое режет не больно. Может, на другом месте попробовать?
– Сумасшедший садист, – выл усатый, мелко суча ногами.
– Когда вы убивали мою жену, – зловеще напомнил Тристан, – вы не сильно заботились о том, чтобы ей не было больно. Даже наоборот. Вы здорово помучили ее. И не подумали о том, кто у нее муж, и что вам за это грозит. Кажется, я стал слишком добрым со временем, и люди позабыли, что меня стоит бояться побольше, чем демонов запертых в аду.
Одним четким, точным ударом Тристан всадил нож ряженому в грудь, высоко, между ключицей и первым ребром, и плененный заревел, как бык, багровея еще больше.
– Вот теперь больно, теперь верю, – сказал Тристан, когда крик раненного перешел в жалкий скулеж. – Так что ты хотел мне рассказать, говоришь?..
– Как, – выдохнул раненный, заливаясь слезами, – как ты выжил, чертов белый призрак, и нашел этот город?.. Я видел – удар магии пришелся тебе прямо в сердце!
– Ах, так ты там был! Приятно узнать, что моя месть настигла именно того, кто приложил руку к этому дельцу. У меня есть свои секреты, почему магия не берет меня, – ответил Тристан, ухватившись за рукоять ножа и слегка поворачивая его. – Ну?
Пленный заорал, забился под коленом мучающего его Тристана, задрыгал ногами.
– Твоя жена! – вопил раненный, корчась, потому что воспоминания причинили боль Тристану, и он щедро делился ею с пленным. – Нам нужно было ее сердце!
– Ее сердце? Зачем бы это?
Пленный, сходя с ума от боли, захохотал, как одержимый. Кровь и слезы текли по его искаженному лицу.
– Не ревнуй, Тристан Пилигрим! – выкрикнул пленный отчаянно. – Что, обидно, что мы уделили внимание ей, а тебя и не заметили?
– Очень, – спокойно подтвердил Тристан, нажимая на нож сильнее. – Так зачем вам ее сердце?
– Необычное сердце, – выдохнул ряженный, корчась. – Очищенное магией от скверны сердце вампира. Она ведь была вампиром, так, святоша? – он снова захохотал, как безумный. – Ты женился на порождении черной магии, а корчишь из себя праведника!
– Разве корчу? – удивился Тристан, садистки поворачивая нож еще раз. – Вроде нет. А жениться я могу на ком угодно. Ад, утомленный моим присутствием, разрешил мне делать все, что взбредет в голову. Я же сказал. Так зачем вам ее сердце?
– А сам как думаешь? – огрызнулся пленный. – Для магии! Необычное сердце, сердце вампира, отрёкшегося от жажды крови и от вечной жизни! Это тебе не дешевая полумагическая побрякушка!
– Что за магия?
– Мне откуда знать! Я же не маг! Я просто человек, нанятый для выполнения работы!
– Для выполнения грязной работы, – заметил Тристан задумчиво. – А знаешь, почему вы не смогли убить меня?
Он склонился к уху страдальца и шепнул зловеще и с большим удовлетворением:
– Это потому, что в моей груди бьется золотое сердце храбреца. Необычное сердце. Не дешевая магическая побрякушка. Оно вам тоже подошло бы, не так ли? И лучше б вам было выпотрошить меня первым. Но вы этого не сделали. На свою погибель.
От изумления ряженый затих, и Тристан поднялся на ноги, глядя в вытаращенные, залитые слезами глаза холодно и отстраненно.
– У тебя?! – вскричал ряженый. – Золотое сердце?! Откуда у чокнутого святоши золотое сердце?!
– Родился таким, – с нехорошим удовлетворением произнес Тристан.
Раненный, распростертый на земле, замер, мигая нервно сглатывая душащий его ком.
– Что? – холодно поинтересовался Тристан. – Мое имя стало просто звуком? Люди позабыли, что я такое и что могу сотворить? Так я напомню.
– Скажи, – с силой выдохнул усатый, – скажи, как ты нашел этот город! Мы не оставили следов, мы с такими ухищрениями вывезли это сердце!.. Ты не мог найти, не мог почуять наши следы!..
Тристан насмешливо приподнял бровь.
– Не мог почуять сердце любимой женщины? – с усмешкой произнес он. – Скажи еще что посмешнее.
– Ах! – выкрикнул усатый так громко, словно нож Тристана ударил ему прямо в сердце. Вся кровь отлила у него от лица, он стал бледен так же, как Тристан, и инквизитор снова адски расхохотался, показывая ровные крупные зубы. Эта улыбка отчего-то сделала его похожим на хищного жуткого демона.
– Я вижу, ты понял, что произошло, – с нехорошим удовлетворением произнес он. – Да, это сердце тянуло меня, как магнит. Мерзавец, этот ваш граф Сольо, что должен был привезти сердце сюда, не вернется в вашу поганую шайку. Никогда. Кругосветное путешествие, чтоб замести следы после убийства особы, практически родственной королю – это хороший план, но только меня вы этим не обманули.
– Сольо! – взвыл усатый, заливаясь слезами. Видимо, упомянутый человек был ему дорог и близок.
– Какая трогательная любовь! – произнес Тристан насмешливо. – Даже странно видеть проявление чувств у такого мерзавца, как ты. Это был твой сын, полагаю? Жалко, правда, когда погибают близкие люди? Жалко и больно. Да?
Усатый не ответил, плача навзрыд.
– Я убил его. Выпустил ему кишки и перерезал глотку, – угодливо сказал Тристан. – И еще живого скинул за борт. Его разодрали акулы. Жутко не повезло. Так что ларчик, что он вез и так тщательно охранял, теперь пуст. Сердце Изольды похоронено. И тот, кого вы ожидаете с таким нетерпением, никогда к вам не вернется. И не привезет драгоценный груз.
– Ты пожалеешь об этом, святоша, – произнес раненный. В голосе его прорезались странные инфернальные нотки, окровавленное лицо задымилось, и Тристан молниеносно обернулся, кинул взгляд на стену дома.
В стеклах окна отражалась луна, превращая их в зеркало. Посмотревшись в свое отражение, усатый начал испаряться, и стало ясно – он вот-вот ускользнет, отправится к главарю и передаст то, чего тот еще не знает.
Допустить этого было нельзя. И простым ножом тут уже ничего исправить было нельзя, потому что тело усача стало призрачным, магическим. Еще миг – и он испарился бы с мостовой, залитой кровью, совсем.
Тристан резко тряхнул рукой, словно птица, взмахивающая крылом, и из ладони его, словно блестящее перо, оброненное зимородком, вырвался метательный магический нож. Он пронзил грудь, сотканную из дыма, и усач, который почти перенесся в безопасное место, закричал скрипучим голосом привидения, ухватившись за рану.
Полилась кровь, и он застрял между магией и реальностью. В его глазах вспыхнул жуткий страх, потому что в руке инквизитора оказался черный тонкий меч.
– Передай привет своему хозяину от Зимородков, – произнес Тристан зло и одним ударом снес негодяю голову.
Разевающая рот, она запрыгала по мостовой, а тело с кинжалом-пером в груди испарилось и исчезло.
**
Тристан вернулся в гостиницу под утро, растрепанный, окровавленный, потухший.
Он медленно переставлял длинные ноги, словно на них висел огромный тяжкий груз. В руке его, крепко схваченная за волосы, болталась отрубленная усатая голова.
Софи, задремавшая в кресле у камина, встрепенулась и проснулась тотчас же, заслышав его шаги за дверями.
Увидев, в каком виде Тристан вернулся, Софи всплеснула руками и запричитала:
