Текст книги "Флагелляция в светской жизни"

Автор книги: Коллектив авторов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 39 страниц)

– Кто у нас тут следующий? – Мира поманила пальцем паренька и исчезла с ним за дверью кабинета. Девушка без друга совсем заскучала и, уже не сдерживаясь, в открытую плакала, вытирая слезы белоснежным платочком. Горевать одной ей пришлось недолго, минут через пять она последовала за своим приятелем. "Неужели вся процедура так быстро происходит?" – удивился я. Через закрытые двери кабинета не было слышно ни ударов, ни воплей… Прошло еще какое-то время, и Мира позвала в кабинет меня.

Я вошел за ней и закрыл за собой двери. Это была та самая комната, куда я подглядывал, стоя на предательском бочонке. Она оказалась больше, чем казалось снаружи, в противоположном ее конце находился другой стол, за ним находилась женщина средних лет в белом халате, очевидно, врач или медсестра. Мира забрала у меня предписание и что-то записала в журнал. Очевидно, теперь мое имя навсегда осталось в истории Принцесс-тауна… Затем последовал кинжальный взгляд прямо мне в глаза, от которого я невольно вздрогнул, и команда:

– Раздевайся! Вещи в корзину!

Три из стоящих у стены плетеных корзин уже были уже заполнены одеждой моих товарищей по несчастью. Одну из них сверху украшал кружевной розовый бюстгалтер и трусики того же цвета. Было нетрудно догадаться, кому они принадлежат… Я приступил к заполнению четверой корзины.

Признаюсь, ситуация, когда пришлось в принудительном порядке заголяться перед желанной женщиной, меня не на шутку возбудила. Как это было ни глупо, но у меня возник приступ сильной эрекции, из-за чего я замешкался, снимая трусы. Попытка прикрыться была пресечена уже знакомым окриком Миры:

– Руки за спину! И не сметь закрываться!

Я стоял перед двумя женшинами навытяжку во всей красе, с торчащим "орудием", и ощущал себя полным идиотом. Мой вид вызвал у Миры лишь легкую усмешку, очевидно, ей было не привыкать к такому зрелищу. Ее невозмутимость меня окончательно сразила. Нет, сейчас это была совсем не та девушка, которую я знал до этого. От нее веяло официальностью и строгостью. Обойдя меня сзади, Мира защелкнула на моих запястьях легкие металлические наручники.

Женщина в белом халате подозвала меня к себе и провела небольшой медосмотр: заглянула в рот, измерила давление, прослушала сердце и легкие. Затем мне велено было расставить пошире ноги и наклониться вперед. Я вопросительно посмотрел на Миру, но по ее виду понял, что спорить и дергаться не стоит. Врач натянула на руку латексную перчатку и подошла ко мне сзади. Поддерживая меня одной рукой под живот, другой ощупала мошонку, отчего я вздрогнул, затем провела пальцем по промежности. Через секунду мои ягодицы и спина были обработаны спреем из балончика, тут же я ощутил легкое жжение: очевидно это был какой-то спиртовый раствор. Затем мне велено было выпрямиться и тем же способом была обработана моя грудь и живот.

– Дезинфекция, – пояснила Мира, – Ты готов, можно следовать в зал наказаний!

Она подошла ко мне и взяла меня за ухо, как напроказившего подростка. Я, не имея возможности сопротивляться, послушно наклонил голову и был отконвоирован ею к двери, ведущей в соседнее помещение, сзади за нами шла медсестра. Было не столько больно, сколько стыдно: как от беспомощного положения моего уха в цепких пальцах Миры, так и от ситуации, когда тебя, абсолютно голого, тянут за это самое ухо на порку. В большой комнате, куда мы вошли, леаую от окна стену почти полностью занимало огромное зеркало. Лицом к нему, на коленях, с руками за спиной, стояли в ряд уже знакомые мне Майкл и молодая пара, все абсолютно голые, как и я (если не считать наручников). Мира подтащила меня за ухо к свободному месту и приказала опуститься на колени.

Я оказался на деревянном полу рядом с девушкой, и невольно бросил взгляд на ее отражение в зеркале. В моей памяти навсегда останется ее красное от стыда и слез лицо, которое она старалась спрятать, опустив голову. Увидев мое внимание, она еще больше съежилась от невозможности хоть как-то прикрыть свои маленькие груди с торчащими сосочками и темный треугольник волос между ног. Я смутился и решил не смотреть в ее сторону, чтобы не унижать ее еще больше. Рассматривать в зеркало мужчину и паренька было совершенно неинтересно, удалось лишь заметить, что настроение у них был весьма невеселое. Перед самым носом находилось мое собственное изображение, но оно меня тоже не вдохновило. Остатки эрекции куда-то пропали, и мой вид – на коленях и с завернутыми назад руками, был весьма жалким, как и у всех. Пришлось переключить свое внимание на то, что находилось за моей спиной, но хорошо было видно в зеркале.

У противоположной стены находилась необычная деревянная конструкция. От двух массивных вертикально стоящих брусьев, прикрепленных к потолку и полу, отходила широкая, горизонтально расположенная доска, другой конец которой держался на двух опорах, разведенных под углом в стороны и соединенных посредине перекладиной. На опорах я разглядел несколько медных скоб, вбитых в дерево. Еще три таких же скобы я увидел на перемычке межлу вертикальными брусьями, она находилась примерно в метре над доской. Очевидно, все это сооружение было предназначено для фиксации наказываемых, выглядело оно весьма угрожающе и, судя по потемневшему от времени дереву, использовалось уже не первое десятилетие. Я мысленно окрестил его "станком".

Возле станка на стене были развешены длинные и короткие ремни, плети, тонкие и толстые трости с закругленными ручками и какие-то непонятные предметы, напоминающие доски для разделки овощей, только с дырочками. Даже несведущему человеку нетрудно было догадаться, что все это – орудия наказаний. Вид их не внушал оптимизма… я представил самый скромный из висящих ременей применительно к своей заднице, и по телу пробежали мурашки. Очевидно, подобные чувства испытывали и стоящие рядом со мной на коленях. Я подивился изобретательности женщин-экзекуторов, придумавших штуку с зеркалом – ожидающие своей очереди могли видеть все: и то, как происходит порка других провинившихся, и то, какими орудиями вскоре будут драть их самих, и свою собственную неприкрытую наготу. Чувство стыда и беспомощности до предела усиливало ужас ожидания наказания.

Мира и уже знакомая мне Мария расположились возле стола у окна, медсестра заняла позицию на длинной скамейке, стоящей вдоль стены рядом со станком. В комнату вошли еще две женщины в форме (те, что вели меня в дом – видимо, они исполняли роль охранниц) и встали у входа. Похоже, все было готово к началу процедуры. Мира взяла со стола синий листок и громко объявила имя первой жертвы:

– Майкл Болтон! – Охранницы подошли к Майку, подняли его с колен и поставили перед Мирой. – Вы приговорены к порке за назаконную продажу алкоголя несовершеннолетней Анне Керри. В соответствии с предписанием вам назначено пятьдесят ударов тростью, плюс двадцать предварительных ударов веслом, поскольку вышеуказанный проступок является рецидивом. Вы получите назначенное вам наказание наказание двумя этапами, в один день!

Охранницы подвели Майкла к станку, заставили расставить ноги вдоль опор и наклониться вперед. Майкл покорно подчинялся, даже не пытась упираться. Через пару минут его щиколотки и колени были прикреплены четырмя ремнями к опорам станка, другой, более широкий ремень обхватил его в поясе, притянув туловище к горизонтальной доске. Руки, так и оставшиеся в наручниках, были подтянуты к лопаткам и дополнительно связаны между собой веревкой, свободный конец которой протянули через верхнюю скобу. Майкл был полностю лишен способности двигаться, не говоря уже о том, чтобы сопротивляться. Его порка началась.

Мария сняла со стены большую и, по-видимому, тяжелую доску с дырочками и подошла к станку. Приложив ее к ягодицам Майкла, примерилась, делая широкие движения выпрямленной рукой и одновременно корпусом. Повторила так несколько раз, крутясь на одной ноге, словно разминаясь. Что чувствовал в эти секунды Майкл – можно было только догадываться, но мне хорошо было видно, как сжались его ягодицы. Мария резко размахнулась до предела, затем последовало обратное движение, и мою спину обдало потоком воздуха, а на ягодицы Майкла обрушился первый удар. Звук напоминал не шлепок, нет… скорее это был треск, как от электрического разряда. "Один!" – раздался голос Миры. По упитанному телу Майкла прошла волна от бедер до плечей, он дернулся, но, будучи не в силах вырваться, только громко замычал. Через секунду смятые ягодицы восстановили свою форму, место удара сначала побелело, а потом быстро начало наливаться кровью. Явственно выделялись места, на которые пришлись дырочки в доске – они пострадали меньше других. Но все еще было впереди.

Мария, не давая Майклу долгой передышки, нанесла второй удар. "Два!" Он пришелся целиком на правую часть зада, отчего та заалела больше левой. Это различие было ликвидировано следующим ударом уже по левой половинке. "Три!.." Каждый раз меняя положение опорной ноги, Мария занимала позицию, наиболее удобную для следующего замаха. Казалось, что она плавно и неторопясь танцует страшный для Майкла танец – танец боли. Удар по центру – по левой – по правой, и опять по центру. К двадцатому удару Майкл уже непрерывно выл, лишь слегка меняя тональность и дергаясь после очередного трескучего шлепка. Его зад был алым, как перезревший помидор. Мария, нисколько не ослабевая силу ударов и не обращая внимания на реакцию Майкла, уверенно довела дело до конца. "Двадцать!"

Первый этап наказания для Майкла был закончен – страшно было подумать, что его ждало на втором. Ягодицы начинали приобретать синюшный оттенок, особенно по краям. Медсестра обработала пострадавшее место какой-то мазью, но вряд ли она могла принести большое облегчение. Майкл был отвязан и водворен на свое место у зеркала. По его покрасневшему лицу открыто стекали слезы, скованными за спиной руками он, как мог, ощупывал выпоротое место. Он, хоть и был здесь не впервые, совсем не пытался скрыть свою боль и выглядеть героем. Что уж говорить про нас – меня и молодую парочку… Порка Майкла произвела на нас должное впечатление. Впрочем, трясущаяся от страха девица и ее парень, похоже, уже дождались свой очереди. Очередной синий листок оказался в руках Миры…

– Билл Уайдер и Луиза Карсел! – насмерть перепуганные влюбленные были подняты на ноги и предстали перед ней, – Вы приговорены к порке за сексуальную распущенность. В соответствии с предписанием вам назначено по сорок ударов солеными розгами каждому. А согласно с пожеланием твоей матери, Луиза, вы получите назначенное вам наказание так, как если бы вы совершили настояшее прелюбодеяние, то есть, спиной к спине…

– Неее-е-ет!.. – Билл лишь заметно побледнел, а вот Луиза не выдержала и упала на пол перед Мирой, – Умоляю, только не та-а-ак! Пожалуйста-а-а! Что угодно, только не на спине-е-е! Мы же просто целова-а-ались…

Мира взяла со стола графин и щедро плеснула водой в лицо извивающейся на полу голой девчонке:

– Стыдись! Мало того, что ты позволила обращаться с собой, как со шлюхой, которую можно тискать на улице… Так теперь ты испугалась справедливого возмездия? Ты – член клана, будущая хозяйка, а ведешь себя как последняя плебейка! Твоя мать абсолютно права – такое наказание будет тебе замечательным уроком на будущее. Вытри сопли и прими порку достойно!

То ли холодная вода помогла, то ли слова Миры произвели на девушку отрезвляющее впечатление, но она утихла, поднялась и, не переставая всхлипывать, принялась вытирать лицо брошенным ей полотенцем. Тем временем охранницы привязали ее друга к станку, в такой же позе, как и ранее Майкла, с той разницей, что ноги парня развели еще шире, так, что отчетливо стала видна промежность и болтающаяся мошонка. Помимо этого с него сняли наручники и вытянули вперед руки, зафиксировав их возле столбов.

Затем, сняв наручники с девушки, охранницы помогли ей забраться на станок и… лечь парню на спину, лицом к потолку. Ее прямые ноги были разведены в стороны и двумя узкими ремнями за щиколотки подтянуты к скобам, расположенным в вертикальных столбах. Руки были зафиксированы за головой, там же, где руки парня. После этого талии девушки и ее дружка обхватили широким ремнем и туго его затянули, другой ремень таким же образом закрепили под подмышками. Теперь молодые любовники оказались плотно притянуты друг к другу, спиной к спине. Ягодицы Луизы находились прямо над ягодицами Билла. Благодаря ее широко раздвинутым ногам была видна не только темно-розовая щелка полового органа, но и морщинистое пятнышко ануса.

Более стыдное положение было трудно придумать. Действительно, десять раз подумаешь про такой вариант, прежде чем совершить адюльтер или даже невинный флирт. Но унизительная поза была ничем по сравнению с тем, что последовало дальше. Мира и Мария подошли к станку с двух противоположных сторон. Охранницы поставили между ними большую деревянную бадью, из которой были извлечены два пучка розог. В руке у каждой экзекуторши оказалась внушительная вязанка тонких прутьев неизвестного мне растения. С прутьев стекала жидкость, очевидно это был рассол. Я осознал ужасную вещь – юнцов будут пороть не просто по задам – неизбежно будут затронуты их самые чувствительные интимные места. Тонкие прутики не смогут причинить серьезных травм, но жуткая боль будет гарантирована на все двести процентов.

Мария примерилась к голому заду Луизы, мокрая розга при этом слегка коснулась нежной кожи девушкм, отчего та непроизвольно вздрогнула. С другой стороны станка похожую процедуру прицеливания проделала Мира, розга была у нее в левой руке. Вид у Миры был серьезный, как будто ей предстояло весьма важное и ответственное дело. Женщины кивнули друг другу, и Мария замахнулась для первого удара. Тонкие прутья издали в воздухе противный свист, и пучок розог хлестко стегнул по беззащитной девичьей попке.

Луиза ойкнула, дернулась и на мгновение притихла… "Один!" – провозгласила женщина-охранница. После жесткой порки Майкла первый удар показался мне не таким сильным, даже щадащим. Но через долю секунды Луиза начала издавать нарастающий стон боли: "A-а-а-ааааа-а!", а на ее белых пухлых половинках начали проступать красные полоски от прутьев. Как я потом понял, пучок тонких веточек давал максимальный болезненный эффект не в сам момент удара, а чуть погодя. Поэтому следующий удар, уже со стороны Миры, последовал на сразу, а спустя несколько секунд, для того, чтобы дать девушке возможность хорошо прочувствовать предыдущий. "Два!"

Стон Луизы стал переходить в крик, тело ее напряглось, пытаясь вырваться из оков. Но все, что у ней получилось – это лишь несколько судорожных рывков ногами, что не могло изменить ее положения. Как только она затихла, смирившись с невозможностью освободиться, последовал удар Марии: "Три!" "Оооо-оооо, нет, не надо-о-о!" – с новой силой заголосила бедная девчушка. Ее зад был покрыт четко проявившимися алыми стежками от предыдущих двух ударов, теперь к ним добавилась еще дюжина новых полосок. "Четыре!" – теперь Мира внесла свою лепту, выждав небольшую паузу… "Не-е-ет… простите-е-е!" – вопила Луиза. Но ее никто не слушал…

Порка Луизы продолжалась, пока охранница не выкрикнула: "Двадцать!" К этому моменту попка и промежность девушки были буквально иссечены жгучими розгами, а ведь это была лишь половина ее наказания. Красные стежки начали превращаться в рубцы, некоторые из них слегка кровоточили. По разодранной прутьями коже стекали струйки рассола – Мира и Мария не забывали обмакивать в него розги после каждого удара. Что при этом чувствовала Луиза – можно было только догадываться. Впрочем, догадки и не требовались: ее жуткие вопли, в которых уже не было слышно членораздельных слов, а была только животная мольба о прощении, говорили сами за себя.

Медсестра подошла к станку и обработала иссеченную кожу девушки уже знакомой мне аэрозолью, явно не добавив ей приятных ощущений. Зато теперь у Луизы был небольшой перерыв – наступала очередь ее приятеля. Мысленно поставив себя на его место, я искренне пожалел паренька. Слышать как твоя аозлюбленная кричит от страшной боли, спиной чувствовать ее извивающееся под розгами тело, и не иметь никакой возможности облегчить ее страдания – такое изуверское истязание могли придумать только потомки пиратов. Впрочем, главное испытание было у Билла впереди… прутья уже были извлечены из деревянной бадьи и готовились к скорой встрече с его задом.

Мария и Мира заняли свои позиции и, примерившись к новой цели, начали так же размеренно и не спеша пороть парнишку. "Один!.. Два!.. Три!.. Четыре!.." – разносился эхом по залу голос охранницы. Я же наблюдал за Мирой: как грациозно выгибалась ее фигурка во время очередного замаха, как изящно летела выгнутая свистящая розга в ее руке, как яростно обрушивала она ее на обнаженные ягодицы своей жертвы. Залюбовавшись ею, я на минуту забыл про то, в каком положении я нахожусь, и про то, что вся эта красота и грация через считанные минуты обрушится на меня с той же безжалостной силой. Неожиданно я осознал, что такая – яростная и беспощадная, она стала еще более желанной для меня…

Тем временем бедный Билл уже вовсю дергался и подвывал после каждого хлесткого удара по его заду. Терпение и стойкость парня кончились очень быстро, и теперь он, отбросив всякую гордость и не боясь пасть в глазах своей девушки, скулил как побитый щенок. Впрочем, Луизе было явно не до оценок его поведения, было слышно как она все еще плакала, переживая последствия собственной порки, о которых не давал забыть въевшийся в ранки рассол. Придавленный к скамье телом подруги, и прикрученный ремнями, Билл был еще более беспомощным чем она, единственное что он мог – это пытаться сжимать ягодицы, чтобы защитить яички от залетающих в проиежность кончиков прутьев. Но это мало ему помогало: на сжавшейся мошонке даже через зеркало можно было разглядеть алые отметины от розог.

Вопреки моим ожиданиям, после двадцатого удара порка Билла не прекратилась. Ему даже не дали передышки, несмотря на то, что его подвывания перешли в страстную иольбу о пощаде. Кое-что, впрочем, изменилось: Мира и Мария отступили от станка в стороны на полшага. Если раньше розга равномерно ложилась на обе половинки зада, то теперь удар почти целиком приходился на ближнюю ягодицу, кончики прутьев при этом захлестывали на внутреннюю часть бедра и промежность. Бедный Билл! Вторая часть порки стала для него ужасным испытанием. К набухающим кровавым полоскам на наружной части ягодиц добавлялись и добавлялись новые алые просечки на их внутренней стороне. Несомненно, что и его мошонка и даже анус подвергались еще более хлестким ударам, чем перед этим.

Не удивительно, что Билл стал непрерывно вопить, сначала басом, спустя минуту в крике появилсь жалобные высокие ноты, затем он перешел в тональность дисканта. Тело парня тряслось так, как будто он дрожал от страшного холода, но при этом на нем выступили крупные капли пота. "Двадцать девять!….Тридцать четыре!….Сорок!" К концу порки вопли Билла уже больше напоминали писк, похоже он сорвал голос. Его ягодицы представляли собой ярко-алую вздувшуюся бугристую поверхность, разукрашенную штрихами просечек. По ногам и промежности, перемешиваясь с потом и рвссолом, стекали тоненькие струйки крови, яички были тоже в крови… Зрелище было ужасным, думаю, даже Майкл не пожелал бы быть сейчас на месте Билла.

Тем не менее, для парня все закончилось. После дезинфекции пострадавших мест из аэрозольного балончика его оставили в покое. Несчастная Луиза поняла, что сейчас начнется вторая часть ее мучений и стала умолять о пощаде, говоря что умрет от боли. Добилась она лишь того, что медсестра измерила ей давление и послушала сердце, после чего коротко кивнула головой: можно продолжать. По тому, какие позиции заняли Мира и Мария я понял: интимным местам бедной девушки достанется сейчас не меньше, чем яичкам ее друга. В такой порке было что-то средневеково-жестокое, по принципу "око за око". Дескать, если парочка совершила прелюбодеяние, то должны быть наказаны именно те части тела, которыми любовники согрешили.

Я не стану описывать ужасные подробности второй части наказания Луизы. Признаюсь, я просто не мог на это смотреть, и после первого же удара закрыл глаза. Ксли бы мои руки не были скованы, то я бы охотно заткнул и уши: слушать мерный свист розог на фоне душераздирающих криков несчастной девчушки не было никаких сил. Даже когда все закончилось, от избытка децибел в моих ушах стоял такой звон, как будто бы я был контужен. Я решился взглянуть в зеркало: нежные места бедной Луизы кровоточили, словно обработанные жесткой наждачной бумагой. Стежки и рубцы образовали ужасную паутину покрывшую внутреннюю часть бедер и низ живота девушки. Капельки крови стекали по истерзанным ягодицам на спину ее приятеля. У обоих высеченных рубцы постепенно начали приобретать синюшный оттенок. Очевидно было, что такие следы заживут не скоро.

Пока охранницы освобождали от ремней не перестающую выть Луизу и стонущего Билла, я осознал, что сейчас, скорее всего, будет моя очерель. Так и вышло: как только станок освободился и медсестра за уши вывела хнычущую парочку из зала наказаний, Мира, взяв со стола синий листок, объявила мое имя. Охранницы, поддерживая за руки, подняли меня с колен, и поставили перед ней. Мира оглядела меня с ног до головы, видимо, оценивая то, насколько сильно я испуган. Под ложечкой засосало от страха, но я, невзирая на свой жалкий голый вид, старался не показывать этого.

– Вы приговорены к порке за незаконное вторжение в частное владение. – Мира смотрела на меня строго, но в ее глазах я заметил некое лукавство. – В соответствии с предписанием вам назначено тридцать ударов ремнем по обнаженным ягодицам. Поскольку это ваше первое наказание, то вы, согласно правилам, имеете право выбрать из нас двоих ту, которая приведет его в исполнение.

Мария и Мира выжидающе посмотрели на меня. Нечего сказать, замечательная привелегия для новичков: самому выбирать себе палача. Впрочем, для меня альтернативы не было: если мне суждено сегодня быть выпоротым, то пусть это сделает она…

– Я хотел чтобы это сделала ты… то есть вы, мэм…

Мира слегка улыбнулась и кивнула головой охранницам. Через минуту я был прикручен к станку в той же позе, что и Майкл. Попытался пошевелиться – безуспешно. Руки были подтянуты к лопаткам так, что было невозможно двигать плечами. В поясе тело стягивал ремень, ноги были вплотную притянуты к опорам. Кожа на предполагаемом месте наказания была натянута, я был полностью обездвижен и беззащитен. Краем глаза я увидел, как Мира снимает со стены толстый ремень, примерно полуметровой длины, раздвоенный на конце. Она обошла меня сзади, и через секунду я почувствовал, как холодная кожа прикоснулась к моим ягодицам. Мира примеривалась. Я напрягся в страшном ожидании первого удара…

Мира размахнулась, ремень прошелестел в воздухе и врезался сразу в обе половинки моего зада. Шмяк! По телу словно пробежал электрический разряд – от копчика к голове, попал в мозг и взорвался там яркой вспышкой. "Один!" – услышал я голос Марии. Боже, до чего же больно! Это не рука "госпожи" с легонькой плеточкой, которой та играет в порку, это рука профессиональной экзекуторши, умеющей причинять нешуточное страдание, и то что происходит со мной – это настоящая порка… Нет, я не рассчитывал на снисхождение Миры, но никак не ожидал от нее ТАКОЙ боли.

Пока я разбирался в своих ощущениях, последовал сотрясший мое тело второй удар, чуть пониже. "Два!" Если после первого у меня просто перехватило дыхание, то после второго я начал отчаянно ловить ртом воздух, собирая силы для первого крика. Терпеть такую порку молча не было никакой возможности, и я с небольшим запозланием издал первый вопль и попытался пошевелить ягодицами. Тщетно. "Три!" Я чувствовал как наливается кровью пораженное место, как горят полосы, куда угодили края ремня, но ничего не мог сделать для того, чтобы унять нарастающую боль. Только кричать… Снова свист ремня, удар… "Четыре!" Из глаз брызнули слезы и я, не сдерживая себя, заорал. "Пять!.."

Боль нарастала снежным комом, каждое новое соприкосновение орудия наказания с моим задом вызывало непроизвольные сокращения тела, старающегося увернуться от жалящей полоски кожи. "Шесть!" Я перестал контролировать себя: английские мольбы о прощении и руские матерные ругательства посыпались из меня помимо моей воли, я чувствовал себя попавшим в ловушку животным, которому надо было во что бы то ни стало вырваться, прекратить эту ужасную боль хотя бы на минуту… "Семь!" Удары теперь приходились по уже пострадавшми местам, это усиливало их эффект. "Восемь!…" Тут у меня наступил какой-то провал в памяти. Спустя какое-то время осознание себя вернулось, но в довольно непривычной форме.

Мое сознание словно отделилось от тела, оно было над ним. Наверное, это была какая-то защитная реакция организма на сильную боль. Мое туловище, руки, ноги продолжали бессознательные хаотичные движения, пытаясь вырваться из пут, легкие и голосовые связки издавали нечленораздельные звуки, ягодицы судорожно сокращались после каждого удара, из глаз лились слезы, а вот сознание… Сознание существовало как бы в стороне, оно не чувствовало ни боли, ни страдания, паря в каком-то невесомом белом эфире, словно во сне. Мне на секунду показалось, что это я умираю, стало страшно, я "проснулся", сознание вновь срослось с телом и… я вновь ощутил жуткую боль от ремня. "Двадцать три!"

Не стану описывать, что мне стоило вытерпеть оставшиеся семь ударов. Никому из читающих этот рассказ не пожелаю такого испытания, пусть даже кто-то и заслужил подобной экзекуции. Хорошо фантазировать о старых добрых временах, когда провинившиеся получали узаконенную публичную порку за свои грехи. Иногда даже забавно представить себя на их месте. Но не дай бог никому из таких "мечтателей" ощутить это всерьез и на своей шкуре. Гарантирую, что фантазии на подобные темы пропадут у вас надолго, если не навсегда.

Когда меня отвязывали, я был готов целовать ноги Миры и благодарить за то, что порка прекратилась. Если моментами я и ощущал бессознательную ненависть к своей истязательнице, то к окончанию процедуры она куда-то улетучилась, вероятно потому, что я был попросту обессилен. Во всяком случае, мстить я никому не собирался… Зад мой горел огнем и единственным желанием было хоть немного охладить его. Руки мои были по-прежнему в наручниках, и сделать это было не так просто. К тому же Мира, ухватившись за ухо, потащила меня прочь из зала наказаний. В соседней комнате, с помощью медсестры, все еще приводили себя в порялок Луиза и Билл. Я подумал, что тоже нуждаюсь в медицинской помощи, но Мира повела меня дальше, через приемную и коридор.

Мы вошли в какую-то небольшую, почти пустую, если не считать пары стульев, комнату. Мира заперла дверь и приказала мне встать к левой стене, а сама отодвинула штору, закрывающую стену противоположную. За шторой оказалось большое стекло и в нем я увидел… уже знакомый мне зал наказаний, и то, как охранницы привязывают к станку беднягу Майкла. Очевидно, зеркало, перед которым мы стояли на коленях, было полупрозрачным. "Это комната для зрителей." – пояснила Мира. Она подошла ко мне и ладонью вытерла слезы с моего лица. Такая неожиданная ласка удивила меня, Мира сейчас была вновь та, какой я ее знал до сегодняшнего дня. Что же, интересно, она теперь придумала?

– Мне понравилось тебя пороть, ты молодец, я не думала что ты согласишься на наказание. И я хочу тебя вознаградить, – в ее глазах загорелся дьявольский огонек, – Но, чтобы ты не наделал глупостей, я не стану с тебя снимать наручники, окей?

Ее ладонь скользнула по моей груди и животу, коснулась бедер и, завершив путешествие, обхватила мои яички. Пальцы второй руки защекотали головку пениса. Он воспрял и доаольно быстро принял боевую стойку. Мира плотно прижалась ко мне грудью, ее руки мяли и терзали мое мужское достоинство, причем делали они это довольно грубо. Такое обращение могло бы показаться слишком жестким, но по сравнению с тем, что я испытал от ее рук пять минут назад – это была просто неземная, возбуждающая ласка…

А за стеклом Мария продолжила пороть Майкла. На его распухший и слегка посиневший после первой части наказания зад обрушились удары тонкой гибкой тростью, кажлый из которых оставлял ярко выделяющуюся полоску. Крики бедняги были хорошо слышны даже здесь, в соседней комнате. Ждало ли Майкла после порки вознаграждение подобное моему? Я в этом сомневался.

Мира, между тем, опустилась на колени и начала ласкать мой член губами, не отпуская из цепких пальцев мошонку и играя с яичками, словно с шариками. Я прижался спиной к стене и застонал. Хотелось схватить мою мучительницу, сорвать с нее одежду и изнасиловать прямо здесь, на полу. Но хитрая Мира не зря оставила наручники… Мне оставалось только следовать за ее прихотями. Через пару минут, синхронно с очередным криком Майкла я выстрелил ей в лицо мощной струей накопившейся спермы…

Вот таким был наш первый "секс", если можно его так назвать. Отношения с Мирой после этого дня, разумеется, стали другими.

Какими? Вы слишком любопытны, господа. Как-нибудь в следующий раз…