Текст книги "Флагелляция в светской жизни"
Автор книги: Коллектив авторов
Жанр:
Эротика и секс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 39 страниц)
Своя игра
Не помню, что такого я сказала на этот раз. Только в ответ последовала звонкая пощечина, от которой у меня потемнело в глазах и влажным огнем отозвалось между ног. Я неожиданно для себя резко села, почти рухнула, на край кровати, держась рукой за щеку и испуганно, чуть исподлобья, смотря на Него.
Да, мне было страшно, но оттого, что я не знала, что именно будет дальше, что именно родилось в Его бурном, буйном воображении и что из этого Он сейчас реализует, желая наказать дерзкую девчонку, посмевшую употребить одно из тех словечек, что было запрещено произносить в Его доме.
– Детка, – ласково, как ребенку, сказал Он, делая шаг в моем направлении, – Я вижу, за время моего недолгого отсутствия ты совсем отбилась от рук. А что делают с непослушными девочками? – спросил Он так, словно мне и впрямь было лет пять. В моих глазах зажегся огонек неповиновения: что бы Он ни замыслил, я этого сейчас не хочу, я не готова, я не виновата; в конце концов, какая глупость – устанавливать табу на слова!
– Правильно, наказывают, – не внимая моему внутреннему монологу, улыбнулся Он, подойдя почти вплотную ко мне. Я инстинктивно отодвинулась, а потом услышала тот самый звук. О нет… Так вот что Он задумал на этот раз! – звякнула пряжка Его ремня, звякнула так, словно закрылся засов на двери, отделяющей меня от внешнего мира, свободы и спасения.
Я попыталась еще глубже забиться на кровати, спрятаться.
– Ну, детка, неужели ты забыла правила? – с этими словами Он замахнулся и хлестнул меня, долго не примеряясь и не хотя попасть по какому-то определенному месту на моем теле. Попал по правому бедру. На моей молочно-белой коже тут же вспыхнула и загорелась, обжигая, длинная красная полоска. Он усмехнулся, как ни в чем не бывало отвернулся и отошел к окну. Взял с маленького столика бокал с красным вином и отпил из него, наслаждаясь букетом.
Я, как ошпаренная, соскочила с кровати и набросилась на Него со сжатыми кулаками, намереваясь ударить в грудь, или в живот, или в челюсть – мне было все равно куда, лишь бы выплеснуть проснувшуюся злобу и отомстить за ярко-красную саднящую полосу на моем бедре.
Я почти приблизилась к Нему. Почувствовав это, Он резко повернулся и со всей силы оттолкнул меня так, что я упала, больно ударившись о паркетный пол.
– Ты сама напросилась. К тому же, правила есть правила. Извини, дорогая, – улыбка на Его лице стала еще более зловещей и пугающей. Он сделал еще глоток из бокала, а оставшееся вино вдруг выплеснул мне на ажурные трусики:
– Все равно они тебе больше не понадобятся, – произнес Он и, вновь схватившись за ремень, стал хлестать меня им по ногам, по животу…
Я вскрикнула, попыталась увернуться, уползти из-под нескончаемых ударов и тут же получила еще несколько по спине и ягодицам.
– Иди к черту, ты и твои правила, – огрызнулась я, поднимаясь с пола.
– Отлично, дорогуша! Теперь я тебя узнаю, вот только… – он поиграл ремнем в воздухе, – кто разрешил тебе открыть твой очаровательный ротик?
Я попятилась к двери, надеясь успеть за ней скрыться до того, как Он снова замахнется, но не успела: очередной удар пришелся как раз по моим торчащим соскам.
Все, у меня больше не было ни выбора, ни надежды на помилование, ведь мало того, что я стала сопротивляться, так еще и заговорила, когда игра уже началась, и то, что я сказала, было не лучшей частью моего словарного запаса, который я имела право использовать в этой самой игре.
Я побежала на кухню. Собственно, больше мне бежать было некуда. Он меня нагнал на полпути, когда я, неловко споткнувшись о край очередного ковра, упала, и быстро подняться мне не удалось, как я ни старалась.
Я запыхалась и взмокла и дышала часто и шумно. Кроме того, эта прелюдия уже изрядно меня возбудила, и на трусиках, рядом с ярко-красным пятном от французского вина, растекалось еще одно, берущее свое начало в глубинах моего разгоряченного тела.
Я подняла глаза. Мы встретились взглядами. В Его читалось еще более сильное возбуждение и что-то еще, отчего мое сердце в испуге замерло, а вся кровь хлынула вниз живота. Не говоря ни слова, Он наклонился ко мне и, продолжая смотреть в глаза, положил руку мне на живот. У меня перехватило дыхание. Я откинула голову назад и закрыла глаза, страстно желая, чтобы Он изменил себе и своей игре и приласкал меня, ведь мне так этого хотелось!
Я замерла в предвкушении, когда Он оттянул мои трусики. Заметив, как я вся напряглась и задрожала, Он усмехнулся и вдруг грубо дернул ткань, с треском разрывая ее по швам. Я вздрогнула, резко вернувшись в реальность. Зажав бесформенные кружева в кулаке, Он произнес:
– Я же сказал, что они тебе больше не понадобятся…
Легко, как перышко, Он подхватил меня под мышку и потащил на кухню, на разделочный стол. Сопротивление было бесполезно…
Разделочным я называла стол, за которым мы не только завтракали, обедали или ужинали, а предавались и другого рода развлечениям. Он служил нашему чревоугодию во всех его проявлениях. Почему я называла этот предмет мебели именно так, а не иначе, догадаться несложно: в промежутках между трапезами на нем разделывали меня…
Он швырнул меня поперек стола на живот, лицом вниз. Я испытала прилив удовольствия, когда мои напрягшиеся соски прижались к холодной поверхности…
По паре наручников было прикреплено к каждой ножке стола, и теперь Он занимался тем, что пристегивал мои руки к ножкам стола с одной его стороны, а ноги – с другой. Стол был достаточно длинный, так что ноги мои оказались широко раздвинутыми.
– Отлично, – сказал Он, снимая рубашку. – Теперь ответь мне, сколько ты хочешь ударов? Назовешь слишком мало, я скажу тебе свое число, а оно, поверь мне, намного больше того, что ты сможешь вынести.
Каждый раз граница между "мало" и "достаточно" колебалась, так что мне снова и снова приходилось задумываться и выбирать новое число.
– Тридцать, – выдохнула я.
– И ни одного звука, ни одного движения с твоей стороны, иначе я буду вынужден начать все сначала, – кажется, Он остался удовлетворен числом, которое я назвала.
Я ждала. Ноги мои были раздвинуты широко в стороны, так что я чувствовала себя непристойной женщиной перед диким, животным совокуплением.
Гулко тикали часы, забирая секунды, оставшиеся до первого удара…
Наконец послышался звук рассекаемого воздуха. Я зажмурилась и задержала дыхание. Между ног стало еще горячее…
Однако ничего не произошло.
Он расхохотался:
– Ну что ты, детка, не так сразу!
От обиды я чуть не заплакала: мучить меня наказанием – это еще ладно, но мучить отсутствием наказания, когда я его так хочу – это уж слишком.
Но тут Он нанес долгожданный первый удар, совсем несильный, не такой, к какому я мысленно готовилась, от него моей попке стало лишь немного горячо. Я поняла: Он решил сначала подразнить меня, разогреть, поиграть, как кошка с мышкой.
Он снова меня ударил, а потом еще и еще. Если бы я могла, то подавалась бы всем телом навстречу каждому удару. Шлепки были мягкие, легкие, ласковые. Он бил меня медленно, с чувством, словно знакомил ремень с моей попкой, смакуя каждое прикосновение кожи к коже.
После десятого удара Он остановился, положил руку на мои ягодицы и стал нежно массировать их. Внутри у меня бушевало пламя, я мечтала о теплых губах, сомкнувшихся вокруг моих затвердевших сосков, о Его пальцах, исследующих мою возбужденную плоть, проникающих в меня, трахающих меня…
Словно прочитав мои мысли, Он вдруг погрузил в меня палец и стал нежно двигать им внутри. Еще чуть-чуть и я кончу… Как приятно чувствовать эту волну, это надвигающееся, нарастающее наслаждение…
Я застонала.
Он резко убрал свою руку, взял ремень и что есть силы ударил меня.
– Ни одного звука, детка, ни одного. А теперь мне придется начать сначала.
И Он начал, но на этот раз не дразня и не жалея меня, вкладывая душу в каждый удар, с удовольствием наблюдая, как одна за другой вспыхивают новые красные полосы на нежной коже.
Мне было больно. От каждого прикосновения раскаленной пряжки захватывало дух. Ремень жег кожу, насиловал мое тело, раздирая, подчиняя его себе, заставляя меня кусать губы и впиваться ногтями в ладони. Еще удар, – и слеза потекла по моей щеке…
Неожиданно – Он все делал неожиданно, и я никогда не могла предугадать Его следующее действие – Он остановился, отложил ремень в сторону и протянул руку к моему влагалищу, чтобы проверить, мокрая ли я, горячая ли, сильно ли возбуждена. Почувствовав Его пальцы в себе, словно электрический разряд пронзил меня. Я попыталась двигаться навстречу Его руке, но ничего не получилось: я была слишком хорошо зафиксирована. Через мгновение Он убрал руку и провел ей по моей спине: пальцы были горячие, мокрые и скользкие от влаги, которой я истекала…
Вздох отчаяния готов был сорваться с моих губ, но вдруг я почувствовала, как Он снова что-то вводит в меня.
– Это тот самый ремень, которым я тебя наказываю, детка, – последовал ответ на мой незаданный вопрос. – Чувствуешь, какой он жесткий?
Конечно же, я чувствовала. Он вводил ремень нарочито медленно, глубоко, пока тот не упирался в матку, затем вынимал и снова вводил, сводя меня этим с ума и наслаждаясь моей беспомощностью и своей безграничной властью надо мной. Боже, как же я хотела кончить, а еще больше хотела ощутить его член в себе, ощутить, как Он необузданно входит в меня, кричать и извиваться от удовольствия, царапать Его спину и кончить вместе с Ним, чувствуя Его оргазм, слившийся воедино с моим собственным. Еще бы мгновение…
Но он слишком хорошо знал мое тело. Он остановился ровно за секунду до взрыва. А я в бессилье заскрипела зубами.
– Хорошая девочка. Дай же мне теперь тебя попробовать, – у меня внутри от этих слов снова все запылало, уже причиняя мне боль своей незаполненностью. Можно подумать, Ему требовалось мое разрешение! Он прижался губами к моей дырочке и стал жадно ласкать меня языком.
– Девочка, – бормотал Он, доводя меня до невменяемого состояния. – Моя сладкая, – Его пальцы добрались до моего клитора и сжали его; я задохнулась. – Ты пахнешь вином и сексом, – я вся задрожала. – Ты вся течешь… – Если бы Он забылся, на секунду, на долю секунды, я бы кончила…
Но забылась я.
– Да, – прошептала я, – возьми же меня…
Он резко прекратил свои ласки, обошел вокруг стола и встал перед моим лицом.
– Рано, – от очередной пощечины я чуть не кончила.
Я подняла глаза и увидела, что сквозь маску ледяной беспристрастности, выдержки и вкрадчивости прорываются страсть, вожделение и возбуждение, которых было уже не утаить.
Он провел рукой по моей пострадавшей щеке. Я повернула голову, пытаясь губами ухватить Его палец. Вместо этого Он поднес руку к моему носу.
– Чувствуешь?
Я действительно пахла французским вином, собственными соками и желанием секса. Все вместе это образовало пряный, дурманящий, пьянящий букет.
Я изловчилась и облизала Его пальцы. Он помедлил, словно размышляя о чем-то и, придя к какому-то выводу, засунул палец мне в рот. Как же я старалась! Губами, языком я ласкала его, вылизывала, слегка покусывала и снова вылизывала…
Видимо, приняв какое-то окончательное решение, Он нежно вынул пальцы из моего рта, отошел на шаг назад и принялся мучительно медленно расстегивать свои брюки. О да: наконец я увидела то, желание чего совсем лишило меня разума. Мой взгляд стал совершенно похотливым и безумным.
Видя мою реакцию, Он взял член в руку и стал медленно мастурбировать прямо перед моими глазами. Каждое Его движение отзывалось во мне спазмами внизу живота. Хотелось, чтобы Он наконец взял меня и трахал – долго, безостановочно, пока я не кончу пять или шесть раз подряд…
– А теперь, детка, знаешь, что я для тебя приготовил? Открой ротик.
Я с радостью подчинилась. Я почувствовала Его член у себя во рту – большой, упругий, горячий, нетерпеливый, я с благодарностью сосала его, а Он – Он двигался во мне, я видела, что Он закрыл глаза, что Ему хорошо…
– Попробуй только сожми зубы, – убью, – это было следующее, что услышала, а сразу за этим звук удара и сильную боль от жала ремня, но одновременно непередаваемое удовольствие от движений Его члена…
Снова удар – и снова жгучая боль, а вместе с ней наслаждение. Он вынул свой член у меня изо рта и вернулся назад, к моей попке. Еще удар – и стало трудно терпеть эту изматывающую, безжалостную боль… Удары посыпались все чаще и сильнее. Я ужа сбилась со счета, но точно знала, что назначенное мне количество давно миновало. Казалось, время остановилось, а воздух вокруг стал липким и горячим… Он уже в нескольких местах рассек мне кожу до крови и теперь, нарочно попадая по тем же самым местам, причинял ужасные страдания. Однако вместе с ними росло мое возбуждение. Он беспорядочно раздавал удары, попадая и по спине, и по ногам. Я уже не понимала, что происходит, почувствовала только соленый привкус во рту – то ли слезы, то ли кровь от искусанных губ…
В тот момент, когда я, забыв обо всех правилах, собиралась закричать, Он одним сильным движением вошел в меня, и крик боли превратился в крик наслаждения. Через несколько быстрых, глубоких движений я услышала и Его крик. После всего пережитого, мы оба кончили почти сразу…
Он оставался во мне еще несколько минут, а потом сказал:
– Отпусти меня, детка, – я собираюсь принести немного люда для твоей попки.
То, что произошло дальше, было не менее приятно, чем вся игра перед этим. Он отстегнул наручники, перекинул меня через плечо и понес в спальню, держа в другой руке ведерко со льдом. Он сел на кровать, положил меня к себе на колени и засыпал мои ягодицы кубиками льда. Было так хорошо ощущать, как лед тает на моей пылающей коже. Маленький прохладный ручеек стекал между ягодиц во влагалище. Я чувствовала себя то избалованным ребенком, то плохой девчонкой, то хорошей девочкой… С тех пор я никогда настолько сильно не чувствовала себя женщиной.
Ночь 5–6.01.01
Крошка Мю
Сделка
Перевод c английского Е.Б.Аловой
Каролина заехала на дорожку, ведущую к дому, и с удивлением увидела «Джип ирокез» своего мужа. «Что он делает дома в половине третьего?» Она скользнула взглядом по сотовому телефону. Если кто-то пытался связаться с ней, пока ее не было в машине, на аппарате должен светиться номер. Нет, муж не звонил.
Он не ответил, когда она вошла в дом и окликнула его.
Проходя через кухню и столовую, она услышала щелканье клавиш. Дэниел работал за компьютером, но он должен был услышать, когда она позвала его. Что же здесь происходит?
Сидя за компьютером, муж говорил по телефону. «Да, да, я все понимаю». Когда Каролина подошла ближе, он указал ей на стул рядом с собой. «Понимаю… Что ж, ущерб уже нанесен». Каролина уселась и стала ждать.
Повесив, наконец, трубку, Дэниел повернулся к компьютеру и продолжил работу. Каролина попыталась было задать ему обычный в подобных случаях набор вопросов: «Что случилось?», «С кем ты разговаривал?», «Что ты делаешь?». Молчание.
Не дождавшись ответа, Каролина молча посмотрела на монитор. То ли баланс, то ли… какой-то бюджет. Без заголовков непонятно было, что означают столбцы цифр на экране, к какой области бизнеса или бухгалтерии они относятся. Она видела лишь, что муж занят копированием и перетаскиванием рядов данных в незаполненную часть таблицы.
Наконец Дэниел откинулся на спинку стула, но взгляд от монитора так и не оторвал.
– Я сейчас дома, чтобы разобраться с одним делом, и как можно скорее. Это твоя кредитная карточка, счет, который ты открыла два года назад… тайком от меня.
Каролина застыла на месте и в одно мгновение вся покрылась испариной. Лоб заблестел от пота, подмышками стало мокро. Ох, и достанется же ей сейчас! Дэниел между тем продолжал:
– Я узнал об этом почти год назад и был просто взбешен. Ведь ты могла оплачивать хотя бы часть наших расходов! Подумать только, я вкалывал даже по субботам, а ты скрывала, что у тебя есть деньги!
И тут Каролина разозлилась. Чувствуя, как ее загоняют в угол, она начала защищаться:
– Я бы никогда так не поступила, если бы ТЫ НЕ БЫЛ ТАКИМ ДЕСПОТОМ!!!!!
Дэниел издал одобрительный возглас. Это был обычный, неизменный аргумент. Прошло минут двадцать, обстановка разрядилась, и Каролина признала:
– Ну, ладно, ладно, я была неправа, когда завела этот счет. Но, Дэниел, я ведь тоже не могу терпеть, чтобы со мной обходились, как с ребенком. Ты вечно на меня ворчишь, если я что-нибудь покупаю…
– Ладно, придумал, – Дэниел повернулся и вышел, поманив ее за собой.
Он привел ее в спальню.
– В определенной степени, – Дэниел сел на кровать, – я действительно обращался с тобой, как с ребенком. Но я готов пообещать, что больше не буду придираться к тебе.
Каролина догадывалась, что он задумал. Прожив десять лет в браке с Дэниелом, она прекрасно знала, как возбуждает его одна лишь мысль о порке. И все же не могла, хотя и не раз пыталась, примириться с этим странным видом любовной игры. И три года назад заявила, что больше не позволит ему шлепать себя по попе.
– У меня есть план, – объяснял Дэниел. – Ты можешь просмотреть цифры, и увидишь, что прежде всего надо обеспечить наши повседневные расходы… мы вечно спорим об этом… а значит, ты можешь оставить себе твой тайный счет и пользоваться им по своему усмотрению.
Каролина знала, куда он клонит.
– А за это…?
– Раз в месяц, – Дэниел слегка откинулся назад, – ты будешь расплачиваться со мной в соответствии с той суммой, которую ты потратила.
Он молчал целую минуту, затем продолжил:
– Если ты поняла, о чем я, эта сделка выгодна во всех отношениях. Ты ведь не тратоголик… Я имею в виду то, чего ты не делаешь… из опасения… показаться смешной, а я устал от того, что мне лгут и манипулируют мной. В этом же случае ты сама решаешь, сколько и на что тратить… а когда подходит срок… выплачиваешь мне проценты.
У Каролины возникла масса вопросов. Она задавала их, Дэниел отвечал. Когда они все согласовали, и план Дэниела был готов к осуществлению, Каролина решила принять его. Пойти на это ее заставила коробка, хранившаяся в стенном шкафу в спальне. В ней Дэниел держал коллекцию видеозаписей и журналов, посвященных порке, и Каролине неприятно было сознавать, что ее муж остается неудовлетворенным. По крайней мере, теперь он получит то, о чем так мечтал.
И вот, все детали были согласованы, и Каролина вышла из ванной одетая так, как просил Дэниел. На ней не было ничего… кроме коротенькой черной кожаной юбки. Дэниел целый час ворчал, когда она купила ее в прошлом году… но теперь и для юбки нашлась своя роль в их игре.
Дэниел встал в ногах кровати. В руке он держал распечатку банковского счета.
– Ну, что, для начала я поднимаю юбку, верно? – спросила Каролина, повернувшись спиной к мужу и лицом к кровати. – Приступим к выплате процентов?
Дэниел с удовольствием наблюдал, как она тянет вверх и полностью задирает облегающую кожаную юбочку… чтобы обнажить попку.
– Да, десять процентов от суммы, лежащей на счете. На карточке сейчас четыреста двадцать шесть долларов.
В кожаной юбке, задранной на талию, Каролина чувствовала себя очень глупо, но наклонилась и оперлась руками о матрас.
– Значит, ты шлепнешь меня рукой сорок два раза… или ты округлишь до сорока трех?
Дэниел начал шлепать прежде, чем ответил… ШЛЕП! ШЛЕП! ШЛЕП!
– Я собираюсь шлепнуть двадцать один раз… ШЛЕП! ШЛЕП! ШЛЕП!… по каждой половинке… ШЛЕП! ШЛЕП! ШЛЕП!
Сейчас он придавал восхитительный розовый оттенок правому полушарию жены. ШЛЕП! ШЛЕП! ШЛЕП!
Каролина между тем начала пританцовывать.
– О ГОСПОДИ, БОЛЬНО!!! НЕ ТА-А-А-АК СИЛЬНО!!!
Она попыталась было выпрямиться, но левая рука Дэниела легла ей на плечи… и ей пришлось снова нагнуться.
ШЛЕП! ШЛЕП! ШЛЕП! Дэниел сосредоточился на середине правой ягодицы жены. ШЛЕП! ШЛЕП! ШЛЕП! Он старался, чтобы жгучая боль от каждого шлепка была как можно сильнее. ШЛЕП! ШЛЕП! ШЛЕП!
– Теперь стой смирно, – Дэниел дотронулся до нижней части ее спины. – Я прервусь ненадолго, а потом займемся второй половинкой.
Его рука то слегка похлопывала ее по нетронутому левому полушарию, то прогуливалась по горячей и красной правой ягодице.
– Тебе это так идет, дорогая, – приговаривал он, поглаживая Каролину по выставленной попке. – И сейчас можно на ощупь определить, какую из твоих половинок только что нашлепали.
Семейная щётка для волос
Элен достала семейную щётку для волос из ящика стола, где она выделялась среди пластиковых расчёсок. Она держала её и улыбалась, глядя в зеркало на своего сына и невестку. Затем повернулась и произнесла, протягивая им тяжёлую деревянную щётку:
– Алан и Мелоди, вашей дочери недавно исполнилось семь, и я хочу, чтобы у вас было вот это. Алан может объяснить Мелоди, как это используется, не так ли, сынок?
Алан улыбнулся, взял щётку за ручку и несильно хлопнул её тыльной стороной по своей ладони.
– Да, мама, я думаю, Мелоди найдёт ей достойное применение.
Щётка не в первый раз переходила из рук в руки, от поколения к поколению. Её деревянная поверхность была гладкой и ровной, отшлифованная многими голыми попами за долгие годы. Последний раз она применялась к попе Алана, когда ему было четырнадцать. В том возрасте он уже был уверен, что он уже слишком взрослый, чтобы быть отшлёпанным мамой. Но несмотря на это, мама отвела его в свою спальню, сняла с него штаны и доходчиво объяснила, что мальчик, который не выполняет работу по дому и дерзит родителям, не заслуживает ничего другого.
Элен заметила задумчивый взгляд своего сына и улыбнулась:
– Я помню и первое, и последнее свидание этой щётки с моей попой. В первый раз мне было столько, сколько сейчас вашей дочери. Мама наказала меня за враньё. До этого она применяла другие методы воспитания, но у любого ребёнка наступает время, когда его надо просто хорошенько отшлёпать по мягкому месту. Ой, как я сопротивлялась, знали бы вы. Я пришла в ужас, когда мама крепко взяла меня за руку и отвела наверх в мою комнату. Она велела мне сидеть на кровати и ждать, когда она вернётся. Я подумала, что она собирается вымыть мне рот с мылом, но она вернулась с вот этой щёткой. Она сказала: «Элен Бет, мне не хочется этого делать, но ты уже большая девочка, и должна понимать, как это плохо – врать!»
Элен улыбнулась, увидев удивлённое лицо своей невестки, и сказала:
– Мелоди, когда будешь шлёпать дочку этой щёткой, обязательно обсуди с ней, за что именно её наказывают. Затем уложи её к себе на колени, сними с неё трусики и отшлёпай по голой попе. Не начинай шлёпать сильнее или слабее в зависимости от того, как громко она плачет. Шлёпай до тех пор, пока её попа не будет цвета спелой клубники, тогда каждый раз, когда она будет садиться после порки, она будет вспоминать полученный урок. То же самое касается и моего внука, когда он подрастёт, его тоже ждёт щётка. Да и когда они будут совсем большими, наверняка придётся их хоть раз отшлёпать. Без этого никак не обойтись, а, Алан?
Алан покраснел, а потом сказал, улыбнувшись:
– Да, мэм.
Элен продолжила:
– Я помню и последний раз, когда этой щёткой досталось мне по попе. Мне было двадцать лет! Не смейся, Алан, девочки хоть и взрослеют быстрее мальчиков, но за некоторые их проступки, даже когда они учатся в колледже, нет лучше наказания, чем порция щётки. Я уверена, что та порка была ровно то, что нужно, чтобы исправить моё поведение.
Элен повернулась к Мелоди и объяснила:
– Я была прямо как ваша дочь, бойкая и красивая, и я знала это. Вообще, красивым девочкам часто удаётся избежать наказаний, особенно от пап. Потому что они красивые, и знают это. Так что когда мне было двадцать, я была весьма избалованной. Я плохо училась в колледже и не приезжала домой на выходные, хоть и обещала, а когда наконец приехала, мама серьёзно взялась за меня.
Самое удивительное, что папа стоял там и смотрел на это с улыбкой одобрения! Представьте, как я удивилась, когда мама достала эту щётку и сказала, что отшлёпает меня. Я умоляла её и папу, но они были непреклонны. Через мгновенье я лежала у мамы на коленях, и она снимала с меня трусики, как будто мне снова было семь лет!
Я решила для себя, что приму наказание, не заплакав. Но как только эта тяжёлая деревянная штука опустилась, от этой мысли и след простыл.
Я вернулась в колледж с совершенно новым отношением к учёбе и с пониманием, как сильно папа и мама любят меня. Они любят меня настолько сильно, что готовы невыносимо больно отшлёпать меня по попе, если я не буду вести себя как подобает. Вот что я поняла, благодаря этой щётке.
Алан вручил щётку Мелоди, она перевернула её и рассмотрела щетину.
– А что, ей вообще ни разу не причёсывались?!
Мелоди смутилась, когда её муж и свекровь засмеялись в ответ. Все эти разговоры об отшлёпанных попах, с которых снимают даже трусики, вызвали в ней странное ощущение. Оно напомнило ей о её детстве, когда она мечтала, чтобы родители были с ней строже и наказывали её. Она смущённо посмотрела на Элен и произнесла, слегка улыбаясь:
– Может, вы можете обучить меня как шлёпают по попе, потому что со мной-то этого ни разу не бывало.
– Тебя не разу не шлёпали, Мелоди? – Элен отреагировала серьёзнее, чем Мелоди ожидала.
– Нет, хотя я этого определённо заслуживала.
– Я не сомневаюсь! Почему бы нам не исправить это прямо сейчас? Никогда не поздно быть отшлёпанным в первый раз. – Элен приободрила Мелоди улыбкой и забрала щётку у неё из рук. Затем достала табуретку и села на неё. Её лицо было строгим, хотя намёк на улыбку просматривался в уголках глаз.
Мелоди почуствовала, как в животе завязался узел от нервов. По какой-то причине она хотела пройти через это, чтобы стать частью семьи с её традициями и стать ближе к Элен, но другая её часть, боялась, что будет очень больно.
– Я боюсь, я не могу… – Мелоди попыталась пойти на попятный.
Алан взял Мелоди за руку и подвёл к маме.
– Мелоди, ты можешь, и где-то в глубине души ты этого даже хочешь. Ты всегда говорила мне, что завидовала тому, в какой семье я вырос, с её правилами и порядком. Да и подумай о том, как часто ты заслуживала хорошую порку, когда была ребёнком.
– Я обещаю, что потом тебе будет только легче, Мелоди. Так что не заставляй меня ждать, а иначи получишь вдвойне, – Элен засмеялась и похлопала щёткой по своему бедру, подзывая Мелоди.
Это было достаточно убедительно, чтобы Мелоди решилась и легла аккуратно поперек бёдер своей свекрови. Руками она уперлась в пол, а пальцы ног коснулись пола по другую сторону табуретки. Она почувствовала, как любящая рука нежно поглаживает её попу через юбку.
– Мелоди, ты была непослушной девочкой много лет, правильно?
– Да, мэм!
– Ты знаешь, что в нашей семье всех непослушных девочек шлёпают по попе. И твоя голая попа ничем не лучше других.
Элен приподняла шёлковую юбку Мелоди и выставила на всеобщее обозрение её трусики, туго обтягивающие округлую, упругую попку.
– Как это, должно быть, стыдно – лежать вот так и ждать, когда с тебя, непослушной девочки, снимут трусики, – запричитала Элен.
– Ооуу, нет, а точно обязательно надо снимать их? Пожалуйста, не надо. Пожалуйста!
– В этой семье всегда шлёпают по голой попе, юная леди, и эти трусики отправляются на юг.
Элен просунула пальцы под резинку трусиков своей невестки и медленно опустила их чуть ниже ягодиц. Мелоди почувствовала прохладную деревянную щётку, легшую на её голую попу. Она ощутила, как щётка отправилась вверх и приготовилась к удару, туго сжав мышцы своей попки.
– Только самые плохие девочки сжимают попку, ну-ка расслабь её.
Вместо первого резкого удара Мелоди почувствовала нежное успокаивающее прикосновение рукой. Но затем щётка снова взлетела вверх и на этот раз приземлилась на расслабленную попу с оглушающим звуком.
– Оооойй, оооуу! – Мелоди выкрикнула, немного улыбаясь. Но всё же после пятого-шестого ударов она билась ногами об пол, подпрыгивая, а после дюжины шлепков подняла голову и завопила:
– Оу, мама, пожалуйста, хватит. Ау, мама, пожалуйста!
– Ты обещаешь быть хорошей девочкой, Мелоди Джейн?
– Оу, да, мэм, обещаю. Обещаю, я буду хорошей девочкой!
Элен опустила трусики Мелоди ещё немного вниз и уложила её повыше у себя на бёдрах, так чтобы попа Мелоди была максимально выставлена наружу. Все ягодицы были цвета клубники, но благодаря новой позе, перед Элен открылось самое уязвимое, на удивление белого цвета, место, где ягодицы переходят в бёдра. Ещё дюжина шлепков, и Мелоди зарыдала.
Когда Мелоди поднялась на ноги, её обняли и муж, и свекровь. Ей было легко, и она улыбнулась, когда ей во второй раз вручили щётку для волос.
– Теперь ты знаешь, как ей пользоваться, Мелоди?
– Да, мама, знаю.
Мелоди стала частью семьи: она познакомилась с семейной щёткой для волос.
