Текст книги "Флагелляция в светской жизни"
Автор книги: Коллектив авторов
Жанр:
Эротика и секс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 39 страниц)
Первая порка в 19лет
Когда мне исполнилось 19 лет, я по объявлению в интернете нашла работу домработницы у одной обеспеченной дамы. Я приехала на собеседование в один из Московских офисов, где меня встретила крупная, хорошо одетая дама лет 45, она представилась Еленой Петровной и сказала, что ей в загородный дом нужна домработница, объяснила мои обязанности: уборка дома, готовка еды, мытьё посуды, стирка и т. п. проживать я буду в том же доме в отдельной комнате(меня это устраивало, потому что я не из Москвы), зарплату мне она назвала довольно высокую, на мой взгляд. После беседы Хозяйка сказала, что если я согласна со всеми условиями, то должна подписать договор, я так обрадовалась предстоящей работе и особенно зарплате, что подписала договор даже не читая.
– Ну, вот и хорошо. Сказала Хозяйка, раз ты согласна то сейчас я тебя и отвезу в мой загородный дом.
Приехав, я увидела большой трех этажный особняк, на территории находилась охрана. Когда мы вошли в дом Хозяйка сказала, что по правилам я обязана сдать на хранение свои документы и мобильный телефон, я сначала хотела возразить, но она показала мне пункт договора в котором это было написано, а договор я сама подписала, деваться было не куда и я отдала документы и телефон подошедшему охраннику. Дальше она провела меня в комнату, в которой мне предстояло жить. Ну вот располагайся и приступай к работе-сказала Хозяйка, рассказав, что я должна делать по порядку. И я приступила к работе, убирала, готовила, стирала, так прошло несколько дней. В один из дней в доме собрались гости, человек 30, женщины и мужчины разных возрастов. Гости расселись в большой столовой за столом стоящим буквой «П», а по середине столовой получилось довольно большое свободное пространство, наверное для танцев. Я начала разносить еду и напитки и в результате одного неловкого движения я опрокинула стакан с соком на одну из дам, её розовое платье было безнадёжно испорчено. Тут дама начала на меня орать, всячески обзывать, я попыталась извинится, но куда там. Из за стола встала Хозяйка и обратившись к гостям сказала, чтоб они успокоились, домработница за этот проступок будет сурово наказана, потом обратившись ко мне она сказала, чтоб я немедленно шла в свою комнату и дожидалась её. В комнате я прождала хозяйку наверное около часа, зайдя в комнату хозяйка жёстким голосом приказала идти за ней и отвела меня обратно в столовую. Зайдя в столовую я увидела, что гости также сидят за столом, только дама на которую я пролила сок сидит уже в другом платье, а посреди комнаты стоит лавка с привязанными к ножкам верёвками, а рядом стоит кадка с розгами. Не ужели меня хотят выпороть розгами – пронеслось у меня в голове, меня никто и некогда не порол, о порки я знаю из книг, да несколько раз видела фильмы со сценами порки. Мои мысли прервал голос Хозяйки:-Ну вот что голубушка раз ты сумела провинится, то должна за это быть наказана, так что давай живо снимай с себя всё и укладывайся на лавку попой к верху, сейчас я тебя за твой проступок пороть буду. Я возмутилась, что не имеете права и т. д., на что хозяйка сказала, ты же сама подписала договор, в нём сказано и по поводу наказаний, если не веришь я могу дать тебе почитать его. Я пожалела, что не прочла договор сразу и поняла, что порки мне не избежать, я только попросила не пороть меня перед гостями. Но Хозяйка железным голосом заявила, что пороть меня будет именно здесь и чтоб не тянула время а по быстрее раздевалась и ложилась на лавку, гости в знак согласия зааплодировали. Я дрожащими руками сняла блузку и юбку, осталась стоять в лифчике и трусиках «стрингах», которые прикрывали только мою писю а попа была совершенно голая, но хозяйка сказала, чтоб я сняла с себя лифчик и трусы и не вздумала прикрываться руками, я сняла с себя всё и осталась совершенно голая, ну вот и хорошо-сказала Хозяйка а теперь ложись на лавку. Я легла на лавку а Хозяйка сразу привязала мои руки и ноги, а также ещё привязала меня и за талию, так что я не могла пошевелится. За твой проступок-начла хозяйка-я тебе назначаю 30ударов розгами, после того как я закончу тебя порть, каждый из гостей может самостоятельно выпороть тебя назначив столько ударов, сколько посчитает нужным и только как все собравшиеся решат, что ты наказана достаточно, ты сможешь уйти в свою комнату. Выбрав один из прутьев Хозяйка со свистом рассекла им воздух, подойдя ко мне она погладила рукой мою попу и говорит: Ах какая белая и гладенькая попа, ну ничего сейчас я её разукрашу хорошенько и с этими словами мою попу обожгло словно огнём, я дико закричала, а порка продолжилась.
Хозяйка порола меня не спеша но очень сильно, старалась не попадать по одному и тому же месту
делая всё новые и новые рубцы на моей попе. Когда она закончила порку, моя попа горела огнём,
а она обратившись к гостям спросила – Кто хочет тоже выпороть эту девку можете приступать. Первая поднялась дама на которую я пролила сок, взяв из кадки розгу и посвистев ей в воздухе, как это делала Хозяйка, дама подошла ко мне и говорит: – Ну сейчас, дрянь, ты у меня узнаешь, как проливать сок на дорогие платья, я тебе назначаю 100ударов. Порола меня дама тоже довольно сильно. меняя розгу после каждых 10ударов, во время порки я орала как резанная, было очень больно. Закончив меня пороть дама пригласила следующего, желающего меня выпороть, но к моему счастью желающих больше не было, только один мужчина предложил Хозяйки, чтоб завтра я их обслуживала абсолютно голой и если будет что-то не так с моей стороны, то он лично выпорет меня кнутом с конюшни, Хозяйка согласилась с предложением мужчины, меня отвязали и я потащилась зализывать раны в свою комнату.
Первая порка Дашки
Это произошло уже довольно давно. Дашка к тому времени уже была привлекательной старшеклассницей с внушительными грудками и безмерно красивой круглой попой. Её довольно смуглая кожа и характерное лицо выдавали соответствующую национальную принадлежность к «народу Книги». Но, несмотря на свою привлекательность, тогда Дашка только начинала прилагать усилия для привлечения внимания противоположного пола.
Сейчас Дашка уже закачивает школу, имея за плечами внушительный опыт половых похождений. Но не это то самое главное, почему её приключения заслуживают столь пристального внимания. Куда интересне то, что по иронии судьбы Дашкиной попке приходилось иногда отвечать за её непослушание в очень пикантных ситуациях.
А первый такой случай выдался в аккурат в конец учебного года. Тогда мы, несколько человек, по приглашению Дашки согласились зайти к ней домой после уроков в последний день учебного года и за чашкой чая обсудить ушедший год и поделиться друг с другом планами на лето. Дашка жила минутах в двадцати ходьбы от школы на двенадцатом этаже. Пока мы в составе пяти-шести человек двигались в ту сторону, Дашка от чего-то решила поделиться с нами довольно-таки внутренними подробностями об их семье. Так как я давно дружил с Дашкиным братом Денисом и всё это знал, мне эти подробности были скучны. Дашкина мама, рослая и крепкая женщина, имела много любовников и часто их меняла. Отец Дашки об этом знал, но предпочитал молчать с целью неразрушения семьи. Вот такой вот он был еврей. Но я знал и о другом. Так как я был хорошо знаком с Дашкой, она рассказывала мне, что самый последний любовник её мамаши ей и самой понравился и она не прочь была с ним сама пофлиртовать. В общем, ему эта идея не особо понравилась, и, когда
похотливая Дашка сняла свои штанишки, выставил её вон с обещаниями рассказать всё маме, когда та вернётся из командировки. Это событие ожидалось через два дня, и Дашка не знала, что от него ожидать.
Дома у Дашки мы просидели недолго, когда входная дверь в её квартиру начала издавать характерные звуки. Это мама Дашки и Дениса, который поехал на пикник со своим классом, параллельном нашему, вернулась из командировки, почему-то раньше запланированного срока. По Дашке было видно, как неприятно было для неё это обстоятельство, ведь ожидался непредсказуемый разговор мамы с неудавшимся партнёром. Так оно и было – первым делом мама поприветствовала нас и пошла в свою комнату звонить. Дашка тоже схватила трубку и по мере продолжения разговора постепенно белела. Внезапно она кинула трубку, и буквально через секунду в комнату, где мы находились, ворвалась её мать, которая, наоборот, выглядела заметно покрасневшей от ярости.
Перед нашим взором предстала удивительная картина. Мама начала кричать на Дашку и сказала ей спустить штаны и лечь, положив попу на мягкий подлокотник дивана. Она вынула из юбки свой декоративный чёрный ремень, спешно сложив его вдвое. Дашка фактически потеряла дар речи и могла только робко просить прощеия и произносить отдельные слова насчёт того, что её раньше так никогда не наказывали и что здесь много её друзей.
В этот момент я понял, как не повезло Дашке с ремнём – тонкий и круглый в разрезе, он скорее был похож на средней толщины гибкий провод и, наверняка, стягал очень больно. Как я понял, перед нами должна была произойти самая первая порка этой юной красавицы – это следовало из того, что произносила Дашка, и что раньше она никогда не рассказывала мне о таких инцидентах.
Я не успел опомниться, как Дашка послушно повиновалась перед нашими глазами указаниям своей мамы. По её лицу мы могли наблюдать, как она напугана гневом матери и, вероятно, пытается сделать так, чтобы не злить её ещё больше. Она уже лежала, как сказала ей мать, нервно оглядываясь в её сторону. Джинсы её были расстёгнуты и спущены, что открывало взору пышную для её возраста гладкую довольно смугловатую задницу. Но было заметно, что прижимая ляжками верх брюк к внешней стороне подлокотника дивана, Дашка всеми силами старается удерживать свои штаны, чтобы они не спали ещё ниже и не продемонстрировали всем нам её девичью письку.
Я посмотрел на других невольных, но, по-моему, даже благодарных за это, зрителей, чтобы завпечатлеть в своей памяти выражения их лиц во время такого душещепательного события. Как и предполагалось, пацаны разинули рты и всецело устремили свои взоры на круглый объект наказаия. Была там и одна девчонка, Валька. Она тоже с неподдельным интересом разглядывала попу своей подруги, но я заметил на её лице ещё и некоторое волнение. Кто знает, может её тоже захотят выпороть! Ведь они то все так и не знали, за что наказывают Дашку.
И в это время, которое после появления матери и отдаче ей своей дочери соответствующих приказов было заполнено её криками и длилось не больше полминуты, мать нанесла первый удар по спешно оголённой Дашкиной попе. Удар был очень резкий и молнеиносный. Сразу после соприкосновения ремня с попой мама приложила усилия для того, чтобы отдёрнуть свой ремень обратно, тем самым причиняя наибольшую боль. Узкий красный одинокий рубец показался на девичьей попе, несмотря на то, что ремень был сложен вдвое. Дашка издала впечатляющий крик, но второй удар последовал незамедлительно. Он был абсолютно идентичен предидущему – такой же быстрый и резкий, оставляющий яркий рубец. Дашка орала от боли, а мама в ярости продолжала наносить всё такие же быстрые и болезненные удары, не оставляя пауз между ударами, насколько это возможно. "Мамочка, прости!" – вопило юное создание, вертя своей очаровательной попой, которой, однако, ни разу не удалось увернуться от всё новых и новых ударов. Где-то после десятого удара штаны, наконец, свалились, а трусы находились посреди ляжек, что уже не могло помешать полному характеру открывшейся картины.
Дашка уже не могла сдерживать себя и старалась раздвинуть ноги, насколько это возожно. Под очаровательной исполосанной попой появилась юная пися, которая, к моему удивлению, уже не казалось девственной, хотя установить это стопроцентно не представлялось возможным. Но мать не обратило на это внимания, приговаривая: "Вот так, опозорю тебя перед всеми, будешь знать!" или "Так тебе, повертись перед мальчиками!". Позже я узнал, что нам всем, находяшимся там, очень понравилось это зелище.
Дашка дрыгала ногами, вертела попой, визжала, выкрикивала матные слова. На это мать заметно усиливала удары, стараясь, однако наносить их параллельно друг другу, чтобы нарисовать аккуратную картину из красных полос. Она била свою дочь без всякого сострадания, невзирая даже на то, что Дашкина попка впервые знакомилась с таким наказанием. Вероятно, она была слишком обижена проделками её дочки и не желала ограничиться приемлимой для такого случая строгостью порки, применяя все свои силы для причинения Дашке невыносимой боли. Это было видно и по Дашке, чья попа подпрыгивала, и которая ревела словно ребёнок, безо всякого достоинства, умоляя мать прекратить.
После минуты экзекуции, что примерно соответствовало 40 ударам, мать стремительно бросила ремень на диван, на который упиралась попой и руками Дашка, и выша из комнаты. Дашка, поняв, что наказание окончено, после того, как я и другой пацан подошли и погладили её попку, попыталась встать, но ещё какое-то время находилась в этом заманчивом положении. Вдруг ей пришло в голову попросить нас полить её попу холодной водой.
"Красивые у тебя прелести" – промолвил я. "Классно тебя лупили" – сказал кто-то из мальчиков. Потом Дашка легла на диван выпячив голую отстёганную попу, которую Валька заботливо накрыла мокрой материей. Но я вскоре эту материю сорвал – так красивее, и Дашка ничего не смогласделать – слишком уж интересное зрелище открывалось, чтобы мальчишки позволили себе его упустить. Мы подвинули стулья и начали расспрашивать её про порку. Не сразу возник вопрос, за что же, всё таки её высекли, но она рассказала всё, как рассказывала мне. "Ну ты даёшь!" – искренне удивилась Валька.
Письмо
Приветик Настенка. Я уже давно не задаю себе вопросов почему Питер, Москва, или даже Ереван, и так далее, список может занять с пол сотни строк… Но не Киев… И все равно я не жалею что родился в Киеве. Потому что в любом другом городе, а я был много где поверь, я бы не смог написать также как в этом городе. Потому что этот город просто создан для поэзии. Каждый его уголок пропитан историей Киевской Руси. Вот времена то были… Домострой…. Покорные девицы вяжущие для себе розги в пучки по пятницам накануне субботы.
А сейчас что? Матриархат и феминизм долбанный наступает по всем фронтам… Но все равно… Выходишь в этот парк, тот самый который описан в моем рассказе "Воспитание Елены", смотришь на эти ивы у воды, там есть совсем старенькие ивы. И думаешь, сколько же они перевидали… сколько женских пальчиков ломало для себя с них прутики, пусть не наманикюреных, без длильных ногтей, но не менее нежных ручек чем в наше время, пусть не таких раскованных и с кучей тараканов в голове, но не менее мокрых девочек от одной мысли что их будут пороть, от мысли "Меня сегодня выпорят", от мысли что бы было если б за этим подсматривал парень с соседской хаты, который ей не безразличен.
Что он бы видел то как она задирает юбочку, спускает пусть не современные сексапильные трусики, а простые панталоны которые носили в те времена. От этих мыслей у нее пробегают мурашки по позвонку, а к груди до самого горла подкатывает слодострасный комочек, который одновременно так приятно щекочет и обжигает и заставляет дыхание замереть, заставляет набухнуть и затвердеть своими острыми сосочками юное тело, а сердце перестать на мгновение биться, что б потом заколотится как после хорошего кросса. А потом это все спускается теплой волной все ниже от горла к груди, по нежным лопаткам скользит к изящной талии, оставляя на спине капельки пота, и доходит до самого сокровенного, где тут же выделяется любовной росой и начинается такой сладкий и мучительный зуд, который может быть удволитворен только чувством полного и глубокого заполнение чем то твердым, теплым и пульсирующим от напряжения..
И вместе с этим чувством другое чувство, чувство боли в иссеченных ягодках, которые вовремя этого всего сжимают крепкие мужские руки. И мысль о том что тебя взрослую только что пороли в этот момент придает тебе дополнительную сексуальность, чувствительность и женственность, потому что только что ты еще была нашкодившей девчонкой, которая с розовыми щечками от стыда и вожделения заголялась перед лавкой, перед своим милым, а сейчас ты уже взрослая и властная женщина, которая не смотря на то что у нее высечен весь зад, и пару полосочек розовеет чуть пониже на стройных ножках, готова свести сума и взять подконтроль любого мужчину лишь одним похотливым взглядом.
И ты это делаешь настолько умело, как опытная путана и настолько при этом краснея и стесняясь как невинная девушка, и все как в первый ваш поцелуй, все как в первый раз. И не какой наигранности, только искренние чувства стыда, в перемежу с болью и желанием… Лишь одна деталь состоящие из красно-розовых полосочек ниже талии свидетельствует о том, что вы уже давно знакомы друг дружке, и о том, что это ангельско-ельфическое создание с невинным взглядом и обалденной фигуркой уже успела заслужить хорошенькую трепку, которую ради тебя любимого перенесла достойно, как леди а не как доярка которую секут в конюшне.
Идешь дальше по парку и видишь березовые рощи. Я всегда задавался вопросом. От чего березовый сок такой сладкий, девственный и слегка соленый…
И лишь спустя много лет открыв себя в «Теме», я понял ответ… Потому что ветки этой самой березы впитывали в себя весь аромат девичьего девственного тела, их пот и слезы, а иногда и капельки крови с рассеченной кожи неопытной грубой рукой. И потом невидимой связью на молекулярном уровни передавали это все дереву, даже если до него были сотни метров и даже километры. Это изменяло его ДНК и привело к тому что сок этой березки становился не просто сладким а еще и… даже не знаю это надо попробовать, понюхать, это надо уметь почувствовать в этом соке, почувствовать то что так не понять обычным подкаблучникам и долбанным феминисткам.
Да, что то меня понесло сегодня. Надеюсь несильно загрузил. Жду письма с твоим фото. И надеюсь ты не против если я опубликую все выше написанное под названием «Письмо», я думаю ты же не одна Настена на весь ваш город. Вроде неплохой рассказик вышел пока тебе письмо писал. Да и еще, вот тебе парочку рассказиков, не знаю какой ты из них читала, поэтому высылаю все 4. До связи…
Лирик 2007 г.
P.S: Из письма своей поклоннице, отвечая на вопрос почему место проживание именно КИЕВ… Дорогие девушки всем отвечу, а тех кто живет в Киеве и не слишком стара возьму на свое воспитание пишите, по прежнему жду Ваших писем. Лирик [email protected]
Пока меня не будет
«Я договорилась о твоем наказании» сказала Лиза Джону по телефону.
Лиза была далеко, а завтра воскресенье – день его еженедельной порки.
"Я им рассказала, как тебя надо пороть. Мне бы хотелось, чтобы ты представил, будто тебя порю я и безропотно выполнял их приказы как мои собственные.
Это ясно?"
"Да мэм"
"Не опаздывай!" предупредила Лиза.
"Нет, мэм!"
"Ок, молодец. Хороших снов! Люблю тебя!"
"Я тоже тебя люблю" ответил Джон.
По адресу, который дала ему Лиза, располагалось старинное викторианское поместье. Сад был полон роз, солнце отражалось от кремовой краски. Пройдя через сад, Джон поднялся на крыльцо и нервно позвонил в дверь. Через несколько минут ему открыла высокая женщина в туфлях на шпильке, делавшей ее еще выше. На ней была блуза с глубоким вырезом, отороченным кружевом, и короткая юбка. Ее ноги казались невозможно высокими. Ее волосы цвета воронова крыла свободно падали на плечи. Ее глаза были пронзительно голубого цвета.
"Да?"
Внешность женщины так потрясла его, что несколько мгновений Джон не мог произнести ни слова.
"Мне назначено"
"Вам назначено что?"
Сначала Джон подумал, что он, должно быть, ошибся адресом, но ее одежда подсказала ему, что он пришел по адресу.
"Порка, мадам" сказал он.
"Входите", сказала она и закрыла за ним дверь, когда он вошел. Попросив его назваться, она открыла книгу, лежавшую на подставке.
"Ага, вот оно! Вам назначено у Алисии. Прошу следовать за мной".
Он пошел за ней через холл в офис, ее каблучки стучали по твердому дереву паркета. Джон мог видеть, как мускулы ее попы двигались под обтягивающей ее тканью юбки. Привратница села за стол, на котором не было ни бумаг, ни даже телефона. Наверное, именно через такие столы перегибают негодных мальчишек, с трусами, снятыми до лодыжек, чтобы выпороть их тростью, подумал Джон.
Открыв картотеку, женщина нашла нужную папку и положила ее перед собой. Достав из нее два листка, она углубилась в чтение.
"Ваша жена Лиза попросила нас наказать Вас в ее отсутствие. Наказание будет включать в себя строгую порку, во время которой Вы будете обнажены. Вы должны быть готовы к тому, что эта порка причинит Вам боль, после нее могут остаться синяки и рубцы. Во время порки Вас могут привязать к скамье. Будьте любезны, подпишите эту форму, если Вы согласны".
Джон дрожащими пальцами подписал документ.
Женщина взяла подписанный формуляр и положила его обратно в папку, которая затем была обратно заперта в картотеку.
Затем они вернулись в прихожую. Следуя за своей привратницей, Джон поднялся по лестнице темного дерева с резными перилами, покрытой темным ковром. Сперва он вообще не мог ни на что смотреть, кроме ее попы, которая ему очертания которой лишь подчеркивались короткой обтягивающей юбки. К его разочарованию, юбка была слишком длинны, чтобы дать ему рассмотреть ее трусики. Поднявшись, он поднял глаза и с изумлением увидел обнаженную женщину, стоящую на площадке.
Перила заканчивались высоким столбом полированного темного дерева. Запястья женщины были скованы над ее головой наручниками, пристегнутыми к вделанному в столб кольцу. Ее глаза были закрыты шелковыми шорами. Сопровождающая Джона привратница прошла мимо привязанной к столбу женщины абсолютно безразлично, как если бы площадка была пуста. Проходя нее, Джон увидел, что попа и верх бедер женщины были ярко-красными – видно, ее недавно пороли!
Его сопроваждающая, заметив, что Джон отстал, сказала "Она ожидает порки хлыстом. Пожалуйста, следуйте за мной!" Пройдя через холл, она открыла дверь спальни, впустив Джона внутрь и закрыла дверь. Внутри Джон увидел двуспальную кровать, накрытую кружевным одеялом, с большим количеством подушек. На одной стене висели разнообразные кнуты, хлысты, paddles, специальные ремни для порки. Рядом с кроватью стояла корзина для зонтиков, наполненная тростями.
"Разденьтесь до трусов, пожалуйста".
Джон нервно разделся. Ему было очень неуютно снимать с себя одежду, чувствуя на себе ее пристальный взгляд. Аккуратно сложив одежду, он положил ее на кровать, поставив свои ботинки под нее. Но привратница забрала его вещи. "Вы получите их обратно по окончании сессии", сказала она. "Алисия скоро подойдет и накажет Вас" – с этим словами она вышла, заперев за собой дверь.
Джон сел на кровать и стал ждать. Через несколько минут он услышал шлепки кожи по плоти и женские крики. Видимо, женщину на лестнице начали пороть, подумал он.
Еще через несколько минут открылась дверь и вошла женщина. Несколько коротких мгновений, пока дверь была еще открыта, Джон мог слышать звуки порки более отчетливо. Вошедшая была одета в черное кружевное белье. Ее лицо закрывала серая маска совы, заканчивающаяся острым клювом, закрывавшим нос. Нижняя часть ее лица была открыта. Из глазниц птицы выглядывали голубые глаза. Из-под серых перьев на ее плечи ниспадали золотистые волосы.
"Я Алисия" сказала она. "Сегодня я накажу тебя". Глаза Джона бегали от маски к ее полным грудям. Он мог различить неясные очертания ее сосков под черным шелком. Трусики – стринги образовывали черный треугольник между безупречно белыми бедрами. В руках она держала папку. Взглянув в нее, она спросила: "Ты Джон, а жена твоя Лиза?"
"Да, мэм"
Положив папку на ночной столик, Алисия спросила: "Сказала ли тебе жена, что тебя здесь накажут?"
"Да, мэм"
"Вчера я говорила с Лизой. Боюсь, что твое наказание будет включать очень суровую порку" – сказала она, почти сочувственно. "Для таких серьезных наказаний мы предлагаем по желанию наказуемого привязывание к скамье. Если Вы не воспользуетесь этим предложением, но, тем не менее, во время порки будете слишком сильно дергаться или сжимать попу, то мне придется все равно привязать Вас к скамье, но уже назначив дополнительное наказание. Поэтому подумайте, не лучше ли с самого начала попросить, чтобы Вас привязали, дабы избежать дополнительного наказания?"
"Меня не придется привязывать, мэм"
"Ладно, я всегда спрашиваю. Некоторые из моих наказуемых рыдают к концу порки и им трудно лежать спокойно".
Алисия села на кровать. "Будут ли у Вас вопросы перед тем, как мы начнем?"
"Нет, мэм"
"Хорошо". Указав на стену с развешанными paddles и ремнями, она сказала: "Принесите мне легкий paddle с краю". Джон повиновался.
"Спустите трусы и ложитесь ко мне на колени".
Джон смутился, когда почувствовал, как его напряженный член выпирает из трусов. Спустив трусы до середины бедра, он лег ей на колени, его член был при этом прижат к ее напряженному бедру. Но вскоре возбуждение от трения члена о ее бедро было прервано сильным ударом, нанесенным paddle по его заду.
Алисия размеренно порола его, сильно шлепая paddle по заду. Через некоторое время она сделала паузу, давая ему возможность перевести дух. Погладив его попу, она произнесла "Ты был хорошим мальчиком и лежал спокойно!"
Она возобновила его порку, на этот раз уже нанося более сильные удары, каждый из которых заставлял его вскрикивать. В конце экзекуции попа Джона горела.
"Ладно, милый. Вставай и снимай трусики". Он скинул трусы на пол.
Алисия указала ему на кровать, в ногах которой была подставка для колен, наподобие тех, которые используют в церквах. "Встань на колени и ляг грудью на кровать!" приказала она. Он выполнил ее приказание. Подставка под колени была так высока, что его задница оказалась приподнята высоко вверх. Подойдя к корзине для зонтиков, Алисия выбрала ротанговую трость и встала позади него. Джон услышал свист трости и в тот же миг его задницу ожег первый удар. Она порола его очень сильно, положив первый удар в верхней части его попы, а остальные постепенно нанося чуть ниже предыдущего с замечательной точностью. Во время порки Джон орал не переставая.
Потом Алисия устроила Джону краткую передышку, потрогав пальчиками вздувшиеся на его попе рубцы, после которой возобновила порку.
Следующая передышка была дана Джону тогда, когда Алисия меняла ротанговую трость на синтетическую пурпурную, более тяжелую и строгую. Под конец Джон не мог удержаться и сжал ягодицы, заработав тем самым два дополнительных удара, которые Алисия нанесла сильнее остальных.
Закончив с тростью, Алисия убрала ее в корзину и взялась за тяжелую деревянную массажную щетку.
"Вставай, милый. Я хочу, чтобы ты теперь снова лег ко мне на колени".
Когда Джон был уже у нее на коленях, она сказала "Это будет очень болезненная порка, дорогой. Я порю тебя от имени твоей супруги и я бы хотела, чтобы ты думал о ней во время порки".
С этими словами она начала порку щеткой, ударяя попеременно то по одной, то по другой ягодице. С нарастанием боли, он все явственнее и явственнее представлял себе свою жену, на время забыв, что это не она задает ему его воскресную порку. Наконец Алисия велела ему подняться.
"Пожалуйста, подожди меня здесь, я скоро вернусь".
Когда она повернулась к нему спиной и пошла к двери, Джон мог рассмотреть ее круглую попку под черными трусиками.
Он начал неистово тереть свои исхлестанные ягодицы и бедра, с тревогой думая о том, закончено ли на этом его наказание. Через десять минут вернулась Алисия и повела его через холл. Пока они шли, Джон не переставал разглядывать ее задницу. Наконец они достигли темной деревянной двери в конце зала, которую она отворила и посторонилась, пропуская его вперед. Зайдя вслед за ним, она затворила дверь.
В центре комнаты стояла скамья для порки. Сбоку от нее стояла женщина, на которой, как и на Алисии, не было ничего кроме черного кружевного белья. Ее лицо было закрыто маской сокола, ее черные волосы были заплетены во французскую косу. Поверх трусиков на ней был надет черный страпон. Черный дильдо торчал как эрегированный силиконовый член. В правой руке она держала черный хлыст.
"Это Анна" – сказала Алисия. "Она произведет оставшуюся часть наказания, назначенного Вам женой". Подойдя к скамье, Алисия сказала "Подойдите сюда, пожалуйста. Для второй части Вашего наказания я разложу Вас на скамье".
Он лег на колени. Скамья была в виде буквы V, из-за чего его торс и колени оказались внизу, попа в верхней точке примерно на уровне пояса.
"Будьте добры, расставьте ягодицы" – приказала Алисия. Он потянулся назад и растянул свои горящие половинки. В этой позе он чувствовал себя беззащитным, с задницей, выставленной на всеобщее обозрение на скамье для порки. Послышался звук выдвигаемого ящика комода а затем звук натягиваемой резиновой перчатки. Алисия несколько раз вставила ему в попу затянутый в перчатку палец, смазывая его попу лубрикантом.
"Пожалуйста, вытяните руки вперед и возьмитесь за ручки" сказала Алисия снимая перчатки. Затем она привязала его руки, бедра и щиколотки к лавке. Теперь он чувствовал себя еще более уязвимым, привязанный к скамье с выставленной задницей и раздвинутыми ногами.
"Теперь Анна Вас накажет", сказала Алисия и вышла.
Анна погладила его по заду. "Я смотрю, Алисия хорошенько выдрала тебя" сказала она, проводя пальчиком по рубцам и синякам на его заду. "Такая горячая, истерзанная попка!" сказала она с сожалением. "Я должна тебя высечь. Комната звуконепроницаема, так что можешь орать сколько тебе угодно". С этими словами она стегнула его хлыстом. Удар пришелся поперек рубцов, оставленных тростью, и Джона охватил приступ дикой боли. Она продолжала медленно, размеренно и очень сильно пороть его хлыстом. Эта порка казалась ему бесконечной. После двадцатого удара она повесила хлыст на крючок. Джон слышал, как она намазывает дилдо гелем. "Твоя жена попросила, чтобы в конце наказания тебя хорошенько отымели в попку, милый" – сказала Анна. "Поэтому или ты сейчас расслабишься и примешь в себя мой дильдо, или я выдеру тебя хлыстом так, как тебе и не снилось!"
Она прижала кончик дилдо к его анусу. "Давай, милый, расслабь сфинктер и впусти его! Или мне придется выпороть тебя! Давай, двигай на меня свою попку!" Джон попытался расслабиться, но сфинктер упрямо не пускал в себя дилдо. Она встала. "За это ты получишь еще десять ударов!" И вновь хлыст обрушился на задницу Джона. После десятого удара Анна опять ткнула дилдо в анус Джона. Представив, что это была Лиза, трахающая его после порки, Джон двинул зад навстречу ей так сильно, как это позволяли ремни, которыми он был привязан к скамье. Наконец, Анна вошла в его зад. Она начала медленно трахать его, постепенно наращивая темп, шлепая бедрами по его исполосованной заднице. "Ну вот, молодец! Давай, подставляй попку, давай, давай, прими его ради меня!" Она трахала его не меньше пяти минут.
