Текст книги "Лейла (ЛП)"

Автор книги: Колин Гувер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

– У меня давно никого не было, – бросает Лейла через плечо. – А презервативы есть только потому, что их раздавали в качестве презента на девичнике. – Она задерживается на ступеньке и поворачивается ко мне. – Я и подумать не могла, что на деле окажется так трудно с кем-то перепихнуться. В колледже ты даже значения не придаешь тому, как это просто, но после колледжа… эх. – Лейла продолжает подниматься. Я захожу в ее номер следом за ней.  – После колледжа сложность с сексом состоит в том, что я ненавижу ходить на свидания. Они отнимают слишком много времени. Ты можешь уже через пять минут понять, что человек не стоит твоего времени, но посвящаешь ему целый вечер.

Я с ней согласен. Предпочитаю сразу выкладывать все карты на стол. Я всегда мечтал встретить ту, с кем сразу смогу найти общий язык, а потом вместе пойти ко дну.

Не знаю, станет ли Лейла этим человеком, но, когда мы коснулись дна бассейна, ощущения подсказывали мне: такое вполне возможно. Поцелуй с ней был самым страстным в моей жизни.

Забрав у меня наши мокрые вещи, Лейла относит их в ванную. Она бросает их в душевую кабину, а вернувшись в спальню, говорит:

– Ты должен уйти из группы.

Я никогда не встречал таких непредсказуемых людей. Даже самое простое предложение, произнесенной ей, застает меня врасплох.

– Почему?

– Потому что ты несчастен.

В этом она права. Мы подходим к кровати.

– А чем ты зарабатываешь на жизнь? – интересуюсь я.

– Ничем. Меня уволили на прошлой неделе.

Лейла садится на кровать, опираясь спиной на изголовье. Я устраиваюсь на боку, подложив подушку под голову, и смотрю на девушку. Мое лицо оказывается возле ее бедра, что кажется странным и вместе с тем эротичным. Я прикасаюсь к нему губами.

– За что тебя уволили?

– Меня не отпускали на свадьбу Аспен, поэтому я просто не вышла на работу. – Она сползает по кровати и повторяет мою позу. – У тебя мокрые боксеры. Стоит, наверное, тебя раздеть.

Мне нравится ее прямолинейность.

Я хватаю ее за талию и укладываю на себя. У нее перехватывает дыхание, оттого как идеально сочетаются наши тела. Лейле не дотянуться до моего лица из-за того, что я выше ростом, но мне хочется поцеловать ее. Ей, видимо, тоже, потому что она ползет вдоль моего тела, пока наши губы не сливаются в поцелуе.

На нас уже почти не осталось одежды и через считанные секунды мы оказываемся голыми под одеялом, почти позабыв о предохранении. Но я не знаю ее, а она меня, и я терпеливо жду, пока Лейла ищет свою сумочку в темной комнате. Достав презерватив, она отдает его мне, и я начинаю надевать его под одеялом.

– Наверное, ты права, – говорю я.

– В чем?

Я наваливаюсь на нее сверху, и она разводит ноги, давая мне устроиться между ними.

– Надо уйти из группы.

Лейла согласно кивает.

– Ты стал бы счастливее, если бы играл свою музыку, даже если не станешь на ней зарабатывать. – Она быстро целует меня и снова отстраняется. – Найди сносную работу, а между делом выпускай свою музыку. Лучше быть бедняком, довольным жизнью, чем… бедняком с пустотой внутри. Я бы сказала, богачом с пустотой внутри, но не похоже, что ты богат, иначе не играл бы в этой группе.

Я размышляю, стоит ли сказать ей, что я отнюдь не беден, но мне стыдно признаться, что я играю в группе не из нужды, а по собственной воле, поэтому решаю промолчать.

– Если суждено быть бедняком, то лучше уж быть счастливым бедняком, – добавляет Лейла.

Она права. Я целую ее шею, а затем грудь. А после снова захватываю ее губы в поцелуе.

– Думаю, я рад, что встретил тебя.

Она слегка отстраняется и смотрит на меня с улыбкой.

– Думаешь? Или правда рад?

– Я рад. Я очень рад, что встретил тебя.

Лейла проводит кончиками пальцев по моим губам.

– А я очень рада, что встретила тебя.

Мы целуемся в неспешном предвкушении, будто уверены, что у нас вся ночь впереди. Но презерватив уже на мне, а она уже направляет меня внутрь.

Но с ней я не тороплю время. Я неторопливо наслаждаюсь ей все отведенное нам время.

Кажется, будто каждая проведенная с ней минута наполняется особым значением.

***

Лейла лежит на животе, а я ласкаю ее спину своими недостойными пальцами.

Дойдя до основания шеи, я погружаю пальцы в ее волосы и начинаю массировать ей затылок.

– Убила бы за тако, – говорит она.

Еще никогда мне не хотелось прочесть мысли девушки так, как хочется прочесть мысли Лейлы. Ее разум работает не как у всех. Лейла говорит все, что думает, и не испытывает ни малейших угрызений совести, заставлявшей ее бы переживать, что она ляпнула что-то не то. Она всегда озвучивает свои мысли беззастенчиво и без капли сожалений. Даже если ее слова ранят.

До этой ночи мне и в голову не приходило, что грубая прямота так сексуальна. Пару минут назад я признался ей, что секс с ней был лучшим в моей жизни, и ожидал услышать от нее ответный комплимент, но Лейла лишь улыбнулась и сказала:

– В моменте всегда так кажется. Но потом встречается кто-то еще, и мы забываем, как хорошо нам вроде было, а потом все повторяется снова.

Я посмеялся. Думал, что она шутит, но ошибся. Тогда я задумался над ее словами и понял, что она была права. Я лишился девственности в пятнадцать и думал тогда, что ничего лучше в жизни не испытаю. Но потом в семнадцать я познакомился с Викторией Джаред, и самый лучший секс у меня случился именно с ней. Потом была Сара Киснер, и еще одна девчонка, которая пробралась в мою спальню в студенческой общаге, потом были еще две или три после нее, а потом и Сейбл. И каждый раз я думал, что лучше просто быть не может. Но, возможно, в действительности каждый раз был не лучше и не хуже, чем предыдущий.

Никто из них не сравнится с Лейлой. В этом я уверен. Как был уверен каждый раз до Лейлы.

– Ты верующий? – спрашивает она.

Ход ее мыслей такой же непоследовательный и внезапный, как и поведение. Наверное, поэтому я так ей увлечен. В одно мгновение Лейла лежит подо мной, впившись ногтями мне в плечи, и выкрикивает мое имя. А в следующий миг уже вещает, лежа на животе, как сильно ей хочется тако. Еще через минуту она забывает о тако и хочет знать, верующий ли я человек. Люди в большинстве своем предсказуемы. Но каждое слово, каждое действие Лейлы похож на сюрприз в подарочной обертке.

– Нет, не верующий. А ты?

Она пожимает плечами.

– Я верю в жизнь после смерти, но не думаю, что я верующая.

– По мне, так наше существование – простая случайность. Мы ненадолго приходим в этот мир, а потом уходим из него.

– Звучит очень угнетающе, – говорит она.

– Да нет. Представь себе рай. Все улыбаются, беспрестанно пребывают в хорошем настроении, не совершают никаких проступков. Мысль о том, чтобы вечно находиться среди людей, которые всю жизнь сыпали мотивирующими цитатами, кажется мне гораздо более угнетающей, чем та, что все это просто заканчивается смертью.

– Не уверена, что я верю именно в такую версию жизни после смерти, – отвечает Лейла. – Я рассматриваю наше существование как последовательную смену реальностей. Быть может, рай один из них. Может и нет.

– Каких реальностей?

Лейла ложится на бок, и когда ее грудь приковывает мой взгляд, она даже не заставляет меня смотреть ей в глаза. Она просто прижимает мою голову к своей груди и переворачивается на спину. Так я и лежу, сжав одну в ладони, а Лейла, небрежно перебирая пряди моих волос, продолжает объяснять.

– Вот представь себе. Утроба – это одна из плоскостей реальности. Будучи зародышем, мы не помним нашу жизнь до попадания в утробу и точно не знаем, есть ли жизнь после нее. Материнская утроба – все, что нам знакомо. Но мы рождаемся и, покидая утробу, попадаем в эту реальность. Мы уже не помним нашу жизнь в утробе и не знаем, чем заканчивается наша жизнь. Но когда она закончится, мы попадаем в другую реальность, и может быть, находясь в ней, точно также не будем помнить эту сферу реальности, как не помним и свою жизнь в утробе. Все это просто разные сферы реальности. Одна следует за другой и за третьей. О существовании одних мы знаем наверняка, в существование других мы просто верим. А ведь могут быть такие сферы реальности, какие мы даже вообразить не в силах. Они могут быть бесконечны. Поэтому я думаю, что мы никогда не умираем.

Я улавливаю логику в ее объяснениях, а может, просто готов согласиться с чем угодно, пока касаюсь ртом ее груди. Обдумываю ее теорию, доставая новый презерватив. Ее версия кажется мне более вероятной, чем сказка о жемчужных воротах, языках пламени и потоках серы.

Я, как и прежде убежден, что есть жизнь, есть смерть, и больше нет ничего.

– Если все так, как ты говоришь, то эта реальность мне нравится больше всех, – признаюсь я, накрывая ее тело своим.

Лейла разводит бедра и улыбается мне в губы.

– Это потому, что ты сейчас в ней.

Я несогласно мотаю головой и вхожу в нее.

– Нет. Она мне нравится, потому что я в тебе.

Глава 2

Я уже несколько минут изучаю Лейлу взглядом, надеясь, что она не проснется сию же минуту. Она спит, а ее рука расслабленно покоится на моей груди. Я стараюсь продлить этот момент, потому что прекрасно знаю, чем заканчиваются встречи на одну ночь. У меня их было предостаточно. Я множество раз сбегал украдкой из чужой постели, но сбегать из этой не хочу.

Надеюсь, что и Лейла этого не хочет.

Я знаю, что она почувствует, когда проснется, и случится это совсем скоро. Она закроет рукой глаза от солнца и начнет озираться по сторонам, силясь вспомнить, как мы здесь оказались. Кто я такой. И как ей от меня отделаться.

Проснувшись, Лейла слегка шевелит пальцами. Проводит ими по моему плечу и тянется к затылку. Не открывая глаз, она прижимает меня к себе, чтобы устроиться под боком.

Я с облегчением осознаю, что она узнает меня и не пытается отстраниться, потому что понимает, где она и с кем.

– Который сейчас час? – тихо бормочет Лейла. Поутру ее голос не струится с прежней легкостью, а больше походит на хриплый шепот, но каким-то чудом спросонья звучит еще притягательнее.

– Одиннадцать.

Она смотрит на меня из-под припухших, перепачканных в туши век.

– Ты знал, что это самое смертоносное время дня?

– В самом деле? – смеюсь я.

– Я узнала об этом в колледже, – кивает она. – В одиннадцать часов утра умирает больше людей, чем в любое другое время.

Мне нравится ее растрепанный вид.

– До чего же ты странная.

– Хочешь принять со мной душ?

Мои губы расплываются в улыбке.

– Хочу до чертиков.

***

Я предположил, что в душ мы идем не для того, чтобы помыться, но ее предложение не оказалось простым предлогом.

Втирая кондиционер в ее волосы, я задаю вопросы, какие в любой другой ситуации не стал бы задавать девушке, с которой у меня случился секс на одну ночь. Но мне многое хочется о ней узнать.

– Аспен твоя единственная сестра?

– Да.

– У вас хорошие отношения?

– Я обожаю ее до одурения, – отвечает Лейла. – Хотя, конечно, не разделяю ее вкус в мужьях, но это не мое дело. – Она оглядывается через плечо. – Знаешь, как его зовут?

– Нет. И как же?

– Чед Кайл.

– Ты прикалываешься, – шепотом отвечаю я.

– Я серьезно. Это его настоящее имя.

– Оно ему подходит или парень заслуживает сочувствия?

– Сочувствия заслуживает обстоятельство, что оно ему подходит, – говорит Лейла. – Он типичный Чед. Богатенький студент, член загородного клуба для избранных, с пикапом в четверть тонны и собакой по кличке Бо.

– Тогда понятно, почему ему нравится группа Гаррета. – Я снимаю душевую лейку и начинаю промывать Лейле волосы. Намокнув, они достают ей до середины спины. Я никогда раньше не мыл девушке голову, но это кажется мне по-своему чувственным. Как и форма ее головы, которая идеально ложится в мою ладонь. – У тебя сексуальная голова.

– Как голова может быть сексуальной?

Я закрываю ей глаза, чтобы в них не попал шампунь.

– Не знаю. Но у тебя сексуальная. А может, просто вся ты. – Ополоснув волосы, я вешаю лейку на место. Лейла разворачивается, и я прижимаю ее к себе под горячими струями воды. – Мне было хорошо прошлой ночью.

– Мне тоже, – улыбается она.

– Группа уезжает через полчаса.

– И я уезжаю.

– Где ты живешь?

– В Чикаго, – отвечает Лейла. – Я до сих пор живу с родителями. Закончив колледж, вернулась к ним. Пока не знаю, где я хочу обосноваться, но точно не в Чикаго.

– А чем тебе не нравится Чикаго?

– Нравится. Просто я не хочу жить там, где выросла. Мне хочется попробовать разные варианты, пожить в городе и за городом, в квартире и в домике среди леса… – Скрутив волосы в жгут, она выжимает воду. – А ты где живешь? В Нэшвилле?

– Неподалеку. В Нэшвилле жить дороговато, а я не люблю делить жилье с соседями, так что снимаю квартиру во Франклине. Почему твоя сестра решила выйти замуж посреди Канзаса, если вы из Чикаго?

– Чед Кайл из Вичиты, – отвечает Лейла, обнимая меня за поясницу. Затем рассматривает мои волосы, лицо и вздыхает. – Ты хоть представляешь, как тебе повезло родиться мужчиной? Вы все выглядите одинаково: что до душа, что после. Может, даже еще сексуальнее. А женщины после душа меняются до неузнаваемости: волосы прилизаны, косметика размазана по щекам, и тональник смыт впустую.

Послушать ее, так Лейла, которую я встретил на свадьбе, кардинально отличается от Лейлы, что стоит сейчас передо мной. Но мне такая, признаться честно, нравится больше. Стоит передо мной мокрая и голая и обнимает меня. Такая она мне очень нравится. Наклонившись, я целую ее шею, обеими руками сжимая ягодицы.

Лейла наклоняет голову набок, открывая мне доступ.

– Думаю, из меня вышла бы отличная провинциалка, – говорит она. – Я бы с удовольствием здесь пожила. Тут красиво. И я бы с радостью заправляла гостиницей.

На миг я даже забыл, о чем мы говорили, потому что ее мысли текут в двух направлениях. К счастью, одно из направлений ведет ко мне. Я ласкаю руками и покрываю поцелуями все ее тело, отчего она оседает спиной на стенку душевой.

– Мне здесь очень нравится, – говорит Лейла еле слышно. – Нравится уединение и тишина. И никаких соседей, кроме сменяющихся постояльцев, с которыми даже знакомиться не придется.

Проведя языком вдоль ее шеи, я скольжу им в ее рот и оставляю краткий, но глубокий поцелуй на губах.

– Это же сердце страны, – напоминаю я. – Во всем мире нет места лучше.

В этот миг я говорю со всей серьезностью. Сейчас это лучшее место на земле. Лейла притягивает меня к себе для поцелуя. Мы так увлечены друг другом, что никак не реагируем, когда кто-то начинает стучать в дверь номера.

– Лейла! – кричит Аспен.

Услышав ее голос, Лейла издает недовольный стон, но продолжает меня целовать, не обращая внимания на стук. А он тем временем становится все настойчивее.

– Лейла, открой!

Лейла вздыхает, и я прекращаю поцелуи, чтобы она могла выйти из душа. Она заворачивается в полотенце и закрывает дверь в ванную. А я остаюсь ждать с ощущением болезненной пустоты внутри.

Мы не можем так проститься. Мне просто необходимо провести с ней еще один день. Еще раз поговорить. Еще раз принять душ. Я уже отчетливо ощущаю тоску, которая наполнит меня на обратном пути в Теннесси.

Закрыв кран, я хватаю полотенце, слыша, как Лейла впускает Аспен в номер. Я слышу каждое их слово.

– Ты переспала с басистом? – Их голоса доносятся прямиком в ванную.

– Кому какое дело? – переспрашивает Лейла.

– Мне есть дело.

– Ну тогда да. Дважды. А могла трижды, если бы ты нам не помешала.

Меня смешит ее ответ.

– Его ищут ребята из группы. Они собираются уезжать.

– Мы спустимся через пару минут, – отвечает Лейла.

Я слышу, как дверь в номер захлопывается и открывается снова.

– Мама знает, – говорит Аспен. – Она слышала, как один из музыкантов сказал, что «он провел ночь с сестрой невесты».

Я замираю от ее слов. И почему мне в голову не пришло? Разумеется, здесь собралась вся ее семья, это же свадьба. Черт. Мы сильно шумели ночью?

– Мне двадцать два, – отвечает Лейла. – И мне все равно, что мама знает.

– Я тебя предупредила, – говорит ей сестра. – Я вылетаю на Гавайи, напишу тебе, когда приземлимся.

– Хорошего отдыха, миссис Кайл.

Я выхожу из ванной, едва захлопывается дверь в номер. Лейла резко оборачивается от неожиданности, отчего полотенце соскальзывает с ее тела. А я пожираю ее взглядом, пока она кутается обратно. Она так естественно притягательна.

Я ударяю кулаком по дверному косяку.

– Давай останемся. – Мои слова звучат беспечно, но в предложении нет ни капли беспечности. Сдается, я в жизни не произносил ничего серьезнее этой пары слов.

– Где? Здесь?

– Да. Может, нам удастся зарезервировать этот номер еще на одну ночь.

Мне нравится выражение ее лица, будто она всерьез обдумывает мое предложение.

– Но твоя группа уезжает. Ты говорил, у вас завтра выступление.

– Вчера ночью мы решили, что я ухожу из группы.

– О. Я думала, это всего лишь предложение, а не окончательное решение.

Подойдя к ней, я тяну за край полотенца, которое она подоткнула на груди. Оно падает на пол. Наши губы встречаются в поцелуе, и я чувствую ее улыбку. По ее жарким объятьям я понимаю, что ей тоже совершенно не хочется уезжать. А ответный поцелуй мигом развеивает ужасающее чувство тоски, успевшее обосноваться в моей груди. – Хорошо, – отвечает Лейла еле слышно.

Показания

Я проговорил уже полтора часа кряду, а детектив не проронил ни слова. Я бы и дальше продолжил, но все это время Лейла не смолкала. Нужно удостовериться, что с ней все хорошо.

По крайней мере, настолько, насколько может быть хорошо девушке, которую держит в заточении ее же парень.

– Прошу прощения, – я обращаюсь к нему, выдвигая стул из-за стола. – Вернусь через несколько минут.

Детектив с пониманием кивает и останавливает запись.

Я снова иду наверх умолять ее довериться мне, пока не разберусь в происходящем. Открыв дверь, вижу, как Лейла, стоя на коленях, изо всех сил пытается освободить запястья от веревки, которой ее руки привязаны к изголовью.

– Лейла, – говорю я беспомощно. – Перестань, пожалуйста.

Она резким рывком тянет руки на себя в попытке разорвать веревку. Я содрогаюсь. Наверняка это ужасно больно. Подойдя к кровати, я осматриваю ее запястья. Они все покрылись ссадинами после многочисленных попыток освободиться и даже начали кровоточить.

В ответ она бормочет что-то невнятное, и я отклеиваю ленту с ее губ. Лейла жадно глотает воздух.

– Пожалуйста, развяжи меня, – просит она, глядя на меня покрасневшими глазами, полными печали. Ее левая щека перепачкана тушью. Мне больно видеть ее такой. Я не хочу, чтобы ей приходилось терпеть это, но у меня нет выбора. Во всяком случае, мне кажется, что у меня его нет.

– Я не могу. Ты же знаешь.

– Прошу, – молит она. – Мне больно.

– Не будет больно, если прекратишь вырываться. – Я поправляю подушку и немного ослабляю веревку, чтобы Лейла могла лечь. Я понимаю, что она чувствует себя узницей. В каком-то смысле так и есть. Но я, по крайней мере, не стал связывать ей ноги. С ней все было бы в полном порядке, если бы она лежала смирно и перестала сопротивляться. Может, даже смогла бы наконец отдохнуть.

– Дай мне еще пару часов. Я заберу тебя с собой, когда мы закончим.

Она закатывает заплаканные глаза.

– Ты обманщик. Теперь только и делаешь, что врешь мне.

Я не принимаю ее слова близко к сердцу, понимая, что она говорит не всерьез. Просто напугана и расстроена.

Но и я тоже.

Наклонившись, я целую ее в лоб. Лейла пытается отодвинуться от меня, но ей мешают веревки. Она плачет, старательно отводя взгляд, и я стискиваю зубы, подавляя чувство вины.

– Я не буду заклеивать тебе рот, если пообещаешь не кричать.

Она соглашается на такие условия и кивает, сломлено глядя на меня, будто в этом сражении я одержал победу. Но я хочу сражаться лишь за то, чтобы у нас все снова стало нормально.

Закрывая за собой дверь в комнату, я слышу, как Лейла начинает всхлипывать. Я чувствую, как ее боль отзывается в каждой части моего тела до треска в костях. Перевожу дух, прижавшись лбом к двери, и стараюсь взять себя в руки.

Когда я возвращаюсь на кухню, на столе меня ждет стакан с напитком темного цвета. Детектив жестом приглашает меня выпить.

– Бурбон, – поясняет он.

Я сажусь за стол и, понюхав жидкость, делаю глоток, с наслаждением чувствуя, как она обжигает горло. Волнение мигом ослабевает. Стоило сразу налить себе выпить.

– Как вас зовут? – интересуюсь я. Мне известен только адрес почты, с которой он отвечал на мои письма, но это рабочая почта. Его настоящее имя в ней не указано.

Он опускает взгляд на свою рубашку с логотипом Jiffy Lube¹, заляпанную масляными пятнами, и нашивкой с именем Рендалл. Он указывает на нашивку.

– Рендалл.

Детектив возобновляет запись, но мы оба знаем, что это не его имя, и я уверен, что рубашка тоже ему не принадлежит. Но, даже понимая, что он скрывает от меня свою личность, я продолжаю отвечать на вопросы, потому что на целом свете больше нет человека, который мог бы мне как-то помочь.

А мне отчаянно нужна помощь.

Настолько отчаянно, что я принимаю решения, которые еще пару месяцев назад не осмелился бы принять.

Любопытно, как сильно необъяснимые явления могут изменить мировоззрение человека. И не только мое мировоззрение, но и моральные принципы, ценности. Мои цели. Мое сердце.

Лидс из прошлого двухмесячной давности захлопнул бы дверь перед носом этого парня. А сейчас я сам обратился к нему, моля о помощи. И теперь, когда он здесь, остается лишь надеяться, что я принял верное решение.

– Как долго вы пробыли здесь после первой встречи? – спрашивает он.

– Еще три дня.

– Произошло ли за это время что-то примечательное?

– Не припомню ничего особенного. В основном мы проводили время в номере. Спускались, только чтобы поесть. Мы оказались здесь в разгар рабочей недели, так что постояльцев было немного.

– После этого вы вернулись в Теннесси, а Лейла уехала в Чикаго?

– Нет. Даже проведя вместе четыре дня, мы были не готовы прощаться. Я пригласил ее погостить неделю у меня в Теннесси, но неделя превратилась в две, потом в шесть, а потом и в восемь. Мы не хотели расставаться.

– И как давно вы уже вместе?

– Около восьми месяцев.

– Произошли ли в вашей жизни какие-то существенные изменения после встречи с ней? Кроме очевидных.

Я отвечаю ему вялым смешком.

– Я даже понять не могу, что вы имеете в виду. Очень многое изменилось.

– Под очевидными изменениями я подразумеваю все, что происходит в доме, – поясняет детектив. – Какие изменения произошли еще раньше?

Я делаю еще глоток бурбона.

И допиваю до дна.

Я размышляю обо всем, разглядывая дно пустого стакана. О фотографии, которую выложил в сеть и последствиях моих действий, о страхе и выздоровлении.

– Первую пару месяцев все было идеально.

– А потом?

Я отвечаю на его вопрос тяжелым вздохом.

– А потом появилась Сейбл.

– Кто это, Сейбл?

– Моя бывшая.

Глава 3

Лейла читает журнал, лежа на моей кровати, а я тем временем запихиваю пару джинсов в рюкзак.

– Ты взял зарядку для телефона? – проверяет она.

– Взял.

– Зубную щетку с пастой?

– Все есть.

– Возьми с собой книжку, – предлагает она. – Тебе долго ехать.

– У меня нет книг.

Лейла опускает журнал к груди и смотрит на меня с выражением, будто я ее оскорбил.

– Лидс, давно доказано, что читающие люди живут дольше. Ты что, хочешь умереть молодым?

Ее мозг как извращенная версия Википедии.

– Я читаю. Просто с телефона. Мне нравится путешествовать налегке.

Она смотрит на меня, вскинув бровь.

– Брешешь. Какую книгу ты прочел последней?

– «Признания опасного человека».

– Кто автор? О чем она? – Лейла ухмыляется, будто мне не выдержать этот допрос.

– Я не помню имя автора. В семидесятых он вел «Гонг-шоу». – Я отбрасываю рюкзак в сторону и, взяв телефон, включаю его впервые со вчерашнего вечера. Лейла, приподнявшись на локте, с любопытством наблюдает, как я жду, пока загрузятся приложения. Я сажусь на кровать и нахожу нужную книгу в киндл. – Чак Бэррис. Еще он выпустил шоу «Игра молодоженов».

– Это автобиография?

– Наверное. Мужик утверждает, что был киллером на службе у ЦРУ, но я еще не дочитал книгу.

– Ведущий «Гонг-шоу» был киллером?

– Поговаривают, что он все выдумал. Поэтому я ее и читаю.

– Ух ты. Как сексуально.

– Ты считаешь киллеров сексуальными?

– Нет, – мотает головой Лейла. – Сексуально то, что ты читаешь книги. – Она вновь берет журнал и устремляет взгляд на его страницы. – Ты сексуальный. Пишешь песни, читаешь книги. Жаль только, готовить ни хрена не умеешь.

Я отталкиваю ее в сторону и игриво шлепаю по заднице, а она, хохоча, падает на спину.

– Ну правда. Ты даже сэндвич сделать не можешь, не испортив.

– А ты мне, по-твоему, на что?

Лейла в ответ закатывает глаза. А я начинаю просматривать все сообщения, которые пропустил за те двенадцать часов, что телефон пролежал выключенным.

Первое сообщение от Гаррета со временем и местом сегодняшней встречи.

Я не ушел из группы. Когда мы с Лейлой выехали из гостиницы, Гаррет написал мне, как ни в чем не бывало, будто я не пропустил два концерта подряд из-за девушки, с которой только что познакомился. «Твой отпуск уже закончился? Нужно, чтобы ты сыграл сегодня», – все, что написал он.

Той ночью я не смог придумать толковой отговорки, чтобы отказаться, да и, зная, что Лейла пойдет со мной на выступление, уже не испытывал прежнего ужаса. С тех пор прошло несколько недель, и хотя стоя на сцене, я ощущаю все ту же мертвую пустоту внутри, благодаря Лейле все же чувствую себя живым.

Я не считаю себя циником в вопросах любви, но за всю жизнь лишь пару раз состоял в отношениях. Всегда воображал, что любовь настигнет меня годам к сорока, когда я устану от жизни и путешествий. Уверен, что такой взгляд на жизнь у меня сформировался из-за Джерри Сайнфелда².

В пятнадцать я запоем посмотрел все сезоны «Сайнфелда» и пришел к убеждению, что Джерри был прав. В каждом человеке есть какая-то раздражающая черта. И раздражает она достаточно сильно, чтобы отношения с этим человеком начали походить на пытку. Став свидетелем череды неудачных отношений Джерри, я начал искать в людях самые раздражающие особенности. Их смех. Отношение к обслуживающему персоналу. Предпочтения в кино, музыке, выборе друзей. Их родители. Едва начав встречаться с девушкой, я уже обдумывал варианты разорвать отношения.

Пока не встретил Лейлу.

Мы провели в Corazón del País еще три ночи, но даже после этого я не хотел с ней прощаться. Я не нашел в Лейле ни одной раздражающей меня черты. Напротив, мысль о том, чтобы остаться одному, вселяла в меня больший ужас, чем перспектива быть с девушкой. Такое со мной впервые.

Я пригласил ее провести вместе неделю во Франклине, но с тех пор прошло уже больше двух месяцев, в течение которых я занимался сексом чаще, чем рассчитывал заняться за всю жизнь. Когда мы не трахаемся, я играю ей свои песни, или пишу песни, или же думаю о них. Кажется, что моя музыка обрела больше смысла с тех пор, как Лейла ей заинтересовалась.

Она верит, что я смогу стать знаменитым, и ее вера начинает передаваться и мне.

Три недели назад ей наконец удалось уговорить меня выпустить несколько песен, хоть это стоило мне немалых усилий. А две недели назад она разместила на ютьюбе видео с моим исполнением, и оно уже набрало почти десять тысяч просмотров.

Такой отклик вызывает у меня смешанные чувства. Но оказалось на удивление приятно, что в моей жизни появился человек, вселяющий в меня веру, что мое творчество заслуживает быть услышанным. И мне этого достаточно, даже если Лейла окажется моим единственным слушателем.

Гаррет будет в ярости, если я уйду из группы и начну сольную карьеру, но в Нэшвилле несложно найти басиста на замену.

Лейла ездит со мной на все выступления, сколь бы мучительны они ни были для нас обоих. И каждый раз, во время заключительной песни, она повторяет свой несуразный свадебный танец. Теперь я хотя бы заканчиваю выступления в хорошем настроении.

Я люблю ее.

Наверное.

Нет, точно. Я ее люблю.

Люблю в ней все. Ее уверенность, чудаковатость и задор, ее тело, минеты, спонтанность и веру в меня. Я люблю смотреть, как она спит. И как просыпается.

Я вполне уверен, что это любовь.

На часах всего пять вечера. Осталось два часа до моего отъезда, поэтому пришлось заставить себя вылезти из постели и закончить сборы. «Группа Гаррета» выступает на пляжном фестивале в Майями, и мы с Лейлой провели весь день в кровати, чтобы компенсировать те три, что проведем врозь. Она впервые пропустит мое выступление. Фургон до отказа забит оборудованием, не оставив места для пассажиров, и перспектива провести три дня с Гарретом и ребятами не показалась ей заманчивой. Я не стану насильно подвергать ее такой пытке.

Сегодняшний наш день стал моим любимым. Проснувшись утром, мы не стали включать телефоны и зажигать свет, а оставили шторы задернутыми, и я заполучил ее и на завтрак и на обед.

Сейчас комнату освещает только настольная лампа, в свете которой Лейла листает журнал.

Я захожу в инстаграм и тут же жалею, что включил телефон. Прошлым вечером выложил нашу совместную фотографию и больше туда не заходил. Я впервые опубликовал фото с девушкой. Мы, само собой, лежали в постели. Лейла задремала у меня на груди, и мне было так хорошо в тот момент, что я сделал снимок и выложил его в сеть без подписи.

С тех пор, как я встретил Лейлу и выпустил несколько треков, у меня появилось почти тысяча новых подписчиков, но в общей сложности их было не больше пяти тысяч. Я предполагал, что при такой скромной аудитории фотография не привлечет особого внимания. Может, покажусь наивным, но я, признаться честно, вообще не ждал никакой обратной связи.

Большинство подписчиков оставили нам поздравления, но несколько девушек в комментариях перемыли Лейле все кости. Хорошо, я не стал отмечать ее на фотографии. Не хочу, чтобы она читала мерзости, сказанные в ее адрес.

Чем дольше я читаю комментарии и личные сообщения, тем сильнее мне хочется удалить профиль. Понимаю, что если однажды начну прилично зарабатывать на своей музыке, то буду благодарен за каждого подписчика. Но сейчас меня возмущают комментарии вроде «твоя девушка похожа на шлюху» и «одиноким ты был сексуальнее».

Интернет – чертовски жестокое место. Мне неспокойно оставлять ее одну на три дня. Не думаю, что она успела увидеть фотографию, поэтому я даже не чищу комментарии, а, полностью удалив запись, кладу телефон экраном вниз.

– Ты точно не против остаться дома одна? – спрашиваю я.

Лейла опускает журнал на грудь.

– А что? Хочешь, чтобы я уехала?

– Нет, конечно.

– Уверен?

– Абсолютно.

– Мы ни на миг не расставались с момента нашей встречи. Конечно, ты устал от моего постоянного присутствия.

Она даже не представляет, насколько далека от правды.

Да и откуда ей знать о моих чувствах, если я ни разу не говорил о них вслух? Я выражаю их, но никогда не озвучиваю.