Текст книги "Непокорный алжирец "
Автор книги: Клыч Кулиев
Жанр:
Историческая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)
– Ты вовремя приехал, Фернан. Иначе я сам отправился бы к тебе. Можно ли быть таким невнимательным? Или ты полагаешь, что у нас здесь стальные нервы?
Генералу очень не хотелось начинать разговор, который, – он это чувствовал, – грозил затянуться надолго. Мысли Ришелье витали далеко. Закурив из лежащего на столе портсигара, он безразлично спросил:
– Есть основания для серьёзного беспокойства?
Шарль устроил свою тушу поудобнее на диване, надавил толстым пальцем белую пуговку звонка и вздохнул.
– Ты садись, садись, если хочешь услышать ответ.
Генерал сел с подавленным вздохом.
В дверях появился официант.
– Виски! – приказал Шарль. – И пива!
Он немного помолчал, глядя на брата выпуклыми глазами.
– Ведь я, Фернан, бросаю на чашу весов не только состояние, но и жизнь. Что же ещё требуется для беспокойства? Сулье рассказал мне обо всём. Не торопитесь ли вы, Фернан? По-моему, хотите скакать на неосёдланном коне. Этак вы, дружок, до финиша не доскачете. Боюсь, пыль носом пахать будете, пропадёте ни за су…
Вошёл официант, поставил поднос на стол и хотел было наполнить бокалы, но Шарль с досадливым нетерпением махнул рукой.
– Не надо!.. Иди!
Сам налил пива, отпил глоток. Насупил брови, собираясь с мыслями.
Вдруг генерал с юношеским проворством вскочил с кресла, чуть приоткрыл дверь. В гостиной с журналом в руках сидел – нога на ногу – капитан Жозеф. Казалось, он целиком погружён в чтение. Однако едва генерал выглянул, он тотчас вскочил. «Молодец!» – генерал кивнул ему и вернулся к Шарлю, прикрыв дверь.
– Так, – сказал он, – значит, говоришь, носом пыль пахать будем? Пропадём ни за су?..
Уловив насмешку в голосе Фернана, Шарль рассердился.
– А что, неправда? Помнишь наш прошлогодний разговор, что я тогда говорил? «Не торопитесь, Фернан! Десять раз отмерьте, а уж потом режьте!..» Не захотели послушать дельного совета. И чего добились? Докатились до края пропасти – и назад. Ещё благодарение богу, что головы сохранили. Одного не забывайте: если и на этот раз поскользнётесь, то головы вам не сносить, так и знай!
Генерал помедлил, обдумывая ответ. Покрутил бокал в пальцах и поставил на стол, не пригубив. Озабоченность Шарля в общем-то понятна, надо успокоить его, обнадёжить.
– Думаю, что оснований для беспокойства нет, – начал Ришелье. – Наши дела идут превосходно, Сулье многого не знает. Не случайно же мы называем нашу организацию секретной. Всё делается в условиях жесточайшей дисциплины и строжайшей тайны… Вот ты опять повторяешь: «Не торопись!» Мы не торопимся, милый мой Шарль, мы просто не хотим упустить подходящий момент, только и всего! Время – вот один из наших главных союзников, время! Если мы хоть немного помедлим и упустим момент, вот тогда ты окажешься совершенно прав: можем очутиться в пыли, и на дне пропасти, и ещё дальше. Но мы его не упустим, будь уверен!.. Ты бросил на чашу весов своё состояние и свою жизнь, что ж, без риска нет игры. Кто не рискует, либо не выигрывает совсем, либо выигрывает гроши. А нам необходимо сорвать банк… И потом, на чаше весов не только твоё состояние, на чаше весов – прошлое и будущее Франции, её слава, её честь!.. Разве мы сами не понимаем, насколько сложно дело и как нелегко его выполнить? Видит бог, понимаем! Мы отдаём себе ясный отчёт, что малейшая неосторожность будет стоить жизни тысячам французов. Поэтому каждый шаг делается с оглядкой, каждый шаг дублируется и перепроверяется… Нет, Шарль, беспокоиться тебе не о чём!
Генерал залпом выпил виски и налил снова, от его спокойствия не осталось и следа. Глаза блестели, голос набрал силу. Он закурил, жадно затянулся несколько раз, окутываясь клубами дыма, сунул недокуренную папиросу в пепельницу.
– Ты вспомнил прошлый год… – снова заговорил он. – Верно, попытка наша потерпела фиаско, но жертвы не были напрасными. Мы прошли серьёзное испытание, провели можно сказать, генеральную репетицию того, что свершится завтра. Неудача заставила нас взглянуть по-новому на многие вещи… С тех пор над Средиземным морем пронеслось много ветров. События в наши дни меняются молниеносно. Год – срок немалый, и в Алжире и в метрополии обстановка изменилась в нашу пользу. Тогда в Париже никто не принимал всерьёз версию о мирных переговорам с мятежниками. Ныне же маски сброшены! Для всех стало очевидностью, что правительство придерживается трусливой политики и намерено сделать из Алжира второй Индокитай. Нет, Шарль, время не прошло даром, горькая действительность сослужила нам хорошую службу. Прошлый раз мы опирались всего-навсего на шесть-семь дивизий. А теперь одних только генералов и полковников в нашей организации больше трёхсот! Больше двух тысяч майоров и капитанов ожидает приказа! А солдат…
Генерал пригубил бокал, зажёг погасшую папиросу. Молчание Шарля он воспринял как согласие с его доводами и уже собирался окончательно положить брата на обе лопатки, как Шарль поднял тяжёлую голову.
– Не слишком ли вы переоцениваете роль военных сил?
Генерал удивлённо взглянул на него.
– А разве сейчас во Франции есть какая-либо другая реальная сила, кроме армии? Кто сделал правителями нынешних правителей? Мы, военные! Разве раскрыл бы так легко Елисейский дворец свои двери, не будь тринадцатого мая[11]11
Имеется в виду мятеж, поднятый 13 мая 1958 года военными кругами в Алжире против Центрального правительства Франции. Этот мятеж способствовал приходу к власти правительства генерала де Голля.
[Закрыть]?
Шарль согласно кивнул.
– Всё это так, Фернан… Только ты забыл об одном очень важном обстоятельстве – редком единодушии, которое было тогда среди военных. Все вы хотели тогда одного – поставить во главе правительства своего человека. Поставили. А теперь вы собираетесь этого же человека сместить. Почему? Причину понимаешь ты, понимаю я, однако очень многие этого не одобряют. – Шарль наполнил бокал пивом и выпил его одним глотком. Достал из кармана платок, отёр губы, выпуклый лоб, толстую, в жирных складках шею. Лицо его покраснело – то ли от обильных за минувший день возлияний, то ли от волнения.
Генерал нахмурился…
– Прежние политиканы ступили на путь предательства, нынешние – продолжают его! Те после пятилетней борьбы отдали Индокитай коммунистам, эти после шестилетнего кровопролития собираются вручить ключи от Алжира банде разбойников! Ну скажи на милость: неужто мы способствовали нынешнему правительству, чтобы докатиться до такого позорища? И в метрополии, чёрт возьми, ничего не изменилось! Те же порядки, те же парламенты, те же партии… Гробят они Францию! Пора переменить порядки! Для чего нам рядиться в тогу демократии? Человек не может скакать сразу на двух конях, а наши нынешние правители именно так и пытаются делать. В одной руке они держат меч, в другой – демократию. Можно держать, можно! Если держать для того, чтобы сразить мечом под корень демократию. Вот тогда и мятежники, и все остальные сразу почувствуют, что могущество Франции не иссякло!
На некоторое время воцарилось молчание. Братья курили. Фернан – нервно, затяжка за затяжкой, Шарль – лениво выпуская дым из сложенных трубочкой губ. Потом он задал вопрос, которого генерал не ожидал:
– Как смотрит на вас Вашингтон?
Отвечать генералу не хотелось, но всё же он сказал, хотя и не очень искренне:
– Открытой помощи ждать от, них не приходится, однако исподволь они не отказываются помогать нам. Да уж так ли нужна их помощь? В Мадриде нам покровительствует сим Серрано Суньера – зять генерала Франко. Он сейчас фактически министр иностранных дел, слово его весит много. И в Лиссабоне представителя встретили хорошо, в Брюсселе разрешили создать специальный штаб ОАС. В ближайшие дни наша делегация направляется в Тель-Авив. И Фервуд сам прислал своего человека. Как видишь, и без Вашингтона не так уж мало тех, кто протягивает руку помощи. Они понимают, что именно в Алжире решается судьба всей Африки.
Шарль хотел возразить, что помощь помощи рознь, но не успел сказать ни слова – в дверь постучали. Генерал сам отворил её. Капитан Жозеф сообщил, что мсье Шарля вызывают к телефону из Парижа.
Шарль тяжело поднялся и вздохнул.
– Наверно, Эвелина. Теперь не угомонится, пока не передаст всех парижских новостей. Мне, пожалуй, лучше поговорить с ней из спальни. Ложись, отдыхай. Договорим завтра. – Он подошёл к двери, но на пороге обернулся. – Да, не забудь, что завтра в половине одиннадцатого нам надо ехать, Жерар будет ждать. После торжеств он намерен дать в твою честь завтрак.
Генерал промолчал. Как только за Шарлем закрылась дверь, он, насупившись, опустился в кресло и принялся барабанить пальцами по колену. Городок «Дружба»… Ну кому, скажите на милость, нужно это шутовство? Какая дружба? С кем дружба? По ту сторону гор гремят пушки, а по эту – трогательные объятия и какая-то дружба… Ну погодите, вы у меня поторжествуете, миротворцы слюнявые! Я превращу ваши торжества в траур!
Генерал яростно нажал кнопку. В ту же минуту появился капитан Жозеф. И, когда тот – весь внимание и исполнительность – вытянулся на пороге, жёстко сказал:
– Жерар собирается завтра устроить большое торжество. Вам известно?
– Да, знаю. Только сейчас об этом передавали по радио.
– Что именно?
– Что мсье Жерар даром раздаст алжирцам квартиры в новых домах, что это новый акт брагородства Франции. Мсье Жерар приглашает принять участие в торжествах всех желающих.
– Так, – сказал генерал, выслушав Жозефа, – теперь слушай меня, Эдгар. Немедленно отправляйся и разыщи полковника Сулье. Передай, чтобы он ещё до рассвета организовал «торжества». Надеюсь, ты меня понял?.. А Жерару – пусть отправит благодарственное письмо от имени мятежников.
Капитан одобрительно улыбнулся.
– Понял, ваше превосходительство!
4
Настроив приёмник на Париж, Лила сидела на широкой софе, подобрав под себя ноги, и читала книгу. Вернее – пыталась читать. После шумного дня усталость давала знать о себе, ноги просто гудели. Легко ли стоять, ни разу не присев, часа три подряд, да ещё на таких каблуках! Хорошо бы вытянуться на чистых, похрустывающих крахмальных простынях и блаженно погрузиться в сон. Но Лила всё ещё была возбуждена и чувствовала, что не заснёт. Мысли её возвращались то к доктору Решиду, то к генералу Ришелье. Каждый раз после встречи с доктором в её груди начинал копошиться какой-то червячок, который не давал легко и свободно дышать. В такие моменты у неё пропадал интерес ко всему: к своей наружности, к платьям, к книгам. Ей не хотелось ни над кем подтрунивать, ни с кем разговаривать. Сколько раз она приказывала себе не думать о докторе, и всё равно перед глазами вставали его тонкие и сильные пальцы. Не лицо, а почему-то именно руки. Дорого бы она дала за то, чтобы эти руки обняли её. Но что проку мечтать о невозможном! Для лёгкого флирта Решид не годится – Лила понимала, он не из той породы, а серьёзное чувство… Кто знает, способен ли он вообще на серьёзное чувство? В нём всегда чувствуется какая-то отрешённость, словно доктор существует сам по себе, и проникнуть к нему в душу, ой, как не просто! И вообще, надо гнать и гнать мысли о нём, благо появился этот любезный генерал. Женское чутьё подсказывало, что ниточка, которая протянулась между нею и Фернаном, – только начало. Лила до сих нор ощущала на себе взгляд, которым генерал проводил её, когда она вместе с семейством Абдылхафида покидала гостиную. Ну что ж, генерал – настоящий мужчина.
В коридоре послышались шаги, сердце Лилы замерло. Она спустила ноги с софы и выжидающе прислушалась, по шаги заглохли в отдалении. Лила вздохнула, поднялась с софы и в растерянности остановилась, не зная – ложиться или подождать… Телефонный звонок заставил её вздрогнуть: прислушивалась к шагам и совсем забыла, что существуют телефоны! Лила удовлетворённо улыбнулась и подняла трубку.
– Алло!..
Послышался голос генерала! Он извинился, что беспокоит её в такой поздний час. Лила, словно перед ней был не телефонный аппарат, а сам генерал, кокетливо сощурила глаза и весело возразила:
– Что вы, какие извинения! Нет, нет, я ещё не легла. Малике дала мне интересную книгу… Да… Но удобно ли в такой поздний час… Вот как? Бедный… Ну что ж, приходите! Пожалуйста!.. Пожалуйста!..
Усталости как не бывало. Лёгкой походкой Лила подошла к двери: отперта ли? Зашла в спальню, оглядела себя в зеркале, слегка тронула пуховкой лоб, нос, щёки. Вернувшись, села на софу, раскрыла книгу на первой попавшей странице.
Генерал вошёл, не постучав. В одной руке он нёс бутылку «мартини» и две тонконогих рюмки, в другой – вазочку с плиткой шоколада.
– Вчера вечером вы, мадам, совершенно справедливо заметили, что, не будь политики, мужчины изнывали бы от безделья, – сказал он, ставя принесённое на низкий столик. – Совершенно справедливо! Я не раз вспоминал сегодня ваши слова. Сначала меня атаковали журналисты, потом Жерар, потом… В общем, как видите, только сейчас освободился. От всех этих нескончаемых разговоров голова такая, что кажется, будто её начинили порохом и она вот-вот взорвётся. За что только мы терпим такие мучения!
Лила сочувственно улыбнулась.
Генерал смотрел на неё так, словно видел впервые.
– Ах, извините, мсье, я в таком виде!.. – с кокетливым смущением воскликнула Лила.
Генерал нагнулся и поцеловал её тонкие пальцы.
– Вам, мадам, пойдут даже лохмотья! Ей-богу, не одежда красит вас, а вы украшение.
Высвободив руку, Лила села на диван и указала генералу место рядом.
Генерал не преминул воспользоваться приглашением. Он уселся так близко, что локти их соприкасались, и снова завладел рукой Лилы.
– Мне сказали, что у вас болит голова, не нужно ли чего?
Лила подарила ему благодарную улыбку.
– Всё в порядке, уже прошло. Ведь я впервые поднялась на вертолёте. Наверно, от этого.
– О, в таком случае, мадам, вам следует больше летать! Хотите, завтра покружу вас во-он над теми горами? Хотите?
– Вы собираетесь доставить меня на поле боя?
– О, мадам, если бы это можно было сделать!..
– И что бы тогда произошло?
– Мне не нужно было бы моих дивизий! Ей-богу, война закончилась бы в считанные дни! Солдаты – мужчины, а какое мужское сердце устоит перед вашими чарами!
Лила польщёно засмеялась, погрозила пальцем.
– О! Вы мастер на комплименты!
– Это вовсе не комплименты, а скорее признание ваших достоинств.
Генерал кивнул на книгу, которую она опустила на колени.
– Интересно? Что это?
Лила захлопнула книгу и протянула её генералу. Он усмехнулся.
– А-а, русский мужик!
– Вы читали?
– Не имел чести. Но другую его книгу «Война и мир» читал. Хороший роман. Вообще господин Толстой – талантливый писатель.
Он отложил книгу в сторону и взял в свою ладонь узкую руку молодой женщины, заглянул в смеющиеся глаза.
– Позвольте мне называть вас по имени. Мы ведь друзья, не правда ли?
– Если это доставит вам удовольствие…
– О, о! Для меня это дар! Я очень жалею, что не узнал этого имени раньше!.. Благодарю вас!..
Генерал поднёс руку Лилы к губам. Лила покачала головой.
– И часто вы это говорите женщинам?
Генерал сделал обиженный вид.
– О, мадам… То есть, простите, – Лила… Дорогая Лила!.. Вы совершенно напрасно подозреваете меня. Я не из тех, кто волочится за каждой юбкой, способностями Дон-Жуана я, к сожалению, не обладаю. Как видите, я с вамп совершенно откровенен, к сожалению. Но я люблю жизнь и считаю, что грешно отвергать её радости и удовольствия. А перед красотой я просто бессилен. Признаюсь…
Лила лукаво спросила:
– Я слышала, у вас жена испанка?
– Да.
– И красивая?
– До сих пор я полагал, что красивая. Но после того, как увидел вас… Ей-богу, вряд ли какая-нибудь женщина может соперничать с вами.
– Вы бессовестный льстец! Я вас не о себе спрашиваю, а о вашей жене. Вы её любите?
Генерал усмехнулся и протянул руку к бутылке с коньяком.
– Знаете что, давайте сперва выпьем, а потом будем беседовать о чём угодно.
– Нет, нет! – запротестовала Лпла, удерживая его руку. – Не пытайтесь увильнуть. Говорите прямо: любите?
Генерал наполнил рюмки.
– Вы лукавая женщина, Лила! Но вы – прекрасная женщина!.. Ваше здоровье! А вы почему не пьёте?
– Не хочется. Да и крепкое это для меня.
– Вот теперь пытаетесь увильнуть вы. Пейте без опасений, если и опьянеете немножко – не беда! Даже самый лучший жокей может один раз упасть с лошади, и никто не обвинит его, потому что это – исключительный случай. Но уж если падать, то, как говорят на Востоке, – лучше со скакуна, чем с клячи. Верно?
– Как сказать.
– Верно, верно, не сомневайтесь!.. Ещё раз за ваше здоровье, милая Лила!
Лила помедлила, держа рюмку двумя пальцами.
– Ой, боюсь, что захмелею!.. Лучше не пить.
– Пейте, пейте!.. Ничего страшного не случится. Только – сразу, не раздумывая… И до конца… Вот так!
Выпив, Лила крепко зажмурила глаза и задержала дыхание.
Генерал одобрительно кивнул головой и протянул ей шоколад. Лила откусила крохотный кусочек.
– А ведь вы, генерал, так и не ответили на мой вопрос: любите вы свою жену или нет?
Ришелье кивнул:
– Отвечу. Но давайте сначала уточним, что такое любовь. Что это, по-вашему?
– Любовь? – Лила на мгновение задумалась и серьёзно, без улыбки, сказала: – Любовь – это мученье.
– Браво! – согласился Ришелье. – А я не склонен к мучениям и потому свободен от любви.
– Глупости! У вас каменное сердце, что ли? Разве можно жить не любя?
– А вы сами как живёте? – перешёл в наступление Ришелье. – Разве вы любите своего мужа?
– Л-люблю, – не слишком уверенно ответила Лила.
– Не поверю, хоть голову отрежьте!
– Почему не поверите?
– Между вами нет ничего общего. Вы такая красавица, а он… Словом, давайте-ка лучше выпьем.
Лила задумчиво покачала носком туфли. Этот генерал не так-то глуп.
– По-моему, человек должен жить так, как ему нравится, – говорил тем временем Ришелье. – Конечно, я ценю свою жену, уважаю. Она мой постоянный спутник, мать моих детей… Но вот я встретил вас. Что прикажете делать? Да, у меня в Париже жена, – и тем не менее я влюблён не в неё, а в вас.
– А говорили, что вы свободны от всяких чувств, – съязвила Лила.
– Не ловите меня на слове, Лила… Влюблённость и любовь не одно и то же. Да и говорил я о том, что было до встречи с вами.
Лила помедлила и, подняв рюмку, сказала:
– А я – за любовь, за муки любви!
Выпив, она закрыла глаза и откинулась на спинку софы. По-своему истолковав это движение, Ришелье обнял её и властно притянул к себе ставшее послушным тело…
Лила не сопротивлялась.
Глава четвёртая
1
Рассвет только занимался, улицы ещё были безлюдны, но на обширном дворе особняка Жерара суета была такая, словно в штабе действующей армии.
Жерар, в красном шёлковом халате и домашних туфлях, стоял посреди гостиной, лицо его было хмуро. Глубоко заложив руки в карманы, он неприязненно смотрел на начальника полиции полковника Вальтера.
– Позор, милейший полковник, самый настоящий позор!.. Трубим во все трубы о скорой победе над мятежниками, а сами не в состоянии уберечь от них несколько домов!.. Позор!.. Неужели вам некого было поставить для охраны? Сообщили бы мне об этом! Я бы поговорил с генералом и добился, чтобы прислал охранников из гарнизона!
Полковник Вальтер, глядя в сторону, глубоко вздохнул.
– Люди есть, майор сплоховал. Следовало ожидать, что мятежники не оставят без внимания такое важное дело, надо было усилить охрану, а он… Он будет наказан.
Жерар взорвался:
– Мне-то какая радость от этого! «Наказан!»… Нет уж, милейший полковник, будьте добры оказать мне ещё одну любезность. С минуты на минуту сюда нагрянут представители прессы. Так вы, пожалуйста, встречайте их вместо меня и сами объясняйте, как мы сумели опростоволоситься!
Начальник полиции промолчал.
Жерар, сердито покашливая, принялся ходить по комнате. Вся его фигура выражала предельное негодование: хотел показать свой гуманизм, сделал широкий жест во имя Франции, и в последний момент всё рухнуло! Вылетела в трубу куча денег! Вместо триумфа – позор!
Жерар остановился против начальника полиции.
– Ну, дорогой шеф, что же дальше? Что будем делать?
Начальник полиции, по-прежнему глядя мимо рассерженного Жерара, сказал:
– Два здания повреждены незначительно. Остальные придётся основательно ремонтировать…
Жерар раздражённо прервал полковника Вальтера.
– Да разве в ремонте дело! Все эти дома можно разрушить и построить вновь. Для меня материальный ущерб не имеет даже вот такого значения! – он показал кончик ногтя на мизинце. – Основной ущерб, милейший полковник, – моральный. Это, если хотите, вопрос, чести. Да, да, чести! Мы проиграли серьёзнейшее политическое сражение, которое теперь не компенсируешь никаким ремонтом. Вместо того, чтобы поднять на ступеньку выше престиж Франции, мы уронили его ещё ниже. Да, да, уронили!..
Вошёл полковник Сулье.
– Ага, вот и начальник гарнизона пожаловал! – устремляясь к двери, воскликнул Жерар таким тоном, как будто с приходом Сулье сразу всё разрешилось. – Доброе утро, дорогой полковник! Вы пришли вовремя! Я ещё вчера хотел увидеться с вами. Кажется, вас не было у Шарля?
– Дела, – коротко ответил Сулье. – Упустишь мгновенье, будешь расхлёбывать целый месяц.
– Верно, дорогой полковник! – обрадовался Жерар и кивнул в сторону начальника полиции. – Мы вот с шефом полиции попировали вчера в гостях на славу. Слыхали, надеюсь, чем это кончилось?
Сулье кивнул.
– Слышал. Весьма сожалею. И самое скверное, что никто из преступников не попал в руки полиции. Мы, правда, устроили облаву. Задержали на окраине города двух подозрительных мусульман, но я не очень уверен, что они причастны к взрывам.
Полковник Вальтер насупился, уловив иронию в голосе Сулье. Спорить он не хотел, да и не было к тому основании, но всё же сухо ответил:
– К таким делам могут быть причастны не только мусульмане, мсье полковник.
Вальтер был из числа тех, кто во время прошлогоднего военного мятежа остался верен правительству и немало способствовал неудаче восстания. Его двусмысленный ответ насторожил начальника гарнизона. «Уж не пронюхала ли эта лиса истину?» – подумал Сулье.
– Что вы хотите сказать, мсье полковник? – спросил он как можно равнодушнее. – По вашему мнению, преступников следует искать среди нас самих?
– Такой вывод преждевременен, – возразил начальник полиции. – Но поискать скандалистов, готовых испоганить хорошее дело и среди нас не лишне. Разве мусульмане в прошлом году сожгли библиотеку и колледж, бросили бомбу в тюрьму, ограбили банк?..
– С тех пор, господин полковник, много воды утекло. Эти, как вы их называете, скандалисты оказались неважными стрелками, палили наугад. К тому же они получили по заслугам. Не думаю, чтобы кто-нибудь захотел повторить их попытку.
Вальтер предпочёл до поры до времени оставить своё мнение при себе, сел в машину и уехал.
Вскоре полковник догнал шагавшего к морю Жозефа. Капитан ночевал в гостинице, лёг поздно и уже в седьмом часу был на ногах. Умытый, выбритый, подтянутый, источающий тонкий аромат дорогих духов, он спустился в вестибюль. Гостиница ещё спала, только слуги, осторожно ступая и переговариваясь вполголоса, наводили порядок в коридорах, салоне, кафе. Капитан закурил и вышел на улицу.
После вчерашнего дождя воздух ещё был влажный, немного парило, но облака поредели, море успокоилось и голубым панцирем поблёскивало в утренних лучах. Всё обещало жаркий день. Капитану Жозефу, при всей его внешней сухости, не чужда была чувствительность. Он постоял, с наслаждением наблюдая за просыпающейся природой, потом направился к морю.
Родом Эдгар Жозеф был из Орана. Его родители, довольно богатые колонисты, и сейчас жили там. Сам Жозеф окончил военную школу в Париже и поступил в распоряжение Центрального военного штаба в Алжире. Три года он провёл на разных должностях, кочуя из отдела в отдел, пока судьба в лице дядюшки не свела его с Фернаном Ришелье. Генерала он уважал, даже любил. Ришелье тоже был доволен Жозефом и со временем стал давать адъютанту довольно сложные поручения. Естественно, это льстило самолюбию капитана, и он изо всех сил старался угодить своему шефу…
Прелестное утро только на миг отвлекло Жозефа от тревожных размышлений. Голос полковника Вальтера, резко затормозившего машину, вернул его к действительности.
– Здравствуйте, капитан! – приветствовал полковник Жозефа.
– Доброе утро, – ответил Жозеф, подходя к машине.
– Доброе, да не слишком! – буркнул начальник полиции, выбираясь наружу. – Слыхали новость?
– Нет, господин полковник, я только встал. Какая новость? – лицемерно удивился Жозеф.
– Странно, что не слыхали. Я думал, Сулье уже на весь мир раззвонил.
– А разве он в городе? Я слышал, будто бы полковник вчера уехал с каким-то срочным заданием и даже не был на вечере у мсье Шарля.
– Уезжал. Вернулся в двадцать три ноль-ноль… Да дело, собственно, не в нём. Вы, капитан, доложите, пожалуйста, генералу, что с торжествами, которые предполагал устроить сегодня мсье Жерар, придётся повременить: в его дома нынешней ночью брошены бомбы. Материальный ущерб невелик, но сама идея торжественного вручения квартир алжирцам, как понимаете, лопнула. Честно говоря, я опасаюсь, что теперь вообще ни один мусульманин не захочет жить в этих домах.
– Ай-я-яй!.. – сочувственно покачал головой Жозеф. – Как нехорошо получилось! Несомненно, это дело рук мятежников. Кто-нибудь из преступников задержан?
Полковник Вальтер испытующе кольнул Жозефа глубоко посаженными неулыбчивыми глазами.
– Э-э, дорогой капитан, и кроме мятежников, есть много людей, которым не живётся спокойно, – сказал он и полез в машину.
Обычная выдержка вдруг изменила Жозефу, он покраснел, словно его поймали на месте преступления. Идти к морю ему вдруг расхотелось. Несколько секунд он с ожесточением давил подошвой муравьиную цепочку, потом, сойдя с тропки и старательно наступая на цветы, пошёл обратно в гостиницу.
Весть о случившемся проникла уже и сюда. Утренние посетители кафе только об этом и говорили. Особенно шумели журналисты, они хохотали, отпускали язвительные шутки в адрес Жерара. Капитан Жозеф, обжигаясь, выпил горячий кофе и поехал к генералу.
Был уже девятый час, когда Жозеф остановился у дома Шарля.
По просторному двору одиноко бродил Абдылхафид, совершая, по совету врачей, утреннюю прогулку. Капитан поздоровался с Абдылхафидом и только начал выкладывать ему последние новости, как с балкона второго этажа загудел густой бас Шарля:
– А, милейший капитан!.. Доброе утро!.. Что нового?!.
Жозеф подошёл поближе к балкону и коротко сообщил о случившемся. Новость заинтересовала Шарля, он пригласил капитана в дом, а сам позвонил генералу. Ночное происшествие все восприняли по-разному. Абдылхафид ахал и горестно качал головой, Шарль недоуменно пожимал плечами и вопросительно посматривал на кузена, тот слушал с непроницаемым лицом, хотя чувствовал полное удовлетворение и внутренне ликовал.
2
За завтраком Шарль предложил гостям пригласить Жерара и проехать в своё загородное поместье. Все обрадовались возможности провести денёк на свежем воздухе.
К поместью, находившемуся на живописном берегу Средиземного моря, вела удобная, безопасная дорога. И хотя она тщательно охранялась, осторожный генерал всё же велел выделить для сопровождения два «джипа» с автоматчиками.
Очаровательна ранняя весна в горах. Бесконечные холмы вдоль дороги устланы молодой травой, словно изумрудным бархатом, затканным едва распустившимися яркими цветами.
Время уже за полдень, а воздух по-утреннему чист и свеж, дышится необыкновенно легко.
– Видите эти холмы, дорогой генерал? – нарушил молчание Жерар. – Ещё в пятьдесят седьмом году здесь были сплошные сады, богатейшие плантации цитрусовых. Своими руками вырубили, слишком надёжным укрытием служили они партизанам. Чтобы сохранить их, нужно было под каждым деревом поставить по солдату. Вот и пропали труды стольких лет. Такое богатство пропало!..
Генерал Ришелье неспроста сел в одну машину с Жераром и посадил за руль преданного себе капитана Жозефа. Ему хотелось прощупать могущественного коммерсанта, который был вхож во многие государственные учреждения и, по мнению газетчиков, являлся «неофициальным советником официальной Франции».
Тонкий дипломат, Ришелье, чтобы заставить разговориться Жерара, решил задеть его за живое. С чуть заметной улыбкой он сказал:
– Значит, вы считаете, мсье Жерар, иного выхода, как уничтожить труды многих лет и убраться восвояси, нет?
– Это почему же? – Жерар с недоумением посмотрел на собеседника. – Выход есть, дорогой генерал! Да только некоторые горячие головы не понимают, что надо немедленно прекратить войну, в корне изменить политику в отношении Алжира. Ведь мы сейчас, если уж говорить прямо, похожи на игроков, пытающихся сорвать банк с проигранной картой в руках. Да, да! И усмехаетесь вы совершенно напрасно! Какой прок Франции от этой войны? Никакого! Война лежит на наших плечах тяжким грузом, связывает руки, ущемляет государственные интересы. Вы как-то утверждали, что военный конфликт можно ликвидировать за несколько дней. Как вы его собираетесь ликвидировать, позвольте вас спросить? Разве что сбросить полдюжины атомных бомб, не иначе… И потом не забывайте, что война фактически уже вышла за границы Алжира. Фронт расширился, врагов становится всё больше – арабы, африканцы, коммунисты… Не так давно я виделся с нашим представителем в ООН. Тот чистосердечно признался: тяжёлая нынче должность представлять Францию. И я его прекрасно понимаю! Действительно, положение таково, что приходится лишь краснеть. Только и кривотолков, что о Франции…
Жозеф так резко затормозил, что генерала и Жерара швырнуло вперёд. Машины въехали на окраину села. Идущий впереди «джип» остановился перед запрудившей всю дорогу толпой.
Генерал сердито приказал Жозефу:
– Не останавливайся, сигналь громче!
Однако толпа не расступилась, и капитану Жозефу пришлось снова остановиться. Два высоких парня с винтовками за плечами отделились от толпы и, предупреждающе подняв руки, направились к машине. На рукавах у них были нашиты эмблемы Республиканского отряда безопасности[12]12
Отряды европейской молодёжи, организованные для борьбы против национального освободительного движения.
[Закрыть]. Один из парней заглянул в машину, увидев генерала, смутился, неловко поднёс руку к берету.
– Извините, господин генерал… Партизаны разрушили мост… Ваши солдаты поехали его исправлять…
– Ну что же, подождём, – сказал Жерар и стал выбираться из машины. Генерал помедлил – ему не очень нравилась эта задержка, скрепя сердце, последовал за Жераром.
Толпа сомкнулась плотным кольцом.
Высокий, крепкий старик, опираясь на тяжёлую суковатую палку, подошёл поближе к Жерару и, вглядываясь в него, спросил:
– Простите, если не ошибаюсь, вы мсье Жерар?
– Угадали, старина! – кивнул Жерар. – А вы кто будете?
– Меня Беркеном зовут… Я пару раз вас видел, добро пожаловать!
Жерар пожал узловатую руку старика. Переваливаясь, к ним приблизился Шарль. Озабоченное выражение на его лице сменилось улыбкой.
– А-а, старый морской волк! – забасил он. – Так это ты, оказывается, задерживаешь нас? Ну, здорово, здорово! – Шарль дружески похлопал старика по плечу. – Как дела?