Текст книги "Азия в огне
(Фантастический роман)"

Автор книги: Клод Фели-Брюжьер

Соавторы: Луис Гастин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

IV. В дороге к Бофору

На следующий день, около полудня, адмирал Видо, Меранд и Дюбарраль прибыли в Шале и были встречены директором и всем персоналом учреждения, которое хранило аэронефы.

После обычного представления новоприбывших проводили в депо, где эти военные орудия были укрыты от посторонних взоров. Идя по дивному парку, окаймленному стеною роскошных деревьев медонского леса, скрадывавшей шум внешней жизни, где в уединенном здании в продолжение полувека ученые вырабатывали и реализировали на деле идею управляемого воздушного корабля, адмирал вступил с Мерандом и директором в оживленный разговор.

– Возможно-ли привести наши аэронефы в надлежащий вид в несколько дней и будут-ли они в состоянии вступить в воздушную битву?

– Я полагаю– да! – сказал директор: —я всё время предполагал, что они могут понадобиться, с тех самых пор, как пошли толки о желтом вторжении, и мои служащие держат их в порядке непрерывно, так, как будто их могут в каждый данный момент потребовать в дело. Разве вот только экипаж, числящийся при них, не блещет практическим опытом, особенно в обращении с аппаратами более старой конструкции. Мы не делали общей мобилизации уже много лет. Но теоретические упражнения и маневры на месте никогда не прекращались.

– У нас шесть машин типа «Летуньи», неправда ли?

– Да, и еще четыре – последнего образца, усовершенствованного в прошлом году, которые были испробованы как-то ночью всего только один раз и которые удовлетворяли самым строгим требованиям.

– Да, это мне известно, – сказал адмирал: – но одного опыта – недостаточно. Вот, капитан Меранд осмотрит и испробует все. Я попрошу вас, дорогой полковник, оказать ему самое большое содействие. Речь идет о том, чтобы поразить нашествие неожиданным и решительным ударом. Мы не должны щадить ни времени, ни денег, если хотим рассчитывать на успех.

– Мы знаем уже друг друга, капитан Меранд и я. Вся моя опытность к его услугам.

Они пришли в склад аэронефов. Это была огромная крытая платформа в триста метров длины и пятьдесят ширины. Огромное здание казалось одним сплошным куском железа, местами прорезанным узкими окнами. Но, как перегородки, так и крыша состояли из подвижных рам листового железа раздвигающихся и закрывающихся системой механических затворов, управляемых электричеством. Движение воздуха страшной силы непрерывно циркулировало между этими железными листами, столь тонкими с виду, и делало их взлом невозможным. Малейшее прикосновение к ним обратило бы в прах смельчака, который рискнул бы попытаться проникнуть в тайну аэронефов. Это движение воздуха действовало, обыкновенно, по ночам и всему персоналу учреждения было строжайше воспрещено приближаться к аэронефам с момента общего прекращения работ до следующего утра. Днем же, когда происходили работы, около них дежурила стража.

В тот момент, когда министр подошел к складу, подвижные рамы стен раздвинулись и пред ним предстали аэронефы, по четыре в ряд.

Эти гигантские машины по первому взгляду производили самое странное впечатление – ведь они-то и перевернули вверх дном все доселе существовавшее военное искусство, сделав возможной новую войну, войну воздушную.

После долгих изысканий и интересных, но не плодотворных, опытов в сфере управления воздушными шарами – был окончательно установлен принцип: «тяжелее воздуха». Могущество электрических двигателей, изобретение легкого и неистощимого аккумулятора, поставляющего огромное количество энергии, допустили, наконец, разрешение проблемы воздухоплавания, которая столько времени занимала человеческие умы. И, как это всегда бывает при приложении сил природы к машине, составляющей эру в истории технического прогресса, дело свелось к совершенно простому принципу, так сказать к детской забаве – и создался аэронеф, практически вполне отвечающий своему назначению и почти совершенно безопасный.

Аэронефы эти являлись, в сущности, воздушными змеями. Идея воздушного змея была особенно тщательно проэксплуатирована в Америке в эпоху наибольшего интереса к вопросам воздухоплавания, в начале двадцатого века, но она натолкнулась на препятствие, которое вначале казалось непреодолимым.

Известно, что воздушный змей держится в воздухе, благодаря воздействию ветра на нижнюю сторону его поверхности, который толкает его и поднимает тем же способом, как он двигает парус. Хвост служит ему балластом. Дитя держит его за веревочку и тащит за собой, но только всегда против ветра. Когда же ветер прекращается, или переменяет направление – воздушный змей, покрутившись в воздухе, падает на землю. Чтобы преобразовать этот воздушный змей в машину, способную выдерживать огромную тяжесть, нужно было, кроме увеличения поверхности, доставлять ей необходимый ветер, который мог бы поддерживать ее в воздухе и затем изобрести двигатель, который мог бы направлять воздушный змей в нужную сторону.

Обе эти задачи были решены при помощи электричества.

В складе Талэ можно было проследить по различным типам аэронефов – эволюцию плана и выполнения машин, начиная с первого аэронефа 1910 года, тяжелого, неуклюжего, развивающего максимальную скорость подъема в пять метров в секунду и горизонтальную – в двадцать пять, достаточную, однако, чтобы свободно двигаться во время бури, до типа «Летуньи», изобретённой три года тому назад, которая достигала скорости 50 метров в секунду – в вышину и горизонтально.

Тут была вся быстролетная воздушная эскадра, в которую входило несколько более тяжеловесных единиц, но оборудованных с чрезвычайной целесообразностью. Подойдя поближе к аэронефам – министр, Меранд и остальные не могли не испытать чувства почтения перед этим результатом трудов многих поколений отважных и ученых исследователей. Они задумчиво ходили между этими орудиями разрушения, взволнованные тем, что хранилище, в котором мирно покоились они, должно распахнуть свои выходы настежь и выпустить их на новое необычное поле битвы, причем победа их решит участь старой Европы, мать всяческих открытий и всяческого прогресса. Директор Шале остановился перед одним из аэронефов.

– Вот «Летунья».

– Я узнаю ее! – воскликнул Меранд.

– Но, как я уже вам говорил, – мы обладаем уже типом более усовершенствованным, т. е. мы имеем несколько новых аэронефов последнего образца. Вот они.

Возле каждого аэронефа находился его экипаж во главе с начальником – капитаном или лейтенантом от аэростерии.

Полковник вызвал одного из начальников батальона и отрекомендовал его.

– Вот командующий группой новых аэронефов, капитан Барский, которому мы обязаны последними усовершенствованиями. Будьте любезны показать военному министру одну из этих машин.

Аэронеф покоился на металлической подставке. На башенку можно было подняться по нескольким подвижным ступенькам. Меранд осмотрел его, как знаток и выслушал объяснения командующего, которые относились, главным образом, к деталям электродвигателя и винта. «Воздушный змей» аэронефа поднимался на десятиметровой высоте. Под выгнутым остовом из алюминия блестели пружины из оксидиума, нового металла несравненной легкости и прочности, гибкого и неломкого в одно и то же время. Хвост, который имел форму плавника, поворачивающегося на оси, представлял из себя и руль, и балласт вместе, лежал на земле, а голова вытягивалась вкось и поднималась вверх, на подобие клюва птицы.

Стальные канаты, прикрепленные к бокам «воздушного змея», поддерживали электродвигатель и блиндированную башенку и из-за этих блестящих нитей виднелось огромное колесо из тонких, переплетающихся между собою спиц, которое производило движение воздуха, необходимое для подъема аэронефа и его парения на высоте.

Командующий батальоном подробно объяснял усовершенствования механизма.

– Электромотор двигает колесо и, в свою очередь, получает от него часть развиваемой им энергии. Лопасти колеса, с силой ударяя по воздуху производят воздушные волны, интенсивность которых регулируется посредством градаций скорости вращения. Поднимая, или просто удерживая в воздухе «воздушный змей», эти лопасти, посредством простого механизма, приводятся в соприкосновение с динамо-машиной и, таким образом, возвращают ей обратно почти всю, заимствованную у неё, энергию. Это возвращение энергии, почти равняющееся трате, делает огромную экономию на топливе. Мотор приводит в действие также передний и задний винты, которые позволяют двигаться горизонтально. Прибавочные боковые винты предназначены для восхождения и спуска, при чем, если сломано или повреждено колесо, они уменьшают стремительность падения. Затем, как вам конечно известно, «воздушный змей» всегда может послужить парашютом. Нужно, чтобы все было окончательно испорчено и разбито и тогда разве только аэронеф может упасть камнем вниз.

– Да, – сказал Меранд, – однако, с нашими взрывчатыми веществами это может случиться. Взрыв мины с электритом производит страшное сотрясение воздуха на сто метров в окружности и любой аэронеф может быть этим обращен в щепки.

– Не настолько уж, как вы полагаете; надо, ведь, принять во внимание солидность постройки всех составных частей аэронефа. Нужно, чтобы мина разорвалась почти под аэронефом, тогда разве только он будет «обращен в щепки».

– Сколько мин поднимает каждый аэронеф? – спросил министр.

– Двадцать. Десять впереди и десять сзади. Но мы располагаем несколькими аэронефами – магазинами, которые составляют как бы обоз при боевых аэронефах и те поднимают по двести мин.

– Производились ли у вас проверочные опыты с минами, начиненными электритом?

– Разумеется, – ответил полковник-директор: – Я могу, если вам угодно, немедленно продемонстрировать действие взрыва электритной мины на железный остов аэронефа, на блиндированную башенку и на обыкновенное здание.

– Взойдемте в башенку, – сказал министр Меранду и полковнику.

Комендант Барский посторонился, пропустил их и взошел вслед за ними, продолжая свои объяснения.

Многоугольная башенка, снаружи из оксидированной стали, внутри была покрыта тонкой деревянной облицовкой и имела довольно уютный вид. Между стальной стенкой и облицовкой промежуток в три сантиметра был заполнен плотно прессованной ватой, которая должна была скрадывать резкий шум, производимый электромотором и свистом воздуха, яростно разрезаемого колесом. С каждой стороны находился люк, сквозь толстое стекло которого можно было видеть часть горизонта. Второе стекло, вставляемое поверх первого– образовывало род телескопа и значительно увеличивало наблюдаемый предмет. На люки, в момент битвы, могли быть спущены железные шторы.

Призмы, помещенные вверху и внизу башенки, отражали на гладкой серебряной пластинке всю систему «воздушного змея», веретена с башенкой и колеса, что позволяло в каждый данный момент следить за воем происходящим на аэронефе. Кроме того, выступы, сделанные вдоль канатов и веретена, облегчали маневры для поправок и необходимых проверок.

Аппараты для приведения в движение и для управления, помещенные возле стенки, были соединены с мотором шестью проволочными нитями таким образом, что если бы даже какая-нибудь нить и была оборвана – движение от этого не страдало.

Башенка была в метр ширины, шесть метров в окружности и два метра десять сантиметров вышины. Поверхность помоста– пять метров шестьдесят пять в длину и ширину. По углам её стояли складные кресла, которые могли превращаться в кушетки, но спать на них можно было только сидя, чтобы быть на ногах по первому сигналу. Маленькая электрическая печка служила для продовольственных надобностей, а пища состояла из консервов, сухарей из хлеба с колой, горячего питья и т. д. И аптечные снадобья тоже не были забыты. В общем, башенка представляла для трех человек, которые должны были там жить, хотя и тесное, но комфортабельно обставленное помещение, где каждый, твердо зная свое место и свое дело, нисколько не мешал остальным.

Один мотор был помещен впереди башенки, другой – позади. Оба мотора могли функционировать одновременно, но задний мотор, более слабый, служил главным образом лишь помощью и подкреплением первому. Они действовали непосредственно на ось колеса передачей силы на приводную цепь, окружающую ступицу, но первичное вращательное движение происходило от быстрого электрического разряда вследствие прикосновения лопасти колеса к мотору. Можно было по желанию подыматься и опускаться, как очень медленно, так и с головокружительной быстротой, подобно тому, как падает орел на добычу.

Четыре собеседника спустились с башенки, исследуя теперь военное снаряжение – две трубы для выбрасывания мин – одна горизонтальная, другая вертикальная, обе могущие вращаться на оси под углом в тридцать градусов. Выбрасывание мин производится тоже при помощи электричества. Нужно только нажать кнопку, когда точно наведен прицел.

Мина могла лететь полторы тысячи метров, но что бы использовать целиком её разрушительные свойства, нужно, чтобы цель не находилась далее восьмисот метров.

Электритовая мина разрывалась при помощи часового механизма, который приводился в действие в минуту выхода мины из трубы. Взрыв происходил в момент, отмеченный на циферблате при помощи стрелки рукою выпускающего мину как раз в тот миг, когда мина должна была вылететь. В то самое мгновение, когда электрический удар должен был выбросить мину, нужно было одной рукой повернуть стрелку и поставить ее на нужную цифру, обозначающую расстояние и почти немедленно другой рукой нажать пуговку. Удобная система зрительных стекол и рукояток упрощали этот момент до крайности и опытные прицельщики умудрялись наводить прицел и выбрасывать мину в полсекунды.

Все, что видел и слышал Меранд, удовлетворяло его вполне. И когда адмирал Видо, после осмотра, спросил каково его мнение, тот ответил:

– Все зависит, по-моему, только от экипажа.

– Он весь в сборе. Вы можете его испытать.

Тогда, созвав офицеров и остальных служащих аэронефа, адмирал Видо заявил им:

– Господа, вот ваш начальник. Вы можете полагаться на него. Он поведет вас за собой на поле битвы, где вы пустите в ход всю разрушительную мощь этих сооружений. Это, разумеется, сопряжено с опасностями, но помните, что от вас зависит, быть может, остановить нашествие, которое осмеливается угрожать нашей Европе.

Но еще больше, чем слова министра, всех заразила энергия Меранда. Он только вечером покинул аэронефы, чтобы провести несколько часов с матерью и сестрой. Каждый аэронеф был им испробован, все детали проверены, все эволюции проделаны. И над земной листвой, которую осеннее солнце озаряло своим золотистым сиянием, в продолжение нескольких дней парили гигантские желтые птицы, то скользя над самыми деревьями, то поднимаясь до облаков, но не перелетая за пределы парка. Множество зевак приезжало туда из Парижа.

Газеты преподносили публике якобы достоверные отчеты о приготовлениях и предполагаемых планах воздушной эскадры. Но все это были чистейшие выдумки, так как ни один газетный сотрудник не был допущен в Шале. Обе дороги – Медонская и Кламарская – были заграждены стражей из солдат и полицейских агентов.

Масса публики собиралась на Медонской террасе, античный парапет которой целые дни был унизан многими рядами зрителей, любующихся на необычайный спектакль маневрирующих аэронефов над сенью густого леса предместья, и злобою дня все время служили Меранд, воздушная эскадра и планы предстоящей кампании.

V. Воздушная битва

Несмотря на старания и усердие персонала, Меранд спустя восемь дней после начала маневров, не чувствовал себя еще полным хозяином своего положения и охотно отложил бы отправление эскадры еще на несколько дней, но из Малой Азии и с Босфора донеслись серьезные и неутешительные известия. Константинополь был окружен. Жёлтые устроили на Босфоре и Мраморном море гигантский мост паром по приказанию Тимура. Переправа полчищ и блокада проливов началась. Монгольская кавалерия наводнила Балканский полуостров, но, внезапно изменив стратегический план – она отхлынула за Дунай и загородила за собой все дороги. От неё отделились, однако, смелые отряды, рассевшиеся по Трансильвании, Венгрии и Далмации. Эти отряды разоряли те страны, по которым рыскали и ждали взятия Константинополя, что уничтожило бы препятствие, задерживающее дальнейший ход вторжения, чтобы двинуться дальше авангардом на центральную Европу. Аэронефы изливали на Константинополь потоки огня. Однако, разгром и пожары, по-видимому, нисколько не склоняли город к сдаче. Его энергично отстаивали войска греко-болгарской федерации.

Меранд, внимательно следивший за бюллетенями, приносимыми беспроволочным телеграфом несколько раз в день, вывел заключение, что аэронефы Тимура страдают недостатком снабжения военными припасами и скупятся на мины. Быть может, впрочем, главные надежды возлагались на общий приступ фанатически настроенных полчищ.

Вскоре получилась печальная весть. Немецкие и итальянские аэронефы, которые неосторожно поторопились подойти к Константинополю, пожелав из самолюбия опередить уже объявленный отход французской эскадры, вдруг подверглись неожиданному нападению аэронефов Тимура, и почти все были совершенно истреблены. Та же участь постигла два больших броненосца и несколько крейсеров, прошедших через Дарданеллы, чтобы разузнать что-нибудь о работах, предпринятых неприятелем на Мраморном море.

Меранд не колебался более. Нужно было идти, не откладывая и истребить вражескую эскадру, чтобы освободить Константинополь и задержать волну вторжения. Аэронефы, ведь, были вполне готовы к отлету. За исключением нескольких человек из экипажа, недостаточно напрактикованных, эскадра безусловно могла пуститься в путь и совершить все нужные маневры, требуемые воздушной битвой. Особенно новейшие типы аэронефов давали блестящие результаты. Меранд считал, что располагает силами, значительно превосходящими силы эскадры Тимура. Он не пожелал обременять лишним грузом типы старого образца и дал им, в качестве поддержки и эскорта, аэронефы-магазины. Собственно – боевую эскадру он составил из четырнадцати аэронефов, развивающих среднюю скорость в 50 метров в секунду.

И в один прекрасный день произошла трогательная сцена, когда Меранд, в присутствии президента республики и министров, выстроил на плацу свой экипаж и, в ответ на президентскую речь, лишь просто произнес:

– Президент, мы готовы!

И весь этот день Медонский лес был окружен шумными толпами парижан. Два миллиона носов и вдвое столько же глаз были подняты к небу, в ожидании отхода аэронефов. На следующий день повторилось тоже самое, на последующий опять тоже.

В небе не было видно ничего особенного, но любопытство зевак не утомлялось. Вдруг пронеслась странная новость, что воздушная битва уже произошла, что аэронефы Меранда победили и что они разрушили и уничтожили неприятельскую эскадру вблизи Константинополя.

Аэронефы, значит, вышли так, что их никто не видел. Какое-же чудо могло скрыть их отход и создать столь скорую победу, если все это было только вздорной газетной уткой?

Эскадра аэронефов вышла в путь из Шале около полуночи, небольшой скоростью, почти без шума. Каждый аэронеф медленно поднимался под бдительным надзором Меранда и полковника. Ночь была мрачная, небо, покрытое тучами, благоприятствовало отходу, который желали держать в тайне.

Меранд дал каждому капитану точный маршрут и указал, где нужно соединиться на следующее утро всем вместе. Сам он вышел с последним аэронефом, носившим название «Победа» и бывшем самым быстрым из пяти аэронефов самого последнего типа. В продолжение часа вся эскадра успела скрыться из виду. И персонал, оставшийся в Шале, должен был никого не видеть и ни с кем не разговаривать еще два дня после отхода эскадры, отчего, по мнению Меранда, в значительной мере зависел успех его смелого предприятия.

И в то время, как на следующий день после этого отхода, огромная толпа с репортерами во главе теснилась за кордоном войск и полиции и продолжала смотреть в небеса поверх обширных медонских лесов, воздушная эскадра собралась над Средиземным морем к западу от Корсики, вдали от всяких любопытных взглядов.

Все аэронефы прибыли с точностью в условленный момент. Не доставало только двух старых, которые составляли обоз и которым Меранд предписал двигаться медленно и держаться над греческими водами, не слишком удаляясь от берегов Сардинии и Сицилии, для того, чтобы их, в случае надобности, можно было скоро найти, а также и для того, чтобы они могли опуститься на землю, если их машины начнут плохо работать, или если им по мешают слишком сильные ветры.

План Меранда был совершенно прост. Он располагал четырнадцатью быстролетными аэронефами, средняя скорость которых равнялась сто двадцати километрам в час, а то даже доходила и до четырех километров в минуту, если приналечь на мотор. Нужно было напасть на аэронефы Тимура с неимоверной, не дающей опомниться быстротою, схватиться с ними и уничтожить их всех за раз, или, по крайней мере, причинить им такие повреждения, которые сделают их негодными на несколько недель.

Меранду было известно по сообщениям, идущим через Архипелаг, что вся неприятельская эскадра аэронефов продолжает действовать у Константинополя, помогая осаде города и охраняя переправу. После победы над итальянскими и немецкими аэронефами, победы, которая несомненно сопровождалась значительными повреждениями эскадры победительницы, эта последняя должна была ограничиться только участием в осаде Константинополя. Следовательно, Меранд не без основания рассчитывал на свое превосходство, если не количественное даже, так качественное. Но, чтобы достигнуть желаемого им результата, нужно было не только встретиться с неприятелем и открыто сразиться с ним при почти равных шансах на удачу, а необходимо было застигнуть его врасплох, чтобы он даже не подозревал о приближении французской эскадры и не мог уклониться от битвы.

Все напрасные попытки, все предварительные стычки являлись бесплодной потерей времени, а Меранд желал, чтобы истребление воздушной эскадры Тимура послужило препятствием для дальнейшего движения нашествия. Став хозяином воздушного поля битвы, он будет парить над азиатскими ордами, рассеивая между ними смерть и ужас и открывая бреши, чрез которые устремятся европейские армии, доставленные на Балканы и в Малую Азию водными и железнодорожными путями.

Вот поэтому то Меранд и держал в тайне отход своей эскадры. Он даже не простился с матерью и сестрою в тот вечер, когда был назначен отход и поручил адмиралу Видо уведомить их на следующее утро. Как он, так и Робер Дюбарраль настолько хранили самообладание, что ни г-жа Меранд, ни Шарлотта, которые, однако, со дня на день ожидали их отъезда, ничего не заподозрили, прощаясь с ними в этот последний вечер. Мужчины сумели ничем не обнаружить мучительной тоски, которую они испытывали, покидая этот дом и дорогих им женщин для того, чтобы подвергнуться всем ужасным случайностям воздушных сражений.

Эскадра провела эту ночь над Францией, на достаточной высоте, чтобы ни один звук не мог обнаружить её присутствия. Она подвигалась с быстротою 120 километров в час и в шесть часов утра, с восходом солнца, перешла через Прованс, не видя его, так как она постоянно держалась над облаками, которые подвижной пеленою застилали Средиземное море. Около девяти часов аэронеф Меранда занял центральное положение среди остальных аэронефов и сигналам его, данным при помощи беспроволочного телеграфного прибора, эскадра повиновалась с молниеносной быстротой. Тогда «Победа» заняла головную позицию, а остальные аэронефы выстроились за нею по три в ряд. От времени до времени облака разрывались и меж них виднелись голубые воды Средиземного моря. Над эскадрой ярко светило солнце и легкий, прохладной ветер обвевал ее с северо-востока.

Вечером облака поднялись выше и поредели. Аэронефы на некоторое время поднялись вместе с ними, затем Меранд дал знак опуститься ниже к морю. Эскадра находилась теперь между Мальтою и Тунисом. Меранд велел взять направление на юго-восток.

Ночью эскадра шла вдоль триполийских берегов под звездным южным небом. Утром она повернула к северо-востоку. Меранд телеграфировал Дюбарралю, который шел в первом ряду аэронефов: «Отделись с двумя аэронефами „Летуньей“ и „Славой“. Необходимо, чтобы до ночи ты успел достигнуть Дарданелл. Но скрывайся как можно тщательнее за облаками. Надо с точностью узнать – где именно переправа и где желтая эскадра. Я присоединюсь к вам вечером…»

Тактика Меранда выяснялась. Он скрывал ход эскадры, то поднимаясь в заоблачную высь, то, когда облака рассеивались, спускаясь почти вплотную к поверхности моря. Он искренно желал, чтобы все то время, в продолжение которого ему придется продолжать свой воздушный переход, между аэронефами и морем расстилалась густая пелена туч; ясное небо и прозрачный воздух являлись для него препятствием и причиной замедлений, так как он желал подойти к неприятельской эскадре невидимый никем, даже судами, занятыми транспортировкой европейских войск.

Беспроволочный телеграф позволял ему поддерживать сообщение с аэронефами, находящимися на расстоянии в двести километров и это, между прочим, могло явиться одним из источников для возникновения опасности, так как сигналы французского телеграфа могли быть подхвачены также приемником телеграфа неприятельского аэронефа, если бы он оказался на соответствующем расстоянии. Меранд желал подождать на некоторой дистанции вестей от посланных им вперед разведчиков. Он знал, что в трех километрах от Санторина лежит маленький, пустынный, необитаемый островок, на который он может спуститься и дать роздых своим аэронефам, если в этом представляется надобность.

Ему удивительно повезло. Над морем повисли густые тучи и барометр показывал дожди на всем пространстве Средиземного моря.

На второй день после своего выступления в поход, вечером, Меранд подошел к Санторину и едва успел опуститься на островок, как телеграфный приемник начал подавать усиленные сигналы. Это оповещал о себе Дюбарраль. Через полчаса прибыл он и сам.

– Как дела? – спросил Меранд.

– Все благополучно, т. е. вернее – все неблагополучно у Константинополя… Мы отлично можем захватить врасплох неприятельскую эскадру, которая всецело поглощена поджогом города. Константинополь весь в огне. Выстрелы и взрывы слышатся непрерывно. Я мог приблизиться почти до самого Босфора, скрываясь за нижним слоем облаков. Приемник моего беспроволочного телеграфа перехватил несколько депеш, из которых одну, очень важную, я с китайского перевел. Там сказано, что аэронефы желтых должны собраться около трех, или четырех часов утра, возле интендантского склада, но где именно – я не мог узнать в точности.

– Это-то неважно! – воскликнул Меранд с подавленной радостью. – Мы их захватим безоружными. Ах, если бы небо послало нам завтра необходимую помощь облаков – и завтра утром они перестанут существовать. Но переправа… Где она?

– Все Мраморное море до Босфора и весь Босфор покрыты пароходами и понтонами, при посредстве которых происходит непрерывная переправа. Я не хотел рисковать, стараясь узнать подробности, так как небо с минуты на минуту могло проясниться.

Я считал, что благоразумнее будет поторопиться доставить тебе те сведения, которые успел собрать.

– Теперь всего только девять часов. У нас есть время.

Меранд уведомил командиров, что предстоит безотлагательная битва и что все шансы на успех в этой битве у французской эскадры. Экипаж эскадры встрепенулся и, когда был дан сигнал отхода в путь, энергичные лица сорока человек, которые, в соединении с их боевыми орудиями, равнялись целой армии, отражали одушевлявшую их уверенность в победе.

Теперь уже «Победа» служила разведчиком, Дюбарраль вел эскадру и держался с нею, за облаками, на скорости пятидесяти километров в час. Аэронефы двигались с математической точностью, без опасения столкновений или отклонений в сторону, непрерывно руководимые звонками электрических измерителей, механически отмечавших скорость, расстояние друг от друга и высоту нахождения всех воздушных судов эскадры. Никакие огни не были зажжены, но прожекторы были наготове, также, как и трубы для выбрасывания мин. Эскадра была разделена на две дивизии, дивизия более скороходных аэронефов во главе, на два километра позади за нею – другая дивизия. Эта последняя должна была развернуться полукругом, обеспечивая свободу действий первой эскадры и доканчивая разрушение тех неприятельских аэронефов, которые, потерпев аварию, пожелали бы спастись, ускользнув с поля битвы.

Меранд на «Победе» должен был отыскать неприятеля, и, по данному им знаку, вся эскадра должна была выстроиться в указанном порядке.

Около трех с половиною часов утра огни Константинополя и Босфора заблестели перед Мерандом. Крики и грохот взрывов долетали до него. Подойдя ближе, он увидел, что огромный город наполовину выгорел, но рев пушек, окруживших Константинополь кольцом непрерывного огня, доказывал, что Константинополь все еще защищается и что ожесточенная атака желтых продолжается даже по ночам.

Со стороны Скутари и Кади Коя виднелись мерцающие огоньки – это и было место переправы нашествия. Аэронефы должны были находиться там.

«Победа» парила в воздухе, касаясь облаков, на высоте тысячи метров. Вдруг зазвонил телеграфный сигнальный звонок, и в тот же момент сноп электрического света упал с «Победы» вниз и озарил морскую гладь.

Было около пяти часов утра. На востоке небо чуть заметно посветлело.

– Аэронефы там! – сказал Полэн Меранду: – посмотрите, вот они, стоят на земле!

Но едва успел он окончить эти слова, как один из них быстро поднялся в воздух и через несколько минут пронесся мимо самой «Победы», направив на нее ослепительную струю света.

– Мы открыты! – воскликнул Меранд. Одним нажатием педали он заставил свой аэронеф взлететь на несколько сот метров выше, в то же время оповещая установленным сигналом всю эскадру. Через десять секунд он получил ответ, что эскадра выстроилась по заранее указанному им порядку и что вторая дивизия образовала круг по радиусу в десять километров. Дивизия, командуемая Дюбарралем, подошла к «Победе».

– Опустимся вниз! – приказал Меранд. – Осветим и берег, и море!

В одну минуту шесть воздушных судов перешли зону облаков и, через несколько секунд, от них полились потоки света, залившего своими ослепительными волнами все пространство.

– Неприятельские аэронефы над нами!

Глаз Полэна не ошибался. В самом деле, как раз в то время, когда аэронефы Меранда прорезались сквозь облака – желтые аэронефы, закончив свое снабжение припасами, медленно шли по направлению к Константинополю.