Текст книги "Азия в огне
(Фантастический роман)"

Автор книги: Клод Фели-Брюжьер

Соавторы: Луис Гастин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

XI. Нападение лам

– Тише! – приказал Меранд с повелительным жестом: – Минута действовать наступила. От удачи нашего бегства, быть может, зависит спасение Европы. Сейчас я снова являюсь главой миссии. Будьте немы и исполняйте только мои приказания. Германн, спуститесь в подвал и посмотрите через отдушину, развернута ли уже веревочная лестница до конца. Вы, доктор, побудете у трапа и передадите мне ответ Германна!

Прошло несколько секунд, Ван-Корстен поднял голову от трапа и сказал:

– Иван еще только на полдороге. Лестница запуталась, он должен был привести ее в порядок и только сейчас заканчивает свой спуск!

– Прекрасно. Помолчим и подождем!

Хотя пленники находились друг от друга очень близко, но Меранд говорил все время довольно громким голосом, иначе его не было бы совсем слышно, так как крики атакующих дворец и звуки выстрелов доносились даже до их темницы.

Если судить по непрерывному треску выстрелов, фанатики, бросившиеся на приступ крепости, не захватили стражу врасплох, как рассчитывали, потому что атака, по-видимому, все еще продолжалась вне крепости.

В ту минуту, когда Ван-Корстен, склоненный над трапом, передавал новое сообщение от Германна– «Иван уже опустился на дно рва» – в коридоре, ведущем к комнатам пленников, раздался шум поспешных шагов.

– Подождем! – коротко вымолвил Меранд.

– Доктор, заприте трап! Скорее! И прикройте его ковром!

Едва Ван-Корстен успел исполнить приказание, в комнату вошел китайский офицер.

– Капитан, – сказал он Меранду, – на крепость напала шайка безумцев, которые хотят завладеть вами, европейцами, чтобы сжечь вас живыми на костре, который они возводят теперь посреди эспланады. Но мы были предупреждены своевременно об их замысле и успели принять необходимые меры, чтобы выдержать атаку. Кроме того – мы послали к Тимуру курьера, извещающего повелителя об этом возмущении. Очень скоро Господин возвратится и накажет виновных. Но, чтобы выиграть время, мы должны отказаться от защиты дворца. Прежде, чем его покинуть окончательно, мы должны удалить оттуда женщин и сейчас мы поставлены в необходимость поместить их, под защитой вашей европейской чести, в эти комнаты, где они будут в большей безопасности, чем в наружной части дворца, доступной обстреливанию и непосредственному нападению инсургентов. Вашими головами вы отвечаете за их жизнь!

Меранд, не отвечая, поклонился в знак согласия, и китайский офицер позвал из коридора другого офицера, который ввел в комнату Капиадже и Ковалевскую.

Затем китайцы тщательно заперли за собой дверь, и пленники услышали их быстро удаляющиеся шаги.

– Надя!.. – пролепетал Боттерманс, протягивая к ней руки.

– Замолчите, Боттерманс, – обратился к нему – Меранд, – думайте теперь только о вашем долге и о нашем общем спасении!

Потом, более мягким тоном, он прибавил:

– Отправляйтесь к Германну и спуститесь вниз первым. Вы останетесь на посту Ивана, а его самого пришлете сюда, к нам. Он сильнее вас и лучше вас сможет нам помочь спустить вниз женщин!

– Да. Я понимаю и слушаюсь. Рассчитывайте на меня, Меранд!

– Между тем снаружи суматоха и выстрелы усиливались и, видимо, приближались.

– Ну, теперь, доктор, за дело, – сказал капитан, когда Боттерманс исчез в трапе, – кликните Германна и скажите ему, чтобы он принял наших дам и помог им спуститься!

Капиадже обнаружила колебание и видимое желание заговорить.

– Тише! – властно остановил ее Меранд, и она должна была повиноваться.

– Затем он подошел к Наде.

– Я вас ждал, – сказал ей Меранд, – я не уехал бы без вас. Теперь мне понятно, почему вы опоздали. И вот, наступил час проявить высшее мужество!

– Надя и Капиадже быстро очутились в подвале, куда, вслед за ними, спустились доктор и Меранд. И, прежде чем сойти туда последним, капитан натянул на полуоткрытый трап ковер таким образом, что когда доска должна была опуститься – она оказывалась закрытой ковром и незаметной.

В отдушине показалась голова Ивана.

– Скорее! – крикнул он, – Уже несколько человек упало в ров. Дерутся на террасах!

Шум битвы казался им более заглушенным, тем не менее, звуки выстрелов отчетливо доносились до них.

– Пойдемте, Капиадже. Вы опуститесь первой. Этот человек ловок и силен. Он возьмет вас на руки. Держитесь только за его шею. Главное – ни одного звука, ни одного восклицания. Если вы оба упадете – мы все погибли!

Капиадже не отдавала себе ясного отчета в том, что происходит. Она чувствовала только, что ей угрожает страшная опасность, и полагала, что Меранд хочет укрыть ее в безопасном месте.

– Моя жизнь принадлежит вам, вы это знаете! – просто ответила ему молодая девушка, смело проскользнув между двух железных прутьев.

– Надя, вам поможет Германн. Он снесет вас на руках, как Иван – Капиадже!

– Мне его не нужно. Вы знаете, что я это так же хорошо могу сделать, как любой мужчина. Я спущусь сама!

– Нет, Германн будет впереди, чтобы вас поддерживать.

А я буду, на всякий случай, позади вас. Ступайте, Германн!

Молодой человек высунулся из отдушины, удостоверился в том, что Иван уже внизу, и только тогда стал на первую ступень.

Надя, не дрогнув, последовала за ним.

– Теперь вы! – сказал Ван-Корстен Меранду.

– Нет, я подожду, пока они спустятся в свою очередь на землю. Надя права – лестница может не выдержать тяжести трех человек!

– Пустяки! Иван с Капиадже весит больше, чем вы, Германн и Надя, вместе взятые. В конце концов, я не очень надеюсь на силы Нади. Она мужественна, но нервна. У неё может сделаться головокружение, и, падая, она может убить тех, кто внизу. Надо помочь Германну поддержать ее, если у неё сделается припадок слабости… Поспешите же…

Меранду показалось это основательным и, стараясь сохранить обычное спокойствие, он, без возражений, стал быстро спускаться вниз.

Доктор с облегчением вздохнул ему вслед.

Его глаза с тревогою следили, не отрываясь, за каждым движением веревок, зацепленных железными крючьями за железные перекладины отдушины.

Когда Германн, Меранд и Надя достигли земли– капитан подергал за лестницу, чтобы дать понять доктору, что он может уже спускаться. Но Ван-Корстен ограничился лишь тем, что со странной улыбкой приблизился к отдушине и просунул свою голову между перекладин. Его широкие плеча еще могли, хоть и не без труда, проникнуть через квадратное отверстие, образуемое перекрещивающимися прутьями и оказавшееся достаточным даже для Ивана, но его толстый живот ни в каком случае не мог пройти.

Уже в самом начале бегства он понял, что не пролезет и заботился только об одном, чтобы не возбудить в остальных сомнения насчет возможности своего спасения. Он понимал также, что, будучи таким тяжелым на подъем, он только будет их задерживать во время перехода через город.

Лестницу вновь задергали, как бы с особенной настойчивостью, призывая его поторопиться.

– Да, ведь, в самом деле, они не могут понять причины моего запоздания, – пробормотал он: – как же быть?

– Спускайтесь скорее! – прозвучал повелительный голос Меранда, рискуя выдать бегство пленников.

При этом отчаянном и опасном оклике, обличающем так красноречиво всю преданность и все беспокойство друзей, Ван-Корстен побледнел. Но битва яростно кипела в крепости, и доктор понял, что приказ Меранда затерялся в общем шуме.

Тогда ему пришла идея. Пользуясь тем, что капитан, дергавший лестницу, перестал ее натягивать, он снял железные крючья, которыми она была прикреплена к перекладинам решетки, и сбросил ее на дно рва, крикнув, в виде пояснения, всего два слова:

– Слишком толст!

XII. Бегство

Минута, когда Меранд почувствовал, что веревки лестницы слабеют под его руками, была полна глубокого трагизма. Железные крючья со звоном скользнули по каменной стене, предупреждая о том, что отцепленная лестница падает, и потерявший равновесие Меранд полуопрокинулся навзничь.

– Ван-Корстен! – вскричал он, – Боже мой, ведь, доктор сорвался!

Крик доктора, поясняющий, в чем дело, не был им расслышан. Надя и Капиадже подбежали к капитану, который поднимался с земли.

– Вы ранены? – спросила встревоженная Надя.

– Нет, но Ван-Корстен умер! Как я мог уступить ему и спуститься раньше его!

Но вдруг, словно с неба, раздался громовый голос:

– Поторопитесь! Они уже проникли в подвалы!

Это был доктор, который услыхал восклицание Меранда и понял его колебания.

В конце концов, колебаться уже было не время. Иван забыл на время о своей солдатской дисциплине и объяснил Меранду, что это сам доктор кричит им сверху.

– Веди нас! – сказал ему Меранд со смертью в душе.

И, не боясь уже быть услышанным, воскликнул:

– Прощайте, доктор!

– До свиданья! – ответил голос Ван-Корстена.

Шум атаки все усиливался. Самарканд просыпался. Во мраке рва бегали люди, на террасах зажигались огни. Резня происходила ужасающая, тела так и валились вниз, и беглецы рисковали быть раздавленными.

Схватив за руки обеих женщин, Меранд тащил их вперед. Германн и Боттерманс следовали за ними. Иван шествовал во главе, указывая дорогу.

Трое европейцев были переодеты в китайские блузы, обе женщины были закутаны в белое, так что их маленькая группа не могла показаться подозрительной и не могла привлечь ничьего враждебного внимания. Да и не до того было прохожим, спешившим к цитадели на выстрелы, чтобы в эти минуты зевать по сторонам.

Иван направился вдоль маленьких улиц, окаймленных садами. Крепость ясно вырисовывалась на прозрачном голубом фоне восточного неба. Верхушка её была освещена электричеством, и от неё исходил страшный гул и шум. И вдруг наступило зловещее молчание.

А пленники, тем временем, входили уже в старый город.

– Куда мы идем? – спросила, наконец, вся дрожавшая Капиадже: —Куда ведет нас этот человек?

– Доверьтесь мне, – сказал ей Меранд: —вы говорили сами, что принадлежите мне. Ваш отец отсутствует, а мы должны, во что бы то ни стало, выйти из Самарканда, чтобы не быть изрубленными в куски!

– Я следую за вами. Но мой отец, быть может, уже вернулся. Прислушайтесь, все уже смолкло. Ламы, должно быть, убежали!

Меранд испытывал жестокие опасения. Мгновенно наступившая среди боя тишина беспокоила его. Ему казалось ясным, что ламы были отбиты и рассеяны. Тогда, значит, в крепости ищут их, ищут женщин, вверенных его надзору. Пожалуй, Капиадже была права, и Тимур успел прибыть вовремя. В таком случае скоро нападут на их след. Надо было как можно скорее добраться до аэронефов.

– Долго ли нам еще идти? – спросил капитан у Ивана.

– Еще около четверти часа, – ответил солдат: – это за городом, возле сартского кладбища. Но мы придем до отлета аэронефов!

– Как – до их отлета? Да если бы они отправились уже, так что же тогда было бы с Полэном?

– Да ведь одна часть эскадры должна была отправиться сегодня же ночью с главными начальниками армий. Вот поэтому-то Полэн и хотел дождаться завтрашней ночи.

– Уже одиннадцать часов! Надо торопиться!

Крики вдали вдруг снова усилились. Меранд ускорил шаг. Он вел теперь одну Капиадже. Надя шла с Боттермансом, который не осмеливался заговаривать с ней и только нежно поддерживал ее.

Они прошли по широкой аллее, густо обсаженной деревьями. Она была пустынна, и беглецы двигались вперед под зеленым кровом, в глубокой тьме, которая скрывала их побег, но которая делала его трудным и медленным.

Позади их шум Самарканда казался похожим на рев надвигающейся бури. Им казалось, что на общем смутном фоне выделяются отдельные крики и возгласы. От времени до времени слышались выстрелы.

Вдруг аллея кончилась, и перед ними развернулась огромная площадь, на которой происходит торговля лошадьми– пустынная, окутанная легким ночным туманом. Направо возвышались руины мавзолея Биби-Ханум, которые выступали черным пятном на небесной синеве и казались огромными. В глубине – легкие куполы Шах Циндех блистали во тьме, озаренные звездным сиянием, поднимаясь над купами зелени, их окружающей. Но такое величие пейзажа не могло трогать в эту минуту души беглецов. Ярмарочная площадь была пустынна, но Иван, из осторожности, держался как можно ближе к развалинам Биби-Ханум. Шаги беглецов все более и более ускорялись. Сильные руки мужчин поддерживали женщин. Иван остановился.

– Еще немного. Мы подходим к месту! – В самом деле, уже можно было различить холм, на котором виднелись многоярусные гробницы сартов. Вместо того, чтобы идти прямо – Иван обогнул холм. Таким образом они шли две или три минуты вдоль изгороди из кактусов и алоэ. Иван тихонько засвистел. Ему ответили таким же свистом. Иван сказал Меранду:

– Останьтесь пока тут. Я пойду взглянуть, там ли Полэн и один ли он. Аэронефы не более как в ста шагах отсюда, внизу. Нужно только спуститься. Вы пойдете по этой дороге, как только я свистну три раза!

И его высокий силуэт пропал в темноте.

Сердце Меранда крепко стучало от тревоги. Он чувствовал, что обе женщины истомлены усталостью, страхами ужасной ночи и предстоящей неизвестностью. Герман и Боттерманс молчали. Отдаленные крики продолжались, но не становились ближе.

Меранд лег и приложил ухо к земле. Тотчас же он расслышал мерный топот многочисленной конницы. Откуда она взялась? Направлялась-ли она из степи в Самарканд, или из Самарканда сюда? Во всяком случае она приближалась.

Иван не возвращался, секунды казались часами.

Со стороны, где были аэронефы, послышались голоса, происходил как будто спор, но ничего не было видно.

Меранд приподнялся с земли, стараясь взором пронизать темноту. Что там могло происходить?

Вдруг раздалось три условленных свиста. Одновременно с этим стал явственно слышен лошадиный топот и громкие крики. Не могло быть никакого сомнения – скакали из Самарканда, и верховые были уже на Ярмарочной площади. Беглецов преследовали.

– Поспешим! За нами гонятся! – сказал он Германну и Боттермансу.

Боттерманс не колебался ни минуты. Он остановил Надю и с силой, которая была удвоена отчаянием, взвалил ее к себе на плечи.

Вдали уже виднелись аэронефы, казавшиеся во тьме огромными.

Перед задыхающимися беглецами появился Иван.

Крики преследующих разбудили стражу аэронефов. Люди спросонья не вполне понимали, в чем дело, и смотрели по сторонам подозрительно и растерянно.

– Сюда, – сказал Иван: —аэронеф готов!

– Это вы? – крикнул Полэн с верхушки башенки: —У нас только один аэронеф, но он выдержит нас всех. Тут шесть ступенек… Внимательнее! Можно всходить только по одному!

– Всходите первым, мой капитан. Вы должны стать за машину… Сюда бегут!

Меранд понимал, что Полэн прав, и только приказал Ивану:

– Я поднимаюсь. За мной отправь женщин. Потом пусть взойдут мужчины!

И, подхватив Капиадже и Надю, они побежали вперед.

Едва сотня метров отделяла их от аэронефов, но почва была изрыта, усеяна камнями и кустарником. Капиадже, вскрикнув, упала. Меранд поднял ее на руки и понес. Боттерманс помогал Наде, которую стеснял её костюм. Вдруг повалился на землю Германн и не смог встать.

– У меня сломана нога – оставьте меня и бегите!

Появилась шумная погоня, которая освещала себе путь факелами, что придавала картине особенно мрачный вид. Раздались крики.

– Держите европейцев! Держите их!

Меранд был уже на башенке и торопливо рассматривал механизм аэронефа при свете электрической лампы. Полэн встал возле него и заглянул вниз. Он с ужасом увидел всадников, несущихся во весь опор через конную площадь. Передовые были уже в трехстах метрах от них. Через минуту аэронефы будут окружены.

Иван хотел поднять Капиадже, но та вдруг оказала ему усиленное сопротивление. Молодая девушка совершенно не понимала, что теперь происходит. И, вся перепуганная, не зная, что могут значить эти крики, это преследование, упорно противилась дюжему парню, желавшему помочь ей взобраться наверх. Тем не менее, ему все-таки удалось удержать ее у входа в башенку. Надя, с помощью Боттерманса, поднималась вслед за ним. Германн, лежа на земле, смотрел на приближающуюся погоню.

Капиадже неожиданно вырвалась у Ивана и побежала к порогу. Одним взглядом она успела охватить и Надю, которая поднималась наверх, и всадника, который мчался во всю прыть, крича: «Надя! Капиадже!»

Это был сам Тимур.

Безумная ярость охватила молодую азиатку. В одно мгновение она поняла, наконец, что европейцы бегут, и что Надя бежит вместе с ними, покидая её отца, изменяя ему и, выхватив кинжал, с которым никогда не расставалась, она нанесла Наде удар. Та, слабо вздохнув, опрокинулась навзничь. Но и сама Капиадже, вследствие своего внезапного, порывистого движения, потеряла равновесие, да, и кроме того Надя, падая, инстинктивно схватилась за её платье, и обе женщины упали вместе.

В этот самый момент, словно гигантская птица, взвился кверху аэронеф и с оглушительным шумом скрылся в ночи.

Это Полэн, видя опасность и думая только об одном, о том, чтобы спасти своего командира, нажал педаль и повернул рукоятку машины на полный круг, что давало аэронефу скорость пятидесяти метров в секунду. На аэронефе, кроме Полэна и Меранда, находился еще только Иван. Меранд, оглушенный быстротою отлета, едва удержался на ногах и ничего не заметил.

Прискакал Тимур со своими всадниками. Он осадил свою дымящуюся лошадь как раз в тот момент, когда перед его взором с молниеносной быстротою взлетал аэронеф. Движение воздуха было так сильно, что лошадь его попятилась назад и осела на задние ноги. Несколько всадников свалились от этого вихря с лошадей и разбились.

Тимур приподнялся на стременах и громовым голосом вскричал:

– Огней!

Люди сбежались со всех сторон. Аэронефы направили свет своих электрических прожекторов в разные стороны и затем сконцентрировали его на группе всадников.

Возле того места, где помещался улетевший аэронеф, лежали Надя и Капиадже в своих белых покрывалах, а несколько подальше – Германн и Боттерманс, лишившиеся чувств от резкого сотрясения воздуха, произведенного аэронефом.

Тимур сразу увидел, что не достает Меранда, и понял, что аэронеф унес именно его. Раньше, чем почувствовать, что он– отец, завоеватель подумал о преследовании Меранда.

В это время прибежал начальник эскадры аэронефов, англичанин, весь взволнованный и задыхающийся.

– Отправляйся немедленно вслед за французом, который убежал, – вскричал Тимур: – догони его, верни его. Иначе ты поплатишься головой.

Англичанин не возразил ни слова и мгновенно исчез.

Тогда Тимур подошел к лежавшим женщинам и велел их подобрать, Капиадже очнулась. Она увидела над собой склонившего отца, и личико её исказилось выражением боли. Одежда Нади была вся покрыта кровью, и она не подавала никакого признака жизни.

– Надя! – глухо вымолвил завоеватель: —Раненая!.. Быть может, мертвая!

Обернувшись к Капиадже, он спросил ее суровым и взволнованным голосом:

– Каким образом ты здесь, дочь моя? И что это случилось с Надей?

Дрожащая Капиадже не отвечала. Сильная рука Тимура больно сдавила её плечо. Она застонала от боли. Кинжал, который она держала в руке, со звоном упал на землю. Тимур увидел это.

– У тебя кинжал? Это ты ее ударила, несчастная?!

И он занес руку над головой молоденькой девушки, но остановился, услыхав голос, произнесший:

– Нет, это сделал я!

Боттерманс, успевший придти в себя от оглушения, понял, что все потеряно для него, раз Надя мертва, и пожелал, в последнем порыве своего благородного сердца, спасти Капиадже от гнева отца и соединиться с той, которую любил. Тимур яростно повернулся к нему.

– Да, Надя хотела помешать нам убежать. Она удерживала Меранда, Капиадже угрожала нам своим кинжалом, тогда я поразил ту, которая нам уже раз изменила и теперь изменяла вторично…

Он не успел кончить. Тимур сделал знак, и тяжелая сабля одного из всадников раздробила голову мужественного европейца, который повалился на тело Нади, заливая ее своей кровью. Германн был также прикончен. Тимур вернулся в Самарканд, увозя с собою обеих бесчувственных женщин – так как Капиадже от волнения потеряла сознание. И во время этого печального возвращения завоеватель ехал, низко склонив свою гордую голову, которой впервые коснулось мрачное крыло враждебного ему рока.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Европа против Азии

I. Сенсационное возвращение

Неподалеку от дома инвалидов, в маленьком отеле на Авеню-де-Сегюр, фасад которого прячется за листвою больших каштанов, и позади которого находится «парк в миниатюре», явление столь редкое в современном Париже, так густо застроенном, мать и сестра капитана Меранда молчаливо сидели за работой. Они находились в маленькой зале с дверью, настежь раскрытою в сад, и наслаждались свежестью солнечного полудня в конце лета. Их работа казалось несколько странной для нежных женских рук. Они нарезывали длинные полосы полотна, сшивали их вместе и скатывали в плотный сверток. И в этой мирной обстановке внезапно вставал образ войны, вызываемый видом предметов, предназначенных для перевязки раненых.

Вся Европа готовилась уже теперь к буре, зародившейся в глубине Азии, отдаленные раскаты которой заставили, наконец, насторожиться недоверчивые и беспечные европейские правительства.

Мысли обеих женщин были далеко от их машинальной работы, или, вернее, их печальная работа постоянно наводила их на мысли о том, чье отсутствие, означающее, быть может, смерть, вот уже три месяца терзало их души. Они никогда об этом не разговаривали и с особенной тщательностью избегали всего, что могло бы выдать друг другу их ужасное томление. Они скрывали свои страхи, все увеличивавшиеся по мере того, как время шло, приближая к ним час нашествия, без сомнения, уже поглотившего на своем пути родного им человека. Они, напротив, делали вид, что непрестанно ждут его возвращения, которое становилось все менее и менее вероятным.

Чириканье воробья, нахально подлетевшего к самым коленям девушки, заставило ее поднять голову. Она заметила, что две крупные слезы медленно ползли по щекам её матери. Быстрым и живым движением молодая девушка вскочила, бросилась к ней, обняла её шею руками и прижалась к её лбу долгим поцелуем. Мать ответила на её ласку глухим рыданием. И с её уст, как бы против воли, сорвался вопрос.

– Что пишут в газетах?

– Увы! Всегда одно и тоже! Русские все отступают перед дикими полчищами. Кавказская армия и множество казаков истреблены у Казани. Но Европа, наконец, взялась за ум. Решено заключить всеобщий союз 175 против врага. У нас уже отданы соответственные приказания армии и флоту! – Грудь молодой девушки поднялась от сдержанного вздоха.

– Робер Дюбарраль предупредил меня, что через два-три дня он уезжает!

– А «оттуда» – ничего! – слабо пробормотала мать.

Раздался звонок. Обе женщины замолчали, и легкая улыбка появилась на устах Шарлотты. Она знала, кто мог звонить в этом часу. Друзья их семьи, уважая их горе, сделав все, что было возможно, чтобы успокоить их всяческими утешительными иллюзиями, мало-помалу, перестали тревожить своими вторжениями в их добровольное затворничество. Только адмирал Видо, друг покойного адмирала Меранда, и Робер Дюбарраль, жених Шарлотты, составляли исключение и знали, что им будут рады, когда бы они ни явились. Робер Дюбарраль был моряк, товарищ Поля Меранда. Он был помолвлен с Шарлоттой всего за несколько дней до отъезда Поля, и по обоюдному согласию свадьба была отложена до возвращения брата, миссия которого должна была продолжаться не более года. Кроме того, Робер Дюбарраль должен был, вскоре после отъезда Меранда, отправиться на Антильские острова и вернулся оттуда только лишь тогда, когда разнеслась весть о желтом нашествии и распространила такую тревогу, что сочли нужным отозвать домой все свои морские военные силы.

В самом непродолжительном времени он должен был уехать снова, так как морской министр обещал ему поручить командование одним из первых пароходов, предназначенных к перевозке войск в Палестину, где предполагалось сконцентрировать армию против одного из флангов нашествия. Он просил специального разрешения заняться высадкой самому, в возможной надежде открыть какие-либо следы «Западной международной миссии». Но он не питал на этот счет никаких иллюзий и если и поступал так, то единственно из желания поддержать огонек надежды в сердце той, которую любил.

Его частые посещения действовали ободряющим образом как на мать, так и на дочь. По крайней мере, он говорил с ними о вероятной удаче своих будущих поисков, и их утомленные души отдыхали на мечтаниях, которые изредка являлись на смену их отчаянию.

Сегодня Дюбарраль вошел в комнату с необычной поспешностью. Лицо его сияло оживлением, и, едва переступив через порог, он развернул газету. Обе женщины вскочили со своих мест и тревожно смотрели на него. Так как им показалось, что лицо его не выражает особенной радости, то ими овладел больше страх, чем надежда.

Робер не заставил их долго дожидаться объяснений – почему он так сильно взволнован.

– Успокойтесь, пожалуйста – никакой дурной новости! – воскликнул он, заметив в какое состояние пришли обе женщины от его вида: – Однако, произошло довольно странное событие. Вы ничего не знаете? Это случилось так близко от вас. Газетчики кричат об этом на всех перекрестках!

Госпожа Меранд и Шарлотта сделали отрицательный знак.

– Дело вот в чем. Около трех часов, на площадь Согласия, опустился аэронеф, который в продолжение нескольких последних дней появлялся над Парижем. Сначала думали, что это просто– опыты, производимые военным министерством, так как на аэронефе, о котором идет речь, развевались французские цвета. Но сейчас известно, что эти военные орудия пока заперты в специальных помещениях, ни одно из них еще не пускалось в ход, и тот аэронеф, который был виден парящим над Парижем – несколько иной формы. У нас уже начинали беспокоиться. Министерство и префектура спрашивали уже себя – не один ли он из неприятельских аэронефов, предшествующий желтому вторжению – как вдруг таинственный воздухоплавательный снаряд описал величественную кривую и опустился на землю среди бесчисленной толпы между обелиском и статуей Страсбурга. Пассажирами аэронефа оказались европейцы. Командир– француз, и, говорят, прибыл с востока. Можете себе представить – какое впечатление произвело его появление.

– Вы его видели? – вскричала Шарлотта.

– Нет пока… Я не присутствовал при этом спуске, о чем страшно сожалею. Я и узнал-то обо всем только из разговоров на улице, да из этого листка, который выпущен через несколько часов после события одной вечерней газетой. Я купил его по дороге сюда и едва успел просмотреть!

– Кто бы мог быть этот француз? – воскликнула госпожа Меранд, взволнованная еще более, чем её дочь: —Если он – с востока, то, быть может, мы от него узнаем что-нибудь!

Она не решалась выразиться яснее.

– Как бы я желал этого! Но, все-таки, лучше не надеяться.

Возможно, что это – частный собственник аэронефа, занимающийся исследованиями в области воздухоплавания!

– Где-же он сейчас?

– Этого я не знаю. В газете только сообщается, что этот человек, едва сойдя с аэронефа, постарался выбраться из толпы, которая в порыве любопытства готова его была просто растоптать, и немедленно направился в морское министерство.

– В морское министерство!

– Несколько полицейских агентов, замешавшихся в толпе, помогли ему пробраться сквозь неё, и, некоторое время спустя, он уже был в улице Рояль. В газете нет больше об этом ничего, так как, когда выходил этот добавочный листок, странный путешественник еще не успел выйти из министерства. Но мы, несомненно, вскоре опять будем иметь специальный листок, который осведомит нас насчет всего дальнейшего. Кроме того – я сам пойду туда за справками!

– Да! Да!.. Пойдите непременно!

– Я хотел, однако, сначала занести вам это добавление, чтобы вы могли…

Раздался продолжительный трезвон электрического колокольчика у решетки отеля и прервал фразу Робера. Мать и дочь нервно задрожали, и печальная бледность покрыла их лица. Жених Шарлотты тоже почувствовал себя взволнованным.

После короткой приостановки, трезвон снова возобновился, и, в ответ на этот усиленный зов, послышались торопливые шаги.

Кто мог звонить с такой необычайной настойчивостью?

Неужели адмирал Видо? Но почему?

Звон прекратился, раздались восклицания радости. Донеслись слова:

– Ах, сударь!.. Скорее, Клеманс!..

Ноги госпожи Меранд подкосились, и она упала в кресло, с которого недавно поднялась. Сердце её так билось, что она должна была схватиться за грудь обеими руками. Шарлотта вскрикнула:

– Боже мой!.. Этот голос…

И в эту же секунду дверь маленького салона стремительно распахнулась, и на пороге появился изящный силуэт Поля Меранда.

Только почувствовав поцелуй сына и его горячие объятия, госпожа Меранд пришла в себя.

Шарлотта смеялась и плакала одновременно. Робер Дюбарраль отошел в сторону, чтобы скрыть глубокое волнение, которое овладело и им.

– Да, мама, да, это я, живой, здоровый!.. Моя дорогая Шарлотта! Зачем же плакать в честь моего возвращения?.. Робер, дружище, значит, и ты считал меня погибшим?

Капитан обнял своего товарища и, увидя, что в маленький салон проникла любопытная и растроганная прислуга, впустившая его в дом, сердечно поблагодарил ее за радушную встречу и отпустил.

– А Полэн? – пролепетала старая кухарка, родственница пылкого бордосца, собираясь уйти восвояси.

– Полэн чувствует себя лучше, чем когда бы то ни было. Он приехал вместе со мной, и вы, Клеманс, скоро его увидите!

– И так – ты прямо с неба? – улыбнулся Дюбарраль.

– Вернее – из Небесной Империи, или, по крайней мере, приблизительно оттуда. Я вам подробно расскажу все это за обедом, так как мы, ведь, пообедаем все вместе. Неправда ли? И даже скоро, Шарлотта? Я голоден, как… аэронавт!..

– Но скажи же нам пока хоть что-нибудь! – воскликнула Шарлотта, продолжая бурно обнимать брата.

– Вы, наверное, знаете уже каким образом спустился я в три часа дня?

– Робер нам как раз рассказывал об этом, когда ты вошел… Он сказал, что спустился аэронеф, управляемый французом, но мы и не подозревали, что это был за француз.

– Я этого и сам не знал и, по понятным причинам, боялся сообщить госпоже Меранд, что прибывший на аэронефе – морской офицер… Я боялся возбуждать надежды, которые могли оказаться ошибочными!

– Бедная мамочка! Теперь я понимаю, почему вы были так взволнованы, когда я появился. Мой спуск на площади Согласия произвел такую сенсацию, что, направляясь домой, я так и предполагал застать вас уже предупрежденными. Теперь я на собственном опыте узнал, как бывает стеснительно любопытство. Если меня не задушили в толпе, то я этим обязан исключительно нескольким полицейским агентам, которые проложили мне дорогу и составляли мой экспорт вплоть до морского министерства. Там я заявил, кто я, и пожелал видеть министра. Но он оказался в отъезде из Парижа. Его секретарь принял меня с величайшим изумлением и решил, что ему следует уведомить телеграммой министра, который сейчас в Рамбулье, у президента республики. В пять часов я получил от министра ответ, он мне разрешил немедленно отправиться к вам и пригласил меня явиться в министерство вечером, после обеда. И вот, значит, я спешу пообедать, переодеться и отправляюсь к нему. Наверное, он меня задержит не слишком долго, и мы сможем закончить вечер вместе!