Текст книги "Укрощение воровки (СИ)"
Автор книги: Климм Ди
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)
Марьяна старалась, чтобы Адольф чувствовал себя любимым. Она любила его, но больше, как друга, соратника, помощника, того, кто вытащил ее из бездонной дыры с горем, в которую она провалилась после смерти родителей в автокатастрофе.
И смерть Адольфа стала сильнейшим ударом, который чуть не подкосил ее и Алексу.
Марьяна любила Адольфа, но по-своему. Без страсти, без разрывных нервов и чувств, без безумных поцелуев и стонов до хрипоты. Любила так, как умеет. Адик был согласен и на это, не претендуя на большее, благодарный, что, несмотря на свой возраст и темперамент, Марьяна никогда не искала похождений на стороне с молодым любовником.
Молодой любовник…
Мысли перенеслись к Владу, к этому мрачному парню, который просто-напросто заполнил собой все мысли одним взглядом демонических глаз. Любовь с первого взгляда? Какая чушь… Тем более в ее возрасте. Не так уж и стара, по меркам окружающих, но слишком стара внутри, прожившая столько потерь, взлетов и падении, носившая траур по обоим родителям, потом по супругу. Теперь по своей молодости.
Звонок телефона на рабочем столе вырвал Марьяну из задумчивости.
– Марьяна Сергеевна, к вам тут девушка, без записи, – послышался голос Наташи.
– По какому вопросу? – нахмурилась она. Наверняка, очередная модель, которая думает, раз у нее рост 180 и ей шестнадцать, то все журналы жаждут получить ее на обложки.
– По личному. Софья Климова.
– Пусть пройдет в приемную, – улыбнулась Марьяна. Поправила платье канареечного цвета, заправила за ухо пряди, что выпали из собранных в пучок волос, и вышла из кабинета.
С первого взгляда было ясно, что такого увидел Дима в Соне. Тёплый взгляд, открытая улыбка, смешинки в голубых глазах. Зная, сколько выдержки понадобилось девушке, чтобы заявиться сюда, Марьяна приняла ее тепло и по-дружески, и в ответ получила не менее дружеский отклик.
На безымянном пальце Сони красовалось кольцо с бриллиантом. А братец молодец! Ну и правильно, пора Диме быть счастливым, ведь его первый брак был похож на такую катастрофу, в сравнении с которой потопление Титаника – баловство в бассейне.
– Видимо, ты скоро станешь одной из нас, – Марьяна изогнула бровь и кивнула на кольцо.
– Даст бог, стану, – ответила Соня с улыбкой. – Я пришла, во-первых, чтобы извиниться…
– За что-о-о?
– Знаешь, Марья… Ты не против? – Марьяна покачала головой. – Признаюсь честно, я успела нарисовать в голове целую картину самых пошлых мыслей, когда увидела тебя и Диму на вчерашней встрече. И вот, моя попытка извиниться за то, что я обозвала тебя тогда Мадам Кошкой, – с этими словами Соня поставила на стол бумажный пакет.
– Как, как? Мадам Кошка? – захохотала Марьяна, – Меня звали суч*ой, стервой, бабой с яйцами, главой ежегодного шабаша ведьм, но, чтобы Мадам Кошка! А что, мне нравится! Ну что же ты, Софка, потратилась так, – пробурчала она, распаковывая пакет, и увидела перчатки из нежно-мятного ажурного кружева, с длинным рукавом по плечи. – Боже, какая прелесть, – и тут же примерила одну из перчаток. Вытянула руку вверх, и Соня хмыкнула:
– Марья, боже, опусти руку, а не то я изнасилую тебя прямо на рабочем месте.
– Софка, как я рада, что ты такая открытая и веселая, – Марьяна посмотрела на Соню внимательным теплым взглядом: – Хотя, кто еще мог завоевать сердце нашего старшенького, если не такая девушка, как ты?
– Ну, думаю, если бы вы не были родственниками, то ты вполне могла бы, – добродушно усмехнулась та. Видимо, этот крест невольной разлучницы носить Марьяне до конца жизни. Сперва Диана, вот теперь и Соня.
Они посидели еще около получаса, болтая обо всем и ни о чем, и за это время между Соней и Марьяной установилась если не близкая дружба, то приятная дружеская привязанность, которая, надо верить, перерастет в родственную связь.
Приемная за стеклянными стенами стала заполняться моделями, которые пришли на съемки злосчастного календаря МотоВест, будь он неладен! Конечно, для стороннего взгляда парни выглядели несколько женственно, но именно такой тип фотографии пускают в журналы – утонченных красавчиков, с идеальными пропорциями лица и тела, с томным, одухотворенным взглядом.
– Марь, это и есть жеребцы, чью кровь ты пьешь? – спросила Соня, и Марьяна вздохнула:
– Ох, Софийка, я б удовольствием. Но это только работа. Наши мальчики будут сниматься для ежегодного календаря.
– Сейчас же только конец лета!
– Так мы почти за год готовим план работы на следующий. Просто в этот раз в мои планы вмешались, – Марьяна сжала губы. – И теперь мне приходится переснимать тысячи кадров и отбирать лучшее. Только потому что один наглый механик пожелал разрекламировать свою сеть СТО. Он, видите ли, друг детства владельца журнала.
– А договориться с этим…СТО-шником нельзя?
– О нет! С этим мужланом не то что договориться, с ним вообще нельзя нормально разговаривать.
Ха, договориться с привратником ада! Было бы смешно, если бы не было так правдиво.
И, словно вторя ее мыслям, в приёмную ворвался Влад.
Он шел, разрезая испуганную толпу, и его провожали заинтересованными глазами и модели, и работники. Их интерес понятен, ведь Марьяна сама смотрит и не может насмотреться на мрачную внешность мужчины, на его стать и стремительный шаг, на крепкую жилистую фигуру, без фигурных мышц, но сколько же силы заключено в этом теле.
Влад вошел в кабинет и быстро подмигнул Соне. Мимолётный укол ревности кольнул Марьяну. Боже, в кого она превращается?… Встряхнула лишние мысли и встала из-за стола, готовясь к битве, которая обещала быть жаркой, судя по бешеным глазам Влада.
– Бляха-муха, Мальяно, скажи, что ты устраиваешь набор в группу «Ласковая попка», и эта толпа в коридоре пришла на кастинг, – процедил он, вдавливая кулаки в столешницу.
Марьяна хладнокровно произнесла:
– Если бы я решила заняться подобным кастингом, ты был бы первым в списке приглашенных, Владик, не сомневайся.
– Только не говори мне, что эти голубые братья пришли сюда для фото в календаре.
– Кто сюда зачем пришел – это мое дело. И ты в последнюю очередь должен меня об этом расспрашивать.
– Это как раз-таки мое дело, пока ты собираешь тут толпу педиков для снимков под моим логотипом. Да я ахуел, когда зашел на студию!
– Это – модели! – процедила Марьяна, на что Влад криво ухмыльнулся:
– Это – педики. Самые что ни на есть любители шоколадного очка.
– А ты что, свечку держал? – пожала она плечом. – Педики, не педики, но они будут на календаре. И вообще, это не тебе решать. Я – главный редактор, и именно мои идеи получают реализацию на страницах этого журнала. А не какого-то неотёсанного мужлана, который провонял машинным маслом до самых костей!
– Именно мне, Мальяно. Потому что эту толпу с перьями в задницах я на километр не подпущу ни к календарю, ни к своей фирме.
– Владик, может, ты хочешь, чтобы вместо профессиональных моделей на глянце красовались твои механики, электрики, мотористы и кто там ещё у тебя есть? – съязвила Марьяна.
– Неплохая идея. Вот видишь, Мальяно, стоит тебе ослабить резинку стринг, и ты тут же выдаешь классные идейки.
– Не бывать этому!
– Парни мои все, как на подбор, молодые ребята, – раздражающе спокойным тоном рассуждал он. – Им даже мыться не надо. Только рубахи скинут и уж точно будут намного приличнее смотреться, чем эти твои чистильщики дымохода.
Послышался содержимый смешок, и Марьяна нахмурилась. Соня должна быть на ее стороне, у нее и так все Бастилии взяты одним взглядом Влада!
– Смотр-ка, а подружка твоя с чувством юмора, люблю таких, – сказал Влад.
Сердце пропустило стук, но Марьяна взяла себя в руки и процедила:
– Ты поосторожнее со словами, Владик. Это жена моего брата. И если он услышит, как ты отзываешься о его супруге, тебе несдобровать
В ответ он самоуверенно хохотнул.
– Ты хоть всех тринадцать друзей Оушена отправь, получишь их обратно по кусочкам. На ее счастье, – кивнул на Соню, – что она меня не сильно зацепила. Так вот, никаких тыловиков в календаре. Либо мои ребята, либо никто.
– Да какого черта, Влад? – Марьяна всплеснула руками. – С твоих ребят трое суток надо вычищать грязь! И ты ещё предлагаешь их сунуть под камеры? Ты, вообще, в своем уме?!
– А что тут такого? – наклонился ближе, почти касаясь носом кончика ее носа и хрипло проговорил: – Может, я и сам разденусь, пусть и меня пощелкают.
Голый Влад. Голый Влад перед камерами. Голый Влад без камер. Страшно представить, что будет с фотографами, визажистами, операторами, если этот мужчина разденется. А что будет с самой Марьяной? Ведь она уже сотни раз представляла его без одежды. Стальные пластины мышц, жилистые руки и ноги, не перекаченные, но сильные и выносливые. Как у породистого ахалтекинца.
Влад прошептал горячим дыханием в ее приоткрытые губы:
– И раз уж я такой грязный и потный, может ты лично меня отмоешь.
Голый Влад. Голый Влад в ванной. Ее руки, намыливающие его тело, скользя пенными пальцами по каждой выемке и выступу. По одному огромному выступу, который Марьяна может лицезреть прямо сейчас, потому что, либо у нее очередной приступ катаракты, либо у Влада встал!
Этот разговор напоминал бой без правил, где Влад использует нечестные, грязные приёмы, по-настоящему грязные, а Марьяна не успевает отбиваться, настолько сильные удары, хлёсткие и точные, которые гарантируют ей несколько дней отходняка.
Но Марьяна не была бы собой, если бы отступила без боя. Заглушив бурлящие эмоции, она проговорила грудным голосом:
– Влад, тебе же лучше, чтобы фантазия не исполнилась. Потому что я буду держать твою голову под водой так долго, пока последний пузырек не булькнет из твоей бренной груди.
Влад хрипло засмеялся:
– О, БДСМ-чиком попахивает.
– Не дорос ты до БДСМ-а со взрослыми женщинами. Иди, поиграй в песочнице со своими студентками.
– Ух, Марьяна! Как же ты меня заводишь, а! Еще немного и я оттрахаю тебя прям на этом столе. А может даже твоя подружайка к нам присоединится, – лукавый взгляд на пунцовую Соню. Затем оглядел стол Марьяны, словно прицениваясь, подцепил пальцем ажурную перчатку, подарок Сони, и проговорил: – Когда я буду драть тебя сзади, на тебе будут только твои туфли и эти перчатки.
Обещание открытым текстом, открытым взглядом, открытым жестом, а Марьяна не знала, как отбиться, и только открыла рот, чтобы самым крепким матом послать нахала, как Влад оттолкнулся от стола, и уже серьезным тоном проговорил:
– Короче, распускай эту экспедицию спелеологов. Их в календаре под моим лого не будет!
Развернулся на каблуках и четким стремительным шагом вышел из кабинета, не обращая внимания на маты, которыми сыпала Марьяна ему вслед.
Прошло минут пятнадцать и три стакана холодной воды, которые налила Соня, и уговорила ее присесть на мягкий диван в глубине кабинета. И только потом Марьяна смогла просипеть сквозь зубы:
– Ну вот как с таким уродом работать, а? Мужлан, невежество, грязный СТО-шник! – выговаривала она. Но Соня взяла ее за руку и сказала тихо:
– Марьяна, я понимаю, что мы очень мало знакомы с тобой. Но позволь спросить…Ты уверена, что испытываешь к нему только такие…плохие чувства?
Марьяна вздохнула и прикрыла глаза, не в силах больше держать в себе то, что кипит и обжигает.
– Сонь, это хорошо, что ты сейчас рядом. Хоть есть с кем поговорить… Наша байда с Владом началась давно, и все никак не закончится. Но ты уже взрослая девочка. И судя по вашим с Димой переглядкам, прекрасно понимаешь, что значит нереальное притяжение к определенному мужчине. Вот так же у меня к Владу.
– Может, вам перестать воевать? И попробовать найти точки соприкосновения?
– Не получится. Во-первых, у меня дочь, и я не могу так просто взять и начать отношения. Алекса была бы не против мужчины в моей жизни, – Марьяна откинулась на спинку дивана. – Но я бы хотела подготовить ее, ведь после смерти Адика я ни с кем не встречалась серьезно. Были короткие свидания и встречи, да и то старалась не афишировать. А Влад точно скрываться не захочет. Но с моим статусом я не сомневаюсь, что через сутки инстаграм и соцсети запестрят фотографиями нас с ним. Везде есть любопытный чувак со смартфоном.
– Я уверена, что дочка твоя поняла бы тебя. И очень хотела бы, чтобы ее мама была счастлива и любима, – мягко сказала Соня, на что Марьяны грустно усмехнулась.
– В том-то и дело, у Влада на меня только стояк. Он же девок меняет, как перчатки, а я на такое уже не согласна.
– А у тебя к нему?
Страшный вопрос, на который Марьяна боялась узнать ответ.
– Сама не знаю, честно, Сонь. Просто вот…дышу я рядом с ним! – выдохнула и поняла, что сама ответила на него.
И Соня поняла. Сильнее сжала в ладонях ее пальцы.
– Может, он изменится?
– Да куда там. Владу только тридцать один. Он младше меня на целых пять лет! Ты представляешь? – Марьяна горько засмеялась. – А в этом возрасте жизнь у мужиков только начинается. Буду я ему нужна, старуха такая. У меня, вон, седой волос лезет, красить приходится.
– Марьян, отвечаю, был бы у меня нужный причиндал, он бы на такую красотку, как ты, до конца жизни стоял! – иронично сказала Соня. Марьяна прыснула от смеха и прижалась носом к плечу девушки, которая тоже засмеялась.
– Кстати, почему он тебя Мальяно называет? Или мне послышалось?
– У меня мать итальянка. Фамилия ее девичья – Мальяно. Прознал как-то, гаденыш.
Они поболтали еще несколько минут. Затем Марьяна сжала в ладонях пальцы Сони и с теплой улыбкой проговорила:
– Знаешь, тетя Вера была права, когда говорила, какая Соня добрая и понимающая. Так и тянет ей все рассказать, вывалить все свои проблемы. У меня ведь и подруг настоящих нет, а тут ты… Только познакомились, а я тебя загрузила прелестями сексуальной жизни озабоченной старухи.
– Ну, Марья-я-ян! Еще раз такое услышу, и… и…и вычеркну из списка тех, за кем стала бы ухаживать, если бы решилась на каминг-аут!
Очередной задорный смех зазвучал в кабинете.
– Ладно, ладно, Сонь. Спасибо за поддержку.
Девушки обнялись, поцеловались в щечку. У двери Марьяна окликнула Соню, и чуть смущаясь, тихо попросила:
– Ты это… Димке ничего не говори… Что тут было… Ну, про Влада… А то знаю я его, сразу помчится защищать мою поруганную честь.
На что Соня ответила серьезным тоном:
– Ну, во-первых, мне смелости не хватит пересказать Диме ваши обсуждения шоколадных фабрик, – Марьяна прыснула от смеха. – А во-вторых, все сказанное тобой, останется между нами. То тех пор, пока ты сама не почувствуешь, что Влад переходит границы и тебе действительно не нужна помощь и защита.
Когда Соня вышла из кабинета, Марьяна устало привалилась к стене и вздохнула. Ей нужна помощь и защита, только от самой себя и своих чувств. Ей казалось, что воздух все еще вибрирует от энергетики Влада и витает флер его аромата, вкусного и будоражащего. Если побывав тут всего десять минут, он смог так ее растрясти, что же с ней станет при более близком контакте?…
Очередной вопрос, на который страшно узнать ответ.
Глава 13
Очередной поток теплых дней, скучный и однообразный, будто скопированный на год вперед, чтобы ту же копию вновь пустить через автомат.
Диана сидела на работе и оглядывала пыльные книги и узкие проходы между металлическими стеллажами. Неправа была Марьяна, совсем не права. Ничего романтичного нет в работе библиотеки, все скучно, прозаично и однообразно. Как скопированные копии.
Полки, переполненные, вспухшие, пыльные давили, наваливались, сжимались вокруг. Когда Диана в последний раз смотрела в окно на солнце? Когда наслаждалась сентябрём? Ведь сейчас бархатная пора – лето выдохнуло, отработало свое и передаёт дежурство осени, которая зазвенит школьным колокольчиком, дыхнет на город жёлтыми листьями и шаловливо закружит юбки.
Диана ждала конца рабочего дня, поглядывая на часы. Время от времени отвлекаясь на рукоделие, она ремонтировала очередной сборник стихов, так, для себя.
А зачем, для себя? Что она с ними будет делать? Выстроит в ровный ряд в своей комнате и будет любоваться одинокими ночами, время от времени перебирать, или дарить матерям фиктивных женихов?
Видимо, это и есть судьба неудачницы. Ярлыка старой девы Диана не боялась, и даже как-то сроднилась с ним. Но ужасала участь неудачницы, которая в возрасте 32 лет поняла, что ничего в своей жизни не сделала и не делает. Плывёт, как безвольный кораблик, и время от времени ее заносит мощным течением таркра «Львов», который потянет ее жизнь и ее мысли по воронке, закрутит в своих волнах, а потом выплюнет так далеко, что она еще долго будет безвольно лежать на волнах, отходя от штурма.
Диана заглянула в ящик стола и вытащила коробочку духов, которые ей подарили коллеги в прошлом году. Духи в простой упаковке, с золотистой надписью, а она так их и не открыла. А все почему? Да потому что вконец стала Плюшкиным! Вошла в строй людей, которые все откладывают на завтра – новое постельное белье, непочатую бутылку вина, неисписанный блокнот, подарки от коллег и друзей, хранят их про запас, чтобы потом передарить или просто забыть на пыльных полках антресолей. Забивают жизнь хламом, тряпьем, затхлостью и пылью. И сейчас Диана ощущала себя так, словно задыхается в своей жизни, в рамках, которые сама себе нарисовала.
Пальцы разорвали упаковку, и на ладонь выпал маленький стеклянный флакон. Брызнула духи в воздух, принюхалась, вроде ничего. Пару раз брызнула на шею и словно почувствовала себя женственней.
Мысли связаны между собой тонкой ниткой, и, какой кончик не дёрни, он все равно развяжет моток, другой конец которого в руках Романа. Тем более после его выходки в прошлый раз… Невозможно дать оценку его поведению, настолько оно разнилось с тем, что он показал ранее. И, раскачиваясь на этих качелях, теперь сильнее и сильнее хочется оттолкнуться от земли и взлететь вверх, и после не спускаться вниз. Теперь, после других ощущений рядом с Романом, появилась неудержимая к ним тяга. Теперь у Дианы еще одна зависимость, и, если все пойдёт таким темпом, прямая ей дорога на принудительное лечение без права выписки.
А разве там, за закрытыми дверьми, Диана будет более запертой, чем сейчас? Чем ее собственные стены отличаются от мягких стен психушки? Чем она отличается от психа, который с остервенением и досадой рушит свою жизнь? Нет, не рушит, а засыпает песком, забивает пылью, пролистывает бесконечные дни, как бесконечные страницы книг. Быстрее, быстрее дочитать! Быстрее, быстрее прожить! Чтобы…что?
Простучало ровно шесть, и Диана выскочила из кабинета так быстро, что коллегам оставалось изумленно смотреть вслед той, кто задерживался допоздна, пока не доделает всю работу. А кто вернет эти часы, что она провела на работе? Кто вернет теплые вечера, прохладные дожди, вьюжные сумерки, которые она просиживала тут, делая никому ненужную работу?
Диана посмотрела на папку в своих руках. Утром папа зашел на кухню во время завтрака и передал тонкую белую папку-скоросшиватель.
– Пожалуйста, передай капитану Львову. Думаю, ты его увидишь раньше, чем все мы.
К чему вся эта игра, если мамы и Саши нет на кухне? Ведь папа в курсе всей затеи, а говорит так, словно между Дианой и Романом действительно что-то есть. Или, он увидел и понял то, что она сама не хочет понимать и принимать?
Диана слабо улыбнулась, взяла в руки папку и пообещала передать Роману при первой возможности. Скорее всего, эта возможность не настанет раньше, чем ровно в следующую субботу, когда он заявится к ним, чтобы отыграть очередной мучительный акт и сорвать аплодисменты, восторженные от мамы и Саши, легкие от папы, четкие и громкие от Дианы.
Повертела папку в руках. А почему бы не заехать к нему на работу? Для посторонних Диана – его невеста, а кто она для Романа, уже и не поймешь… После прошлой встречи эмоции так свежи, что спокойный сон забылся, только тело томится в неясном ожидании, жаждет прикосновений, наглых, властных, жарких…
Диана знала адрес водного ведомства, в котором находился офис Романа. Несколько раз, во время их «свиданий», он заскакивал на работу, забрать бумаги или поставить срочную подпись.
Оформляя пропуск у ворот, Диана улыбнулась знакомому охраннику.
– К капитану Львову?
– Да, только… – вдруг замялась. – Вы ему не говорите, пожалуйста.
– Сюрприз? – со знанием дела хмыкнул мужчина, и Диана смущенно закивала. – Вам на четвертый этаж. Кабинет номер…
Ей захотелось походить в тиши огромных коридоров. Посмотреть на то, что Роман Алексеевич видит каждый день, где он работает, среди чего он живет и чем так сильно дорожит, что до сих пор не женился.
Величественные стены, отделанные деревом и покрашенные итальянской краской, запах бумаг, шаги, заглушаемые толстым ковороланом, мужчины в военной форме или в штатском, но в осанке каждого чувствуется выправка.
Диана тоже невольно выпрямила спину. В этих коридорах, с потолками до пяти метров, она не чувствовала себя верзилой и дылдой. Вот почему Роман Алексеевич держится самоуверенно и прямо. Тут нельзя по-другому. Тут стены выправляют.
Диана подошла к двери с именем Романа. Постучала, попробовала подергать ручку. Закрыто.
– Вы к капитану Роману Алексеевичу? – услышала она голос и увидела возле себя коренастого мужчину, с копной седых волос и с лихо закрученными усами на розовощеком лице.
– Да, но его нет. Здравствуйте, – поспешила поздороваться Диана.
– Вы случайно не дочь Михаила Асланова? – с прищуром посмотрел мужчина.
– Да, я Диана. А вы знакомы с моим папой?
– Хех, знакомы. Уже сорок лет как.
– Папа очень редко рассказывает о своей работе, может поэтому я не знаю вашего имени, – улыбнулась Диана. Мужчина притопнул ногой и протянул ей руку.
– Генерал-майор Арсеньев, Игорь Олегович, к вашим услугам.
Диана крепко пожала мужскую ладони и чуть не пискнула, когда он сдавил ее пальцы.
– Мама была бы в восторге узнай, что я познакомилась с целым генерал-майором!
– Это не так романтично, когда генерал-майор на две головы ниже такой очаровательной девушки, так еще и прихрамывает на левую ногу.
Диана засмеялась. Мужчина действительно чуть ли не в грудь ей дышал, но с его выправкой и осанкой разница была почти незаметна.
– Эх, повезло Роману с девушкой, отхватил себе под рост, – крякнул Игорь Олегович, и Диана покраснела. Еще один человек, которому надо врать в глаза и не краснеть. Ну врать-то она научилась, а вот с «не краснеть» пока туго. – Ох, засмущал я вас. А Роман сейчас уже должен явиться, сам его жду, – ловко вытащил карманные часы на золотистой цепочке и посмотрел издалека, выдавая этим жестом дальнозоркость.
Ковер заглушал шаги, но почему-то сердце Дианы застучало быстрее, и буквально через пару секунд из-за поворота вышел Роман Алексеевич…с девушкой. Красивая девушка, с длинной русой косой, миниатюрная фигура которой казалась стройнее из-за туфель на высоком каблуке.
Но совсем по другой причине сердце Дианы пробило барабанную дробь, стоило ей оглядеть ослепительно-красивого Романа в военной форме.
Черный пиджак, ладно сидящий на широких плечах, которые словно стали шире, а погоны с какими-то золотистыми нашивками делали Романа выше. В руке он держал белую фуражку с черной тульей. Черные брюки, идеально отглаженные, с острыми стрелками.
Диана облизнула пересохшие губы.
– Диана, – Роман оглядел ее и нахмурился: – Что-то случилось?
– Нет, все хорошо. Папа просил передать, – она протянула белую папку, стараясь, чтобы пальцы не дрожали. – Тебе идет форма, – не смогла она сдержаться, и Роман вскинул брови. Удивление понятно, ведь он впервые услышал из ее уст хоть что-то приятное.
– Сегодня выступление, мы все должны быть при параде, – усмехнулся уголком губ Роман и посмотрел ей в глаза.
Сердце заколотило громко и остро от этой кривой улыбки и взгляда из-под бровей, отчего лицо Романа стало еще хищнее. В голове промелькнула картина, как Роман готовится к работе. Отглаженный пиджак висит на плечиках, пока сам он стоит в белой майке и черных брюках, пьет кофе у стойки (барная стойка в квартире?!) и читает газету (в 2019 году?!). Кипенно-белая майка обтягивает мускулистый торс, контрастируя с загорелой кожей. Роман тянется за рубашкой с накрахмаленным воротником, мускулы его рук и спины вздуваются и играют, когда он надевает ее. Чисто мужским движением заправляет полы в брюки, застегивает ремень, и расправляет пиджак на широких плечах…
– Это очень даже хорошо, что Диана пришла как раз вовремя. Надеюсь, вы составите нам компанию? – вырвал из задумчивости голос генерала-майора. Диана моргнула. О чем бы ни мечтало ее похотливое воображение, Роману лучше об этом не знать!
Вспомни рисунок, Асланова, и не будь наивной!
Вспомни горячее тело, прижимающееся со спины…
Однозначно, пора лечиться. Диагноз – раздвоение личности.
– Я не уверена, что это будет уместно. Я не одета подобающе, да и вряд ли гражданские могут принимать участие в подобных мероприятиях, – пробормотала Диана, выплывая из жарких мыслей.
– Чушь! Я лично составлял список приглашенных, и с этой минуты вы, Диана Асланова, в него входите.
Она привычно хотела отказаться, убежать, но все еще неуемное возбуждение гуляло в крови, призывая попробовать что-то новое. Да и будем честны, Диана просто побоялась спорить с самим генералом-майором!
– Спасибо, с удовольствием.
– Я оставлю бумаги в кабинете, – Роман открыл дверь, прижав палец к ручке.
– Мы с Татьяной пока пойдем вперед, – сказал Игорь Олегович, но девушка проговорила тихим мелодичным голосом:
– Я думала, мы подождем капитана Львова, чтобы он проводил нас в зал.
Диана сжала руки в кулаки. Хорошо, что она привычно обрезала ногти коротко, так что они не оставили глубоких вмятин на ладони. Холодно улыбнулась и сказала:
– Думаю, Роману Алексеевичу есть кого провожать, – посмотрела на Арсеньева и вежливо спросила: – Игорь Олегович, вы ведь знаете, куда идти?
– Конечно, конечно!
– Тогда увидимся в концертном зале, – отчеканила Диана и отвернулась, но успела заметить округленный розовый ротик и распахнутые разочарованные глаза Танечки.
Зал был украшен живыми цветами, на каждом стуле лежали программки с выступлением, согласно которому после концерта обещали угостить шампанским. Около пятнадцати минут выступал маршал, тучный мужчина, втиснутый в форму, громко и агитационно-четко зачитывая речь с листка. Такие мужчины-военные, у которых честь и служба въелась в кости, не приспособлены к кабинетному образу жизни, и Диана была уверена, что скажи маршал несколько слов от себя лично, вверх полетела бы не одна фуражка.
Далее было несколько музыкальных выступлений, которые Диана смотрела с интересом и любопытством. В середине народного танца она повернула голову к Роману и заметила, что он внимательно смотрит на нее.
– А почему вы не выступаете, Роман Алексеевич? – насмешливо спросила Диана. – Думаю, вам отлично подошел бы костюм Пиноккио. Это тот, у которого нос растет, когда он врет.
– Я хотел выступать, – усмехнулся он. – И даже предложил свой номер, но его почему-то сразу отмели.
Было что-то…в его глазах. Что-то…предостерегающее. Или эта интуиция ей шепнула, что не стоит продолжать разговор?
Диана отогнала ненужные мысли, и не сдержала едкого вопроса:
– И что это за номер? Может, театра одного актёра? Вы бы сорвали аплодисменты.
– Уверен, я бы провалился с треском.
– Не переживайте, уверена, Татьяна все равно осталась бы в восторге, – хмыкнула Диана. – И все же, с каким номер вы бы выступили?
Роман посмотрел на нее долгим взглядом, затем сказал ровным голосом:
– Ромео и Джульетта.
Тысячи и тысячи жалящих кадров вспыхнули в голове. Выпрыгнули из ящика Пандоры все несчастья и беды, унижения и травля, предательство и боль, которые Диана пережила из-за злосчастных Капулетти и Монтекки. И нет на дне ящика никакой надежды! Заляпали, уничтожили, закидали мусором! Заметались вокруг беды и несчастья, закружили так сильно, что Диана ощутила тошноту и головокружение.
Как сквозь вату послышался встревоженный голос:
– Диана, что с тобой? Диана, посмотри на меня, пожалуйста, открой глаза.
Шум музыкальных инструментов, лязг огромных металлических дисков, который бьет по ушам, по мозгам, разрывая внутренности нескончаемым звоном.
Аплодисменты, хлопки, свистки, смех.
Сотни глаз устремлены на сцену.
Летят щепки, мусор, ветки, пустые бутылки.
Диану гонят со сцены.
Со смехом, с подначиванием тех, кто считается элитой школы, а прихвостни подхватывают.
А Диана стоит на сцене, прямая, как палка, не уворачивается от мусора, потому что не это бьет сильно и больно, а громкий истеричный смех, и лозунг для выкриков: «Верзила Капулетти, утони в туалете!».
Диану качало и несло на волнах, легких и невесомых, и небесный гром отбивал гул, ритмичный и стройный, тук-тук, тук-тук, тук-тук. Он становится учащённее и быстрее по мере того, как быстрее и быстрее ее несет на волнах, как волны спокойные и мягкие превращаются в огромные штормовые завесы. Все бурлит и качается. Рвутся ее хлипкие паруса. Ломится со скрипом тонкая мачта. Не может она больше управлять своим кораблем, своей жизнью, своим телом.
В следующую секунду ее вырвало.
Кто-то засунул пальцы в ей рот и вытащил язык.
– … тише, тише, Диана. Дыши тихонько, неглубоко. Просто вдох, выдох. Давай со мной вместе, сделай вдох, принцесса, прошу тебя, дыши…
И Диана послушалась, как малый ребенок, которого при рождении учат новой жизни и направляют успокаивающим голосом. Она слышала низкий голос, ровный и уверенный, такой, которого нельзя ослушаться.
Диана поморгала и открыла глаза.
Глянула затуманенным взором на отвратительное пятно на груди Романа, и застонала.
– Прости…
– Ничего страшного, – он снял пиджак, отбросил прочь и вновь сел на пол.
Диана лежала на кожаном диване, в каком-то кабинете, с плотно задернутыми шторами, и не поймешь, какое время суток на улице.
Роман помог сесть и подал бутылку с водой.
– Я могу умыться? – прохрипела она, не желая, чтобы он видел ее такой после всего, что… – А что случилось? – спросила вслух и поймала взгляд, непонятный, смутный, непроницаемый, тот, который не отпускает.
– Тебе стало плохо на концерте.
– Поэтому я не люблю большие сборища людей.
Роман хотел что-то сказать, но сжал зубы. Да так сильно сжал, что желваки заходили под заострившимися скулами.
– Уборная там. Я помогу.
– Нет, нет, – запротестовала Диана, но он ее не слушал. Помог дойти и после уговоров, что с ней все в порядке, согласился оставить одну.
– Не запирайся, – предупредил Роман, и она кивнула.
Посмотрела на себя в зеркало и не удивилась. Вот она сама, ее жизнь, взлеты и падения. В этом взгляде, тусклом, горьком и усталом, в этой бороздке меж бровей, заложены все ее несчастья, а по сжатым белым губам можно понять, как часто Диана падала и пыталась подняться.
