Текст книги "Навигатор"

Автор книги: Клайв Касслер

Соавторы: Пол Кемпрекос
сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 32 страниц)

Глава 41

Профессор Маккаллоу встретил своих гостей на ступеньках ротонды – большого здания из красного кирпича, с огромным куполом, построенного по проекту Джефферсона и напоминавшего его поместье в Монтичелло и здание Пантеона в Риме. Профессор предложил им пройтись по аллейке с высокими деревьями по обеим сторонам, которая упиралась в террасу на склоне холма.

– Я могу уделить вам двадцать минут, а потом побегу на занятия по этике, – сказал профессор – крупный коренастый мужчина с огромной седой бородой, напоминавшей клочок испанского мха. Его полные щеки были как красные яблоки, а походка вразвалку делала Маккаллоу скорее отставным моряком торгового флота, чем академическим ученым. – Должен признаться, вы заинтриговали меня своим звонком насчет Общества любителей артишоков.

– Похоже, это какая-то загадочная организация, – сказала Гэмей, пока они шли по дорожке, обрамленной густой зеленью.

Маккаллоу остановился на полпути.

– Безусловно, в этом есть своя тайна, – подтвердил он, покачав головой. – Я наткнулся на это общество, когда готовил материал по этике отношений в тайных обществах.

– Интересная тема, – улыбнулся Пол.

– Я тоже так думал. Не нужно быть участником заговора с целью захватить власть над миром, чтобы подвергать сомнению существование соответствующей этики поведения. Членство даже в самой безобидной организации может быть обусловлено определенными правилами и ритуалами. Исключительность. Противопоставление себя другим. Странные символы и манера поведения. Элитарность. Обязательное правило «один за всех» среди членов общества. Вера в то, что только они обладают истиной. Многие общества являются чисто мужскими. В некоторых странах, таких, например, как Польша, тайные общества строго-настрого запрещены. На одной части этого спектра можно увидеть тайные братства, а на другой обнаружить нацистов.

– А что вас привлекло в тайных обществах? – спросил Пол.

Маккаллоу продолжал переминаться с ноги на ногу.

– Виргинский университет знаменит своими тайными обществами. В нашем кампусе насчитывается почти две дюжины секретных организаций, и я неплохо осведомлен об их деятельности.

– Я где-то читала об Обществе семерки, – вмешалась Анджела, располагавшая, казалось, неисчерпаемым запасом самых разнообразных сведений о таинственных вещах.

– О да. Эта организация настолько таинственна и загадочна, что о членстве в ней того или иного человека мы узнаем только после его смерти, когда в местных газетах появляется некролог. Его могилу, как правило, украшает венок из черных магнолий, сплетенный в форме цифры «семь», а колокол на башне университетской церкви отбивает удары каждую седьмую секунду в течение семи минут на седьмой диссонирующей ноте гаммы.

– Джефферсон тоже был членом какого-нибудь тайного общества? – спросила Гэмей.

– Да, во время одного из визитов к Уильяму и Мэри он вступил в Общество плоской шляпы. Позже оно было преобразовано в Клуб плоской шляпы.

– Откуда такое необычное название? – поинтересовалась Гэмей.

– В давние времена студенты носили головной убор с квадратным верхом постоянно, а не только на выпускном вечере.

– Как Гарри Поттер, – засмеялась Анджела.

Маккаллоу тоже рассмеялся от такого удачного сравнения.

– Не знаю среди них ни одного выпускника Хогвартса, однако у членов этого общества было тайное рукопожатие. Они регулярно встречались для обсуждения своих проблем, но, как признавал сам Джефферсон, у этой организации «не было сколько-нибудь полезной темы для разговора».

Гэмей решила вернуть профессора к изначальной теме беседы.

– Вы можете нам сказать, что вам известно об Обществе любителей артишоков? – спросила она.

– Простите, что сбился с мысли. Некоторое время назад я работал в университетской библиотеке и случайно наткнулся на старую газетную статью. Автор утверждал, что ездил в поместье Монтичелло, чтобы взять интервью у бывшего президента, и вдруг увидел там Джона Адамса, который выходил из кареты перед домом Джефферсона.

– Воссоединение отцов-основателей? – удивился Пол.

– Этот репортер просто не поверил своим глазам. Он подошел к двери дома и поговорил с самим Джефферсоном. Тот ответил, что репортер ошибся, что это был один из местных плантаторов, который приехал к нему, чтобы обсудить сбор нового урожая. А когда репортер спросил, какой именно урожай он имеет в виду, Джефферсон загадочно улыбнулся и ответил: «Артишоки». Позже он подробно пересказал этот разговор, заметив при этом, что друг Джефферсона действительно очень похож на Адамса.

– Кто первым предположил, что Общество любителей артишоков действительно существует?

– Боюсь, что это я во всем виноват, – сказал Маккаллоу с каким-то овечьим выражением на красном лице.

– Не понимаю вас, – удивилась Гэмей.

– Я первым задал себе вопрос: «А что, если?..» Иначе говоря, я предположил, что описанная в газете встреча действительно могла иметь место. И тогда я задал вопрос: «Вдруг отцы-основатели действительно объединились?» Знаете, путешествия в те времена были делом чрезвычайно сложным. Позже я написал юмористическую статью в университетском издании, основанную на этой истории, а также на пристрастии университетской публики к различного рода тайным организациям. Я уже порядком забыл об этой давней истории, но на прошлой неделе вдруг позвонил ваш друг писатель и сообщил, что работал в библиотеке Американского философского общества и обнаружил там рукопись Джефферсона, посвященную выращиванию артишоков.

– Анджела тоже работает в философском обществе, – сказала Гэмей. – Она первая и нашла эту рукопись.

– Удивительное совпадение, – удивился Маккаллоу. – Примерно то же самое я сказал и мистеру Никкерсону.

– А кто такой мистер Никкерсон? – насторожилась Гэмей.

– Он сказал, что работает в Государственном департаменте, увлекается историей Джефферсона и даже прочитал мою статью на эту тему. А потом спросил, что мне еще известно. Он намеревался вновь просмотреть ее, но так больше и не появился. А на прошлой неделе мне позвонил Стокер, а потом вы. – Он посмотрел на часы. – Черт возьми. С вами очень интересно, но у меня уже начались занятия.

Пол протянул ему свою визитную карточку.

– Пожалуйста, дайте знать, если вспомните еще что-нибудь.

– Непременно. – Маккаллоу посмотрел на визитку. – А я думал, что НАПИ занимается исключительно морскими делами.

Гэмей очень не хотелось отвечать на вопрос, который уже сформировался на его толстых губах.

– Спасибо за помощь, – улыбнулась она. – Не смеем вас больше задерживать.

Маккаллоу пожал им руки и вальяжной походкой направился на занятия.

Пол долго смотрел на удалявшегося по газону профессора.

– Когда Курт позвонил нам в Вудс-Хол, он первым делом сообщил, что сотрудник Государственного департамента по фамилии Никкерсон попросил его заняться финикийской загадкой. Он встречался с ним на Потомаке на какой-то старой яхте.

– Да, я вспоминаю его имя. Думаешь, это тот самый человек?

Пол пожал плечами и достал мобильный телефон. Пролистав список номеров в записной книжке, он нашел человека из Государственного департамента, с которым когда-то работал по проблемам морского права. Поговорив с ним несколько минут, он выключил телефон и повернулся к жене:

– Никкерсон является помощником секретаря. Мой знакомый из Госдепа не знаком с ним лично, но уверяет, что это чрезвычайно влиятельный и авторитетный человек. Его считают блестящим специалистом, хотя и несколько эксцентричным, а живет он действительно на старой яхте на Потомаке. Может, стоит заскочить к нему на минутку по пути домой? Нам все равно придется ехать вдоль реки.

– Думаю, это было бы гораздо проще, если бы мы знали название яхты, – заметила Анджела.

– Если бы мы всегда выбирали самый легкий и простой путь, то не работали бы на НАПИ, – ответил Пол.

Поиски старой яхты Никкерсона оказались гораздо труднее, чем предполагали супруги Траут. Они с большим трудом обнаружили на причале несколько старых яхт, но только одна из них была по-настоящему старой, почти антикварной. На ее борту красовалось романтическое название «Прекрасная леди».

Пол вышел из автомобиля и направился к судну. На палубе никого не было, и вообще яхта не производила впечатления обитаемой. Не долго думая он поднялся по трапу на палубу и несколько раз громко позвал хозяина.

На яхте ему так никто и не ответил, зато отреагировал владелец соседнего судна.

– Ника сейчас нет дома, – объяснил он, высунув голову из каюты. – Уехал несколько минут назад.

Пол поблагодарил его и вернулся к автомобилю. По пути он еще раз взглянул на борт яхты и увидел, что транец был заметно светлее остальной части корпуса. Тогда он вернулся к яхте и спросил у соседа Никкерсона, менялось ли за последнее время ее название.

– Да, название сейчас действительно другое, – подтвердил тот.

Через несколько минут Пол уже сидел за рулем автомобиля.

– Никкерсона нет дома, – сказал он женщинам.

– Я видела, как ты проверял название яхты, – посмотрела на него Гэмей.

– Да, просто из любопытства. Сосед Никкерсона сказал, что раньше эта яхта называлась «Тисл». [13]13
  Thistle – чертополох (англ.).


[Закрыть]

Анджела удивленно подняла голову.

– Вы уверены?

– Да, а что?

– Артишоки.

– При чем тут артишоки? – улыбнулся Траут.

– Я встречала это слово, когда собирала досье для своего друга писателя. Круглые артишоки называются «тисл».

Глава 42

Саксон открыл дверь снимаемого им коттеджа на берегу залива и включил свет.

– Добро пожаловать в лабораторию Саксона по консервации археологических находок, – сказал он, широко улыбаясь и радушно приглашая друзей внутрь.

Все стулья и диван в душной гостиной были сдвинуты к дальней стене, освобождая пространство для большого черного мусорного бака из пластика и двух раскладных столиков для пикника, придвинутых друг к другу. На столиках виднелась стопка плотных листов бумаги, спрессованная между двумя фанерными листами.

А на диване лежал и две части амфоры. Тонкая поверхность керамической посуды была изъедена морской водой и покрыта остатками зеленых водорослей. Одна часть амфоры представляла собой почти целый сосуд, а рядом с ней лежала вторая – горловина с запечатанным верхом. Остин взял со стола слесарную ножовку и тщательно изучил крошки зеленоватой пыли на ее зубцах.

– Я вижу, ты использовал самый лучший из точных инструментов.

– Из хозяйственного магазина, – ответил Саксон и смущенно улыбнулся. – Я знаю, вы считаете меня вандалом, но смею заверить, что обладаю огромным опытом консервации археологических находок в примитивных условиях и не нуждаюсь в подсказках специалистов в этой области. Разумеется, здесь был определенный риск, но я бы мог сойти с ума, если бы пришлось слишком долго ждать, чтобы узнать, что там внутри. Я все сделал очень аккуратно.

– Я мог бы сделать то же самое, – сказал Остин, возвращая на место ножовку. – Это все равно что сказать: пациент умер, но операция прошла успешно.

Саксон широко разве руками.

– Боги древней Финикии благословили меня на это. Все прошло даже лучше, чем я предполагал. В амфоре я обнаружил почти не поврежденный свиток папируса.

– Она слишком долго лежала под водой, – заметил Завала. – В каком состоянии находился папирус?

– Вообще говоря, папирус лучше всего сохраняется в сухом, жарком климате, как, например, в Египте, однако амфора была прочно запечатана, а сам свиток плотно завернут в кожаный футляр. Я надеюсь на лучшее.

Остин приподнял крышку мусорного бака.

– Еще одно достижение хайтека?

– Это моя сверхзвуковая увлажнительная камера. Папирус стал слишком хрупким, чтобы можно было сразу развернуть его. Он просто рассыпался бы на глазах. Обычно в таких случаях его подвергают процессу увлажнения. На дно этого бака я налил немного воды, завернул свиток в толстые листы промокательной бумаги, положил его в небольшой пластиковый контейнер с проделанными в нем отверстиями и плотно закрыл крышку бака.

– И это хитроумное приспособление действительно работает?

– По крайней мере теоретически. Скоро узнаем, что из этого получилось. – Саксон посмотрел на лежавшие на столе листы фанеры.

– А это, должно быть, твой супернадувательский ионный осушитель, – не без ехидства сказал Остин.

– Когда увлажненный свиток стал более эластичным, – как ни в чем не бывало пояснил Саксон, – я развернул его и положил между листами промокательной бумаги, которая впитает лишнюю влагу. Кроме того, под прессом папирус расправится и станет доступным для изучения.

– Ты уже видел там хоть какие-то надписи? – спросил Остин.

– От дневного света папирус может быстро потемнеть, поэтому я разворачивал его при закрытых ставнях. Правда, посмотрел на него с помощью фонарика. Папирус тогда еще был влажный, поэтому я не смог толком ничего разобрать. Надеюсь, после просушки письмена станут более отчетливыми.

– Сколько должно пройти времени, чтобы мы могли на него взглянуть? – поинтересовался Завала.

– Он должен быть готов уже сейчас. По крайней мере теоретически.

Остин не выдержал и ехидно захихикал.

– Знаешь, Джо, мистер Саксон может стать для НАПИ незаменимым специалистом.

– Согласен, – совершенно серьезно сказал Завала. – Он неистощимо изобретателен, склонен к новаторским подходам, не боится импровизировать и обладает редким мастерством в области изящного искусства прикрывать свою задницу.

Саксон молча потеребил пальцами кончики усов, как крестьянин в немом фильме.

– В таком случае я очень рад, что вы здесь. Если я испорчу эту древнюю вещь, вы разделите со мной ответственность. – С этими словами он выключил верхний свет. – Джентльмены, нам предстоит доказать, что древние финикийцы действительно добрались до берегов Северной Америки за много столетий до рождения Колумба.

Остин провел пальцами по краю фанерного листа.

– Начнем?

Они осторожно сняли верхний лист фанеры и отложили его в сторону. Затем с такой же осторожностью сняли несколько листов промокательной бумаги и увидели перед собой развернутый свиток папируса. Он состоял из отдельных страниц размером один фут на двадцать дюймов и в обшей сложности насчитывал в длину не менее пятнадцати футов. Загнутые края папируса были на удивление ровными, а сам он покрыт большими коричневыми пятнами, которые местами скрывали под собой древние письмена. К сожалению, большая часть текста была размыта и не поддавалась прочтению.

Саксон смотрел на папирус глазами ребенка, который получил надень рождения носки.

– Черт возьми! Он почти весь покрылся плесенью.

Его нетерпеливое желание поскорее увидеть текст неожиданно наткнулось на печальную стену реальности. Он уставился на папирус окаменевшими глазами, а потом резко повернулся, подошел к окну и с таким же видом вперился в темную воду залива. Остин пожалел его и решил хоть как-то взбодрить несчастного исследователя. Он пошел на крохотную кухню, налил три стакана минеральной воды, один протянул Завале, второй – Саксону, а третий поднял сам.

– Мы еще не провозглашали тост за человека, который ценой своей жизни спас этот папирус от гнилого рундука Дэйва Джонса.

Саксон понял его намек. Его разочарование – ничто по сравнению с трагической судьбой подводника, который первым обнаружил затонувшее судно и тем самым спас его.

– Да, за Хатча и его симпатичную вдову, – взбодрился он и громко чокнулся со стаканами своих друзей. Затем они снова собрались вокруг стола с папирусом.

Остин попросил Саксона максимально сосредоточиться на находке.

– Не стоит пока обращать внимание на письмена. Лучше расскажи нам о физических качествах папируса.

Саксон взял с полки большое увеличительное стекло и наклонился над свитком.

– Папирус изготовлен из стеблей водного растения семейства осоковых, произрастающего в долине Нила, – прокомментировал он. – Эти листы высочайшего качества сделаны из тонких пластинок. Их как следует расплющили молотком, превратили в тонкие полоски, которые затем переплели крест-накрест, как коврик. Чернила тоже отличаются превосходным качеством. Они изготовлены на прочной клеевой основе с добавлением пигмента и смолы. Что же до надписи, то она сделана тростниковым пером, которое придает буквам некоторую округлость.

– Ну а сейчас расскажи о самой письменности, – попросил Остин. – Это действительно финикийское письмо?

Саксон посмотрел на папирус придирчивым взглядом.

– Вне всяких сомнений. Финикийский алфавит, состоявший из двадцати двух букв, был единственным великим вкладом этой цивилизации в мировую культуру. Само слово «алфавит» является не более чем соединением первых двух его букв. Из этого древнейшего алфавита в более поздние времена произошли все остальные, включая арабский, иудейский, греческий, латинский и в конце концов английский. Финикийцы писали справа налево без каких бы то ни было пропусков, поскольку использовали только согласные звуки. А вертикальные линии играли роль пунктуации и разделяли отдельные слова и предложения.

– Забудь о том, что мы не можем прочитать весь текст целиком. Попробуй прочитать только то, что поддается прочтению. Даже на Розеттском камне не было какой-то части текста.

– В таком случае вам придется подвергнуться мотивационной терапии, то есть попросту набраться терпения.

Саксон взял блокнот, ручку и склонился над текстом папируса. Он что-то быстро писал, облизывая пересохшие губы и переходя от одного листа к другому. Иногда он замирал над каким-то словом, а потом снова начинал быстро писать. При этом он что-то бормотал про себя и теребил пальцами кончики усов.

В конце концов он закончил работу и посмотрел на них с триумфальным блеском в глазах.

– Могу расцеловать тебя, мой друг! – торжественно объявил он, глядя на Остина.

– Я не привык целоваться с людьми с такими роскошными усами, – усмехнулся тот. – Причем вне зависимости от того, мужчина это или женщина. Ты лучше скажи, что там написано.

Саксон похлопал рукой по блокноту.

– Первый фрагмент текста написан Менеликом, который изображает себя в качестве любимого сына царя Соломона. Он рассказывает о своей миссии.

– Менелик является также сыном царицы Савской, – напомнил ему Остин.

– Не стоит удивляться, что он не упоминает ее в этом послании. У Соломона было множество жен и еще больше наложниц и рабынь. – Саксон ткнул пальцем в отрывок текста. – Вот здесь, например, он пишет, что благодарен за оказанное ему доверие, причем повторяет эту мысль несколько раз. Для меня этот факт представляется крайне интересным.

– Почему именно этот? – спросил Остин.

– В легендах говорится, что когда Менелик был еще юношей, он вместе со своим сводным братом, сыном служанки царицы Савской, выкрал из храма Ковчег Завета и увез в Эфиопию, чтобы установить там правление царей из рода Соломона. Правда, в некоторых источниках утверждается, что это было сделано отнюдь не без ведома самого Соломона, который приказал соорудить точную копию священной реликвии, чтобы заполнить пустое место в храме. А одна легенда гласит, что он сам инспирировал кражу Ковчега, чтобы спрятать его в далекой Эфиопии. Впрочем, существуют и другие теории, в соответствии с которыми он попытался вернуть реликвию, чтобы восстановить свое доброе имя и вернуть дух религии в свою страну. Есть данные, что измученный сомнениями и чувством греха Менелик вернул Ковчег Завета, а Соломон простил его за прежние прегрешения.

– Похоже, Соломону тоже пришлось испытать сеанс мотивационной терапии, – грустно пошутил Остин.

– Кому можно доверять больше, чем человеку, который испытывает искренние раскаяния за прошлые грехи?

– Да, мудрость царя Соломона никогда и никем не подвергалась сомнению. На этом папирусе есть фрагменты текста, в которых недвусмысленно указывается, что Менелик перевозил какой-то груз необыкновенной ценности.

– И ничего более конкретного? – удивился Остин.

– К сожалению, нет. Остальная часть папируса больше напоминает сгнившую корабельную мачту. Автором этого текста был сам Менелик, из чего можно сделать вывод, что он же являлся и капитаном судна. В нескольких местах я встретил слово «скифы», из чего тоже можно заключить, что финикийцы использовали наемников для охраны судна. Есть несколько ссылок на какой-то таинственный «Великий океан», содержатся сведения о погодных условиях, однако прочитать большую часть текста пока не представляется возможным.

– Ну что ж, сейчас твоя очередь хоть как-то взбодрить меня, – грустно заметил Остин и покачал головой.

– Думаю, что могу это сделать, – улыбнулся Саксон и показал пальцем на несколько чистых мест на папирусе. – Вот в этих местах свиток был свернут так туго, что влага сюда не проникла. Эти линии изображают береговой ландшафт. Капитан судна рассказывает о каком-то заливе, похожем размерами на небольшое море, на котором он уже не ощущает запах океана.

Остин жадно впитывал каждое слово.

– Чесапикский залив?

– Пока это всего лишь предположение. Судно бросило якорь возле небольшого острова, расположенного в устье широкой реки. Он пишет, что вода в ней скорее коричневая, чем синяя.

– Сегодня, когда мы подъехали к реке, я заметил, что вода очень мутная, – сказал Завала. – А потом мы проехали мимо острова возле Абердинской испытательной станции.

Остин вспомнил про свою карту залива, достал ее из пластикового футляра и развернул на полу. Затем он попросил у Саксона карандаш и поставил крестик возле городка Хавр-де-Грас, расположенного у самого устья Саскуэханны.

– Мы пришли к выводу, что финикийцы могли остановиться вот в этом месте. Что же они сделали со своим грузом?

– Возможно, спрятали его в одной из золотоносных шахт, – предположил Саксон.

– В твоей книге высказывается предположение, что страна Офир находилась в Северной Америке. Ты хочешь сказать, что эта вещь могла быть спрятана в копях царя Соломона?

– Когда я впервые приступил к поиску копей царя Соломона, – сказал Саксон, – то сосредоточился вокруг района Чесапикского залива и реки Саскуэханны. Здесь, в двух шагах от Вашингтона, когда-то располагались золотоносные рудники. Причем задолго до того, как в тысяча восемьсот сорок девятом году в Калифорнии началась золотая лихорадка.

– Как-то раз я остановился в захолустном городке в штате Мэриленд и нашел там кафе под названием «Золотая шахта», – задумчиво произнес Остин. – Владелец сказал, что его заведение было названо по заброшенной старой золотоносной шахте.

– И Телма Хатчинс упоминала, что ее муж хорошо знал о золотых приисках, – добавил Завала.

Саксон задумчиво кивнул.

– В начале прошлого века вдоль реки Потомак от Джорджтауна до Грейт-Фоллс находилось более полудюжины золотоносных рудников и шахт. А в целом в штате Мэриленд по обоим берегам Чесапикского залива было не менее пятидесяти шахт. Что же касается золота, то его крупицы находили в скалах на всем протяжении плато Пидмонт, которое растянулось от Нью-Йорка до Южной Каролины.

– Слишком большая территория для поиска, – заметил Остин.

– Еще бы. Тогда я начал искать хоть какие-то свидетельства о возможном маршруте финикийцев. И нашел их, но не в Мэриленде, а много севернее, в Пенсильвании. Там, возле Харрисберга, столицы штата, совершенно случайно были обнаружены нагромождения камней с финикийскими письменами.

– Что это за камни? – оживился Остин.

– Один человек, Стронг, собрал около четырехсот крупных камней, которые он обнаружил неподалеку от Меканиксбурга, что в долине реки Саскуэханны. Доктор Стронг исследовал таинственные знаки и пришел к выводу, что это древние финикийские символы. Правда, Барри Фелл считает, что эти надписи сделаны на древнем языке басков. Есть и такие, кто считает их природными образованиями, не имеющими никакого отношении к письменности.

– Давай остановимся на этой мысли, – неожиданно предложил Остин и принес из джипа камень, который нашел возле затонувшего судна. У Саксона даже челюсть отвисла от неожиданности.

– Боже мой, где ты его нашел? – с трудом выдохнул он.

– Поднял со дна залива, где находится остов судна.

– Поразительная находка! – прошептал Саксон и на какое-то время потерял дар речи. Он долго вертел камень в руке, рассматривал на свет, как будто это был кусок стекла, а потом бережно провел пальцем по извилистой линии. – Это «бет», финикийский символ домашнего очага, позже преобразованный в греческую букву «бета». Эта вещица непосредственным образом связывает потерпевшее крушение судно с районом Меканиксбурга.

Тем временем Остин поставил второй крестик на месте гибели древнего судна в заливе, а третий – у устья реки. Потом он соединил все три крестика одной линией и протянул ее вверх по реке.

– Вряд ли этот след может привести нас к Меканиксбургу, – заключил он.

– Не совсем так. Я изучал этот район в течение многих лет, обошел его пешком и объездил на велосипеде. Если где-нибудь и может храниться эта реликвия, то только здесь. – Саксон обвел карандашом небольшой круг чуть севернее Харрисберга. Пустыня Святого Антония всегда интересовала меня своими древними легендами о давно забытых золотых шахтах. Даже проходящая здесь дорога получила название «Золотой Путь». В этих местах до сих пор рассказывают истории о таинственных заброшенных городах и поселках золотоискателей. Местность здесь настолько пересеченная, что практически никогда и никем не обрабатывалась.

– Легенды – это одно дело, – усмехнулся Остин, – а факты – другое.

Саксон вновь вернулся к папирусу.

– Здесь есть только одно чистое место, где упоминается какая-то шахта. Окружающие слова разъедены плесенью, за исключением той части, где говорится об излучине реки в форме подковы. – Длинный палец Саксона прошелся по руслу реки и остановился на изгибе в форме буквы U. – Пустыня Святого Антония находится к востоку от этой излучины. – Он покачал головой. – Это огромное пространство, на котором можно годами искать нужную вещь и ничего не найти.

Остин вытащил из папки лист бумаги и положил его рядом с картой. Изогнутая линия на бумаге в точности совпадала с излучиной реки на карте. Другие загогулины означали расположение горных вершин и речных долин к востоку от реки.

– Это копия финикийской карты Соломоновых рудников. Кажется, они абсолютно идентичны.

Саксон прочитал финикийские надписи на бумаге.

– Здесь ясно видно место, где копи вплотную подходят к реке.

– Пока мы не начали визжать от восторга, я должен указать вам на одну серьезную проблему, – улыбнулся Остин. – По словам местных жителей, река Саскуэханна в этом районе около мили в ширину и не более фута в глубину. Кроме того, она изобилует многочисленными островками и водоворотами. Трудно представить себе, что судно Таршиша могло подняться вверх по реке до этого места.

– Но какие-то вещи можно было погрузить на плоскодонную лодку, – резонно заметил Саксон. – Весной, когда начинается таяние снегов, глубина в этом месте вполне достаточная для такого судна.

– Опасно, но вполне возможно, если выбрать соответствующую лодку, – вынужден был признать Остин.

– Соответствующая лодка уже давно существует и получила название «саскуэханнский ковчег», – добавил Саксон с радостной улыбкой. – Местные жители начали пользоваться такими лодками еще с начала девятнадцатого века и плыли на них вниз по реке от округа Стубен, штат Нью-Йорк, до порта Депозит, штат Мэриленд. На самом деле это большие плоты понтонного типа семидесяти пяти футов в длину и шестнадцати – в ширину. На таких плотах местные жители доставляли на рынок продукцию сельского хозяйства, причем делали это исключительно весной, когда из-за таяния снегов вода в реке заметно повышалась. Прибыв на место торговли, они разбирали плоты, бревна продавали вместе с продуктами, а сами пешком возвращались домой. Таким образом они зарабатывали миллионы долларов, пока наконец железные дороги не уничтожили их доходный бизнес.

– Просто, как все гениальное, – воскликнул Завала. – Финикийцы вполне могли использовать этот метод для транспортировки золота.

Из груди Саксона вырвался глубокий смех.

– Райдер Хаггард может в гробу перевернуться от такого открытия. Он вместе со всем остальным миром верил в то, что копи царя Соломона находятся в Африке.

Завала тем временем продолжал пристально изучать карту.

– А у меня есть другая проблема, – сказал он. – Место, обозначенное на старой карте, сейчас покрыто огромным массивом воды.

Саксон проследил за пальцем Завалы.

– Да, все верно. Это заметно усложняет дело.

– Но только отчасти, – успокоил их Остин. – Предлагаю завтра же собрать отряд специального назначения и разработать план подводных исследований. На вертолете путь до пустыни Святого Антония будет не таким уж долгим. Мы можем добраться туда уже завтра утром.

– Превосходно! – обрадовался Саксон. – А я тем временем еще раз просмотрю весь папирус и проведу собственное исследование на тот случай, если мы упустили что-то важное. Итак, джентльмены, мы собираемся в экспедицию завтра утром?

Остин обхватил подбородок двумя пальцами и задумался.

– Соломону пришлось преодолеть много трудностей, чтобы надежно спрятать свою священную реликвию от посторонних глаз.

Завала мгновенно почувствовал некоторую тревогу в словах своего друга.

– Если я правильно понял, ты хочешь сказать, что мы можем ухватить тигра за хвост.

– В известном смысле. Давайте предположим, что мы уже отыскали этот предмет. Что мы будем делать с ним дальше?

– Никогда не думал об этом, – откровенно признался Саксон. – Религиозные реликвии вполне могут вызвать в народе широкое волнение.

– Вот и я о том же, – сказал Остин таким спокойным тоном, что у Завалы даже брови поползли вверх. – Может быть, Соломон действительно был настолько мудрым человеком, что решил спрятать подальше ту самую реликвию, которую мы так страстно пытаемся сейчас отыскать.