Текст книги "Специалист по нежити"

Автор книги: Кирилл Григорьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

Анатолий Кравченко

1

Когда Анатолий, наконец, прибыл на место, горящие обломки первого джипа сопровождения уже удалось потушить.

Начальник группы Матвей Мохов – перемазанное в саже и крови лицо, черные руки и опаленные волосы – метался среди исковерканного металлолома.

– Наконец-то! – крикнул он, махая рукой. – Мы заждались.

– Пробки, – коротко бросил Анатолий, выбираясь из машины и оглядывая поле боя.

Перевернутый джип справа в кювете напоминал решето с вывороченным перекрученным металлом, без стекол и со свисающей с колес рваной резиной. Обломки второго мирно курились неподалеку. Чуть дальше стояла, перегородив один ряд почти полностью, головная машина – с отметинами от пуль на боку тяжелый бронированный «мерин». Он горел смрадным черным дымом, а возле него суетились двое с огнетушителями.

– Нападавших взяли? – сухо осведомился Анатолий.

– Да.

– Сколько?

– Двое.

– Где они?

Мохов замялся.

– Там, – вздохнув, махнул он рукой в сторону горящего «мерина». – Там они лежат.

– Понятно, – в свою очередь вздохнул Кравченко. – Что ж вы так, а?

Матвей поднял черное лицо. В карих глазах его читалось все: и усталость, и боль, и разочарование.

– Так вышло, – коротко ответил он.

Кравченко посмотрел в сторону «мерина».

– Мы кого-нибудь потеряли? – после паузы спросил он.

– Да, – кивнул Мохов. – Четверых. Сразу, наповал. А Тарас Васильевич где?

– Его не будет, – попытался влезть в разговор водитель Кравченко, Митя, с которым они всю дорогу оживленно обсуждали происшествие, но смолк под холодным взглядом Анатолия.

– Сядь в машину и подожди, – распорядился Кравченко сухо. – И перезвони в офис, выясни, наконец, где эти чертовы эвакуаторы.

– Одну секунду, – умоляюще произнес Митя и повернулся к Мохову. – А водители? Сергеич, Пашка?…

– Иди в машину, – жестко повторил Кравченко.

Шутки кончились.

– Оба – в клочья, – одними губами произнес Мохов вслед удаляющемуся поникшему Мите, но Анатолий услышал.

– Еще кто-нибудь? – обернулся он.

Секунду они смотрели друг другу в глаза.

– Еще двое из группы сопровождения. Саня Творогов, – произнес, наконец, Мохов. – И Гоша Маликов… А больше… Больше, вроде бы, нет…

– Пошли, посмотрим…

Угрюмый сосновый лес обступал асфальтированное шоссе со всех сторон и в месте, где валялись обломки, дорога лениво загибалась вправо. Обзор практически отсутствовал, и разглядеть что-либо за скрытым деревьями поворотом, по сути, не представлялось возможным. Хорошая позиция, чтоб ее, подумал Анатолий. Я бы сам раздолбал машины сопровождения в этом месте. А стрелял бы я… Во-о-он, оттуда…

– Откуда они стреляли? Место засекли?

– Толком нет, – ответил Матвей. – Такая неразбериха началась. Они, как поняли, что не всех положили, уползти пытались. Ну, сбежать. Одного почти у поворота сняли, а второго еще метрах в ста подальше. Там ребята сейчас ищут, лазают…

– Отправь кого-нибудь во-он туда… – сказал Кравченко, указывая на две сросшихся сосны почти у дороги, – Видишь?

– Да вряд ли… – усомнился Матвей, – Далековато вроде…

– Отправь.

В ответном взгляде Матвея промелькнуло нечто похожее на недовольство: вот, мол, прикатил, начальник спецгруппы и командует. А где здесь его спецгруппа? Нету спецгруппы. Тем не менее, покачав головой, Мохов что-то коротко бросил в поцарапанную рацию.

Дождь, судя по всему, совсем недавно закончился, потому, как было шоссе блестящим и неестественно черным. Шаги четко раздавались в почти полной тишине, нарушаемой изредка гулом проносящейся мимо машины с прилипшими к стеклам любопытными лицами пассажиров, падких, как и все люди, до острых ощущений и чужой боли. Кравченко представил, как будут эти люди взахлеб рассказывать своим близким и друзьям о виденной только что катастрофе, – господи, перевернутый джип, и горящий остов второго посреди шоссе – как будут с пеной у рта утверждать, что иномарки ничуть не лучше советских, что водители совсем охренели и носятся, как сумасшедшие, что ГИБДД забило на службу и занимается лишь стрижкой денег, как многие и многие семьи не сомкнут глаз, слушая в стотысячный раз о страшной аварии, случившейся сегодня на объездном загородном шоссе – и его передернуло. Потому что никто не подумает о том, как сейчас людям, находившимся там, в этих горящих и изуродованных машинах. Живы ли они? Нет?

Всем плевать. Главное – стать чуточку ближе к разыгравшемуся шоу.

Эх, подумал он. Ну почему, Антон, ты решил именно меня сюда отправить? Ни Барса, ни Дремова, наконец, с тоской подумал он, кутаясь в плащ от налетающих порывов ветра. Чем я обидеть-то тебя успел?

Под ногами захрустело стекло.

– Скорость была где-то сто десять – сто двадцать, – рассказывал Мохов, пока они шли к курящимся впереди обломкам, – и вдруг откуда-то из леса началась стрельба. Нашего водителя, наверное, первым убили. Прямо в голову, сразу, наповал. Наш джип перевернулся, в канаву слетел, а второй успел затормозить. Слава богу, ребята повыпрыгивать успели. По нему как раз и шарахнули из гранатомета. Прямо в лоб, только колеса в разные стороны полетели.

– А с головной что?

– Да по ней вообще одну-две очереди всего дали. Остановили чисто. Пока мы приходили в себя, растаскивали раненых, они и ее запалили. Я краем глаза видел: выскочил один из леса с тремя РПГ-18 на шее, черный весь, лоснящийся, словно маслом намазан и пошел, и пошел. Быстро работал. Раздвинет трубу, прицелится, выстрелит. Почти в упор лупил. Слава богу наши уже все выскочить успели. Две здоровых дыры прожег, гад. Зажечь-то, зажег, а вот больше… Ну, колеса еще просели разве что. Его как раз и сняли первым, когда он в лес рванул.

– Думаешь, стреляло только двое?

– Сложно сказать… Когда еще в джипе кувыркались, ощущение было, словно рота на стрельбище огонь очередями отрабатывает… Такой кучности и скорострельности давно не встречал. А потом, когда выбрался, показалось, человека два-три, не более…

– С одного направления стреляли?

– Ага…

– Значит, было двое, – кивнул Анатолий, – но хорошие…

– Почему обязательно двое?

– Было б больше, вас бы расстреляли, как куропаток… Ладно, не суть… Дальше?

– Может быть и двое, – согласился Матвей, – но стреляли они словно из шестиствольного пулемета…

– Так, дальше?…

– А что дальше?… Выбрались, стрелять начали… Одного завалили, потом другого…И все…

– И все?

Мохов сплюнул.

– У них третий был, – произнес он. – На машине, «девятке», форсированной очевидно. Водитель, не стрелял, совсем далеко стоял. Так он, как увидел, как дело обернулось, удрал. Я двоих вдогонку отправил.

– Не догнали? – с надеждой спросил Кравченко.

– Не догнали, – после тяжелой паузы ответил Матвей.

В смрадно чадящих обломках копались двое, перетаскивая и разгребая скрученный от неимоверного жара металл. Джип от взрыва развалился на несвязанные, казалось, между собой куски, и представить по ним контуры машины мог лишь человек с чертовски сильным воображением. Джип? Хм… Какой джип? Даже пассажирские сидения в изломанной куче опознавались с трудом.

При их приближении оба исследователя обломков одновременно подняли головы и замерли на мгновение, достаточное для того, чтобы Анатолий успел разглядеть в глазах почти одинаковые вопросы. Как это случилось? Почему? Как же так?

– Н-да… – произнес он вслух. – Как же так?

Матвей молча развел руками.

– Куда трупы нападавших сложили? – поинтересовался Кравченко, стараясь не смотреть на лежащую у обочины груду, прикрытую черным плотным брезентом. Там, под ним, находилось явно что-то человеческое, мертвое, и взгляд, помимо воли, упорно возвращался к ее созерцанию.

– Там, – махнул рукой Мохов. – Подальше.

– А это? – кивнул Анатолий на брезентовую груду.

– Это наши, – с горечью ответил Матвей.

– Ну, что же, – вздохнул Кравченко и едва не споткнулся о сплюснутое, оплавившееся рулевое колесо, – пошли дальше.

2

Они лежали вместе, рядом на расстеленном брезенте, словно братья: два молодых парня, черные, окровавленные, мертвые.

Анатолий присел на корточки.

– Здорово вы их, – заметил он.

Пуля вошла одному из нападавших прямо в глаз, разнеся половину черепа. У второго черная дырка зияла ровно посередине крупного лба.

– Идентифицировали?

– Сняли отпечатки, сделали фотографии. Отправили в офис по Интернету. Но так, навскидку, конечно, не знаем.

– Ясно. Ничего с собой у них, естественно, не было.

– Естественно, – согласился Мохов. – На дело же шли.

Анатолий вытянул руки вперед над телами, сосредоточился. Потом покосился на Мохова.

– Ты ведь у нас недавно?

– Две недели, – заинтересованно ответил тот.

– Тогда ладно, – поднялся Анатолий на ноги и отряхнул руки. – Наших и этих типов – забираем. Пусть все будет чисто и спокойно, верно?

– Нет тела, нет дела, – кивнул Матвей. – А что это вы сделать хотели?

Анатолий с хрустом размял шею.

– Ребят предупреди, – распорядился он, доставая мобильник. – А то, я думаю, милиция здесь уже совсем скоро нарисуется.

– Ага, – разочарованно кивнул Матвей и повернулся.

Анатолий набрал номер, глядя Мохову вслед.

– Антон? – спросил он, когда на другом конце подняли трубку. – У меня плохие новости, Антон.

Вадим Немченко

1

Машина стояла у самого конца стоянки.

Обычная девятая модель «Жигули» с сильно тонированными стеклами. Однако, под капотом ее, как помнил Немченко, скрывался мощный форсированный двигатель вкупе с доморощенным блоком турбонаддува, превращавшие рядовую машину в горластого и прожорливого на бензин монстра.

– Что-то он рано, – посмотрев на часы, заметил Сашок.

– К сорока годам даже самые последние раздолбаи становятся пунктуальными, – зевнув, сказал Немченко. – Время начинает наступать на пятки.

Сашок хмыкнул, паркуя джип.

– Не бери в голову, – усмехнулся Вадим. – Тебе это не грозит.

– То есть как?

– А вот так, – потянулся Немченко на сидении. – Помнишь, песня такая была? Не расстанусь с комсомолом, буду вечно молодым…

– Мы ее в школе на смотре строя и песни пели, – буркнул Сашок.

– Ты – запевал?

– Я знамя нес. Вместо знаменосца, который с расстройством желудка из сортира не мог вылезти.

– А-а, – понимающе протянул Вадим. – Питательный завтрак в школьной столовой?

– Не-а. Мамкины бутерброды с пургеном. Очень мне хотелось знамя понести.

– Жестко, – поднял правую бровь Немченко. – Значит, ты уже в юном возрасте отличался добротой и отзывчивостью?

– А то, – подытожил Сашок экскурс в свою биографию.

– Как думаешь, у них получилось? – доставая пистолет из бардачка, спросил Вадим.

Саня уверенно кивнул.

Вадим снял предохранитель и передернул затвор. Засунул пистолет под ремень, невольно поежившись от холода металла. В рубашке навыпуск, в льняных мятых брюках и старых кроссовках он напоминал ленивого и праздного дачника, спутавшего сезон и приехавшего на станцию за очередной порцией теплого разливного пива.

Правда, Саня немного портил образ. Тоже мне, вырядился, недовольно подумал Немченко, окинув взглядом его строгий костюм, рубашку с галстуком и сверкающие даже во мраке салона дорогие ботинки.

Сашок расстегнул пуговицы на пиджаке.

– Жарко? – посочувствовал Немченко.

– Пистолет доставать неудобно, – ответил тот, рассматривая «девятку» на краю стоянки. – Когда же это он ее затонировать-то успел?

– А разве вчера тонировки не было? – невольно удивился Немченко его наблюдательности. Нехорошее предчувствие заворочалось у него внутри тяжелым комом.

– Вроде бы нет. Идем?

– Погоди секунду, – произнес Вадим, настороженно оглядываясь. – Что-то не нравится мне все это.

К десяти часам утра площадь при станции обычно вымирала. Из торгашей оставались лишь самые стойкие и те, кто уже не мог передвигаться самостоятельно. Обе категории местных жителей дремали на низких складных стульчиках, старательно делая вид озадаченности торговлей. Впрочем, были и живые. Кто-то лениво отмахивался от последних октябрьских мух. Кто-то покуривал, щуря глаза на солнышке. Девушка с края лотков мотала головой в больших пыльных наушниках сосредоточенно глядя в никуда.

Захолустье, жара.

Покупатели в это время могли появиться только с электрички. А до ближайшей оставалось почти полтора часа.

– Ты же ему звонил? – посмотрел на Сашка Немченко.

– Трубку не берет, – отозвался тот и сейчас же предположил:

– Спит, наверное.

– Наверное, – нервно пожал плечами Вадим. – Прикрой меня.

Он распахнул дверь.

Сухой порыв ветра скользнул по его лицу, оставив моментальную испарину. Подмосковье запоздало прощалось с летом. Даже и не скажешь, что на дворе – конец октября.

Саня остался у джипа, настороженно поводя коротко стриженой головой, а Вадим двинулся к «девятке», шлепая резиновыми подошвами по мягкому горячему асфальту. Пистолет за поясом уже приятно холодил живот.

На стоянке отдыхали три грязных автобуса с распахнутыми дверями. Рядом с ними, задрав к небу капот, приютился замызганный УАЗик. Его водитель – молодой парень в промасленной майке – ковырялся в двигателе и, когда Вадим проходил мимо, что-то напевал себе под нос.

Мотив показался Немченко отдаленно знакомым. Впрочем, через мгновение, все прочие мысли вылетели у него из головы.

Острое предчувствие беды стиснуло грудь Вадима холодными пальцами.

Все вокруг: сонное, ленивое, растопленное жарой вдруг куда пропало. Остался только Вадим и «девятка». И мягкий асфальт под ногами.

Он сделал еще шаг, еще.

Быстро расстегнул на рубашке нижние пуговицы. Инстинкты зверя били внутри общую тревогу.

До машины оставалась пара метров, когда Немченко увидел мух. С десяток, жирных, зеленых, лоснящихся. Они озадаченно ползали по воздухозаборникам «девятки», недоумевая, должно быть, откуда исходит такой привлекательный для них запах.

Палтус, растерянно оглянулся Вадим по сторонам. Кто? Зачем? Неужели…?

И тут он увидел.

Палтус со вчерашнего дня не затонировал машину. Все стекла его форсированной «девятки» были тщательно замазаны изнутри. Густой черной запекшейся на октябрьском солнышке кровью.

Немченко рванул на себя водительскую дверь.

Глаза, привыкшие к яркому свету, заметались по салону, выхватывая кошмарную картину внутри кусками, делая моментальные снимки.

Измазанная кровью приборная панель. Тяжелые черные капли на ободранном погнутом руле. Водительское сиденье, распотрошенное, словно огромными когтями. Три косых пореза через всю спинку с вывороченным поролоном. Снова все в крови. Потолок с черными ссохшимися разводами и плафоном лампы, повисшим на проводе.

Боже! Сколько же здесь крови! Разве в человеке может быть столько?!

Сбивающая с ног вонь ударила в ноздри. Вадим отшатнулся, зажимая нос.

И тогда взгляд его упал вниз.

Пол машины был черным, лоснящимся, даже на вид липким, а около педали газа лежал зашнурованный кроссовок с торчащими остатками ноги. Кость белела в окружении скрученных порванных кусков мышц и лоскутов кожи. А прямо на кроссовке лежал окровавленный перстень.

Немченко знал чей. Этот перстень был фамильной реликвией Палтуса. Его, как говаривал Андрюха по кличке Палтус, передавали в роду из поколения в поколение. На Андрюхе, очевидно, цепь наследования прервалась навсегда.

Несколько мгновений Вадим ошарашено смотрел на эту жуткую композицию, забыв обо всем. Перед его глазами стоял вчерашний улыбающийся Андрюха Палтус, попивающий пивко из запотевшей бутылки. Его широкие крепкие ладони, его мускулистые плечи и его короткая сбитая шея. Человек из памяти никак не желал вязаться с окровавленным кроссовком.

Толком не понимая, что делает, Немченко, нагнулся, схватил двумя пальцами перстень и рванулся прочь из вони, ужаса и крови. Снаружи его ждали солнце и свежий воздух. Отгородившись дверью от кошмара внутри «девятки», Вадим вытер липкую испарину. Нашел Сашка взглядом.

Поднял перстень к еще не верящим в случившееся глазам.

Андрюха. Палтус. Обычный улыбчивый парень. Человек, который никак не мог быть замешан в семейных делах и делишках. Кто его? Зачем? Он же просто был связным у Ханиных!

А от него остался только кроссовок с фамильным перстнем.

Немченко облизал сухие губы.

Похоже, жертва сумела устранить не только новых охотников. Войдя в раж, она смела и совершенно непричастного человека – Андрюху Палтуса с его дурацким перстнем. Андрюшку, любимого племяша.

2

Родители Палтуса умерли рано, оставив парня на попечение строгого дядюшки.

Немченко не спешил втягивать Андрея в свои дела. Обхаживал издали, приглядывался, помогал. После школы помог с приличным институтом, а потом стал привлекать для выполнения своих самых безобидных заданий.

Судьба племянника круто изменилась в день рождения дочки Немченко, Маши. Ее тогдашний бойфренд – редкостная сволочь, между прочим – решил устроить строптивице отходную. С привлечением видео и нескольких друзей, тварей рангом поменьше. Машку – нарядную, веселую, раскрасневшуюся после выпитого шампанского – под благовидным предлогом выманили на лестницу. А там…

Там удачно курил Андрей – разрядник по боксу. Прохлаждался после выпитого на празднике и обилия молодых разгоряченных женских тел.

Машкиному бойфренду Андрей сломал челюсть, а двоих его верных товарищей спустил с лестницы, выкинул из подъезда прямо в грязный талый снег, да еще прогнал пинками пару кварталов.

Когда же он вернулся к столу вместе с зареванной виновницей торжества в порванном платье, Немченко принял решение быстро и четко. Андрей Палтус больше не оставался любимым племянником. Он стал личным водителем и телохранителем дочери.

Немченко лично занялся его подготовкой. Курсы экстремального вождения – раз, стрельба по-македонски – два, силовые единоборства, включая джиу-джитсу, боевое самбо и рукопашный бой – три. Когда же Андрей завалил и сдал в милицию двух отморозков, пытавшихся повторить с Машкой подвиг ее бойфренда, Немченко окончательно понял, что взрастил, выносил и воспитал почти совершенное оружие. Почти оставалось на совести дочери. Виной тому стали возникшие чувства.

Когда Вадим случайно обнаружил в Машкином видеомагнитофоне польский фильм «Охранник для дочери», он поначалу не придал этому значения. Зато потом, когда Дима Стременников, занимавшийся в ведомстве Немченко слежением и контролем, положил ему на стол хорошего качества фотографии, свидетельствующие о крепкой и нерушимой дружбе между дочерью и племянником, Немченко озадаченно почесал затылок. Конечно, слухи до него доходили. Но чтобы Машка, кровинушка, могла себе такое позволить…

Палтус был отречен от тела немедленно.

Он стал одним из козырей Вадима в его бесчисленной колоде. И теперь Немченко об этом очень сильно жалел.

3

В джипе Вадим быстро отвинтил крышку у фляги и, как следует, приложился.

– Ну, что там, Вадим Дмитриевич? – нетерпеливо спросил Сашок.

– Ничего, – переведя дух, ответил Немченко. – Кровь и оторванная нога.

– Палтуса?! – обалдел Саня. – Он же…

Вадим подбросил на ладони перстень.

– Узнаешь?

– Его, – расстроено протянул Сашок. – Но, может быть…

– В багажнике тоже чисто, – горько оборвал его Немченко. – Ни Палтуса, ни тела… Думаю, даже искать не стоит. Бессмысленно. Ты с Ханиными связался?

– Не доступны, оба.

– Та-ак, – потер лоб Немченко. – Прекрасно.

– Значит, четвертый, – констатировал Саня, грустно глядя на Андрюхину «девятку». – Считая братьев Ханиных. Так ведь, шеф?

– Скорее всего.

– Кто следующий? – глуховато поинтересовался Сашок.

– Ты пойдешь предпоследним, – успокоил его Немченко, меняя в бардачке пистолет на телефон. – Сразу передо мной.

Он набрал номер Стременникова.

– Дим, – без предисловий сказал Немченко в трубку. – Там в средствах ничего не слышно?

– Которые массовые? – усмехнулся Стременников. – Почему же, слышно. Три машины обстреляны сегодня утром. Две – сожжены. А теперь внимание: жертв нет.

– Что за бред? – удивился Немченко.

– Это цитата, – обиделся Дима. – Из этих, массовых.

– Во как, – обалдел Вадим и почесал за ухом. – Зачтено.

– Так что, добрались Ханины до несгибаемой «Полночи», – довольно констатировал Стременников. – Только вот не понятно, к лучшему это для нас или нет, – добавил он после секундного молчания.

– Хм…, – задумался Немченко. – Я пока тоже сообразить не могу. Прикинь, а?

– Не вопрос, Вадим Дмитриевич, – ответил Стременников. – Выкладки к твоему возвращению в офис подготовить? Или сразу звонить, как что придет в голову?

– Сразу, – сказал Немченко и отключился.

– Что-то я ничего не понимаю, – посмотрел он на Сашка. – Ханины вроде бы добрались. Но где они? И что случилось тогда с Палтусом?

Он помотал головой и набрал номер Гарина.

– Виктор? – стараясь придать голосу обычную беззаботность, спросил Вадим, когда на другом конце подняли трубку.

– Слушаю, – буркнул Гарин.

– Спишь что ли? – через силу хохотнул Немченко. Он смотрел на перстень племянника. А с комком в горле трудно казаться беззаботным.

– Что хотел?

– Есть заказ, найдется время?

– Сколько? – непривычно поинтересовался Гарин. Обычно, денежная сторона его занимала в последнюю очередь.

Немченко помедлил, прикидывая. Стоимость человека, сумевшего ухлопать трех профессионалов, да любимого родственника в его понимании уже зашкаливала.

Он назвал сумму в три раза меньшую.

– Ого! – удивился Гарин в свою очередь. – Что за птица такая?

– Высокого полета, – ответил Немченко. – Так как, берешь?

– Когда срок исполнения?

– Возможно, сегодня. Завтра, в крайнем случае.

– А за срочность?

– Учту, не волнуйся.

– Беру, – вздохнул Гарин. – Когда встретимся?

Вадим бросил взгляд на часы.

– Давай-ка лучше я тебе на электронную почту все сброшу. Есть у тебя электронная почта?

– А то ты не знаешь, – согласился Виктор и повесил трубку.

Гарин будет третьим, подумал Немченко, убирая телефон к пистолету. Последняя надежда.

– Я вот что подумал, шеф, – вдруг задумчиво произнес Саня. – Что машине пропадать? Палтусу она уже все одно ни к черту, а мне сгодится. Может, сядете за руль, а я туда?

О жадности Сашка, имевшего совсем неплохой заработок, по офису ходили легенды.

– Вы с ним друзьями вроде бы были? – угрюмо поинтересовался Немченко. – Зачем она тебе?

– Ну, как зачем? – искренне удивился Саня. – Почти новая, движок турбированный, музыка дорогая. Палтус на тачку бабла не жалел. Во, даже затонировал перед делом.

– Это не тонировка, – заметил Вадим.

– А что…? – открыл рот Саня.

Немченко испытал моментальное, но острое желание заехать ему кулаком прямо в маленький шишковатый лоб.

– Это кровь, Саша, – справившись со своим порывом, терпеливо объяснил Немченко. – Запекшаяся кровища моего племянника. Это наша мишень Палтусу машину затонировала. Думаю, им же, собственно, самим – Андрюхой Палтусом.