Текст книги "Специалист по нежити"

Автор книги: Кирилл Григорьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Часть вторая
Третья попытка

Виктор Гарин

1

Кровь из простреленного плеча быстро расплывалась по лоснящейся коже куртки. Минут двадцать полной бездеятельности, и – станет предательски легко, а еще через час из-за потери крови меня можно будет взять голыми руками. Стараясь не шуметь, Виктор перевернулся набок и вспорол ножом подкладку куртки, мысленно пожалев, что не родился левшой. Правая рука в настоящий момент была необходима. Без нее невозможно было наложить жгут и выбраться из случившейся переделки.

Рана в темноте оказалась неразличимой, хотя постоянно напоминала о себе, взрывами боли. Настоящее школьное сочинение «Будни российского медбрата» из увлекательного цикла «Как я провел осень», подумал Гарин, зажимая зубами лоскут подкладки. Что ж, Виктор… Не уроните честь российской медицины… И вообще, как же вы провели эту осень? Романтично отдыхали со своей девушкой на Карибах? Нет? А как? Месяц я расхлебывал историю с «Юноной», а теперь вот валяюсь в ночном лесу, пытаясь остановить кровь, ответил он сам себе. Огромная куча осенней романтики с привкусом дерьма. И кстати, никогда я еще не бинтовался левой рукой и зубами. Прямо как герой-партизан из старого фильма про войну. Ну-ка… С четвертой попытки, вспотев от бессильного бешенства, Виктор, наконец, туго перетянул руку, и, собравшись в предчувствии боли, осторожно пошевелил ею. Действовала рука плохо и неуверенно, но кровотечение остановилось. Значит, и шансы на жизнь были еще вполне реальны.

Виктор перевел дух, оттер холодный пот, заливающий глаза и перевернулся на живот. Поле боевых действий оказалось прямо перед глазами. Там, на этом поле, царил бардак. Метрах в двадцати по взбудораженному ночному лесу метались многочисленные фонарики. Его искали, все еще искали, тупые мясники, так и не понявшие, как толпой в восемь человек они не сумели защитить босса. Правда, один из них оказался не промах, честно признал Гарин. Мразь поганая, успевшая среагировать и засадить мне в плечо. Я, конечно, тоже хорош. Прямо скажем, растерялся в первый момент от такой прыти. Кто бы мог предположить, что в толпе телохранителей найдется хотя бы один достойный стрелок. Хотя, пусть теперь гордится своей точностью высоко на небесах…

Кровавый след найти невозможно – не смотря на луну и фонарики, слишком темно, слишком много травы и, к счастью, слишком мокро. Значит время у меня, все-таки, есть. Только бы не приволокли собак. Сейчас, конечно, ребятки растеряны, сбиты с толку и, наверняка, крепко нервничают. Еще бы, на руках – два теплых трупа, забот полон рот, не позавидуешь. Первое, куда эти трупы деть на случай визита любознательных ментов. Второе, как скрыть следы. И третье, главное, совсем неплохо было бы найти убийцу. Хотя бы для отмазки перед жаждущими возмездия подельниками покойного босса. Что имеем в результате? Ничего хорошего, – до поиска с собаками ребятки додумаются быстро. Не приведи Господи.

Думай быстрее, приказал Виктор себе. Думай. Думать не хотелось совершенно, а хотелось лечь в высокой траве, закурить хорошую сигарету и помечтать, запрокинув голову к звездному небу и огромной полной луне. Еще хотелось холодного темного пенистого пива и спать. Спать долго, с чувством, с толком, с расстановкой.

Гарин застонал сквозь стиснутые зубы, ощутив онемение и нарастающую режущую боль в плече. Времени у меня совсем нет, подумал он. Скоро рука будет парализована, и тогда, тогда… Думай.

Его машина стояла за просекой, метрах в ста от того места, где он лежал. Идти туда было скорее всего бесполезно, ее наверняка нашли и сейчас какой-нибудь «специалист» из охраны роется внутри, пытаясь по номерам установить принадлежность. Тут-то он, конечно, пролетит, но… Стоп! Машина! Виктору стало мучительно плохо. Он вспомнил, как небрежно бросил пакет с распечатками задания, с письмом Немченко на приборную панель… И, конечно, забыл про него… Ну, и идиот…!

Он обхватил ствол дерева и, не отрывая взгляда от мечущихся впереди игл света, приподнялся. Боль немедленно вонзилась в каждую клетку тела, и на мгновение ему показалось, что наступил день.

Идти придется тихонько, отдышавшись, подумал Виктор. Почти ползти. А если у машины меня ждут? Сидят, покуривая спокойно, и поджидают. Всех прирежу, как собак. Каждого. На кой черт я взял распечатки с собой? Сейчас прихватил бы один из джипов, пока народ занят делом. Виктор с тоской посмотрел туда, где, он знал, стояли в темноте три машины – все три – мощные черные «Ландкруизеры». Он видел, как они подъезжали, разгоняя светом фар темноту. Н-да… Там, наверное, только по водителю в каждом… Прощай, сладкая мечта. Пора.

2

Идти, цепляясь за деревья, получалось с трудом.

Вначале за спиной затихли звуки, потом далекие отблески фонарей. Он остался один на один с шорохом ветра в ветвях, с лесной тьмой и со своей болью. Виктор не боялся леса. Никогда. По-настоящему, он боялся только людей. Безжалостных двуногих ублюдков. Еще не вскрытых, но всегда готовых к вскрытию тварей.

Дорога до машины показалась ему бесконечной. Совсем плохо, подумал Гарин во время очередной остановки. Такого у меня еще не было. За весь пятилетний стаж работы. Даже тогда, в Калининграде, в подвале… Это в первый и последний раз. Обещаю, если выберусь, никогда не буду недооценивать противника. Буду трезв и рассудителен. Аминь.

Потом Виктора стало донимать собственное воображение. Видение его засиженного мухами трупа появилось перед глазами и не хотело исчезать. Виктор видел уже, как тело тащат до труповозки, а менты, почесывая мудрые головы, рассуждают о причинах смерти. Наверное, жертва очередной бандитской разборки… Вот посмотрите, и пистолет в кармане. Ба-а, и номер срезан. И «бабочка» в засохшей крови… А может это – какой-нибудь маньяк? Никаких там у нас нет неликвидных трупов…? Стиснув зубы, Гарин помотал головой, прогоняя видение. Черта с два. Хрена вы получите, а не мою Кису в руки…

Немченко с его письмом Виктор уже почти ненавидел.

Наконец Гарин увидел просеку, по которой въезжал в лес. Там, впереди, было подозрительно тихо. Судя по всему, до этого места погоня либо еще не дошла, либо, решил он тут же, хитрые и опытные ловцы, найдя машину, устроили ловушку. Если их будет трое – мне не справиться, подумал Виктор. Черт, да я не справлюсь даже с двумя…!

Гарин присел в траву, озираясь. Обостренным звериным чутьем Виктор ощущал впереди опасность. Слабую, неявную, но точно – опасность. Его хищные инстинкты немедленно вытеснили остатки боли и подчинили себе тело. Левой рукой он осторожно вытащил из кармана куртки пистолет. Ствол был еще теплым и кисловато пах порохом, а ребристая рукоять ласково холодила кожу. Пять патронов, считая досланный в ствол, подумал он. Если ловцов двое, то по паре на каждого и пятый – себе. Конечно, если кто-то из них вдруг окажется бессмертен.

Внезапно ему в голову пришла поистине страшная мысль. Левая рука с пистолетом предательски задрожала. Я ошибся. Черт, я перепутал дорогу и вышел не на ту просеку. Ему сейчас же захотелось рвануться туда, в темноту, где стояла машина. Или не стояла. Его усталое тело желало внести ясность.

Виктор сумел победить себя.

Стиснув зубы, он приказал телу: «Тихо! Мы сейчас спокойненько все проверим и позже пойдем. Спешить некуда, а тебя, проклятая левая рука, я прошу успокоиться. Иначе ты будешь отрезана прямо здесь. Ты меня знаешь».

Рука прислушалась. Дрожь стихла или это показалось? Он не мог ответить определенно.

По-пластунски Виктор пополз вдоль просеки, осторожно раздвигая траву, с затаенным страхом ожидая, что машины не будет. Тогда оставалось только одно: прислонясь к дереву, пустить себе пулю в лоб. Он знал, что сил на продолжение поисков не осталось. Трахнутый дурак, подумал про себя Виктор. Немченко меня все-таки доконал. У нас с ним давно не клеилось, а вот сегодня…

Машину Виктор увидел почти сразу – знакомую и любимую. Не подвел все-таки компас в моей башке, подумал радостно Гарин, не подвел… Мой самый лучший компас, в моей самой лучшей башке… Так… Посмотрим спокойно, не торопясь… Он настороженно огляделся. Вроде спокойно. Вроде повезло. А как же чувство опасности?

До машины оставалось всего несколько метров, когда оно возникло у Виктора вновь. Смутное предчувствие беды, перерастающее в серьезную опасность. И хотя ппроисходило это медленно и как-то неуверенно, своим ощущениям Гарин верил всегда. С машиной явно было нечисто. Ловушка?

Он замер.

Запахи… Нет… Звуки… Нет… Что же…?

Наконец Виктор увидел.

3

Рядом с задним бампером его «восьмерки» в темноте что-то шевелилось. Что-то большое, лохматое – он сосредоточился – не человеческое. Значит, почти безопасное. Это что-то, судя по доносящимся звукам, обнюхивало бампер.

Виктор еле удержался, чтобы не засмеяться. Засады не было. Была брошенная лохматая псина, истосковавшаяся по еде.

Уже у машины Виктор сумел разглядеть, что пес огромен. Не овчарка и даже не мастиф – какая-то жуткая помесь, способная появиться только в собачьем питомнике, под тщательным надзором естествоиспытателя-собаковода. Сильнее всего псина напоминала здоровенного то ли волка, то ли медведя. Прямо-таки настоящий мутант, который наверняка ничего и никого не боялся в жизни. Не двигаясь и не мигая, пес смотрел на него, а в глубине собачьих глаз Виктору почудилось что-то… человеческое. Опасное… Виктор поднял пистолет. Мне кажется, подумал Гарин. Сказывается потеря крови…

– Что, сволочь, – произнес Виктор, – жрать хочешь?

Пес не двигался.

Виктор нащупал замок за спиной и распахнул дверь. Не отрывая взгляда от собаки, сел на сиденье. В машине, простоявшей почти три часа в ночном лесу было холодно. Четыре, поправился он, краем глаза заметив часы. Четыре часа. Сколько же я шел обратно?

Времени на общение с животными не оставалось. Он в последний раз посмотрел на пса и, стараясь не хлопнуть, закрыл дверь.

Аптечка находилась в бардачке. Найти что-либо в темноте было практически невозможно, но Виктор, нащупав-таки бинт, разорвал пакет зубами. После тренировки в лесу перевязка много времени не заняла. Он провел рукой по выходному отверстию в плече и порадовался, что пуля прошла навылет. Могло быть и хуже. Много, много хуже.

Пакет с распечатками лежал на приборной панели. Виктор взвесил его в руке. Может, бог с ним, с Немченко, подумал он. В общем-то, только благодаря ему я сейчас в своей машине. Может не так уж он и плох? Гарин положил пакет на соседнее сидение и завел машину.

Потом посмотрел в зеркало заднего вида.

Пса не было. Он исчез.

Может, мне вообще эта чертова псина померещилась? А, ладно, ну ее к черту…

Через десять минут Виктор уже выворачивал с просеки на дорогу, морщась от боли при переключении передач.

Агамемнон Рождественский

1

Поселковое кладбище находилось достаточно далеко от города по кривой и заросшей бурьяном проселочной дороге. Она, петляя шла через жутковатый темный лес. Пока дорога еще не рассталась с городской окраиной, Гриша бодрился и болтал без умолку. Однако, как только последние дома канули в темноту, он почувствовал себя неуютно. Минут через двадцать кружения по темному лесному коридору, он, не выдержав, возмутился.

– Да же оно, черт!

– Это старое кладбище, – объяснил Агамемнон. – На нем не хоронят давно.

– И долго еще?

– Прилично.

Спустя еще минут десять у нумизмата возник новый вопрос.

– Интересно, как же они народ на кладбище возили? Далища-то какая.

– А лошади на что? И, кроме того, город раньше был разбросаннее.

– А ты, поди, помнишь.

– Помню.

Время медленно, но неуклонно приближалось к полночи. Свет фар выхватывал из темноты то разлапистую елку, то упирался в непролазные кусты. Нумизмата начала пробирать нервная дрожь.

– Слушай, – произнес замирающим шепотом Гриша, не отвлекаясь от руля, – а может, ну его нафиг, кладбище это, а?

– Ты о чем? – не понял Агамемнон, напряженно вглядываясь вперед.

– Может, утром могилу прадеда твоего навестим? – не выдержав, предложил нумизмат.

Агамемнон повернул голову и ощупал напарника внимательным взглядом.

– Ты что, боишься? – через мгновение спросил он с усмешкой.

– Боюсь, – признался Гриша. – До судорог в желудке. Я с детства кладбища не перевариваю, а уж тем более, ночью в двенадцать часов. Да еще родня твоя с семейными проклятиями. Давай завтра все сделаем, а?

– Тебе Порш Кайен нужен? – ядовито поинтересовался Агамемнон.

– Сейчас уже как-то не особенно, – нервно ответил Гриша.

– Слабак, – объявил начальник экспедиции. – Сделай музыку погромче и не бойся. Ты же со мной.

– И что?

– Пациентов дурки проклятия не берут, – твердо сказал Агамемнон.

Жизнерадостная песенка про вечеринки в Малинке сменилась очень актуальной «Я хочу быть с тобой» бессмертного «Наутилуса». После припева про комнату с белым потолком, Гриша заметил задумчиво:

– Ну, я-то не пациент.

Но отступать было поздно.

Фары уперлись в кладбищенскую ограду.

– Сворачивай налево, вдоль поедем, – махнул рукой Агамемнон. – Тетка сказала, дед где-то у входа лежит.

– Ага, – недовольно пробурчал Гриша, но, конечно, свернул.

Узкая дорога вывела их к большой вытоптанной поляне с едва различимыми остатками асфальта. Бурьян был и здесь. Он едва заметно шевелился на ветру и, казалось, словно пытался что-то сказать.

Разыгравшееся воображение Григория Палия немедленно подсказало, что.

– Умрете, – шептал бурьян. – Вы оба здесь умрете.

– Приехали, – прервал Агамемнон Гришино общение с воображением. – Вставай у входа и пошли за лопатами.

– А вдруг здесь есть кто? – предпринял Гриша последнюю попытку.

Начальник экспедиции выразительно постучал себя кулаком по лбу.

– Ты на часы смотрел?

– Д-да, – дрогнувшим голосом ответил Гриша. – Смотрел.

2

Когда они вылезли из машины на пронзительный холод октябрьской ночи, Гриша пожалел, что не прихватил с собой пару прожекторов с работы. Он подрабатывал ночным сторожем на студии Мосфильм и каждую ночь обходил темные павильоны с громадными сценическими прожекторами. Сегодня они явно бы пригодились.

Впрочем, было достаточно светло. Взятые с собой фонари светили ярко и давали большое пятно, да и полная луна на небе заливала все неестественным белым светом. Хотя для Гриши, скорее, она не освещала тихое кладбище. Луна здорово добавляла жути.

Агамемнон достал лопаты и хлопнул багажником.

– Пошли? – посмотрел он на компаньона.

Григорий молча кивнул, шаря по бурьяну фонарем. Его колотило. А уж когда луч света выхватил из темноты вывеску на покосившейся металлической арке, ему стало совсем плохо. Под названием кладбища какие-то шутники намалевали из баллончика с краской «Добро пожаловать». Название было старым, облупившимся и почти не различимым, а вот остроумная надпись блестела, словно нанесенная только вчера.

Агамемнон проследил за его взглядом и усмехнулся.

– А вот и встречающие, – хмыкнул он. – Хорошее начало.

Гриша так не считал.

Друг за другом они прошли под арку и углубились в ряды кое-где покосившихся оград.

– Ты иди слева, – сказал Агамемнон. – Ищи гранитный памятник с надписью: «Михей Рождественский». Первую дату не помню, а вот вторая где-то девяностого года.

– А ты? – испуганным шепотом спросил Гриша.

– А я справа пойду.

– Ни за что! – объявил нумизмат. – Я буду тебе тыл прикрывать.

– От кого? – ехидно поинтересовался Агамемнон.

Где-то неподалеку завыла собака.

– От собак, – ответил Гриша и взял лопату на изготовку.

– Ладно, – снизошло руководство.

Дорожки между могилами были просыпаны гравием, неприятно хрустевшим под ногами. Кое-где блестели огромные лужи и ботинки разъезжались в грязи. Ограды в основном были старые с облезшей краской, а могилы – сплошь заросшие бурьяном. Кое-где в темноте маячили покосившиеся высокие кресты.

Лучи фонарей шарили по надгробиям.

– Фукин И.П. – бормотал Агамемнон. – Не то. Горин А. В. Дорогой доченьке. Во, Гриша, приколись. Целкина Мария, дорогая бабушка! Не повезло тетке с фамилией.

– Эт-то п-почему? – постукивая зубами, не понял нумизмат.

– Эк тебя развезло, – заметил Агамемнон, покосившись на друга. – Может, в машину пойдешь?

Гриша моментально прикинул, сколько ему придется идти одному обратно.

– Н-нет, – помотал головой он. Луч его фонаря замотался следом. – М-мне К-кайен-н н-нужен.

Внезапные выстрелы раскололи окружающую тишину. Они загрохотали раскатисто, словно обвал в горах. Стреляли совсем рядом, где-то в лесу. Раз, два, три. Пауза. Четыре.

Лицо Григория позеленело.

– Эт чт-то? – заикаясь, еле выговорил он.

Агамемнон настороженно поводил головой с оттопыренными ушами.

Снова выстрелы. Раз, два, три.

Тишина внезапно стала пронизывающей, всеобъятной. Она накрыла обоих, словно тяжелым ватным одеялом. Гриша почувствовал, как у него подкашиваются ноги.

– Тихо! – громко прошептал Агамемнон.

Где-то неподалеку хрустнул гравий. Шептались вокруг кусты с бурьяном. Совсем рядом легко пробежала, шурша листвой мышь. Григорию показалось, что он превратился в огромное всеулавливающее ухо. Он даже расслышал жужжание лесной мошкары, суетящейся возле пятна фонарного света.

– Что? – минут через пять напряженного вслушивания, спросил нумизмат.

– Ничего, – облегченно ответил Агамемнон. – Вроде бы кончилось.

– Это же были выстрелы? – решил уточнить Григорий.

– Откуда мне знать? – нервно пожал Агамемнон плечами. – Вроде бы да.

– Может охотники?

Несколько мгновений Агамемнон смотрел ему прямо в глаза.

– Давай все сделаем быстро, – сказал он. – И свалим отсюда к чертовой бабушке!

– Идет, – согласился Гриша. Ноги его затекли от напряженного ожидания. – А может, свалим, ничего больше не делая? Как бы нас с тобой за каких-нибудь белок не приняли.

– Бред, – решительно отрезало руководство. – Иди за мной.

И тут из темноты на Гришу глянули два горящих красных глаза.

3

Григорий никогда не был трусом. Но в этот момент он ощутил, как по правой штанине вниз заструилась теплая, почти горячая струйка.

– П-повернись, – едва произнес нумизмат.

Левая штанина промокла тоже. И осознание того, что он, взрослый здоровый мужчина, практически с высшим образованием в кармане, уважаемый ночной сторож на студии Мосфильм и вообще человек с большими жизненными перспективами, только что, как маленький мальчик наделал от страха в штаны, отчасти вернуло ему самообладание.

– Что? – переспросил Агамемнон.

– Обернись! – собрав все остатки мужества, рявкнул Гриша.

Агамемнон обернулся и замер.

Из темноты, шурша кустами и хрустя гравием, на тропинку выступил крупный волк. Может быть, это, конечно, была очень крупная собака, но Агамемнон, постоянно с любопытством настоящего естествоиспытателя следящий за событиями на Дискавери ченел, сразу опознал в звере матерого волка.

– Что делаем? – прошептал Гриша. Про свою лопату он забыл начисто.

Агамемнон, оторопев от такой встречи, впал в ступор. Он никак не мог понять, как в черте города, всего в каких-то полтораста километрах от крупнейшего мегаполиса мог оказаться настоящий здоровый волк.

Зверь тоже не спешил. Он стоял и рассматривал парней, словно тоже не мог взять в толк, откуда посреди ночи на кладбище могли взяться эти двое. Хвост его, толстый как приличная палка напряженно мотался из стороны в сторону.

Минуту молчания нарушил Гриша.

– Валим? – ткнув руководство в бок, спросил он.

– Только медленно, – вышел из ступора Агамемнон. – Не поворачиваясь спиной. Попятились.

Иллюзий относительно того, что они, два городских человека сумеют отмахаться от волка лопатами, у него не было. Больше всего, во всей ситуации Агамемнона почему-то пугало не то, что их в любой момент могут с разорванными глотками оставить на каком-нибудь заброшенном могильном холме, а то, что завтра, найдя их изуродованные трупы, все, конечно, передадут тетке. И та, вместе со своим семейством однозначно решит, что племянничек, уехавший в Москву на ночь глядя, решил сделать остановку за дедовым золотом. Лопаты и фонарики выдали бы их с головой. А потом тетка все расскажет прабабушке.

А та…

Друг за другом, наступая на пятки, они пятились по тропинке назад. Волк шел за ними, сшибая хвостом верхушки бурьяна. Гриша уже не чувствовал ни холода, ни мокрых штанин. Он думал только о проклятом кладе. О том, что его охраняет волк. Нет! Он дернулся вперед и больно наступил Агамемнону на ногу. Волки!

Из бокового ответвления тропинки на Гришу глянули еще два красных глаза.

– Сдурел?! – зашипел друг от боли.

– Еще один, – прошептал Гриша и добавил с отчаянием. – На хрена мы сюда поперлись!

– Лопату приготовь, – буркнул Агамемнон.

Второй волк выступил из темноты. Он тоже не спешил, пристально их рассматривая. Был он немного больше первого, с большими серыми проплешинами на впалых вздымающихся боках.

– Хана, – прошептал Гриша. – Нам хана.

– Двигай!

Ни Григорий, ни Агамемнон не запомнили, как вышли к машине. Долгий путь был начисто стерт паническим страхом, который бился у каждого внутри, застилал глаза и закладывал уши. Волки словно прогоняли их с ночного кладбища. Словно и в самом деле, были они молчаливыми и грозными стражами проклятого дедова золота. Только едва не споткнувшись о столб арки с дурацкой вывеской, Григорий сообразил, что они в двух шагах от машины. Еще шаг, еще один. Его мокрая задница уперлась во все еще теплый капот.

Из темноты по бокам машины выступили два человеческих силуэта в черных плащах.

– Вы кто ребята? – спросил один из них.

Ответить Григорий не успел. Второй силуэт вдруг сделал быстрое движение, и нумизмату стало ослепительно светло в почти полной тьме. Лопата загрохотала по капоту и последнее, что увидел уважаемый сторож со студии Мосфильм, было нелепое пятно фонаря на чужих мокрых ботинках.

А потом темнота и тишина взорвались оглушающей болью.