Текст книги "Война за "Асгард""

Автор книги: Кирилл Бенедиктов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 56 (всего у книги 66 страниц)

21. ИДЗУМИ ТАНАКА,
ЭКСПЕРТ СЛУЖБЫ ГЕНЕТИЧЕСКОГО КОНТРОЛЯ

База “Асгард”, Стена,

30 октября 2053 г.

На протяжении пяти тысяч лет, до того, как эпидемии двадцатых годов выкосили полуторамиллиардное население Китая, оставив от могучего некогда народа жалкие триста миллионов, наследники Срединной империи считали себя единственными цивилизованными людьми в мире. С точки зрения доктора Та-наки, они имели на то определенные основания, тем более что Японию китайские мудрецы прозорливо считали родной дочерью своей древней культуры. Прочие же народы, населявшие китайскую Ойкумену, относились к категории варваров – неважно, северных или южных, западных или восточных.

Главной особенностью, отличающей культурного человека от варвара, было умение сохранять лицо. В любой ситуации, с любыми собеседниками настоящий китаец или японец всегда помнил о своем лице. Варвары же не имели никакого представления о том, насколько важно следить за тем, чтобы не потерять лицо, и вели себя как им заблагорассудится. Что, собственно, и делало их варварами, даже если они лучше цивилизованных людей разбирались в чудесах современных технологий или ворочали огромными суммами на финансовых рынках.

Идзуми Танака не раз видел, как теряют лицо его западные коллеги, и уже давно перестал этому удивляться. Однако он и предположить не мог, что день Большого Хэллоуина окажется омрачен безобразным скандалом, позорящим всех его участников.

В это утро он медитировал не в Саду Камней, а в лаборатории. Спускаться вниз, к превращенной в западню криокамере, не хотелось. К тому же сказывалось напряжение бессонной ночи – во всем теле чувствовалась расслабленность, вялость, мышцы казались дряблыми и слабыми, голову сжимал железный обруч. Хотелось вернуться к себе, бесшумно лечь рядом со спящей Анной и уснуть, ощущая рядом нежное тепло ее тела. Ничего этого Танака делать не стал. Вместо этого он прошелся по лаборатории, выключая ненужные уже теперь приборы, постелил посередине комнаты грубую циновку, запрограммировал установку климат-контроля на режим “леденящий ветер”, скинул с себя одежду и уселся в позе лотоса.

Полчаса медитации несколько освежили его. Танака попрежнему испытывал определенные сомнения в отношении своего странного сотрудничества с Ки-Брасом, но теперь оно уже не казалось ему таким зловещим, как накануне. В конце концов, они не причинили Статхэм-Пэлтроу никакого вреда: токсин, разрушавший его нейроны, удалось вовремя нейтрализовать, и единственное, что грозило теперь молодому англичанину, – это легкая амнезия, схожая с той, которая посещает по утрам записных алкоголиков. Сразу после короткой операции его отвезли в удобную палату, в которой до своей реабилитации проживала Стойменова, уложили в кровать и поставили рядом с изголовьем бутылочку воды и пузырек с растворимыми таблетками от головной боли. Дежурной медсестре объяснили, что у джентльмена вегетососудистый криз, самое неприятное позади, но лучше, если джентльмен спокойно проспит как можно дольше. Таким образом, за Статхэма-Пэлтроу можно было не беспокоиться.

Несколько больше тревожил доктора непредсказуемый Ки-Брас Люди, способные с такой легкостью переступать рамки корпоративной этики, всегда казались Танаке ненадежными и даже опасными. Если он с такой легкостью вколол “убийцу нейронов” своему коллеге, то все гарантии, данные им Танаке, имели не большую ценность, чем золото призраков, обманчиво сияющее ночью и превращающееся в груду прелых листьев с первыми лучами рассвета. Но, несмотря на всю неопределенность своего положения, Танака отдавал себе отчет в том, что выбора у него в действительности нет. Возможно, если представится случай, он постарается нейтрализовать Ки-Браса, но не сейчас. Пока что игра на стороне этого безумного англичанина приносила ему некоторые дивиденды… или, по крайней мере, уменьшала вероятность скандального разоблачения.

Хорошо бы посоветоваться с мастером Хосокава, подумал Танака, одеваясь. Без десяти шесть – в это время сенсей обычно уже спускается в зал. Пожалуй, сегодня можно обойтись и без поединка – несмотря на медитацию, Идзуми не чувствовал в теле привычной звенящей легкости, которая так необходима бойцу. Но несколько вопросов старому мастеру он все равно задаст…

Он вышел из лаборатории, убедился, что дверь блокирована магнитным замком, и направился к лифтам. В этот момент освещавшие коридор голубоватые лампы погасли словно по команде, и все вокруг погрузилось в мягкую бархатную темноту. Единственным источником света в окружающем Танаку мраке остался зеленоватый дисплей наручного линка.

Некоторое время он спокойно стоял посреди коридора, ожидая, пока включатся резервные генераторы. Вообще-то они должны были включиться сразу же после аварии в электросети, но Танака не ждал слишком многого от энергетической службы “Асгарда”. Прошло пять минут, однако свет все равно не загорался. Судя по всему, лифты не работали тоже. Следовало, конечно, предупредить мастера Хосокава о том, что Танака не успеет спуститься в до-дзе вовремя, но сенсей никогда не надевал браслет связи, отправляясь на тренировку.

Глаза Идзуми быстро привыкли к темноте. Не тратя больше времени, он свернул к лестнице и начал спускаться по ступенькам, держась для надежности за перила.

Хорошо, что до-дзе находится всего тремя ярусами ниже, подумал он. Живя на верхушке пятисотметровой башни, поневоле учишься ценить небольшие расстояния.

Линк на запястье беззвучно завибрировал – так вызывала хозяина Миико, виртуальный секретарь доктора Танаки.

– Что стряслось, Миико? – спросил он, останавливаясь.

– Танака-сан, капитан Хачкай просил вам передать, что он неоднократно пытался с вами связаться.

Танака ждал этого сообщения весь вчерашний день. Вчера Кобаяси еще мог ему пригодиться… по крайней мере, до появления Джеймса Ки-Браса. Но сегодня он просто не знал, что ему делать с посвященным в секреты “Байотек-Корп” офис-менеджером

– Хорошо, – решил он после секундного раздумья. – Соедини меня с ним.

Капитан явно пребывал не в лучшем расположении духа. Лицо его, перемазанное в копоти и засохшей крови, напоминало раскрашенную боевую маску дикаря.

– Я нашел Кобаяси, – не тратя время на приветствия, закричал он. – Он тяжело ранен…

Возможно, было бы лучше, если бы он умер, едва не произнес Танака, но вовремя сдержался.

– Благодарю, капитан. Вы чрезвычайно помогли мне.

– К черту благодарности! – рявкнул Хачкай. – Проклятые пограничники не пропускают нас через Радужный Мост!

Доктор тяжело вздохнул – небеса по-прежнему не слишком благоволили Кобаяси. Он уже собирался предложить капитану возвращаться другим путем, но вовремя вспомнил, что на чек-пойнт Рэйнбоу со вчерашнего утра дежурит Курода. Если лейтенант еще не покинул свой пост, у Хачкая оставался шанс попасть на “Асгард”.

Танака едва успел объяснить Хачкаю, кого и где ему следует найти, как лестница, по которой он спускался, озарилась светом оживших ламп. Энергетики все-таки справились с аварией. Возмутительно, мельком подумал доктор, просто возмутительно. Аппаратура Центра генетических исследований работала от независимых источников питания, поэтому образцам ничего не грозило, но вообще-то пятнадцать минут без электричества – это чересчур. Раньше такого на “Асгарде” не случалось.

– Со мной человек, который вытащил Кобаяси, – явно торопясь, говорил между тем капитан. – И пилот нашего геликоптера…

– Хорошо, хорошо, – нетерпеливо перебил его Танака. – Главное – найдите лейтенанта Куроду. Я жду вас всех у себя в Центре.

Еще одна проблема, подумал он, отключив связь. Теперь, после того как выяснилось, что в контейнерах находился не героин, а замороженные тела, АБТ может потерять всякий интерес к Кобаяси и его контактам за пределами базы, но может и не потерять. Допустим, я отдам Ки-Брасу офис-менеджера, но пойдет ли мне это во благо? Такой поступок, безусловно, докажет мою лояльность и беспристрастность, но риск слишком велик. Если Кобаяси заговорит, – а попробуй тут не заговори, когда тебя в любой момент могут положить под колпак мнемоскане-ра, – шутливые намеки Ки-Браса быстро превратятся в обвинения. С другой стороны, скрывать от него, что Кобаяси спасен и доставлен на “Асгард”, вряд ли разумно. К тому же, если верить Хачкаю, офис-менеджер тяжело ранен – в таком состоянии его, конечно, не станут допрашивать, а пока он будет выздоравливать, я что-нибудь придумаю…

Мастер Хосокава ждал его, сидя в углу до-дзе в позе сосредоточения. Когда Танака вошел, он, не отрывая взгляда от нарисованного на стене иероглифа “эй”, спросил скрипучим голосом:

– Ты заблудился в потемках или просто боишься темноты ?

– Приношу вам свои глубочайшие извинения, сенсей, – поклонился Танака. – Меня задержали… к тому же мне пришлось спускаться по лестнице.

– Оставь свои жалкие оправдания при себе, – заявил Хосокава. – Если хочешь знать, я каждый день спускаюсь пешком до самого основания “Иггдрасиля” и поднимаюсь обратно.

– Неужели, сенсей? – вежливо изумился Танака.

– Ну хорошо, – ворчливо признался мастер, – допустим, поднимаюсь я не каждый день. И не на самый последний этаж… Все равно это тебя не оправдывает.

– Я должен еще раз просить у вас прощения, сенсей. – Доктор почтительно опустился на колени рядом с неподвижным мастером Хосокава. – К сожалению, я столкнулся с непредвиденными проблемами и вынужден пропустить сегодняшнюю тренировку.

– Врасплох можно застать только того, кто не готов, – назидательно произнес учитель. – Настоящего воина врасплох застать удается очень редко… почти никогда. Впрочем, я не раз говорил тебе, что ты далек от того, чтобы называться настоящим воином.

– Вы, как всегда, правы, сенсей. Я не могу обрести безмятежность духа. Я не чувствую гармонии в себе и в окружающем мире. Я…

Мастер Хосокава, не переставая созерцать иероглиф “эй”, выбросил вбок сухую жилистую руку и сильно ударил доктора в лоб. Танака покачнулся, но устоял на коленях.

– Слишком часто повторяешь это дурацкое слово, – объяснил учитель.

– Я, я, я… Один варварский поэт в старые времена сказал:

Я, повторенное многократно, Не более чем пустой звук. Смотрю на себя, седого, Мудрого, как змея, И плачу слезами ребенка

– Мне знакомы эти стихи, – кивнул Танака. В те редкие минуты, когда память возвращалась к ней, Радостина Божурин иногда повторяла строчки давно забытых поэтов, преимущественно славянских. Процитированное мастером Хосокава стихотворение звучало в ее устах совсем по-другому, но сенсей не знал ни одного языка, кроме родного японского.

– Тогда ты тем более глуп, – безжалостно констатировал учитель. – “Я” – это такая же иллюзия, как и все вокруг. Ты позволяешь иллюзии мира подчинять иллюзию собственного “я” и блуждаешь в лабиринте, из которого нет выхода.

– Если из него нет выхода, то как я могу выйти за пределы иллюзии?

– Пройди сквозь стену, – сказал сенсей и снова ударил Та-наку. На этот раз удар пришелся по затылку. Несмотря на то что твердая ладошка учителя едва коснулась головы доктора, тот охнул и упал на пол.

– Теперь иди, – приказал мастер Хосокава. – Ты знаешь, что нужно делать.

Если бы, мрачно подумал Танака, поднимаясь и отряхивая штаны-хакама. Вы, сенсей, верно, воображаете себя легендарным наставником древности, который мог одним пинком помочь ученику достичь просветления. Но то ли я такой бездарный ученик, то ли вы слишком доверяете рассказам о деяниях давно ушедших учителей, только я по-прежнему не понимаю, что мне следует делать.

– До чего же ты бестолков! – в сердцах вскричал мастер Хосокава. Танака с испугом посмотрел на него – старик, конечно, всегда отличался проницательностью, но в чтении мыслей до сегодняшнего дня замечен не был. – Нерешительность сквозит в каждом твоем движении! Сообрази наконец, что значение имеет не то, что ты делаешь, а то, что происходит вокруг тебя. Все движется своим чередом, все устраивается в соответствии с вселенской гармонией, но ты упрямо не хочешь этого видеть!

– Простите, сенсей, – возразил Танака упрямо, – но вчера вы посоветовали мне избавиться от подарков на Праздник Очищающего огня. К несчастью, я не последовал вашему мудрому совету, и это привело ко многим огорчительным последствиям. Неужели вы и в этом способны увидеть гармонию?

Учитель фыркнул, мгновенно став похожим на сердитого кота.

– Разумеется, глупец! Перестань наконец дергаться, словно кукла на веревочках, и ты поймешь, что иллюзия внешнего мира неизбежно приходит в состояние гармонического равновесия с твоей внутренней сущностью просто потому, что мир, который ты видишь, существует только в твоем воображении!

– Хорошо, – сдался Танака, – допустим, что все это так и есть. Но нет ли у вас простого ответа на вопрос: как мне следует поступать дальше ?

– Есть, – сказал мастер Хосокава и хихикнул. – Иди и как следует опростай свои кишки, а то в них скопилось слишком много дерьма.

– Сенсей! – укоризненно воскликнул Идзуми, но старик не обратил на него никакого внимания.

– Или займись любовью со своей женщиной, или напейся саке… Все, что ты сделаешь, будет иметь примерно равный смысл, так к чему изводить себя напрасными сомнениями ?

– Позвольте поблагодарить вас, сенсей, – желчно сказал Танака. – Теперь мой разум наконец просветлен.

Хосокава не отреагировал на его иронию. Он даже не повернул головы, продолжая смотреть в стену. Танака еще раз поклонился и, пятясь, чтобы не поворачиваться спиной к учителю, покинул до-дзе.

Значит, к чему изводить себя сомнениями? – передразнил он старика. Что ж, если поверить в то, что англичанин из АБТ послан мне провидением, а Мнемон вроде бы на это и намекал, остается только смириться и продолжать всячески ему споспешествовать. А если дело неожиданно кончится для меня тюрьмой, всегда можно утешить себя тем, что решетки на стенах – не более чем иллюзия…

Продолжая мысленно спорить с мастером Хосокава, Танака поднялся к себе, чтобы принять душ и переодеться в чистое. Анна, разумеется, еще спала – она вообще оказалась совой, ложилась поздно, порой, когда доктор работал в лаборатории по ночам, спускалась на первый уровень “Асгарда”, чтобы поплавать в бассейне. Танака не слишком одобрял эти прогулки, но не препятствовал ей. В конце концов, Анна слишком долго была лишена возможности плавать в безопасной для здоровья воде.

Он еще не решил, что делать со Стойменовой дальше. Девушка ему нравилась, но это, конечно, ничего не значило. Став полноправным свободным человеком, Анна могла немедленно покинуть “Асгард”, и Танака весьма удивился бы, если бы она этого не сделала. А судьба эксперимента “Homo Super” волновала доктора куда больше, чем перспектива потерять так неожиданно появившуюся в его жизни рыжеволосую славянскую красавицу.

Он постоял у кровати, любуясь разметавшейся во сне девушкой и улыбаясь той загадочной улыбкой, которая появляется на губах тонко чувствующих красоту людей, когда они смотрят на цветущую сакуру или снега Фудзи, и которой невозможно, научиться варварам. Потом прошел в ванную, плотно притворил за собой дверь и набрал номер Ки-Браса.

– Рад вас слышать, доктор, – торопливо произнес англичанин. – Вы очень вовремя, у нас тут небольшое ЧП…

– У меня тоже есть для вас новости, – сдержанно сказал Танака. – Мы обменяемся информацией по конфидент-связи или же вы сочтете возможным встретиться?

– Я предпочел бы, чтобы вы подошли сюда. Я говорю из кабинета Саманты Каррингтон, вы знаете, где он расположен?

– Разумеется. Насколько это срочно, майор?

– Весьма срочно, Танака-сан. Боюсь, мне опять придется злоупотребить вашим гостеприимством.

Ки-Брас отключился, оставив доктора размышлять над смыслом его слов. Поскольку единственными помещениями Центра, в которых “гостил” англичанин, были лаборатория и криокаме-ра, Танака заподозрил, что господам из АБТ вновь приспичило срочно сделать кому-то мнемохирургическую операцию.

Впрочем, как бы ни торопил его Ки-Брас, Идзуми не собирался отказываться от своих первоначальных планов. Он быстро принял душ, переоделся в строгий костюм-тройку, повязал галстук и только после этого спустился вниз.

У кабинета полковника Каррингтон стояли два мордоворота с нашивками службы безопасности “Асгарда”. При взгляде на них Танака предположил, что Саманта наконец решилась взять на вооружение идею лейтенанта Куроды о наборе рекрутов из числа бывших истребителей. Мордовороты каким-то образом узнали его, довольно лихо щелкнули каблуками и расступились, освобождая проход. Впрочем, закрыв за собой дверь кабинета, Идзуми пришел к выводу, что они просто действовали по схеме “всех впускать, никого не выпускать”.

Не самый маленький из кабинетов “Асгарда” был полон народу. Кроме собственно хозяйки кабинета, чья брутальная внешность всегда приводила Танаку в некоторое смущение, здесь присутствовали еще четверо секьюрити, Ки-Брас, скромно примостившийся на углу стола, эксцентричный француз Лепелетье и еще несколько человек, совершенно неизвестных доктору. В кресле с высокой спинкой сидел худой белобрысый юноша, почти мальчик, с разбитым в кровь лицом и распухшим словно пампушка ухом. Руки его, лежавшие на подлокотниках кресла, были сжаты в крепкие, расцарапанные до крови кулаки. За креслом стоял высокий охранник, всем своим видом выражавший готовность при первом же неосторожном движении мальчишки открутить ему голову.

Когда Идзуми вошел в кабинет, Ки-Брас слез со стола и помахал ему рукой.

– Приветствую вас, Танака-сан! Вы именно тот человек, который нам сейчас нужен.

– Доброе утро, леди и джентльмены, – вежливо поздоровался Танака.

– Что здесь происходит и чем я могу быть полезен?

– Диверсия, – густым голосом произнесла полковник Каррингтон. – Вот как это называется. Скажите, доктор, вы заметили, что сегодня в шесть утра на базе погас свет?

– Да, полковник, я обратил внимание на этот прискорбный факт. Это и была диверсия?

Красивая черноволосая девушка, стоявшая рядом со стройным, гибким как хлыст арабом в расшитой серебром форме неизвестных Танаке вооруженных сил, истерически рассмеялась. Саманта наградила ее исполненным презрения взглядом.

– Именно, доктор. Точнее, мы подозреваем, что диверсант имел целью причинить базе куда больший ущерб. Однако по каким-то неизвестным пока причинам дело обошлось временным выходом из строя всей энергетической системы “Асгарда” и “Иггдрасиля”. Впрочем, последствия могли бы оказаться куда серьезнее, если бы не оперативно сработавшая служба безопасности.

– Очевидно, мы должны поблагодарить вас, полковник, – серьезно сказал Танака.

Если Каррингтон и заподозрила в его словах иронию, то никак этого не показала.

– Я не напрашиваюсь на благодарности, а всего лишь излагаю факты. Мои люди смогли быстро определить, откуда исходил импульс, отключивший управление электроэнергией базы, и задержали диверсанта.

– И что же это было за место? – спросил Идзуми. Самодовольство Саманты раздражало его. Он с гораздо большим удовольствием выслушал бы всю эту историю от Ки-Браса – тот, по крайней мере, не страдал занудством и манией величия.

– Место… – неожиданно замялась полковник Каррингтон, – что ж, место, признаю, достаточно необычное – Сад фата-морганы на втором уровне “Асгарда”. Однако Сад, как вам должно быть известно, связан с локальной сетью базы, чем и воспользовался злоумышленник. С помощью какой-то малопонятной технологии он проник в сеть “Асгарда” и отключил компьютер, управляющий обеими нашими энергостанциями.

Танака внимательно посмотрел на белобрысого.

– Насколько я понимаю, ваши люди задержали вот этого… ребенка?

Саманта возмущенно зашипела, но тут в разговор вмешался Ки-Брас:

– Это не ребенок, доктор. Это сотрудник компании WBC Иван Кондратьев, приемный сын нашего знаменитого писателя Сантьяго Мондрагона, прибывший вчера на “Асгард” вместе с группой высоких гостей. Правда, ему действительно пятнадцать лет, и это наводит меня на мысль о том, что у него, возможно, были более взрослые и опытные сообщники. – Говоря это, он повернулся и смерил насмешливым взглядом черноволосую девушку. – Ситуация несколько осложняется тем, что Кондратьев, которого не было в первоначальных списках приглашенных на сегодняшнюю церемонию, попал на “Асгард” по пропуску, подписанному полковником Понтекорво буквально в последний момент. Я попросил всех членов группы, прибывшей вчера с “Бакырлы”, собраться в этом кабинете, чтобы выяснить, кому известны причины, побудившие Понтекорво включить в список Ивана. Возможно, нам удастся выяснить все на месте. Если же нет, тогда, доктор, я буду вынужден обратиться за помощью к вам.

Едва он успел кивнуть доктору, как дверь кабинета распахнулась, пропуская очередных гостей. Одного ТанаКа узнал сразу же – да и сложно было не узнать Роберта Фробифишера, постоянно мелькавшего в сводках сетевых новостей. Породистое, испещренное красноватой сеткой сосудов лицо Высокого представителя застыло в гримасе брезгливого недовольства. Следом за ним в кабинете появился щегольски одетый сухощавый человек неопределенного возраста с большим галльским носом и быстрыми умными глазами. Ки-Брас выразительно взглянул на Саманту. Та махнула рукой, и два охранника немедленно поставили перед вошедшими неизвестно откуда взявшиеся кресла.

– Высокий представитель Совета Наций Роберт Фробифи-шер и консул Евросоюза Морван де Тарди, – торжественно объявил Ки-Брас. – Что ж, почти все в сборе, не хватает только короля Аравийского и знаменитого писателя, но первого мы не осмеливаемся тревожить, а за вторым уже послали. Пока его будят, я вкратце расскажу нашим гостям, что, собственно, стряслось…

В изложении Ки-Браса героическая сага о борьбе службы безопасности “Асгарда” с пятнадцатилетним диверсантом звучала несколько более правдоподобно. Выходило, что импульс, отключивший энергоснабжение базы, засекли вовсе не подчиненные полковника Каррингтон, а эксперт АБТ, безвылазно сидевший в локальной сети “Асгарда”. Более того, даже получив от него информацию о том, откуда произошло вторжение в сеть, секьюрити задержали Кондратьева не сразу – у них просто не укладывалось в голове, что виновником аварии может оказаться подросток, играющий в фата-моргану.

Неудивительно, подумал Танака, разглядывая белобрысого. Тот походил не на диверсанта, а на затравленного, испуганного, потрепанного большими собаками щенка. Или Ки-Брас ошибается, что, принимая во внимание его профессионализм, по меньшей мере странно, или же он затеял это представление специально, чтобы спровоцировать настоящего террориста.

Будет катастрофа, неожиданно вспомнил он слова Мнемона. Большой bang. Огонь сойдет с небес… Дьявол, но ведь если террористы действительно проникли на “Асгард”, то все эти смутные пророчества могут в любой момент стать реальностью!

– А вы уверены, что авария произошла в результате действий этого мальчика? – неожиданно спросил Морван де Тарди. Его хищный нос нацелился на Ки-Браса, словно томагавк вышедшего на тропу войны индейца. – Есть ли у вас основания его обвинять?

Ки-Брас небрежно кивнул Саманте.

– Полковник, прошу вас продемонстрировать трофей. Каррингтон с неожиданной грацией извлекла из нижнего ящика своего стола квадратную коробочку из непрозрачного черного стекла. Открыла ее и поднесла чуть ли не к самому носу консула Евросоюза. С того места, где стоял доктор, содержимого коробочки не было видно, но Танака решил не ронять своего достоинства и подождать, пока доказательство продемонстрируют лично ему.

– Ах, вот как, – несколько изменившимся тоном произнес де Тарди. – Очень, очень любопытно… Вы разрешите?

Саманта заколебалась, но Ки-Брас махнул рукой.

– Разумеется, господин консул. Мы уже провели дактилоскопическую обработку, так что можете делать с ним что угодно.

Тонкие пальцы де Тарди извлекли из коробочки какую-то кроваво блеснувшую каплю. Консул повертел ее в руках, близоруко поднес к глазам и далее зачем-то понюхал.

– И что же это такое, по-вашему? Ки-Брас пожал плечами.

– Искусственно выращенный кристалл рубина. Для того чтобы ответить точнее, необходимо провести детальное исследование. Надеюсь, что господа физики окажут нам содействие в этом деле…

Лепелетье мрачно кивнул.

– Наша рабочая версия такова – на кристалле записана некая разрушительная программа, своего рода мегавирус. Юноша, сидящий перед вами, – настоящий компьютерный гений. Используя довольно ограниченные ресурсы обычной фата-морганы, он сумел создать нечто вроде примитивного нокса и с его помощью внедрил программу-убийцу в локальную сеть “Асгарда”. К счастью, все обошлось аварийной остановкой двух энергостанций, но если бы то же самое произошло во время Большого Хэллоуина, результат, уверяю вас, оказался бы куда трагичнее.

– Вы пытались выяснить у мальчика, где он взял этот кристалл? – не унимался консул.

Ки-Брас покачал головой.

– Проблема в том, что он отказывается отвечать. Когда охранники вежливо предложили ему пройти с ними для выяснения обстоятельств, он начал драться. Собственно, именно этим объясняется его несколько растрепанный внешний вид – надеюсь, вы не думаете, что мы его пытали.

– Может быть, он не понимает по-английски? – предположил де Тарди. Он поднялся с кресла и, сделав несколько шагов по направлению к арестанту, спросил на довольно сносном русском: – Вы говорите по-английски, товарищ Кондратьев?

Мальчик вздрогнул и опустил глаза. Ки-Брас довольно расхохотался.

– Ну, конечно, он понимает. Он же работал в WBC. Нет, господин консул, Кондратьев просто не хочет признавать свою вину. И это только укрепляет меня в мысли о том, что у нашего юного друга есть сообщники… или сообщницы.

– Этот кристалл что-то мне напоминает, – задумчиво произнес де Тарди. – Такое впечатление, что я где-то его уже видел, причем относительно недавно… – Он обернулся и в упор посмотрел на черноволосую девушку. – Мадемуазель Янечкова, ваше прекрасное колье – к сожалению, вы сейчас без него – мне кажется, камень, украшавший его, весьма похож на этот кристалл.

Девушка встретила его взгляд, не дрогнув.

– Месье де Тарди, могу вас уверить, что рубин, который так врезался вам в память, по-прежнему украшает мое колье. Если вы согласитесь сопровождать меня в мою комнату, я продемонстрирую его вам… в менее напряженной обстановке.

Консул сощурился, приобретя сходство с изрядно постаревшим Дон Жуаном.

– Восхитительное предложение, мадемуазель. Надеюсь, вы не откажете старику в любезности надеть вместе с колье великолепный рубиновый браслет, который так очаровательно украшал вашу божественную ручку…

У Янечковой дрогнули губы.

– Разумеется, месье. Если вы так разборчивы в украшениях.

– Parfait!1 (Великолепно! (фр.) – воскликнул де Тарди. – И, конечно же, все камни, украшающие этот браслет, будут на месте.

– Позвольте, Морван, – холодно произнес Фробифишер, – браслет с рубинами – мой личный подарок Дане. Уж не хотите ли вы сказать, что я снабдил собственного референта какой-то фантастической программой-убийцей?

– Упаси вас бог, Роберт, – усмехнулся консул. – Но откуда у вас такая уверенность, что ваш референт не получает подарки от кого-то другого ?

Высокий араб, равнодушно следивший за ходом этой перепалки, мгновенно напрягся и сделал скользящий шаг вперед, почти заслонив девушку своим телом.

– Мисс Янечкова находится под личным покровительством Его Величества Хасана ибн-Сауда, короля Аравийского, – заявил он не терпящим возражений голосом. – Имейте в виду, что любое покушение на ее честь и достоинство будет восприниматься нами как оскорбление чести и достоинства Его Величества.

– Что? – переспросил Фробифишер, поднимаясь с кресла.– Что такое?

– Успокойся, Роберт, – с шокирующей надменностью произнесла Янечкова. – Ты же в любом случае собирался аннулировать свое опекунство.

– Черт побери! – неожиданно воскликнул Ки-Брас. – Мистер Фробифишер, так вы… вы лишили Дану статуса воспитанницы?..

Лицо Фробифишера побагровело. Контраст с серебристо-седой гривой был настолько разителен, что Танаке показалось, будто Высокого представителя сейчас хватит удар.

– А вас, майор, это совершенно не касается! Занимайтесь своими крысами и не лезьте в мои личные дела!

Дверь с треском распахнулась. В кабинет, пригибая голову, влетел высокий молодой человек с длинным испуганным лицом. Воротник молодого человека, оторванный чьей-то безжалостной рукой, болтался у него на спине. Присмотревшись, Танака узнал в новоприбывшем Питера Каррингтона-младшего.

– В чем дело, Питер? – повысила голос Саманта. – Почему ты являешься сюда в таком виде? И где господин Мондрагон?

– Он здесь, фрау группенфюрер, – сообщил с порога чей-то дрожащий от гнева голос. – И он намерен разобраться в том бардаке, который вы тут устроили.

На секунду в кабинете стало очень тихо. В глазах де Тарди вспыхнули озорные искорки.

– А вот и наш знаменитый писатель, – негромко проговорил он. – По-моему, сейчас здесь будет весело…

Хотя Танака не мог похвастаться обширными знакомствами в литературной среде, ему всегда казалось, что знаменитые писатели выглядят и ведут себя несколько по-иному. Может быть, его смутила пижама, в которой появился среди гостей господин Мондрагон. А может быть, его лицо, наводящее на мысль о застарелом алкоголизме. Господину Мондрагону, на взгляд доктора, было около сорока лет, но мешки под глазами и нездоровая одутловатость в сочетании с желтоватым цветом кожи делали его старше.

– Хотел бы я знать, – заявил он, ворвавшись в кабинет, – кто из вас осмелился поднять руку на моего сына? Мне сообщили, что ему нанесли увечья. Так вот, если это правда, имейте в виду, что я разорю всю вашу лавочку судебными исками!

– Мама, – пискнул Питер Каррингтон-младший, – я здесь ни причем!

– Помолчи, сынок, – ласково остановил его Мондрагон. – Второго-то воротника у тебя нет, придется таскать за волосы, а это больно.

– Вы ударили Питера? – рявкнула Саманта, угрожающе надвигаясь на писателя. Танака мог поклясться, что зрелище неумолимо приближающейся миссис Каррингтон смутило бы кого угодно, но писатель не испугался. Он вдруг набрал в грудь воздуха и заорал прямо в лицо отшатнувшейся Саманте:

– ДА!!! А ты избивала моего сына, старая толстая дура!!!

Он пьян, неожиданно понял Идзуми. Чудовищно, безнадежно пьян. Как можно упиться до такого состояния в восемь утра? Непонятно. Но господин Мондрагон каким-то образом ухитрился это сделать.

– Иван! – позвал Сантьяго, отталкивая Саманту. – Иван, ты в порядке?

– Со мной все нормально! – срывающимся голосом крикнул Кондратьев. Двое охранников встали перед его креслом, скрестив руки на груди. – Пожалуйста, господин Мондрагон, успокойтесь… не надо, господин Мондрагон…