Текст книги "Война за "Асгард""

Автор книги: Кирилл Бенедиктов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 66 страниц)

Я вышел из-за колонны, взял у пробегавшего официанта с подноса бокал с красным вином, вернулся обратно и на глазах у изумленной Даны утопил свой значок в “Шато дю Монтаньяр” две тысячи двадцать второго года. Предполагая, что этого может оказаться недостаточно, я извлек шпиона из его хрустального гроба (это, конечно, преувеличение; бокалы здесь по-военному простые, из небьющегося голубоватого стекла) и случайно уронил на пол. Потом абсолютно ненамеренно на него наступил. Восемьдесят килограммов – не такой уж большой вес, но я слышал, как под каблуком что-то явственно хрустнуло. После этого мне оставалось только поднять значок, вытереть с него отпечаток ботинка и прикрепить обратно на пиджак. Впрочем, я и здесь не стал торопиться – в конце концов, моя задача заключалась в том, чтобы проверить, обеспокоит ли кого-нибудь судьба моего значка. Поэтому я просто сунул растоптанный и омытый красным вином бэдж в карман пиджака и написал на салфетке: “А теперь посмотрим!” Мне показалось, что моя Цирцея взглянула на меня с восхищением.

Окрыленный своим первым успехом, я ни на минуту не задумался о том, откуда Дана узнала о начинке бэджей, внешне напоминавших плоские кусочки пластмассы (да и являвшихся таковыми, как я понимаю). А зря! Поразмышляй я об этом вовремя, многих неприятностей удалось бы избежать…

Продолжая терзать салфетку, я напомнил Дане о том, что ей следует поговорить с Иваном. До отлета на “Асгард” оставалось никак не больше трех часов, а парень еще не предполагал, какие приключения мы для него готовим. Дана отправилась инструктировать Ивана, а я продолжил дегустацию различных напитков, не задерживаясь подолгу в одном месте. Мне необходимо было проверить, следит ли за мной здешняя охранка, и если да, то какие меры они собираются принять по отношению к человеку с замолчавшим передатчиком.

Они спохватились далеко не сразу. Я успел обойти почти весь зал, выпить (или сделать вид, что выпиваю) с десятком журналистов и военных, а никакой активности со стороны местной секьюрити не наблюдалось. Наконец я решил выйти из тени и прицепил бэдж на лацкан пиджака. Почти сразу же в поле зрения показался глава тайной полиции объекта “Б”, господин Понтекорво (лет сорока – сорока пяти, высокий, худой, с синеватым выбритым черепом, похожий на Торквемаду). С ним была весьма сексапильная блондиночка с очень неплохим бюстом и волнующим хрипловатым голоском (как выяснилось позже, капитан интендантской службы). Разговор велся о том и о сем, но у меня сразу же возникло впечатление, что Торквемаде от меня что-то нужно. В конце концов, когда разговор зашел о предстоящем Великом Событии, он как бы невзначай обмолвился о существовании секретной записи полулегендарного эксперимента 2031 г. – того самого, результаты которого якобы убедили Хьюстонского Пророка создать на задворках Евразии не просто самый большой концлагерь в истории, а грандиозный лифт в другое время (или измерение? Вчерашний разговор с дядюшкой де Тарди меня совершенно дезориентировал). Я подыграл ему, заявив, что эксперимент этот в действительности никогда не проводился, о чем мне говорили заслуживающие доверия люди. В этот момент он сделал охотничью стойку и предложил продемонстрировать эту запись – в его кабинете, разумеется.

Я заколебался, разрываясь между желанием увидеть эксперимент 2031 года и боязнью попасть в лапы к местной тайной полиции. Тем более что г-н Торквемада едва ли не из штанов выпрыгивал, пытаясь понять, что у меня с бэджем. Он обнюхивал меня, как кобелек течную суку, выискивая причину внезапного выхода из строя своего маленького шпиона. В конце концов (и не без участия сексапильного интенданта) я, продолжая играть роль трикстера, дал себя уговорить и поднялся вслед за полковником прямиком в его Chambre Ardente1 (Огненные палаты (фр.). Надо ли говорить, что как только мы оказались у цели, капитаномодель, честно отыграв свою роль, получила срочный вызов на свой линк и, извинившись, умчалась. Мы остались вдвоем с Торквемадой. Мне стало немного не по себе: скажу честно, я ожидал всего, чего угодно, – допроса, угроз, возможно, даже пыток. Но действительность, как это у нее водится, обманула мои ожидания.

Мы вступили в кабинет Торквемады. Описание кабинета: все очень мрачно – темные панели, низкая тяжелая мебель, по углам какие-то изогнутые черные фигуры – то ли африканская деревянная скульптура, то ли изыски современных неосюрреалистов. Хозяин предложил садиться, извлек из бара бутылку “Isle of Jura” и наполнил бокалы. Внимание, сказал я себе, внимание, вот из этого кабинета трезвым уйти будет непросто. К счастью, виски действительно оказалось очень хорошим, так что я с полным правом мог изображать из себя знатока и смаковать напиток крохотными глоточками. Закуски полковник не предложил, если не считать таковой не слишком впечатляющие обломки какой-то каменной кладки – при желании их можно было принять за археологические экспонаты, хотя Торквемада уверял, будто это и есть остатки полумифической Первой Стены, запертой двадцать два года назад на темпоральный замок. Я напомнил ему о видеозаписи, и он, к немалому моему удивлению, немедленно включил визор.

Отдавая себе отчет в том, что подобная картинка может быть смонтирована даже ребенком (при наличии у ребенка соответствующего оборудования), не могу не признать, что зрелище, продемонстрированное мне Торквемадой, производит определенное впечатление. Запись длится двенадцать минут: сначала показывают пейзаж со Стеной, снятый с высоты птичьего полета (скалы, камни, песок), потом камера скользит по каким-то блестящим черным балахонам (лиц не видно, лишь тускло отсвечивают защитные маски), суетящимся возле мерцающих разноцветными огоньками панелей, крупным планом наплывает Стена (невысокий заборчик – по сравнению с той махиной, которую мы могли наблюдать по дороге сюда) и сверкающее на ее гребне Хрустальное Кольцо. Самое интересное происходит в течение последних двух минут: кто-то из черных балахонов нажимает кнопку, Кольцо начинает наливаться багровым светом, пульсировать, словно вена, полная темной драконьей крови, и вдруг гаснет – мгновенно, без каких-либо вспышек и прочих спецэффектов. Становится заметно, что Стена, еще несколько секунд назад выглядевшая новенькой, вполне современной постройкой, облепленной паутиной силовых кабелей, превратилась в источенную временем руину. Кое-где с нее еще свисают почерневшие истрепанные провода, но их металлическая оплетка давно рассыпалась в прах. От хрустального гребня не осталось и следа – похоже, что верхние ярусы Стены обвалились под его тяжестью. Камера вновь скользит над огороженным Стеной пространством – тут видимых изменений не произошло. Впрочем, какие изменения могут произойти с десятью квадратными милями камней и песка?..

– Ну что, – спросил меня полковник, зажигая свет, – убедились в том, что завтра вас ожидает не взрыв, но всхлип?

Его начитанность начала меня раздражать.

– Оставьте в покое Элиота, – посоветовал я ему. – Неужели вы думаете, будто это малопонятное зрелище что-то доказывает?

Он усмехнулся (до отвращения снисходительно).

– Разумеется, господин литератор. Этот любопытный эксперимент дал ответы на множество важных, я бы даже сказал – принципиально важных вопросов. Во-первых, стало окончательно ясно, что темпоральный сдвиг не грозит нашей реальности никакими катаклизмами. Несмотря на то что перемещение модели поглотило чертову прорву энергии, она исчезла фактически бесследно. Во-вторых, выяснилось, что импульс, активирующий Хрустальное Кольцо, должен исходить из точки, лежащей вне его плоскости и непременно выше самого Кольца. Теоретики предупреждали об этом давно, но потребовалось несколько безуспешных попыток запустить механизм темпорального сдвига из подземного бункера, чтобы правота ученых стала очевидной для военного руководства проекта. В итоге команда, запустившая Кольцо, делала это с повисшего над объектом дирижабля…

– Этого нет на пленке, – заметил я. Он ничуть не смутился.

– Однако съемка велась именно с дирижабля. К сожалению, оборудование, требующееся для перемещения больших масс, занимает слишком много места. На дирижабль ее не погрузишь. Именно поэтому при постройке изолята “Толлан” первым делом была возведена башня “Иггдрасиль”. Именно поэтому база “Ас-гард” расположена на высоте полутора тысяч футов над землей. Впрочем, скоро вы это увидите своими глазами.

Тут я решил, что наступило время получить ответ на давно мучавший меня вопрос: почему нам нельзя было сразу сесть на аэродроме “Асгарда”? Нет, разумеется, банкет – дело хорошее, но ведь и на “Асгарде”, очевидно, имеются свои запасы спиртного.

Торквемада щелкнул пальцами.

– Прежде всего – и это главная причина – у “Асгарда” нет своей взлетно-посадочной полосы, рассчитанной на лайнеры, подобные “Грому Господню”. На самом деле все, чем располагает Асгард, – это десяток площадок для геликоптеров, большая часть которых, кстати, расположена на разных уровнях башни “Иггдрасиль”. Аэродром, существовавший в тех местах во время строительства башни, демонтирован десять лет назад.

Я удивленно посмотрел на него.

– Правда? Но почему же?

– Соображения безопасности. “Асгард” – сердце энергетической системы Стены. Стратегически это самый уязвимый участок зоны Ближнего периметра, к тому же расположенный на огромной высоте. Сказать по чести, база “Асгард” – это наша постоянная головная боль. После того как в сороковом году террористы пытались уничтожить ее, направив прямо в основание “Иггдрасиля” под завязку набитый взрывчаткой транспортный лайнер, командование приняло решение создать вокруг “Асгарда” зону безопасности. Аэродром демонтировали, крупным судам – и военным, и гражданским – запретили входить в воздушное пространство в радиусе тридцати миль от “Иггдрасиля”.

Он так охотно и подробно отвечал на мои вопросы, что я невольно насторожился. И не зря. Нет, господин Торквемада так настойчиво зазывал меня в гости не для того, чтобы показать мне видеозапись двадцатилетней давности, и даже не для того, чтобы выпить со мною хорошего виски с острова Юра.

– Тут-то мы и подходим к самому интересному, – заявил он, щедро наполняя мой бокал (боюсь, я все же не удержался и прикончил первую порцию). – А именно к террористам.

И он со значением на меня посмотрел. Если бы я входил в какую-нибудь экстремистскую организацию, то проницательный, препарирующий душу взгляд полковника наверняка заставил бы меня признаться во всех своих прегрешениях. К несчастью для Торквемады, мои грехи – как прошлые, так и будущие – не представляли большого интереса для службы безопасности базы “Бакырлы”.

– Да, – проговорил я, изо всех сил пытаясь придать себе умный вид.

– Терроризм – это страшый бич. Надеюсь, у вас здесь нет проблем с терроризмом.

Полковник пружинисто поднялся и снова странно взглянул на меня – на этот раз с высоты своего немаленького роста.

– Именно об этом я и хотел бы с вами потолковать. Не возражаете, если я вас кое с кем познакомлю?

И, прежде чем я успел хоть как-то отреагировать, нажал кнопку звонка.

И опять действительность оказалась намного скучнее, чем нарисованные моим воображением картинки. Я ожидал, что в дверь ворвутся звероподобные громилы в камуфляже, скрутят мне руки и начнут истязать, выпытывая, кто из моих сообщников-террористов надоумил меня утопить бэдж в бокале с вином. Вместо этого я увидел молодого человека с благородными чертами лица, одетого по последней европейской моде. Он вошел в кабинет уверенным шагом преуспевающего бизнесмена и направился прямо к моему креслу, но намерения у него вроде бы были не агрессивные.

– Позвольте вас представить, – молвил Торквемада, отступивший куда-то в тень, – Сантьяго де Мондрагон, знаменитый писатель.

Мне пришлось выбраться из кресла и пожать руку молодому человеку. Ладонь у него оказалась теплая и сухая, а это всегда производит благоприятное впечатление.

– Очень, очень рад знакомству с вами, господин Мондрагон, – проникновенно произнес он (с акцентом уроженца Лондона). – Гарольд Статхэм-Пэлтроу, Агентство по борьбе с терроризмом.

Я удивился. Всем нам, разумеется, приходилось слышать про эту контору, но многие ли могут похвастаться, что видели живого абэтэшника? Я, во всяком случае, до сегодняшнего дня не мог.

– Вы, вероятно, удивлены, – проницательно заметил Гарольд как-его-там. – К сожалению, присутствие на Большом Хэллоу-ине сотрудников нашей организации не случайно. Могу ли я рассчитывать, что этот разговор останется между нами?

Долгие годы общения с буквоедкой Эстер приучили меня формулировать фразы максимально точно. Я покачал головой.

– Увы, дорогой как-вас-там (Статхэм-Пэлтроу – любезно подсказал молодой человек). В комнате, кроме нас, находится еще как минимум один человек. Стало быть, разговор неизбежно станет достоянием по меньшей мере троих.

– Что значит “как минимум”? – поинтересовался Торкве-мада, оглядываясь по сторонам. Видимо, он не понял моего тонкого иберийского юмора.

– Это значит, что я не знаю, сколько народу вы спрятали за портьеры, – пояснил я. – И не понатыканы ли здесь повсюду микрофоны.

Чайльд-Гарольд неожиданно развеселился.

– Ну, разумеется, понатыканы, господин Мондрагон. Какая же безопасность без тотального наблюдения? Нет, я имел .в виду прежде всего ваших товарищей по делегации.

Интересно, к чему это ты клонишь, живчик, подумал я мрачно и кивнул.

– Не беспокойтесь. Я не любитель выдавать чужие секреты.

– Ну и прекрасно, – обрадовался он. – В таком случае должен вас предупредить: среди членов вашей делегации скрывается террорист, агент Подполья, задача которого – уничтожить базу “Асгард”. Вы, конечно же, при этом тоже погибнете. Во всяком случае, так предусмотрено планом.

Вид у него при этом был на редкость жизнерадостный. Таких людей хорошо приглашать читать прощальное слово на похоронах.

– И кто же этот мерзкий двурушник? – поинтересовался я. – Вы, конечно же, знаете его имя?

– Увы, – развел руками Чайльд-Гарольд. – Слишком много подозреваемых. Честно говоря, господин Мондрагон, подозреваются буквально все…

– Включая и меня? – спросил я, стараясь сохранять спокойствие. Что-то подсказывало мне, что, несмотря на несерьезный вид, молодой человек не шутит. Он радостно улыбнулся.

– Нет, как раз исключая вас, уважаемый Мондрагон. Это одна из причин того, что мы с вами здесь сегодня разговариваем. Мы проанализировали всю вашу жизнь от рождения до появления на борту “Грома Господня” и, смею надеяться, знаем о вас все. Вы, безусловно, не образец законопослушного гражданина, но и не террорист. Кроме того, вы писатель, а писатели обычно не становятся террористами – вся необходимая для этого энергия уходит в книги…

– Савинкофф, – сказал я. Он удивленно поднял брови.

– Прошу прощения?

– Борис Савинкофф, русский. Знаменитый террорист и весьма талантливый литератор.

Чайльд-Гарольд задумчиво посмотрел на меня.

– Ничего о нем не слышал. Впрочем, исключения лишь подтверждают правило. И все-таки, господин Мондрагон, я немного не понимаю – вы что, недовольны тем, что мы исключили вас из списка подозреваемых?

– Отнюдь. Просто хотел бы понять, какими критериями вы пользуетесь, определяя потенциального террориста.

– Господин Мондрагон, – вмешался Торквемада (которого, кстати, никто не спрашивал), – прошу меня извинить, но у нас очень мало времени. Через полтора часа вы отправляетесь на “Асгард”.

– Так говорите же прямо, что вам от меня нужно! – вспылил я (почти натурально – виски все же оказывало свое воздействие).

Обладатель аристократической фамилии покачал головой.

– Мы хотели просить вас, человека наблюдательного и хорошо разбирающегося в психологии, присмотреться к вашим спутникам повнимательнее. Возможно, вы сумеете вычислить террориста раньше нас. Это первое.

– Если не ошибаюсь, дорогой Чайльд-Гарольд, на вашем языке достижение такого соглашения называется вербовкой. – Я, не спрашивая, плеснул себе еще виски. – Предупреждаю сразу – работа осведомителя меня совершенно не прельщает.

Торквемада возмущенно хмыкнул. Желваки у него на щеках ходили, как поршни механизма, —вверх-вниз, вверх-вниз. Именно эти желваки убедили меня в том, что наша беседа как минимум очень важна для них.

– Не сгущайте краски, господин Мондрагон, – улыбнулся англичанин.

– Ни о какой вербовке речь не идет. Вы что же, намерены завтра умереть?

Я отрицательно покачал головой.

– Ну вот видите. А террорист – назовем его “Мистер Икс”, хотя это, возможно, и дама, – собирается лишить жизни всех, кто будет находиться рядом с ним в радиусе нескольких километров.

– Бомба? —деловито поинтересовался я. Он помедлил с ответом.

– Мы не знаем, – честно признался наконец Чайльд-Га-рольд. – Если мы ошибаемся – а это тоже не исключено – и враг скрывается где-то за пределами группы, ваша помощь не принесет результата. Но даже в этом случае ваша наблюдательность не пропадет даром. Но если террорист – один из группы…

– Смешно, право, – перебили его. – Что, по-вашему, Роберт Фробифишер может работать на Подполье?

Молодой человек немедленно насторожился.

– А кто вам сказал о Подполье ? В мире около двухсот крупных террористических организаций, и Подполье – лишь одна из них.

– Координирующая действия остальных в глобальном масштабе, – возразил я. – И вы не ответили на мой вопрос: Фробифишер может работать на Подполье?

Несколько секунд висела тяжелая, очень неприятная тишина. Потом Чайльд-Гарольд сказал скучным голосом:

– На Подполье – вряд ли. Но не исключено, что он может сотрудничать с тайными ультраконсервативными обществами Федерации.

– А я работаю на баскское сопротивление, – окрысился я. – Потому что у меня бабушка по маминой линии из Страны басков. Что же вы меня на этом основании в подозрительные не записали?

Он отмахнулся:

– Ах, перестаньте, дорогой Мондрагон! Мы же о серьезных вещах говорим, что вы как ребенок… Я вот о чем вам толкую – перед лицом той скрытой угрозы, с которой мы столкнулись здесь, в зоне Ближнего периметра, мы не можем позволить себе быть благодушными. И должны использовать любую возможность, чтобы остановить врага.

– Интересно, – мне действительно стало интересно, – как же вы представляете себе мою роль в борьбе с этим тайным агентом? Допустим, я узнаю, что один из моих спутников – террорист. Что прикажете мне делать? Хватать его за шиворот? Или звать на помощь доблестную службу безопасности (тут я не удержался и отвесил легкий поклон медленно цедившему свое виски Торквемаде) ?

Гарольд наконец улыбнулся, вновь превратившись в обая-тельнейшего юношу.

– Ни в коем случае! Это было бы слишком опасно! Я предложил бы вам использовать для этой цели некий условный сигнал. Например, пощелкать ногтем по бэджу подозреваемой персоны…

И эти люди претендуют на роль щита, заслоняющего нашу цивилизацию от современного Furor Teutonicus! (Тевтонская ярость! (лат.). Ни малейшей искры воображения!

– Простите мой дилетантский подход, – сказал я, – но как вы представляете себе подобное действие в отношении, скажем, короля Аравийского? Да меня к нему ближе чем на пять шагов и не подпустят. К тому же где гарантия, что кто-нибудь увидит, как я щелкаю по этому дурацкому бэджу?

Англичанин скривился, словно услышал из моих уст донельзя пошлую шутку.

– За вами постоянно будут наблюдать, Мондрагон. Что касается короля – тут вы, конечно, правы. Но мы можем предложить вам использовать кое-что из нашего специального арсенала. Допустить вас, в виде исключения, к святая святых нашей службы…

– Думаете, я не знаю, как это называется на человеческом языке? – возмутился я. – Вербовка, вот как! И вы, нисколько не смущаясь, предлагаете мне, известному писателю, стать вашим агентом?

Признаюсь честно – возмущаясь и брызгая слюной, я еще не до конца осознавал, какую великолепную возможность предоставляет мне двусмысленное предложение абэтэшника. Озарение снизошло на меня, когда я увидел, как болезненно морщится англичанин – видимо, дела его и впрямь шли не лучшим образом, если он решил обратиться ко мне за помощью. Я решил, что соглашусь поиграть в его игру – в конце концов это же не обязывало меня в любом случае предъявить им живого террориста, – но на своих условиях.

Когда я изложил ему эти условия, Ч. Г. на некоторое время потерял дар речи. На помощь ему попытался прийти Торквемада, воззвавший к моему гражданскому долгу, но я быстро поставил его на место, напомнив, что главным моим долгом в настоящий момент является написание книги о Большом Хэллоуине, а они со своими шпионскими заморочками только мешают мне его исполнять. В конце концов мы пришли к определенному компромиссу, который вкратце можно изложить следующим образом:

1. Мне выдают новый значок, на этот раз без передатчика – просто чтобы не возбуждать подозрения.

2. Я соглашаюсь исполнять роль соглядатая в группе, летящей на “Асгард”.

3. Настоящий передатчик будет вмонтирован в перстень, который я постоянно ношу на безымянном пальце левой руки (воспоминание о романтичных месяцах, проведенных мной с маркизой Боргезе, владелицей великолепного поместья в Итальянских Альпах… впрочем, я отвлекся). Гарольд Ст.-П клянется, что никакого вреда реликвии причинено не будет.

4. При обнаружении гипотетического террориста и, что важнее всего, при получении убедительных доказательств, что этот человек представляет собой опасность для завтрашнего мероприятия, я затеваю с ним (с ней) ссору, устраиваю скандал, одним словом, привлекаю к себе и к нему внимание (Эстер, не забудь записать в напоминальник, что авторство идеи принадлежит Дане).

5. В самом крайнем случае я выхожу на прямую связь с Г.Ч. и Т. посредством перстня, но это должны быть форсмажорные обстоятельства. При всех прочих условиях вышеупомянутый скандал должен стать опознавательным сигналом для агентов АБТ, находящихся на “Асгарде”.

6. В качестве платы за риск и согласие сотрудничать я получаю из рук Торквемады пропуск, позволяющий Ивану беспрепятственно попасть на “Асгард”.

7. Условия договора строго секретны и не подлежат передаче третьим лицам.

Должен признать, что из окончательного варианта договора исчезли многие дорогие моему сердцу пункты (например, выдача мне автоматического пистолета с временной лицензией на убийство или передача копии видеозаписи эксперимента 2031 г. в мою полную и безраздельную собственность), но самое главное мне удалось отстоять: Иван полетит со мной, и мне не придется разыгрывать жалкую, унизительную сцену перед геликоптером! Давно я уже не чувствовал себя таким удачливым (теперь, оглядываясь назад, не могу не отметить определенной роли в охватившей меня эйфории трехсот граммов виски, принятых мной в ходе нашей беседы). Я спросил Гарольда, с кем, собственно, я буду поддерживать связь с помощью передатчика в перстне маркизы.

– Со мной, дружище, – ответил он развязно (я заметил, что, после того как мы пришли к соглашению, оба жандарма стали относиться ко мне несколько покровительственно). – Я тоже лечу с вами на “Асгард”…

И, забрав мой перстень, удалился, оставив меня допивать виски в компании Торквемады…