Текст книги "Дорога в неизвестность (СИ)"

Автор книги: Кирилл Ерохин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 34 страниц)

– Но почему трамвай?!

– Ты помнишь, я работал на вагоноремонтном? Чтобы получить разряд, мне нужно было сдать экзамен. Я прочитал ту литературу, которую мне дали, и дополнил свои знания из сети, чтобы наверняка. Так вот,– я сделал глубокий вдох,– вся наша сеть железных дорог по стране основана на одном размере колеи – 1520 мм. Это стандарт для поездов, который регламентируется допуском ±4мм. 1524 мм – размер колеи трамвая. Это значит, что реборды трамвая вполне смогут проехать по рельсам поезда. Поэтому тоннель из Центра и выходил в лесном порту – он переходил в стандартные рельсы. А маневренность трамвая намного выше, чем у поезда – тележка более подвижна. Не стоит забывать, что численность населения после восстановления города была не особо большая. А теперь надо подумать, куда нам идти.

– Предлагаю налево.

– Раз больше предложений нет, так и поступим.

Мы повернули налево, и пошли по путям. Антон ошалело светил фонарём вокруг, только, кроме рельсов, ничего интересного больше не было. Тоннель пошёл на поворот и через несколько метров мы вышли в огромное круглое помещение и замерли – перед нами был самый настоящий перекрёсток, расходящийся от нашего тоннеля на три направления. Из нашего направления можно было попасть в левую ветку и ту, которая уходила прямо. Ветка, уходящая прямо перед своим тоннелем имела развилку на выезде, уводя второй путь в правый тоннель. В метре от въездов в каждый тоннель стояли мощные колонны около двух метров в диаметре. Ещё две были расположены между путями развилок. Глядя на этот грандиозный ансамбль инженерной мысли, мы так и стояли в тишине.

– Налево пойдёшь – коня потеряешь, прямо пойдешь – женат будешь…– начал я

– Направо пойдёшь – в какую-нибудь херню попадёшь,– закончил Руслан.

– Шикарная концовка, знать бы ещё где мы.

– Мы прошли по вентиляции 10 метров в сторону морга, значит, мы вышли под семиэтажкой. Потом мы пошли налево, в сторону «второй терапии». Значит, пути по левую руку ведут к Дому Офицеров и парку Ленина. Пути прямо, скорее всего, ведут к роддому. Вот только направо непонятно.

– Значит, направо и пойдём. Готовность к бою, друзья, а то Борода нам напророчил события. Эля, как там твой Тотошка?

– Спит. А почему Тотошка?

– «Волшебника Изумрудного Города» вспомнил. Элли и Тотошка, блин. Борода вон явно Железный Дровосек. И ищем мы все волшебный подземный город. Иронично? Подожди,– я достал из кобуры пистолет, зарядил его и протянул ей.– Это на всякий случай.

– Ты давай фантазию свою угомони,– скривился Руслан,– тоже мне Гудвин.

Мы завернули в правый тоннель, который через пару минут вывел нас на платформу убежища. Она имела разительные отличия от платформы «китайки, напоминая полноценную станцию метро: около сорока метров в длину и пятнадцати в ширину, украшенная колоннами. На стене тоннеля, обложенной гранитными плитами, висели позеленевшие от времени медные буквы «ГОРОДСКАЯ БОЛЬНИЦА». Но самое поразительное ждало нас на другой стороне платформы – там тоже шли пути.

– Офигеть!– только и смогла произнести Эля.

– Я, кажется, понял, что к чему,– задумчиво ответил Руслан, светя фонарем то в один, то в другой край тоннеля.– Тоннель из роддома выходит к тому краю платформы, по которому мы залезли. Потом пути делают петлю вокруг убежища и приводят сюда. Дальше этот тоннель выводит на развязку, с которой можно попасть или обратно в роддом, или к парку Ленина. То есть, если бы из технического помещения мы повернули направо, то попали бы на этот край платформы. Около тюрьмы же был завал, и мы понятия не имеем об отрезке от завала до этого места. Возможно, там есть ещё развилка, а может, и не одна. Так или иначе, все дороги ведут в Изумрудный Город.

– Что попросишь у Волшебника?– улыбаясь, я легонько толкнул Руслана в бок.– Мозгами ты вроде не обделён. Больше всего интересно, почему здесь никого нет. Как ты думаешь, где мы сейчас, если ориентироваться на поверхность?

– Под площадкой между больницей и моргом. Плюс-минус в сторону Цедрика. Интересно, почему здесь никого нет?

– Какая разница? Попробуем найти путь на верхние ярусы.

Мы прошли до дальнего края платформы, отыскав там две двери. Помещение за первой дверью оказалось казармой. Вторая дверь вывела нас в небольшой коридор с тремя помещениями. Первые два были инструментальной кладовой, последнее, судя по дырке в полу – местный туалет. Не обнаружив ничего интересного, мы пересекли платформу ещё раз. В этой стене нас ждала удача в виде приоткрытой железной двери, которая вывела в дезинфекционное помещение. Из него мы вышли на лестницу и поднялись на второй этаж. На наше счастье все гермодвери были открыты. Попав на этаж, мы отдали Элине и Антону один фонарь и отправились на экскурсию по достояниям советской архитектуры, примерно объяснив, что и где находится. Пользуясь уже полученным опытом, попытались оживить генератор. Затея не увенчалась успехом – стартёр натужно прокручивался, не запуская мотор. Несколько раз проверив уровень масла и топлива, попробовали ещё раз.

– Хватит мучить этого динозавра. К чему нам его запускать, если нужно идти. Нам ещё с Артаком надо встретиться.

– Ты думаешь, они живы?– скептично выдал Руслан.– Ты же слышал выстрелы со стороны СИЗО?

– Это могли быть и бродячие собаки. Если на то пошло, то и Артак слышал взрыв и видел, как рухнуло здание роддома. Это же не значит, что нужно бросать всё на самотёк.

– В принципе да. Оживлять это чудо незачем.

Мы вышли из генераторной, пытаясь понять, где наша молодежь. Пришлось поблуждать по убежищу, чтобы найти их на третьем этаже в библиотеке. Вытащив чуть ли не за руки обоих, мы спустились вниз к платформе, и подошли ко второму тоннелю.

– Всё-таки меня терзает вопрос, почему здесь нет людей,– Руслан пригладил бороду,– такое ощущение, что после строительства сюда больше никто не заходил.

В тот момент, когда я уже собирался высказать свои предложения, лампочки под потолком поочередно начали потрескивать и платформу осветил тусклый свет. Из обоих тоннелей в нашу сторону медленно пополз странный туман зеленоватого оттенка. Мы стояли в недоумении, озираясь по сторонам. Платформа и сам тоннель резко изменились: вместо мраморного пола и бетонных сводов был грунт. Такое чувство, что мы попали во времена стройки.

– Что происходит,– прошептала Эля.

– Что бы ни происходило, мне это не нравится,– ответил я.– Накликал беду Борода своим длиннющим языком.

Эля взяла меня за локоть, её трясущаяся рука явственно давала понять, что девчонка напугана до жути.

– Мелкая, ты чего?– я повернулся, улыбаясь, к Эле и замер.

Мимо нас из лестничной двери выходили один за одним солдаты в форме времён СССР и допотопными винтовками в руках. Бледные лица с пустыми глазами больше похожи на очень реалистичные маски, чем на настоящее лицо. Они шли в сторону казарм, заходя по одному в открытую дверь. Все это происходило в абсолютной тишине, добавляя ещё больше жути. Первым не выдержал Антон и пошёл вслед за ними. Мы не дошли нескольких метров, когда из тоннеля по которому мы пришли, появилось четыре человека в тюремной робе. Эти четверо вылезли на платформу, ставшую намного ниже по отношению к рельсам, и начали принимать инструмент у тех, кто остался внизу. На стену облокачивались кирки, лопаты и жестяные вёдра. Последними появились три тачки, после которых оставшиеся люди также поднялись на платформу. Сгрудившись толпой, они потихоньку заносили инструмент во вторую дверь. Когда в инструментальной скрылась почти половина, со стороны входа в убежище быстрым шагом подошел офицер НКВД. Один из работяг, больше похожий на богатыря, подошёл к лейтенанту. О чем они говорили, узнать нам никогда не удастся, потому что их лица оставались непроницаемыми бледными масками. Они простояли около минуты друг перед другом, после чего здоровяк пошёл к своим, начавшим выходить из двери. Тяжело было смотреть на людей, которые стояли рядом с нами, но не издавали ни звука, не выражали никаких эмоций. Окружив здоровяка, они стояли молча, смотря на него, затем сделали несколько шагов в сторону и построились в шеренгу. Один из них, проходя мимо нас, остановился прямо напротив, и я готов был поклясться, что он смотрит именно на нас, по очереди заглядывая каждому в глаза. И если до этого наблюдать за происходящим было страшно, но терпимо, то от взгляда этих мутных стеклянных глаз, проникающих в самую душу, стало просто жутко. Арестант пошел дальше, и я услышал, как выдохнули мои друзья. После построения к ним подошёл офицер, встав метрах в трёх от них он достал из кармана сложенный листок и опустил в него бледную голову. Мы ретировались вбок к инструментальной. Несмотря на то, что нас бы всё равно никто б не услышал, мы старались идти как можно тише. Когда мы вновь обернулись на отряд, сзади него уже стояли солдаты с поднятыми винтовками, направленными в спины людей, стоящих перед ними. Офицер коротко кивнул, глядя поверх голов рабочих. Мгновение, и руки солдат дернулись от беззвучного выстрела. Тела рабочих стали падать на землю. Мы в оцепенении смотрели, как умирающих людей с ничего не выражающими лицами беззвучно добивали солдаты с таким же отсутствием эмоций на лице. Скидав их в кучу, солдаты зашли в инструментальную, и вышли с лопатами. Картинка резко поменялась, как будто режиссёр этого жуткого спектакля сделал перемотку, и уже перед нами была яма, в которую скидывают тела рабочих, построивших место, где мы сейчас находимся, спустя почти век. Офицер подошёл к краю ямы, смял листок и, повернувшись спиной, бросил его через плечо и пошел в сторону выхода. Смятая в шарик бумага перелетела яму и один из солдат, подняв её, бросил в инструментальную.

Тусклый свет погас, вместе с ним исчез и странный зеленоватый туман. Всё вернулось на место: мы стояли на мраморном полу. На отделанном гранитом своде всё также висели позеленевшие буквы. Антон молча взял у меня фонарь и пошёл в инструментальную. Вышел он оттуда через пару минут, держа в руках пожелтевший смятый листок бумаги.

– Посвети, пожалуйста,– он протянул мне фонарь и аккуратно развернул комок.

На старом листке выцветшими чернилами был написан список фамилий с именами. Список тех, кого оставили неупокоенными в этом Богом забытом месте. Людей, построивших такое грандиозное сооружение, расстреляли ни за что, хотя обещали освободить. Никто не знает их имён и никогда не узнает. Эту тайну унесли в себе и офицеры, и солдаты, и эти несчастные, которых с чьей-то лёгкой руки пустили в расход. Я взял у Антона листок, распрямил его и, сложив вчетверо, убрал в карман куртки.

– Зачем он тебе?– тихо спросила Эля.

– Войну выигрывают не генералы, её выигрывают солдаты ценой своих жизней. То, что мы видели – то же самое. Я уверен, что в Центре нам встретится хоть один священник, которому я отдам этот список, чтобы он помолился об успокоении этих людей.

– Давайте, друзья, уходить отсюда. Мне не по себе от этого места,– подал дрожащий голос Руслан.

Мы спустились на пути, и пошли к развилке.

– Куда дальше?– спросил Антон.

– Прямо, – ответил я.– Мы идём в Ленинский парк.

***

Мы остановились, пройдя метров двести по тоннелю, когда он пошёл на поворот.

– Что это было? Что за немое жуткое кино?– спросил Руслан.

– Единственное, что я могу предположить, те, кого мы видели – зеки, строившие тоннели. Парень, писавший дневник, упоминал о том, что им должны были скостить срок. Но они свидетели строительства секретного объекта – их просто расстреляли и засыпали под платформу, потому что никому не упало их хоронить и тем более отпускать – никто бы не хватился лагерников.

– С теми, кто строил под «китайкой», поступили так же, но там ничего такого не было.

– Больница сама по себе сгусток негативной энергии. Тем более, убежище находится между ней и моргом. Вся земля этой территории пропитана негативом, который и мог явить нам эту картинку. А вообще, я думаю, что это проекция событий пятидесятых годов. Кто-то или что-то показало нам эти события, а именно то, что ни в чем не повинные люди так и остались неупокоенными, и их души не могут до сих пор найти приют в загробном мире, оставаясь привязанными к месту своей гибели.

– Бред. Призраков не существует.

– Читал бы побольше, знал бы, что на местах ожесточенных сражений Первой и Второй мировых войн до сих пор слышны выстрелы и стоны умирающих солдат.

– Но тут всё было в тишине,– продолжал спорить Руслан.

– Тьфу-ты ну-ты, нет, посмотри на него,– я начал потихоньку злиться.– Ты видел, что произошло? Работяг в тюремной робе, солдат с винтовками Мосина и офицера НКВД? Это видели мы все. А ещё, при воспоминании о взгляде одного из них, у меня по телу озноб идёт. Ты можешь до одури доказывать, что это была массовая галлюцинация или временное помешательство, но я своего мнения не изменю – я видел расстрел людей, чьими руками было построено одно из величайших мест в этом городе, которое, если бы не война, прогремело бы на всю страну. Потому что мы с детства слышали байки о катакомбах и грезили найти их. Только никто не подозревал, что всё намного грандиознее и под нашим городом есть целая трамвайная линия. Я всё сказал,– я хотел замолчать, но, увидев, что Руслан собирается мне что-то ответить, продолжил.– И если ты вздумаешь и дальше со мной спорить, я в трёх словах задам тебе вектор направления к самым истокам твоей жизни.

Тоннель взял небольшой наклон вниз, повторяя рельеф местности. Всего от развилки наш путь занял примерно полкилометра, если ориентироваться на шаги. Тоннель пошёл на расширение и вывел нас к очередной станции. Это была уже третья станция, на которой мне довелось побывать, но каждый раз дух захватывает от увиденного. Единственная загадка, которая мучает меня – почему, имея такое грандиозное подземное сооружение, руководство города оставило это всё в тайне? Понятно, что сверху находится убежище и уже не получится провести реконструкцию, чтобы добавить эскалаторы или современные лифты. До войны каждый день мы проводили в пробках, потому что город, имеющий форму подковы, не приспособлен к решению проблем трафика. Утро и вечер превращались в транспортный коллапс. Люди задерживались на работе, чтобы потом без пробок попасть домой. Какая разница – выехать в 5 вечера и полтора часа провести в пробке, или выехать в 6 и за полчаса спокойно попасть домой. А самое непонятное в этой ситуации то, что весь город знал про катакомбы, точнее, знал, что они есть. Мы в детстве считали их пешими переходами, никто даже представить себе не мог трамваи, а тем более подземные. И вот, спустя несколько лет после Третьей мировой, которая превратила прекрасный город у моря в серые руины, мы случайно узнаем – всё, что мы считали городскими байками, оказалось правдой. Всё это время под нашими ногами находилось самое универсальное средство передвижения, и никому даже в голову не пришло просто копнуть чуть глубже и найти.

– Дом Народного Комиссариата Внутренних Дел СССР, – прочитал Антон.– Что это такое?

– Дом офицеров,– ответил я.

– А причем здесь НКВД СССР?

– Потому что до войны это был дом НКВД, который потом стал Домом офицеров. Просто старое название звучит эпичнее.

– Может, обследуем?– предложил Руслан.

– Я бы предпочел держаться подальше от поверхности и идти вдоль тоннеля. Вернуться мы всегда успеем.

Мы прошли платформу Дома офицеров. Судя по небольшим размерам, это, скорее всего, перевалочный пункт, а не полноценное убежище. Тоннель вёл дальше, соблюдая небольшой уклон. Мы прошли ещё примерно сто метров и уперлись в массивные железные ворота, которые не полностью закрывали свод, оставляя снизу и сверху небольшие щелки, чтобы не упираться в рельсы и контактный провод. Руслан лег на пол, осветив фонарем пространство под полотном.

– Там огромный зал. Меня прям распирает от желания попасть туда.

Я посветил на створки ворот. Посередине каждой из створок были две большие петли, перетянутые между собой цепью. Звенья концов держал небольшой навесной замок.

– Фиии, всего-то? Кир, дай свой автомат, а то я своим уже поколотил.

Я уже скинул лямку рюкзака и снял АК, когда в дело неожиданно вступила Элина.

– Вам лишь бы ломать всё, да шеи сворачивать. В сторонку, мальчики.

Вытащив из кармана какую-то непонятную связку, она попросила Руслана посветить и начала копаться в гнезде замка. Через полминуты она повернулась, держа в руках замок и глядя на наши отвисшие челюсти.

– Что?– смутилась она.– Я тоже кое-что умею. Отмычки в гимназии нашла, когда подбирала форму в размер.

– По-моему, я влюбился,– прошептал Антон, смотря на победоносный взгляд Эли.

АК я оставил в руках, всё-таки неизвестно, что ждёт нас по ту сторону. Борода быстрыми движениями разматывал цепь, бурча под нос недовольства из-за попадавшихся запутанных узлов. Наконец, цепь брякнула об рельсы, Руслан навалился всем весом на створку и приоткрыл её. У меня срывалось дыхание от возбуждения.

– Ну не томи, бородатый, заходи уже! И цепь заберите на всякий случай. Эля, оставь у себя замок. Он же рабочий, значит, пригодится.

Руслан подмигнул одним глазом и скрылся в проёме. За ним прошёл Антон, подняв перед этим цепь, потом Элина и последним зашёл я, приоткрыв на всякий случай створку пошире. Благо, с той стороны имелись толстые вваренные ручки. Конечно, два фонаря не смогут охватить той грандиозности сооружения, в которое мы попали за воротами.

Перед нами открылось огромное круглое пространство. Его своды сходились в купол наверху. Рельсы, выходившие из нашего тоннеля, переходили в развилку, вливавшись с двух сторон в рельсовое кольцо, которое опоясывало помещение. По внутренней окружности стояли небольшие столбики, державшие контактные провода. В центре этого кольца находилась огромная бетонная колонна, поддерживающая свод купола. На самом её верху мозаикой был выложен флаг СССР на всю окружность и шириной под два метра. Прямо напротив нашего тоннеля на колонне сверху вниз по вертикали висели позолоченные буквы «НОВОРОССИЙСК». Мы обошли колонну по кругу. Название города располагалось с четырех сторон крест-накрест, и напротив каждого имелся тоннель. В сегментах между ними на всю длину колонны была мозаика, изображавшая предприятия города: цементный завод, морской порт и железнодорожный вокзал. Последний сегмент был оформлен в виде боевых сражений на Малой Земле. От величественности этого комплекса захватывало дух. Мы посветили фонарями на рельсы. Справа и напротив нашего тоннеля были ворота, перед въездом в которые рельсы тоже имели развилку, чтобы сделав круг, можно было вернуться обратно на ветку. Зато слева от места нашего входа широкий тоннель был открыт.

– Насколько я могу судить по пройденному расстоянию, мы сейчас под площадкой возле сцены Ленинского парка. Она ж тоже имеет форму круга,– подмигнул мне Руслан.– Пойдем в открытый тоннель.

Тоннель, в который мы зашли, пошёл на расширение, и нам попалась развилка, через метров десять ещё одна. Три колеи привели нас в вытянутое прямоугольное помещение, в конце которого стояли трамваи. Два из них имели по три вагона сзади, у третьего по краям были локомотивы, между ними находился вагон. Похоже, это именно тот трамвай, который должен был идти к «китайке» – разворотной петли там нет, а значит, это то, что нужно.

Я радовался, как ребёнок, получивший долгожданную игрушку. Трамваи выглядели так, как мы и привыкли их видеть: кузов жёлтого цвета с большой красной полосой по периметру от окон почти до самого низа. Двери у того, к которому мы подошли, оказались открытыми, и я без слов зашел внутрь. Наверху возле кабины машиниста висела жестяная табличка с выбитыми буквами «Усть-Катаевский Вагоностроительный Завод им.С. М. Кирова», ниже модель «КТМ-1» и дата 1947. Я пошёл дальше, интерьер трамвая сохранился идеально: деревянные лакированные сидения, стекла, состоящие из двух частей, украшенные желтыми занавесками и перила, обтянутые резиной. Всё это погружало в прошлое, во времена Советского Союза – время стабильности и процветания страны. Похоже, их привезли сюда прямо с завода, жаль, что им так и не удалось сделать хотя бы один рейс.

– Ну что, хватит с нас экскурсий на сегодня, надо найти выход на поверхность,– Руслан хоть и тоже чуть не пританцовывал от радости, но выглядел серьёзным.

– Пожрать бы чего...– начал Антон.

– Только после того, как попадём в краеведческий музей,– отрезал Руслан.

Мы вышли на кольцевую и остановились.

– Так, давайте рассуждать логически,– начал Руслан, приглаживая бороду.– Мы под парком Ленина, наш тоннель уходит к горбольнице, значит тот, который напротив, идёт к музею. А правый тогда куда ведёт?

– Ты же сам в больнице говорил, что из-за завала мы не знаем, что представляет из себя отрезок между роддомом и тюрьмой. Возможно, после неё есть развилка, которая ведёт из «китайки» напрямую сюда. Вот тебе и ответ.

– Логично, значит, туда нам не надо. Получается, что музей за воротами напротив нас.

– А ещё получается, что ворота открываются изнутри, а если так, то поблизости должна быть станция, через которую можно быстро попасть к воротам.

Оставив нас втроём, Руслан пересёк кольцо и подошёл к воротам, подергав их снизу. Створки не сдвинулись ни на миллиметр. Пока мы стояли, у Эли за пазухой проснулся щенок, напомнив о своем присутствии жалобным поскуливанием. Всё равно стоим без дела, а естественные потребности никто не отменял, поэтому его опустили на землю. Щенок сначала робко озирался, а потом залился радостным лаем и бросился под закрытые ворота. Эля побежала за ним и, встав на четвереньки, начала звать его цокающими звуками.

– Глаза не сломай,– улыбаясь, сказал я Антону, смотревшему, не отрываясь на девчонкины прелести.

Где-то недалеко в тоннеле раздался жалобный плач щенка и топот ног вперемешку с бранью.

– Цепь где?– Русик возник за моей спиной бесшумной тенью.

Получив цепь, он живо замотал ручки ворот и накинул через звенья замок, протянутый Элей. Через несколько томительных секунд из-под створки вылетел щенок и уткнулся в ногу Элине. Схватив его, она спрятала обратно под куртку, а Борода выключил фонари и мы отошли в сторону от ворот под защиту стены. По полу шарило несколько фонарей, затем раздался стук в ворота, заставивший нас вздрогнуть и следом голос:

– Тук-тук, кто в теремочке живёт? Открывайте, я знаю, что вы там.

– Мага...– прошептал Борода.

Мы на ощупь вдоль стенки вернулись в свой тоннель, став невольными свидетелями диалога.

– Нет здесь никого. Я говорил, ушли они.

– Куда ушли? Эти черти из Военстроя, в котором они ВДВОЁМ опять завалили кучу народа, сказали, что они ушли в сторону гимназии. Туда же утром пошли наши люди, они должны были найти путь в катакомбы. В тюрьме наших беглецов никто не видел и никто про них не слышал. Испарились?!

– Что ты хочешь от меня, Андрей? Я помогаю тебе в разведке, не больше.

– Я хочу узнать, куда делись эти твари!!!– взревел Мага.– Ещё и этот огрызок собаки появился откуда-то. Я чувствую, что они здесь.

Послышалось эхо ударов, похоже, пытались сбить замок.

– Навались! Ещё раз!

– Мертво. Придется возвращаться.

– Толкайте, петли закисли от времени!

Пройдя так же вдоль стены метров двадцать, мы включили фонари и быстрым шагом пошли в сторону Дома офицеров. Руслан схватил меня за плечо, резко развернув на себя.

– Ты говорил, что по дневнику входы в тоннели располагаются в культурных или значимых местах. Ближайшее?

– Гортеатр,– ответил я.

– Он ниже депо. Думай!

– Управление ФСБ.

– Оно напротив гортеатра! Что есть между парком и тюрьмой? Говори, не думая!

– Детский мир на пересечении Энгельса и Толстого,– выдал я единственное, что пришло на ум.

– Красава!– Борода хлопнул меня по плечу.– Напротив такая же высотка, как и «кукуруза» – построили, но не заселили. У нас есть фора в десять минут, пока они пытаются открыть ворота. Столько же у них займёт возврат на поверхность. Давайте, ребятки, переходим на бег.

Спорить никто не стал – на кону опять наши жизни. Мы добрались до перегона «Дом НКВД», взобрались на платформу и, разделившись, нашли выход в подвал здания. Поверхность встретила нас не стихающим ураганом. Мы вышли из здания, остановившись возле колонн.

– Проверьте оружие,– сказал я.– Мелкая, ствол не потеряла?

Эля лишь фыркнула в ответ, резким движением выдернув непонятно откуда пистолет, который после перезарядки исчез непонятно куда, оставив её руки пустыми.

– Страшный человек!– прошептал Руслан мне на ухо.– А ей только двадцать. После Центра пойдем без неё.

– Прикрой меня,– бросил я в ответ и скрылся за деревом.

Вернулся я обратно через минуту, увидев напряжённые лица друзей, державших оружие в руках.

– И что это было? Увидел что-то?

– Не, естественные потребности прижали.

– Дурак, блин,– обиженно выдала Эля.

Я лишь улыбнулся в ответ. Мы перешли улицу Энгельса, и зашли в парк. Некогда цветущий парк был больше похож на локацию из фильма ужасов – сгоревшие, скрюченные от боли, мертвые деревья, проржавевшие детские аттракционы и пустые ларьки. Слева возвышалось колесо обозрения. Раньше с него открывался прекрасный вид на всю бухту, пока центральный район города не застроили высотками. По правой стороне была площадка с детскими аттракционами. У меня сердце защемило от воспоминаний о том, как я водил туда своих детей.

– Держимся центральной аллеи, пересечь парк можно за пять минут, а там и музей недалеко…

Раздающего указания Руслана оборвал рык за нашими спинами. Повернувшись, мы увидели огромного волкодава с боками, покрытыми шрамами. Злобный взгляд и обнаженные клыки с капающей слюной очень хорошо давали понять о его намерениях. Медленно, спиной вперёд мы продвигались к сцене. Пёс не думал нападать, но и не позволял увеличить расстояние, двигаясь за нами. У Элины под курткой завозился щенок. Высунув мордочку, он зарычал и разразился злобным лаем на пса. Тот только рыкнул в ответ и чуть больше показал клыки. Со стороны это было больше похоже на злобную улыбку. Щенок юркнул обратно, потявкивая из под куртки. Мы спустились к сцене, справа, на дорожке, уходящей к стадиону, сидело десятка два собак, отрезая возможный вариант отхода. Снизу, со стороны планетария, растянувшись на всю аллею, подтягивалась ещё одна огромная стая, оставляя нам только один путь – к колесу обозрения.

Русик выругался сквозь зубы:

– Загоняют, твари! Возле тюрьмы то же самое было,– я держал на прицеле волкодава, который свернул с дорожки и вышел на сцену.

Прям ведущий на корпоративе, решивший, что наступило время конкурсов. У Элины сдали нервы и она, выхватив пистолет, выстрелила в пса. За секунду до выстрела, тот резким, но каким-то ленивым движением, отскочил в сторону и пуля пролетела мимо. Волкодав изобразил на морде полностью человеческое выражение, закатив глаза. Всем своим видом он был больше похож на человека, заточенного в тело огромной собаки. Едва заметный кивок мохнатой головы и кольцо из собак сжалось на несколько метров. Впрочем, они не проявляли никакой активности, сидя в несколько рядов и перекрывая все аллеи.

– Он дал им команду,– дрожащим голосом сказал Антон.

– Дуру не гони!– не выдержал Руслан.

Но следующее действие волкодава заставило его побледнеть – тот вытянул морду в сторону колеса обозрения и оскалил клыки в своей звериной ухмылке.

– Что происходит?– Эля вжалась между мной и Русланом.

– Играется, падла мохнатая,– ответил я, сжимая автомат до такой степени, что побелели костяшки.

– С кем? С нами?– Руслан начал повышать голос.– Это тупая собака, которой до человека как до Китая пешком!

Пёс приподнял брови и чуть наклонил голову, словно спрашивая: «да неужели?» и кольцо сжалось ещё сильнее. Собаки сели четко по окружности сцены, сместив нас ближе к центру.

– На счёт «раз»,– проговорил сквозь зубы Борода и нажал на спусковой крючок.

Парк накрыло эхо выстрелов, волкодав, сорвавшись со сцены, играючи уходил от пуль. Некоторые выстрелы находили цели в неподвижно сидящих собаках, которые молча падали замертво, не проронив не звука, другие же продолжали сидеть на месте. Мой АК выдал щелчок, обозначив отсутствие патронов, рядом Борода перещёлкивал пустой магазин на соседний.

– Антон, дай Киру своё оружие, забирай девчонку и уходите к колесу. Мы прикроем.

Антон протянул мне АКС со словами «он заряжен», забрав мой опустевший автомат. Мы с Русланом выстрелами оттеснили пса в противоположный от колеса обозрения сектор, освободив Антону и Эле безопасный проход, куда они побежали со всех ног. На их счастье собак там не оказалось, остальные же в очередной раз сжали кольцо, переступив через мёртвых сородичей. Мы с Русланом стояли плечом к плечу в центре круглой площадки, держа на прицеле волкодава. Я готов был поспорить, что эта скотина смотрела на нас, улыбаясь.

– Я не удивлюсь, если возле тюрьмы именно эта тварь контролировала нападение,– сказал я, глядя на пса.

– Я уже ничему не удивлюсь.

– У меня в подсумке ещё 4 рожка осталось. Я отойду ближе к планетарию, освободив тебе линию огня, стреляй и отходи к нашим, я прикрою.

– Задолбал ты геройствовать.

– У меня есть патроны, а у тебя нет. Кто девушку ужинает – тот её и танцует.

Я сместился в сторону, опасливо поглядывая на неподвижно сидящих собак. Кивнул Руслану, и мы одновременно открыли огонь, не давая псу сместиться в сторону колеса обозрения.

Боковым зрением я видел, как драпанул Борода – бежал он, словно хотел выиграть марафон. АКС предательски выдал осечку и в следующий миг я оказался на земле, придавленный огромной тушей волкодава. Со стороны колеса донёсся крик Элины. Волкодав смотрел мне прямо в глаза, рыча сквозь зубы. От накатившего ужаса я забыл, как дышать! Мохнатое чудовище стало усиливать рык, одновременно открывая пасть, увенчанную здоровенными клыками. Неожиданно всё пространство парка заполнил вой. Протяжный заунывный вой, пробравший меня до жути. Краем глаза я видел, как резко сорвались с места все собаки, сидевшие до этого, как статуи. Зажмурив глаза от страха, и мысленно перекрестившись, я вдруг почувствовал что тяжесть исчезла, сбоку раздался озлобленный рык. Чувств, которые я испытал, открыв глаза, не получится выразить словами. Рядом со мной стоял маргол, бросившийся тут же на собак, которые ближе всего находились к нам. Чуть в стороне, ощерившись и рыча, поднимался на лапы волкодав, качая мохнатой башкой. На дорожке со стороны стадиона промелькнула черная тень, и стая бегущих ко мне оттуда собак взорвалась изнутри, разлетевшись по сторонам кровавыми ошмётками. Вой раздался с крыши сцены, обдав меня ледяными мурашками, и со стороны планетария выскочил ещё один маргол, несясь на четырех лапах со скоростью гепарда. Самка, стоявшая на крыше, кошачьим движением спрыгнула вниз, устремившись на помощь сородичу, которого стали одолевать собаки. Со стороны колеса обозрения зарычал волкодав. Альфа, бросился в его сторону, расшвыряв ту стаю, в которую мгновение назад он влетел черной молнией, не оставив большей части шансов на выживание. Я выхватил из подсумка магазин и вставил его в автомат, но моя помощь им не требовалась, поэтому оставалось только наблюдать.