Текст книги "Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.15"

Автор книги: Кир Булычев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 65 страниц)

Глава 10
Суд и приговор

Странной походкой, будто у него ноги не гнулись, Четырехглазый поднялся по ступенькам. Обернулся, глядя на толпу, но сетки, скрывавшей лицо, не откинул.

Он уселся на трон, поднял руку.

Тролль с трубой вышел вперед и прогудел в трубу.

Второй тролль встал рядом.

– Начинаем показательный суд! Никто не уйдет от справедливой руки закона. Ура!

– Урра! – завопили значительные лица.

– Ура, – потянули отдельные голоса в толпе.

– Не слышу радости! – рассердился тролль.

– Урра! – уже громче крикнула толпа.

– Преступники, подойдите сюда! – приказал Четырехглазый.

В пещере была такая удивительная акустика, что каждое его слово доносилось до последнего человека в толпе.

– Пошли, что ли? – спросил Пашка. Он храбрился, но на самом деле ему было страшно. Алисе тоже. Этот сумасшедший диктатор может действительно казнить их. А желающих исполнить его приказание здесь больше чем достаточно!

– Преступление их ужасно! – сказал Четырехглазый.

– Смерть! – закричали значительные лица. Ящерица попыталась укусить Пашку, летучие мыши расправили крылья и принялись хлопать ими, тролли скалились…

– Есть мнение – смерть, – сказал Четырехглазый. – Есть другие мнения?

– Нет! – закричали приближенные. Толпа молчала.

– Есть другое мнение, – сказал Пашка. – Во-первых, я не знаю, в чем нас обвиняют.

– Позор! – закричали значительные лица. – Он издевается над нашим судом! Он ставит под сомнение слова повелителя.

– А вы скажите, скажите! – не сдавался Пашка.

– А почему бы и не сказать? – перекрыл общий шум голос Четырехглазого. – Я скажу. У нас все открыто, демократично. Вы прибыли сюда без приглашения, по сговору с нашими злейшими соседями, презренными неандертальцами, для того, чтобы свергнуть законную власть, вы вели агитацию против моей персоны, вы склонили к предательству ничтожных гномов, вы, наконец, намерены открыть тайну нашего великого государства чудовищам, что живут наверху. А как все знают, наверху нет разумных людей. Там нет порядка, нет счастья. Вы – лазутчики, которые хотят отнять у нас наши славные чертоги! Которые хотят съесть все наши продукты и отобрать драгоценности!

Какой шум подняли тут значительные лица, трудно вообразить! Больше всего испугала их опасность расстаться с драгоценностями. Троллям пришлось защищать пленников от их гнева.

Кое-как угомонив приближенных, Четырехглазый произнес:

– Судить этих негодяев будет народ. Как у нас принято. Я не буду вмешиваться в голос народа. Вот ты!

Палец Четырехглазого уперся в лемура, который стоял в одном из первых рядов, прижимая к груди маленькую коробочку.

Его сразу же вытолкали из толпы, и, перепуганный, ничего не соображающий, он оказался на пустом пространстве.

На площади наступила гробовая тишина.

– Как зовут тебя, глас народа? – спросил Четырехглазый.

– Забыл, – прошептал лемур.

Значительные лица покатились от хохота. Одна из летучих мышей даже взмыла над площадью, но Четырехглазый погрозил ей пальцем, и мышь ринулась обратно так быстро, что сшибла с ног троллиху, что, конечно, только прибавило веселья.

– Замечательно, – сказал Четырехглазый. – Ты существо без имени, и имя тебе народ. Требуешь ли ты от имени народа, чтобы мы казнили этих мерзавцев?

Лемур стоял неподвижно, лишь рот его открывался и закрывался, а хоботок вздрагивал.

– Молчание – знак согласия, – произнес Четырехглазый. – Итак, народ потребовал смерти пришельцев, и мы, конечно же, подчиняемся столь недвусмысленно высказанному требованию. Теперь скажи нам, представитель народа, отдадим ли мы их дракону или кинем в пропасть, чтобы они умерли от голода?

Лемур выпучил от ужаса глаза и пошатывался, как ванька-встанька.

– Правильно, – сказал Четырехглазый. – Кинем. Пускай помучаются перед смертью. Но крови не прольем, не такие мы жестокие, как некоторые распускают о нас слухи. Решено. Единогласно. Кто не согласен, поднимите руки и пеняйте на себя!

И вдруг раздался громкий звон.

Все неандертальцы подняли свои волосатые могучие руки.

– Что? – Четырехглазый подпрыгнул на троне и застучал в бешенстве ногами о пол…

Нет, поняла Алиса, не ногами! Он стучал деревянными ходулями! Она хотела сказать об этом Пашке, но тот сделал быстрый шаг вперед, остановился на верхней ступеньке и закричал:

– Жители подземелья! Честные гномы и неандертальцы! Угнетенные лемуры и другие тролли! Объединяйтесь! Да здравствует революция! Долой диктатуру Четырехглазого! Час освобождения близок!

Значительные особы сначала опешили от такой наглости. Четырехглазый все еще в гневе стучал деревяшками по полу, а в ответ на Пашкин призыв из толпы донесся тонкий, но отчетливый голосок гнома:

– Да здравствует свобода!

– Найти! – кричал Четырехглазый. – Уничтожить!

Началась суматоха. Лемуры кинулись в толпу, разыскивая гнома, другие избивали беспомощных неандертальцев.

– А вас… вас, мерзавцы… – Четырехглазый не находил слов от возмущения. Он поднялся на ходулях, потеряв равновесие, уцепился за шапку троллихи, шапка слетела, обнажив лысую бугристую голову.

И вдруг Четырехглазый громко ахнул и замер.

Голова его медленно поворачивалась, растопыренные пальцы трепетали. Алиса проследила за движением его головы и увидела, что над площадью медленно порхает какое-то насекомое, похожее на ночную моль, только больше размером и совсем прозрачное.

Как во сне, повелитель подземного царства медленно двинулся к моли.

Догадавшись, что привлекло внимание диктатора, значительные лица кинулись вперед, стараясь поймать моль.

– Нет! – закричал Четырехглазый. – Не смейте! Вы повредите ей крылья! Ее нет в моей коллекции! Сачок! Срочно сачок!

Но сачка ни у кого не было.

Все замерли, глядя на моль, которая как ни в чем не бывало порхала над толпой. Четырехглазый прыгнул за ней, упал, но куда проворнее оказался Пашка. Во вратарском прыжке он кинулся за молью, та не успела увернуться и попала в ладони Пашки.

Лежа, Четырехглазый кричал:

– Осторожнее! Не помни крылья! Убью!

– Убью! – кричали значительные лица.

Пашка осторожно держал моль в ладонях.

Тролль достал из-за пояса коробочку и молча подставил Пашке.

Пашка положил туда моль, тролль закрыл коробочку и передал ее диктатору, который одернул свою мантию, чтобы не были видны ходули, и с трудом поднялся. Он приоткрыл коробочку, заглянул в щелку и сообщил:

– Этот вид науке неизвестен!

– Это он! – прошептала Алиса. – Он ходулями меня одурачил.

Пашка кивнул.

– Спасибо тебе, пришелец, – искренне сказал Гарольд Иванович. – Спасибо, Паша. Наука тебя не забудет. За такую заслугу я позволю тебе высказать любое желание. И я его исполню.

По площади прокатился вздох облегчения. Алиса поняла, что никто из подземных жителей не хочет их смерти. Но в толпе придворных послышались недовольные голоса.

– Молчать! – рассердился Гарольд Иванович. – Здесь я приказываю. Павел Гераскин, тебе предоставляется слово.

– У меня есть желание, – сказал Пашка, – чтобы вы отпустили нас с Алисой домой, а также отпустили всех неандертальцев, выпустили из колес несчастных лемуров и гномов и вообще вернулись к своему брату. Хватит вам здесь прохлаждаться.

– Много, ох как много желаний у тебя, Паша, – сказал укоризненно Гарольд Иванович. – Но, к сожалению, это все не желания, а требования. А требований я не допущу.

– Разве это не желание – остаться живым?

– Нет, это ультиматум. И если ты не хочешь остаться без желания, то спеши, проси. Ведь все равно я тебя казню. Потому что интересы государства выше личных. Тебя не я приговорил, тебя народ приговорил. А против народа я не пойду. Говори желание, которое лично я могу выполнить.

– Хорошо, – сказал Пашка. – Есть у меня желание.

Стало очень тихо. Только ящерица постукивала от нетерпения хвостом.

– С детства я интересовался собиранием насекомых, – сказал Пашка. – Не было у меня большей радости, чем накалывать на булавки бабочек и жучков. Все в классе завидовали моей коллекции. Алиса может подтвердить.

Алиса смотрела на Пашку во все глаза. Никогда в жизни он не собирал бабочек и жучков.

– Я хочу перед смертью, – продолжал Пашка, – увидеть великую и знаменитую коллекцию подземных насекомых, собранную великим ученым Гарольдом Ивановичем. Если я увижу ее, то могу умереть спокойно.

Над площадью шелестели удивленные голоса. Никто ничего не понимал.

– Ты не лжешь, мой мальчик? – спросил Четырехглазый.

– Я никогда не лгу! – торжественно соврал Пашка.

– Ну что ж, я знаю одного энтомолога по имени Гарольд Иванович. Он живет в задних помещениях моего дворца и никогда не выходит к людям. Я попрошу этого скромного человека показать тебе коллекцию. Но как только посмотришь, сразу на казнь – договорились?

– Разумеется, после такой коллекции и умереть не жалко, – сказал Пашка со слезой в голосе.

Алиса не понимала, что задумал ее друг, но не стала мешать ему. Она надеялась на Пашкину находчивость.

– Идите в тронный зал, – приказал Четырехглазый. – Вас проводит мой верный тролль. А вы, все остальные, расходитесь, срочно расходитесь по своим рабочим местам. И ввиду того, что все прогуляли целый час, проторчав на этой площади и ничего не делая, вы все оштрафованы на дневной паек, а сон сегодня будет укорочен на час. Ура?

– Ура! – крикнул кто-то из придворных.

– А что касается вас, мои дорогие помощники, – сказал диктатор, обернувшись к значительным лицам, – то после казни прошу всех на скромный ужин.

Больше Алиса ничего не слышала. Тролль втолкнул их с Пашкой в тронный зал, молча показал на дверь за троном и остался стоять возле нее. Видно, никто не имел права входить во внутреннюю квартирку кабинетного ученого Гарольда Ивановича.

Они поднялись по знакомой лесенке.

– Ты что задумал? – спросила Алиса.

– Ничего! – ответил Пашка, показав себе на ухо – могут подслушать.

Он первым подошел к двери в квартиру Гарольда Ивановича и нажал на кнопку звонка.

– Он еще не успел, – сказала Алиса.

И в самом деле, им пришлось подождать минуты три, прежде чем изнутри послышались шаркающие шаги и голос ученого произнес:

– Кто там?

– К вам гости! – бодро сказал Пашка. – Ваши старые друзья, нас прислал Четырехглазый.

– Кто-кто? – Гарольд Иванович приоткрыл дверь на цепочку.

– Здешний повелитель.

– Здесь есть повелитель? Никогда не слышал, – сказал ученый. – Ах, это вы, Пашенька и Алисочка? Как я вам рад! Заходите, заходите.

Ученый откинул цепочку и впустил гостей.

Черная шляпа висела на вешалке в прихожей. Но сам диктатор успел снять ходули и был уже в домашнем халате и шлепанцах.

– Заходите, – сказал он ласково. – Что же вас снова привело ко мне?

– Страстное желание посмотреть на вашу коллекцию, – сказал Пашка. – Прежде чем нас казнят, я должен насладиться ею.

– Казнят? Вас? Детей? Какое варварство! Вы, наверное, злостные преступники?

– Честно говоря, нет! – прошептал Пашка. – Но этот мерзавец Четырехглазый думает иначе. И знаете почему?

– Почему же?

– Он нас страшно боится.

– Вас? Детей?

– Он боится, что мы вернемся обратно и расскажем о тех безобразиях, которые здесь творятся.

– Безобразия? – Ученый был очень расстроен. – Не может быть! Я, правда, не встречался со здешним повелителем, но по отзывам он – милейший человек и жертвует всем, чтобы научить местных дикарей жить по справедливости, соблюдать порядок и плановую систему. Он считает, что мир должен быть организован строго и четко, как коллекция насекомых.

– Нет! – поддержал хитрость Гарольда Ивановича Пашка. – Когда встретитесь с этим негодяем, то поймете, насколько вы не правы. Это мучитель и садист. Он уверен, что люди должны жить, как бабочки на булавках.

– Не будем отвлекаться. Какую часть коллекции вы хотели бы посмотреть?

– Все части, – сказал Пашка.

– Ну что ж, начнем.

Следующие полчаса показались Алисе самыми скучными в жизни. Гарольд Иванович доставал один за другим планшеты с наколотыми на них насекомыми и подробно рассказывал о них Пашке, а Пашка не спеша задавал вопросы. И если посмотреть на них со стороны, то подумаешь, что перед тобой старый ученый и его верный увлеченный ученик.

– Вот и все, – сказал наконец Гарольд Иванович. – Вы ознакомились с моей скромной коллекцией. Если не считать той коробочки, которую мне принесли сегодня.

Он показал на коробочку с молью, пойманной Пашкой.

– Ею я займусь сегодня вечером, когда с вами будет покончено. Довольны ли вы, Павел Гераскин?

– Мне жалко, что моя мечта стать собирателем насекомых не сбудется.

– Если бы это зависело от меня, – сказал Гарольд Иванович, – ты был бы моим любимым учеником. Но народ… народ требует.

– Чего требует народ?

– Ты же мне сам сказал, что народ тебя приговорил?

– Ничего я не говорил. Народ ждет не дождется, когда вас убьют.

– Ах, не говори страшных вещей, у меня слабые нервы! Как можно меня убить, когда меня все так любят?

– Как жаль, – сказал Пашка, оглядываясь, – что вы не показали мне всю коллекцию. Не думал, что вы будете обманывать меня по мелочам.

– Я? Показал не всю коллекцию?

– А где сколопендра Гарольди? Почему вы ее скрываете?

– Но она же существует в единственном экземпляре!

– В той маленькой комнате? – Пашка показал на дверцу за письменным столом. – В стеклянной банке?

– А ты откуда знаешь?

– Я догадался, – сказал Пашка. – Я только кажусь рассеянным и невнимательным. А на самом деле я все запоминаю и умею делать выводы!

– Впрочем, – Гарольд Иванович поправил очки, – я и сам собирался тебе ее показать. А почему бы и нет? Ты же никому о ней не расскажешь!

Гарольд Иванович открыл дверцу. За ней обнаружилась маленькая комната, и сквозь дверной проем Алисе была видна узкая кроватка и шкафчик. Из шкафчика Гарольд Иванович извлек небольшую хрустальную баночку. В ней сидело прозрачное, удивительно гадкого вида членистоногое.

– Вот она! – сказал Гарольд Иванович, показываясь на пороге. – Сколопендра Гарольди! Мое сокровище.

Пашка подошел поближе.

– Руками не хватать! – испугался диктатор.

– Я только посмотрю! – произнес дрожащим голосом Пашка. – Посмотрю и умру!

Гарольд Иванович нехотя приблизил банку к лицу Пашки.

Алиса уже все поняла и напряглась для прыжка.

Пашка резко толкнул Гарольда, выхватил банку и кинулся к выходу.

– Ааа! – закричал Гарольд, метнулся к письменному столу, выхватил электрическую палку и бросился за Пашкой. Он забыл про Алису.

Когда Гарольд пробегал мимо нее, Алиса совершила отчаянный прыжок, сбила с ног Гарольда Ивановича, выхватила палку и кинулась вслед за Пашкой. Гарольд Иванович никогда не занимался физкультурой, и потому, когда он с проклятиями поднялся на ноги, Алиса уже была у входа в тронный зал.

Она успела вовремя. Тролль готов был схватить Пашку.

Алиса подняла электрическую палку и воткнула ее в мохнатый бок чудовища. Запахло паленой шерстью, тролль закрутился на месте от боли.

Еще через секунду Пашка и Алиса выбежали на площадь.

А там за эти минуты многое изменилось.

Толпа лемуров поредела – видно, многие поспешили на рабочие места, но вместо них на площади появились неандертальцы – сотни разъяренных, страшных охотников. Размахивая копьями, они наступали на лемуров и троллей. Их товарищи крутили в воздухе цепями, сбивая с ног охранников. Могучий тролль, утыканный стрелами, как дикобраз, вертелся от боли и ревел, знатные лица метались вокруг трона. Но и неандертальцам приходилось несладко – многие из них уже упали, пораженные электрическими палками.

И в этот момент Пашка вскочил на трон и оттуда закричал:

– Стойте! Все стойте!

Его голос перекрыл шум боя.

Пашка поднял руку с зажатой в ней стеклянной банкой.

– Здесь у меня, – кричал он, – стеклянная банка, в которой смерть Четырехглазого!

– Ууууу! – прокатилось по площади. Одни кричали от ужаса, другие от радости. Все замерли.

И тут из дверей тронного зала выскочил Гарольд Иванович.

– Стойте! – кричал он. – Остановите его! Убейте!

Но никто не двинулся с места. Гарольда Ивановича погубило то, что он всегда появлялся перед своими подданными на ходулях и в черной шляпе с вуалью. А в маленьком лысом энтомологе трудно было угадать великого повелителя подземелий.

Визжа от страха и злобы, Гарольд Иванович старался влезть на трон, чтобы отнять у Пашки склянку со сколопендрой.

И в тот момент, когда его руки дотянулись до Пашки, Пашка размахнулся и со всего маху грохнул склянку о каменный пол. Склянка разлетелась вдребезги.

Знатные лица побежали во все стороны, лемуры-охранники кидали палки и падали на колени перед неандертальцами, умоляя о пощаде. Тролли, сшибая все на своем пути, умчались прочь.

Гарольд Иванович охнул тонким голосом и упал на спину.

И тогда наступила тишина.

И в этой тишине Пашка сказал:

– Все! Кончился ваш Четырехглазый. Это говорю вам я, Павел Гераскин! Можете жить спокойно.

Глава последняя
Возвращение блудного брата

К подземной лодке Алису и Пашку пришли провожать гномы и неандертальцы. Лемуров там не было – лемуры побежали толпой грабить продовольственные склады, чтобы впервые за десять лет наесться до отвала.

Неандертальцы втиснули в люк завернутое в одеяло бесчувственное тело Гарольда Ивановича, который все еще был в глубоком обмороке. Алиса с трудом уговорила диких охотников это сделать. Она сказала им, что Гарольд Иванович не имеет никакого отношения к злобному диктатору, который исчез без следа после того, как его взяла смерть.

Она присела на корточки перед гномом Фурраком, который был страшно горд тем, что смог пробраться тайными ходами к неандертальцам и поднять их на помощь Алисе и Пашке.

На прощание он подарил Алисе свой фонарик с зелеными светлячками, а Алиса оставила подземным жителям все припасы, которыми их снабдил на дорогу добрый Семен Иванович. Вместо припасов положили Гарольда Ивановича.

– До скорой встречи! – сказал Пашка новым друзьям. – Живите спокойно.

Закрылся люк.

– Постараемся выжать из этой машины все, на что она способна, – сказала Алиса.

– Я тебя сменю, когда устанешь, – сказал Пашка. – Надо за ним присматривать. Как бы чего не натворил.

Поднимались они медленно. Пришлось огибать обширные подземные пещеры. Только через два часа они оказались выше подземелий, и лодка уверенно поползла наверх.

Пашка отыскал забытый кусок сыра, и они с Алисой разделили его.

И тут они услышали сзади стон.

Очнулся Гарольд Иванович.

– Где я? – спросил он слабым голосом. – Я умер?

– Нет, вы живы, – ответил Пашка. – Хотя думаю, что вы заслуживаете смерти.

– Ах! – завопил Гарольд Иванович. – Выпустите меня немедленно! Моя коллекция! Они же ее разорят!

– Когда туда отправится экспедиция, – сказала Алиса, – мы попросим их забрать и вашу коллекцию.

– Нет, я не переживу! – рыдал Гарольд Иванович. – Двадцать лет я посвятил собиранию этих насекомых. Это смысл моей жизни! Я не занимался ничем другим!

– Так уж и не занимались, – сказал Пашка. – А кто был Четырехглазым диктатором?

– А кто? – спросил Гарольд Иванович.

Алиса обернулась. Ей показалось, что за очками глазки Гарольда Ивановича лукаво поблескивают.

– Он забыл! – возмутился Пашка. – Двадцать лет он всех мучил, а теперь забыл.

– А это был не я, – ответил Гарольд Иванович. – Честное слово, не я. Я даже из своей скромной квартирки выходил только в походы за насекомыми. Я ничего не знаю. Клянусь памятью моего дедушки, я ничего не знал!

– Оставь его, Пашка, – сказала Алиса. – Он ни в чем не сознается.

Гарольд Иванович горько рыдал. Он перечислял неизвестные науке виды открытых им насекомых. Он вспоминал паука Гарольди, и сколопендру Гарольди, и мокрицу Гарольди…

И так он стенал, пока Пашка не сказал:

– Хорошо, мы возвращаемся назад. Но учтите, что там вас ждут неандертальцы и ненавидящие вас гномы, я уже не говорю о лемурах… Возвратимся. Вас встретят с распростертыми объятиями.

Гарольд Иванович сглотнул слюну и замолчал.

Он молчал и тяжко вздыхал полтора часа подряд.

Потом вдруг произнес:

– Я все равно уйду под землю. Есть еще много других подземелий, где обо мне ничего не знают…

Алисе вдруг стало его жалко. И она чуть было не достала коробочку с молью, что успела схватить со стола диктатора. Она отдаст эту моль в музей, и пускай ее называют молью Гераскина, потому что поймал ее Пашка.

Через пять часов подземная лодка выбралась на поверхность земли неподалеку от мельничной запруды. Гарольд Иванович то стонал, то засыпал и бредил во сне, грозил кому-то, распределяя какие-то должности и пайки. Потом просыпался и спрашивал:

– Я ничего лишнего не сказал? Мне приснился страшный кошмар.

Но ни Алисе, ни Пашке разговаривать с ним не хотелось.

Когда «Терранавт» замер на поверхности земли, Пашка открыл люк и сказал:

– Вылезайте!

Гарольд Иванович принялся умолять его:

– Пашенька, милый, любименький, только не говори ничего моему брату. Он простой и недалекий человек, он может тебя неправильно понять.

– Нет, – сказал Пашка, спрыгивая на траву, – как приговоренный к смерти, я не имею права молчать.

– Паша! – умолял Гарольд Иванович. – Это была шутка!

– Не надо, не унижайтесь, – сказала Алиса, помогая Гарольду Ивановичу выбраться из подземной лодки. – Есть некоторые поступки, которые нельзя держать в тайне. Иначе их повторяют.

Она вышла из лодки последней.

Посреди лужайки стоял громадный добрый Семен Иванович. Он держал на руках полотенце, на котором лежал пышный каравай хлеба.

– Добро пожаловать, мои дорогие! – сказал он.

Гарольд Иванович оглянулся на Алису, потоптался на месте, а потом с криком:

– Братец, младшенький мой, я так скучал, так тосковал по тебе! – побежал к Семену Ивановичу и старался обнять и его, и каравай, что было совершенно невозможно.

– Какое счастье! – повторял сквозь слезы Семен Иванович. – Какое счастье!

Пашка посмотрел на Алису и пошел к флаеру, что стоял у мельницы.

– Вы куда? – удивился Семен Иванович. – Обед на столе!

Алиса, которая пошла следом за Пашкой, обернулась и сказала:

– Мы потом прилетим. Завтра. А сегодня мы очень устали.

Гарольд прижался щекой к локтю младшего брата и махал им вслед ручкой. Он быстро осмелел.

– И не надейтесь! – крикнул Пашка. – Мы обязательно завтра прилетим.

Он задвинул дверцу флаера и поднял машину в воздух.