Текст книги "Мой запретный форвард (СИ)"
Автор книги: Кейт Морф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)
ГЛАВА 42.
Полина
Канада встречает меня ледяным ветром и ослепительно чистым небом.
Все вроде бы так, как я помню: серый дом с красной дверью, мамины каблуки, стучащие по паркету. Но у меня такое ощущение, что я уже не та.
Захожу в дом и вкатываю за собой чемодан.
– Доченька! – мама буквально влетает в прихожую, хватает меня за плечи и осыпает поцелуями. – Какая ты стала взрослая! Боже, я все время забываю, что у меня уже взрослая дочь!
– Привет, мам, – выдыхаю я, даже не сопротивляясь.
От нее пахнет сладкими духами, чувствую от нее легкую нервозность. Все, как раньше.
– Пойдем скорее, я хочу познакомить тебя с Ноем, – и мама тянет меня за руку в гостиную.
На диване сидит высокий мужчина лет сорока с чем-то, с добрым лицом и аккуратной бородкой. В свитере и с мягким взглядом, который сразу же располагает к себе.
– Полина, это Ной.
– Здравствуйте, – киваю.
– Очень рад познакомиться вживую, Полина, – улыбается мужчина.
И, кажется, он действительно рад. Без наигранности, без вот этого фальшивого «дочь моей женщины – мой шанс понравиться».
Вроде норм мужик. И главное, что не хоккеист. Уже плюс.
Они болтают, мама смеется и жестикулирует, перескакивает с темы на тему. Я сижу и слушаю вполуха про новую клинику, про йогу, про то, как «надо начинать все сначала».
Она не спрашивает, как у меня дела, как я жила в России. Да я уже и не жду. Я просто сижу и киваю, держу кружку с чаем, и чувствую, как усталость медленно накрывает меня.
– Вечером будет ужин, – мама наконец вспоминает, что я все еще здесь. – Я пригласила Тони. Ты же не против, милая?
– Нет, не против, – равнодушно произношу я.
– Я так обрадовалась, когда узнала, что ты возвращаешься с Тони! Вы же столько пережили вместе. Надо все обсудить, все уладить.
Я делаю глоток чая, чтобы скрыть, как губы дрожат.
Обсудить. Уладить. А я до сих пор помню, как руки тряслись от ярости. Он предал меня в самый сложный момент.
– Я пойду, мам, – встаю с дивана и ставлю кружку с недопитым чаем на стол. – Устала с дороги, хочу немного отдохнуть.
– Хорошо, милая. Можешь расположиться в гостевой спальне.
Вечером мы сидим за большим деревянным столом, на котором все выглядит слишком идеально: свечи, бокалы, тарелки, даже салфетки сложены в какие-то лебединые фигуры.
Мама сияет. У нее новое платье, легкие локоны и та самая улыбка, которую она включает, когда хочет произвести впечатление.
Ной сидит рядом с ней, он спокоен и внимателен. Он кладет руку ей на запястье, и мама будто становится мягче.
– Ну что, когда комиссия? – спрашивает мама обычным тоном.
Я открываю рот, но Тони меня опережает:
– Назначили через две недели.
Он говорит уверенно и смотрит на меня, но я отвожу взгляд. Не хочу видеть в его глазах жалость. Или то, что он считает себя моим спасителем.
– Хорошо, – мама кивает и делает глоток вина. – Главное, что не затягивают. Все решится.
Я ковыряюсь вилкой в тарелке. Еда вкусная, пахнет специями, но кусок не лезет в горло. Мама это сразу замечает.
– Что, невкусно?
– Вкусно, – отвечаю быстро.
Она усмехается.
– Я же сама не готовлю. Мы заказываем еду из ресторана, – она кивает на Ноя. – Он не против.
– Конечно не против, – мягко говорит Ной и целует мамину руку.
Я наблюдаю за ними и впервые за долгое время вижу, что мама счастлива по-настоящему.
– Они тебя обязательно оправдают, доченька, – мама смотрит на меня с улыбкой.
– Угу, – слегка киваю я.
Тишина растягивается за столом. Тони делает вид, что увлечен салатом. Мама поправляет локон. А я считаю в голове секунды до конца ужина, чтобы наконец остаться одной.
И вот после ужина я сбегаю почти сразу, сославшись на усталость.
Мама, конечно, недовольно вздыхает, но отпускает. Ной вежливо улыбается. Тони, разумеется, увязывается за мной.
Гостевая комната маленькая, но уютная: белые стены, мягкий плед, аромат свежего белья. Я сажусь на кровать и вытягиваю ноги. Хочу обычной тишины без разговоров, без лиц и без прошлого.
Но Тони не унимается. Он закрывает за собой дверь и, опираясь на косяк, начинает своим привычным бодрым голосом:
– Полли, я тут подумал… ну, что, может, все это к лучшему. Представь, когда тебя оправдают, мы можем снова выйти на лед. Все по-новому, без давления и без шума. Только ты и я.
Он говорит, а я смотрю на него и вижу старую запись, которая крутится уже в сотый раз. Те же слова, тот же блеск в глазах, те же «мы». Только теперь они не греют, а давят.
– Мы будем тренироваться вместе, – продолжает он. – Я знаю, ты в форме. Немного восстановишь прыжки, и все вернется. Ты ведь все еще любишь лед, Полли?
Он садится рядом, его рука ложится на мою, и я чувствую, как внутри поднимается раздражение.
Люблю ли я лед? Да.
Но не этот разговор, не эту искусственную уверенность. Тони не понимает, что я больше не та девчонка, которая ловила его каждое слово, как приказ.
Я киваю, потому что не знаю, что сказать. А в сердце сидит Ярослав с его живыми глазами, вечно растрепанными волосами и тем персональным смехом, когда он притворяется, что ему пофиг.
Его ледяные пальцы на моей коже. Его низкий, но настоящий голос.
«Да почему ты постоянно во всем ищешь подвохи?».
Сейчас бы услышать это снова. Просто, чтобы убедиться, что он правда был, а не приснился.
– Ты меня слушаешь? – Тони наклоняется и ловит мой взгляд.
– Да, – выдыхаю я, хотя не уверена, что хоть одно слово из его речи дошло до моего сознания.
Он улыбается и ничего не замечает.
– Знаешь, все будет круто. Главное, снова выйти на лед. Мы справимся.
Я улыбаюсь в ответ, чтобы не обидеть его. Но где-то глубоко, под этим вежливым выражением, все уже решено.
Я больше не хочу «мы». Хочу себя.
И, возможно… его.
ГЛАВА 43.
Яр
Сижу в кабинете Василича, на стуле, который скрипит, как будто ему тяжело меня держать. А я, между прочим, похудел на два килограмма со всей этой нервотрепкой.
Нога дергается сама по себе от нетерпения, от злости, от того чертового чувства, когда ты хочешь быть в двух местах сразу.
С одной стороны – жизнь мечты, до которой уже рукой подать.
С другой – Полина. И та пустая комната, которая до сих пор у меня перед глазами стоит.
Виза еще не готова. Я уже десять раз спрашивал у Василича, он уже десять раз рявкнул, что ускоряют как могут.
И вот сейчас я жду.
Кого? Большую рыбу. Ту самую, с которой я познакомился после финала, которая жала мне руку и поздравляла с достойным финалом.
Дверь открывается за спиной, и я тут же выпрямляюсь.
В кабинет входит Даниил Романович. Ровная осанка, идеальный костюм, кожаный портфель в руке. За ним появляется тренер.
– Добрый день, Ярослав, – говорит Даниил Романович, усаживаясь в кресло напротив.
– Добрый.
Василич по-хозяйски садится в свое кресло. Он молчит, вид у него какой-то строго напряженный, а значит, разговор будет серьезным.
– Слухи о тебе разошлись быстро, – продолжает Даниил Романович. – И я приехал с новостями.
Я замираю. Вот этот момент, когда у меня от волнения начинают поджилки трястись.
– Две команды ВХЛ хотят заключить с тобой контракт, – он достает из портфеля папку. – Оба клуба заинтересованы сделать это как можно скорее.
У меня реально пару секунд ничего не работает в голове. Просто пустое белое поле. А потом меня прошибает.
– Два? – переспрашиваю я, сомневаясь в собственном слухе.
– Два, – спокойно подтверждает он. – И оба клуба готовы предоставить хорошие условия. Очень хорошие.
Василич пытается сохранить невозмутимое лицо, но я вижу, как у него дернулся уголок губ. Гордится, старик. И немного переживает, потому что знает, что после этого мой путь уже не будет прежним.
– Я… эээ…, – я нервно усмехаюсь и чешу затылок. – Я думал, что… ну, что это будет не так быстро.
– Быстро? – Даниил Романович приподнимает бровь. – Ты забил два гола в финале. Против «Металлистов», между прочим. Такое не остается незамеченным.
Я чувствую, как у меня расправляются крылья.
Ну и кто там говорил, что я просру все?
Ха.
– Мы обсудим детали, – серьезным тоном продолжает Даниил Романович. – Но сейчас главное, чтобы ты был готов. Физически и психологически. Переезд, новая среда, новый уровень. Там не будут тебе давать поблажки.
– Мне и не надо, – отвечаю слишком быстро и очень уверенно.
Потому что да, я готов. Я всегда был готов. Хоккей – это мое. Это то, где я живу, дышу, дерусь и расту.
Но где-то в груди ощущается пустота. Если бы Полина сейчас была здесь, я бы первым делом ей все рассказал.
Полин, я справился. Видишь? Я не подвел.
Но ее нет.
– Ярослав? – Даниил Романович смотрит на меня напряженно. – Ты со мной?
Я моргаю, возвращаясь в реальность.
– Да, да. Просто… много всего.
– Понимаю, – он кивает. – Кстати, Андрей Васильевич сказал мне о твоей визе.
Василич тут же вспыхивает взглядом: «ты только рот открой, убью».
Но Даниил Романович лишь спокойно продолжает:
– Не переживай. Законные основания для ускорения есть. Поможем.
Ловлю вторую волну шока. Мне помогают. Они реально помогут мне улететь.
Значит, я успею. Успею добраться. Успею сказать ей то, что должен был сказать еще тогда, на льду, когда нес ее на руках.
– Спасибо, – довольно выдыхаю я. – Реально, спасибо.
– Не за что. Ты талант, Ярослав.
Даниил Романович открывает папку, перелистывает пару страниц, находит нужные и пододвигает их ближе ко мне.
– А теперь детали. Как я уже сказал, клубов два. Первый – московский, «Столичная Звезда». Второй – питерский, «Северный Форт».
Оба названия звучат так, будто там играют мужики, которые с утра сталь пережевывают и соль без запивки едят.
– Столичная Звезда, – бормочу я. – Это же топовая команда.
– Не топовая, – поправляет Даниил Романович, – а стабильная. И Сильная. У них упор на скорость, силовой хоккей и агрессию на льду. Твой стиль подходящий. Плюс, они готовы дать тебе место во втором звене сразу же, не придется ждать годами.
У меня перехватывает дыхание.
Второе звено.
Сразу!!!
– Финансовые условия хорошие, – продолжает он. – И самое главное, тренер там любит молодых, если они пашут. А ты пашешь.
Я киваю. Ну да, пашу. И буду пахать, пока ноги не откажут.
– А «Северный Форт»? – спрашиваю я и прокашливаюсь, в горле что-то пересыхает.
Даниил Романович чуть улыбается.
– Питер. Красивая организация, сильная школа. У них более комбинированная игра. Больше тактики, больше системности. Холодный расчет. Играют умно.
Звучит по-своему круто. Но и жестко.
– Они готовы принять тебя как игрока перспективного, – продолжает он. – Ты начнешь в третьем звене, но с возможностью быстро подняться, если докажешь свой профессионализм. Там тренер требует дисциплины. Ошибка – сядешь в запасные, заработал – полетишь вверх.
Я в полном раздрае. Два клуба. Оба мощные, но оба разные.
– Преимущества есть у каждого, – подытоживает Даниил Романович. – Тебе надо выбрать, какой хоккей тебе ближе и где ты будешь расти.
О-хре-неть! Я реально могу выбрать?
Не проситься, не ждать подачек, а меня выбирают. Меня, черт возьми. Это капец как приятно.
– У меня есть время подумать?
Он смотрит на меня спокойно, но в глазах читается: парень, ты даже не представляешь, какой шанс тебе упал.
– Есть, – говорит он с улыбкой. – Неделя. А ровно через семь дней я жду твой ответ.
– Хорошо, – киваю я. – Я все обдумаю.
Он поднимается, поправляет лацкан пиджака.
– Надеюсь, ты примешь для себя верное решение.
– Играть я буду в любом случае, – отвечаю четко. – Головой, ногами, руками, всем.
Даниил Романович слегка наклоняет голову.
– Вот этого я и жду.
Мы пожимаем руки. Василич сияет, как новая монета, и уходит провожать Даниила Романовича.
В кабинете становится тихо.
А мне кажется, что стены вокруг меня пляшут от возможностей, которые прямо сейчас на меня свалились.
И от того, что если я не успею в Канаду, то я могу потерять единственное, что в этой жизни хочу не меньше, чем хоккей.
ГЛАВА 44.
Полина
Комиссия сидит полукругом, лица такие серьезные, будто они решают не мою судьбу, а вопрос мирового масштаба. Папки, бумаги, ноутбуки, усталые глаза.
Я стараюсь сидеть ровно, ладони все равно дрожат. Пальцы холодные, внутри все сжалось в тугой узел.
Тони сидит рядом и кладет ладонь мне на колено. Его поддержка, которую я обычно принимала легко, но сейчас она только напоминает, как быстро у меня пересохло в горле.
Комиссия задает вопросы: учет тренировок, график нагрузок, питание, список препаратов. Я отвечаю. Снова и снова. Я пытаюсь говорить четко, стараюсь все понятно объяснить.
Одна из женщин кивает и делает пометки. Мужчина смотрит на меня слишком уж внимательно, будто пытается прочитать ложь по мимике.
Мне хочется заорать: я не вру!!!
Но я держусь.
Тони пару раз вмешивается, корректирует формулировки, дополняет ответы за меня. Комиссия объявляет небольшой перерыв на десять минут.
Я выдыхаю и выбираюсь из-за стола, Тони тоже встает и говорит:
– Держишься отлично. Осталось чуть-чуть.
Я киваю и выхожу в коридор. Здесь так тихо, что я слышу собственные шаги. Подхожу к автомату с кофе, пальцы все еще дрожат, и я едва попадаю по нужной кнопке. Хочу горячего, сладкого, любого напитка, который хоть чуть-чуть снимет мое напряжение.
Стакан начинает наполняться, и тут я чувствую…
Не вижу, а чувствую, как воздух рядом становится тяжелее. Кто-то останавливается недалеко от меня. Я поворачиваю голову и застываю.
– Ярослав?
Анисимов стоит у стены в черном бомбере, волосы растрепаны, взгляд такой, будто он прошел полмира пешком. Руки держит в карманах, плечи напряжены.
И его глаза прожигают меня насквозь.
– Что ты тут делаешь? – я быстро моргаю, но он не глюк.
Он делает уверенный шаг вперед. И все, что я успеваю заметить, как у него вздымается грудь от тяжелого вдоха.
– Полина, – хрипло произносит он, – я прилетел за тобой.
Мир вокруг перестает существовать.
Тони, комиссия, допинг…
Остается только Анисимов и этот коридор. И ощущение, что меня снова куда-то тянет. Туда, где больно, но так по-настоящему хорошо.
Я смотрю на этого наглого и самоуверенного Анисимова и вспоминаю слова ребят.
– Улетай, – строго произношу я, – я все знаю.
Он делает шаг ближе.
– Что именно ты «знаешь»?
– Папа тебя попросил, – выпаливаю я обиженно. – Попросил присматривать за мной. Подружиться, отвлечь, чтоб я не улетела. И ты согласился. Поэтому улетай, Анисимов. Мне не нужны подачки.
Ярослав на секунду замирает, а потом его глаза темнеют. Он подходит так близко, что мне приходится отступить вплотную к стене. Воздух между нами исчезает.
Я чувствую его дыхание на своей щеке, затем на губах. У меня сердце начинает биться так громко, будто его слышно на весь коридор.
– Да, – говорит он спокойно, – попросил.
Я поднимаю руку, чтобы оттолкнуть его, но он ловит мое запястье мягко и аккуратно.
– Но ты, кажется, не поняла главного.
Он наклоняется так близко, что я вижу маленькую родинку у него под правым глазом. И у меня внутри все срывается в свободное падение.
– Я согласился не потому, что получил приказ от тренера, – медленно произносит он. – А потому что хотел быть рядом с тобой.
Мои губы дрожат. Я ненавижу, как сильно эти слова меня задевают.
Он обхватывает мое лицо своими теплыми ладонями.
– Полина, – он смотрит мне в глаза, – прошу, поверь мне.
Я делаю вдох, но воздуха не хватает.
– Ты мне безумно нравишься, – он говорит это честно. – Возможно, я люблю тебя.
Мое сердце делает кульбит.
– Это чувство мне не знакомо, – продолжает он, и на секунду в его глазах мелькает что-то искренне растерянное. – Но я постоянно хочу быть рядом с тобой. Каждый день. С утра до ночи. И когда ты исчезла, мне было так херово, что я готов был разнести весь чертов каток.
Он соединяет наши лбы, я не двигаюсь, только прикрываю глаза.
– А ты взяла и сбежала от меня, как…, – он слегка усмехается и его выдох касается моих губ, – как зайчишка-трусишка.
Губы дрожат от того, чтобы не улыбнуться.
Я хочу оттолкнуть его за ложь.
Хочу ударить за то, что явился именно сейчас.
Хочу прижаться за то, что он явился вообще.
В груди все пульсирует и горит. Его руки на моем лице чувствуются так правильно, будто там им и место. И я понимаю, что все, что он сейчас говорит, опасно отзывается во мне.
Между нами снова появляется дурманящая химия. Дикая, взрывная, такая, от которой хочется и бежать, и притянуть его за ворот куртки.
Ярослав чуть отстраняется, я открываю глаза и попадаю в его бездонный омут. Он смотрит на меня и словно решает: целовать или ждать.
И он ждет.
А я…
Я не знаю, что сказать. Но мне хочется позволить себе расслабиться, уткнуться в него, поверить каждому слову. И я давлю в себе эти чувства.
– Я не сбежала, – шепчу я. Держусь за свое решение, за то, что вдалбливала в свою голову всю ночь в самолете. – Я решила вернуться в спорт, у меня есть все шансы. Комиссия может меня оправдать, и я должна быть здесь.
Его большой палец нежно скользит по моей скуле. Это почти ломает меня, но я заглушаю желание тянуться к нему.
– Это важно для меня, Яр, – говорю еще тише. – Это моя жизнь.
Он собирается ответить, я замечаю, как напрягается линия его плеч, как темнеют его глаза, как он подается ближе, будто хочет спорить или снова в чем-то признаться.
Но в этот момент коридор разрывает знакомый голос:
– Эй, отойди от нее.
Я вздрагиваю, а Ярослав медленно выпрямляется, но руки с моего лица не убирает.
Тони стоит у двери, кулаки сжаты, лицо напряжено.
– Тони, – начинаю я, но он уже стремительно направляется к нам.
– Я сказал: отойди, – повторяет он сквозь стиснутые зубы.
Ярослав спокойно смотрит на него, но я чувствую, как он напрягается. Он не отступает. Вообще. Ни на малейший миллиметр не сдвигается с места.
– Не собираюсь я отходить, – уверенно произносит Яр. – Мы разговариваем, ты не видишь?
Тони становится передо мной, чуть смещаясь и пытаясь заслонить. Его рука собственнически ложится мне на плечо.
– Она не обязана слушать твои сопливые признания, – грубо бросает Тони. – У нее сегодня судьбоносный день, так что убери от нее руки.
Ярослав ухмыляется одним краешком губ.
– Судьбоносный день – это прекрасно. Но Полина сама решит, с кем ей разговаривать. Она все-таки не вещь.
Напряжение между ними сгущается, я стою между двумя мирами: прошлым и настоящим. Безопасным и опасным. Правильным и тем, что сводит меня с ума.
Тони сжимает мое плечо, Ярослав не сводит с меня глаз. И я понимаю, что еще секунда, и кто-то из них реально кинется на другого.
Но дверь в коридор вдруг распахивается.
– Перерыв окончен, – строго говорит женщина из комиссии, держа папку у груди. – Возвращайтесь в зал, мы продолжаем заседание.
Оба парня резко оборачиваются к ней. Тони делает шаг назад. Ярослав стоит, как стена. Но потом он все же подходит ближе и наклоняется к моему уху.
– Я остановился в отеле «Maple Ridge Downtown», номер 505.
Я моргаю и пытаюсь запомнить его слова. Отель. Номер. Что?
А Анисимов продолжает, не давая мне прийти в себя:
– Я буду ждать тебя там.
Тони дергается, но молчит.
Ярослав смотрит на меня так, будто ставит жирную точку.
– Если не придешь, – его губы едва касаются моей щеки, – я приеду в дом к твоей матери. И ты все равно со мной поговоришь.
Он выпрямляется, его взгляд темнеет:
– И, Полина, не вздумай убегать.
И только после этих слов он спокойно уходит.
ГЛАВА 45.
Полина
Стою перед «Maple Ridge Downtown» и не могу пересечь гребанный бордюр.
Смешно. Я прошла через допинговый скандал, через допросы комиссии, через падения, которые могли меня покалечить, но зайти в этот отель мне страшнее всего.
Потому что там Ярослав Анисимов. Катастрофа под номером 39, от которой я все время убегаю и все время почему-то бегу к ней же.
Прохладный воздух жжет легкие. Тело дрожит, словно я стою перед выступлением на крупном турнире.
Внутри меня борются две Поли: одна шепчет «иди, этот человек впервые выбил тебя из замкнутой скорлупы», вторая шипит «он хоккеист, Поля, ты знаешь их хорошо, слишком хорошо».
Я делаю шаг, потом второй. Кажется, что ноги сами несут меня внутрь, даже если в голове внутренний голос орет: «Не доверяй!».
Лобби в отеле теплое, здесь пахнет кофе и чистящим средством. Поднимаюсь в лифте, ловя свое отражение в зеркале. Я какая-то бледная, губы пересохли, но глаза блестят.
Кабина останавливается на пятом этаже, тут тихо. На ватных ногах подхожу к двери 505. Сердце бешено стучит в груди, а волнение накрывает меня с головой.
Я только поднимаю руку, чтобы постучать, но не успеваю, дверь распахивается сама.
На пороге стоит Ярослав. В черной футболке, в синих спортивках, босиком, волосы растрепаны, будто он раз сто проводил по ним рукой, нервничая.
– Я наблюдал за тобой в окно, – тихо произносит он и улыбается. – Думал, что ты развернешься.
Я сглатываю, колени дрожат.
– Я не смогла, – честно признаюсь я потому, что уже нет смысла это скрывать. – Не знаю почему.
Ярослав делает шаг навстречу. Его ладонь ложится на косяк двери в нескольких сантиметрах от моей головы.
– Потому что тебе тоже плевать на запреты. Так же, как и мне.
И от этих слов меня будто подхватывает порыв ветра изнутри. Страх еще жив, но он уже не главный.
Я смотрю на Яра и впервые за очень долгое время позволяю себе быть честной перед самой собой.
– Можно войти? – я спрашиваю тихо.
– Не нужно спрашивать, Полин, – он отступает назад, открывая вход. – Я ждал тебя.
Я делаю шаг внутрь, и дверь мягко закрывается за моей спиной.
В номере тепло, слышится тихий гул городского вентилятора за окном, запах свежего белья и Анисимова.
Я настороженно осматриваюсь: кровать идеально заправлена, на столе бутылка воды и какие-то бумаги, его спортивная сумка лежит в углу. Даже непривычно видеть такой порядок. В их комнате было все совершенно иначе.
Я разворачиваюсь к Ярославу и робко улыбаюсь. Он стоит чуть напряженно, руки в карманах, голова чуть опущена, но глаза смотрят так, как будто прожигают дырку прямо в моей груди.
– Полина, – хрипло произносит он, – нам надо нормально поговорить. Без игр, без бега и без всех недомолвок.
Я киваю. Я больше не могу бежать.
Он подходит ближе, но останавливается на расстоянии вытянутой руки.
– Если ты решишь остаться здесь, в Канаде, я тоже останусь.
Я даже не понимаю сразу, что он сказал. Мозг выдает ступор.
– Че-го? – моргаю и смотрю на него, как на психа.
– Останусь. Здесь. С тобой.
У меня сердце сжимается в комок.
– Ярослав, у тебя же контракт, – растерянно произношу я.
– Откуда ты знаешь? – усмехается он.
По его лицу вижу, что ему приятна мысль, что я интересуюсь его делами.
– Я с папой разговаривала, – тихо признаюсь я. – Знаешь, с какой гордостью он говорил о тебе?
Яр проводит рукой по затылку.
– Представляю, – бурчит он.
Я ловлю его взгляд и сама подхожу к нему.
– Но ты говоришь серьезно? Ты реально готов тут остаться?
Он окончательно сокращает расстояние между нами.
– Полина, если быть с тобой означает остаться тут, то я останусь.
– Ты больной??? – вырывается у меня с негодованием.
– Возможно, – спокойно отвечает он. – Но я впервые в жизни знаю, чего хочу. И кого.
В груди все сжимается, не могу сделать вдох.
– Так нельзя! Ты должен улететь! Ты должен играть! Ты шел к этому всю свою жизнь. Ты мечтал об этом, Яр.
– А еще я мечтал дожить до того момента, когда ты перестанешь думать, что я тебя использую, – он смотрит мне в глаза. – Я буду рядом.
– Зачем?
Его пальцы едва касаются моей щеки.
– Затем, что я с тобой до конца.
– Я…, – у меня перехватывает горло. – Ярослав, так нельзя.
– Можно, – твердо парирует он. – Я знаю, каково это, когда рядом никто не стоит. И я не позволю, чтобы ты проходила через весь этот ад одна. Слышишь меня?
Я делаю вдох и на секунду прикрываю глаза. Чувствую легкий аромат его дезодоранта.
Он рядом. Он действительно рядом.
И я понимаю, что все это время боялась не его, а себя.
– Яр, – мой голос дрожит, – я не хочу, чтобы ты жертвовал собой из-за меня.
– Полин, я не жертвую. Я выбираю.
И это самая страшная и самая правильная фраза, которую я когда-либо слышала.
– Ты откажешься от своей мечты ради нас? – слова срываются с мои губ.
Ярослав даже не моргает.
– Да. И я не шучу, – спокойно произносит он. – Я долго думал и все решил. Я останусь здесь, попробую пробиться тут. Подумаешь, еще пару лет покатаю в лягушатнике.
Он произносит это так легко, будто говорит не о своей будущей карьере, а о том, какой соус взять к наггетсам.
Меня трясет.
– Ты должен улететь, слышишь? Ты должен играть в России. Это же ВХЛ! Два клуба! Ты сам не понимаешь, что говоришь! Ты…
Но вдруг Ярослав прерывает мой словесный поток одним-единственным и резким шагом ко мне. Потом его уверенная ладонь ложится мне на затылок, и он тянет меня к себе.
И целует.
Не мягко и не осторожно. Он целует так, что наконец взял то, за чем прилетел сюда.
Целует меня жадно и с особым голодом, от которого внутри все скручивается в томный узелок.
Я даже не успеваю выдохнуть. Его сильное тело прижимается ко мне, и я таю в его руках, как снег под палящим солнцем.
– Заткнись, – шепчет он мне в губы, его дыхание сбивчивое и горячее. – Просто перестань говорить.
И он снова обрушивает всю страсть на мои губы.
Его пальцы медленно скользят вдоль моей спины, и каждая точка, куда он прикасается, вспыхивает словно искра.
У меня подгибаются колени. Желание накрывает так резко, что я хватаюсь за его футболку и сжимаю ее в руках.
Яр тихо рычит, едва слышно, но этот звук прокатывается по мне током.
– Я хочу тебя, – его слова сливаются с моим дыханием, с нашим поцелуем, с тем, что творится у меня в груди. – Больше, чем когда-либо хотел.
И я теряюсь в этой сумасшедшей реальности. Проваливаюсь, растворяюсь. Потому что никогда и ни с кем я не чувствовала такого влечения, такого трепета. Такого разрыва сердца, одновременно пугающего и притягивающего.
Он держит меня крепко и уже не отпустит. А я и не хочу, чтобы он меня отпускал.
