Текст книги "Мой запретный форвард (СИ)"

Автор книги: Кейт Морф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Мой запретный форвард
Кейт Морф

ГЛАВА 1.

Яр

– Я же говорил, что сделаю это! – я кидаю клюшку в раздевалке, чуть ли не разрываясь от радости. – Да, да, да, мать твою!

Команда ревет, как будто мы выиграли чемпионат мира, а не всего лишь прошли в полуфинал.

Решающий гол – мой. Уже четвертый за месяц.

Камеры ловят каждый мой вздох, а девчонки в фан-клубе готовы сожрать друг друга за автограф. За фотку со мной они вообще готовы встать передо мной на колени.

Давайте знакомиться, милые дамы: Яр Анисимов, центральный форвард хоккейной команды и просто красавчик.

– Яр, ты че вообще за машина?! – Димон вваливается в раздевалку, бросая свой шлем на скамейку. – Ты сегодня просто рвешь, я думал, у вратаря Барсов инфаркт случится.

– Потому что он слишком долго думал, – усмехаюсь я, цепляя пальцами свой хоккейный свитер и показывая всем свой счастливый номер «39». – А я не думаю, я беру и делаю!

Парни подбегают ко мне и начинают подбрасывать меня в воздух.

Раз! Два! Три!

Мы все громко ржем, пока в раздевалку не входит тренер. Все замирают, так и держа меня на своих руках.

Василич быстро подходит к нашей могучей кучке, парни медленно опускают меня на пол.

– Везучий, засранец, – Андрей Васильевич расплывается в улыбке, теребит меня по влажным волосам и в итоге по-отцовски прижимает к себе.

Раздевалка «Сибирских орлов» снова взрывается от радости.

– Так, охламоны, – строгий голос тренера пронзает пацанячий гогот. – Сегодня отмечаете в рамках закона, завтра день на приведение формы и своих лиц в божеский вид, а в пятницу снова на тренировку. И не дай бог кто-нибудь из вас вляпается в какие-нибудь неприятности. Пашка, ты ответственный.

– А че сразу я??? – разводит руками крайний нападающий нашей команды.

– Я все сказал!

Я люблю победы.

Особенно, когда они пахнут потом, пивом и легальным безумием.

Через час мы штурмуем наше общежитие, как пираты. Эта территория уже давно нами освоенная.

Врубаем колонки на максимум прямо в коридоре, двери комнат нараспашку. Кто-то кидает в воздух свои потные майки. Я уже в одних спортивках с бутылкой пива в руке, на спине чужие следы ногтей. Тренер, конечно, будет беситься. Но не сегодня, сегодня я – герой.

Коридор и комната напротив уже заполнена криками, музыкой, девчонки из соседнего универа пьют из пластиковых стаканчиков, кто-то целуется на кухне, кто-то орет: «За Анисимова!»

За меня. Как всегда. Номер 39, если вы еще не запомнили!

Я стою у окна, делаю глоток прямо из бутылки и смотрю вниз на пустой стадион.

Интересно, это чувство когда-нибудь притупляется? Невъебенная радость, что ты забил решающий гол и стал богом хотя бы на одну ночь.

– Яр, твой подарок прибыл! – Димон хлопает меня по плечу.

– Че за подарок? – рядом материализуется Пашка. – Эй, Яр, только не говори, что ты заказал ту крутую клюшку!

Мы с Димоном ржем.

– Да какая нахер клюшка, Паша?! – отвечает за меня Димон. – Та цаца конечно шикарная, но сегодня у Яра будет очень жаркая ночка.

– Кто сказал жаркая ночка? – в комнату вплывает Демьян, еще один форвард нашей команды.

Нас всего трое нападающих, если че. Я – центральный.

– Яр поспорил с капитаном Барсов. Чья команда выиграет, тот и распакует упругую попку блонди из группы поддержки.

– Нихуя себе, – глаза Паши ползут на лоб. – А задница у нее зачетная.

– Как ее зовут? Алина? Алиса? – хмурится Демьян.

– Да какая, блядь, разница, – довольно скалюсь я, как зверь на добычу. – Главное, что сегодня она будет стонать и просить еще, когда мой хер будет штурмовать ее узкую дырочку.

Парни одобрительно хлопают меня по плечу, мы стукаемся бутылками пива.

И тут в комнату вплывает виновница нашего разговора.

Сиськи – уверенная троечка, ноги от ушей. Я видел, как она может их раздвигать на выступлениях. Шпагаты-шмагаты и все в этом духе. Губки пухлые, глаза горящие. Самое то, чтобы провести время с удовольствием.

Друзья быстро ретируются, а я с ухмылкой осматриваю приближающуюся девчонку с головы до ног. Надеюсь, под ее короткой джинсовой юбкой нет трусиков? Не люблю долго возиться с одеждой.

– Привет, Яр, – сладко тянет своим голоском.

Я опираюсь поясницей о подоконник, расставляю ноги. Девчонка встает ко мне впритык.

– Я так рада, что твоя команда выиграла.

– А че так? – делаю глоток пива.

– Капитан Барсов – стремный тип, – улыбается девчонка. – А ты красивый. Ты мне нравишься.

Блонда забирает бутылку из моих рук, обхватывает пухлыми губами горлышко из темного стекла, чуть опускается ниже.

Бляяяя, у меня в паху каменеет.

А потом ее губки скользят выше. Она в прямом смысле делает бутылке минет, скользит кончиком языка по гладкому краю.

Да, детка, сегодня ты с таким же усердием будешь сосать у меня.

– Слушай, я сразу обозначу границы. Только секс и ничего большего.

– А мне большего и не надо, – подмигивает она, наклоняется ко мне, параллельно оставляя бутылку на подоконнике.

Я резко хватаю ее сзади за шею, тяну к своим губам. Но тут музыка резко стихает, из коридора доносятся недовольные крики:

– Эй, ты че творишь?! Вруби обратно!

Да че за херня там происходит?!

Я обхожу блонду и семеню к выходу. Пробираюсь сквозь толпу и сразу замечаю девчонку, которая стоит возле колонок со скрещенными руками на груди.

– Вы с ума сошли? – спрашивает она строго, осматривая каждого.

Рядом со мной встает блонда.

– У вас новенькая что ли? – чуть склоняюсь к ней.

– Нет! Эта серая мышь не из наших.

Я делаю шаг вперед, вырываясь из толпы.

– Прости, а ты кто, блядь, такая? – я прищуриваюсь.

– Та, кто хочет спать, – она кидает хмурый взгляд на колонку. – Вы не в клубе. Это общежитие и уже почти полночь.

Кто-то прыскает со смеху. Кто-то уходит в другую комнату.

– Девочка, ты ошиблась общежитием. Здесь живут те, кто забивает и кто выигрывает. Кто живет настоящей жизнью.

Она смотрит на меня в упор, глаза горят.

– Ага. И кто громко дохнет до тридцати, – ядовито ухмыляется она.

Ух ты.

Впервые кто-то не тает от моего взгляда, не краснеет, не мнется.

Она дерзит. И это будоражит меня больше, чем победа.

– У тебя имя есть? Или сразу записывать как «ледяная стерва»? – ухмыляюсь я, ожидая взрыва.

Но она даже не моргает.

– Запиши как «Полина Терехова». И привыкай. Мы теперь соседи.

Че она только что сказала? Терехова? Да быть такого не может.

– Терехова? Подожди… Это как… ты из Тереховых-Тереховых? – переспрашивает Димон, мгновенно трезвея и убирая тлеющую сигарету за спину.

– Та, чья фамилия значится в графе «тренер», – отвечает она, чуть склонив голову. – Моя комната 309. И если вы еще раз врубите эту дичь, я выключу ее по-другому. Ваши колонки вылетят в окно.

Она разворачивается и уходит. Даже не оглядывается.

Моя челюсть почти касается пола. Секунд двадцать я просто стою в ступоре, а потом начинаю смеяться.

– Ты видел?! – хлопаю Димона по плечу. – Вот это характер!

– Не ржать надо, брат. Это – дочь тренера. А ты сейчас стоял перед ней бухой и с голым торсом, как самый главный дебил.

Я выдыхаю, раздражение царапает кожу.

Вот черт, это проблема. И при этом – интереснейшая задача.

Полина Терехова, дочь главного тренера. Ледяная стерва в обтягивающих джинсах и со стоячей двоечкой.

И она каким-то образом поселилась через стену от меня.

Отлично. Игру можно начинать.

ГЛАВА 2.

Полина

Я ненавижу хоккеистов.

Громкие, самодовольные, вечно с наглыми прикосновениями и глупыми подмигиваниями.

Этот – особенно. Ярослав Анисимов, центральный нападающий «Сибирских орлов», всеобщий любимчик.

Слишком красивый. Слишком наглый. Слишком уверенный, что весь мир обязан ему аплодировать.

Я видела его в спортивных новостях, в VK клипах, в спортивных подборках. Но вживую он раздражает в сто раз сильнее.

Я скидываю кроссовки, захлопываю дверь и падаю на кровать лицом в подушку.

Честное слово, я терпела их выходки. Крики, музыка, визг каких-то левых девок, которых тут не должно быть. В принципе, как и меня. В голове шумит от злости, от усталости и от того, что все опять идет не по плану.

И тут раздается стук в дверь. Я вскакиваю с кровати и открываю.

На пороге стоит Анисимов собственной персоной. Голый торс, улыбка, от которой нормальные девочки с ума сходят.

Че приперся? Задело, что девчонка щелкнула по носу?! Так я тебе сейчас еще преподам урок.

– Спокойной ночи, Терехова, – язвительно произносит он, опираясь на косяк. – Я решил, что тебе нужно кое-что знать.

– И что же? – выдыхаю я и скрещиваю руки на груди, голову держу гордо.

Он наклоняется чуть ближе, ощущаю запах мужского дезодоранта.

– Если ты думаешь, что сможешь здесь диктовать правила, – низким голосом говорит он, – ты не знаешь, с кем связалась.

А потом он уходит.

Ну-ну, это мы еще посмотрим!

Наутро в коридоре царит разруха: пустые бутылки, смятые стаканчики, пачки от чипсов и сухариков. Это что, бляха муха, презервативы? Ну, вообще с катушек слетели. Я, конечно, не ханжа. Но если папа узнает, что они тут устроили, то оторвет им всем головы. В этом я не сомневаюсь.

Все еще спят, комнаты раскрыты нараспашку, раздаются храпы.

Добро пожаловать в мою новую жизнь!

Нет, правда. Спасибо, пап.

Всю юность я провела на льду в Торонто, учась молчать, терпеть и гнуть спину за оценки, баллы, балет у станка. А теперь я в спортивном общежитии, где по полу катаются энергетики, а парни спорят, кто быстрее отожмется со штангой на груди.

И сосед через стенку не кто-нибудь, а Яр Анисимов.

Звезда. Проблема. Форвард с лицензией на хамство.

Слово «запрет» для него звучит как вызов. Я это поняла еще вчера, когда он стоял у моей двери с видом «ну что, Терехова, сдашься первая?».

Ага. Щас. Уже бегу, волосы назад!

– Все в порядке? – папа с интересом смотрит на меня за завтраком в спорткомплексе.

Он всегда такой: прямой, собранный и уверенный. В его мире нет места эмоциям, только графики, победы и дисциплина.

И я всегда была правильной. Но почему-то после разговора с Ярославом я начинаю хотеть делать неправильное.

– Все супер, – киваю я, ковыряясь вилкой в омлете. – Спасибо за комнату, шикарные соседи.

Он улыбается, не улавливая моего сарказма.

– Если бы ты предупредила заранее, что прилетишь, я бы снял тебе квартиру. Сейчас свободного времени мало, веду своих олухов к финалу.

Я понимающе киваю. Мое возвращение в Россию для всех стало неожиданностью.

– Ты ведь не собираешься снова тренироваться, Поля?

– Пап, только ты не начинай, а? – нервно бурчу я.

– Хорошо. Только держись подальше от хоккеистов. Они...

– Поверхностные, шумные и вечно травмируются?

– Именно, – он кивает. – У тебя другой путь.

Да, теперь у меня путь сидеть в аудитории ненавистного мне университета, глотать экономику и делать вид, что я не скучаю по льду.

И уж точно не тянуться к парню, от которого пахнет скоростью, потом и адреналином.

Позже я сижу в общей зоне общаги с ноутбуком. Пытаюсь разобраться в расписании, когда из лестничной площадки вываливается Анисимов.

Как всегда громкий, наглый, будто вся база – его личный каток.

– О, соседка, че такая хмурая? Не понравилась наша вечеринка? – Яр падает на диван рядом без приглашения.

– Извини, здесь место только для людей с интеллектом выше комнатной температуры.

Он смеется, откидывается назад.

– Я знал, что ты скучала. Просто не признаешься.

Я щелкаю по клавиатуре, не смотрю, не реагирую. А он не уходит.

– А вообще, ты не думала, что тебе пиздец как повезло? – продолжает он, рассуждая сам с собой. – Жить рядом со мной – это как бонус. Мотивация. Ты видела мой гол вчера?

– Да. Жаль, что с таким эго он поместился в ворота.

– Ууу, – он присвистывает. – Знаешь, ты, как гадюка. Скользкая, холодная и опасная, но мне такие нравятся.

Я перевожу на него хмурый взгляд.

– А ты, как банан. Надоедливый, быстро портящийся и везде лезешь.

Губы Анисимова растягиваются в довольной улыбке.

– Че, любишь баловаться с бананом? Так у меня есть кое-что получше. Природа дала мне джойстик для управления телочками, так почему им не воспользоваться? – он выгибает одну бровь.

Мой взгляд на секунду опускается на его пах.

– Прикидываешь сколько сантиметров?

– Я тебя читаю. Как предупреждение на сигаретной пачке.

– А может, ты просто боишься, что я тебе понравлюсь?

Я начинаю заливисто хохотать.

– Не льсти себе, Ярослав.

– Яр.

– Что?

– Зови меня Яр, крошка.

– Хорошо, Я-рос-лав!

Он недовольно цокает.

– Видимо, уже нравлюсь. Скоро будешь умолять меня: да, да, Яр, глубже! Еще глубже!

Я приоткрываю рот от шока, а этот самодовольный придурок встает и уходит, даже не посмотрев на меня.

И если он думает, что я одна из тех глупых фанаток, что ждут его за пределами катка, то он глубоко ошибается.

Я – не его игра.

Но если он настаивает, я сыграю.

Жестко. Холодно. И до последнего периода.

ГЛАВА 3.

Яр

Пятница, пять утра. Темень, как в заднице у носорога. На льду – мы.

Добро пожаловать в молодежку!

Если хочешь в ВХЛ, то забудь о сне, о еде и о позвоночнике.

(Прим. автора: ВХЛ – Высшая хоккейная лига).

Тренер сегодня в ударе, а когда он в ударе нам всем звездец.

– АНИСИМОВ! – орет Василич через лед, перевалившись через бортик. – Ты зачем в офсайд влетел, как дурак? Глаза еще не разлепил?

– Хотел удивить соперника нестандартным ходом, – отвечаю я, едва дыша.

– Я тебя сейчас удивлю, если еще раз забудешь, где синяя линия!

Поправляю шлем. Потею, хриплю, но молчу.

Сейчас на льду я не герой. Сейчас на льду я – раб.

Хоккей, он как улица. Если слабо стоишь на ногах, тебя снесут, поэтому я всегда стою твердо.

Мы катаем «двухсторонку»: красные против синих. Я сегодня за красных. Пашем так, что у меня икры сводит. Парни стонут, как старики. У кого-то кровь из губы, у кого-то уже из носа. Нормально. Обычное утро.

На скамейке сажусь рядом с Димоном. Тот с трудом держится на ногах.

– Убей меня, брат, – бурчит наш бессменный вратарь. – Это не тренировка, это геноцид.

– Если не сдох, значит, жив, – делаю резкий глоток прохладной воды – Все по плану.

Он выплевывает капу себе на ладонь.

– Не видел больше нашу новую соседку?

Я дергаю плечом.

– Не-а, а что?

– Переживаю, как бы тебя раньше финала из команды не выперли, – издевается друг.

– Не выпрут, – усмехаюсь я, стирая полотенцем пот со лба. – Такая стерва – это прям мое. Глаза у нее, конечно… черт. А ноги... вырезать бы и в рамку. А еще лучше закинуть бы их себе на плечи, пока буду засаживать ей по самые яйца.

– Ты долбанулся? – цокает Димон. – Это же дочь тренера. Нам бы ее обходить десятой дорогой.

– Вот именно. Запретный фрукт, брат. Самый вкусный.

– Это не фрукт. Это кактус. Колется везде.

– Не колется, а соблазняет, – я мечтательно закатываю глаза. – Я бы такой орешек расколол. Причем с наслаждением.

Друг постукивает пальцами по шлему.

– Орех у нее, конечно ого-го. Прям просится, чтобы…

– Эй, угомони свои таланты. А то будешь неделю чистить мой шмот, понял?

– Яр, без обид, – Димон вскидывает руки, сдаваясь. – Просто констатация факта. Я про характер девчонки.

– Ага, характер. Такой, что убить может взглядом.

Но я злюсь не на друга, а на то, что уже второй раз за утро думаю о ней. О том, как она стояла в дверях. Такая вся холодная, ровная, будто генерал в юбке. О том, как не повелась на мою фирменную ухмылку.

Не срабатывает. Не прогибается. И это бесит.

После катания – кросс, потом зал, потом еще лед.

Василич сегодня реально психует. Кричит так, что голос сорвал.

Я падаю на скамью в раздевалке, когда все заканчивается. Руки трясутся, спина горит.

– Ты живой? – спрашивает Демьян, похлопывая меня по плечу.

– Я вообще существую? – протяжно стонет Пашка.

– Нас как будто не к финалу готовят, а к полету в космос, – смеется Димон.

И тут дверь резко распахивается, а на пороге появляется тренер. В раздевалке повисает молчание, все парни мгновенно напрягаются.

Василич заходит медленно, руки сложены за спиной, чеканит шаг. Он осматривает каждого игрока хмурым взглядом, а потом останавливается на мне.

– Ну что, охламоны, – с нажимом произносит он, – у меня для вас одно очень важное объявление.

Мы молчим, переглядываемся. Неужели он уже знает с кем нам предстоит играть в полуфинале?

– Моя дочь, Полина, временно будет жить на базе. Здесь, в общежитии.

Он делает паузу, еще раз прожигая каждого строгим взглядом. И снова он зависает на мне.

Да я че, самый белый из всей команды?

– Если хоть один из вас, озабоченных, попробует подкатить к ней, вылетит из команды быстрее, чем пробка из бутылки.

Никто даже не шевелится, а Василич добавляет:

– Это не шутка и не просьба. Это приказ.

Я почти слышу, как у Димона внутри что-то лопается. И замечаю, как несколько голов поворачиваются…

На меня.

И вот сидим мы, молчим, а у меня внутри два Яра сцепились.

Один – тот самый дерзкий ублюдок, которому похрен на все запреты. Хочет ее. Хочет, чтобы она посмотрела не как на очередного клоуна в форме, а чтобы… да сам не знаю что.

Второй – тот, кто пашет с одиннадцати лет ради этого шанса, ради этой команды. Ради того, чтобы однажды оказаться в ВХЛ, а потом, если повезет, и выше. Для меня хоккей – не игра. Это воздух. Это жизнь. Это все.

И если я вляпаюсь в историю с дочкой тренера, Василич меня не просто выкинет. Он похоронит все мои мечты, и билет в большую лигу сгорит прямо у меня в руках.

Я стискиваю зубы так, что слышу их скрежет. Надо держаться. Надо помнить, ради чего я здесь. Ради чего я просыпаюсь в пять утра, дохну на льду и в зале, глотаю боль и кровь.

Но, блядь!

Мне ведь хватит и одного раза. Только одного!

ГЛАВА 4.

Яр

У пацанского вайба есть три обязательных условия:

1. Жрать вредную фигню.

2. Орать на весь этаж.

3. Не закрывать рот про девчонок.

Мы соблюдаем все три.

В комнате валяется пустая коробка из-под пиццы, на столе стоит бутылка газировки, мокрые после душа бошки и потные носки под кроватью, которые Демьян гордо называет «счастливыми».

Димон лежит поперек своей кровати, обняв подушку. Я сижу у окна, рассматривая свои фотки и думая, не сбрить ли нафиг все волосы?!

Из-под шлема течет, как из ведра. И челка на лоб часто прилипает.

– Яр, я возьму твой планшет?

– Ага.

Пашка прыгает на свое место, снимает блокировку с моего планшета.

– Анисимов, ты серьезно? – усмехается друг. – Опять у тебя на заставке твоя клюшка?

– Это мой личный бог, – отвечаю я с широкой улыбкой. – Она дает мне все: деньги, славу, любовь фанаток.

– А ты ей что?

– Свои волшебные руки.

– Ты лечиться пробовал? – подкалывает меня Димон.

– Я пробовал побеждать, Дим. Тебе не понять.

И тут, как гром, только не с неба, а из коридора, в дверь вваливается Федя. Точнее, Фред. Так его прозвали за странную любовь к американским сериалам и тупым шуткам. Но заходит он так, как будто сорвал джекпот.

– Парни! Вы слышали?!

Все пялимся на него в ожидании сенсации.

– Что, в столовке по утрам вместо каши будут давать красную икру? – ржет Димон.

– Лучше, – Фред сияет от счастья. – Терехова. Она теперь...

Он делает драматическую паузу.

– Медсестричка!!!

– Что? – выпрямляюсь я.

– Кто? – переспрашивает Демьян.

– Ну, типа помощник врача. Вся такая в белом халате. Бинтики, лед, все дела. Только не в сериале, а прямо тут, у нас на базе. И, сука, парни, она в этом халате, как шоколадка в фольге: хочется медленно разворачивать и разворачивать.

– Откуда инфа? – я встаю со стула так резко, что тот отшатывается назад.

– Я видел собственными глазами! Сегодня, когда выходил из зала, а она шла по коридору с подносом и с ледяным компрессом. У меня сразу возникло желание коленом об стенку шарахнуть, чтобы она меня полечила, – улыбка у Фреда до ушей, а у меня возникло желание пересчитать ему зубы. – И Терехова специально, как будто знает, что ее нельзя трогать, рассекает по базе как вызов.

Я стою и тихо наблюдаю, как друзья оживляются. Смешки, шутки, перестрелки глазами, для них это просто развлечение. Для меня – сигнал.

– О, я понял, – цокает Пашка. – Она как красная кнопка. Не нажимай, убьет.

– Да нафиг надо, проблем потом не оберешься, – подытоживает Димон.

– Согласен, – кивает Демьян, – никто к ней и не сунется. Зачем портить себе карьеру из-за стервочки с лицом ледяной статуи?

– Вот именно, – подтверждает Димон. – Она красивая, не спорю, но с ней не заиграешься. Она сожжет тебя взглядом, пока ты только подумаешь подкатить.

Все кивают. Все, кроме меня.

– Вы, конечно, можете и дальше лапать свои клюшки по ночам и дрочить на фотки голых телок, – медленно тяну я, скрещивая руки на груди. – Но лично мне жизненно необходимо уложить эту куколку в постель.

– Че ты сказал? – Фред ржет, принимая мои слова за шутку, но я серьезен как никогда.

– Что слышал.

– Яр, это ж дочка Терехова! – с ошарашенными глазами пялится на меня Димон.

– И она, как девчонка с огнеметом. А я – бензин, – усмехаюсь. – Зато красиво сгорим.

– Да ты сдохнешь, даже не взлетев! – Фред хлопает меня по плечу. – Анисимов, ты реально на это решишься?

– Не решусь. Я уже решился.

– А если тренер узнает?

Я смотрю на каждого поочередно.

– Не узнает, если вы ему не проболтаетесь.

Все молчат, смотрят на меня, как на идиота. А потом раздается синхронный ржач.

– Анисимов сошел с ума!

– Кажется, ему сегодня шайба в голову прилетела…

– И каким же образом ты собираешься уложить ее в постель? – ехидно спрашивает Демьян. – На вечеринке она сразу показала себя, та еще штучка.

– Слушай, Дём, я пока не знаю, – задумчиво тру подбородок. – Но узнаю. Такие, как она, всегда думают, что выше всех. А потом...

– А потом? – интересуется Пашка.

– А потом начинают ждать, когда ты посмотришь в их сторону, – уверенным тоном произношу я. – Но чую, что с ней надо по-другому. Типа там ухаживать, знаки внимания там всякие делать… Короче, Яр Анисимов ненадолго станет джентльменом.

Делаю театральный поклон, парни подхватывают мое настроение и аплодируют мне, присвистывая.

– Слышь, джентльмен! Мы держать свечку, конечно же, не будем, но комната 317 до сих пор пустует и у меня есть запасной ключ, – Фред подмигивает мне.

А я улыбаюсь, потому что я не блефую.

Мне не просто хочется.

Мне надо.