Текст книги "Бомба времени"

Автор книги: Кейт Лаумер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Монтгомери почувствовал укол иглы в подошву ноги, и одновременно тонкий стержень ткнул его в лицо. Он резко убрал ноги, повернулся боком и вскинул обе руки.

– Отлично, – сказал Ксориэлль. – Это дало мне великолепную фиксацию. Мы, знаешь ли, будем основывать все на рефлексивных ответах...

– Не знаю! – завопил Дэмми. – Вы, кажется, выткнули мне глаза!

– Ну, это вряд ли, – мягко сказал Ксориэлль.

– Могли бы, по крайней мере, предупредить меня.

– Дэмми, пожалуйста, перестань защищать свою ретроспективную матрицу опыта. Нельзя добиться рефлексий, если реагировать только на ожидаемые опасности.

– Значит, вот в чем состояла идея ткнуть мне в глаза ножом для колки льда?

– В основе всей усовершенствованной физической подготовки лежит умение перенаправлять нападение. Эксперт по карате, например, умеет обороняться контрударами. Хлопни такого по плечу, и ты, вероятно, окажешься на полу с перебитой трахеей, прежде чем он сумеет остановиться.

– Вот как?

– Кстати, о карате, – сказал Ксориэлль.

Сквозь джунгли оборудования Дэмми увидел, как он нажал кнопки. И тут же под самим Дэмми взорвалась бомба, заставив его бешено вращаться. Все его тело и бьющиеся конечности дрожали и сокращались, оборудование, в котором он был зажат, крутилось и корчилось настолько быстро, что эти движения не мог уловить глаз. Дэмми хотел завопить, но смог лишь что-то прохрипеть. Все кончилось так же внезапно, как и началось.

– Помогите! – простонал он. – Не делайте этого снова. Я все скажу!

– Ну, это было не настолько плохо, – рассеянно ответил Ксориэлль, не сводя глаз с пульта. – А теперь мы должны взяться за ловкость рук.

– Будет что-то вроде жевательной резинки? – огрызнулся Монтгомери.

– Твой словарь более обширен, чем ты признаешься, – отозвался Ксориэлль. – Ну, вечером мы расширим его еще больше, когда ты пролистаешь полный словарь земных языков, который я сам скомпилировал на днях.

Он нажал кнопку, и руки Дэмми схватили зажимы. Они ломали и крутили его пальцы, безумно сгибали ладони и запястья, одновременно тряся и дергая руки, а затем столь же внезапно все прекратили.

Дэмми выдернул из зажимов пальцы и спрятал их под мышками. Пальцы кололо и дергало, в них пульсировала боль, словно их покусали пчелы.

– Я чувствую себя так, словно весь день сжимал пневматический молоток, – выдохнул он. – Ну и что это должно было доказать? Я же уже сказал вам, что буду сотрудничать.

– Ловкость рук нужна для многих навыков, на которые я тебя запрограммирую. – спокойно ответил Ксориэлль.

– Какие же у меня будут ловкие руки, если эта чертова машина размозжила их и превратила в желе? – закричал Монтгомери.

– Чепуха, Дэмми. Я просто впечатал образцы определенных движений в твои руки, а дискомфорт скоро пройдет. И ты должен признаться, что проще немного помучиться в этом устройстве, чем практиковаться сотнями часов в тасовании колоды карт или вертеть наручные часы. Вскоре ты превзойдешь самого Гудини, а Атлас покажется хилым в сравнении с тобой.

– Разумеется, все это круто, док, но я не хочу превратиться в какого-нибудь урода.

– Конечно, конечно.

– Только не забывайте о золотом сечении, – хмуро добавил Дэмми.

– Уверяю тебя, твое телосложение вызовет восхищение у всех окружающих. Тебе еще захочется носить такую одежду, чтобы были видны твои бицепсы и трицепсы, но это пустяки. Я хочу, чтобы ты перестал маяться дурацкими опасениями и просто наслаждался получением новых навыков.

Дэмми посмотрел на свои руки, все еще украшенные проводами, стержнями и зажимами.

– Вы имеете в виду...

– Верно.

– А до этого?

– Карате, о котором я уже упоминал.

– Вы хотите сказать мне... что теперь я обладатель черного пояса?

– Да, ты уже приобрел нужную физическую кондицию. Правда, ты еще должен пройти пару тестов, чтобы списать в свою матрицу различные движения, но ты обнаружишь, что можешь безупречно выполнить их с первой же попытки, как опытный пианист может сыграть новый для себя концерт.

– Ну, да, – с сомнением буркнул Дэмми. – Но как я могу сражаться, скажем, на мечах, если не отличу один конец меча от другого?

– Ты считаешь, что обученный фехтовальщик сознательно вычисляет путь лезвия, экстраполирует будущую позицию его острия, выбирает ответное движение и напрягает избранную группу мышц, чтобы парировать удар собственным лезвием? Разумеется, нет. Он попросту реагирует почти что инстинктивно. Наша задача состоит в том, чтобы научить тебя нужным реакциям.

– Да, но если вы с Марса, как заявляли, то откуда вы знаете, как китаец готовит суп из ласточкиных гнезд или чем занимается, чтобы стать победителем в Бельмонте?

– Моя библиотека на лентах включает в себя записи слепков разума избранных экспертов в каждой области, хранимую ими в сознании и подсознании информацию, касающуюся сферы их интересов.

– Ну, да, так я и поверил. Вы просто пришли к Эйнштейну и сказали: «Как дела, приятель? Не хотите ли посидеть с моим феном на голове, пока я перекачиваю твои мозги?»

– Ну, не так в лоб, мальчик мой. У меня есть средства для автоматического поиска того, что необходимо, и записи выборочно и на расстоянии. Моя коллекция включает в себя более двухсот тысяч отдельных образцов человеческого опыта.

– Сколько же времени вы шпионите за нами, док?

– Несколько веков. Но этот процесс, разумеется, продолжается. Вот как раз в эту секунду закончилась запись новых данных. Слышал щелчок?

Дэмми пошевелил пальцами.

– Что-то не чувствую я никакой разницы, – с сомнением заявил он. – Если бы я чему-то научился, то знал бы об этом.

– Двигательные навыки отпечатаны на подсознательном уровне, – ответил Ксориэлль. – Если бы ты ощущал каждое движение, например, во время ходьбы, то уже не успевал бы обращать внимание ни на что другое – иначе бы все время падал. Пианист смотрит в ноты, а пальцы его летают по клавишам сами. Фактически, если он долго не подходит к инструменту, то все равно может восстановить произведение, которое знал раньше, следя за своими руками. Руки сами нажмут нужные клавиши, даже если его сознание забыло ноты.

– Поверю этому, только когда попробую сам. Если это сработает.

Ксориэлль небрежно открыл выдвижной ящик под пультом, достал оттуда синий шар размером с бильярдный и швырнул его прямо в лицо Дэмми. Тот легко его поймал и увидел, как второй шар, ярко-красный, уже несется к нему. Он мгновенно перекинул синий шар в левую руку и поймал правой красный. Но в пути был уже желтый. Ксориэлль лениво смотрел в противоположном направлении, кидая шары Монтгомери, который перебрасывал их в левую руку и ловил правой все новые и новые: оранжевый, зеленый, фиолетовый, черный, белый, золотой и серебряный. Чтобы вовремя освобождать и левую руку, Дэмми подкидывал их в воздух, а потом ловил, с правой на левую, с левой в воздух и ловил правой...

– Ну, ладно, значит, жонглировать не так уж и трудно, – сказал он, наконец, не отрывая взгляд от летающих шаров.

Тут Ксориэлль бросил ему сразу два шара, коричневый и розовый. И они присоединились к общему каскаду без видимых усилий со стороны Дэмми. Затем Дэмми согнул правую руку так, что очередной шар отскочил от нее, пролетел мимо плеча Ксориэлля и улетел в открытый выдвижной ящик, а за ним и все остальные.

– Неплохое развлечение, – лениво сказал Дэмми. – Что ж, теперь у меня есть чем заработать на кусок хлеба с маслом, если дела пойдут плохо.

– Даже лучше, Дамокл, теперь у тебя есть несколько сотен полезных навыков, если не вообще все. Ты мог бы найти работу в любой научно-исследовательской лаборатории, как специалист в любой из многих областей.

– Это потребует некоторой проверки, – с сомнением протянул Дэмми.

– Да нет необходимости ни в каких проверках. Уверяю тебя, все обстоит именно так, как я сказал. Так мы будем продолжать?

– Круто, – кивнул Дэмми. – Но если я пытаюсь что-то продать, то должен держать в уме, что Дy дробь Дх = у дробь х.

– Или, в качестве альтернативы, – подхватил Ксориэлль, – можно было бы вывести Закон Индифферентности, как Ду = —у дробь х на Дх. (см. рис.115)

– Вы думаете, я еще не узнал этого?

– Ты реагируешь на все сверхотзывчиво, мой мальчик. Так что давай продолжать, – мягко сказал Ксориэлль, и, прежде чем Дэмми успел возразить, его тело вновь охватили судороги.

– Горные лыжи, – вежливо сообщил ему Ксориэлль и нажал на другую кнопку. – Умение рисовать... спазм... подражать пению птиц... спазм... настольный теннис... «хай-алай»... йога... шпагоглотание... спазм... спазм... спазм...

– Я чувствую себя так, – сказал Дэмми три дня спустя, – словно проткнут насквозь этими вашими устройствами, вымочен в уксусе и готов к тому, чтобы меня поджарили вместо шашлыка.

– Тебе не стоит говорить о себе так пренебрежительно, мальчик мой, – бодро сказал Ксориэлль, помешивая соломинкой «мартини».

Они сидели в глубоких кожаных креслах в библиотеке с рядами книг на полках. Толстые, темные ковры, тяжелая драпировка, грубый каменный камин с отполированной медной подставкой для дров, давали ощущение знакомой роскоши.

Дэмми отпил свой напиток.

– Я так устал, что мне даже трудно держать стакан, – простонал он.

– Да, напряженное было время, – согласился Ксориэлль. – А впереди нас ждет еще один напряженный день.

– Только не сегодня. Я больше не выдержу.

– Ты почувствуешь себя лучше, подремав после ленча и подумав о том, что теперь ты глубоководный ныряльщик, опытный рыболов, ядерный физик, каменщик, мойщик окон и еще многое другое.

– Странно... но я все равно устал.

– Мне интереснее будет увидеть, чего мы достигнем в нашем следующем сеансе, – сказал Ксориэлль. – До сих пор мы просто прививали тебе текущие навыки. Надеюсь, теперь привнесем что-то новенькое.

– Не нравится мне, как это звучит.

– Мы просто попытаемся предвидеть, что Человечество готовит себе. Несомненно, что сегодня есть какой-то человек, который где-нибудь что-нибудь делает впервые. Это может быть не таким захватывающим, как в начале времен, когда человек впервые разжег костер или сложил два и два, но все равно это новое усовершенствование. Некоторые из таких усовершенствований открывают путь исследованиям совершенно новых областей неподозреваемых способностей. И кто знает, на что вы, умные люди, станете способны через тысячу, десять или сто тысяч лет.

– Что значит, на что?

– Дэмми, ты знаешь какие-нибудь детские стишки?

– Стишки?

– Например, «У Мэри был барашек».

– Конечно. «Он белым был, как снег». И что дальше?

– А другой стишок?

– М-м... «Джек и Джилл».

Ксориэлль положил на журнальный столик блокнот и карандаш.

– Я хочу, чтобы ты рассказал мне «У Мэри был барашек», и одновременно написал «Джека и Джилл».

– Но я же не могу делать две вещи сразу.

– А ты когда-нибудь пробовал?

– Ну, я просто неспособен...

– Попробуй, Дэмми. Просто чтобы убедиться. Я не буду даже смотреть.

Ксориэлль встал и подошел к книжным полкам. Дэмми тихонько фыркнул, но взял карандаш, на мгновение замер, потом стал бормотать: «У Мэри был барашек...»

– Да будь я проклят, – сказал он секунду спустя.

В блокноте каракулями, но все же разборчиво, было написано «Джек и Джилл поднялись на холм».

– Ну, вот видишь, – Ксориэлль повернулся, лучась улыбкой. – Ты уже можешь делать то, что считал невозможным. Теперь мне нужно поработать одному. А ты можешь пойти подремать. Встретимся в Студии номер четыре через два часа.

– Этим методом, – пояснил Ксориэлль два часа спустя, когда Дэмми, отдохнувший и свежий, снова находился в катализаторе, – мы исследуем твои непосредственные физические и психические реакции на различные стимулы, проследим используемые при этом механизмы, а затем экстраполируем эти механизмы на самый широкий спектр действий. Предположим, мы начнем с чего-то простенького, например, с так называемых психосоматических заболеваний...

– Стоп, стоп! Не вздумайте привить мне тиф или холеру, чтобы поглядеть, как я буду с ними справляться! – воскликнул Монтгомери.

– Психосоматические болезни, Дэмми, это воображаемые болезни с реальными симптомами. Гипнотранс, пожалуйста, первый уровень.

Дэмми хотел было возразить, но веки его отяжелели и закрылись сами собой.

– Сейчас я коснусь твоей руки кончиком раскаленной до красна кочерги, – заявил Ксориэлль. – Но твоя рука обезболена, поэтому боли ты не почувствуешь.

– Эй, погодите... – начал было Дэмми, но произносить слова оказалось почему-то страшно трудно.

Затем он почувствовал мягкое прикосновение к руке, услышал шипение, вдохнул запах паленого.

– Можешь открыть глаза.

Монтгомери тут же глянул на руку. На руке красовалось уродливое красное пятно, которое медленно расширялось. Это был явный ожог.

– Чем вы в меня ткнули?

– А? Да просто пальцем.

– Раскаленным пальцем?

– Жара была лишь в твоей голове, мальчик мой. Ты был уверен, что тебя коснулись раскаленной кочергой, поэтому и вскочили пузыри. Я бы сказал, что признаки психосоматической болезни ярко выражены. А теперь мы просто сделаем этот имеющийся в наличии механизм доступным твоему сознанию... – где-то позади глаз Дэмми сверкнула яркая вспышка, – ...и ты обнаружишь, что можешь сам прикладывать кочергу к любой точке своего тела.

– Шикарно... – пробормотал Дэмми. – А я могу заставить ожоги исчезнуть?

– В любой момент. Только сконцентрируйся на этом.

– Если бы я только знал, что означает это слово, – огрызнулся Дэмми.

Ксориэлль вздохнул.

– Мы же еще вчера загрузили в тебя словарь всех земных слов.

Дэмми перестал выпендриваться и сконцентрировался. Через две минуты ожог исчез, оставив пятнышко обесцвеченной кожи. Ксориэлль осмотрел его.

– Осталось некоторое повреждение ткани. Но оно исчезнет. Теперь пройдемся по всем известным признакам, возникающим чище всего, таким, как головная боль, расстройство желудка, инфекции носовых пазух, артрит, шумы в сердце...

– Если вы планируете научить меня предотвращать приступы стенокардии, то давайте это пропустим!

– Механизмы, мой мальчик, механизмы. Вот что нас интересует. Если ты сможешь создавать сердечные приступы, воображая болезни сердца, то сможешь и управлять частотой твоего пульса, а это очень полезная способность.

– Осторожно, док! Если заиграться с моим организмом, то я могу впасть в кому, которая будет вовсе не психосоматической.

– Еще немного, – вздохнул Ксориэлль. —Я обо всем позабочусь, мой мальчик, только сиди молча и реагируй, как положено...

Дэмми почувствовал, как легкое прикосновение усика мысли чужака вновь поползло в его голове. Он уже привык к постоянному присутствию чужого разума в своих мыслях, но на этот раз усик вторгся грубее, чем прежде. Дэмми отбросил его. Но следующий зонд тут же оказался в той же точке, только более твердый, устойчивый, и не пожелал уходить. Дэмми сумел лишь отклонить его от намеченной цели и стал ждать окончания процедуры. Если Ксориэлль и заметил это, то и виду не подал.

В течение следующего часа он напускал в Монтгомери различные стимулы, иногда заставляя его отвечать, иногда удовлетворяясь лишь слабыми подсознательными реакциями. Дэмми при этом чувствовал боль, подергивание, тики и приступы по всех частях тела попеременно. Наконец, он с облегчением расслабился, когда наставник дал знак, что сеанс подошел к концу.

– Ну, как ты себя чувствуешь, мальчик мой? Заинтересовался изучением себя самого и разрешишь теперь перейти к самому полному сотрудничеству?

– Ну-у... – протянул Дэмми, – я даже и не знаю. Вы понимаете, что я имею в виду?

– Все эти штуки, – фыркнул, передразнивая его Ксориэлль, – И так далее... И все такое... Отчасти... Более или менее... И т.д и т.п. Э-э, гм-м, о-о!.. Я имею в виду. Я предполагаю. Дамокл! Будь так любезен, избавь меня от этих неопределенных, полусформированных многословий и лингвистического варварства. Изъясняйся точнее!

– Может быть, – безразлично ответил Дамокл.

– Я разочарован тобой, Дамокл, – сказал Ксориэлль. – Ты до некоторой степени не соответствуешь моим ожиданиям.

– Вы разбиваете мне сердце, – сказал Дэмми и зевнул.

– У здешней расы, кажется, есть одна главная слабость: умственная лень, из-за которой никогда не будет реализован ваш полный потенциал.

– Конечно, док. У каждого свои недостатки.

– Гм-м... Ну что ж, тогда продолжим. Сейчас мы проверим передачу мыслей на расстоянии. Очисти свой ум, пожалуйста, и подготовься к трансу второй ступени.

– Никогда я не верил в телепатию, – проворчал Дэмми, но все же закрыл глаза...

В голове серый туман. Случайные, расплывчатые картинки. Удивлюсь я, если он сумеет прочесть мои мысли? Ну, так подумай же о чем-то. Скоростные автомобили. Спагетти на ужин. Гонки на приз солнечным днем...

Что-то вошло в голову. Что-то новенькое, внешнее по отношению к разуму Дэмми, но не обычные осторожные усики, к которым он уже привык. Нет, это нечто перемещалось в голове, изменялось, пока не превратилось в слова:

Как слышишь меня, Дэмми?

– Эй! – сказал Дэмми.

Не говори словами. Думай!

Раз, два, три, сопли подбери. Абракадабра какая-то. Какой величины нужно полено, чтобы убить северооамериканского сурка? Ути, бути, фрули, друли...

Дамокл! Сосредоточься. Передавая мысли... И слушай... Ты...

– Фигня какая-то, док! Я...

Молча!

Осторожно, избегая соприкосновения с громоздившейся у него в голове чуждой формой, Дэмми протянул призрачную нить. Сначала неуклюже, но затем со всем усиливающейся уверенностью. Он почувствовал, как по этой нити течет электрический ток, окаймляя смутный силуэт, пульсирующее свечение мыслей, которое являлось Ксориэллем, и проследил движение нейроимпульсов к их источнику. И тут внезапно перед ним развернулось необозримое пространство, он увидел всю сложность сетей, почувствовал потоки и импульсы энергии, ощутил бесконечно сложный образец, матрицу лежащую в основе поля сознания...

Он включил свое внимание и фотографическую память, и теперь легко просканировал новый обширный массив данных, раскинувшийся перед ним, сохранил его в дальних закоулках сознания и зарядил мнемосхему извлечения. Затем вышел...

...приложи немножко усилий, чтобы сотрудничать, говорил тем временем Ксориэлль. Я уверен, что ты способен на большее, мой мальчик! Пару раз я почувствовал, что почти обнаружил твое невнятное псионическое бормотание, словно вот-вот наступит прорыв и... Но это неважно: тебя нельзя винить в твоих генетических недостатках. И все же, если бы ты потрудился получше...

– А чего я должен трудиться? – вслух проворчал Дэмми. – У меня от этого чешутся задние стенки глазных яблок.

Мотивации, с отвращением подумал Ксориэлль. Вот чего тебе не хватает, Дамокл. Ты просто не хочешь добиться ycnexal

– А когда мы доберемся до той части, где меня научат жить вечно?

– Да в этом-то нет ничего сложного, – огрызнулся в ответ Ксориэлль. – Это просто вопрос сотовой психологии, объединенной с идентичностью и управляемой репликацией. Твоя заинтересованность в тривиальном не делает тебе чести, мой мальчик.

– На кого же мне пытаться произвести впечатление? – невинно спросил Монтгомери. – Я не просил, чтобы меня положили под микроскоп...

– Хватит! Достаточно! – закричал Ксориэлль. – Наверное, я слишком стар и устал. Я видел много таких, и тщетность моего дела иногда одолевает меня. – Он, казалось, с усилием взял себя в руки. – Давай-ка работать, Дамокл! Инструкции требуют заполнения психопрофиля, так что давай продолжать.

Следующий час Ксориэлль напрасно пытался выявить своими приборами хотя бы мимолетные признаки телекинетических способностей, скрывающихся в неиспользованных разделах мозга Монтгомери. Он проверял потенциальные мощности своего объекта для предсказаний ближайших событий, для связи с альтернативными плоскостями существования, для многомерного мышления, управления сдвигами времени, передачей и дублированием материи.

– Ничего, – сказал он, наконец. – Это просто невероятно! Ты псионический идиот, дебил экстрасенсорики, Дамокл, что совершенно ненормально!

– Да? – парировал Дэмми. – А ты, старик?

– Приношу извинения, Дэмми, – вздохнул Ксориэлль. —Я просто разочарован. Я надеялся... А. неважно! Личной теске нет места в Галактической политике. Давай на сегодня закончим. Завтра у меня есть несколько последних задач, а затем...

– И что затем?

– Затем мое задание выполнено, – оживленно сказал Ксориэль и улыбнулся ненатуральной улыбкой. – Ты должен простить мою вспышку. Все признаки заставляли меня ожидать от тебя большего. Но не твоя вина, если им было не суждено осуществиться. Фактически, в целом, ты добился удивительных успехов. Ты успешно поглотил впечатляющее количество информации, парень, причем без влияния на твой личный характер. Несмотря на способность пересказать любую книгу в мире дословно с начала или с конца, прочитать лекцию по любому известному Человечеству предмету, несмотря на то, что ты превзошел бы по всем статьям чемпиона по любому виду спорта на планете, ты остаешься простым, неиспорченным молодым человеком, которым был, когда я выдернул тебя из сточной канавы...

– Может, и так, – перебил его Дэмми. – Но я вот волнуюсь, что все это станет мешать моей нормальной жизни.

– Обычной, Дамокл.

– Допустим, я хотел сказать именно «нормальной»? Вы бы согласились с этим?

– Едва ли! Это же варварское существование.

– Но «обычная» жизнь – это просто испорченный термин «нормальная», знаете ли.

– Конечно, знаю. Я с некоторым интересом следил за развитием ваших языков.

– Расскажите мне о том, как римляне покинули Великобританию, – неожиданно попросил Дэмми.

– Это было еще до моего появления здесь. Я знаю об этих событиях лишь по слухам. Вот у моего предшественника были некоторые захватывающие истории.

– А как насчет открытия Америки?

– В то время я был лишь простым техническим специалистом, присоединившимся ко Второй Разведывательной Миссии.

– А когда здесь появилась Основная Миссия?

– Некоторое время назад, мальчик мой, некоторое время назад. Ты бы удивился погрешностям исходных оценок.

– А что о том, когда Колумб открыл Соединенные Штаты в 1942 году?

– Ты шутишь, – мягко прокомментировал его слова Ксориэлль. – Даже ваши собственные близорукие исследователи считают, что Америку евразийцы посещали много раз до формальной даты открытия.

– Безусловно, – кивнул Дэмми. – Израильтяне, финикийцы, викинги, например.

– И они, а также полинезийцы...

– Да, но Колумб был первым цивилизованным исследователем, который специально искал ее.

– Многие твои термины требуют более четкого определения, Дэмми. Но, в сущности, конечно, ты выражаешь культурное пристрастие к членам собственной этнической группы. Что весьма естественно и ни в коей мере не компрометирует тебя. Хотя отчасти ограничивает.

– Так кто же на самом деле открыл Америку? Я думаю, что индейцы, – ответил он сам на свой вопрос. – Но что они сделали с ней? Ничего. Я не поклонник «благородных краснокожих». Они всего лишь простые представители Homo sapiens. Простые парни, без всяких заморочек.

– А ты когда-нибудь думал о том, почему первые писатели, столкнувшиеся с ними, все как один называли их «краснокожими»? В конце концов, точно установлено их родство с выходцами из восточной Азии, но никто никогда не называл китайца или там эскимоса «краснокожими». Никто, кроме политиков, конечно.

– Вы победили меня

– Ну-ну. Тогда подумай о следующем: Сто шестьдесят три тысячи лет назад подгруппа, известная как «белая раса» или «белые люди» внезапно возникли из обобщенного исконного вида, обитающего на юге Средней Азии. Они были наделены комплексом превосходства – не просто доминирования, но фактической демонстрацией своего сверхчеловеческого превосходства, которое являлось новым понятием в их мире. Тот, кто хотел доказать, что он действительно сверхсущество, частенько становился сверхуспешным ученым, потому что в поисках таких доказательств неизбежно начинал исследовать свою психосферу и натыкался на новые пути исследований. Таким образом, малочисленная группа людей с бледной кожей, окруженная расами явно иных типов, инстинктивно относившихся враждебно к этим уродцам и глумившаяся над ними, заставляла их развивать в себе те черты, которые окружающие презирали, но которые как раз и являлись знаками превосходства. И вот они вознамерились доказать свое превосходство на деле. Вскоре они распространились по всей умеренной зоне евразийского континента, хотя не пересекали море Тетис и не вторгались в Африку. В Европе они стали самыми сильными, тогда как в Азии постепенно терпели поражение. Айны и несколько других изолированных анклавов представляют их остатки.

– Но как тогда получилось, что они стали индейцами?

– А, да. Признаю, я несколько потерял нить рассуждений. Эмиграция через Берингов пролив имела место приблизительно тридцать одну тысячу лет назад, в тот же период исчезли чрезмерные одеяния. Вспомните, что у европейцев Периода Открытий не было обычая загорать. Они жили всю жизнь, покрытые плотными одеждами, и понятия не имели о загаре. Тогда было естественно, что в Восточной Азии господствовали племена с белой кожей. Таким образом, первые прибывшие в Америку «индейцы» тоже были белокожие. Они стали распространятся на восток через Скалистые горы и Великие равнины в поисках лесов, которые всегда предпочитали, которые их соплеменники нашли в Европе и Северной Африке и которые иммигранты, разумеется, обнаружили лишь на восточном побережье. Лишенные поддержки родины и общества, они вернулись к более примитивному образу жизни, несмотря на свои большие вигвамы и орудия труда, и когда они невольно начали загорать, то поражали ярко-розовым цветом кожи. Отсюда и пошло прозвище «краснокожие».

– А я слышал, их так прозвали потому, что они мазали лица красной краской, – возразил Дэмми.

– Смелая теория, но недостоверная. Взгляни на портреты Массасуита или Покахонтас. У них «европейские» лица. Разумеется, наступление азиат продолжалось, и те, кто следовал за первой волной, растворил в себе и поглотил первых посетителей восточного побережья. Хотя и по сей день индейцы-могавки, алгонкины и прочие выказывают значительно меньше восточных черт, чем, например, навахо.

– И что с того?

– Порассуждай сам, мой мальчик. Наверное, я слегка возбужден от всех этих обстоятельств, ты должен меня понять.

– Каких обстоятельств? – нахмурился Дэмми. – Только не говорите, что чувствуете себя немного виноватым из-за того, что поймали меня.

– Нисколько, мой мальчик, нисколько. Но, как я уже указал, моя работа с тобой, в сущности, завершена...

– Значит, вы вернете меня в Чи и позволите мне заниматься своими делами, верно?

Ксориэлль неодобрительно скривил губы.

– Но ты же должен понимать, что это невыполнимо, Дамокл. Я не могу выпустить тебя к твоим соплеменникам, со знаниями того, что ты знаешь теперь.

Дэмми облизнул губы и сглотнул.

– И что это должно означать? – голос его слегка дрогнул.

– Ну – помимо полученных здесь секретных данных, – ты стал бы виртуальным суперменом. Я содрогаюсь, когда думаю, какое влияние ты бы оказал на организованное развитие своего мира. Мир не готов к тебе, Дамокл.

– Эй! – воскликнул Дэмми. – Надеюсь, вы не планируете увезти меня с собой, куда-нибудь за триста световых лет отсюда?

– Конечно, нет, мой мальчик. Успокойся. Ты останешься и будешь предан земле прямо здесь, в своем родном мире.

– Останусь? – прохрипел Дэмми.

– Ты же умный парень, Дамокл, – успокаивающе сказал Ксориэлль. – Разумеется, ты понимаешь, что это единственное возможное решение.

– Устранение? – Дэмми попытался заставить себя не стучать зубами.

– Устранение, – согласно кивнул Ксориэлль.

– Когда? – прошептал Дэмми.

– Не раньше завтрашнего дня, мой мальчик. А теперь хорошенько поужинай, выпей стаканчик-другой для успокоения, и спокойной тебе ночи... а также – вечности.

– И что я на это могу сказать? – эхом отозвался Дэмми. – Только то, что это воняет! Выпустите меня отсюда, обманщик! Вы сами проделали со мной все это, а теперь хотите «устранить» меня, как отработанный материал! Ничего себе приятель! Хорош же хозяин! Но вы не выйдите сухим из воды. У меня осталось еще несколько друзей, не говоря о законах против похищения и убийства. Вас все равно найдут и поймают федералы!

– Доброй ночи, Дэмми, – очень тихо ответил Ксориэлль. – Я уверен, что мы оба устали.

Удобно устроившись в постели, с головой на пушистых подушках, Дэмми нетерпеливо обдумывал свое положение. Весь день он ждал этого момента. И теперь, пристально исследуя свои внутренние чудеса, он вспомнил другую ночь...

Начал он нерешительно, мысленно трогая пальцами темную массу управляющего устройства Ксориэлля, а затем пойдя дальше, следуя широкими проспектами, которые постепенно сужались, отказываясь от шаблонной логики, которую поглотил, очарованный чудесами, в пользу того, что обнаружил здесь, неиспользованным, в своем собственном разуме. Глаза его были открыты, руки заложены за затылок. Он впервые мельком взглянул на декоративный потолок. На нем, от центрального выступа расходились очень сложные, запутанные узоры. Следуя импульсу рассмотреть их повнимательнее, он воспарил вверх, небрежно отбросив в сторону легкое одеяло. Выпуклый центр, как он увидел с близкого расстояния, был трехмерным аналогом градиента гравитации, сосредоточенной в типичной черной дыре. Удивительно подробно были показаны аномалии турбулентности, типичные для этого явления. Дэмми парил в метре от раскрашенного гипса потолка и мельком заметил, что дрейфует к западной стене комнаты со скоростью 0,73 метра в секунду, несомый слабой циркуляцией воздуха из вентиляционной системы. Тогда он рванулся вперед и остановился, чуть-чуть не врезавшись в стену.

Нужно быть поосторожнее, сказал он себе, затем понял, что висит, ничем не поддерживаемый, в четырех метрах от пола, и тут же очутился в кровати, закрытый одеялом до подбородка.

Ничего себе! Телепортация! – мелькнуло у него в голове. Святой дым! Я что, сплю наяву, или, может, на самом деле... Он выбрался из-под одеяла и поднялся на десяток сантиметров, по-прежнему лежа на спине, и быстро облетел комнату. Да, подумал он, с трудом справляясь с волнением. Да, я на самом деле МОГУ! И держу пары... Он снизился на кровать, закрыл глаза и расширил свое сознание, по коридору, затем вниз по шахте лифта на нижний этаж, где оживленно трудился Ксориэлль, нажимая тонкие клавиши устройства, в котором Дэмми опознал коммуникационный модуль «Марк IV, серии 2769». Немного озадаченный Дэмми полетел мысленно дальше, просканировал всю станцию, осмотрел все укромные уголки и закоулки, отметив много удивительных элементов, которые стоило бы исследовать позже. Затем расширил сознание еще дальше, через зимнее море, нашел материк и рванулся над ним в Чикаго. Летая над городом, он узнал контуры своего родного квартала, опустился пониже, сфокусировался на темной улице, где жила Дженни. Нашел ее дом, пустой и темный. Просматривая все вокруг, нашел ее саму – распознал ее уникальное присутствие каким-то методом, который сам бы не смог описать, и почувствовал ее потрясение, страх и отчаяние. В чем тут дело? Дэмми изменил фокус видения и обнаружил, что она находится на заднем сидении машины между двумя странными людьми. Еще один человек – сам Чико – сидел за рулем. Автомобиль быстро несся по темной улице. Дэмми слегка перебрал лабиринт страхов и принуждений, каким являлся разум Чико, и внушил ему импульс к действию. Чико тут же затормозил, подрулил к обочине и выключил зажигание.