Текст книги "Бомба времени"

Автор книги: Кейт Лаумер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

– Понятно, но...

– Большая часть моей нынешней речи, например, сбрасывается твоим мозгом на долгосрочное хранение, так как это тебя не интересует. Любой ребенок, вынужденный зубрить таблицу умножения, знает о нежелании мозга оставлять эти данные на сознательном уровне, поскольку считает их бесполезными. К несчастью, этот механизм выбора был развит для удовлетворения потребностей животного, которому не нравилась арифметика. Ты можешь пытаться заставить ленивый мозг запоминать более эффективно, говоря ему, что предстоящий экзамен жизненно важен для твоей карьеры – но примитивный мозг знать не знает ни о какой карьере. И наоборот, сведения, которые представляют для него очевидный и непосредственный интерес, запоминаются легко и мгновенно. Любой поклонник бейсбола, каким бы тупым учеником он ни был, может рассказать о состоянии игры, которую смотрит: подачи, счет, штрафные, количество мячей, положение команды в лиге, средний уровень и так далее. Ребенок может следить за сюжетами десятков комиксов одновременно и через сутки пересказать сюжет любого из них – хотя при этом будет неспособен запомнить события из учебника по истории.

– Комиксы детям нравятся, – сказал Дэмми. – И что с того?

– Разум устанавливает барьеры, отклоняющие лишние – неинтересные – данные. Только повторение может пробить эти барьеры и сократить путь извлечения их. А при помощи катализатора я отдаю функцию разделения данных под твое сознательное управление. Понятно?

– Как китайское меню. Будет больно?

– Ты играешь в карты? – небрежно спросил Ксориэлль, словно из воздуха извлекая колоду с ловкостью, которую Дэмми уже начал принимать как его обычные действия, а не попытку производить впечатление.

– Немного играл в покер. Но я этим не увлекаюсь.

Ксориэлль ловкими движениями тонких пальцев перетасовал колоду, взял верхнюю карту и открыл ее на столе.

– Назови ее, – сказал он.

– Четверка треф.

– Четверка треф, – эхом отозвался Ксориэлль и открыл вторую карту.

Это была десятка бубен. Дэмми так и сказал. Ксориэлль открыл третью карту.

– Эй, я могу отличить пики от треф, если это волнует вас, – заявил Дэмми. – И я могу бойко досчитать до ста...

– Назови ее, – терпеливо сказал Ксориэлль.

– Дама пик.

– Дама пик.

Так Ксориэлль перебрал все карты по одной, пока колода не закончилась. Затем собрал карты, перевернул их, стукнул пальцем по верхней и вопросительно взглянул на Дэмми.

– Ну, мой мальчик, – резко сказал он, так как Монтгомери недоуменно уставился на него. – Не трать напрасно время на ненужные ритуалы. Ты знаешь, что от тебя требуется, так не заставляй меня впустую тратить слова.

– Наверное, я должен сказать вам, какая верхняя карта? – равнодушно предположил Дэмми. – Это была четверка треф, если вы не подменили ее.

Ксориэлль перевернул четверку треф и постучал пальцами по второй карте.

– М-м... э-э... десятка... э-э... бубен.

Ксориэлль перевернул и ее.

– Дама пик, – продолжал Дэмми уже без подсказки.

Он правильно назвал семь карт, прежде чем встал в тупик.

– Неплохо для первой попытки, – сказал Ксориэлль и собрал колоду, как только Дэмми ошибся.

– Давайте продолжим, – запротестовал Монтгомери. – Я и не знал, что настолько хорош. Я могу...

– Ты уже сломал гештальт: ассоциацию данной карты со следующей. С этого момента ты станешь просто угадывать.

– Давайте попробуем еще раз. Я просто не сосредоточился.

Старый джентльмен слегка улыбнулся Дэмми.

– Это весьма захватывающе, не так ли? Я имею в виду, обнаруживать новую возможность. Именно это делает жизнь такой возбуждающей для молодого организма. Дети ежедневно исследуют свои возможности и узнают о себе что-то новенькое. Маленький мальчик станет иногда заходить в воду, чтобы проверить – не может ли он уже плавать – или сигать с крыши, чтобы узнать, не может ли он летать. Он привыкает к таким открытиям относительно своей силы, социального доминирования, способности свистеть и так далее. Но годы идут, и такие открытия становятся редкостью. Например, ты прекрасно знаешь, что не умеешь ездить верхом или пилотировать авиалайнер. Знаешь свое место в социальной иерархии и сексуальной конкуренции. Но ты еще продолжаешь надеяться на неожиданные открытия, поскольку прежде они случались часто. Именно это делает бесплатные конкурсы такими популярными и гонит людей к гадалкам и астрологам, в надежде узнать что-то новенькое и своих непознанных талантах, а также делает ритуал разворачивания подарков на Рождество такой важной частью жизни. В людях всегда кроется невысказанная надежда отыскать в себе еще один замечательный, чудесный секрет.

– И это все из-за карт?

Ксориэлль не обратил внимания на вопрос Дэмми, подвинул столик поближе к Монтгомери и положил на него колоду карт.

– Тебя когда-нибудь гипнотизировали, Дамокл?

– Нет, я не верю во всю эту экстрасенсорику.

– Ну-ну. Гипнотические способности такие же обычные и нормальные, как способность спать – и одновременно хороший пример врожденной способности, которая остается неоткрытой обладающими ей. Вместо того чтобы вдалбливать в тебя формулы, я намереваюсь стимулировать часть твоего мозга при помощи гипноза. Просто расслабься...

Он повернулся к пульту и коснулся кнопок. Дэмми почувствовал высокое, едва слышимое жужжание где-то у него за глазами. Комната вдруг неуловимо изменилась, словно установив новое равновесие, стала как-то более живой, более непосредственной, чем прежде.

– Переверни первую карту, мой мальчик, – послышался странный, далекий, но все же отлично слышный голос Ксориэлля.

Монтгомери перевернул карту.

– Тройка пик, – медленно произнес он.

– Продолжай.

Одну за другой он перевернул все пятьдесят две карты.

– Переверни карты обратно, – сказал Ксориэлль.

Дэмми перевернул колоду.

– За каждую карту из этой колоды, которую ты назовешь правильно, тебя ждет великолепный приз, – торжественно произнес старый джентльмен.

И тут же Дэмми почувствовал, как сердце его забилось быстрее. Во рту стало сухо. Призрак невероятной удачи засверкал у него перед глазами. Он стал быстро переворачивать карты, их образы казались яркими, значительными. Наконец, он закончил...

– Все, – сказал Ксориэлль. – Проснись.

Было так, словно отдернули мелкую марлю, закрывающую сцену. На мгновение Дэмми почувствовал какое-то онемение в голове, которое, впрочем, тут же исчезло.

– Назови первую карту. – сказал Ксориэлль.

Дэмми потянулся к колоде.

– Не трогай ее, – велел Ксориэлль. – Просто представь себе мысленно.

– Тройка... пик, – неуверенно сказал Дэмми, назвал еще две, затем замялся.

И внезапно в голове у него возник отчетливый образ карты. Дэмми перечислил всю колоду с такой быстротой, с какой только мог говорить.

– Начни с двенадцатой.

Дэмми перечислил карты, начиная с двенадцатой.

– А теперь в обратном порядке.

Дэмми сделал и это.

– Добавляй три к каждому числу и называй масти со сдвигом в одну.

Дэмми сделал все требуемой, не снижая скорости.

– Вот на что способна твоя память, парень, – весело сказал Ксориэлль. – Твоим ключевым символом для фотографической памяти было: тройка пик. И, между прочим, пока ты был под гипнозом, я установил инициацию для самогипноза, которой ты можешь воспользоваться при необходимости. Ключевое слово: «приз».

– Как у меня это получилось? – удивленно воскликнул Дэмми.

– Скажи мне, ты помнишь свой магнитофон? Ну, тот, что был у тебя на квартире?

– Ну... наверное... Я же пользовался им десятки раз.

– Я так и думал. И сколько лирических песен ты знаешь?

– Кто, я? Я не пою...

– Понимаю, это женское занятие. Тем не менее, ты много раз слышал популярные песни, и их слова не могли не засесть у тебя в голове. Средний человек, если на него нажать, может пересказать десятки песен. Предположим, в каждой из этих песен будет по сотне слов – и каждое слово является ключом к ноте в гамме. Каждое слово, в свою очередь, в среднем состоит из шести букв. Если сообщение закодировать этими буквами, используя при этом последовательность и тональность, то ими можно передать значительный объем информации, ты согласен?

– Ну, я...

– Сам порядок слов – мощный инструмент. Например, подумай о различие «время прохождения» и «путешествие во времени». И пунктуация. «Эту книгу продиктовал Бог» против «Эта книга была продиктована Богом».

– М-да, но...

– С этого момента мы станем использовать эту ненужную способность. А теперь давай продолжим восстановление твоей концентрации, вычислительных возможностей, дедуктивных способностей, восприятия образцов и так далее. Чем раньше мы закончим предварительные настройки, тем быстрее сможем перейти к действительно существенной части твоей программы. – Ксориэлль испытующе поглядел на него. – Дамокл, какое для тебя самое восхитительное в мире переживание?

– Узнать в караоке-баре, что я пою не хуже Донни Осборна, – с ухмылкой ответил Дэмми.

– Давай-ка серьезно, парень.

Дэмми покосился на него.

– Ну, наверное, когда привлекательная милашка влюбляется в вас с первого взгляда.

– Верно. А почему?

Дэмми шутливо поднял руки, словно показывая, что сдается.

– Вам что, нужна схема?

Ксориэлль отрицательно покачал головой.

– Это не просто перспектива сексуальных контактов, мой мальчик – для этого уже существуют давно устоявшиеся ритуалы. Скорее, это относится с открытием в себе чего-то новенького, удивленное осознание, что ты обладаешь очарованием, о котором и не подозревал, и которое способно оказывать мощное воздействие на других людей.

– Чепуха это, док. Есть вещи, которые нельзя изучить в пробирке, и романтические отношения являются одной из них...

– Неважно. У нас еще будет много времени, чтобы найти все твои скрытые потенциальные возможности. В данный момент нас интересуют основы. Пойдем.

Ксориэлль поднялся с места.

– Не знаю, продвинусь ли я хоть немного в вашем обучении, – проворчал Монтгомери, оставаясь сидеть. – Зачем все это мне?

Ксориэлль вздохнул.

– Дамокл, ты хотя бы имеешь представление, сколько времени и сил ты тратишь впустую, разыгрывая ритуалы, разработанные, чтобы драматизировать отношения там, где в большинстве случаев нужен лишь согласный кивок?

– Док, дайте мне передохнуть и говорите проще, – саркастически сказал Дэмми.

– Ты чувствуешь, что должен притворяться, будто не желаешь сотрудничать со мной, а это, в свою очередь, возникает из необходимости поддерживать фасад независимого, самоопределяющегося, доминирующего мужчины. Поэтому ты пытаешься вовлечь меня в символический разговор, в котором я бы постепенно преодолевал твои возражения такими способами, как лесть, возбуждение твоего любопытства и чувства благодарности, и так далее. И, конечно же, ты чувствуешь себя вынужденным симулировать скептическое отношение к моим словам, чтобы не выглядеть легковерным, как мужлан, который очарован хромированным блеском подержанной машины и пытается скрыть от бойкого продавца свое желание купить ее, притворяясь безразличным, когда подписывает чек, чтобы не казаться объектом насмешек. Точно также женщина притворяется препятствовать стремлениям мужчины, хотя она уже приняла положительное решение, но не хочет выглядеть слишком доступной.

– Вы наверняка закрыли множество вопросов, док, – в притворном восхищении воскликнул Дэмми. – От обезьян до карточных фокусов, а от них к девичьим играм в труднодоступность. И все это для того, чтобы научить меня дзюдо или как жить на три тысячи в месяц.

– Чтобы научить тебя познать себя, парень, – печально сказал Ксориэлль. – Чтобы подтвердить, что твое притворство самоуверенным циником скрывает тот факт, что ты заинтригован раскрывшими перед тобой перспективами.

– Так испытайте же меня! – огрызнулся Дэмми. – Выбросите меня на помойку и посмотрите, стану ли я умолять вас дать мне еще один шанс.

– Ну да, ты вполне способен отвернуться от того, что распахнулось перед тобой, только чтобы поддержать твою роль стоика, гордящегося своим воздержанием, который отвергает пищу, в которой нуждается и которую жаждет.

– Вы намекаете, что я хочу оставаться запертым в этом ледовом дворце с поехавшим преподавателем и запоминать последовательность карт? – фыркнул Монтгомери. – Док, если бы вы только знали...

– Какую жизнь ты вел снаружи, Дамокл? Скудное существование... – печально улыбнулся Ксориэлль. – Нянчил тайком веру в свое уникальное превосходство, ожидая чуда, которое однажды явится, чтобы преобразовать твою жизнь.

– Я? Да ничего я не ожидал...

Но Ксориэлль продолжал:

– И вот чудо явилось, Дэмми. В некотором смысле, ты действительно оказался уникален. Одним человеком из миллиардов, которого я выбрал – действительно, наугад, – в качестве своего объекта. Так что давай продолжать без всяких ритуальных возражений.

Ксориэлль встал и пошел. Через секунду Монтгомери вскочил из-за стола и побежал за ним.

– Вот это, – Ксориэлль указал на стул с аппаратом в форме улья, подвешенным сверху, – синаптический катализатор. – Он нежно погладил устройство. – Довольно грубая полевая модель, как и все здесь. Но работающая. Он сделает нашу задачу бесконечно более простой, ускорив нормальный процесс обучения. Просто займи место, мой мальчик, и я запущу калибровочные тесты.

– Он походит на фен в косметическом кабинете, – неодобрительно проворчал Монтгомери. – Если бы кто-нибудь увидел, что я сижу под ним...

– Я думал, мы уже согласились обходиться без ритуалов. Я уже понял, что ты играешь роль зрелого самца, готового сражаться за еду, половую партнершу и нетерпимого ко всяким нежностям. Садись.

Дэмми сел, всем своим видом показывая крайнее нежелание.

– Да понял я, понял, – проворчал он. – На стене вы будете показывать слайды, на которые я стану как-то реагировать...

– Я буду работать непосредственно с твоим мозгом, – рассеянно сказал Ксориэлль, изучая кнопки на маленьком пульте, за который он сел. – Сначала я пропущу серию импульсов через кору твоего мозга, отмечу результаты и соответственно им скорректирую входной профиль...

– Я не позволю перемешивать себе мозги, – заявил Дэмми, вскакивая со стула.

Ксориэлль печально поглядел на него.

– Дэмми, уверяю тебя, меньше всего я хочу перемешивать твои мозги. Мне пришлось решить немало проблем, чтобы обеспечить себя нормальной, здоровой, нетренированной нервной системой, с которой можно работать. Малейшее вмешательство обесценило бы тебя для моих целей.

– Если уж пропускать ток через мою голову не вмешательство, то я уж и не знаю, что тогда вы называете вмешательством!

– Совершенно верно, не знаешь. Катализатор похож на фонарик, которым окулист светит тебе в глаза, проверяя зрение. Так что будь любезен, подави свои суеверные страхи, инстинкты и ритуальные возражения, и позволь мне продолжать.

Дэмми продолжал что-то ворчать себе под нос, но больше не возражал, когда Ксориэлль опустил шлем на его голову и вернулся за пульт.

– Просто сиди молча, – сказал он. – Калибровка займет какое-то время. Это совершенно безболезненно, уверяю тебя.

Дэмми услышал мягкий шум, словно чей-то голос кричал на самом пределе слышимости, но ничего не почувствовал.

– Вы случайно не просвечиваете меня рентгеном? – спросил он.

Ксориэлль нетерпеливо хрюкнул.

– Это просто нейротронные колебания, идентичные тем, что производит твое ментальное поле.

Он нажал что-то на пульте, и голоса смолкли. Тогда он заработал кнопками и рычажками, нахмурившись и вглядываясь в какие-то приборы.

– А теперь, – наконец, сказал он, – нам нужно что-нибудь сделать с тем нелепым диалектом, на каком ты говоришь. У грамматики и синтаксиса есть функции общения, какие, кажется, ускользают от тебя. – И он снова повернулся к своему пульту.

– Не нравится мне, как это звучит, – заявил Дэмми. – Вы хотите заставить меня разговаривать, как профессор, или что?

– Или что, – передразнил его Ксориэлль. – Стерлинговский пример типичного шума, засоряющего твою речь. А теперь помолчи.

Дэмми напряженно сидел, что-то щекотало его мозг, в ушах тихонько пищали мыши. Это продолжалось довольно долго, и вдруг Дэмми уставился на открывшуюся перед ним неожиданную перспективу.

– А теперь, – вернул его к реальности голос Ксориэлля, – нужно проверить, появились ли улучшения. Скажи-ка что-нибудь, мой мальчик.

– А что вы хотите, чтобы я сказал? – тут же спросил Дэмми. – Я имею в виду, док... э-э... о чем я должен сказать?

– Не борись с очищающими речь импульсами, Дамокл. Просто расскажи мне о своих впечатлениях об этом обучении.

– Методы выглядят очень сложными, и я не могу судить об их эффективности, пока не получу больше данных... – Монтгомери прервался и помотал головой. – Вот уж точно мозги у меня всмятку. Док, вы заставили меня разговаривать так, что меня на смех поднимут все равноправные члены моей окружающей среды... Черт, я словно по учебнику шпарю! Если вашей идеей являлось заставить меня изъясняться так...

– Так, так, спокойно, мой мальчик. Мы продолжаем?

– У меня нет мнения по данному вопросу... Ну, вы понимаете, что я хочу сказать? Так что продолжайте при любых обстоятельствах и... Да что я там болтаю? В общем, шпарьте дальше!

– Чудесно. Возможно, в конце концов, ты все же немного поумнеешь, парень.

– Если бы я поумнел, – с горечью ответил Дэмми, – то держался бы от вас подальше еще до того, как вы испортили мою манеру общения, адекватную моей окружающей среде...

– Н-да... Ты стал уж слишком циничен.

Монтгомери провел пять утомительных часов под катализатором, в то время как Ксориэлль кудахтал, что-то бормотал, снова и снова нажимал кнопки и одновременно читал короткие лекции. Позже они обедали фазаном с вином, автоматически поданным им в помещение, выглядевшее открытой террасой.

Когда они закончили есть, Ксориэлль вручил своему ученику маленькую книжку.

– «Собрание игр Хойла», – вслух прочитал Дэмми. – А я думал, что нам нужно работать дальше. Разве у нас будет время для пиннокля?

– Не будь занудой, Дамокл. Разумеется, ты станешь изучать игры наряду со всем остальным.

– С чем остальным, док? – нахмурился Дэмми. – Когда же мы дойдем до джиу-джитсу и...

– Дэмми, – резко прервал его Ксориэлль, – за следующие несколько недель тебе предстоит освоить правила и методы всех действий, навыков, талантов, спортивных состязаний и искусств, которые когда-либо были освоены любыми членами твоего общества. Я понятно изъясняюсь? Ты приобретешь такой же опыт в обработке каменных орудий, как и в архитектурном проектировании, станешь столь же квалифицированным в игре в домино, как и в плетении корзин. Будешь способен пройтись по натянутому канату и запомнить все числа на пролетающих мимо вагонах, как уникальные идиоты, обитающие порой на Земле. Тебе понятно?

– Теперь я понимаю, что вы просто воодушевляете меня, док...

– Меня зовут Ксориэлль! Я не шаман твоего племени! Мне не нравится, когда к моему имени все время добавляют «док»! И я не воодушевляю тебя! Я бы ценил, чтобы ты правильно пользовался своим родным языком хотя бы то время, что я выполняю здесь миссию, и...

– И что? – с вызовом бросил Дэмми, когда его наставник резко оборвал себя.

Ксориэлль вздохнул.

– Даже твой примитивный язык был бы терпим, если ты правильно пользовался им. Теперь у тебя есть полное знание грамматики, синтаксиса и обширнейший словарный запас – почему бы не использовать все это?

– По привычке, наверное, – безразлично ответил Дэмми. – А, может, я просто не хочу разговаривать, как гей.

– Я придумал выход, – мрачно отозвался Ксориэлль. – Ты изучишь Согласие-два – простейшую форму общеупотребительного языка.

– Тормозните, док, – тут же возразил Дэмми. – Вы же сами сказали: человеческие навыки. Помните? Не нужно мне закачивать в мозг ничего инопланетного.

– Ерунда! С-два разработан для общения различных рас, и свободен от специализированных предубеждений, таких, как табу на некоторые слова и выражения. Он станет не сильнее деформировать твою личность, чем язык, скажем, навахо.

– И на что он походит?

Ксориэлль произнес какие-то невнятные звуки языком и твердым небом.

– Это начало Геттисбергской речи Линкольна. Признаю, она что-то теряет при переводе. – И он отвернулся к пульту. – Расслабься, очисти свой разум, – велел он, не оборачиваясь.

Дэмми откинулся на спинку и закрыл глаза. Где-то позади ушей возник беззвучный шум. Он длился и длился. Дэмми задремал...

– ...перечисли единства от десяти до десятой части, – велел Ксориэлль.

– Какое ссззрррххх происходит... иззччхх? – сказал Дэмми.

Ксориэлль загудел в ответ. Казалось, смысл вот-вот присоединится к этим звукам, но Дэмми отсеял его.

– Это мой главный ачезззддс, – сказал Дэмми. – Ну, когда делают меня ззссрарт к говоррттхх... – Он помолчал. – Мой язык фииллзз ххррный. Я хотел сказать, странный. Мой... язык... такой... странный.. . – Чуть ли не по слогам произнес он. – Что вы накидали, док. В мою черепную коробку?

– Хххххккквввзззлл, – прогудел в ответ Ксориэлль. – Ббиррппп?

– Просто скажите «извините», – пробормотал Дэмми.

– Вы не поняли, что я сказал, – ответил Ксориэлль.

– Вы жужжали, как муха в пивной бутылке.

– Это очень странно. Я был уверен, что у вас есть способности. Но что ж, отрицательный результат – все равно результат. Никакие сожаления тут неуместны. Мне бы хотелось добраться до сути возникшей аномалии. Но это, в любом случае, лежит за пределами моей фактической программы. Ладно уж. Будем и дальше говорить на английском, но все же попытайся разговаривать правильно, парень. Итак, на чем мы остановились?

– Вы говорили о манипулировании... – напомнил Дэмми.

– Да, и о полетах, высотных работах, серфинге, воздушной акробатике... – Ксориэлль сделал паузу, чтобы набрать побольше воздуха, – подводном плавании, акробатике, прыжках с шестом, метании гранат, качественном анализе, шлифовании линз, ремонте машин, теннисе, керлинге, боулинге, балете...

– Балете?!

– Это невозможно... – Дэмми откашлялся. – Ничего не получится, даже если я соглашусь на это.

Лицо Ксориэлля напряглось.

– ЕСЛИ?

Дэмми вдруг почувствовал острую боль в груди, жгучую, словно крошечные раскаленные угольки...

– Если? – повторил Ксориэлль.

– Ладно, ладно, какой у меня выбор? – Дэмми задохнулся от облегчения, когда угольки погасли.

– Что касается невозможности программы, ты что, являешься экспертом в данной области?

Дэмми невнятно проворчал в ответ.

– Что может сделать один человек, может и другой.

– Но не мгновенно же?

– А почему бы и нет?

– Человеку нужны годы, только чтобы научиться владеть дубинкой! А еще говорят, что ученые проводят в высшем учебном по двадцать лет, но потом все равно не усваивают новые материалы!

– Но ты все выучишь гораздо быстрее них, Дамокл. Открой книгу, которую держишь.

Монтгомери раскрыл книгу. В глаза бросился подзаголовок: «Игра в скрэмбл».

– Ключевые слова! – рявкнул Ксориэлль.

Дэмми было заговорил, но Ксориэлль тут же перебил его:

– Не вслух!

Тройка пик... приз... подумал Дэмми.

– Смотри на страницу.

Слова повисли в воздухе, как твердые предметы.

Дэмми опустил взгляд на книгу.

– Листай страницы.

Дэмми повиновался, глядя, как все расплывается в глазах от быстрого переворачивания страниц.

– Закрой книгу.

Дэмми закрыл.

– Рассказывай.

Дэмми открыл было рот, чтобы возразить, но вместо этого...

– Пункт двадцать первый. Если кто-то из игроков отклоняет масть, то он теряет свое право называть козыри, и уже ни он, ни какой другой игрок, не могут назначать в данной партии козырей.

– Ну вот, теперь ты знаешь правила скрэмбла, – многозначительно сказал Ксориэлль. – Тебе остается лишь использовать их на практике.

– Ладно, допустим, запомнил я пару строк, – сказал Дэмми. – А как насчет остальных четырехсот страниц?

– Ты знаешь их все, – с удовлетворением ответил Ксориэлль.

– Так значит, я стал... э-э... шулером? А у меня-то были идеи пошикарнее.

– На этом ты не остановишься. Ты поглотишь информацию из всех книг – все наследное знание твоей расы.

– Даже запоминая страницы, просто листая книги,– фыркнул Дэмми, – я все равно не успею пролистать их все до конца жизни.

– О, конечно, ты будешь использовать записи. Проектор их воспроизведет на какой нужно скорости, как только мы определим частоту твоего сканирования. Ты сможешь поглотить Британскую энциклопедию, например, секунд за восемьдесят.

– Послушайте, док, я не какой-нибудь супергений. В мои мозги все это просто не вместится.

– Сколько дней в августе?

– Э-э... В сентябре тридцать дней, – забормотал Дэмми. – Апрель, июнь, ноябрь... тридцать один, – объявил он.

– Вот видишь? Данное число было у тебя в памяти, но в закодированном виде. Подобным образом мы закодируем огромное количество информации.

– Но если я начну замолкать и читать стишок всякий раз, как захочу что-нибудь вспомнить, меня попросту запрут в психушку, – возразил Дэмми.

– Наши коды будут более простыми, а извлечение более быстрым, – заверил его Ксориэлль. – Теперь отправляйся спать, парень. Завтра мы начинаем физическую часть нашей программы, и я хочу, чтобы ты был свежим и полным энергии.

– Да, – сказал Дэмми, зевая. – Хорошая идея.

Он лег в роскошную постель, немного понежился в ней, но приходилось все время почесывать какой-то зуд за правым ухом. Зудящее место было крошечным, но постепенно увеличивалось. Тогда Дэмми попытался вспомнить... Тройка пик!

... остаточная боль в животе – эффект постепенно растворяющегося стежка хирургического шва, затем ловкие пальцы Ксориэлля подключили полуживую металлоорганическую нить к его слуховому нерву, который входил в сеть, пронизывающие все области головного мозга. Таким образом, он исследовал структуру неиспользуемых до настоящего времени смыслов и органов самоанализа, чтобы проследить всю схему с приемниками. И, сделав это, он смог окинуть взглядом всю фантастическую сложность не только вторгнувшейся металлоорганики, но и своего собственного мозга. Чужая, внедренная сеть уже кончилась, но Дэмми продолжал...

Постепенно, пройдя осторожно вдоль недавно обнаруженных трасс, он начал постигать динамическую симметрию той фантастической структуры, которая называлась его разумом. Он поморгал и обратил свои мысли на более приземленные вопросы. Выходит, старый дьявол солгал мне, когда притворился, что вверг меня в состояние паралича просто силой своих мыслей, подумал он. Интересно, а как же на самом деле!.. Он встал, достал из стенного шкафа свои инструменты, подошел к двери и присел на корточки, изучая крошечное отверстие ниже защелки. Потом выбрал из инструментального набора тонкую проволочку, вставил ее в отверстие, приложил ухо к двери и стал медленно поворачивать проволочку. Послышались слабые щелчки. Затем что-то щелкнуло погромче. Дэмми вытащил проволочку и попробовал ручку двери. Дверь открылась легко и бесшумно. Он вышел в коридор и быстро спустился по лестнице на тот этаж, где находилась библиотека. Свет в Книжной Комнате горел по-прежнему. Дэмми подошел к разделу, посвященному неземным текстам Ксориэлля, взял полдесятка кубиков, бросил их в лоток канала сканера и щелкнул выключателем. Загорелся экран. Мгновение на нем светились беспорядочные точки, затем вдруг сложились в страницу.

Тройка пик, нараспев подумал Дэмми и поудобнее устроился на стуле, глядя на экран... Приз.

Дэмми поморгал, возвращаясь к действительности. Шея одеревенела, глаза жгло. Взгляд на часы показал, что прошло шесть часов. Экран перед ним был пуст. Дэмми выключил его, вернул кубики на место и вернулся в свою комнату. В голове у него шумели странные мысли. Заснул он быстро, но сны были беспокойными.

Маленькая комнатка, куда Ксориэлль привел Монтгомери на следующее утро, была без окон, с бледно-серыми, ничем не украшенными стенами и потолком. Единственной меблировкой был большой агрегат в центре комнаты, занимающий почти все свободное место. Дэмми смотрел, как Ксориэлль нажимает очередную кнопку, развернувшую маленький пульт управления, усеянный такими же кнопками.

– Эта штука выглядит, – сказал Дэмми, – как гибрид больничной койки с гимнастической «лесенкой», соединенной с креслом дантиста.

– Впечатление, может, и не самое поразительное, мой мальчик, – ответил старик, быстро нажимая кнопки и глядя, как загораются индикаторы, – по крайней мере, внешнее. Но это самый оригинальный аппарат, способный моделировать любое движение твоих мышц, а также подавать тщательно выверенные стимулы на всю мускулатуру.

– А по-простому? – машинально спросил Дэмми.

– Уже заранее введенный в тебя, с надлежащими нервными контактами, респондент проделает замечательную работу по эмуляции трапеции, гравитационного поля, препятствий, центрифуги – всю палитру внешних условий и сил, которыми ты будешь учиться владеть.

– Здорово! А теперь объясните мне еще проще, и по возможности короче, чтобы сэкономить время.

– Только для твоего антиинтеллектуального ума, основанного на суждении, столь популярном среди невежд, что интуиция присуща лишь слабому полу, – парировал Ксориэлль. – Предположим, ты изучаешь фехтование: стойку, парирование, удары, и респондент будет выполнять все обратные действия – парировать или наносить удар в ответ, – причем с любым оружием: рапирами, саблями или шпагами.

– И что я при этом должен делать, чтобы дожить по почтенной старости? – насмешливо спросил Дэмми.

Ксориэлль игнорировал его вопрос.

– Но сначала мы какое-то время потратим на оттачивание твоих основных навыков. Будь хорошим мальчиком, Дамокл, лезь в респондент.

– Вы хотите, чтобы я сам лег в этот гроб? – воскликнул Дэмми, потому что устройство внезапно повернулось на оси и раскрылось пополам, открывая доступ к системе стержней и петель, оказавшейся у него внутри.

Ксориэлль вздохнул. Дэмми вскарабкался внутрь и осторожно устроился там. Каркас закрылся вокруг него, руки, ноги, туловище и голова оказались блокированными системой зажимов, но было весьма удобно. Дэмми подавил приступ клаустрофобии.

– Удобно? – спросил Ксориэлль.

– В гробу не может быть неудобно, – раздался в ответ приглушенный голос Дэмми. – Я тут зажат, как в утробе, и чувствую себя...

– А что мешает тебе двигаться? – спросил Ксориэлль.

Монтгомери шевельнул для пробы пальцем. Подсоединенная аппаратура без сопротивления шевельнулась вместе с ним. Он согнул руку, затем ногу, пожал плечами, повернул голову.

– Странно, – сказал он. – Я даже не чувствую никакого сопротивления.

– Встань, пожалуйста.

– Как я могу?.. – начал было Дэмми, но легко встал и механизм поднялся вместе с ним.

– Походи на месте, помаши руками, попрыгай и тому подобное...

Дэмми беспрепятственно проделал все это.

– Значит, все в порядке, – с облегчением сказал Ксориэлль. – Жаль, что по-настоящему сложное оборудование осталось у меня дома, но мы попробуем обойтись и этим аварийным устройством. А теперь приготовься, я начну тестирование...