Текст книги "Бомба времени"

Автор книги: Кейт Лаумер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

– Как... как идут дела?

– Разумеется, как запланировано. А почему ты спрашиваешь? Ты ведь чувствуешь себя хорошо?

– Не слишком плохо, – слабым голосом ответил Дэмми.

– Я думаю, день лучше всего начинать с плавания, – оживленно сказал Ксориэлль. – Это не только освежает, но и даст мне возможность оценить твою физическую форму.

– Да вы шутите? – прерывающимся голосом воскликнул Дэмми. – Мне нужно, по меньшей мере, две недели лежать на спине, слушать по радио музыку, любоваться искусственными цветами на столике, наслаждаться едой в постели, и чтобы раз в час мне кто-нибудь взбивал подушку.

– Да, я уверен, что ты считаешь все эти ритуалы успокаивающими, но, к сожалению, у нас нет на это времени. Я уверен, что ты достаточно разумен, чтобы обойтись без некоторых ваших традиционных церемониалов...

– Церемониалов, дядюшка? В меня стреляли, потом прооперировали и заштопали, и вся королевская конница не стащит меня с этой кровати, по крайней мере, дней десять!

– Н-да, старые понятия действительно умирают с трудом. Подними ночную рубашку, Дамокл, и осмотри свою рану.

– Избавьте меня от этого. Я не мог смотреть, даже когда мне делали прививку от оспы.

– Смелее, мой мальчик. Приложи же минимальные усилия, чтобы справиться с чисто инстинктивными элементами твоего поведения. Окажи мне любезность, сделай, что я прошу.

– Иначе вы от меня не отстанете, – пробурчал Дэмми, но все же повиновался, задрал рубашку и обнажил совершенно нетронутый бок. – Гм-м... Наверное, это был другой бок, – сказал он и приподнял рубашку слева.

– Ну, как? – с бесконечным терпением спросил Ксориэлль. – Надеюсь, теперь ты удовлетворен?

Монтгомери с сожалением потер подбородок.

– Это самый реалистический глюк, какой у меня когда-либо был, – сказал он. – Могу поклясться, что я получил пулю под ребра, дотащился до машины и поехал домой, но потом мне стало совсем плохо, я вылез, прошел два квартала и угодил в ловушку в тупиковом переулке. И... ну, после всего этого глупо задавать вопросы. – Он криво усмехнулся. – Выходит, я просто перетрудился. Смешно... – Но усмешка его тут же исчезла, а взгляд сделался хмурым. – Или я сошел с ума, или все это происходит на самом деле. Если я спятил, то я последним узнаю об этом. Значит, я могу вести себя так, словно все это происходит в действительности.

– Ну, Дамокл, твоя отговорка, что я просто плод твоей фантазии, становится неубедительной. Прими же происходящее, не уклоняйся от решения проблемы, а решай ее.

– Ну, да. Если я все это вообразил, то почему именно вас? И как я очутился здесь? И вообще, где моя одежда?

– Подбери себе что-нибудь по вкусу, – Ксориэлль отодвинул дверцы встроенного шкафа и показал много рубашек, халатов и разнообразных плавок.

– Я имею в виду свою настоящую одежду. Не могу же я уйти отсюда в розовом кимоно.

– Я так и думал, что ты эмоционально привязан к своему шмотью. Одежда твоя выстирана, высушена, починена и находится в твоем постоянном жилище.

Дэмми откинул легкое одеяло, прошлепал к занавешенному окну, раздвинул шторы и выглянул наружу. Иссиня-черный океан, испещренный белыми пятнами, простирался до самого далекого горизонта. И, кроме него, ничего больше не наблюдалось.

– Так я действительно здесь – на Северном полюсе... И вы в самом деле заштопали во мне дырку так, что не осталось даже шрама?

– Вот это более-менее правильно, Дамокл.

– Сколько же времени я здесь пробыл? Держу пари, что лежал под наркотиками пару месяцев, а вы сделали мне пластическую хирургию или...

– Примерно семь часов двадцать пять минут. Начиная с восстановления твоей печени.

– Никто не может вылечить так быстро, – без всякой уверенности сказал Дэмми.

– Но ты излечен, – возразил Ксориэлль. – И пока ты лежал в коме, я провел полную чистку твоего организма. Сейчас ты более здоров, чем когда-либо в своей жизни. Пойдем, я покажу тебе, где тут что. Думаю, тебе будет интересно.

Ксориэлль шел впереди по широкому, покрытому серым ковром коридору, закончившемуся в просторном зале с дубовыми панелями и великолепным видом на арктическое море. Настенные полки были заполнены книгами, стояли низкие столики и большие мягкие кресла, кроме того, по стенам висели картины. Еще одни двойные двери открывались в обеденный зал с длинным столом из красного дерева и буфетом, хрустальной люстрой, красивыми резными спинками стульев и серебряными канделябрами. Дальше была кухня: настоящая симфония блестящей нержавеющей стали и светло-желтых шкафов, украшенных цветами в горшках.

– Класс, – сказал Дэмми. – А где прислуга?

– Слуг у меня нет, но они и не нужны. Все необходимые работы выполняются автоматически.

– Вы живете здесь один?

– Рад сообщить, что передо мной не стоят такие проблемы, как одиночество или скука. – Хозяин показал Монтгомери кладовую, полки которой ломились знакомыми консервными банками, а морозильники были полны мяса и фруктов. – Все это, конечно, не важно. Продовольствие можно было бы более эффективно хранить не выставленным напоказ – а еще логичнее, синтезировать его по мере надобности. Но для меня забавнее жить в местном стиле, и, конечно же, я ожидал гостя.

– Вот как, гостя? Странно, но я не получил приглашение.

– Дэмми, будь так любезен, не драматизируй ситуацию, воображая какой-то зловещий подтекст. Я проявил к тебе только доброту, я вылечил тебя, что ты не можешь отрицать. Так что расслабься, и давай будем друзьями.

– Ладно, док. Согласен. – И Ксориэлль пожал протянутую Монтгомери руку.

Они спустились по солидной винтовой лестнице на этаж ниже, где располагались офисы и маленькие классные комнаты, уставленные какой-то странной аппаратурой.

– Средства обучения, – коротко пояснил Ксориэлль. – Вскоре ты увидишь, как они действуют.

На следующем этаже располагались комнаты со звуконепроницаемыми стенами, где стояли вместительные кресла и находились стеллажи с кассетами, катушками фильмов и совсем уже непонятными предметами.

– Библиотека и банк данных, столь же полный, как внешний Центральный Архив, – с нотками гордости сказал Ксориэлль. – Обновляется постоянно как из местных источников, так и из... э-э... иных.

– Библиотека без книг, – буркнул Дэмми. – Это выключатель. А это что? – Он указал на небольшой аппарат под колпаком, занимающий одну из ниш.

Рядом с ним находились вертикальные каналы, в которых глянцево блестели двухсантиметровые кубики, уложенные стопками, как в торговых автоматах.

– Неинтересные тебе технические данные на чуждом языке, – сказал Ксориэлль. – Не обижайся, мой мальчик, – тут же добавил он, – но ты ни в коем случае не должен ничего трогать в этой секции. Подчеркиваю: ничего, Дэмми! Не трогать! Если хочешь что-нибудь почитать, мальчик мой, то это здесь, – добавил он более мягко и провел Монтгомери к нише с рядами кнопок над пластиной из матового стекла. – Здесь все знакомые тебе литературные сокровища от «Ветра в ивах» до «Протоколов Конгресса» на сегодняшний день. Просто выбери из каталога... – Он нажал кнопку, и на экране появился список заглавий, который пополз вниз все быстрее по мере того, как Ксориэлль крутил ручку управления. – ...и книга будет либо показана здесь, либо распечатана для тебя.

Он нажал несколько кнопок, что-то тихонько затрещало, и из слота выскочил красиво оформленный экземпляр «Вечного янтаря». Дэмми фыркнул.

Маленький лифт спустил их еще на этаж. Здесь вообще не было окон. Узкие коридоры между глухими стенами упирались в массивные двери.

– Здесь служебные помещения, – пояснил Ксориэлль. – Различная аппаратура, запечатанная и работающая автоматически, включая и самовосстановление, не требующая никакого присмотра.

– А где ваша электростанция?

Ксориэлль бросил на Дэмми задумчивый взгляд.

– Еще ниже, – сказал он. – Маленький синтезатор, использующий морскую воду.

– Давайте посмотрим и ее.

– Прости, но туда нельзя. Излучение, знаешь ли. Ну, вот и все, мой мальчик. Поднимаемся?

– Да тут настоящая крепость, док. Должно быть, стоило немалых денег выдолбить эту скалу и набить ее всякой аппаратурой.

– Проект был не без расходов, – кивнул Ксориэлль.

– Но для чего все это?

– Позже, мальчик мой, позже...

Когда они вернулись в зал, Ксориэлль быстренько набрал номера напитков, и стаканы тут же выскользнули из приемника. Ветер за стеной усилился, это было прекрасно видно через стеклянные стены, что давало чувство холода, несмотря на уютную температуру роскошного помещения.

– А что происходит, когда разыгрывается снежная буря? – спросил Дэмми. – Этот зал торчит, как вишенка на мороженном. Я слышал, что арктические ветры достигают порой ста восьмидесяти метров в секунду.

– Не бойся, мой мальчик. Эта постройка противостояла погоде больше трехсот лет, и я уверен, что прослужит еще столько, сколько будет необходимо.

– С кондиционерами и всем прочим? – покосился Дэмми на своего хозяина. – Довольно необычно для семнадцатого века.

– Не забивай себе голову, мальчик мой, – бесцеремонно отозвался Ксориэлль. – Тебе все станет понятно в свое время.

Дэмми взял свой стакан.

– Это место ведь не просто убежище на выходные, верно?

– Совершенно верно.

– Странный вы человек, док. Вы ведь не говорите больше, чем хотите сказать, верно?

– А ты?

– Тоже нет. – Монтгомери покачал головой и нахмурился. – Зачем вы привезли меня сюда?

– Прежде всего, разумеется, чтобы спасти тебе жизнь...

– Откуда вы узнали мое имя?

– Изучил тебя.

– А зачем меня изучать?

Ксориэлль умоляюще всплеснул руками.

– Ничего личного, мальчик мой. Мне требовался человек средних лет, исчезновение которого из привычного окружения привлекло бы минимум интереса. Проверив множество других вариантов, я выбрал тебя.

– Для чего?

– Для тестирования.

– Так вы работаете на правительство? – еще сильнее нахмурился Монтгомери.

– Не совсем так.

– А что за тестирование?

– О, стандартная многоуровневая оценка... В твоем случае, с акцентом на потенциал, разумеется, исходя из того, что вы только начинаете новый эволюционный квантовый переход.

– И почему это на каждый вопрос, который я задаю, я получаю не ответ, а пищу для других вопросов?

– Могу я дать небольшой совет, парень? Не ломай себе пока что над этим голову. Пока мы будем заниматься твоим развитием...

– Что это еще за развитие?

– Но ведь просто не было бы никакого смысла пытаться оценивать тебя в твоем нынешнем физическом и психическом состоянии. У нас уже есть ваша неудачная культура как доказательство неуместности вашего вида на данном этапе для решения большей части элементарных социальных проблем. Интерес представляет величина влияния, какое вы можете оказать на Галактическое Согласие в высшей точке вашего созревания.

– Послушайте, док, вы можете сделать мне одолжение? Говорите на простом языке.

Ксориэлль раздраженно взмахнул рукой.

– Я не всегда могу предвидеть, что именно тебе трудно понять. Естественно, Согласие контролирует все развитие в Тессасфере. Когда в психослое появляются новые расы, необходимо оценить их потенциал, чтобы определить, какую – если это вообще возможно, – роль им можно выделить в делах Галактики, и в каком направлении должно проходить их развитие для оптимального совпадения с целями Согласия.

– Вот это я и имел в виду, – сказал Монтгомери. – Вроде бы вы говорите по-английски, но мне все равно ничего не понятно.

– Естественно, – продолжал, не обращая внимания на его ремарку Ксориэлль, – выбирается средний экземпляр, изучаются его врожденные возможности, и уже с помощью этих данных можно начинать рассчитывать экстраполяции.

– Вот это слово «экземпляр» звучит, мне кажется, как-то слишком уж по-научному, словно вы прикололи булавкой очередную бабочку в вашей коллекции.

– Ваш язык, – кисло сказал Ксориэлль, – слишком уж загроможден подтекстами и скрытым смыслом. В данном случае, мальчик мой, экземпляром являешься ты. – Он поднял руку, предупреждая возражения Дэмми. – И определив степень твоих скрытых возможностей, я получу срез всего вашего вида, а также его потенциальную судьбу среди...

– Что значит «моего вида»? – подозрительно сказал Дэмми. – Это какое-то оскорбление?

– Твой вид, дорогой мой, твоя раса, племя, род, разновидность, называй, как хочешь.

– Вы имеете в виду, американцы?

– Американцы, русские, зулусы, индийцы – все это мелкие подвиды Homo sapiens, Человека Разумного, как вы наивно себя называете.

– Вы говорите это так, – внимательно глядя на Ксориэлля, сказал Дэмми, – словно сами не входите в их число.

– Наверное, я должен был объяснить это гораздо раньше, – со вздохом сказал старый джентльмен. – Разумеется, ты абсолютно прав, Дамокл. Я не человек.

Дэмми невольно отступил от хозяина здешней крепости.

– Ладно, значит, вы марсианин, – сказал он. – Только не волнуйтесь. Просто сохраняйте спокойствие.

– Уверяю тебя, я совершенно спокоен, – резко сказал Ксориэлль. – И я ни в коем случае не марсианин. Светило моего мира находится примерно в сотне парсеков от вашей мелкой Солнечной системы.

– Конечно, конечно, все, что скажете, – пробормотал Дэмми, взглядом измеряя расстояние между ними и незаметно переместив вес на...

– Не надо этого, – устало сказал Ксориэлль. – После такого хорошего начала не надо опускать наши отношения до уровня «лев-укротитель».

Дэмми набрал в грудь воздуха и бросился...

Правильнее сказать, он инициировал команду нервам освободить сжатую пружину своего тела. Но вместо этого только застыл на месте. Ни одна мышца не дрогнула, чтобы отразить внутреннюю его сумятицу. Затем он медленно упал на пол.

– Прости, – сказал Ксориэлль. – Возможно, я сжал тебя немного сильно.

– Да причем здесь вы, – слабым голосом отозвался Дэмми, стремясь овладеть своими руками и коленями, которые внезапно закололо иголочками. – Должно быть, я еще не так здоров, как думал...

Он с трудом поднялся и рухнул в ближайшее кресло, все еще испытывая в голове отвратительное ощущение чужого прикосновения, невероятное вторжение в его личное, внутреннее «я» чем-то, что показалось ему усиком насекомого. И теперь, сидя в кресле и хмуро взирая на своего хозяина, он чувствовал, как это чуждое прикосновение отпускает свою хватку и уходит, направив мысли Дэмми в новое русло, связанное с любопытством. И он подумал о том...

– Послушай, Дамокл, – доброжелательно сказал Ксориэлль, – для успеха моей работы необходимо, чтобы ты принял нынешнюю ситуацию как факт. Я не могу чрезмерно влиять на твои мыслительные процессы, не вторгаясь в те области, какие и собираюсь исследовать. Я вынужден полагаться на твой собственный зачаточный рост интеллекта, чтобы ты понял, что умнее всего будет сотрудничать.

– Послушайте, вы, – устало отозвался Дэмми. – Возможно, я многого не знаю, но мне известно, что марсиане – это маленькие зеленые человечки, а не старые джентльмены с изящными усиками. Если бы вы были каким-нибудь космическим монстром, то у вас были бы фасеточные глаза, щупальца и все такое. Вы не походили бы на богатого дядюшку из телесериала.

– А почему же? – спросил Ксориэлл, поднимая брови.

Дэмми пристально поглядел на него.

– Если бы вы прилетели из космоса, папаша, то вашим ближайшим родственником была бы устрица, а не человек.

– Не обязательно. Моллюскоиды занимают совершенно иную экологическую нишу...

– Или, к примеру, походили бы на готтентота, – продолжал Дэмми. – Почему вы не похожи на бушмена, эскимоса или бородатого араба?

– И тебя бы это больше успокоило?

– Да ничего бы меня не успокоило!

Ксориэлл вздохнул.

– Самое большое значение имеет установленное между нами взаимопонимание на основе допустимых межличностных отношений. Естественно, я принял облик, рассчитанный на то, чтобы как можно меньше возбуждать твою враждебность. Появляясь в виде пожилого, солидного члена твоего сообщества, я стремился устранить любые возможные антипатии из-за цвета кожи, текстуры волос и всего остального, причем не пробуждая в тебе стремление к конкуренции на основе преобладания перед женскими особями...

– Вы говорите так, словно у вас был выбор, – перебил его Монтгомери. – Большинство людей, которых я знаю, вынуждены ходить в том облике, который дала им Мать-природа.

Ксориэлль уже несколько раздраженно покачал головой.

– Ты проявляешь неожиданную находчивость в неприятии фактов, – сказал он. – Я планировал подготавливать тебя постепенно, но, кажется, придется рискнуть преждевременно подвергнуть твою нервную систему шоку.

– Что еще за шок для моей нервной системы? – нервно спросил Дэмми. – Успокойтесь же, док, у меня внутри и так все дрожит, как гитарные струны, после вашей предыдущей демонстрации.

– Шок, который ты испытаешь при виде меня.

– Но я и так вижу вас, – возразил Дэмми.

– Дамокл... сейчас я в костюме, – тихонько сказал Ксориэлль.

– Выходит... то, что я вижу... ваши усики...

– Они не настоящие.

– Ну, а нос, цвет глаз...

Он замолчал, поскольку Ксориэлль вздохнул и нажал какую-то точку позади своего уха. И появилась трещина, делившая его лицо пополам от лба до подбородка, пробежавшая по шее и исчезнувшая под пляжным халатом. Трещина раздвинулась, и лицо Ксориэлля раскрылось, как две половинки раковины моллюска, показывая внутри нечто серое, чешуйчатое, матово блестевшее...

– Я ответил на твой вопрос? – раздался из зияющей трещины голос.

Дэмми с силой зажмурился.

– Закройте, закройте, закройте его... – пробормотал он.

– Отлично. Можешь теперь открыть глаза, – таким же доброжелательным голосом сказал Ксориэлль.

Монтгомери осторожно приоткрыл один глаз. Старый джентльмен дружелюбно улыбался ему, снова выглядя совершенно нормальным.

– Между прочим, папаша, как там у вас... ну, вы знаете... на звездах?..

– Я полагаю, ты хочешь узнать про условия на иных планетах?

– Ну, да, это я и имел в виду. На марсе или где там еще?

– Дамокл, – строго сказал инопланетянин, – я должен тебя предупредить, чтобы ты не старался получить данные о Согласии. Чем меньше ты знаешь об этом, тем лучше для тебя.

– Вот как, док? Выходит, я не должен вторгаться в ваши сферы?

– А есть какие-нибудь... э-э... другие вопросы? – тихонько спросил Ксориэлль.

– Ну... э-э... не сейчас, – передразнил его Дэмми.

– Великолепно! Я чувствую, что, в конце концов, оценка окажется весьма интересной, – удовлетворенно сказал Ксориэлль. – А теперь мы расстанемся, а завтра начнем тестирование.

– Покажите, где моя спальня, – сказал Дэмми, – и больше мне ничего не нужно.

Ксориэлль сопроводил его в красиво-обставленную комнату с бежевым ковром, светло-золотистыми стенами, солидной дубовой кроватью, парой стульев и шторами, закрывавшими широкие (фальшивые?) окна.

– Спи спокойно, мой мальчик, – тихо сказал Ксориэлль, кивнул и ушел, пожелав доброй ночи.

Минут пять Дэмми полежал в темноте, затем тихонько встал и попробовал дверь. Дверь была заперта. Тогда он задумчиво нахмурился и вернулся в кровать.

Ну, подумал Дамокл, далее уж и не знаю. Место шикарное, а старик – кем бы он там ни был – все-таки вылечил меня, как и сказал. Правда, при этом пошарился пальцами у меня в голове, и откуда мне знать, что он там мог внушить. Но я думаю, что могу оставить мысли об этом наутро.

Внезапно он снова поднялся и подошел к стенному шкафу.

Одежда – его настоящая одежда, а не то, чем снабдил его Ксориэлль, – висела там, вычищенная и выглаженная. В углу шкафа висела еще и чья-то чужая одежда, и Дэмми осмотрел ее: куртка до колен из грубой синей материи, с медными пуговицами и широкими лацканами. Задняя часть воротника могла подниматься и опускаться.

Похоже, предыдущий парень, живший здесь, одевался как Джордж: Вашингтон, подумал Дэмми. Но Ксориэлль сказал, что я единственный спал в этой комнате. Странно, зачем старик солгал, когда на это не было никаких причин!..

Дэмми вытащил из потайного кармана спортивной куртки, бывшей на нем в ту ночь, когда его застрелили – или не застрелили – плоский кожаный футляр с инструментами. Он быстро проверил, все ли там на месте. Либо Ксориэлль не заметил его, либо не придал ему значения. Вероятно, старик все же совершает время от времени ошибки...

Была почти полночь восемь дней спустя. Дэмми опустился в большое, солидное кресло, обитое мягкой кожей цвета охры, и стал смотреть через широкое, во всю стену зала, окно на солнце, висевшее низко над горизонтом, окрашивая небо и море темно-красными и фиолетовыми отблесками.

– Ну что ж, напряженная была неделька, – оживленно сказал Ксориэлль со своей высокой оттоманки перед мозаичным камином, в котором радостно потрескивало пламя. – Не безрезультатная – хотя, кажется, присутствует странно мощный фактор бесполезности, который нужно скомпенсировать в моих расчетах.

– Этот спортзал, – простонал Дэмми. – А еще огни и гудящая машина. Уж даже и не знаю, что у меня болит сильнее – голова или спина.

– Хуже всего то, – отозвался Ксориэлль, – что точность дикции жизненно важна для правильного общения. Что же касается твоих воображаемых болей – забудь о них. Они созданы просто самовнушением...

– Вы с вашими машинами пыток – вот чем они созданы, вместе с волдырями и кругами в глазах. Слишком уж круто вы обходитесь со мной. Вы забываете, что я всего лишь неделю назад вылез из больничной койки.

– Не волнуйся ты так, Дамокл, – довольным тоном сказал Ксориэлль. – Мы в достаточной мере проверили твои физические и мыслительные способности, чтобы дать мне объем данных, требующийся в настоящий момент. – И тут он задумчиво нахмурился. – Откровенно говоря, я даже удивлен. Кажется, ваша нервная система представляет собой прекрасный инструмент, правда, в основном не использованный. А ваше физическое состояние не так уж плохо для экземпляра, чье развитие было произвольным и ненаправленным. Правда, если подумать, то это не так уж удивительно. Идеал психики, в конце концов, адаптируется к своей среде, так что его, можно сказать, среда и формирует, и направляет. Твой несколько неправильный образ жизни привел к разнообразию твоих действий, чтобы исправлять преждевременное ухудшение здоровья в результате, например, сидячего или чрезмерно специализированного образа жизни.

– Я могу сказать вам, что остаюсь в форме, если пару раз в неделю...

– Пожалуйста, мальчик мой, – устало перебил его Ксориэлль, – не надо сейчас бить себя в грудь. У меня есть точная информация, так что анекдотические пояснения совершенно излишни.

– Ну, хоть что-то, – вздохнул Монтгомери и лицо его прояснилось. – В таком случае, я надеюсь, утром вы отправите меня обратно в город. Мне ни за что не поверят, когда я расскажу обо всем этом, – почти бодро добавил он, обведя взмахом руки комнату. – Роскошный пентхаус за тысячи километров у черта на куличках. У вас, наверное, одно только оборудование в лаборатории и спортзале стоит несколько миллионов, не говоря уж о кухне, этой чудесной мебели и электростанции...

– Э-э... Послушай, Дэмми, – протянул было Ксориэлль, но Монтгомери продолжал болтать:

– И я хочу взглянуть в морду Чико, когда он увидит меня. Но с другой стороны, – продолжал он более здравомысляще, – я мог бы поступить умнее, просто исчезнуть, как советовала Дженни, переехать жить в другой город...

– Дамокл, – все же сумел перебить его Ксориэлль, – боюсь, ты пришел к неверным заключениям. Я не верну тебя завтра утром...

– Значит, сегодня вечером, да? Ну и прекрасно. Я все равно не смог бы уснуть, и лишь маялся в спальне в нетерпеливом ожидании. Я помашу вам ручкой, док, и скажу: чао, несмотря на ваш чудесный матрас, да и еда тоже была в порядке...

– Я очень рад, что тебе хоть что-то понравилось, – заявил старый джентльмен, – потому что тебе придется понаслаждаться ими еще какое-то время.

Дэмии замолчал и снова нахмурился.

– Эй, послушайте, – сказал он, – всю неделю вы заставляли меня бегать кроссы, лазить по канатам, нырять под воду на длительность, а сами при этом чертили какие-то закорючки на графиках и показывали мне карточки, чтобы я выбирал, какие предметы подходят друг к другу, а какие – нет. Я все это безропотно выполнял. Но теперь я измотан! Я не выдержу еще один такой день, даже если вы вставите мне паяльную лампу в двенадцатиперстную кишку!

– И откуда ты только узнал такие слова?

– Прочитал в ваших книгах, знаете ли, – огрызнулся Дэмми.

– Ну... ты продолжаешь меня удивлять.

Дэмми вскочил на ноги.

– У нас свободная страна. Вы не имеете права держать в заключении человека...

– Странно, а у меня сложилось впечатление, что ты презираешь систему ваших племенных запретов. Но это неважно. Уверяю тебя, что я совершенно не связан местными обычаями. Мой долг требует, чтобы я действовал на благо Согласия, независимо от причинении тебе неудобств, понимаешь?

– Утром я уезжаю, док, – хмуро сказал Дэмми, – и это мое окончательное решение.

– И как ты уедешь?

– Н-ну... – Дэмми заколебался. – Черт побери, док, вы должны меня вернуть! Похищение человека – это федеральное преступление!

– Я спас твою жизнь, – терпеливо заметил Ксориэлль. – И взамен я прошу пожертвовать мне частичкой твоего существования, которое без меня вообще бы уже закончилось.

– Но вы же сказали, что тесты завершены. Что вы еще хотите от меня?

– Мой дорогой мальчик, я завершил предварительную градуировку твоего тела и мозга, материально-технических ресурсов твоего оборудования, так сказать.

– Что?

– Настоящая работа начнется завтра.

– Что еще за работа?

– Обучение тебя, разумеется, как я и объяснял вначале.

– Какое еще обучение?

– Очень разнообразное, – махнул в воздухе Ксориэлль, словно ставя точку в их диалоге.

– Вы имеете в виду... нечто среднее между аттестацией бухгалтерской работы и ремонта телевизора?

– Все это, мой мальчик, и гораздо, гораздо больше того.

– Но я не понимаю, док. Я не просился в вечернюю школу и не отвечал на объявлении о наборе курсов, и даже не записывался на учебу без отрыва от работы. У меня есть диплом об окончании средней школы, так что можете начать рыдать над убежавшим молоком! Вообще, с чего вы решили, что я жажду самоусовершенствования?

– Не ты, Дамокл. Я.

– Вы?!..

– Я имею в виду, – уточнил Ксориэлль, – что я намерен развить все твои врожденные способности до максимально возможного потенциала, исследовать все скрытые таланты и возможности твоей психосомы.

Монтгомери опустился обратно в кресло.

– Скрытые, – нерешительно повторил он. – Это значит, что я мог бы делать что-то такое, если бы попробовал, вот только никогда и не пробовал?

– Примерно так.

– Что-то типа... э-э... дзюдо, карате, – задумчиво сказал Дэмми. – Что-то в этом духе?

– Вначале нам нужно испробовать элементарные методы, уже существующие в ваших зачаточных культурах, – кивнул Ксориэлль. – Затем, разумеется, мы двинемся дальше, в совершенно неизведанные области. – Он оживленно потер руки (Дэмми при этом мельком подумал, настоящие ли у него руки, или просто протезы со спрятанными в них щупальцами?).

– Это та часть работы, которую я считаю самой захватывающей, – продолжал Ксориэлль. – Любой индивидуум иногда обнаруживает довольно неожиданные возможности, хранившиеся в генах самых неожиданных организмов, ожидающих, пока не проявятся под давлением обстоятельств. Например, Влинг Крако 88, вид разумных существ, живущих в тине и оборудованных сенсорными органами для гидролокации, после обучения стал способен к прямой межзвездной коммуникации, просто используя свои органы в ином режиме – и этот полезный навык навсегда бы остался неоткрытым, если бы один их член не был выбран для тестирования и обучения командой Согласия.

– Вы хотите сказать, что собираетесь обучить меня чему-то вроде управления телетайпом?

Ксориэлль раздраженно вздохнул.

– Конечно же, нет, Дамокл. А я был уверен, что ты все понял. Попытки уклониться от осознания фактов, скрываясь за пустыми тирадами, не делают тебе чести. Я пока что имею лишь смутные представления, каковыми могут быть твои личные скрытые способности. Но мы обыщем их, не сомневайся.

– Я как-то уже проходил тестирование, – задумчиво сказал Дэмми, – в молодости, когда подумывал сделать карьеру. И мне сказали, что у меня редкий талант к управлению гостиничным хозяйством. Но тест проводила школа управления гостиничным хозяйством, так что удивляться тут нечему.

– Моя экспертиза прозондирует тебя гораздо глубже, – заявил Ксориэлль, сложив вместе кончики пальцев (или их имитацию?). – На деле за несколько дней мы пройдем пять-десять тысяч лет исследования твоей расы и ее культурного развития.

– Тормозите, док! Уж не собираетесь ли вы превратить меня в одного из парней с огромной головой и маленькими ручками и ножками, каких описывают в рассказах о будущем?

– Дамокл, не глупи. Моя миссия – исследовать развитие, а не творить его. У меня нет намерений создавать мутантов вроде описанного тобой смехотворного типа, или каких других. Я буду обучать тебя, а не изменять. Девушка, изучающая стенографию и работу на пишмашинке, остается все той же девушкой. Человек, который учит наизусть стихотворение или разбирает шахматную задачу, ничуть при этом не изменяется.

– А к чему тогда разговоры о десяти тысячелетнем развитии? – спросил Дэмми.

Ксориэлль снова покачал головой.

– Давай пойдем по порядку, Дамокл. Во-первых, мы проследим, чтобы ты впитывал методики и умения, которыми уже обладают члены твоей расы, а затем уже перейдем к новым областям. Я бы хотел начать немедленно, но, кажется, тебе лучше сначала поспать? – И он вопросительно глянул на Дэмми.

Тот зевнул.

После ночи, которую он проспал без всяких сновидений, Дамокл встретился с Ксориэллем за столом во время завтрака.

– Память, – сказал Ксориэлль, – основа любого обучения. Поэтому сегодня мы начнем совершенствовать твою память.

Утро было великолепное, хотя свет, бьющий через занавески, и являлся искусственным. Хозяин и ученик сидели возле окна за столиком, накрытым скатертью в клеточку и заставленным тарелками с веселыми цветочками. Оконные занавески были раздернуты, открывая вид на залитый солнцем сад под почти невидимым куполом. Дэмми сделал очередной глоток из второй чашечки кофе и похлопал себя по животу.

– С моей памятью все в порядке, док, – заявил он. – Об этом можете не волноваться.

– Вот как? Тогда что ты ел на завтрак в восемьсот двадцать первый день своей жизни? Или девятого октября прошлого года?

– Откуда мне знать? Все разве упомнишь?

– Под гипнозом ты вспомнил бы все это совершенно отчетливо. Все данные остаются в памяти, мальчик мой, просто они недоступны. Обучение же как раз и будет состоять из улучшенных процедур индексации и извлечения информации. – Хозяин Дэмми коснулся кнопки, и столик быстро и бесшумно очистился сам по себе.

Дэмми с сомнением поглядел на него.

– Память – сложная функция, – задумчиво продолжал Ксориэлль. – Не углубляясь в подробности, давай просто рассмотрим основы ее механизма. Все данные воспринимаются твоими сенсорными приемниками и передаются в мозг. Там они сохраняются, причем некоторые готовы к немедленному использованию, а те, которые мозг считает неактуальными, убираются в подсознание. Фактор, влияющий на это решение, я называю «интересом». Совершенно понятно, что если бы ты попытался сознательно записывать каждую мелочь каждого текущего момента, то столкнулся бы с неизбежностью перегрузки мозга. Но вместо этого ты просто игнорируешь весь объем впечатлений, вливающийся в твой мозг – разумеется, после его первичной оценки. Спящий человек не обращает внимание на шум машин за окном – но малейший скрип запертой двери спальни заставляет его немедленно проснуться. Бодрствуя же, твой мозг выполняет ту же функцию фильтрации, не только того, что должно быть убрано подальше, но и всего сохраненного объема.