Текст книги "Театр теней"

Автор книги: Кевин Гилфойл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 34 страниц)

94

На крыльце дома Гарольда Деверо висел белый плакат с надписью черными буквами: «Солдаты Христа – Рука Господа: совместный пикник». Человек шесть мужчин и женщин сидели на стульях или подпирали деревянную стенку, используя плакат как козырек от полуденного солнца. Поблизости играли дети – кто на качелях, кто у старого сарая, кто в доме. Взрослые порой перешагивали через детвору и ласково трепали по макушке. В руках гости держали одноразовые тарелки с ломтиками арбуза, хот-догами и салатами. Под раскидистым дубом играла группа – гитара, бас-гитара, клавишные и ударные. Любительский панк-рок музыкантов еще не мог заинтересовать детей и уже не мог заинтересовать взрослых. Тексты песен, крайне политизированные, антиправительственные, антииммигрантские, выражали радикально-консервативные взгляды, и в них, разумеется, осуждалось клонирование. Внимания на музыкантов почти никто не обращал.

На заднем дворе за белым столиком сидел мужчина в пасторском воротничке и о чем-то говорил. Он бешено жестикулировал – руки так и летали в воздухе, – пытаясь донести до слушателя какую-то мысль. Это был преподобный Гарнер Макгилл, основатель и глава «Солдат Христа» – организации, насчитывавшей, как он утверждал, двести пятьдесят тысяч членов по всей стране. Правда, чтобы считаться членом этой организации, требовалось всего лишь подписаться на бесплатный бюллетень, выходивший шесть раз в год. Около пятидесяти наиболее преданных «солдат» приехали, чтобы провести выходные вместе с довольно малочисленной и менее известной организацией «Рука Господа». Организатором и вдохновителем этой встречи был Гарольд. Он говорил всем, что встреча нужна, во-первых, чтобы познакомиться, а во-вторых, чтобы обсудить совместную стратегию. На самом же деле, причина была в другом. Его беспокоило, что с уходом Микки на покой ребята из «Руки Господа» совсем растерялись и не знали, куда им двигаться. Такое совместное мероприятие могло оживить их и в то же время повлиять на «Солдат Христа», сделав их взгляды более радикальными; словом, могло принести пользу обеим организациям.

«Солдаты Христа» были самой известной в стране религиозной организацией, выступающей против клонирования. Преподобного Макгилла знали и презирали во всех клиниках по искусственному оплодотворению. У него были друзья в конгрессе, при прошлом президенте он даже как-то раз гостил в Белом доме. Его проповеди были популярны: могли целый месяц собирать под тентом новых «возрожденцев»<sup>[29]29
  Имеется в виду движение Духовного возрождения, молитвенные собрания которого проводятся на просторной лужайке под брезентовым тентом.


[Закрыть]</sup> или неделю идти с аншлагами в баскетбольных залах. В последнее время он все чаще предпочитал второй вариант.

А вот «Рука Господа» оставалась в тени. Ее члены ограничивались рассылкой сообщений о деятельности особенно гнусных, по их мнению, клиник и лабораторий, а также листовок с информацией о проходивших в конгрессе слушаниях по поводу запрещающих клонирование законов. Их церковь в Огайо насчитывала сорок последователей, а в списках рассылки числилось около пяти тысяч человек. Так как от имени «Руки Господа» распространялись письма с угрозами, правительство включило организацию в список подозреваемых в терроризме. Члены организации официально отрицали свою причастность к террору, и федералы не стали настаивать на предъявлении обвинения. Пятеро из тринадцати основателей присутствовали сегодня на пикнике; некоторые скончались, остальные вели какую-то вполне легальную деятельность. О том, чем занимались на самом деле, они не распространялись. Особенно на публике.

Ферма Гарольда Деверо – другое дело.

– Сколько человек из этого списка на его счету? – спросил преподобный Макгилл у сидевшего напротив него Гарольда. – Хотелось бы знать правду. Я всегда считал, что Байрон Бонавита – фигура во многом мифическая. К нам он отношения не имеет, и я не встречал никого, кто знал бы его лично. Мне кажется, федералам известно, что этого человека давно нет в живых, но они продолжают приписывать новые убийства ему, потому что одно дело, когда не можешь поймать преступника, и совсем другое, когда даже имени его не знаешь. Это уже позор.

У Макгилла был высокий голос и тягучие интонации жителя Джорджии, но при этом смеялся он громким басом.

На Гарольде была шелковая рубашка кремового цвета с широким воротом. Он вытер руки о ткань, выбрав место на бедрах, где пятна от пота и песка будут не так заметны. Он слушал Макгилла и при этом медленно оглядывал двор. Гости разбились на группки по четыре-пять человек, сидели на стульях, на пеньках – кто на чем. Большинство из них посещали его сайт, он общался с ними в чатах и на виртуальных встречах противников клонирования в «Теневом мире». Но в лицо он знал очень немногих.

Микки Педант запустил пальцы в мульчу, которой были засыпаны корни высокой травы рядом с домом Гарольда. В молодости садоводство его совсем не увлекало, но годы странствий, когда за окном мелькали зеленые поля и орошаемые пастбища, ухоженные сады с клумбами и растениями в кадках, изменили его: он стал мечтать о посадках, удобрениях, нежных ростках. Начал смотреть в номерах мотелей шоу по садоводству, читать о кустарниках, цветах, деревьях, декоративных травах и специальной земле. Теперь, когда Микки отошел от дел, он проводил большую часть времени в саду у церкви «Руки Господа»: ухаживал за лужайкой, клумбой с тюльпанами и небольшой грядкой с овощами. Соратники считали: уж кто-кто, а он свой отдых заслужил, – с удовольствием ели свежие овощи и радовались, что трудами Микки их двор стал выглядеть куда более респектабельно.

Этот день в гостях у Гарольда Микки решил посвятить изучению сада: он пытался понять, какими удобрениями пользуется хозяин, чтобы трава выглядела такой свежей даже в жаркую погоду. Спрашивать Гарольда смысла нет, – тот все равно не знает. Тут явно приложил руку ландшафтный архитектор, а наняла его симпатичная жена Гарольда. Микки копался в земле еще и для того, чтобы выглядеть занятым. Иначе, не дай бог, начнут тут всякие приставать с расспросами о его работе. Долгие годы, болтаясь в машине по всей стране, он мечтал о саде, но вовсе не об общении. Он был странствующим монахом, всегда одиноким пред лицом Всевышнего, и искренне верил, что люди только мешают духовному служению.

– Эй, Микки! – крикнул Гарольд. – Подойди сюда, я хочу тебя кое с кем познакомить!

Микки вздохнул, медленно выпрямился и оглянулся посмотреть, что за пытку припас для него Гарольд. Толстую бабульку-баптистку из Арканзаса, которая испекла ему печенье с глазурью в форме распятия? Какого-нибудь подростка, мечтающего вступить в ряды их организации и подписываться «HoG», – из тех, что готовы расплакаться, если мамочка отругает, но при этом вбили себе в голову, что их призвание – казнить гинекологов? Или, может, родителей-евангелистов, которые хотят, чтобы он прикоснулся к их икающему малышу. С тех пор, как он приехал сюда вчера вечером, он успел столкнуться и с теми, и с другими, и с третьими. Так много народу знает его в лицо – просто чудо, что его до сих пор не поймали и не приговорили к смертной казни!

Подойдя поближе, он увидел Гарнера Макгилла. Он знал его, хотя никогда не встречался лично. Макгилл был эдаким генералиссимусом противников клонирования – он пел дифирамбы «Руке Господа», но сам всегда стоял в стороне; называл себя «солдатом», но не решался объяснить четверти миллиона своих сторонников, что требуется от настоящих бойцов Всевышнего. На встречах в Огайо Микки часто повторял: «В речах преподобного Макгилла вы не услышите ни слова о том, что зло нельзя победить с помощью мегафонов и петиций. Врагов Господа можно одолеть, лишь приставив к их виску пистолет, и Макгилл прекрасно об этом знает, однако он-то никогда не возьмется за оружие».

– Вы знакомы? – спросил Гарольд. – Преподобный Макгилл. Микки Фэннинг.

Они пожали друг другу руки.

– Я рад. Я просто счастлив познакомиться с вами, – заявил Макгилл. – Мистер Фэннинг, слов не хватит, чтоб описать всю важность вашего вклада в наше праведное дело. Господь улыбается, гляди на ваши деяния, Он гордится вашими жертвами ради веры.

Микки кивнул – сколько слов!

– Благодарю, – только и произнес он и сел так, чтобы на скамейке никому больше не хватило места.

– Мы тут как раз говорили о списке, – пригласил его к беседе Гарольд.

– М-м, – промычал Микки. Он взял двумя пальцами картофельный чипс и окунул глубоко в плошку с соусом, чуть не засунув туда грязные пальцы.

– Преподобный Макгилл интересуется – да и сам я не прочь узнать, – сколько из тех, кто в нашем списке, на твоем счету?

Микки пожал плечами:

– Многие. Почти все, скорее всего.

– Почти все? – изумился Макгилл. – Сомневаюсь.

– У тебя копия списка найдется? – спросил Микки.

Копия нашлась. Она лежала у Гарольда в кармане. Он развернул шесть скрепленных страниц и положил на середину стола. Восемь или девять «Солдат Христа» окружили стол и склонились, стараясь получше рассмотреть страшный список. Они все, конечно, видели его в интернете, но сейчас появился шанс взглянуть на список по-другому, в компании с тремя легендами движения против клонирования: преподобным Макгиллом, Гарольдом Деверо и Микки Фэннингом. Все они слышали истории о том, как Микки предан делу, как хладнокровен; о том, как он сам себе сделал обрезание опасной бритвой, а из обезболивающих у него был только аспирин; о том, что он убил десятки докторов и ученых. Знать бы еще, каким из этих баек верить и стоит ли верить вообще?

У Микки за ухом торчал карандаш – он копался им у Гарольда саду. Он обтер землю с грифеля о поля первой страницы и начал ставить галочки напротив имен.

Головы зрителей склонились к самому столу, а Микки методично отмечал имена докторов – одни были мертвы, другие оставили практику. Доктор Андреа Али, доктор Джим Баджио, доктор Филипп Байнер, доктор Томас Варри… Иногда он отмечал восемь, а то и девять имен подряд, потом пропускал всего одно и снова начинал водить грифелем по бумаге. Не в силах удержаться, долговязый парнишка с бородкой, лет двадцати, не больше, несколько раз шептал еле слышно: «Ух-ты, во чувак!»

Так Микки добрался до последней страницы. Пометил восемьдесят семь имен, не проронив ни слова. Закончив, он собрал листки в стопку и подвинул ее на середину стола. «Солдаты Христа» возбужденно зашептались. Микки хлопнул себя по шее и поднес ладонь к глазам. Три насосавшихся крови комара. Убил одним ударом.

– Дай-ка я посмотрю, – сказал Гарольд, протянув руку к списку и скептически хмыкнув. Он перевернул страницу. – Вот. Что насчет этого скажешь? Ты пометил Джона Куца. Джон Куц умер от сердечного приступа.

– От отравления никотином, – поправил Микки. – Я подсыпал его в молотый кофе, который он пил. Парень выкуривал по пачке в день. Вот и не заметил во вкусе ничего странного.

Гарольд наклонил голову, показывая, что краткая речь Микки произвела на него впечатление, но продолжал так же внимательно изучать список.

– Джеффри Гэхала. Он ведь погиб в походе. Это был несчастный случай.

– В походе, да. Но и тут никаких случайностей.

«Солдаты» засвистели и захлопали. Преподобный Макгилл поднял голову:

– Даже не знаю, верить ли вам, мистер Фэннинг. Какой смысл убивать всех этих докторов и обставлять все, как несчастный случай? Разве такие действия могли способствовать устрашению или прекращению их деятельности?

Микки положил обе ладони на стол и сидел, пристально глядя на грязные пальцы.

– А кто сказал, что главное – это устрашить врачей и заставить их прекратить работу? – тихо произнес он.

– Но ведь очевидно: если забираешь человеческую жизнь, как это делали вы, такой поступок должен быть оправдан великим благом, – ответствовал Макгилл. – Не поймите меня превратно, Микки, вы очень много сделали для нашего движения своими публичными демонстрациями протеста, но объясните, зачем нужны смерти, если они не открывают людям глаза на то, что клонирование суть богомерзкое занятие? В чем же тогда великое благо?

Микки поднял глаза, однако посмотрел не на святого отца, а на Гарольда:

– Иногда мертвый доктор – это и есть великое благо. Эти мужчины и женщины оскорбляли Всевышнего – теперь они мертвы. Чего же еще желать?

Последователи Макгилла повернулись к нему в ожидании ответа, но в этот момент Гарольд обнаружил еще одно имя, которое его заинтересовало.

– А вот еще. Дэвис Мур. Он уже не практикует, но по-прежнему ковыляет в рядах сторонников клонирования. Я его в новостях видел меньше месяца назад.

– Ты сам включил его в список. Я уверен: он отошел от дел благодаря моим усилиям. Можешь считать это половиной победы.

– Справедливо, – отозвался Гарольд. – Но ведь он еще много лет держался, после того как ты его подстрелил. Посмотри мне в глаза и скажи, разве эту отставку можно считать твоей заслугой? Серьезно. Может, у него были другие причины перестать работать врачом.

Микки выпятил нижнюю челюсть и улыбнулся – у преподобного Макгилла от этой улыбки пошли по спине мурашки.

– Бывает, что с некоторыми приходится чуть дольше повозиться, – признал Микки. – Одно скажу: я не только прострелил доктору Муру плечо. – Никто не отреагировал, так что Микки продолжил: – Что-то делаешь намеренно, что-то случайно, но все, что ты делаешь, имеет порой последствия, на которые и не рассчитываешь.

Гарольд, мужчина крупный, откинулся назад так резко, что чуть не упал. Ему пришлось схватиться за стол, чтобы удержаться на скамейке.

– Микки, о чем это ты? – спросил он.

Не поднимая головы, Микки заговорил:

– Честно сказать, я не думаю, что об этом следует распространяться в присутствии святого отца – ему это не понравится.

В рядах «солдат» раздался ропот. Теперь из-за Макгилла они не смогут дослушать до конца увлекательную историю! А они так рассчитывали, что знаменитый Микки Фэннинг расскажет что-нибудь о своих подвигах. Святой отец явно проигрывал состязание в популярности – и это у собственной паствы! Надо было срочно спасать ситуацию.

– Микки, вы же среди друзей. Уверяю вас, что бы вы ни рассказали, меня это не шокирует, – сказал преподобный Макгилл. – «Солдаты Христа» всегда горячо поддерживали вас во всех начинаниях. Конечно, нам приходится немного, как бы это выразиться, маскироваться, чтобы не растерять сторонников в Вашингтоне да и среди простых американцев из Пеории.<sup>[30]30
  Пеория – город в центральной части штата Иллинойс. Одно время г. Пеория считался настолько типичным американским городом, что, когда политики решали, насколько популярным будет тот или иной политический шаг, они часто задавали вопрос: «А пройдет ли это в Пеории?»


[Закрыть]</sup> Но мы понимаем: на войне как на войне. К какой бы тактике вы ни прибегали в своих благородных делах, это было оправдано. По-моему, вы, как никто, заслуживаете только всеобщего уважения.

«Солдаты» забубнили на разные голоса, соглашаясь с Макгиллом. Бородатый парень похлопал Микки по плечу – Микки это было неприятно. Гарольд порадовался, что преподобный Макгилл наконец-то рассуждает более радикально и здраво.

– Двадцать лет тому назад я стрелял в Дэвиса Мура с расстояния в шестьдесят метров, – сообщил Микки. – Промахнулся сантиметров на пять, и он выжил. Примерно год спустя я проезжал через Чикаго, возвращаясь после очередной работы, и решил сделать еще одну попытку. Была жутко холодная зима. У меня не было времени на то, чтобы принять все необходимые меры предосторожности и организовать… э-э… ликвидацию, и тогда я решил пойти другим путем. В тот вечер я не мог этого знать, но, как выяснилось впоследствии, моя тактика дала отличные результаты.

Дочь Мура работала в магазине одежды. Я зашел туда за два часа до закрытия и спрятался в одной из примерочных. Сидя там, на листке бумаги я написал, вернее нарисовал, ей послание. – Микки достал из кармана пожелтевший листок с потрепанными краями, сложенный вчетверо. Он аккуратно развернул его, словно это была хрупкая страничка древнего манускрипта. – Вот оно.

Святой отец поправил очки, стремясь получше рассмотреть рисунок. Красными и черными чернилами нарисовано сердце – изображение было грубоватое, но анатомически верное. Вокруг сердца обвивалась змея. Еще там было две руки (одна указывала в небеса) и монограмма «HoG». Чуть ниже – имена шести докторов. Написаны черным и зачеркнуты красным. Седьмым в списке было имя доктора Дэвиса Мура, и оно не было перечеркнуто. И в самом низу – прописными печатными буквами стих из Библии, хорошо знакомый всем, столпившимся вокруг стола:

«И СКАЗАЛ ГОСПОДЬ БОГ: ВОТ, АДАМ СТАЛ КАК ОДИН ИЗ НАС, ЗНАЯ ДОБРО И ЗЛО; И ТЕПЕРЬ КАК БЫ НЕ ПРОСТЕР ОН РУКИ СВОЕЙ И НЕ ВЗЯЛ ТАКЖЕ ОТ ДЕРЕВА ЖИЗНИ, И НЕ ВКУСИЛ, И НЕ СТАЛ ЖИТЬ ВЕЧНО».

Все слова были написаны черными чернилами, и только «не стал жить» красными.

Микки продолжил:

– Я собирался отдать это дочери Мура, Анне, ближе к закрытию, когда в магазине будет меньше посетителей…

– Анна Кэт, – поправил Гарольд. – Ее звали Анна Кэт.

Последовала пауза. Преподобный Макгилл с громким чмоканьем отхлебнул рутбира,<sup>[31]31
  Рутбир – сладкий газированный напиток, ароматизированный мускатным маслом, анисом, экстрактом американского лавра и др.


[Закрыть]</sup> а Микки зло посмотрел на Гарольда Деверо. Гарольд прищурился – он и не думал извиняться за то, что перебил Микки. Тот посопел и продолжил рассказывать:

– Пока я это писал, Анна – Анна Кэтрин – пробралась в соседнюю примерочную вместе с каким-то мальчишкой, вероятно, своим сверстником. Лет шестнадцати-семнадцати. Лица его я не видел. Они не догадывались, что я от них в двух шагах. Послышались сдавленные смешки, парочка шикала друг на друга. Потом я увидел, как на пол упала одежда, и подобрал под себя ноги, чтобы они меня не заметили. Я сидел тихо-тихо, а тот парень между тем начал трахать дочку Мура. Их тела соприкасались с резким звуком. Время от времени они с грохотом стукались о стену, я слышал громкие шлепки – это он хлопал ее, тискал, – а она отвечала сдавленным, возбужденным урчанием. Они были так молоды и уже так ненавидели самих себя – мне стоило больших усилий сдержать рвоту.

Насытившись друг другом, они оделись, и парень первым вышел из кабинки. Она, я помню, шепотом сказала ему: «Пока!», а он не ответил. Минуты через две она вернулась в торговый зал. У меня создалось впечатление, что эти свидания – их маленькая грязная тайна.

Я подождал еще полчаса, затем надел перчатки. Мне было важно, чтобы в магазине осталось как можно меньше покупателей, а тут как раз сделалось совсем тихо. Вскоре я понял почему. На улице разыгралась метель, и Анна Кэт решила закрыть магазин пораньше. Отправила всех покупателей по домам. Мы с ней оказались вдвоем. Как вы понимаете, я напугал ее, когда вышел из примерочной. Больше всего ее беспокоило то, что я слышал, как она развлекалась. Я подошел к ней совсем близко, она отступила на шаг, наткнулась на прилавок. Мои губы оказались в нескольких сантиметрах от ее уха. Я протянул ей послание и сказал: «Передай своему отцу, что он может быть чист перед законом, но он ответит перед «Рукой Господа». Положил листок на прилавок и направился к двери. Все это не заняло и минуты.

Но я не учел, что входная дверь заперта.

Не успел я сообразить, что ручка не поворачивается, как она со всей силы ударила меня под колени. Я упал. Она заорала: «Это ты стрелял в моего отца! Ах ты, сукин сын!» Я поднялся на ноги и наотмашь ударил ее по щеке. Она свалилась, а я рванул к двери. И тут она выкрикнула: «Я знаю, как ты выглядишь, подонок!» – и потянулась за телефоном. Она не успела набрать три цифры – я выбил трубку у нее из рук. Заломил одну руку, схватил за шею и повалил на пол посреди пятачка перед кассами. Ее рука хрустнула. От страха она не могла кричать, только расплакалась. Я опустился рядом с ней на колени, чтобы нас не было видно с улицы, но за окном мела такая вьюга, что на улице ни одного прохожего не было. Какое-то время мы возились на полу. Я крепко держал ее за горло, чтобы не вырвалась. Вот теперь она точно успела меня рассмотреть: если бы федералы показали ей портрет Байрона Бонавиты, она наверняка сказала бы им, что я – не он. Мое идеальное прикрытие рассыпалось бы в пух и прах. На кону была вся деятельность «Руки Господа». Я посмотрел ей в глаза и увидел больше ярости, чем страха. Вот, преподобный Макгилл, мы и подошли к вопросу о непредвиденных последствиях и о великом благе. Я сделал выбор, точнее сказать, принял единственно правильное решение: я сжал ее горло так, чтобы она не могла дышать, и подержал так несколько минут.

Когда она испустила дух, я разорвал у нее на груди блузку. Решил имитировать изнасилование. К счастью, парнишка сделал за меня почти всю работу. На груди, там, где он слишком сильно ее тискал, виднелись ссадины. Я надрезал джинсы – на бедрах и заднице остались синяки, оттого что он ее шлепал и щипал. Я еще раз проверил, мертва ли она, забрал с прилавка свою записку и вышел на улицу. Пошел прочь, а пурга заметала мои следы.

Микки замолчал. Из-за угла дома Гарольда выбежали трое детишек. Один догонял, стреляя из разноцветного водяного пистолета; на пистолет игрушка была совсем не похожа, зато стреляла метров на шесть. У стола стояла такая тишина, что слышно было, как струя вылетает из маленького отверстия в дуле.

– Ребенок, – проговорил, наконец, преподобный Макгилл. – Боже мой, совсем ребенок!

– Непредвиденные последствия. Великое благо, – отозвался Микки. – Мур, очевидно, как одержимый начал искать убийцу дочери. Немного времени спустя его жена покончила с собой, наглотавшись таблеток. По нелепой случайности погиб и еще один человек – не то в Оклахоме, не то в Небраске, – и Мур был в этом замешан. Вся жизнь его летела под откос. В конце концов он сдался. Отошел от дел.

Это, святой отец, тоже часть моей работы. О ней вы не желаете знать. Сжимая той ночью горло девочки, я мог отступить. И тогда мое служение общему делу – а оно продолжалось двадцать лет – закончилось бы, не успев начаться. И некому было бы запугивать сторонников клонирования и всех этих любителей экспериментировать, этих Франкенштейнов и Менгеле<sup>[32]32
  Йозеф Менгеле – нацистский преступник, печально известный своими медицинскими экспериментами над заключенными Аушвица.


[Закрыть]</sup> современной науки. И вы не сидели бы здесь и не готовили речь в ожидании скорой победы, которую вы сможете присвоить себе, объявив о ней по кабельному телевидению.

Двадцать лет… Да, за эти годы от моей руки, бывало, гибли так называемые невинные люди. Они путались у меня под ногами. Косвенный ущерб, как называют это военные. Но никогда больше Господь не просил меня о решении, подобном тому, что я принял снежной ночью в Чикаго. Я думаю, тогда он испытывал меня, как испытывал Авраама. Только моей руки он не отвел, ибо знал, чему суждено случиться после смерти этой девочки. Для Него, Всеведущего, не существовало непредвиденных последствий – одно только великое благо.

На вашем лице читался ужас, когда я рассказывал, как умерла Анна Кэтрин Мур. И правильно. Это действительно было ужасно. Она была хорошенькая, юная: вся жизнь впереди, мечты, планы. И были люди, которые ее любили. Я все это уничтожил вот этими самыми руками. Сразу скажу, мне это не доставило радости. Тот парень, с которым она занималась сексом в кабинке, получал удовольствие, делая ей больно, я – нет. Убивая докторов из списка Гарольда Деверо, я тоже не получал удовольствия. Я убивал, потому что к этому призвал меня Господь, и каждый раз, хотя я выполнял священную миссию, сознавал, что совершаю грех. Я полностью готов к тому, что за грехи мои попаду в ад, и не уповаю на безграничную Божью милость. Если я обречен на адское пламя, приму эту долю не ропща, ибо это великая честь – делать, как Он велит, даже если Он уготовил для тебя вечные страдания и неизбывный позор.

Что же касается вас, преподобный Макгилл, вы радовались моим делам и сейчас не чувствуете себя грешником, потому что не вы нажимали на курок, не вы подкладывали бомбы, не под вашими руками хрустнула гортань дочки Мура. Но ведь это Всевышний повелел нам ступить на этот путь. – Микки схватил список правой рукой и смял его. – Не по своей воле я убил доктора Али, доктора Денби или доктора Фридмана – я лишь исполнял Его волю, так же, как и вы. Я посвятил этому всю свою жизнь. Я принес жертву во имя человечества и во славу Его. Мне неведомо, почему Господь избрал меня для этой роли – вполне возможно, что Он не посылает праведных в ад ради высшего блага, а избирает грешников, вроде меня, и велит им грешить ради Него.

Понимаете, Господь выражает себя через парадоксы. Вы знаете, что такое парадокс, преподобный Макгилл? Это когда какое-то явление и его противоположность существуют, по воле Бога, в неразрывном единстве. Я считаю, что сегодняшние святые и мученики – живые примеры таких парадоксов. В войне, в которой мы с вами участвуем, войне против атеизма современного общества, святые не те, что будут восседать по правую руку от Господа. Истинные святые, истинные мученики сгинут в преисподней. Ведь ради спасения ближнего им пришлось пожертвовать не только жизнью, но и бессмертной душой.

Когда Микки произносил последние фразы своей речи, вокруг столика собрались уже все взрослые участники пикника – человек шестьдесят, – и даже те, кто подошел позже и не мог уловить смысл размеренных, мрачных сентенций Микки, понимали, что происходит что-то очень значительное. Самые ярые болтуны потрясенно молчали, а любопытные, пытавшиеся задавать вопросы, мгновенно закрывали рот под гневными взглядами остальных. Гарольд Деверо не поднимал глаз от стола, будто пытаясь прочесть на отполированном дереве ему одному видимые знаки. Чуть поодаль играли дети. Они сидели на траве и выкрикивали: «Утка, утка, утка, утка, ГУСЬ!» Микки Педант умолк: он сказал все, что хотел. Теперь из него никто больше слова не вытянет.

Преподобный Макгилл не мог позволить себе заплакать прилюдно – он закрыл руками лицо и крепко прижал пальцы к глазам, чтобы не выпустить просившиеся наружу слезы.