Текст книги "Театр теней"

Автор книги: Кевин Гилфойл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 34 страниц)

48

Грэхем Мендельсон обычно не звонил сам своим клиентам, но они с Дэвисом договорились встретиться в час, чтобы сыграть партию в гольф в Нортвудском загородном клубе; и вот, позвонив доктору в «Клинику Новых Технологий Оплодотворения», Грэхем сказал, что заедет к нему пораньше, чтобы поговорить о делах. Дэвису не понравилось, как это прозвучало.

Грэхем был высоким и сухощавым, примерно одного возраста с Дэвисом. Он был одет в отутюженные штаны цвета хаки и розовую рубашку-поло, и Дэвис, увидев его наряд, тут же расслабился. Человек, принесший дурную весть, не стал бы надевать такую рубашку. Дэвис попытался отвлечь Грэхема, пока тот не успел испортить ему настроение.

– Ты слышал, что его чуть было не схватили на месте преступления? – спросил он.

Грэхем перестал репетировать про себя сообщение, с которым пришел, и застыл в изумлении, поставив портфель на стул у двери.

– Нет. Кого?

– Байрона Бонавиту. Он угрожал сыну Оливера Бела Геддеса в Остине, парнишка гнался за ним пару кварталов. Правда, мерзавец ушел.

Грэхем нахмурился.

– Черт! У них осталось описание? Образец ДНК? Хоть что-нибудь?

– Нет, – ответил Дэвис. – Но одна маленькая девочка хорошо его рассмотрела, так что я уверен – поиски этого негодяя начнутся завтра же. Ну ладно, ты-то, надеюсь, привез мне хорошие новости.

– Ну, хорошая новость уже то, что тебе не придется выступать в суде, – сказал Грэхем. – Рикки Вайс пишет признание.

Дэвис ухмыльнулся.

– Серьезно? – Он обернулся на свои клюшки. Это будет первая за последний год игра, когда он сможет по-настоящему расслабиться.

– Я же говорил, он сдастся. Что еще ему оставалось, когда и собственная жена, и этот Твиди давали такие показания.

– Знаешь, Грэхем, после такого мне уже наплевать на любые плохие новости. – Дэвис начал выключать компьютер. Надо будет отметить это – раскурить сигару на поле у первой метки. – У тебя ведь и плохие новости есть, да?

Грэхем кивнул.

– Марта Финн требует, чтобы против тебя выдвинули обвинение в тайной слежке за ее сыном. Она обратилась к окружному прокурору округа Лейк. Я запланировал на завтра явку с повинной. Так, по крайней мере, эта новость не попадет на телевидение. Газеты наверняка поместят сообщение куда-нибудь в самый конец статьи о Вайсе.

Комната перед глазами Дэвиса качнулась, словно он был на дешевом аттракционе на ярмарке.

– Господи боже мой!

Грэхем открыл портфель и достал пачку бумаг, подготовленных утром его ассистентом.

– Да не пугайся ты так! Мы можем изучить директивы по вынесению приговоров по таким делам, прецеденты. Ты внесешь залог при предъявлении обвинения, мы подадим ходатайство о признании твоих действий административным правонарушением. Ну, приговорят к небольшому штрафу и общественным работам. Не думаю, что юридические последствия будут слишком серьезными.

– Не слишком серьезными? – выкрикнул Дэвис. Он вскочил и торопливо закрыл дверь кабинета. – А как же моя практика? Лицензия?

– В час тридцать у нас будет совещание по телефону с одной юридической фирмой из федерального округа Колумбия, у которой больше опыта в делах о медицинской этике. Гольф, боюсь, придется отменить.

– Господи, неразбериха, – проговорил Дэвис и откинулся на спинку кресла.

– Не беспокойся, мы со всем этим разберемся. Но мне кажется, для начала ты должен все-таки сказать мне правду: зачем ты покупал фотографии Джастина Финна?

Дэвис мотнул головой.

– Как я уже много раз тебе говорил – в частности, в этот четверг за ужином, – это было нужно для эксперимента. Не могу больше ничего добавить.

Адвокат оперся на спинку стула, и под его весом оно жалобно заскрипело.

– Это что, твой сын?

– Джастин? – Дэвис едва не прыснул. – Нет. Ну что ты! – Он пытался прикинуть, каким минимальным признанием он сможет отделаться и, наконец, произнес: – Он клон.

Левая бровь Грэхема изогнулась.

– Если это станет известно, газеты еще больше заинтересуются процессом. А что в ребенке такого особенного?

– Ничего. Он здоровый девятилетний мальчик, зачатый, как и десятки других, в этой клинике.

– Но ведь ты меньше интересуешься другими клонированными тобой детьми.

– Никто из этих детей не живет в двух с половиной километрах от моего дома. Грэхем, ты ведь все это слышал, когда я давал показания по делу Вайса и отвечал на точно такие же вопросы.

– Откровенно говоря, прокурор задала не так уж много вопросов, и от самых сложных из них нам удалось уйти, ссылаясь на закон о конфиденциальности. Хорошо еще тебе не устроили перекрестный допрос. Когда ты будешь делать заявление по этому поводу – а я тебе настоятельно рекомендую его сделать, поскольку ты уже проявил нежелание публично давать показания, – тебе придется излагать свою позицию перед судьей. Придется рассказать, что именно ты сделал. Я бы очень не хотел услышать всю эту историю впервые, когда тебе будут выносить приговор.

– Ну хорошо, – сказал Дэвис. В конце концов, он же предполагал, что когда-нибудь это произойдет. – У меня была одна теория, которую я хотел подтвердить на примере Джастина. Точнее, теория все еще есть.

– Теория?

– О том, что клонированные дети и их доноры гораздо больше похожи на близнецов одного возраста, чем мы предполагали. Что у клонов проявляются черты личности, интересы и способности доноров, даже если они росли в абсолютно разной среде. Я надеялся провести полномасштабное исследование, проследить развитие Джастина в детстве и сопоставить с развитием донора за тот же период.

– А разве другие доктора, психологи, не занимаются тем же самым?

– Занимаются. Многие.

– И все почему-то делают это с разрешения родителей.

– Именно поэтому у них ничего и не получается. Если бы Марта Финн знала, чем я занимаюсь, она заинтересовалась бы личностью донора. Начала задавать множество лишних вопросов. Кроме того, что еще важнее, это могло повлиять на то, как она воспитывала бы Джастина.

В коридоре послышались чьи-то шаги, Грэхему на мгновение показалось, что они слишком громко разговаривают, и он, понизив голос, сказал:

– Что ж, по этому поводу могу сказать тебе три вещи. Первое: ты ее очень разозлил. Второе: не думаю, что тебе удастся оправдать свое идиотское тайное исследование интересами науки. И третье: тебе известно, что, когда Джастину было три года, она и ее бывший муж наняли частного детектива, чтобы выяснить, кем был донор Джастина?

Дэвис закрыл лицо руками. Он сегодня не брился; утром в ванной он обратил внимание, что у него добавилось седины в щетине. Он потер пальцами жесткие волоски и ответил:

– Нет, я не знал. – Теперь он начал опасаться, что адвокату известно больше, чем ему хотелось бы. – И что же им удалось выяснить?

Грэхем вновь открыл портфель и извлек оттуда папку с кратким изложением того, что было обнаружено в ходе расследования дела Вайса. Он пролистал его, открыл на заложенной страничке и прочитал:

– Эрик Лундквист. Сиракьюс. Штат Нью-Йорк.

– Вот видишь, – сказал Дэвис. – Эрик Лундквист. Если б только я знал, что они о нем знают! Я бы прекратил исследование, и не было бы нужды во всех этих тайных наблюдениях.

– Если бы это тебя остановило и ты не следил бы за сыном Финнов, не случилось бы гораздо более неприятных вещей.

– Наверное, да.

– Дэвис, пойми: я не хочу подстрекать тебя к лжесвидетельству.

– И не надо. Ты настаиваешь, что я должен сделать заявление об этом в суде?

– Если это лучшее, что ты можешь предложить, – да.

– Проклятье! – воскликнул Дэвис. – Ладно. Но я хотел бы со своей стороны выставить одно условие: чтобы ни Джоан, ни другие сотрудники клиники не подвергались в связи с этим преследованию. Там, в Брикстоне, Джоан помогала мне по совершенно другому делу – это касалось поисков убийцы Анны Кэт, – а к истории с Джастином она не имеет никакого отношения. За это отвечаю только я.

– Мы попросим об этом, – отозвался Грэхем. – Если они поверят, что ты говоришь правду, с этим проблем не будет.

– Ты сам-то веришь, что я говорю правду тебе? – спросил Дэвис.

– Я твой адвокат. Что же еще мне остается делать – только верить на слово.

49

Беззащитно ежась под стремительными атаками холодного дождя, который, казалось, возникал ниоткуда, прямо из желтых куполов света вокруг фонарей у него над головой, детектив Тедди Эмброуз обошел вокруг голубой машины для вывоза мусора. Взглянул – и почувствовал себя простыней в сильных руках прачки-негритянки: будто все, что выше пупка-экватора, закрутило в одну сторону, а что ниже – в противоположную.

А ведь как он радовался жизни буквально несколько часов тому назад, до начала смены! И было чему: жена беременна вторым ребенком, но они пока что никому об этом не сказали; от этой счастливой тайны на двоих оба словно светятся. Если удастся обойти муниципальные правила, они смогут сдавать двухкомнатную квартиру, которая досталась ему от родителей, и переехать в дом с верандой в пригороде. Уже сейчас он и еще один полицейский, парень, с которым они вместе учились в академии, готовы сделать последний взнос за катер, что стоит на приколе в гавани Белмонт.

Вчера, когда он ехал по Гранд-авеню, прорываясь сквозь пелену продолжавшегося целый день ливня, он думал о дюжине убийств, которые ему удалось раскрыть. У него было настолько мало «висяков», что он чувствовал себя готовым принять любой вызов. Ему это по плечу. Ну же, давайте! Последнее время ему поразительно везло: беременная девушка-подросток сдала своего бывшего парня, рассказав, как тот ударил своего брата якорем, а тело сбросил в озеро; водитель сбил пешехода и скрылся с места происшествия, но при этом оставил на протезе жертвы следы краски – как оказалось, самой дорогой у моделей «порше»; плотник воткнул в глаз любовнику жены отвертку, на ручке которой были вырезаны его инициалы. Накануне вечером, в таверне «У Данте», Эмброуз хвастался перед коллегами, говоря, что на каком-то этапе жизни удача превращается в судьбу, а учитывая то количество дел, которое они с напарником, Яном Куком, направили окружному прокурору за последние полгода, они уже почти заслужили такую трансформацию.

– Ты нас сглазишь! – смеялся Ян.

Сегодня, около двух ночи, раздался звонок, и им сообщили, что под ковшом машины для вывоза мусора в переулке, выходящем на Норт-авеню, найден труп женщины. Когда криминалист, укрывшийся от дождя под зонтом, встретил напарников у машины и подробно перечислил те скудные улики с места происшествия, которые ему удалось найти, Ян со злостью сплюнул в ближайшую урну.

– Ну вот, ты нас сглазил, Броузи. Я же говорил, что сглазишь!

Эмброуз опустился на колени у ковша машины и заглянул под него. Кисть жертвы, коричневая и закоченевшая, со сложенными чашечкой пальцами, выглядела как восковой слепок, демонстрирующий правильный захват двухшовного мяча для фастбола. Рука того же коричневого оттенка исчезала за колесами механизма, поднимающего ковш. Не поднимаясь с колен, Эмброуз отодвинулся, лег животом прямо на влажный бетон и направил луч фонаря в темноту, пытаясь разглядеть положение тела. Оно лежало в совершенно неестественной позе. От голубого платья остались какие-то обрывки.

Цементные плиты были немного неровными, с наклоном на восток по всей площадке. Ручеек дождевой воды омывал тело и уносил кровь, волосы и фрагменты кожи в ближайший водосток – а вместе с ними и почти безупречный послужной список Эмброуза.

– Вот тебе и гребаный детектив! – Ян, заглядывавший под ковш с другой стороны, зло поглядел на напарника, поднялся и отряхнул гравий с темно-синего непромокаемого плаща. – Самый что ни на есть настоящий детектив без развязки.

– Этого мы еще не знаем, старина. – Голос Эмброуза прозвучал не слишком уверенно.

Они выяснят, что это за девушка и был ли у нее муж или дружок. Не баловалась ли она наркотиками. Поговорят с ее друзьями. Выяснят, где ее видели в последний раз. Но даже если эти расспросы выведут их на подозреваемого – скажем, какого-нибудь придурка без убедительного алиби, замечавшегося и раньше в агрессивном поведении, – даже в этом случае окружного прокурора такой подозреваемый не устроит. Не хватает вещественных доказательств. Нынче криминалисты научились собирать мельчайшие фрагменты и проводить по ним анализ ДНК; присяжные успели привыкнуть к тому, что им демонстрируют таблицу генетического анализа обвиняемого и совершившего преступление. Защита регулярно подвергала сомнению выводы обвинения на том основании, что отсутствуют доказательства совпадения ДНК. Присяжные часто соглашались с этим аргументом. Искусство проведения анализа ДНК шагнуло вперед, и теперь глупых преступников стало легче ловить, а вот умных – или удачливых – гораздо труднее.

Интуиция подсказывала Эмброузу: это дело останется у него на столе очень и очень надолго.

50

Марта не заявила на Сэма Койна. Она обсудила то происшествие во всех подробностях с единственным человеком – психоаналитиком, к которому обратилась примерно через месяц. Это ей помогло. Весь свой гнев она направила на Дэвиса Мура и попыталась забыть, что идею подать на него в суд подсказал Сэм Койн. Она, разумеется, обратилась за помощью к другому адвокату.

Джастин тем временем проглатывал один за другим труды великих философов, слегка адаптированные в процессе перевода. В классе он вел себя настолько вызывающе, что ее несколько раз вызывали на заседания педагогического совета. В конце концов его раздражительность – и в равной мере выдающиеся умственные способности – привели к тому, что учительница третьего класса поговорила с учительницей четвертого, и обе порекомендовали перевести Джастина в школу следующей ступени.

В пятом классе друзей у Джастина, конечно, не прибавилось. Старшие мальчики считали его еще более чокнутым, чем третьеклассники, но Джастина это абсолютно не тревожило. Он получал отличные оценки по всем предметам. Он даже проявил себя в спорте, в тех видах, где не требовалась работа в команде. Он показывал великолепные результаты в гимнастике и бегал быстрее почти всех старших ребят, чем заслужил среди них некоторое уважение. Он был немного меньше ростом, чем большинство его новых одноклассников, но рос очень быстро и на фотографиях класса уже не бросался в глаза. Все первое полугодие учебы Джастина в пятом классе Марта радовалась, что приняла верное решение.

Каждый день Джастин вылезал из школьного автобуса, таща за плечами тяжелый рюкзак с книгами. Однако плечи его становились все больше похожи на мужские, так что груз был для него в самый раз. Однажды вечером Марта залезла к сыну в рюкзак – она уже было собралась писать жалобу на то, что детям слишком много задают, – но обнаружила всего несколько тоненьких учебников. Остальные книжки не имели отношения к школьной программе: к ее удивлению, это были книги не по философии, а по криминалистике, излагавшие истории реальных преступлений.

Под кроватью в его комнате она нашла еще несколько книг о серийных убийцах – Банди, Берковице, Спеке и о Чарльзе ЭнДжи, чье имя вызвало в памяти неприятный разговор с матерью. Потрясенная своим открытием, она сгребла в охапку десяток книг и отнесла на кухню.

– Откуда это у тебя? – спросила она.

Джастина, кажется, удивило, что мама говорит с ним так, будто он в чем-то провинился.

– Взял почитать у парня из класса, Джеймса. На время, – добавил он, словно испугавшись, что она заподозрит его в воровстве. – Это читали его родители.

– Джастин, – проговорила Марта, тщательно подбирая слова, чтобы он не почувствовал ее страха и не подумал, что она его осуждает. – Зачем тебе читать эти ужасные книги?

Джастин моргнул, потом дотронулся до ее руки с уверенностью взрослого человека.

– Маньяк из Уикер-парка. Я хочу защитить нас от маньяка.

Ну конечно же, подумала Марта и облегченно рассмеялась. Она наклонилась и обняла Джастина. Про этого маньяка говорили во всех новостях; люди, живущие в центре, были страшно напуганы: ходили только компаниями, носили с собой газовые баллончики, а некоторые вовсе перестали выходить вечерами из дома. Он убил уже шестерых в окрестностях Уикер-парка, в чикагском районе Ближний Вест-Сайд: пятерых женщин и одного мужчину. Полиция предполагала, что жертв на самом деле больше, просто они лучше спрятаны, причем, возможно, в других частях города. Найденные женщины были изнасилованы маньяком и заколоты. Мужчине перерезали горло. Не было ни одного свидетеля, ни единого образца ДНК, жертвы не были связаны между собой и не было ни одной улики, которая могла бы вывести на подозреваемого. Марта была в ужасе, оттого что Джастин слышит все эти жуткие подробности в новостях. Но как этого избежать? Маньяк из Уикер-парка стал главной новостью осени на телевидении и в газетах.

– Джастин, дорогой, он на нас не нападет. Он живет далеко отсюда.

Джастин ничего не ответил, но тусклой улыбкой и взглядом дал понять, что разочарован и не верит матери. Это расстроило Марту.

– Можно я пойду к себе и поиграю в «Теневой мир»? – спросил Джастин. Эту новую компьютерную игру сестра Марты купила Джастину на Рождество. Считалось, что она для взрослых, но дети тоже в нее играли, а Марта уже израсходовала возможности жесткого родительского контроля.

– Конечно, милый, – сказала она.

Он зашагал к лестнице на второй этаж. Марта пыталась угадать, что творится сейчас у него в голове. Больше всего ее пугало в Джастине, что он все замечает и впитывает как губка, а успокаивало то, как быстро он приходит в норму. Марта не боялась, что Джастин не вынесет правды, скорее ее мучило, что он ее знает. Она готова беседовать с ним о маньяке из Уикер-парка, о Теде Банди, даже о Чарльзе ЭнДжи, черт его подери, но она точно знала, что никогда не сможет поговорить с Джастином о том, что произошло тем вечером между ней и Сэмом Койном.

51

В Чикаго можно любоваться озером Мичиган почти отовсюду, но ни один вид не сравнится с тем, что открывается из шикарного ресторана «У Эббота», двухэтажного, с огромными окнами, расположенного в центре, метрах в восьмистах от Военно-морского пирса. Если правильно выбрать столик в этом ресторане, ощущение будет такое, что кругом вода и ты под ее защитой. Дэвис просил и не без труда получил один из таких столиков. Он занял свое место, и на него снизошло такое умиротворение, что официанту пришлось мягко напомнить гостю о лежавшем на столе меню.

Джоан была в черном платье – наверное, это и есть «маленькое черное платье». Она потрясающе выглядела. Дэвис затруднился бы определить, украшает ли наряд хозяйку или хозяйка наряд. Он и раньше видел ее в вечерних туалетах: на праздниках в клинике, на торжественных церемониях и еще однажды в концертном зале. Он был с женой, она со спутником. Джеки повела себя как-то совсем уж невежливо, оставив Дэвиса одного во время антракта, и пришлось вымучивать какие-то фразы, чтобы скрыть свою ревность и смущение. Вполне возможно, в тот вечер она была в этом самом платье, но ведь сегодня она надела его специально, чтобы произвести впечатление именно на него. Он вдруг почувствовал себя неловко в своем коричневом костюме – нет, костюм был хороший, и сидел отлично, но он вовсе не задумывался о том, чтобы подбирать наряд.

– Откровенно говоря, меня удивляет, что ты решил провести этот вечер со мной, – сказала Джоан, после того как официант наполнил их бокалы и удалился.

– А с кем же еще? – спросил он как будто из вежливости.

– Вечером накануне вынесения приговора? Ну, я не знаю. – Она смущенно улыбнулась. – Просто я удивилась, и все.

– Сказать по правде, у меня ведь не так уж много друзей осталось, – сказал Дэвис и тут же почувствовал, что это не самая удачная фраза для соблазнения. Зато очень верная. – Грэхема я и так слишком часто вижу в последние месяцы. Есть еще Уолтер Хиршберг, но в такой момент ужин со специалистом по этике вряд ли доставил бы мне удовольствие.

– Что ж, в любом случае приятно быть в этом списке. Спасибо тебе.

– Не за что.

– И не только за ужин.

Дэвис, конечно, слишком оптимистично истолковал ее мысль.

– Я имею в виду, спасибо за то, что оградил меня от всего этого, – сказала она, дотянулась до его руки и погладила ее. – Возможно, к тебе отнеслись бы с большим снисхождением, если бы ты им что-нибудь рассказал. Выдал меня. Многие на твоем месте так и сделали бы, чтобы облегчить свою участь.

– Вряд ли я достоин того, чтобы облегчать мне участь. И потом, ты ведь действительно не имела к этому никакого отношения. По сути, я использовал тебя. А значит, мне бы не сократили срок, а наоборот, добавили.

Джоан убрала руку и дотронулась до жемчужного ожерелья на шее.

– Ты же говорил, что в тюрьму тебя не посадят, разве не так?

– Грэхем считает, что не посадят, но исключать этого все равно нельзя. По закону в таком случае лишение свободы обязательно, но он надеется, мне дадут условный срок.

– А что потом?

Он ответил не сразу: отпил вина – он заказал красное аргентинское «Шираз» – и прислушался к тому, как напиток приятно щекочет горло.

– Потом они готовы все забыть.

– Правда? – Джоан сделала высокую прическу, но волосы упрямо выбивались, длинные темные завитки спускались от висков, оттеняя карие глаза, к щекам.

– Прошло уже десять лет с тех пор, как я затеял эту историю. Пятая часть моей жизни. Худшая часть. Я сделал многих людей несчастными, а то и похуже. И тебя в том числе. Кто знает, может быть, убийца Анны Кэт уже давно мертв или гниет где-нибудь в тюрьме. Это вполне возможно. Пора перестать думать о нем и постараться навести в жизни порядок. Не так уж много мне осталось.

– Не надо стыдиться того, что ты пытался сделать, – сказала Джоан. – Да, это было глупо. – Она открыто взглянула ему в глаза. – Но ты делал это из любви к Анне Кэт. А в том, что случилось с Джеки, твоей вины нет.

– По-моему, есть.

– Да нет же, Дэвис! Я не хочу говорить о ней плохо, но ведь она была действительно больна.

Подошли официанты. Дэвис и Джоан молча смотрели друг другу в глаза, пока они не отошли, тогда только Джоан закончила мысль:

– Ты знаешь, что Джеки проткнула колеса моей машины?

– Не может быть! Когда?

– Месяца за четыре до того, как умерла. Машина стояла на подъездной дорожке к дому, где у меня квартира. Я поставила ее туда во вторник вечером. А в среду утром обнаружила, что шины спущены.

– Откуда ты знаешь, что это сделала именно она?

– А она и не пыталась это скрывать. На следующий день она пришла ко мне домой и сказала, что лучше бы мне держаться от тебя подальше. Я попыталась объяснить ей, что между нами ничего нет. Это было не совсем правдивое заявление, но ведь сексуальных отношений у нас действительно не было.

– Почему ты не обратилась в полицию?

– Да ты что, Дэвис! Не могла же я заявить на твою жену.

– Надо было рассказать мне об этом…

Она фыркнула:

– Было бы только хуже.

– Я так не думаю.

Джоан решила устроить себе небольшую передышку, съела парочку равиолей с тыквой и продолжила:

– Так как на самом деле? Что-то было?

Дэвис прищурился.

– Что ты имеешь в виду? Между нами?

– Между тобой и кем-либо еще. Твоя жена что-то подозревала. Она, конечно, была неуравновешенным человеком, но сомневаюсь, чтобы подозрения могли возникнуть на пустом месте.

Ресторан уже был забит до отказа. Потухающий закат освещал здания в центре города, стекла искрились всеми оттенками золота.

– Знаешь, Джеки как раз была большим специалистом по превращению мухи в слона.

– Признаться, даже я однажды тебя заподозрила, – прошептала Джоан. – Помнишь, когда встретила в гостях у Финнов. – Она сделала глоток «Шардоне» и добавила еле слышно: – Возможно, я тоже просто приревновала тебя.

– Да, я помню. Но ничего не было. Я ни разу не изменял Джеки.

– Вот видишь! Это твоя жизненная позиция. Оберегать своих близких. Любой ценой.

– Но однажды очень хотелось.

– Что, изменить? Правда? – проговорила она с набитым ртом, не подозревая, к чему он клонит. – И когда же?

– В Брикстоне, – только и сказал он.

Она медленно кивнула. Он не жалел, что сказал ей об этом.

После ужина они пошли погулять по пирсу: им хотелось насладиться густой темнотой, накрывшей озеро. Слева был концертный зал «Фестивал-холл», это раньше была часть дока, построенного в 1916 году. Именно там, в бальном зале, проходила их с Джеки свадьба, и Дэвису вдруг пришло в голову, что неуместно было приглашать сюда Джоан. Вероятно, какой-то злой гном из его подсознания заставил Дэвиса заказать столик именно здесь, в ресторане «У Эббота», где они с женой отмечали годовщины несколько лет подряд после свадьбы. Правда, ресторан носил тогда другое название. Странно, что до сих пор он не задумался, насколько жестоко по отношению к Джеки пригласить сюда Джоан! Ведь если быть до конца честным с самим собой, это было их первое свидание – первое свидание с той самой женщиной, которая, по мнению Джеки, угрожала их браку. И пусть Джеки была сумасшедшей, в этом она была отчасти права.

Именно по этой причине, из уважения к памяти жены – запоздалого и не слишком убедительного – он не стал брать Джоан за руку. А она, если и ожидала от него этого романтического жеста, виду не подала. Джоан придерживала рукой тонкий черный свитер, наброшенный на голые плечи. Она выглядела очень довольной, говорила о том, как чудно пахнет водой, какой дует приятный ветерок и как здорово, что в такой поздний час на улице много детей.

На самом краю пирса собралась толпа, человек тридцать. Все они вглядывались в темноту. Какой-то молодой человек в шортах, стоявший в заднем ряду, даже привскочил на цыпочки, чтобы лучше видеть. Сам Дэвис с высоты своего роста (в нем было больше метра девяноста) не видел ничего, кроме двух среднего размера катеров: крупнее прогулочных и меньше громадных яхт для вечеринок и длительных путешествий, что пришвартовываются здесь летом. Они стояли метрах в шести от пирса. Очевидно, это были суда для работы, а не для отдыха. На них было установлено электронное оборудование, «тарелки», по палубе сновали взад-вперед люди в форме, прыгали с борта водолазы.

– Что произошло? – спросил Дэвис, обращаясь к толпе. Пусть отзовется тот, кому кажется, что он знает ответ.

– Нашли еще одну девушку, – ответил кто-то, не оборачиваясь. – Еще одну мертвую девушку.