Текст книги "Кэти Малхолланд. Том 2"
Автор книги: Кэтрин Куксон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)
Книга IV
Кэтрин 1909
Глава 1
Надежде Кэти не суждено было осуществиться. Бернард Розье вышел живым из тюрьмы, отсидев шесть лет. Словно желая компенсировать утерянное время, он тут же предался пьянству и разврату и вел распутную жизнь до тех пор, пока с ним не случился удар. После этого о нем ничего больше не было слышно.
В период между 1881 и 1909 годом жизнь Кэти шла гладко. Ее репутация в Шилдсе изменилась в лучшую сторону. Быть может, это произошло благодаря мистеру Хевитту, который всегда с уважением отзывался о ней в разговоре с другими клиентами, да и процесс над Бернардом Розье сыграл в этом немаловажную роль. После процесса в городе стали ходить слухи, касающиеся ее и Бернарда. Кто-то говорил, что она стала жертвой насилия Бернарда Розье, когда была совсем еще юной девушкой и работала прислугой в доме его родителей. Другие утверждали, что она была его любовницей, и он сделал ее владелицей дома свиданий, а когда ее дела пошли в гору, она порвала с ним отношения. Ходил также слух о том, что он в свое время подстроил ее арест по фальшивому обвинению, но большинство горожан считало это преувеличением. Однако все видели, как Розье представил ложное обвинение капитану Фрэнкелю, и было ясно, что он сделал это в отместку Кэти. Как бы то ни было, когда была доказана невиновность капитана Фрэнкеля, а потом виновность Розье, окружающие стали относиться к Кэти с большим уважением. Теперь Кэти Малхолланд – или миссис Фрэнкель – пользовалась репутацией респектабельной замужней женщины.
Еще два человека вошли в жизнь Кэти за последние годы, и оба сыграли немаловажную роль в ее судьбе. Один из них принес ей радость, другой – страх и беспокойство.
Страхи начались, когда весенним днем 1888 года сын Эндри, капитан Нильс Фрэнкель, как и обещал, заехал их навестить. Нильсу Фрэнкелю уже исполнилось тридцать шесть лет, и внешне он был точной копией Эндри, каким был тот, когда познакомился с Кэти. Но у отца и сына кроме внешнего сходства обнаружилась еще одна общая черта – оба с одинаковой силой желали одну и ту же женщину, то есть Кэти. Нильса непреодолимо повлекло к ней с первой же минуты, так же как это случилось в свое время с его отцом. И Нильс хотел от нее той же любви, которой хотел Эндри.
Сначала Кэти думала, что это ей только кажется. Ведь она уже далеко не юная, а он на девять лет моложе нее. Она решила, что стала слишком тщеславной и уже принимает за любовь обычную дружескую симпатию. Однако она поняла, что не ошиблась, когда Нильс предложил ей оставить его отца и уехать с ним. Именно тогда страх снова вошел в ее жизнь.
Если бы Нильс Фрэнкель походил на отца не только внешне, но и характером, ситуация оказалась бы намного проще: он бы сумел понять Кэти и не преследовал бы своей любовью. Он мог бы напиться с горя, он мог бы найти другую женщину, сменить нескольких женщин, пока не встретит ту единственную, которая ему действительно нужна и которая сумеет ответить на его любовь. Но Нильс был совсем другим. Он пил мало и очень быстро пьянел. А когда он пьянел, он начинал приставать к Кэти с ухаживаниями и вел себя очень нахально. Он был, в отличие от Эндри, замкнутым и необщительным. Он никогда не разговаривал со своими матросами, как это делал Эндри. Будучи капитаном большого лайнера, Нильс считал ниже своего достоинства общение с матросами и водил компанию только с людьми своего ранга. Он не умел, как Эндри, смеяться от души. Он смеялся редко, и его смех всегда звучал как-то неестественно. Что же касалось женщин, в этом он тоже был очень разборчив. Кэти не знала, есть ли у него любовницы, – но из разговоров с ним она поняла, что он презирает простых женщин и никогда не заводит знакомств в портах. Она часто задавалась вопросом, рассказывал ли Эндри сыну о том, как они встретились. Ведь они встретились в заведении, посещаемом заезжими моряками и портовыми шлюхами, и Нильс, наверное, посчитал бы ее шлюхой, если б узнал подробности их встречи. Но с Эндри она никогда не говорила о Нильсе, даже не упоминала его имени. А когда Эндри сам заводил разговор о сыне, она слушала его молча.
Эндри всегда был рад визитам сына и всячески привечал его в их доме. Он был счастлив, что их отношения восстановились, потому что это в некотором смысле снимало груз с его совести. В глубине души он никогда не переставал чувствовать себя виноватым перед своими детьми, которые отвернулись от него из-за того, что он ушел от их матери. Нет, он вовсе не раскаивался в том, что ушел от своей прежней жены, – но ему было горько от того, что дети не смогли его понять. Теперь, когда Нильс часто бывал в их доме и имел возможность близко познакомиться с Кэти, Эндри надеялся, что сын поймет, почему он полюбил эту женщину и решил связать свою жизнь с ней. И Нильс в самом деле понял его, и не только понял, но и разделил его чувства к Кэти. Но об этом Эндри не знал и даже не догадывался. Если бы он узнал, он бы, наверное, возненавидел сына не меньше, чем в свое время ненавидел Бернарда Розье. Именно поэтому Кэти тщательно скрывала от Эндри, что его сын неравнодушен к ней. Она знала, что никогда себе не простит, если станет причиной разногласий между отцом и сыном.
Другой человек, появившийся в ее жизни в это время, принес ей радость. Этим человеком была Кэтрин, ее внучатая племянница.
Кэтрин – старшая дочь Люси, внучка Джо. Впервые Кэти увидела ее, когда та была двухмесячным младенцем. Люси, пребывая в финансовых затруднениях, пришла с ребенком на руках к своей богатой тете, чтобы попросить ее о помощи.
Люси вышла замуж за Патрика Конноли, отца ребенка, уже на пятом месяце беременности. Именно это и послужило причиной их поспешного брака. Джо, глубоко возмущенный поведением дочери, порвал с ней всякие отношения и даже не подпускал к порогу своего дома. Однако, прежде чем выгнать Люси из дома, он не забыл сказать ей о том, что она непременно попадет в ад, так же, как и ее тетя Кэти, которая тоже в свое время забеременела от человека, с которым не состояла в браке, а впоследствии вступила на дорогу разврата, спутавшись с иностранным моряком.
Кэти сначала очень обрадовалась: племянница вспомнила о ней, – ничего, что только из-за денег. Но она быстро разочаровалась в Люси, которая оказалась очень неприятной женщиной. И еще более неприятным человеком оказался ее муж, с которым Люси постоянно скандалила даже в первые месяцы брака. Но их дочь Кэти полюбила с первой же минуты. В Кэтрин она увидела свою Сару – Сару, когда та была еще младенцем, не ту Сару, которая превратилась в леди и пренебрегла своей матерью. И с годами ее привязанность к Кэтрин росла до тех пор, пока между ними не возникла та близость, которая возможна только между матерью и дочерью.
Разумеется, Люси ревновала свою дочь к ее двоюродной бабушке, которую девочка любила больше, чем родную мать. Она бы давно запретила Кэтрин бывать у Кэти, если бы не выгода, которую она извлекала для себя из их взаимной привязанности. Кэти не жалела денег на свою внучатую племянницу, мало заботясь о том, что эти деньги попадали в руки ее матери, которая пропивала их, вместо того чтобы потратить на детей. Люси регулярно посылала дочь к тете Кэти «занять» денег, – разумеется, эти долги никогда не возвращались.
Сейчас Кэтрин было восемнадцать лет. Последние семь лет она училась в женском колледже при монастыре, и теперь ей оставалось два года до получения диплома. Возможность дать девочке подобающее образование Кэти пришлось покупать – именно покупать, потому что Люси дала согласие на обучение дочери, только когда Кэти пообещала назначить ей взамен на это регулярную плату в один фунт в неделю.
Но этой постоянной платы оказалось недостаточно. Люси продолжала посылать Кэтрин за деньгами к тете Кэти. Сегодня Кэтрин тоже пришла просить денег, о чем Кэти сразу же догадалась по стыдливому выражению на лице девушки.
Она полулежала на диване в спальне, а Кэтрин присела рядом на стул и нервно переплетала пальцы обеих рук, не решаясь сказать ей о цели своего визита.
– Сколько ей нужно? – спросила Кэти, прежде чем Кэтрин успела заговорить.
– Она хочет, чтобы ты дала ей фунт, – прошептала Кэтрин, опустив глаза. – Она говорит, что должна внести четырехнедельную квартплату, но я знаю, что она заплатит только за две недели, а остальное потратит на…
Девушка замолчала, не желая произносить слово «выпивка».
– Она снова запила?
Кэтрин кивнула в ответ. Подняв голову, она прошептала скороговоркой:
– Мне так стыдно, тетя Кэти, так стыдно! Мне стыдно оттого, что она заставляет меня просить у тебя денег. Но еще стыднее мне оттого, что я… – Она на секунду умолкла и закрыла глаза. – Я, наверное, очень плохая, тетя Кэти, – сказала она теперь медленнее. – Но я часто ловлю себя на том, что желаю ее смерти.
– О, дитя мое! Ты ни в коем случае не должна так думать. Ведь она твоя мать. И она не виновата, что не может покончить с пьянством. Она уже давно пристрастилась к алкоголю и так втянулась в это, что теперь уже не сможет остановиться.
– Нет, тетя Кэти, она бы смогла с этим покончить. Смогла бы, если б у нее не было денег на выпивку. Но она знает, что ты…
Кэтрин с усилием сглотнула и снова умолкла.
– Она знает, что я готова дать тебе все, о чем бы ты меня ни попросила, – разумеется, в пределах моих возможностей, – продолжала за нее Кэти. – Она использует тебя, чтобы получать от меня деньги. Я прекрасно это знаю, моя милая.
Кэтрин взяла руку Кэти и нежно погладила.
– Вчера вечером мы с ней ужасно повздорили, и она не была пьяна, – сказала Кэтрин. – Она грозилась, что заберет меня из колледжа. Ей, видите ли, не нравится, что в колледже меня обучили хорошим манерам, и я стала вести себя не так, как подобает девушке моего класса. По крайней мере она так говорит. Я не выдержала и напомнила ей, что она согласилась отдать меня в колледж только потому, что ты пообещала платить ей по фунту в неделю до тех пор, пока я не закончу учебу. Но я боюсь, что она не позволит мне доучиться. Ее очень злит то, что я получаю образование. Она вполне может запретить мне ходить в колледж.
– Она не посмеет. Я позабочусь о том, чтобы ты завершила образование, на этот счет можешь не волноваться, Не забывай, она зависит от меня. А сейчас я дам ей десять шиллингов. Если она заплатит за квартиру – а за квартиру ей придется заплатить, – у нее останется совсем мало на выпивку.
Сказав это, Кэти дотронулась до щеки девушки. Кожа у Кэтрин была мягкая и шелковистая, в точности такая же, как у нее. Но на этом их сходство заканчивалось. Внешне дочь Люси Малхолланд походила на своего отца-ирландца. У нее были такие же темные глаза и густые черные волосы, такие же высокие скулы и большие полные губы. Только на лице Патрика большой рот говорил о слабости характера, а рот Кэтрин указывал на чувственность ее натуры. Но ни одна из черт матери не передалась Кэтрин; ее характер тоже не имел ни малейшего сходства с характером Люси, чему Кэти была очень рада.
Следуя внезапному порыву, Кэтрин подалась вперед и, наклонив голову, прижалась щекой к плечу Кэти.
– О, тетя Кэти, если б я только могла жить здесь, с вами! – проговорила она срывающимся голосом. – Знаешь, когда монахини рассказывают нам о рае, – она потерлась лицом о бледно-лиловый шелк платья Кэти, – я не вижу ангелов и сказочные дворцы на небесах. Я вижу этот дом и тебя.
– Моя дорогая девочка! – в голосе Кэти слышались и слезы, и смех. – Скоро все изменится к лучшему. Через два года ты закончишь колледж и получишь диплом учительницы. Когда ты начнешь работать, ты станешь хозяйкой своей судьбы и сможешь жить, как захочешь. – Она приподняла лицо Кэтрин и заглянула ей в глаза. – Где захочешь, моя дорогая, – повторила она. – Ну, а теперь успокойся. Ты ведь останешься у нас на чай, не так ли? А до чая пойди, прими горячую ванну.
Когда Кэтрин выходила из комнаты, на пороге появилась Бетти. Она с восхищением оглядела одежду девушки.
– Что ты скажешь о ее платье? – шепотом спросила она у Кэти, глядя вслед Кэтрин.
– Оно очень милое, Бетти.
– О, по-моему, оно просто замечательное. С ее вкусом она скоро станет самой элегантной женщиной в…
– Прекрати болтать, Бетти, и подойди сюда, – нетерпеливо перебила ее Кэти. – Ты хотела мне что-то сообщить?
Улыбка сошла с круглого лица Бетти. Она плотно прикрыла за собой дверь и подошла к дивану.
– Он вернулся, – сказала она. – Он сейчас в курительной комнате вместе с капитаном.
Кэти отвернулась к окну.
– Что ж, он не был уверен, что должен будет отплыть сегодня. Он сам так сказал.
– Значит, мне придется добавить еще один прибор. Ты ведь сказала, что Нильса не будет.
В эту минуту раздался громкий стук в дверь. Бетти открыла дверь и, поджав губы, вышла, даже не взглянув на сына Эндри, входящего в комнату.
– О! Ты отдыхаешь?
Нильс говорил по-английски с сильным акцентом, в отличие от Эндри, который после многих лет, проведенных в Англии, стал говорить, как коренной англичанин.
Кэти отвела глаза от гостя и, откинув голову на валик дивана, сказала нарочито усталым тоном:
– Да, Нильс, я отдыхаю.
– Ты устала?
– Да. Именно поэтому я решила отдохнуть.
На губах Нильса заиграла улыбка, которая лишь отдаленно напоминала улыбку Эндри.
– Обрати внимание на эту усталость, которая одолевает тебя посреди бела дня. Быть может, это первый симптом старости, – сказал он шутливым тоном.
– Это в самом деле так, Нильс, – серьезно ответила она. – Ты прекрасно знаешь, сколько мне лет.
– Не мели чепухи. – Нильс больше не улыбался, и на его лице появилось решительное, почти агрессивное, выражение. – Я больше не хочу слышать, сколько тебе лет. Ты выглядишь на сорок, и ни днем старше. Я тысячу раз говорил тебе это, и это правда. Ты сама знаешь, что это правда.
– Я ничего не знаю, Нильс, кроме того, что я уже далеко не молодая женщина, – спокойно сказала она.
– Перестань! – Он склонился над ней, опершись руками о спинку дивана, и приблизил лицо почти вплотную к ее лицу. – Ты молодая, и я тоже молодой. Мы оба молоды, – прошептал он. – Я знаю, в душе ты чувствуешь себя очень молодой. Ты только притворяешься, что считаешь себя старухой. На самом деле ты очень молодая и привлекательная женщина…
– Замолчи, Нильс! Я больше не желаю выслушивать твои речи! – Кэти отняла голову от валика дивана и резко выпрямилась. – Если ты собираешься продолжать в том же духе, я расскажу обо всем твоему отцу. Клянусь Богом, расскажу.
Он посмотрел на нее долгим взглядом, и его лицо переменилось, приняв насмешливое выражение.
– Ох, Кэти, не пытайся меня напугать. Я прекрасно знаю, что ты ничего ему не расскажешь. Ты боишься того, что может случиться, если он узнает, – иначе ты бы не молчала все эти годы… Ладно, ладно, не будем больше об этом, – он выпрямился и отступил на шаг. – Не смотри на меня такими сердитыми глазами. Я не люблю, когда ты сердишься. – Он внезапно рассмеялся, глядя на ее вечернее платье, лежащее поперек кровати. – Когда я узнал, что мы не сможем отплыть раньше завтрашнего утра, я на радостях готов был подбросить в воздух шляпу. Таким образом, сегодня вечером у меня будет возможность наблюдать, как ты, одетая в розовую тафту, принимаешь у себя аристократию Вестоэ, самые сливки общества.
– Не говори глупостей, Нильс.
– Глупости? Разве это глупости? Ты ведь всю жизнь мечтала об этом!
– Ты ошибаешься, – ее голос звучал резко.
– Ладно, может, ты сама и не придаешь этому значения. Но мой отец всегда желал, чтобы ты сблизилась с кругами знати. И я прекрасно его понимаю. Я бы на его месте желал того же самого.
Они посмотрели друг на друга, и Кэти на какое-то мгновение показалось, что перед ней стоит Энди, каким он был тридцать лет назад. Но она знала, что этот человек не имеет ничего общего с Энди, кроме внешнего сходства. У Нильса совсем другой характер, и, хоть он и привлекателен внешне, в нем нет и сотой доли того обаяния, каким наделен Энди. Потому что даже сейчас, в восемьдесят лет, Энди был для нее все тем же обаятельным, чудесным мужчиной, который научил ее жить и любить, – единственным существующим для нее мужчиной на этом свете.
Нильс снова приблизился к ней, и все ее тело напряглось, когда он протянул руку и дотронулся кончиками пальцев до ее волос, нежно шепча что-то на своем родном языке. Это тоже напомнило ей Энди, который часто говорил ей слова любви по-норвежски, особенно в первые годы… Нильс резко отдернул руку, словно угадав ход ее мыслей, и быстрым шагом вышел из комнаты.
Через некоторое время она услышала его голос на лестничной площадке.
– Эй, юная леди, не расходуй весь пар. Я тоже хочу принять ванну! – кричал он, обращаясь, по всей вероятности, к Кэтрин. – И смой с себя этот монастырский запах. Он действует мне на нервы.
– О, дядя Нильс! – откликнулась Кэтрин из ванной. – Как здорово, что ты вернулся. Я скоро закончу.
Потом до нее донесся голос Джесси:
– Вам приготовить ванну сразу же, как только мисс Кэтрин выйдет, капитан?
Она не расслышала, что именно Нильс ответил горничной, но по приглушенному хихиканью Джесси поняла, что это какая-то шутка. Нильс часто шутил с Джесси, которая принимала его шутки за знаки внимания. Молодая горничная была явно неравнодушна к Нильсу и всегда вертелась вокруг него, когда он приходил к ним в дом. Сейчас, например, она должна быть на кухне и наверняка поднялась наверх нарочно, чтобы пококетничать с Нильсом. Бетти говорила, что эта девушка не знает своего места и за ней надо как следует присматривать.
Вставая с дивана, Кэти подумала, и не без сожаления, что Джесси напрасно тратит время. Если бы горничная знала, кем заняты его мысли, она бы оставила Нильса в покое.
Они закончили пить чай, и Кэтрин уже собралась уходить, когда Эндри, сидящий возле окна в гостиной, подозвал ее к себе.
– Попробуй-ка угадать, кто поджидает тебя за воротами?
– О, неужели опять он, дядя Эндри? – Лицо Кэтрин залилось краской.
– «Неужели опять он, дядя Эндри?» – со смехом передразнил ее Эндри. – Да, это опять он, девочка моя.
Эндри протянул руку и, обняв Кэтрин за талию, привлек ее к себе и повернул лицом к окну. Она смущенно засмеялась, глядя туда, где среди деревьев на противоположном тротуаре стоял, засунув руки в карманы, высокий молодой человек.
– Откуда он знает, что я здесь? – Кэтрин обернулась от окна и посмотрела на Кэти.
– Наверное, он заходил к тебе домой, и там ему сказали, что ты у нас, – ответила Кэти, смеясь.
Кэтрин лишь покачала головой. Она не стала говорить, что этот молодой человек ни за что не пришел бы в дом ее родителей.
– Это опять твой кузен, не так ли? – осведомился Нильс, подходя к окну.
– Да, дядя Нильс, это опять он, – ответила Кэтрин нарочито небрежным тоном. – Понимаешь ли, ему нечем себя занять после работы, вот он и приходит сюда, чтобы как-то провести время…
Эндри громко расхохотался.
– Ты такая же, как твоя тетя Кэти, – воскликнул он, сжимая ее руку. – Она тоже всегда недооценивала себя и не замечала, когда люди влюблялись в нее. Ну, иди же к нему, иди, – он отпустил ее руку и легонько подтолкнул к двери. – Не заставляй бедного парня ждать. И передай ему, что, если в следующий раз он не войдет к нам в дом, я выйду на улицу и побью его ботинком.
– Я передам ему это, дядя Эндри, обязательно передам, – Кэтрин смущенно улыбнулась. – Ладно, я пойду. Пока, дядя Эндри.
– До свидания, моя дорогая, – Эндри ласково улыбнулся ей.
– Пока, дядя Нильс.
– До свидания, Кэтрин.
Нильс посмотрел вслед Кэтрин и Кэти, которые вместе вышли из комнаты, потом перевел взгляд на отца.
– Почему этот парень не заходит в дом? – спросил он.
– О, этот молодой человек – внук Джо, – Эндри теребил свою пышную белоснежную бороду. – Помнишь, я рассказывал тебе о Джо? В их семье это передалось от отца к сыну, а от сына к внуку. Фамильная вражда, понимаешь ли. – Он шутливо стукнул сына кулаком в грудь, потом продолжал более серьезным тоном: – В последний раз Кэти виделась со своим братом Джо в тысяча восемьсот шестьдесят пятом году. Он живет всего в четырех милях отсюда. Трудно поверить, что, живя так близко друг от друга, они ни разу за все эти годы не столкнулись на улице. Он порвал с ней из-за меня. Да-да, все это случилось из-за меня. – Эндри медленно покачал головой, словно до сих пор не мог постичь эту ситуацию между братом и сестрой. – Я думаю, немалую роль в этом сыграла ревность. Он был глубоко оскорблен, когда она предпочла ему постороннего человека. Должно быть, он очень любил ее. Впрочем, разве возможно ее не любить? Как ты считаешь, Нильс, это возможно?
Он внимательно посмотрел на сына, и Нильс спокойно выдержал его взгляд.
– Нет, это невозможно, – ответил он ровным голосом.
При этих словах лицо Эндри просветлилось, и его глаза наполнились гордостью. Он протянул к сыну руку и сжал его локоть.
– Значит, ты меня понимаешь. Я всегда знал, что ты меня поймешь.
Нильс смотрел на отца широко раскрытыми глазами. Ему казалось невероятным, что отец еще ни о чем не догадался. Впрочем, отец слишком высокого мнения о себе самом, чтобы увидеть в нем, Нильсе, соперника. Даже сейчас, в восемьдесят лет, он все еще считал себя привлекательным мужчиной – по крайней мере привлекательным для Кэти. Вдруг Нильс почувствовал, как сильнейшее негодование поднимается из самых глубин его души. Это негодование произрастало из его давнего чувства обиды на отца, который оставил его и его сестер, когда они были еще детьми, и питалось его теперешней ревностью. Он хотел закричать: «Послушай, ты, самоуверенный старик! Я заберу ее у тебя и увезу отсюда, и ты останешься один так же, как осталась одна моя мать, когда ты бросил ее и уехал из дома, когда ты бросил всех нас. Но теперь настал твой черед остаться в одиночестве».
– О чем ты думаешь, Нильс? – внезапно спросил Эндри, поднимая глаза на сына.
Он заметил, что Нильс уже давно смотрит на него, но каким-то отсутствующим взглядом, так, словно думает о чем-то своем.
– Об одной женщине, – ответил Нильс, отворачиваясь.
– Ха! Ха! – рассмеялся Эндри и шутливо стукнул его кулаком. – Ты весь пошел в меня, мой мальчик.
