Текст книги "Заговор двух сердец"
Автор книги: Кэтрин Куксон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)
– Ни то, ни другое. Я хочу видеть Люси Катбертсон.
Что-то вдруг застопорилось – какой-то механизм: руки замерли, и мистер Проггл взглянул на стоящего перед ним хорошо одетого человека. Голос явно не джентльмена, но одежда очень приличная. Проггл снова принялся отпускать пирожки и поинтересовался:
– Зачем она вам?
– Я – ее отец.
И опять руки замерли. Мистер Проггл, задрав вверх подбородок, вызывающе произнес:
– И чем вы это докажете?
– Докажу! Где она?
– Вам придется подождать. Видите, я занят.
Симон взглянул поверх голов мужчин, женщин и детей и заметил в конце лавки дыру, ведущую куда-то вниз. Он рванулся сквозь толпу и по лестнице спустился в подвал.
При первом взгляде на дочь, на свою любимую Норин, он почувствовал острый укол в сердце. Его девочка, которую он воспитывал как леди, работает в этой грязной помойке. Норин стояла к нему спиной, но он все равно сразу узнал ее.
Когда Норин повернулась от духовки с большим противнем в руках и в темноте увидела отца у лестницы, то чуть не уронила все на пол, но все же успела дотянуться до стола. Теперь, прислонившись к нему, Норин смотрела на отца. Какой-то древний инстинкт, зов крови толкал ее вперед в его объятия, под его защиту. Неожиданно она вспомнила об отцовском буйном нраве и застыла, наблюдая, как он медленно приближается к ней.
Симон не остановился у печи, а продолжал надвигаться. Тогда Норин попятилась и заявила:
– Только дотронься до меня, я закричу так, что все сбегутся.
– Ах дочка, дочка! – Ласковый тон, печаль в голосе, тоска в глазах успокоили Норин. Когда отец был уже на расстоянии вытянутой руки, она увидела, что все его лицо дрожит.
Симон тихо и умоляюще произнес:
– Я не собираюсь тебя трогать, я только хочу, чтобы ты вернулась домой.
Норин снова захотелось броситься ему на шею, но вспомнив, почему она здесь, в этом кошмарном подвале, она закричала:
– Чтобы ты снова начал издеваться надо мной? Запер? Может, ты не заметил, – она шлепнула себя по животу, – я уже не одна, я ношу ребенка Вилли. И что ты сделаешь, если я вернусь? Убьешь его, как обещал? Или пошлешь за ним и заставишь жениться на мне, чтобы прикрыть срам? Но прежде чем ты решишь, что делать, дай мне сказать. Это я во всем виновата. Да, можешь качать головой, я его хотела, хотела от него ребенка. По глупости думала, что если ты узнаешь, что я беременна, то изменишь свои убеждения. Но ты пришел в ярость, даже ничего еще не зная. А теперь ты говоришь – возвращайся?
Симон не мог поднять головы. Он понимал, что имеет дело не с девчонкой, а с женщиной, которая пойдет своим путем во чтобы то ни стало. Но в данный момент ему хотелось одного – уговорить дочь вернуться. Если нет – он потеряет ее навсегда. Да и не только ее, но и Люси тоже. Как-то неожиданно для себя, он понял, что нуждается в Люси, и это было странно. Лежа ночами в одинокой постели, Симон пришел к выводу, что то, что он раньше принимал за уживчивость и сговорчивость, было на самом деле проявлением силы духа. И какие бы он сейчас не дал клятвы, в двух вещах он был одинаково уверен: в том, что убьет Вилли Сопвита, когда встретит его; и в том, что Люси прикончит его самого, если он посмеет поднять на нее руку. Симон был убежден, что Люси нужна ему, нужна ему и Норин, но Люси еще больше. Ведь Норин, как ни тошно в этом признаваться даже самому себе, однажды уйдет от него к другому мужчине. А Люси останется. Ее сейчас вроде бы и не было, но она незримо присутствовала, была рядом с ним. И если дочь вернется, причем именно благодаря его согласию на все ее условия, Люси снова станет той покорной женой, на которую он привык полагаться, сам того не подозревая.
– Твоя мать скучает, – тихо сказал Симон. – Она сама не своя, она хочет, чтобы ты вернулась. И все будет в порядке. Я даю тебе слово, никакой беды не будет. – Он не добавил: «Пока Сопвит держится на приличном расстоянии», потому что знал, что не сможет отвечать за себя, если встретится с парнем лицом к лицу. Жажда поквитаться с Тилли все еще жгла его сердце. А сделать это можно только через ее сына.
– Ты это серьезно? – Норин едва сдерживала подступающие слезы.
– Да, – ответил он, и дочь спросила:
– И ты не станешь меня запирать? – Симон замялся, но заверил:
– Обещаю, не буду тебя запирать.
Норин стряхнула муку с рук, посмотрела по сторонам и сообщила:
– Я …оставлю его тут в запарке, он… – Она не смогла договорить, ее пронзила резкая боль, и она ухватилась за край стола, чтобы удержаться на ногах.
– Началось? – обеспокоено спросил Симон, поддерживая ее.
Она покачала головой, не в состоянии произнести ни слова. Переведя дух, Норин просто сказала:
– Еще три недели.
– Но боль, давно она у тебя?
– Пару дней.
– Пошли, бери свое пальто.
Как раз в этот момент появился мистер Проггл.
– Что такое? – возмущенно воскликнул он. – Что за дела? Слушай, куда это ты собралась? – Вместо нее ответил Симон.
– Она едет домой, где она и должна быть.
– Она… она так не может уйти. Я ей плачу за неделю. У меня запарка, она ничего не получит, будьте уверены. Ей еще четыре дня работать.
– Сколько она зарабатывает в день?
Мистер Проггл как будто бы удивился вопросу и тому, что стоящий напротив Норин человек сунул руку в карман.
– Полтора пенни в час. Хорошая плата. Получается шесть шиллингов.
Симон неторопливо отсчитал шесть шиллингов и положил деньги на стол. Повернувшись к хозяину, он хмуро заключил:
– Тебя засадить мало за то, что заставляешь людей работать в этой проклятой дыре. – Он сделал жест в сторону кота, доедавшего крысу, и мух, кружившихся над столом, и добавил презрительно: – Рабов лучше содержат.
– Иначе не заработаешь.
– Ты хочешь сказать, не разбогатеешь. На чужой беде наживаешься. Пошел прочь! – Симон размахнулся и толкнул хозяина пирожковой, едва не сбив его с ног. Затем, обняв Норин за плечи, он легонько подтолкнул ее к лестнице. Пройдя вместе через лавку под любопытными взглядами покупателей, они вышли на улицу. Там Норин остановилась. Подняв лицо, навстречу снежинкам, она дождалась, когда они опустятся на ее щеки, потом взглянула на набережную и смутные очертания мачт стоящих на рейде судов.
– Я оставил коляску у Фуллера, ты сможешь туда дойти? – Норин молча кивнула, она не стала сопротивляться, когда отец помог ей идти по скользкой дорожке к главной улице.
Но увидев Леди, все еще запряженную в коляску и нетерпеливо потряхивающую гривой, она едва не расплакалась. Лошадь, похоже, сразу ее узнала. Норин на мгновение прижалась к ее морде щекой. Потом поставила ногу на подножку и уже было собралась сесть в коляску, как новый приступ боли остановил ее. Она согнулась почти пополам. Симон встревоженно спросил:
– Может, лучше к врачу?
– Нет… нет. – Норин выпрямилась. – Вези меня домой.
Домой. Какое чудесное слово, какой музыкой оно прозвучало для него, особенно слетев с ее уст. Симон подхватил дочь, посадил в коляску и поднял брезентовый навес, свое собственное изобретение, чтобы защитить Норин от ветра. Расплатившись, он сел с ней рядом, и они направились домой.
И вот они уже пересекли мост и выехали из Ньюкасла, на минуту им показалось, что они попали в другой мир, мир, состоящий из сплошного снега. Городские улицы были покрыты слякотью, а дорога перед ними – сплошные снежные заносы. По мере продвижения вперед снег становился все глубже, ехать было все труднее. Иногда Симону приходилось вылезать из коляски и расчищать снег, чтобы лошадь могла пройти.
Оставив город позади, Симон зажег фонари: хотя еще не было четырех часов, но уже окончательно стемнело, и за светлым кругом фонарей царила сплошная тьма.
Он то и дело поправлял плед, прикрывающий Норин, и задавал один и тот же вопрос:
– Ну как ты?
Иногда она говорила «нормально», иногда просто кивала головой. Конечно, опыта у нее никакого не было, но все же она была уверена, что ребенок рвется на свет.
Через полтора часа они добрались до заставы. Еще полчаса, и они будут дома. Но дорога впереди была так занесена, что проехать по ней было почти невозможно: сугробы высотой в три фута и даже больше. Ничего не оставалось, как ехать в объезд, через лес, который защищал дорогу от снега и мешал заносам. А это треть пути.
Симон опять вылез из коляски и повернул лошадь направо, в сторону плохо различимой боковой дороги, которая по сути дела вела к дальнему концу его участка, вернее участка, который он считал своим и который ему было велено покинуть. Но сейчас ему было не до этого. Ему хотелось поскорее доставить дочь домой и посмотреть, как обрадуется Люси.
Симон снова забрался в коляску, но не успели они тронуться, как из занесенной снегом канавы справа выскочила молодая олениха. Как она здесь оказалась, так никто и не узнал, ведь ближайшее стадо содержалось в парке Блэндон, в восьми милях отсюда. Лошадь встала на дыбы, Симон натянул вожжи и крикнул:
– Спокойно, девочка, спокойно!
Но лошадь устала, была напугана и попыталась перейти в галоп. Через несколько прыжков она взвилась в воздух и внезапно исчезла где-то у земли. Норин и Симон в испуге вскрикнули, но коляска уже перевернулась, прижав их обоих к земле.
Несколько мгновений все было тихо, потом лошадь лягнула задними ногами и попала копытом прямо в спину Симону. Но ему уже было все равно – он провалился в небытие.
И снова тишина, а затем слабый шепот Норин:
– Папа! Папа! – Потом громче: – Папа! Папа! – Она попыталась шевельнуться и обнаружила, что может двигать только руками, и что ноги зажаты сиденьем коляски. – О Господи! – взмолилась она. – О Господи! – Ее тело обмякло, погрузилось в мягкую снежную подушку. Последнее, о чем она успела подумать, перед тем как потерять сознание, было: «Ну что ж, я рада, что мы помирились».
Глава 13
Стив вышел из шахты, глубоко вдохнул чистый воздух и сказал идущему рядом шахтеру:
– Бог ты мой! Ты только взгляни! Как все замело, какой контраст. Тебе придется с вечера запастись лопатой, если хочешь завтра вовремя придти на работу.
Шахтер кивнул и ответил:
– Ага, жена вчерась все расчистила, а сегодня опять намело. Ты прав, будем сгребать белое вместо черного. – Он хмыкнул и направился в свою сторону, сказав напоследок: – Спокойной ночи, босс.
– Спокойной ночи, Дик.
В конторе Алек Мэннинг делал какие-то записи в журнале. Стив повесил лампу на стену и заметил:
– Здорово метет, все завалило.
– Да, снегопад усилился часа два назад.
– Вовремя я спустился в шахту. Кстати, они сегодня подняли на гора тридцать лишних бадей, наверное, радовались, что внизу тепло.
– Наверное. Кстати о тепле, тут ко мне ребята заходили, спрашивали, нельзя ли вместо бесплатных теплых ботинок для детей получить деньги к Рождеству.
Стив круто повернулся.
– С чего бы это?
– Ну, они говорят, на деньги можно купить пальто и еще что-нибудь, а ботинки они починят и сами.
– Починят? – усомнился Стив. – А деньги пропьют? Сомневаюсь, что она согласится.
– Я тоже, но они просили меня поговорить с тобой, а уж ты замолви словечко Тилли.
– Да я заранее знаю, каков будет ответ. Чем больше ты даешь некоторым, тем больше они требуют. Они и так получат лишний шиллинг к Рождеству. Где еще так делают? Ты задай им этот вопрос и скажи, что если они не возьмут ботинки для детей, они этого шиллинга не получат. Это заставит их подумать. Они все здесь были?
– Нет, только Конрой, Уилсон и Макавой.
– А, Макавой. Он готов свою жену и детишек голышом оставить, лишь бы была бутылка. Ты помнишь, именно он не хотел пускать своего парня в школу? Ладно, сейчас они меня не волнуют, поскорее бы в койку. То есть, если доберусь до дома. Если завтра не появлюсь, ты будешь точно знать, что меня задержало.
– Не беспокойся, я тебя подменю. Рози иногда ворчит: ей не нравится, что дом так близко к шахте. Зато в такую погоду это весьма кстати. И тебе не обязательно тащиться домой, всегда можешь переночевать у нас.
– Спасибо, Алек. Но у меня во дворе два голодных кролика и еще три голубя, да в придачу кот. Разумеется, кот может пообедать голубями, потом прикончить кроликов, если дела пойдут совсем худо.
Мужчины рассмеялись, кивнули друг другу и распрощались.
В конюшне Стив зажег лампу, притороченную к седлу, и потрепал лошадь за холку, вполголоса напевая отрывок из гимна:
«Неисповедимы пути Господа,
Никто не знает, как он творит свои чудеса.
Он ходит по воде и поднимается на штормовой
волне».
Почему-то сегодня он чувствовал себя счастливым, хотя вроде бы повода никакого и не было. Своим поведением Тилли ясно давала понять, каков будет ее ответ. Его прямота привела ее в бешенство, что совсем неплохо с любой стороны. Он собирался провести Рождество с Филлипой, Лансом и детьми. Поэтому, наверное, у него такое хорошее настроение. Правда, он постоянно думал о Тилли, если не был занят работой.
Внезапно из темноты послышался голос:
– Тяжеленько вам придется, мистер Макграт.
Стив взглянул сквозь снежную пелену вниз на два лица, обращенные к нему.
– Ну, вы-то прошли.
– Еле-еле. А дальше еще хуже. Сомневаюсь, что ребята из-за заставы сегодня сумеют добраться.
Другой шахтер рассмеялся и заметил:
– Никогда не думал, что когда-нибудь с радостью буду спускаться в шахту, но сегодня такой день настал.
– Спокойной ночи, мистер Макграт.
– Пока, Хиггинс. Всего хорошего, Смит.
Стив не успел проехать и полмили, как понял, о чем они предупреждали. Лошадь застревала уже по колено в снегу, хотя еще не было заносов. Не доезжая до коттеджа, ему пришлось спешиться и пробираться через сугробы, ведя лошадь за поводья. Только он добрался до калитки, как перед ним возникла еще одна темная фигура.
– Это вы, мистер Макграт?
– Да, а вы кто?
– Скорер, сэр. Билли Скорер.
– Привет, Скорер. Тяжело пришлось?
– Да уж, сэр. Там у заставы беда, сэр. Большая беда. Коляска перевернулась в канаву, под ней мужчина и женщина. Я сперва лошадь заметил, она ржала.
– Где это?
– Сразу за заставой, немного в сторону, там, где дорога идет в лес.
Стив удивленно посмотрел на него и сказал:
– Ладно, я поставлю лошадь в стойло, ей все равно не пройти. Подожди минутку, я пойду с тобой.
– Думается, нам двоим не справиться. Я пытался вытащить женщину, но она в отключке, не двигается сама. Вроде с виду у нее нет никаких травм. То есть крови не видно, но ее чем-то прижало.
– Сейчас вернусь. – Стив уже вел лошадь к конюшне. Там он стянул с нее седло, завел в денник, положил охапку сена и поставил перед мордой ведро с водой. Затем схватил фонарь и заторопился к калитке.
Мужчины добрались до заставы лишь через полчаса. По дороге они не встретили ни души. Царила полная тишина, и Билли Скорер тихо заметил:
– Теперича и лошадку не слышно, но это здесь. Разве что их уже отыскали.
– Вряд ли, если судить по дороге. – Стив осветил фонарем гладкую белую поверхность и добавил: – Наверное, их засыпало.
– Нет, вот слушайте, снова лошадь ржет.
Они, как могли, ускорили шаг, с трудом вытаскивая ноги из снега. Наконец, при свете фонаря разглядели лошадь, перевернутую коляску и два неподвижных тела.
– Бог ты мой! Ну и дела. – Стив покачал головой и быстро добавил: – Слушай, прежде всего надо распрячь лошадь, затем мы попытаемся приподнять коляску. Иначе нам не помочь беднягам. Но подожди минутку. Держи. – Стив протянул Билли фонарь. – Держи повыше, я посмотрю, что там с ними. – По глубокому снегу Стив спустился на дно канавы и прокричал: – Выше держи и правее. – Он смутно разглядел лицо, показавшееся ему белее снега, и верхнюю половину туловища; ноги были прижаты коляской. – Боже милостивый! – прошептал он.
Держась за колесо, он смел снег с лица и плеч Норин. Затем сунул руку под пальто, пытаясь определить биение сердца, и тут же облегченно вздохнул. Обогнув Норин, Стив направился к другому телу. Он боялся, что сейчас увидит Вилли, но сразу узнал лежащего на боку человека без шапки и снова прошептал:
– Боже милостивый! Симон Бентвуд вез свою дочку домой, и вот где оказался.
Стив пошел дальше, к лошади. Ноги вязли в глубокому снегу.
– Подойди сюда, – крикнул он Билли. – Посвети.
Лошадь лежала неподвижно, в ее глазах стояла почти человеческая мольба. Стив похлопал животное по морде и тихо пообещал:
– Все будет в порядке, старушка. Сейчас мы тебя вызволим. – Обойдя лошадь спереди, Стив взобрался по склону – благо он был не очень крутым, и попросил: – Сунь фонарь в снег и помоги мне освободить ее. Но следи за ногами, если она вообще встанет, может засадить копытом.
Когда спасатели разгребли снег с лошади, снять с нее упряжь оказалось делом довольно простым. Но лошадь не стала лягаться и даже не пыталась встать. Стиву пришлось толкнуть ее, приговаривая:
– Ну давай, давай, поднимайся. Вставай. – Через пару минут он взглянул на Билли и сказал:
– Думается, с ней все кончено.
Но тут кобыла, вероятно, наконец осознав, что свободна, дернулась и рывком встала на ноги. При этом она сдвинула оглобли. Стив моментально ухватился за металлический каркас тента и крикнул:
– Тащи назад! Назад!
Через секунду они уже вместе держали каркас, и Стив снова закричал:
– Тащи на себя. И влево. Удержишь?
– Ага.
Стив пробрался к коляске, низко наклонившись, взял Норин за плечи и потянул на себя.
Вытащив девушку, он положил ее в снег и направился к Симону. К своему изумлению он увидел, что Симона ничем не прижало. Колесо коляски прошло всего в паре дюймов от него. Но Стиву понадобилось несколько минут, чтобы подтащить безжизненное тело поближе к Норин. Только тогда он крикнул Билли:
– Можешь отпускать.
Когда коляска снова утонула в снегу, Билли обошел ее, держа в руках два фонаря, и спросил:
– Живы?
– Да, но могут умереть, если мы сейчас же не увезем их отсюда. Нам нужна помощь. – Стив взглянул на распахнутое пальто Норин и выпирающий живот и мысленно добавил: «И побыстрее».
– Но откуда? Что тут ближе всего?
– Поместье.
– А, поместье. Но в такую пургу туда полчаса добираться. Кстати, лошадь выбралась из канавы. Может, вы на ней доедете?
– Нет, ей не пройти. Быстрее пешком… Побудешь с ними?
– Ладно. Что еще?
– Я постараюсь вернуться поскорее, Билли. Только вот что. – Стив снял теплое пальто. – Укрой ее.
– Да вы застынете.
– Нет. Буду бежать. – Он посветил фонарем. – Там что-то вроде пледа. Вытащи и укрой их. Не спускай с нее глаз. Я пошел. – Он молча выбрался из канавы. Проходя мимо лошади, хлопнул ее по крупу и сказал: – Все будет хорошо, старушка. – И удивился, когда лошадь пошла за ним.
Когда Стив добрался до калитки, он дышал как паровоз. Калитка оказалась закрытой. Он потряс ее за прутья, а потом сильно нажал на звонок. Но из сторожки никто не вышел. Продолжая нажимать на звонок, Стив начал прикидывать, не обойти ли ему забор и не попытаться ли перелезть через него. Но тут он заметил свет фонаря на дорожке, ведущей к дому.
Нед Споук удивленно уставился на него сквозь решетку, потом на стоящую сзади лошадь.
– Мистер Макграт?
– Открывай, Нед, быстро. Мне нужна помощь, там на дороге несчастье случилось.
Через минуту они уже бежали по сравнительно чистой тропинке к дому. В другое время Стив бы остановился, чтобы полюбоваться на сказочную картину – освещенные окна дома на фоне белого безмолвия.
Он отряхивал снег с сапог, когда появился Биддл, который, как и Нед, удивленно воскликнул:
– Мистер Макграт!
Стив не стал терять времени и коротко приказал:
– Зови хозяйку. Да побыстрее.
– Да, мистер Макграт, слушаюсь, сэр. – Повернувшись к проходящей через холл Кристине Пибоди, он распорядился: – Скажи хозяйке, что здесь мистер Макграт. Поторопись, дело срочное.
Стив все еще стоял в холле, когда Тилли сбежала по лестнице вниз. Она остановилась, посмотрела на него, удивляясь, что на нем нет пальто, хотя он весь в снегу. Быстро подойдя поближе, она спросила:
– Что случилось?
– Там… несчастный случай. Могу я с тобой поговорить? Нам нужны люди и…пара носилок. – Стив прошел впереди Тилли в комнату для завтраков, когда дверь за ними закрылась, и они остались одни, повернулся к ней и сообщил: – Это Бентвуд и его дочка. Он, верно, вез ее домой. Коляска завалилась в канаву. Мы их вытащили, но они оба без сознания.
Тилли в испуге зажала рот ладонью.
– Я должен сказать тебе еще кое-что. Мне кажется, ты должна знать. Девочка беременна, похоже на сносях. Так я думаю.
Он услышал тихое: «Нет!» и мягко добавил:
– Теперь ты понимаешь, почему Вилли так беспокоился. Так или иначе, их надо поскорее оттуда увезти. Видимо, им сильно досталось – они были без сознания, когда я уходил.
– Ты, ты хочешь привезти их сюда? – как-то робко спросила Тилли.
– Куда же еще? Единственное место – коттеджи у шахты Розьера, но ведь ты не хочешь, чтобы мы доставили их туда?
– Нет-нет. – Она говорила шепотом. Закрыла глаза, помолчала, потом торопливо направилась к двери. – Пойду оденусь.
– Тебе нечего там делать.
– Я все равно поеду. Если девушка в положении, и ты считаешь, что виноват в этом Вилли, тогда я отвечаю за нее.
– А Вилли ты скажешь?
– Только когда вернемся. Он в своей комнате, ему пока не надо знать. Ты не сходишь на конюшню и не соберешь людей?
– Разумеется. Но там только четверо, верно? Пусть тогда и Биддл тоже поедет. Нам потребуются четыре человека на каждые носилки. Там остался только Билли Скорер. Итого семь.
– Я буду восьмой.
– Не говори глупостей. – Стив говорил с ней так, как муж разговаривает с женой, и она огрызнулась:
– Я еще не старуха.
– Да ладно, ты знаешь, что я имел в виду. Но времени спорить нет. Если мы хотим доставить их живыми, надо поспешить.
Если мы хотим доставить их живыми! Тилли вихрем взлетела по ступенькам, надела свой костюм для верховой езды, теплое пальто и меховую шляпу. Одновременно она пыталась прогнать навязчивую мысль: «Нужно ли, чтобы они остались живы». Симон и его дочь – девушка, которая носит под сердцем ребенка ее сына, ее внука? Тилли как будто разговаривала сама с собой. Да, ради Вилли она хотела бы, чтобы девушка выжила, но не ее отец – если он останется жив, то рано или поздно она потеряет сына.
Только часа через два мужчины, сами окоченевшие до костей, занесли неподвижные тела наверх в приготовленные для них комнаты. Пока Стив и Биддл занимались Симоном, Фэнни Дрю раздела Норин, а Лиззи Гэмбл, Пегги и Кристина Пибоди носились вверх и вниз по лестнице с бутылками горячей воды и одеялами. Дворецкий в это время на кухне поил мужчин горячим пуншем. Тилли же сидела в комнате сына и терпеливо выслушивала его гневные попреки за то, что не сразу рассказала о несчастном случае.
Тилли вымоталась и замерзла. Она даже выпила большой бокал чистого виски, но оно только обожгло горло.
– Что люди подумают? – вопрошал Вилли, и тут она впервые открыла рот и произнесла:
– Что тебе лучше не вмешиваться. Ты мог только помешать.
– Господи! Что ты такое говоришь!
– Тихо! – вяло попросила она. – Слышишь, что я тебе говорю, Вилли? А ты задумывался над тем, что ты вообще наговорил мне в последнее время? С той поры как эта девушка вошла в твою жизнь, я ничего от тебя не слышала, кроме попреков. Я тебе сейчас кое-что скажу. Не бойся – упрекать тебя не буду. Так вот. Норин снова появилась в твоей жизни, причем не одна. Она вот-вот родит твоего ребенка. Во всяком случае, думаю, что это твой ребенок.
Вилли не воскликнул «Что?», не рванулся из комнаты, чтобы найти Норин. Он сидел неподвижно, ни один мускул на лице не дрогнул. Казалось, он лишился жизни, услышав такую потрясающую новость.
Тилли встала, подошла к сыну и дотронулась до его руки:
– Ты не знал?
Он глубоко вздохнул, слегка пожал плечами и спросил:
– Где она?
– В голубой комнате. Она… сейчас пришла в сознание. Она долго пролежала в канаве. Но она очень хотела и… – Тилли остановила его, потому что он двинулся к двери, – у нее начались роды.
– Нет!
– Да.
– Врача позвали?
– Нам придется обойтись своими силами.
Она взяла Вилли за руку и вывела в коридор, а потом по галерее в западное крыло дома. Они редко пользовались этой частью дома, но, как обычно, три или четыре гостевые спальни были наготове. Тилли придерживалась этого правила, хотя уже много лет у них никто не гостил. Теперь же в этих комнатах пылали камины. Симон занимал комнату, известную как желтая, а Норин – голубую.
Открыв дверь в голубую комнату, Тилли жестом попросила Пег выйти. Вилли медленно переступил порог и замер – он увидел очертания тела на кровати. Он быстро подошел, наклонился и вгляделся в белое лицо и широко открытые глаза.
– Норин! – выдохнул ее имя Вилли. В это время Тилли подвинула ему кресло, и он сел. Взяв в ладони повернутое к нему лицо, Вилли снова прошептал: – Норин!
Она не произнесла ни слова и не пошевелилась.
– Я же не знал, – выдавил он, – почему ты молчала? Это ужасно, ужасно. Боже ты мой!
Почувствовав, что дверь закрылась за матерью, и что они одни, Вилли наклонился над Норин и прикоснулся губами к ее губам. Не ощутив ответа, он тихо спросил:
– Больно?
– Да.
Так похоже на нее, она никогда не тратила лишних слов.
– Господи, как же я по тебе скучал. Искал и искал день за днем. Где ты была?
– В Ньюкасле.
– Ньюкасле? – Он взял ее руку и положил себе на грудь. – Я был на каждой улице, в каждом переулке, каждом доме. Нед даже устал искать со мной. А ты все время была там. Милая моя…
– Пожалуйста, не плачь. – Норин легонько коснулась его щеки. – Не волнуйся. Что бы ни случилось, не волнуйся.
Он хотел что-то сказать, но она приложила пальцы к его губам.
– Послушай меня, Вилли. Ни в чем себя не вини, понял? Все то, что случилось, произошло, потому что я этого хотела. Это не твоя вина, тебе не в чем раскаиваться. Запомни это.
Он крепко держал ее за руку. Ему вдруг показалось, что зрение на мгновение улучшилось, и он видит ее лицо. Оно разительно отличалось от того лица, которое он хранил в памяти до сих пор. Щеки запали, кожа серая. Вилли видел, как Норин крепко закусила губу, болезненная гримаса исказила ее лицо, но именно в этот момент он узнал женщину, о которой мечтал. Норин громко застонала и поджала колени.
– Что с тобой? Норин, что с тобой? Я позову маму.
Она задержала его руку, и с трудом выговорила:
– Ты… не можешь послать за моей мамой?
– Да-да, конечно. – Вилли тут же вскочил. – Мы… мы сейчас ее привезем. – Он торопливо пошел к двери, вытянутой рукой нащупывая дорогу. Он уже почти ничего не видел, только смутные контуры комнаты. Открыв дверь, Вилли закричал: – Мама!
Тилли, находившаяся рядом, спросила:
– Да, в чем дело?
Он поймал ее протянутую руку.
– Норин… ей больно… она хочет видеть свою мать. Как ты думаешь, мы сможем до нее добраться?
Тилли ответила не сразу:
– Сделаем все возможное. Иди к себе. Пег! – позвала она, и когда Пег подошла, велела: – Побудь с ней, я скоро вернусь.
В холле Тилли после недолгого колебания попросила Пибоди:
– Скажи Артуру и Джимми, что я хочу их видеть.
Она знала, что они, как и все остальные, очень устали – они несли носилки всю дорогу. Но она также знала, что и в ад они пойдут не задумываясь, стоит ей приказать.
Когда слуги подошли, Тилли обратилась к ним:
– Я знаю, что прошу слишком многого. Более того, мне бы не хотелось этого делать. Но девушка в плохом состоянии и зовет свою мать. Как вы думаете, вы сможете ее привезти?
Джимми ответил без малейшего колебания:
– Если это вообще возможно, мы ее доставим, Тилли. Есть хорошая новость, снег кончился.
Артур добавил:
– И уж коль скоро мы туда направляемся, то зайдем в деревню и позовем акушерку. Если нам удастся доставить сюда миссис Бентвуд, то и акушерку тоже.
Тилли одобрила:
– Хорошо, постарайтесь уговорить ее.
– Уж уговорим, не беспокойся.
– Спасибо. – Тилли придирчиво осмотрела обоих и сказала: – Оденьтесь потеплее и захватите с собой фляжку.
– Да мы о себе позаботимся, не волнуйся. – Мужчины уже собирались уйти, но в этот момент появился Стив. Глазами он подозвал Тилли и тихо сообщил:
– Он пришел в сознание. Я ему сказал, что с дочерью все в порядке, но он зовет жену.
– Я только что за ней послала.
Стив задумчиво посмотрел на Тилли и выговорил:
– Ну, мне кажется, ей некуда торопиться. Похоже, он отдает концы. – Она вздрогнула. А Стив добавил: – Думаю, спина у него сломана, и что-то внутри повреждено. Кровь идет.
Тилли опустила голову и спросила:
– Он знает, где находится?
– Да, знает. Когда он пришел в себя и открыл глаза, то оглядел комнату и произнес твое имя, твое старое имя…
Она не стала спрашивать, какое имя. Она не сомневалась, что выговорил он его с ненавистью. Следующие слова Стива поразили ее в самое сердце.
– Он говорил без горечи. Мне кажется, он понимает, что его часы сочтены, так что если ты можешь – зайди к нему, иначе он умрет, так и не освободившись от груза, который так долго носил в себе.
Тилли отвернулась и довольно долго стояла неподвижно. Наконец, она услышала торопливые шаги в холле и шум суеты. Подняв голову, она молча вошла в желтую комнату. Стив вошел следом.
В дверях она замешкалась, и ему пришлось подтолкнуть ее вперед. Тогда она подошла к кровати. На столе стояли две лампы, освещая лицо Симона. Его глаза были открыты, лицо сморщено в болезненной гримасе, рот приоткрыт. Симон постоянно облизывал губы, как будто испытывал жажду. Тилли посмотрела куда-то в сторону и спросила:
– Может быть, дать ему попить?
Стив не успел ответить, как с кровати раздался низкий, скрипучий голос:
– Нет, я не хочу пить. Ничего мне не надо. – Симон долго молчал, глядя ей прямо в глаза. – Ты и так достаточно мне навредила, не так ли, Тилли? Ты пришла, зная, что мне конец? Но сердцем ты не могла не понимать, что прикончила меня много лет назад. Ты сломала мне всю жизнь. И знаешь что? – Симон вцепился в свое горло и попробовал сглотнуть.
Стив быстро подошел к нему и потребовал:
– Не разговаривай.
Симон снова сглотнул, взглянул на Стива и сказал:
– Буду говорить, сколько захочу. – Потом перевел взгляд на Тилли и продолжил, на этот раз с большим трудом: – И я вот что хочу сказать, ты вовсе этого не стоила. Люси стоит… десятерых таких, как ты. Ты… ты слышишь? Люси… золото.
Симон снова ухватился за горло. Стив приподнял его голову, взял стакан со столика и поднес его к губам Симона. Он сделал глоток и оттолкнул руку. Стив опустил его голову на подушку. Симон посмотрел на него и, с трудом вдохнув воздух, произнес:
– Она и с тобой разделается. Уже превратила тебя в лакея, комнатную собачку, вот что она… с тобой сделала.
– Да, похоже на то.
Казалось, спокойный ответ заставил Симона на какое-то время замолчать. Потом он спросил:
– Моя девочка?
– С ней все в порядке.
Симон перевел взгляд на Тилли. Она стояла, вцепившись руками в спинку кровати.
– Она носит ублюдка, зачатого от ублюдка, – прошипел он. – Что же, можешь забирать ребенка… но дочь у тебя не останется: я возьму ее с собой. – Симон смолк, по подбородку побежала струйка крови.