Текст книги "Заговор двух сердец"

Автор книги: Кэтрин Куксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Глава 6

Так вышло, что Вилли не поехал в Ливерпуль провожать Жозефину. Врач обнаружил у него легкое сотрясение мозга и велел лежать несколько дней. Когда доктор его осматривал, Вилли спросил:

– А не мог удар по голове улучшить мое зрение, я имею в виду, в правом глазу?

– Улучшить зрение? – Доктор хмыкнул. – Сомневаюсь.

– Помните, когда Лиззи Гэмбл три недели назад сломала ногу, вы ведь были у нас в этом же костюме, верно?

Доктор посмотрел на свой костюм.

– Да, вроде бы так.

– Я тогда заметил, что материал в полоску. Довольно необычная ткань, не для строгих приемов.

– Правильно, не для строгих, – доктор широко улыбнулся.

– Так вот, – Вилли провел пальцем вдоль полоски на рукаве доктора, – тогда мне не удалось разобрать цвет полоски, а сегодня я вижу, что она синяя. Я прав?

– Да, абсолютно.

– Вот и ответ на мой вопрос: может ли удар по голове улучшить зрение?

– Не уверен… Но, возможно… Не надолго… Как говорил мне доктор Блэкман, в твоем правом глазу поражены нервы – на них могут влиять как нервное напряжение, так и физическая нагрузка. Удар мог подействовать на сетчатку, и она сдвинулась. Но может сдвинуться и обратно. Не знаю.

– Но я схлопотал удар, уверен, сетчатка сдвинулась.

– Да-да, наверное. – Доктор покивал головой. – Но я бы не слишком радовался.

– Если затронуты только нервы, разве нельзя сделать операцию?

– На глазных нервах? Ха! – Доктор засмеялся. – Сомневаюсь. Нервы – странная штука, от них всего можно ждать, а тут еще глазные нервы. Давай посмотрим, насколько устойчивым будет улучшение, хорошо? Может быть, снова попробуем очки, хотя я знаю – раньше они тебе не помогали.

– Как скажете, доктор. Да, кстати, смогу я куда-нибудь поехать, когда голова перестанет кружиться?

– Ну нет! Никаких поездок! Об этом не может быть и речи, по крайней мере две недели. Ты должен отдыхать.

Вот почему Вилли прощался с Жозефиной в своей спальне, бывшей когда-то детской, где они вместе росли. Его неожиданно удивила, глубокая печаль при мысли, что он ее теряет. Та ужасная ссора давно забылась. Во всяком случае, он о ней забыл. И сейчас, держа девушку за руку, всматриваясь в нее, он внезапно понял, как она прекрасна и необыкновенна. Улучшившееся зрение не обманывало. И он признался в том, что впервые осознал:

– Я буду очень по тебе скучать, Жозефина, очень.

Она молча смотрела на него сияющими глазами. Было впечатление, что у нее внутри горит пурпурный огонь. Вилли не мог видеть ее сжатые губы и воскликнул:

– Зачем ты уезжаешь? Мы были так дружны все эти годы. Даже будь мы на самом деле братом и сестрой, мы не могли бы быть ближе.

– Но мы не брат с сестрой, – произнесла она низким, глубоким голосом, никак не соответствующим ее хрупкой фигурке. – И мама сказала, что она все эти годы сомневалась. А теперь она просто убеждена, что ее муж не имеет ко мне никакого отношения. Но, жаль, что она сообразила это не сразу. А я, как только немного подросла, поняла, что никаким боком не принадлежу к этой расе… к твоей расе.

– Не говори так, Жозефина. Ты всегда будешь одной из нас. Ты… занимаешь особое место в моем сердце.

– В самом деле?

– Да-да. – Он прижал ее руки к своей груди, а она тем временем прошептала:

– Но недостаточно особое.

Вилли замер и выпустил ее руки. Зрячим глазом он увидел выражение лица девушки. В голове мелькнуло: «Нет! Нет!», и тут же: «Да, это правда». Жозефина любит его? И давно? Вот почему она не выносила Норин. Господи! Вилли ощутил тяжелый груз жгучей вины. Он понял, что несет ответственность за дальнейшую судьбу Жозефины. Ее отъезд…

Девушка поднялась с края кровати, а он беспомощно смотрел на нее, не в силах найти нужные слова.

– Мы… не навсегда прощаемся, ты можешь приехать, когда хочешь, или мы… Норин и я можем поехать в Америку.

Легкое презрение, смешанное с печалью, отразилось на лице Жозефины.

– Если бы я собиралась вернуться когда-нибудь, то сейчас бы не уезжала, – сказала она. – А уж тебе и вовсе не за чем тащиться через океан. Увидеть меня ты не сможешь – я на ранчо не задержусь. Мне хочется найти своих родственников. Я не успокоюсь, пока их не найду… Прощай, Вилли. – Жозефина вдруг, вместо того, чтобы чмокнуть Вилли в щеку, наклонилась и прижалась губами к его губам. Это случилось так внезапно и впервые, что обоим показалось, будто искры пробежали по жилам. Вилли машинально поднял руки и притянул девушку к себе. Но она тут же, уперевшись ладонями в его грудь, высвободилась и толкнула его назад, на подушки; затем, низко опустив голову, выбежала из комнаты.

Вилли лежал не шевелясь, уставившись в одну точку. Ощущение Жозефины… Что же, собственно, это было? Юноша задумчиво покачал головой, не найдя объяснения. Одно он знал наверняка: ему безумно жаль, что она уезжает, и что он никогда больше не увидит ее.

Вилли обвел комнату взглядом, затуманенным слезами.

– Я люблю Норин, – прошептал он. – Да, я люблю Норин. – В этом он ни на секунду не сомневался – он, действительно, ее любил. Но почему тогда он еле сдерживается, почему ему хочется вскочить, кинуться вслед за Жозефиной и умолять ее: «Останься. Останься, Жозефина».

Нельзя любить сразу двоих одновременно и одинаково. Это невозможно.

Он забыл, что он сын своей матери и поэтому унаследовал ее главную проблему.

Глава 7

– Мам, мам, ну сделай что-нибудь.

– Конечно, дочка, как только выдастся случай.

Они стояли на коленях по разным сторонам двери и разговаривали через замочную скважину.

– Я свихнусь, если еще здесь просижу.

– Если ты дашь ему слово, он тебя выпустит.

– Я не могу.

– Не глупи, девочка. Притворись. Скажи, что обещаешь. Поклянись, если потребуется, а как только он тебя выпустит, я помогу тебе уехать отсюда. У меня все готово, все вещи сложены и деньги есть.

– Ох, мам! – Девушка долго молчала. Затем сквозь слезы снова донесся ее голос: – Пойди в полицию, мама. Они заставят его выпустить меня.

– Да нет, девочка, я узнавала. Это семейное дело. Отцу разрешается наказывать дочь, так сказал констебль.

– Мам, от меня пахнет, я давно не мылась. Я здесь уже тринадцать дней… И помойное ведро переполнилось.

Люси посмотрела на лестницу и прислушалась. Хотя она вовсе не ждала появления мужа – Симон ушел на рынок. До этого он побывал здесь, приоткрыл дверь и сунул дочери еду.

Правда, он забыл воду для умывания, поскольку очень торопился. Меняя помойное ведро, он приказывал Норин стать в сторонку, брал полное ведро и вносил пустое.

Именно это полное ведро и видела сейчас мысленно Люси. Снова повернувшись к двери, она резко сказала:

– Слушай меня, Норин. Внимательно слушай. Когда он вернется, то обязательно будет выпивши, но не в стельку. Он соображает, что если перепьет, я могу обшарить его карманы и найти ключ. После того, как он засадил тебя сюда, он спит в задней комнате. Теперь главное. Я скажу ему, что обязательно нужно вынести полное помойное ведро. Когда он будет открывать дверь, держи ведро в руке. Сделай вид, что хочешь поставить его так, чтобы он смог дотянуться, а потом с размаха выплесни все помои ему в лицо. Ты слышишь?

– Помои?

– Да-да.

– Поняла, мама.

– И беги к двери. Я постараюсь распахнуть ее пошире. Внизу беги через гостиную, я оставлю окно справа открытым, оттуда мчись к калитке… Ты слышишь?

– Да, мама, продолжай.

– Доберись до старого сарая, я там оставлю для тебя сумку с одеждой и достаточно денег, чтобы продержаться какое-то время. Иди к дороге на Джэрроу. Там недалеко от заставы можно сесть в дилижанс. Ты все поняла?

– Да, мам.

– Он никогда не догадается, что ты пошла именно в эту сторону – решит, что ты прячешься в особняке. Но ради всего святого, дочка, если тебе дорога жизнь этого юноши, даже не приближайся к этому дому. Ты меня слышишь?

После небольшой паузы Норин решительно сказала:

– Да, я слышу тебя, мама.

– И ты обещаешь, что не пойдешь туда?

– Да, обещаю, мама.

– Ты ведь знаешь, что тогда он его обязательно убьет?

Не сразу девушка отозвалась:

– Да, я знаю. Но вот что я тебе хочу сказать, мама. Если бы у меня сейчас был нож, а не ведро с помоями, я бы всадила его в отца. Не сомневайся.

– Ох, Норин, не надо так говорить. Ведь он любит тебя, поэтому и ведет себя так.

– Ха, любит! Он не меня любит, мама, и не из-за этого бесится, и ты это знаешь. Наверное, он чересчур хорошо думал о себе, когда был молодой. Разве мог он простить, что кто-то от него отказался. До сих пор не может. Ты знаешь, что это такое?

– Хватит, хватит. Лучше слушай.

– Я слушаю, мама.

– Когда доедешь до Ньюкасла, найми коляску и поезжай на Гарден Крессент, дом номер два. Там гостиница, держит его миссис Снайт. Запомни, Снайт. Ох, если бы только я могла подсунуть что-нибудь под дверь.

– Не беспокойся, мам. Я все запомнила.

– И не пиши мне сюда, девочка. Напиши ему и скажи, что пусть не пытается тебя найти – ты начинаешь новую жизнь; и ради того, чтобы он остался в живых, тебе придется его забыть. Вбей это себе в голову, дочка.

– Если я попрошу его уехать со мной, он согласится, мама.

– Да спустись ты с облаков, детка! Как он сможет где-то еще зарабатывать на жизнь?

– Ему не нужно, у него есть деньги.

– Когда он достигнет совершеннолетия. И вообще – это сложные дела. Мне кажется, кошелек в руках мамаши. А сыночка она всю жизнь опекала.

– Он совсем не слабак, мама. Ты его не знаешь.

– Ладно, он не слабак, но ведь он почти слеп. И сколько, ты думаешь, продлиться ваш роман, если жить придется в дыре и голодать? Ты же разумная девочка, всегда была такой. Его воспитали как джентльмена. Ты-то сможешь пережить трудности и продолжать любить, но мужчины – они другие, поверь мне. Я знаю. Все как один, от мала до велика только и умеют выпендриваться. Ох, дочка, – в голосе Люси послышались слезы, – выбрось его из головы. В мире полно других, которые готовы тебя полюбить, только помани. Ты молода, все пройдет.

Ответа не последовало. Люси тяжело поднялась на ноги и некоторое время стояла, прислонившись к двери и закрыв глаза. Затем она снова проговорила в замочную скважину:

– Надень на себя как можно больше чистого нижнего белья. – Потом она открыла дверцу шкафа, стоящего на лестничной клетке, где висела одежда дочери. Покатая крыша в спальне Норин не позволяла загромождать комнату мебелью. Люси достала из шкафа пальто, спустилась вниз и начала готовиться к побегу дочери.

Вернувшись домой, Симон Бентвуд вылезал из коляски замедленно и плавно. Люси наблюдала за ним в кухонное окно. Она хорошо знала, что причиной тому не только его больная спина, но и изрядная доля принятого внутрь спиртного.

Относительно последнего она имела точные сведения – Эдди, появившись в кухне, шепотом сообщил:

– Он не очень много выпил, мама: три пинты и две рюмки виски. Я подсматривал в окно. Видимо, дело в спине, он с трудом сел в коляску.

Люси ничего не ответила сыну. Стоя, она ждала, когда войдет муж. Увидев Симона, она сразу поняла, что его мучают сильные боли. Это было заметно по тому, как он переставлял ноги. Без слов она наблюдала, как муж снял пальто и шляпу, сел и уставился на пустой стол.

– В чем дело? – грозно спросил он, поднимая глаза на Люси.

Она спокойно ответила:

– Пока дочь не вымоется и не будет нормально накормлена, я еду в этом доме готовить не буду. Она ничего не ела с утра, в комнате воняет, помойное ведро переполнено. Если ты не прекратишь все это, она скоро умрет от лихорадки.

Симон мрачно смотрел на жену. Потом вполне спокойно и устало сказал:

– Она могла бы выйти оттуда сейчас же, если бы дала мне слово. А пока она этого не сделает, пусть сидит там. Мне никто не указ. Ты слышишь, Люси? Мне никто не указ. Я ее отец – могу делать все, что захочу.

Она склонила голову и не возражала. Потом спросила:

– Но чистое ведро ты мог бы ей принести? – Симон не ответил, тогда она пригляделась к нему и предложила: – Если тебе трудно подниматься по лестнице, давай я отнесу.

Это предложение заставило Симона буквально вскочить со стула. Выпрямившись, он рявкнул:

– Принеси мне ведро!

Люси тут же направилась в посудомойню и принесла чистое ведро, но когда она протянула его мужу, тот сказал:

– Отдай мальчишке.

К такому ходу событий она не была готова, но передала ведро Эдди. Отец кивнул на дверь и пошел вслед за сыном по лестнице. Он догнал его не сразу – Симон поднимался, ставя обе ноги на одну ступеньку, а потом уже переступал на следующую.

И вот он стоит перед дверью. Вот он медленно опускает руку в карман и достает ключ, и вот уже ключ в замке. Симон немного помедлил, повернул ключ и толкнул дверь. Затем он выхватил ведро у Эдди и, сделав три шага в комнату, остановился перед дочерью. Лицо девушки было бледным, щеки запали, губы кривились, но глаза блестели.

Симон вздохнул, громко откашлялся и спросил:

– Ну как, пришла в себя?

Норин молчала. Вид у нее был весьма угрожающим. Тогда отец приказал сыну:

– Зайди и возьми ведро, парень.

Норин быстро взглянула на мать, стоящую на лестничной площадке, быстро наклонилась, схватила ведро, как раз когда мальчик к нему приблизился, и закричала:

– Посторонись! – В тот же момент она с размаху выплеснула вонючее содержимое в лицо стоящему перед ней отцу.

Симон разгадал ее намерение на пару секунд позже, чем надо. Он уже протянул руку, но поток грязи и нечистот ослепил его. Он дико заорал, сделал шаг назад, и, размахивая руками в надежде за что-то уцепиться, упал навзничь и остался лежать, издавая мучительные стоны.

Норин даже не видела, как он упал, потому что выбежала из комнаты, пронеслась мимо матери и устремилась вниз по лестнице. Люси тоже не кинулась на помощь мужу. Она торопилась вслед за дочерью, повторяя:

– Не забудь адрес. Возьми пальто.

Норин не стала тратить время на лишние слова. Как беглый узник, (собственно, она им и была) девушка пересекла гостиную, выпрыгнула в окно и помчалась к старому сараю, где должен был лежать ее пропуск на свободу. Ни за что бы Люси не помогла обрести эту свободу своей дочери, знай она, что та носит под сердцем.

Глава 8

– Мама, мама, пожалуйста, прекрати. Бесполезно меня отговаривать. Я обязательно туда пойду и выясню, что с ней происходит. Я согласился с тобой на прошлой неделе, когда ты просила меня подождать. Я снова уступил тебе на этой неделе и опять ждал. Но больше я ждать не могу. Она бы нашла способ дать мне знать, я уверен, если, конечно, только ее не связали по рукам и ногам. Норин сильная и решительная.

Тилли устало опустилась на диван, достала из кармана платок и вытерла пот со лба.

На дворе стояла жара. Последние две недели июня были летними по-настоящему: ни дождинки, солнце светило вовсю, а ночи не приносили прохлады.

Все окна на первом этаже были распахнуты, но от этого не было легче.

Тилли облизнула губы, взяла со стола стакан шербета и отпила несколько глотков. Поставив стакан на стол, она сказала:

– Ты одного почему-то не хочешь понять, Вилли. Симон Бентвуд вполне способен убить. И он сделает это, но не отдаст тебе свою дочь. Его не остановят все возможные последствия.

– Мама, – Вилли наклонился к ней, – почему ты учила меня бороться? – Тилли молча смотрела на сына, и тогда он перешел почти что на крик: – Давай, признавайся, почему ты хотела научить меня защищаться?

– Не кричи на меня, Вилли! – Осадила она Вилли и поймала себя на мысли, что никогда раньше ей не приходилось так строго разговаривать с сыном – всего несколько недель назад он был самым уравновешенным человеком в мире. – Вилли, ты имеешь дело с сумасшедшим. Пойми, наконец! Неужели ты не замечаешь, что Симон Бентвуд совсем тронулся умом? – Тилли схватила сына за запястье. – Обещай мне только одну вещь: подожди, пока Стив что-нибудь не разузнает. Ты ведь сам вчера говорил, что он обещал поспрашивать.

– Прости, мама, но я не могу больше. Если не узнаю, что с ней – просто умру. Знаешь ведь, что я уже много ночей не сплю.

Нет, она этого не знала, но моментально воспользовалась его признанием. Повысив голос, Тилли сказала:

– Тем более. Ты сейчас не форме и тебе не справиться с взбесившимся психопатом. – Она встала с дивана.

В этот момент раздался стук в дверь и появился Биддл, возвестивший:

– К вам мистер Макграт, мэм.

Тилли не подошла к Стиву, когда тот вошел в комнату, зато Вилли бросился ему навстречу. Стив за руку поздоровался с ним и подвел к матери. Тилли пронзила щемящая боль, не имеющая никакого отношения к беде сына – она вспомнила, как Вилли совсем недавно сказал: «Я даже одно время думал, что он мой отец».

С тех пор, как их разговор в коттедже был так внезапно прерван, они не встречались в домашней обстановке. Правда, Тилли дважды видела его мельком, и каждый раз он ехал верхом в компании той женщины. Во второй раз она точно знала – Стив специально свернул с почтовой дороги, чтобы разминуться с ней.

Как любезная хозяйка Тилли предложила:

– Не хочешь что-нибудь выпить, Стив?

К ее удивлению он согласился:

– Пиво, если можно.

Можно и пиво, даже из подвала, хотя его никогда не пили в этой гостиной. Но не стоит беспокоиться – женитьба на девушке из семейства Дрю настолько изменила Биддла, что он и ухом не поведет услышав распоряжение принести пиво в гостиную.

Тилли дернула за шнурок. Вилли тем временем наседал на Стива:

– Ты что-нибудь узнал?

Дверь еще не успела открыться, когда Стив ответил:

– Да-да, узнал – Но тут вошел Биддл, и он замолчал, ожидая, когда Тилли закончит разговор с дворецким.

– Принеси, пожалуйста, графин свежего эля из подвала и захвати тарелку с хлебом и сыром.

Когда дверь за Биддлом закрылась, Стив заметил:

– Должен предупредить тебя, новости плохие. – Вилли нахмурился. Тогда Стив продолжил: – Если верить болтовне Рэнди Симмонса, он, то есть Бентвуд, запер Норин в спальне, где она и находилась целых две недели.

– Нет! Нет! – Вилли круто развернулся и быстро прошел к окну, споткнувшись по дороге об стул и уронив его.

Стив хотел было придти ему на помощь, но Тилли удержала его, а на его вопросительный взгляд, отрицательно покачала головой.

Вилли, стоя у окна и глядя на Стива, закричал:

– Так вот в чем дело! Я немедленно еду туда. Ты… ты не поедешь со мной, Стив? – Стив не знал, что ответить, и Вилли снова крикнул: – Ладно! Ладно! Я поеду один, и никто меня не остановит!

– Остынь! Подожди минутку! Иди сюда и садись. – С этими словами Стив взял Вилли за руку, подвел к стулу и заставил сесть. Сам сел на край дивана, наклонился вперед и положил руку на колено Вилли. – Тебе следует действовать осторожно, Вилли. Если ты ворвешься в дом или даже во двор, и Симон что-то тебе сделает – не жди ни сочувствия, ни справедливости. Ты один будешь кругом виноват.

– Я не нуждаюсь в сочувствии. А что касается справедливости вообще, то полиция давно должна была упрятать его за решетку.

– Остановись! Включи мозги. Это дело личное, она – его дочь. Что она задумала? Сбежать с молодым человеком. Отец возмущен, и что ему делать? Запереть ее в комнате. Такое случалось уже бесчисленное количество раз. Это был единственный способ укротить молодых девушек.

– Она… не просто молодая девушка… она очень чувствительна, с ясной головой… она думает…

– Ну, если она умеет думать, то найдет способ выбраться из этой ситуации. Слушай, дай мне еще пару дней на разведку. Поеду туда, и если Бентвуд в поле, попытаюсь поговорить с ее матерью. – Голос его стал жестче. – И еще, я возьму за шкирку эту вонючку Рэнди Симмонса. Хочу припугнуть, что, если он будет продолжать болтать языком, ему несдобровать. Старая крыса. Я еще подростком был, так он и тогда всякие гадости творил. Ну, что скажешь?

– Что это? – Тилли встревоженно посмотрела в сторону двери.

Оттуда послышался такой звук, как будто Биддл уронил поднос и разбилось что-то стеклянное. Затем последовали приглушенные крики. Тилли быстро переглянулась со Стивом, и оба, вскочив, ринулись на шум. Но не успели они подбежать к двери, как она распахнулась, причем явно от удара ногой, и на пороге, подобно разъяренному быку, возник человек, о котором они только что говорили.

– Где она? Выкладывайте. Где она?

– Послушайте, мистер Бентвуд. – Стив сделал шаг вперед, но Симон рявкнул:

– А ты не лезь в эти дела, Макграт! Ты тут ни при чем. Хотя, может и при чем, ты ведь ее любовник.

Последнее слово не успело отзвучать, а Стив уже прыгнул вперед. Но Бентвуд был наготове – алкоголь уже выветрился, спина не болела, к тому же его взбодрил холодный душ из шланга, который он вынужден был принять, чтобы смыть с одежды грязь и вонь. И Симон встретил Стива ударом ноги. Он попал ему прямо в пах. От дикой боли Стив согнулся пополам и откатился в сторону. Симон двинулся в гостиную, где его поджидал Вилли, слегка согнув руки в локтях и привычно склонив голову набок.

Эта поза заставила Симона Бентвуда остановиться. Он встал на расстоянии вытянутой руки и снова прорычал:

– Где она?

Тут вмешалась Тилли.

– Ее здесь нет. Твоей дочери здесь нет.

Но Симон, в упор глядя на юношу, повторил:

– Где она? Как ты смеешь утверждать, что ее здесь нет? Выкладывай!

– Ее… здесь… нет, – раздельно проговорил Вилли и добавил: – Но если бы она была здесь, можете быть уверены, я вас бы к ней не подпустил.

– Ты – слепой сын этой чертовой сучки! – рявкнул он и кинулся в бой, вытянув правую руку для удара. Но она почему-то не достигла цели. Больше всего этому удивился сам Бентвуд – его рука оказалась заведенной за спину и будто зажата в железных тисках, в самое больное место в пояснице упиралось колено. Он невольно громко взвыл.

Все произошло мгновенно, но в это время Тилли успела выбежать из комнаты, промчаться мимо Биддла и Пибоди, которые возились со Стивом, и вернуться. Она взглянула на сына, который все еще держал Бентвуда, и сурово приказала:

– Отпусти его, Вилли. Отпусти его.

Вилли видел только туманную фигуру матери, стоящую в центре комнаты. Вероятно, почему-то зрение его совсем ухудшилось – ему казалось, что мать держит вскинутое к плечу ружье. Она снова крикнула, подтвердив это его предположение:

– Отпусти его! И если он пошевелит хоть пальцем, я его пристрелю!

Вилли нехотя отпустил большого, грузного человека. Тот, спотыкаясь, сделал шаг вперед и ухватился за стул, чтобы не упасть. Вилли видел, как затем Бентвуд медленно выпрямился и огляделся.

Зрелище Тилли, держащей его на прицеле, вновь разъярило непрошенного гостя. Вдобавок, вокруг нее собрались все ее лакеи: даже те, кто работал во дворе, стояли за ее спиной. Двоих он узнал – братья Дрю. А в дверях толпились женщины, готовые броситься на защиту своих мужчин.

Симон воззрился на Тилли и с горечью воскликнул:

– Ты меня пристрелишь, говоришь? А помнится, ты когда-то была против ружей, даже кроликов жалела. Но это было до того, как ты переплыла через океан. Признайся, ты сама пристрелила Сопвита, чтобы он не прикончил тебя за то, что ты путаешься с черномазыми?

Звук выстрела заставил его замолчать. Симон слегка покачнулся. Пуля задела плечо, слегка оцарапав кожу.

В наступившей тишине Симон сунул руку под пиджак, затем вытащил ее и стал рассматривать. Рука была влажной. Симон посмотрел на Тилли. Она щелкнула затвором. Тилли Троттер выстрелила в него. Она могла его убить. Он хотел что-то сказать, но был настолько потрясен, что, онемев, протягивал к ней окровавленную руку, и слушал.

– Я целилась тебе в плечо. Теперь даю тебе ровно пять минут на то, чтобы убраться из этого дома. Но если ты еще когда-нибудь сюда заявишься, Симон Бентвуд, я уже буду целиться не в плечо. Да, еще вот что. Даю тебе год, чтобы убраться с фермы… Артур, Джимми. – Тилли, не взглянув на братьев Дрю, бросила: – Проследите, чтобы этот человек покинул мои владения.

Когда Джимми и Артур подошли к нему, Бентвуд, очнувшись, завопил:

– Не подходите! Она меня еще не прикончила. Я еще способен разобраться с лакеями.

– Артур.

Окрик удержал Артура Дрю от продолжения драки.

Симон Бентвуд оторвался от стула и, ковыляя мимо Тилли, прошипел:

– Я на тебя заявлю. Стрелять в людей – преступление. И никто тебя на этот раз не встретит при выходе из суда. Здесь еще существует справедливость, так что я призову тебя к ответу.

Тилли знала, что это пустая угроза – ведь он нарушил границы чужого владения и силой ворвался в дом, но она содрогнулась при воспоминании о том первом случае, когда ей пришлось побывать в суде. Тогда только он один подошел к ней, чтобы утешить. А сейчас трудно было поверить, что этот грузный человек, выходящий в дверь, и есть тот самый молодой и внимательный Симон Бентвуд. Ужасное зрелище… Оказывается, любовь может превратить человека в то, чем Симон стал на самом деле.

Комната наполнилась разноголосицей. Женщины столпились вокруг нее – Пег, Фэнни, Лиззи, Бетти и Кристина Пибоди.

– Как вы, мэм? Вы хорошо себя чувствуете?

– Да-да, со мной все в порядке. Принеси чай и… виски, – попросила она Пег, а остальным сказала: – Да, все хорошо. Теперь оставьте нас, пожалуйста.

Тилли положила ружье на стол и сжала руки, чтобы они перестали дрожать, затем подошла к Стиву, около которого стоял Вилли. Пибоди и Биддл все еще находились на страже, и Пибоди произнес:

– Мне думается, мэм, что мистер Макграт нуждается в медицинской помощи.

Тилли низко наклонилась и из-под низа заглянула в лицо Стива, который одной рукой держался за живот.

– Плохо?

Стив не ответил и не пошевелился. Тогда Тилли повернулась к Биддлу и Пибоди и спросила:

– Не могли бы вы ему помочь подняться наверх, в голубую комнату?

– Разумеется, мэм.

Мужчины взяли Стива с двух сторон под руки, но он отстранил их помощь. Тогда Вилли, остановившись перед ним, тихо сказал:

– Если ты выпрямишься, Стив, ты сможешь идти. Только дай мне руки.

Стив медленно поднял голову, посмотрел на Вилли и сделал так, как тот велел. Вилли, поддерживая его за локти, осторожно потянул и поднял, затем приложил руку к его пояснице и спросил:

– Лучше?

Стив жалко улыбнулся и ответил:

– Да, как ни странно.

– Фил Споук научил меня нескольким приемам.

– Похоже на то, – кивнул Стив. Взглянув на Тилли, он спросил: – Ты в порядке?

– Да. – Ее голос слегка дрожал, но она повторила: – Да, все хорошо. Ты сможешь подняться по лестнице?

– Спасибо, но я лучше поеду домой.

– Но мне кажется, за тобой надо присмотреть.

– Ну… тут только синяк.

Тилли внимательно изучала его.

– Хорошо, – согласилась она потом, – но верхом ты не поедешь. – Она повернулась к Биддлу: – Скажи Майерзу, чтобы он немедленно заложил карету. – Не сводя глаз со Стива, Тилли взяла его за руку и попросила: – Сядь.

Стив осторожно и неуверенно подошел к дивану, а когда Тилли жестом предложила ему сесть, он с сомнением покачал головой:

– Вероятно, мне лучше постоять, если ты не возражаешь.

Она снова заволновалась:

– Мне кажется, тебе лучше остаться. Позволь мне позаботиться о тебе.

– Ты не беспокойся, я привык управляться самостоятельно. Тебе о себе стоит подумать. – Стив с трудом повернулся к стоящему рядом Вилли и спросил: – Ну как, изменил свое мнение насчет этого маньяка?

Вилли промолчал, задумчиво глядя на мать и Стива.

– Норин, очевидно, сбежала. Почему она не пришла сюда?

– Ясно, как Божий день – она не хотела подвергать тебя опасности.

– Так куда же она направилась? – Вилли по очереди смотрел то на одного, то на другого, и, не получив ответа, добавил: – Я ее найду. Далеко ей не убежать. Да она ведь и не сумеет. Она в жизни не бывала нигде дальше Ньюкасла.

Тилли смотрела на сына и молилась, чтобы его поиски оказались безуспешными. Женщина знала, что если он найдет Норин, радоваться ему придется не долго. Так или иначе, но Симон об этом позаботится. И разве сможет она всегда быть рядом с ружьем в руках.