Текст книги "Хранительница Элементов: Вода (СИ)"
Автор книги: Кэтрин Коллинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц)
– То есть? – тихо удивился Артём.
– Ну, я думаю, что в доме я была не одна. Это странно, правда?
– Ты уверена?
– Абсолютно нет.
Он задумчиво хмыкнул и посмотрел вдаль дороги, явно о чём-то размышляя.
– А ты никого к себе не приглашала?
– Зачем? Да и кого? Мы только переехали, я никого не знала.
– Это действительно странно…
– Тёма! Помоги-ка своей маме, а то она застряла со своими корзинками! – раздался голос Ивана Васильевича, отца Артёма, который, услышав нас, вышел на улицу. – Привет, Кэт! Рад тебя видеть! А ты взрослеешь и всё хорошеешь! Эки замуж тебе уже не раз предлагали, как пить дать! Да?
– Рано ещё, – хихикая и смущаясь, ответила я. – Я ещё совсем ребёнок.
– Какой же ребёнок? Взрослая, ответственная, смелая! Тёмка, ну иди, а то она меня доконала.
Артём, глянув на меня, пожал плечами и, устало вздохнув, отправился помогать Марте Лавреновне. А я подошла ближе к Ивану Васильевичу, стоящему возле машины.
– Как дела у тебя? Хорошо? Справляешься?
– Надеюсь, что хорошо. Справляюсь, – вздохнула я. – Вам надо чем-нибудь помочь?
– Да не. Спасибо, но не надо. Всё уже загружено, разве что корзинки эти несчастные остались от моего «горя».
Под «горем» он явно имел в виду свою жену, отчего мы оба усмехнулись. Из двери дома сначала показались «летающие» корзинки, а затем уже вышел и сам Артём, а следом за ним выскочила маленькая пухленькая женщина в платке и длинном сарафане, закрывая дом и тоже таща три корзинки.
– Эки мать! – воскликнул Иван Васильевич, хлопнув себя по лбу. – Да места уже нет! Столько корзинок, горе ты моё луковое!
– Найдётся место! Положим на заднее сидение – и никаких проблем! Ты же знаешь, что мы с мамой очень любим плетёные корзинки.
– Поэтому я их вожу туда-сюда по двести раз?!
– Это новые!.. О, Кэтти! – заметила меня женщина и, подойдя, обняла, перед этим я успела поздороваться. – Здравствуй, здравствуй, дитятка. Как у тебя дела? Ой, твоя мама мне рассказывала о том, что произошло, но всё, говорит, обошлось. И слава Господу.
– Корзинки давай! – напомнил Иван Васильевич и, взяв у жены две корзинки, отдал их Артёму, который аккуратно складывал их на заднем сидении.
– Ох, дитятка, ты уж извини: не успели приехать, а снова уезжаем. Бабушке нынче очень плохо, приходится помогать.
– Ничего, – тут же ответила я. – Я понимаю.
– Ох, я обещаю, что мы ненадолго и в скором времени привезём тебе Тёму.
Я ощутила жар на щеках и вместе с ней засмеялась, а, поймав взгляд изумрудных глаз Артёма, ещё больше засмущалась.
– За рулём будешь, Тёма! – снова воскликнул его отец, закрыл багажник и сел в машину
Марта Лавреновна незамедлительно пристроилась позади возле корзинок. А Артём подошёл ко мне. Секундой позже он уже обнимал меня, а я прижимала его в ответ, не заботясь об его родителях, во все глаза глядящих на нас, отражающихся в зеркале заднего вида.
Тепло моего друга не сравнится ни с чем другим. Такие аккуратные прикосновения, крепкое тело, большие и сильные руки. И отличительный запах. Описать его не представляется возможным, ибо у каждого человека он свой, особенный. Этот запах – нечто иное, совсем не похожее на что-либо из жизни.
Артём отпрянул. Мы оба понимали, что тянули время, и его родители терпеливо ждали. Мой друг взъерошил мне волосы, как какой-то собаке, усмехаясь, а затем поклонился.
– Мне пора, миледи.
– Да, синьор, – присела в реверанс и я, приподнимая воображаемую юбку.
А затем он сел в машину, закрыв ворота, и уехал, скрывшись за углом.
Глава 4. Дар пероглаза
Я укуталась в плед поплотнее, сидя на полу в гостиной и положив голову на маленький журнальный столик, устремила взгляд на чёрный экран телевизора. Как бы это ни звучало глупо, но я думала над тем, включать ли его, зная, что вряд ли отыщу на каналах что-нибудь полезное и интересное. Вместе с этим вопросом на миллион – легче уже включить и узнать, чем теряться в догадках, – в голове вертелись вопросы, воспоминания, отдельные фразы и действия окружающих. Вспомнив про отъезд Артёма, резко поднялась, не желая об этом думать.
Я плюнула на мысль включить ящик, развернулась, чтобы уйти, подтянув плед, но, услышав непонятный треск, замерла на пороге.
Безликий экран телевизора уже не казался таким уж тёмным и пустым. Густой серый туман теперь бегал там от одного угла к другому, вздрагивая, словно кто-то пытался выбраться из него, появлялись какие-то силуэты то ли животных, то ли ещё кого.
Пораженно замерев, я вглядывалась, дожидаясь объяснений моих галлюцинаций. Экран вдруг щёлкнул, засиял, словно его включили, однако пульт лежал на диване в двух метрах от меня. Туман приобрёл свой естественный цвет: жёлто-красно-оранжевый, с бурыми отметинами, постоянно дрожащими и увеличивающимися. Сгусток необъятного взорвался, и экран телевизора треснул – я изумлённо выдохнула, слыша биение сердца в ушах и стремительный бег крови.
Тишина на миг заглянула в гости.
И раздался до боли в сердце знакомый треск за спиной, похожий на то, как ноют поленья в костре или печи. Пылающий в экране телевизора огонь перебрался в мой дом, начиная жевать и его.
Этого просто не могло быть.
Я бросилась к ванной, чтобы попытаться хоть как-то затушить огонь при помощи воды, но около входа несмело замерла: из-под белой двери вдруг вылезли подобные на червей языки пламени. Я живо вернулась в гостиную. Из телевизора появлялись огненные длинные пресмыкающиеся, шипя и показывая языки, от которых огонь словно бы получал силы, разгораясь всё сильнее.
Что-то ударило в ногу. Опустив взгляд, увидела небольшую фотографию, которую не повременила подобрать. Это была та самая фотография с подругами, но здесь изображались не только мы четверо, но и мои родители, все родственники и друзья, справа с краю улыбался Артём. Границы снимка вдруг начали тлеть, и я услышала множество криков о помощи. Фотография скручивалась постепенно, подпаленная, сужалась всё быстрее, а крики отовсюду заставляли морщиться и мотать головой. Когда в центре опалённого снимка осталось лишь моё улыбающееся лицо, я услышала свой отчаянный крик.
Вдруг огонь вспыхнул в моих руках.
Я от ужаса и боли выбросила фотографию, от которой уже ничего не осталось, лишь пепел разлетелся по гостиной, которую уже доедал огонь.
– «Я с-с-слышу звуки с-с-сна-а, – раздалось брезгливое шипение. Длинная жёлто-оранжевая с глубокими красно-чёрными глазами змея ползла по стене прямо в мою сторону, показывая время от времени свой раздвоённый язык. Противный голос раздавался отовсюду сразу, словно говорила не одна змея, а несколько десятков, если не сотен или тысяч. – С-с-сомнения-а нас-с-с радуют. Мы с-с-с-снова выйдем в с-с-све-э-эт!»
Когда выхода уже нигде не было, лишь огонь спереди, сзади, по бокам трещал, шипел, полз, кусал, кричал и урчал от удовольствия, я отчаянно закричала в надежде, что меня услышат.
Языки пламени накинулись на меня, как голодные собаки на брошенную кость, и ноги в тот же момент потеряли опору. Я провалилась во тьму, гонимая страхом и болью от жал огня. Перевернулась налево, потушив огонь на предплечье. Почувствовала боль справа. Перевернулась и затушила пламя. Вертелась, крутилась и кричала во тьме.
Я резко открыла глаза и села, чувствуя дикий холодок, пробежавший от головы до ног и обратно. Сердце билось с неистовой силой. Я отбросила одеяло в сторону, задыхаясь от нехватки воздуха и пота. Обняла себя, окончательно уверяясь, что мне приснился очередной кошмар и этот дом не сгорел вместе с моими родными. Собравшись уже снять мокрую майку с себя, услышала скрип за дверью. Так скрипели доски от шагов.
Быстро подтянув одеяло обратно, всё ещё внимая бешеному сердцебиению и ужасу, – не удивлюсь, если волосы стояли дыбом, – я легла и накрылась до самого подбородка, притворяясь спящей, в тот самый момент, когда дверь в мою комнату отворилась.
Некоторое время я слушала кричащую тишину. Очень надеялась, что моё учащённое сердцебиение не было слышно. Чуть приоткрыв глаза, увидела стоящую на пороге маму, которая, вздохнув, зачесала волосы. Она бесшумно прошлась через всю мою комнату к окну и открыла его. Я мысленно её поблагодарила. После мама также тихо вышла и прикрыла за собой дверь.
Пролежав ещё пару минут, чтобы убедиться, что мама не вернётся, я снова сбросила с себя одеяло и, глядя в потолок, устало выдохнула дрожащим голосом:
– Прости, мам.
И снова я вертелась и крутилась, с одного бока на другой, то накрывалась одеялом, то бросала его в сторону. Мысли просто били через край. Стоило полежать больше минуты в одной позе, как начинали сиять воспоминания, возможное будущее, и мне приходилось резко переворачиваться на другой бок. От всего этого меня уже тошнило. Остатки сна всё ещё таились где-то под кроватью, если не над ней. Стоило лишь подумать немного, и я снова дрожала: от страха и облегчения. Было приятно осознавать, что происходивший ужас – лишь игра подсознания, не более.
Когда за окном начало светать, кровать исчезла подо мной. Я упала на мягкую приятную невысокую траву. Провела рукой по ней, вдыхая чудесный аромат природы. Приглядевшись, увидела, как блестящая роса медленно поднималась вверх по ростку вместо того, чтобы спускаться, до тех пор, пока не улетела ввысь. Проследив за каплей, похожей на жемчужину, моё внимание привлёк большой фонтан с возвышающей кошкой посередине. Она открыла пасть, из которой вырывался ручей. За её головой, ближе к спине, спряталась ворона, мрачная, которую я чуть не пропустила, не сразу заметив.
Материал фонтана показался знакомым, но необычным, то ли мрамор, то ли хрусталь, то ли плитка. Это что-то поблёскивало под определённым углом, казалось хрупким, но при касании – твёрже камня. В четыре стороны от фонтана вели дорожки из камня. А с двух сторон каждой дорожки высились колонны, доходящие мне, как только я встала с земли, до плеч. На каждой колонне стояли маленькие статуи животных: скорпион, лев, орёл, два волка, отличающиеся только позой – один сидел, гордо вскинув морду, другой приготовился к прыжку, – лиса, паук с паутиной и медведь. Постаменты с животными имели молочный оттенок, но сделаны были из того же материла, что и фонтан.
И в них что-то шевелилось, что-то отражалось. Сгусток тумана, некий тёмный дым, постоянно двигающийся, который вырисовывал силуэты, отдалённо напоминающие фигуры людей.
Оглядевшись, поняла, что оказалась в каком-то саду: всюду необычные цветы, кусты и невысокие деревья с яркими салатовыми листьями, от которых рябило в глазах. Я видела цветы с одним лепестком, разноцветные, как цветик-семицветик. Большие коричневые кусты оказались заполнены необычными сочными похожими на розы цветами, разве что их белая серединка торчала наружу.
Осознав, что не светило солнце, – разве что у дальнего края сада – повернулась на то, что отбрасывало длинную и широкую тень. Позади меня высилась необъятная стена от какого-то строения: высокий шпиль, который я отыскала, пробежав глазами вверх, протыкал безоблачное небо, двигающееся как нечто живое. Казалось, что кто-то бросил туда насыщенную голубую краску и прямо у меня на глазах продолжал смешивать её с фиолетовой, жёлтой, розовой, придавая разнообразие. И потому небо постоянно двигалось, проявляло иные цвета и оттенки и пугало тем, что вот-вот упадёт от тяжести.
По стене, как я решила, замка тянулись вверх толщиной с пальцы ветки плюща, укрывая строение своими пёстрыми разных форм листьями. Плющ явно пытался объять необъятное, ибо я не видела конца и края строения. Подошла поближе, вглядываясь. Спустя какое-то время в стене тоже зашевелились тени, туманный сгусток начал приобретать силуэты людей и животных. Его движения казались хаотичными.
Я аккуратно коснулась стены. От места касания в разные стороны стремительно побежали волны, какие бывают, при бросании камня в спокойную гладь воды. Когда же сумасшедший вихрь прекратился, я увидела себя, отражающуюся, как в зеркале, а позади – фонтан, возле которого стояла фигура женщины. Я не испугалась, но не смогла не изумиться.
Не оборачиваясь, начала разглядывать её в отражении. Её белое, как облако, платье двигалось согласно её аккуратным грациозным шагам в мою сторону. Казалось, что женщину укрывал дым, постоянно обволакивающий и порой оголяющий ноги ниже колен, но в то же самое время длинное платье имело определенные формы и очертания как раз по стройному стану незнакомки.
Когда же она подошла слишком близко, я повернулась. К моему удивлению, она не исчезла. Женщина, не раскрывая рта и не издавая звуков, поприветствовала меня, и я мысленно ответила взаимностью, глядя в бело-голубые глаза, излучающие неведомый свет и безопасность.
На статую сидящей и спокойно глядящей вперёд лисы села маленькая птичка, не больше ладони. Кажется, просто птица, но она, удивляя, забрала всё моё внимание себе. Пёстрое оперение, большие глаза-бусинки, длинные хвост и три клюва. Птица сначала раскрыла клюв по центру, и дивный голосок коснулся моих ушей. Затем она раскрыла второй клюв и третий, затем снова первый, одновременно два и все три – из всего это появлялось ощущение, что пели как минимум три птицы, а не одна.
А затем, приглядевшись, я не увидела у неё крыльев и ещё больше удивилась, ведь могла поклясться, что она прилетела на статую лисы. Птица, допев, резко прыгнула вперёд на свой страх и риск. И вдруг взмыла вверх с невероятной скоростью, исчезая где-то за листвой сада.
– «Подхватываемая потоком воздуха, – раздался нежный, мягкий, чистый и мелодичный голос от всё ещё стоящей передо мной женщины, что так же, как и я, следила за птицей. Но её рот не шевелился. – Смотри».
Женщина подошла к ограде, по которой полз вверх ещё один росток плюща с редкими листьями и странными цветами. Один лепесток от цветка, сероватый, сухой, лежал на земле. Именно его подобрала незнакомка и снова подошла ко мне. Лепесток не занимал и всей её ладони, совсем маленький, хрупкий, словно только дунешь – и он рассыплется.
Женщина закрыла находку другой рукой, а затем снова открыла. Лепесток приобрёл форму, напоминающую яйцо. И вдруг зашевелился. Из сужающегося места вырос длинный пернатый хвост, из более широкого вверх потянулась шея, по бокам расправились небольшие крылья. Головка вывернулась, словно спряталась в оперении на спинке, и я встретилась с четырьмя крошечными глазками птицы, которая, как собака, с любопытством наклонила головку. Птица попыталась издать звук, но у неё не вышло. Из всего её бледно-серого окраса выделялось лишь одно наиболее короткое разноцветное – всех цветов радуги – перо в хвосте.
Женщина аккуратно взялась за пёстрое перо, и оно без всяких трудностей выпало, а птица словно и не заметила пропажу. Ещё раз попытавшись издать звук, но всё с тем же тщетным результатом, она подпрыгнула и унеслась вдаль.
– «Пероглаз, – снова раздался ласкающий голос женщины. – Он не умеет говорить. А вот это перо приносит удачу тому, кому посчастливится найти дар пероглаза».
Незнакомка протянула перо мне, и я, лишь на секунду засомневавшись, приняла подарок, бережно положив на ладонь и боясь чересчур сильно сжать. По размерам – не длиннее двух мизинцев. Перо оказалось очень мягким и гладким.
– «Носи с собой, – попросила женщина, улыбнувшись мне. – Кэтрин, ты должна последовать за Грэем. Просто следуй за Грэем. Следуй за Грэем».
Она повторяла последнюю фразу до тех пор, пока её голос вместе с ней и целым садом не растворились вдали.
Я открыла глаза. Письменный стол, комод, шкаф с книжными полками, редкие картины на стене, в открытое настежь окно влетали дивные звуки мелодий птиц. Лёгкое касание чего-то, ощущение гладкости и мягкости, как во сне, – я резко подскочила.
Остатки сна умчались с дикими воплями и ругательствами прочь. Боясь, что перо укусит, время от времени с силой пощипывала себя, пытаясь разбудить и совсем не веря в происходящее.
Сон – это, конечно, хорошо. Но ещё было бы лучше, если бы после него с моей психикой всё сталось как прежде.
Глава 5. Первое интервью
В уютном и скромном кафе «Жемчужина», которое располагалось на одной из главных улиц, играла приятная фоновая музыка, пахло сдобной выпечкой, – в особенности корицей – на нежно-розовых обоях висели большие картины, рассказывающие то про гитариста, то про домик в лесу, то про фонтан напротив богатого особняка.
В обед буднего дня кафе не жаловалось на толкучку. Одна парочка села у дальнего окна за круглый столик, пожилая женщина с внуком доедали десерты, женщина в очках сидела за ноутбуком у стены, а в какой-то момент забежали мальчишки и купили себе сладости, после чего испарились.
Я села у широкого на всю стену окна за прямоугольный столик на мягкий, обшитый красной кожей диван. У подошедшей официантки попросила чаю и пирожное, намереваясь съесть всё это до того, как придёт журналистка. Не просто же так я пришла раньше.
Я немного волновалась. На это было множество причин. Во-первых, я не знала эту Диану Фоксию, кем бы она ни была, ни разу её не видела, не общалась и понятия не имела, что ей нужно было на самом деле.
Во-вторых, у меня впервые брали интервью. Так со всеми: если человек берётся за что-то новое или ему предлагают что-то необычное, он начинает нервничать и пасовать, иногда, бывает, убегает – всё это нормальные человеческие реакции, которыми и я была не обделена. К сожалению.
В-третьих, я и так стояла на грани срыва. Пожар. Разговоры. Кошмары. Вечные вопросы. Сожаление. А тут ещё пожаловал сон, от которого осталось перо!
Я нервно глотнула чая, давно съев пирожное, и достала из внутреннего кармана кожаной куртки разноцветное перо, аккуратно, боясь повредить. После того, как обнаружила этот подарок пероглаза около подушки, раздумывала над тем, как оно могло туда попасть. Мама, спрашивая у меня что-то и видя, что я не отвечала, так сильно переволновалась, что хотела уже звонить в «скорую». Я вовремя спохватилась и убедила её, что всё в порядке. Как оказалось, она с лёгким намёком спрашивала у меня, снилось ли мне что-нибудь. И, конечно же, испугалась, когда я вместо ответа упорно глядела в несуществующую точку впереди. А в голове меж тем творился полный хаос, который устроили мои тараканы ввиду того, что всё, отчего отказываешься, подрастая, вдруг появилось в жизни. Магия? Волшебство?
Сама мама, как и отец, должна была отправиться на работу, но смахнула всё на то, что сегодня могли справиться и без неё. Я же знала настоящую причину, коей являлся мой кошмар. Мама решила побыть дома, чтобы приглядеть за мной.
Перо продолжало магически переливаться всеми цветами радуги. Неужели то действительно было правдой? Как много времени мне понадобится, чтобы поверить? И как много времени уйдёт на ложь самой себе?
Я огляделась: женщина всё также строчила в ноутбуке, допивая нежно-розового оттенка коктейль, бабушка с внуком уже ушли, парочка что-то смотрела в телефоне, а возле кассы стояла официантка спиной ко мне.
Я спрятала перо и успела сделать ещё один глоток, после чего сразу же напротив меня села женщина. Острый подбородок, слегка заострённые тёмные брови, подкрашенные глаза, болотно-серые, родинка под правым глазом, прямой нос и широкие губы.
– Кэтрин Коллинг? – спросила она.
– Верно. Диана Фоксия?
– Верно, – усмехнулась та и уже села более удобно. – Приятно увидеть вас. Я почтена нашей встречей.
– Мне, конечно, приятно, но к чему такая честь?
Её профиль, черты лица, лёгкая… коварная улыбка – именно последнее слово лезло вперёд без очереди. Всё в ней показалось мне необычным оттого, что я её словно где-то уже видела. Известная журналистка, которую показывали по телевизору? Не могла вспомнить. Понимая, что слишком задержала взгляд на её лице, отчего начало попахивать некультурностью, опустила глаза на предметы, которые женщина достала из своей маленькой сумки: крохотный прямоугольный блокнот, ручка и чёрный диктофон.
– Вы стали довольно знаменитой личностью. Выбрались из пожара, который, к слову, совершенно внезапно произошёл. Наш Лунменск, конечно, только кажется небольшим. Если же здесь что-то происходит, то люди об этом долго помнят.
– Здесь всё время что-то происходит. О пропаже людей почему-то ничего не говорят.
– Ошибаетесь, говорят так много и часто, что люди просто-напросто привыкли к этим звукам… Добрый день, – повернулась она к подошедшей со своим блокнотом официантке, – мне кофе, пожалуйста, крепкий, и булку с джемом – фирменные булочки от шеф-повара Любы.
Подняв взгляд на официантку, я невольно обомлела. Если бы не строго подведённые стрелками глаза, густо накрашенные ресницы, выделенные алой помадой губы, выщипанные по строгой форме брови и чёрные волосы, заплетённые в косу на бок, а длинная чёлка при этом закрывала правый глаз, я бы, возможно, и узнала Дашу. Даже то, что она подрабатывала официанткой, вызвало бы у меня необъяснимое удивление, но её резкая смена имиджа… Она никогда не красилась, и ещё вчера брови её были неопределённой формы!
Услышав заказ и поворачиваясь, чтобы уйти, Даша незаметно для журналистки подмигнула мне, улыбнувшись. Я провела взглядом её фигуру до самой кассы, внимая ударам высоких каблуков.
– Вы знаете её? – улыбалась, следя за мной, Диана.
Я чертыхнулась, понимая, что сидела с открытым ртом, и поспешно привела себя в порядок.
– Да, моя одноклассница. Просто не думала её здесь встретить.
– Встречи бывают разные. Сам не знаешь, кого тебе подкинет судьба, пока ты спокойно идёшь по дороге.
Я неопределённо пожала плечами, решив подумать об этом чуть позже.
– Что ж, давайте не будем терять время. Согласны? Раньше начнём – раньше закончим… Не будете ли вы против перейти на «ты»? Не вижу смысла в этой формальности.
– Конечно.
– Хорошо. Я надеюсь, тебя не будет смущать то, что я включу диктофон? Некоторые вещи трудно записывать или запоминать.
– Не будет.
– Хорошо. – Диана включила диктофон, открыла блокнот и ещё долго стремительно вертела ручку в правой руке, о чём-то задумавшись, глядя на чистый лист. Вот она очнулась и подняла на меня строгие глаза, предупреждая: – Я начну с простого и, возможно, банального. Так что будь готова. – Я кивнула, и тут же ей принесли её заказ. – Твоё полное имя?
– Кэтрин Коллинг-Силаенкова.
– У тебя необычное имя, да и две фамилии. Расскажи об этом.
– Моя мама всегда любила необычные имена и мечтала назвать свою дочь «Кэтрин» – это её любимое имя. Так она мне говорила. А её отец, мой дедушка, из Англии, так что мама с папой договорились взять две фамилии: уж очень маме не хотелось терять свою. И мне нравится, когда меня называют «Кэтрин Коллинг», так что при возможности я упускаю вторую фамилию.
– Интересно… Сколько тебе лет?
– Осенью исполнится семнадцать.
– Как давно ты живёшь здесь, в Лунменске?
– Сколько себя помню. Родители переехали сюда незадолго до моего рождения.
– Тебе здесь нравится?
– Не вижу причин, чтобы жаловаться, – усмехнулась я, пожимая плечами.
Диана тоже усмехнулась и снова зачиркала по листку в блокноте, задумываясь о следующем вопросе. Даша ходила и с упорством вытирала тряпкой столики недалеко от нас.
– Кэтрин, скажи, чьей идеей был переезд?
– Обоих родителей. Мама нашла работу, которая находится довольно далеко от нашего нынешнего дома и близко от нового. Да и папа был совсем не против начать сначала, так сказать.
– А вот ты… хотела переезжать?
Я машинально застопорилась и нервно закусила губу. Вопрос показался крайне неуместным оттого, что я вновь почувствовала себя виноватой. Видя моё состояние, Диана поспешила аккуратно дополнить:
– Многие в твоём возрасте не особо любят менять место жительства. Друзья, школа, любимый парень – всё это держит их. Обычно после таких переездов в семье между родителями и подростками вырастает стена, и они надолго перестают понимать друг друга. Прости, если задала вопрос, который как-то тебя задел.
– Ничего. Я не имела ничего против переезда, но всё-таки друзья оставались здесь.
– Ты не думала, что всё равно бы виделась с ними? Ты не переезжала в другой город или за границу, всего лишь на другой конец, чуть на окраину. Если думала, почему же всё-таки не хотела переезжать?
Вопрос завёл меня в тупик, запал в самые глубокие мыслительные процессы моего подсознания, вызывая тревогу. Если же я об этом и думала, то не осознавала. Всё, что дорого мне, находилось в двух шагах, а переезд увеличивал расстояние в несколько раз. Возможно, глупость. Но разве смогла бы я в дождливую унылую погоду просто перебежать дорогу и позвонить в дом Артёма? Смогла бы я в приступе скукоты или грусти забежать за угол и помахать через забор Луизе или Оксилии с Анжеликой? И кто, как не они, на следующий день после пожара все втроём залезли на моё дерево, растущее прямо около окна, и начали кидать конфетти, подарив после кучу сладостей?
– Мне хорошо здесь, когда друзья прямо в двух шагах от меня. Это важнее.
– Хорошо, – улыбнулась Диана и снова записала что-то. – Сейчас я буду спрашивать наверняка твои самые нелюбимые вопросы. Когда начался пожар, ты была в доме одна?
– Да, – моментом ответила я.
– Ты знаешь, как он начался?
– Без понятия. Он словно взялся из ниоткуда. Я сидела в своей комнате наверху, когда почувствовала запах гари. Спустилась вниз и увидела разгорающееся пламя. Попыталась сначала потушить с помощью мокрой тряпки и воды, но огонь только усиливался. Понимая, что не выбраться, побежала спасать самые ценные вещи… – Я рассказала остальное, упустив замечание о том, что, возможно, кто-то был вместе со мной в том доме, а также необычные галлюцинации с водой.
– Хм, хорошо. Значит, тебя вынес пожарный. Ты что-нибудь странное замечала там?
Я встретилась с проницательными глазами Дианы и выдержала её тяжелый взгляд, в котором было что-то ещё кроме вынужденной встречи для интервью. На миг мне показалось, что она отчаянно пыталась что-то выяснить, да только я понятия не имела, что именно.
– Нет. Кроме того, что пожар взялся из ниоткуда. Моей вины не должно быть, я не делала ничего, что хоть как-то связано с огнём.
– Не думаю, что кто-то винит тебя, Кэтрин, кроме тебя самой.
Я удивленно уставилась на неё. Справа вдруг раздался звук разбившейся посуды, на который повернулись все, кто находился в кафе. Этот внезапный звук заставил моё сердце сжаться перед тем, как сделать очередной удар. Даша сидела около одного из столика и собирала осколки с пола, ей на помощь выбежал ещё один официант. И, как это было ни удивительно, им оказался парень по имени Макар, родной брат Даши. У них здесь что, семейный бизнес?
Как ни прискорбно это говорить, но в каждом городе должны быть не только друзья, но и враги. Не обязательно заклятые, уж очень надеюсь, что у меня не такой тяжёлый характер. И такой враг как раз помогал той, что называла меня героем. Такова ирония. Макар был на год старше всех нас, но мозгами, по-моему, на все десять младше.
Внешностью они с Дашей были совсем не похожи, разве что цветом волос, в остальном у Макара проглядывались совсем иные черты лица, весьма привлекательные, разве что орлиный нос всё портил. Высокий, худощавый, но силы у него имелись. И немалые.
– Кэтрин, последний вопрос, – вернула меня в реальность Диана, закрыв блокнот. – Как ты себя чувствуешь сейчас? Я имею в виду после пожара.
После этого вопроса перо, находящееся во внутреннем кармане кожаной куртки, показалось, загорелось теплом, напоминая о своём существовании. Сказать, что сходила с ума, или лучше не надо?
– Более-менее. Всё не так уж и плохо. Самое ужасное, надеюсь, позади.
– Хм, я тоже всегда на это надеюсь, – улыбнулась Диана и выключила диктофон, спрятав все свои вещи обратно в сумку. – Но, как я говорила ранее, никогда не знаешь, с кем столкнёшься на собственной дороге.
Она допила свой кофе и доела булочку, после чего заплатила за свой заказ с чаевыми.
– Большое спасибо, Кэтрин, за уделённое время, – улыбнулась Диана и встала, поправив свою джинсовую куртку. – Ещё увидимся.
– Надеюсь, – удивлённо сказала я. – Всего доброго.
Диана Фоксия покинула помещение, а в окне я некоторое время наблюдала за тем, как она села в красную машину и умчалась прочь, оставив меня с остывшим чаем, который я поспешила допить до конца.
– Ух! Вот мне надо было так опозориться! – простонала, с прыжком сев на освободившееся напротив место, Даша, а, заметив чаевые, с радостью их стянула со стола, показав мне. – Немного незаслуженно, а всё равно приятно!
– Как давно ты здесь работаешь? – задала я насущный вопрос.
– Недавно, – уклончиво ответила она. – С сегодняшнего.
– Ух ты, а из-за чего такие перемены на лице?
– А, это… Решила попробовать что-нибудь новенькое, тем более пошла подрабатывать в кафе…
– Очень боюсь, что ненадолго, – раздался грубый мужской голос. Макар уже стоял возле нашего столика, усмехаясь с собственной сестры. – Думаю, тебе к вечеру надо будет попрощаться с фартучком: больше ты его не наденешь.
– Спасибо за поддержку, братик!
– О, какие мы милые. Даже знаем слово «спасибо», – злобно усмехнулся парень и раскрыл рот, высунув язык. – Меня сейчас стошнит.
Только я хотела влезть, как Макар завыл не хуже волка и схватился за ногу, бросаясь искрящимися в глазах молниями в сторону Даши:
– Смотри, куда ноги ставишь!
– Ты тоже за ними следи!
Не только я не ладила с Макаром, но и его родная сестрёнка была не в восторге от такого родственника. Я редко видела их вместе, точнее сказать, практически никогда. Не знаю, что творилось у них дома, но в школе они не общались, а видеть Дашу в гневе для меня было чем-то новеньким. Сколько происходило чудес за день с одним человеком! И накрасилась, и надушилась, и причёску сделала, и официанткой устроилась, и с братом не поладила! А я всего этого свидетель! У меня что, сегодня день рождения?
– Тебя зовёт управляющая, – сквозь зубы произнёс Макар, скалясь.
– Вот когда я услышу, что она зовёт, я подойду. Свободен, – громко и властно закончила Даша.
– Прекрасно. Тебе всё равно недолго работать здесь осталось, – улыбнулся он и, так и не бросив на меня ни одного взгляда, словно меня не существовало, гордо удалился прочь.
– Ох, с братьями иногда так сложно, – вздохнула Даша, с лица которой убрался гнев, а вместо него появилось известное мне грустное смятение. – Вот всё время желаешь себе брата или сестру, а, когда желание сбывается, появляется какой-то монстр. И ты только и делаешь, что прячешься под кроватью от него. Это надо ещё чтобы повезло с хорошими родственниками. Что ж, я из невезучих. – После этой длинной тирады Даша вдруг воссияла, как солнце после тумана, и с широко раскрытыми глазами прошептала: – Покажи, покажи, покажи то перо!
– Что?! – изумилась я.
В голову тут же примчался на гнедых логичный ответ, что она увидела перо в тот момент, когда я разглядывала этот необычный подарок из сна. Я ведь ещё не знала, что она работала здесь. Некоторое время мной управляло смятение.
