Текст книги "Скорбь Гвиннеда"

Автор книги: Кэтрин Ирен Куртц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 28 страниц)

Глава V
Ибо что-то странное влагаешь ты в уши наши; посему хотим знать, что это такое?[6]6
  Деяния 17:20


[Закрыть]

На следующее утро Кверон не вышел из своей кельи, поскольку Джорем посоветовал ему провести весь день в уединении, – ведь вечером ему предстоял непростой обряд посвящения. Тем не менее, когда Совет Камбера собрался, чтобы выслушать отчет Тависа о его встрече с принцем Джаваном, вопрос о Квероне обсуждали горячо и заинтересованно, ведь он был первым человеком, помимо Тависа, кто вступил с принцем в прямой мысленный контакт.

Однако не Кверон и не Джаван стали причиной того, что собрание затянулось далеко за полдень. Тревожные известия, сообщенные Тависом, заслуживали внимания и сами по себе, так что обсуждение растущих способностей принца отошло на второй план. То, как регенты обошлись с пленным Декланом Кармоди, ясно указывало, что отныне опасность грозит любому Дерини, оказавшемуся в подобном положении, а возвращение ко двору матери Анселя с семьей еще больше усложняло ситуацию.

Решение принять требовалось незамедлительно.

– Предатели – это для нас не новость, – подытожил Джорем, когда Тавис закончил рассказ о Кармоди. – Мы уже несколько месяцев знали, что регенты насильно вербуют себе в помощь Дерини. Несколько из них были с Раном в аббатстве святого Неота.

Кажется, отец Юрис говорил, что видел там и Кармоди?

– Да, Кармоди был с ними, – подтвердил Тавис. – И еще один, по имени Ситрик, хотя тот обучен куда хуже. Они оба вернулись с войсками Рана после резни в монастыре святого Неота, но лично я ни с тем, ни с другим не общался. Джаван говорит, что Кармоди сопротивлялся дольше остальных, поэтому его до сих пор и держат в кандалах. Он не сдался сразу, как тот же Ориэль, регентам пришлось здорово надавить на него. Боюсь даже подумать, что случится, если он все же сломается.

Джесс вопросительно посмотрел на Тависа. Его загорелое безбородое лицо выражало смятение.

– Но ведь нет ничего слишком сложного в том, чтобы читать мысли обычного человека, особенно если тот не противится, – произнес он. – Это ведь не то, как если бы они заставили его взломать защиты другого Дерини или… или проникнуть в сознание мертвеца.

– Пф-ф! – Грегори презрительно хмыкнул, покосившись на Джорем и Ивейн. – Это только вопрос настойчивости, сынок. Только вопрос настойчивости.

– Верно, – кивнул Тавис. – Если смотреть на вещи совершенно объективно – хотя сомневаюсь, что кто-либо из нас сейчас на это способен, то все это выглядит довольно безобидно. Разумеется, Джавану все представилось в несколько ином свете, но нельзя забывать, насколько важным для него было то, что удалось узнать с помощью Кармоди. Ведь именно тогда он впервые услышал о гибели Элистера и Джебедии.

После этих слов в зале воцарилось неловкое молчание, и наконец подал голос Ансель:

– Разумеется, это сыграло свою роль, но, вспомните, он же видел Ориэля за работой… Кстати, Тавис, ты и сам не столь давно был в том же положении, что и Ориэль с Кармоди.

– У меня были на то причины! – с жаром воскликнул Тавис.

– Ну, разумеется, никто с этим не спорит, – нетерпеливо отозвался Джорем. – Однако, полагаю, ты должен признать, что изначально тобой двигали не только альтруистические мотивы… было ведь еще и желание отомстить тем, кто искалечил тебя.

Стиснув ладонью увечную руку, Тавис опустил голову.

– Мне неприятно вспоминать о тех днях, – произнес он чуть слышно.

– Мы это понимаем сынок, – заметил Грегори со вздохом, метнув предостерегающий взгляд на Джорема. – И точно то же самое можно сказать о Кармоди с Ориэлем: едва ли они довольны и счастливы своей новой службой. Но, как и ты, в конечном итоге, оставался во дворце, чтобы помочь принцу Джавану, так и они всего лишь пытаются защитить тех, кто им дорог.

Тавис горестно кивнул, не поднимая взора.

– Мне не в чем их упрекнуть. Но Джаван говорил, что у Кармоди был такой… запуганный вид… Боже, как ему, наверное, тяжело!

– И мы все сочувствуем Кармоди, – негромко сказала Ивейн. – И все-таки… Конечно, можно помечтать о том, чтобы проникнуть в замок и вызволить всех Дерини, что там находятся, но поскольку это невыполнимо, то, полагаю, нам стоит поразмыслить о том, что мы реально можем сделать сейчас.

– Отлично, – поддержал ее Ансель. – Давайте поговорим о том, что можно сделать для моей семьи.

– Для твоей семьи? – удивленно переспросил Джорем.

– Ну да. Они же не могли вернуться туда по собственной воле!

– Разве?

– Нет! – рявкнул Ансель. – Когда прошлой осенью после гибели Девина Джейми забрал их всех в Кирни, он сказал, что они намерены там и оставаться, подальше от всего этого безумия. А если сынок Манфреда заинтересовался девочками…

Грегори, чей интерес и энциклопедические познания в генеалогии были общеизвестны, задумчиво кивнул.

– Ах, да. Сестры Мак-Лин. Кажется, несколько лет назад Синхил поручил опекунство над ними Элинор и Джейми Драммонду, верно? После смерти их отца?

– Да, – подтвердил Джорем. – Они приходятся племянницами Иену Мак-Лину, и наследуют наравне с ним, теперь, когда прямая линия рода угасла.

– Прямая линия не угасла! – резко возразила Ивейн, и гнев вспыхнул в ее синих глазах. – Нет, выслушайте меня! – продолжила она, не обращая внимания на попытки брата успокоить ее. – Это очень важно. Я понимаю, о чем вы говорите, но об этом нельзя забывать! Никогда! Сын Адриана жив, за его жизнь мой сын заплатил своей гибелью. Камлин – наследник Адриана. И когда умрет дедушка Камлина, то именно он станет графом Кирнийским!

Потрясенные ее словами, все притихли, и лишь Ансель произнес, печально качая головой:

– Тетя Ивейн, прости. Никто не забыл, как дорого стоила жизнь Камлина. Неужто ты думаешь, я мог забыть об этом?! Я видел, что они сделали с Эйданом, приняв его за Камлина. – Он вздохнул сочувственно, и все же продолжил:

– Однако Камлин не станет графом после смерти деда, и ты сама это знаешь. Камлину не быть графом Кирнийским, как и мне – графом Кулдским. Радуйся и тому, что регенты считают, будто Камлин погиб, ведь если они усомнятся в этом, то будут искать его до тех пор, пока не отыщут и не исправят эту ошибку… точно также как они ищут меня. Нет, когда дед Камлина мирно скончается – или примет смерть в результате какого-нибудь несчастного случая, подстроенного регентами, – Гизела и Ричелдис Мак-Лин унаследуют Кирни. И потому нет ничего удивительно, что прыщавый сынок Манфреда крутился вокруг них на свадебном пиру.

– Но они же еще совсем дети, – прошептала Ивейн со слезами на глазах. – Им же всего лет двенадцать или тринадцать?

Тавис хмыкнул.

– А сколько дочери Удаута, которую вчера отдали за этого щенка, сына Мердока?

Джорем со вздохом покачал головой.

– Значит, сынок Мак-Инниса щупает почву. Полагаю, нам стоит теперь задаться вопросом, можем ли мы что-то предпринять в этой ситуации. И хотим ли мы что-то предпринимать?

– Хотим ли мы?.. – Ивейн задохнулась. – Но, Джорем…

– Нет, послушай меня. Возможно, все мы упускаем нечто очень важное. Мы обсуждали чисто политические аспекты; кто в конце концов получит Кирни? Однако, сколь бы ни была отвратительна мысль о том, что графство окажется в лапах Мак-Инниса, он все же получит его через брак с Мак-Линами… а в конечном итоге все же было бы предпочтительнее, чтобы Кирни владела семья, в которой есть хоть часть крови Мак-Линов. Куда хуже, если род угаснет окончательно, а земли отойдут к Короне, и титул передадут человеку совершенно постороннему, как это уже случилось с Кулди.

Юный Джесс покосился на старших и нахмурился.

– По-моему, в словах Джорема есть смысл. Однако сразу же встает другой вопрос. Захочет ли Манфред Мак-Иннис, при братце-регенте, да еще и архиепископе Валоретском, породниться с семьей, где сильны деринийские корни? И кстати, насколько, вообще, Мак-Лины – Дерини?

– Очень малая часть крови, – отозвался Джорем. – Только со стороны Эйслинн, сестры моего отца, погибшей в Трурилле. Ричелдис и Гизела – ее внучки, а Камлин – правнук. При столь дальнем родстве способности Дерини сильно размыты. Учитывая финансовые выгоды, Мак-Иннис может и не обратить на это внимания. А еще через одно поколение… – Он пожал плечами.

– По-моему, этого недостаточно, – Тавис поморщился. – Насколько я понял, Анселя беспокоит, насколько эта кровь проявляется в поколении девочек. У них есть защиты? Способность читать мысли? Могут ли они вызывать огонь? Наводить простейшие чары? Ансель, ты что-нибудь знаешь об этом?

Тот покачал головой.

– Я их уже много лет не видел. Тавис, я понятия не имею, на что они способны. Я тревожусь за матушку. И за сводных брата и сестру, которые еще моложе, чем эти девочки.

– Ладно, тогда расскажи нам о них, – продолжал настаивать Тавис. – Нет сомнений, что твоя мать связана с Дерини: вдова сына святого Камбера, мать графа-отступника, который погиб при попытке покушения на братьев короля…

– Девин никого не убивал! – Ансель стукнул кулаком по столу. – Он пытался защитить Джавана и Райса-Майкла!

– Да, знаю, я ведь был там, если помнишь, – перебил его ничуть не смущенный Тавис. – И я это знаю, и ты знаешь, однако регентам было выгодно выставить дело в совсем ином свете – и именно поэтому ты и стал изгоем. Так насколько же твоя мать – Дерини, Ансель?

Молодой человек заставил себя медленно вдохнуть и выдохнуть, изгоняя гнев.

– Не настолько, чтобы это имело какое-то значение, – признал он наконец. – Она родом из Хоувеллов, а Хоувеллы никогда не были сильными Дерини. У нее есть защиты. Она немного умеет читать мысли. По-моему, все.

– Значит, против регентов она бессильна, – осторожно заметил Грегори, бросив взгляд на Тависа. – К счастью, они это знают. А твой отчим?

Ансель вздохнул.

– Пожалуйста, не примите мои слова за критику в адрес Джейми, потому что я очень признателен ему за то, что он подарил матушке еще один шанс найти свое счастье, когда отец… ну, полагаю, мне нет нужды вдаваться в подробности… Но из всех способностей Дерини Джейми может разве что ставить защиты. Я знаю, три поколения назад кровь Драммондов была очень сильна – когда роды Мак-Рори и Драммондов впервые соединились… но в семье Джейми с тех пор были только браки с людьми. У моих сводных брата и сестры, вообще, почти нет деринийской крови – еще меньше, чем у Гизелы и Ричелдис.

– Значит, их всех едва ли можно считать настоящими Дерини, а стало быть, и беспокоиться особо не о чем, – сказал Джесс. – Правда, у них нет и защиты от регентов, но, с другой стороны, у тех нет и особых причин вредить им.

– Все зависит от того, как настроены регенты по отношению к Дерини. Сегодня у них одно на уме, завтра – другое, – промолвила Ивейн. – Вдруг они надумают приказать Ориэлю или Кармоди прощупать всю семью, и всплывет нечто такое, чего никто из нас не ожидал? Мы все знает, какие странные фокусы порой выкидывает наследственность Дерини через несколько поколений…

Тавис вздохнул.

– Я понял, к чему вы клоните, – произнес он негромко. – Ансель, если ты хочешь, чтобы я заблокировал их способности, то почему бы тебе не сказать об этом в открытую?

После этих слов в зале воцарилось напряженное молчание. Впервые за все это время было высказано вслух предложение использовать открытую Райсом возможность – которой теперь владел один лишь Тавис О'Нилл. Все присутствующие безмолвно устремили взоры на Анселя.

– Ансель, – окликнула его Ивейн. – Ты этого хочешь?

Молодой человек кивнул.

– А ты подумал о том, что твоя мать может и не согласиться? – продолжила Ивейн. – Как давно ты с ней говорил в последний раз?

Ансель повесил голову.

– Осенью, когда погиб Девин, – прошептал он. – Она не желает меня видеть. Джейми сказал, она винит нас – всех нас – в том, что мы использовали Девина и впустую пожертвовали его жизнью.

– А ты тоже считаешь, что Девин погиб напрасно? – спросила Ивейн.

Сморгнув слезы, юноша покачал головой, однако так и не поднял глаза.

– Нет.

– Понятно. – Ивейн обвела взором остальных. – Джорема, Грегори, Джесса… и Тависа. Молодой Целитель чуть заметно кивнул, встретившись с ней глазами, и она вновь посмотрела на Анселя.

– Ты не ответил на мой вопрос, – заметила она негромко. – Если Совет дозволит то, о чем ты просишь – учитывая, что Тавис единственный Дерини среди нас, кто обладает способностью блокировать чужие способности, – если мы дозволим это, готов ли ты сам рискнуть жизнью, чтобы помочь ему исполнить задуманное? И прежде чем дать ответ, подумай еще о том, что Джейми и Элинор могут не согласиться. Готов ли ты пойти против воли матери и отчима?

Со вздохом Ансель отозвался:

– На сегодняшний день и она, и Джейми, и дети в смертельной опасности, и с каждым днем угроза нарастает. Напрямую она ничем не сможет нам помочь, даже если бы пожелала. Если их всех лишить способностей Дерини, то они хотя бы останутся целы и невредимы, и никто из них не сможет повредить нам.

– И все же ответь, Ансель, – продолжала настаивать Ивейн. – Готов ли ты применить силу против родной матери, чтобы помочь Тавису сделать то, что необходимо? Готов ли ты подчиниться ему во всем?

Усталым, очень усталым голосом Ансель отозвался:

– Готов. И да поможет нам Бог.

– Верно. И да поможет нам Бог. – Ивейн перевела взгляд на свои руки, затем посмотрела на Тависа. – Насколько я понимаю, ты готов взяться за это?

– Да, если Совет позволит. Я сознаю, что на сегодняшний день мои способности уникальны среди Дерини, но это будет отличный случай проверить их в деле. И во дворце все же это будет проще, чем потом, с Реваном и виллимитами. Кроме того, у меня есть опыт как приходить и исчезать незамеченным из валоретского замка. Думаю, мне там опасность не грозит – а семья Анселя под ударом.

– Звучит благоразумно. Джорем, что ты об этом думаешь?

Ее брат кивнул.

– А вы, Джесс, Грегори?

Отец с сыном также ответили кивком.

– Что же, отлично. Ансель, детали вы позже обсудите с Тависом.

– Согласен, – поддержал Целитель. – Ах, да, я знаю, что час уже поздний, но есть еще одна вещь, о чем я хотел бы сказать, прежде чем покину вас. Сегодня я заметил, как нервничают все присутствующие и дают волю чувствам – похоже, все мы еще не вполне оправились после вчерашнего. Я приношу свои извинения, если своими словами или поступками еще больше обостряю напряжение.

– Извинения приняты, – отозвался Джорем. – О чем еще ты хотел поговорить?

Тавис поднялся с места.

– Ну, это касается Кверона, вчера вечером… Напрямую к рассказу Джавана не относится, и все же связано с ним…

– И тебе не хотелось бы это обсуждать, – улыбнулась Ивейн, – но все же тебе кажется, что ты должен сделать это.

Тавис смущенно потупился.

– Я так и полагал, что рано или поздно об этом зайдет речь, но… в общем, Кверон задался вопросом, способен ли я применить блокирующие способности к Джавану, хотя он и не Дерини.

Заметив, что собравшиеся уставились на него с изумлением он поспешил продолжить:

– Нет, не надо смотреть на меня, как на какое-то чудовище! Вы знаете, на что я способен, я каждому из вас это показал! И я вполне сознаю, какую ответственность налагает на меня обладание таким талантом. Мне и в голову не пришло бы с легкостью распоряжаться им! Бог свидетель, последнее, чего я бы желал, это лишить Джавана его дара, когда он только-только обрел его, и именно это может стать его спасением в грядущие дни. Но… вопрос в том, возможно ли нечто подобное – в принципе? – Он испытующе посмотрел на Ивейн, затем на Джорема. – Я просто хотел, чтобы вы поразмыслили над этим.

Ивейн, прикусив нижнюю губу, посмотрела на Джорема удивленно и чуть испуганно. То, что предлагал Тавис, могло коснуться не только Джавана, но также Алроя и Райса-Майкла. Рано или поздно им с Джоремом придется выяснить, что именно известно молодому Целителю о том, что произошло с тремя принцами Халдейнами – но не здесь и не сейчас, не раньше чем они примут решение сделать его полноправным членом Совета и он принесет клятву хранить все услышанное в тайне.

– Ты верно заметил, Тавис, – сказала она наконец. – Последствия такого шага могут быть очень серьезны. И ты совершенно прав, сегодня нам предстоит трудная ночь, и сейчас нет времени серьезно задумываться над этим. Возможно, к этому стоит вернуться завтра, когда все мы как следует выспимся и отдохнем.

Тавис был разочарован, но едва ли мог возражать, ведь он единственный не участвовал в вечерней церемонии – как бы сильно ему того ни хотелось.

– Как скажете, – произнес он, слегка поклонившись. – С вашего позволения, я тогда вернусь на ночь в Дхассу. Епископ Ниеллан приглашал меня для дополнительных занятий, когда будет время.

– Разумеется, – согласилась Ивейн. – Пожалуйста, передай ему привет.

Когда Тавис ушел, Грегори шумно выдохнул.

– Все это весьма неловко. Почему бы вам не принять его в Совет, да и Ниеллана тоже – и покончить с этим! У вас же было восемь членов в самом начале.

Ивейн вздохнула, а Джорем покачал головой.

– Возможно, рано или поздно придется поступить именно так. Видит Бог, сделать выбор почти невозможно – опыт и уравновешенность Ниеллана против энтузиазма и уникальных талантов Тависа…

– Да, и все же… – Ивейн зевнула. – Говорить об этом можно будет лишь после того, как мы примем в свои ряды Кверона – но если мы не закончим все приготовления вскорости, то этому так и не суждено будет случиться. Так что давайте, господа, спустимся в кииль и займемся делом, чтобы ночью урвать хоть пару часов сна.

Все потянулись к выходу, и Ансель, догнав Ивейн молча стиснул ее руку в знак благодарности за принятое решение касательно его семьи.

Глава VI
Ибо воздвиг он огонь и воду пред тобой: и протяни руку, куда пожелаешь[7]7
  Екклесиаст 15:16 (Апокриф.)


[Закрыть]

Позже вечером, убедившись, что все остальные обитатели аббатства святого Михаила отошли ко сну, а Тавис, как и обещал, отбыл в Дхассу, Ансель отправился наконец за Квероном. Молодой человек застал священника-Целителя в часовне, коленопреклоненным перед саркофагами, где покоились тела тех троих, чье место в Совете должны были занять Джесс, сам Кверон и неизвестный пока третий Дерини. Отороченный зеленым белоснежный плащ гавриилитского Целителя скрывал простое серое одеяние ордена святого Камбера; ноги же Кверона были босы.

– Отец Кверон, нам пора, – негромко окликнул его юноша.

Кверон со вздохом поднялся и с чуть заметной улыбкой приветствовал внука Камбера.

– Я готов, – промолвил он. – Могу лишь надеяться, что буду хотя бы вполовину столь же полезен Совету, как эти трое. Да наставит меня святой Камбер на путь истинный, как наставлял он этих людей.

Ансель ничего не ответил, хотя, конечно, заметил медальон святого Камбера на груди у Кверона, рядом с печатью Целителя. Стараясь не встречаться с Квероном взглядом, он жестом показал на открытую дверь часовни. В молчании они достигли комнаты, где был установлен Портал, и лишь на пороге Ансель мысленно заговорил со своим спутником, предупреждающе тронув того за плечо:

– Место, куда мы направляемся, это не тайна, но вы должны следовать за мной вслепую, – предупредил он. – Не делайте ничего, не помогайте мне и не чините препятствий. Согласны?

– Конечно.

В знак согласия Кверон немедленно зажмурился, чтобы физическое зрение не могло ему помешать, и принялся дышать глубоко и равномерно, одновременно снимая все защиты, чтобы передать контроль над своим внутренним Зрением Анселю.

Ему понравилось то, что юноша, похоже, совсем не смущался, в отличие от многих других Дерини, которые почему-то испытывали перед Квероном странный трепет.

Молодой человек медленно, но уверенно спеленал его в тенетах своей воли – и момент переноса прошел так гладко и неощутимо, что Кверон лишь в последний миг осознал, что они переместились в другой Портал. Он открыл глаза, чтобы удостовериться в этом.

– Оставите мне нить контроля, – попросил его Ансель, когда они оказались перед высокими бронзовыми дверями, ведущими в зал Совета. Свободной рукой юноша вызвал магический светошар. – Следуйте за моим огнем. Мы спустимся по винтовой лестнице. Не торопитесь, она очень крутая. Я буду держаться за вами.

Часть стены отодвинулась в сторону, когда светошар коснулся ее, и обнаружилась деревянная лестница, о существовании которой Кверон прежде не знал, хотя и подозревал, что таковая должна быть, поскольку Джорем говорил ему накануне, что кииль – тайное святилище – находится прямо под залом Совета.

Ансель тронул его за плечо, указывая путь; юноша по-прежнему удерживал связь между ними.

Очень способный паренек… Левой рукой Кверон держался за ось лестницы, легонько опираясь другой рукой о каменную стену, мысленно чутко прислушиваясь к происходящему вокруг. У подножия лестницы, несколькими ступенями ниже, светошар Анселя замер у другой двери, также бронзовой, но одиночной, гораздо ниже, чем та, наверху, но богато украшенной древней резьбой со спиральными мотивами, которые некогда именовались звездными.

– Теперь я вас отпущу, – предупредил Ансель, тронув Кверона за локоть. – Но не поднимайте защиту. – Свободной рукой он словно впечатал свой светошар в верхнюю оконечность спирального узора, и резьба засверкала, точно расплавленное серебро. – Проработайте первый звездный узор. Это заклятье для сосредоточения. Я пройду его с вами.

Кверон кивнул и с глубоким вздохом повиновался. Он хорошо знал этот мотив – скорее всего, куда лучше, чем молодой, неопытный Ансель, хотя теперь уже ничего нельзя было утверждать с уверенностью.

Поэтому он заставил себя выполнить упражнение очень медленно, не срезая углов, наслаждаясь снисходящим ощущением покоя и равновесия, по мере того, как взор его скользил по запутанному лабиринту узора. В центральной точке, возведя заклятье, он на миг зажмурился и вновь глубоко вздохнул, затем медленно выдохнул и открыл глаза, ожидая дальнейших указаний. Постепенно сияние погасло, и Ансель толкнул дверь, давая Кверону пройти.

Кииль оказался круглым, а не восьмиугольным, в отличие от зала наверху. По периметру комната была выложена каменными плитами, достаточно широкими, чтобы мог пройти человек, а посередине находилось круглое возвышение – семь серо-черных ступеней, чьи тени и выступы, казалось, поглощали весь свет четырех факелов, установленных по углам зала. В центре возвышения их уже ждали остальные – у алтаря, по грудь высотой, напоминавшего уложенные в два слоя большие кубы Защиты, белые и черные вперемешку. Колонны толщиной в руку – две белых и две черных поддерживали над кубами купол из белоснежного камня; все это сооружение было установлено на плите из черного обсидиана.

Кверон не мог разглядеть, что лежит на алтаре, поскольку одетые в черное Джесс и Грегори, стоявшие бок о бок у северной стороны, загораживали обзор, но в свете магического шара он разглядел у противоположного, южного края фигуру Джорема.

Ивейн, хрупкая и словно неземная в своем белоснежном платье, стояла с запада. Голова ее была склонена, и распущенные золотистые волосы рассыпались по плечам.

– Сюда, пожалуйста, – шепотом направил его Ансель и подтолкнул почему-то налево, а не вверх по ступеням.

Они миновали два грубо высеченных каменных столпа, обрамлявших вход, и в полумраке Кверон разглядел по периметру комнаты другие такие же наполовину вделанные в стену колонны, расположенные так близко, что между ними едва мог разместиться человек. К одной из этих ниш Ансель и подвел его, но по пути Кверон успел произвести нехитрые подсчеты: всего столпов было двенадцать, а значит, и дюжина ниш, считая ту, где дверь – подходящее устройство для места, где творится магия.

Но об этих тонкостях у него еще будет время поразмыслить на досуге. А пока Ансель все время держался рядом, и мысленно, и физически; подхватив Кверона за запястье, он достал из кармана туники моток тонкой веревки.

– Пожалуйста, дайте мне руки. – С этими словами юноша сноровисто опутал запястья Целителя. – Это символ тех обязанностей, что связывали вас до сего дня, – пояснил он. – Чуть позже вам предложат самому разорвать эти путы, чтобы освободить себя для принятия новых обетов. А пока стойте здесь, у стены.

Ансель чуть подтолкнул его в грудь ладонью, и Кверон покорно отступил на шаг. Пол под босыми ногами был холодным и шершавым, пространство между колоннами – узким, напоминавшим склеп, а ледяной холод от стены пробирался даже под шерстяной плащ.

Ему также пришлось не слишком по душе, когда Ансель встал перед ним и, подняв руки, развернул их ладонями к колоннам, начав творить какие-то чары. Воздух задрожал вокруг – особенно неприятно для Кверона, чьи защиты были опущены, делая его проницаемым для чужой магии, – и он догадался, что юноша творит обездвиживающее заклинание, возможно, того же толка, что устанавливают иногда в Порталах против незваных гостей: и те остаются в ловушке, пока хозяин не придет разобраться, как с ними поступить.

Но Ансель преподнес очередной сюрприз. Вместо того чтобы наложить на Кверона чары неподвижности, которые лишили бы его на время способности пошевелиться, он вызвал стазисную вуаль. Магическое полотно затянуло края ниши, где стоял Кверон, полонив его в некоем подобии переливающегося пурпурного пузыря. На вид ткань вуали казалась невесомой, почти бесплотной – но отнюдь не была таковой, как Целителю пришлось в том скоро убедиться. Эта магия не только лишила Кверона возможности пошевелиться; она также не пропускала внутрь ничего, кроме света и звука – даже воздух!

Эти путы были куда действеннее, чем веревка на запястьях, порвать которую Целитель мог бы в любой момент… очень мощная магия! Осознание этого подействовало отрезвляюще: хотя Кверон, в общем-то, доверял своим новым товарищам, но он не ожидал, что они подвергнут его доверие столь серьезному испытанию – и так скоро!

Ему казалось, что воздух уже стал заметно тяжелее, и сердце колотилось бешено, он чувствовал это, прижимая к груди связанные руки… но все же заставил себя расслабиться. Он добровольно подвергся этому обряду; и прежде чем ночь сменится рассветом, его ждут куда более серьезные испытания. Если дышать редко и неглубоко, он спокойно протянет, пока его не освободят.

И все же только после нескольких ровных вдохов и выдохов он сумел заставить себя поднять глаза на Анселя, который невозмутимо взирал на него по ту сторону мерцающей стазисной вуали. Несколько секунд юноша пристально смотрел на него, словно желая убедиться, что с Квероном все в порядке, затем уважительно поклонился и медленно направился по ступеням к своему месту на возвышении, точно напротив северной двери. Кверон, чтобы поменьше думать о своем положении, принял решение как можно внимательнее наблюдать за происходящим вокруг.

Вуаль приглушала даже свет и звуки, и все же он достаточно хорошо мог разглядеть, что творится в кииле.

Увиденное вызывало уважение – тем более, что он хорошо понимал скрытый смысл действа. Вот Ансель замер на ступенях, обернулся и поднял за концы темную, почти невидимую во мраке веревку.

Он затянул узел, замыкая тем самым кольцо вокруг возвышения – почти забытая ныне традиция, отметил Кверон про себя, но вполне соответствующая торжественности момента. Покончив с этим, Ансель в последний раз взглянул на Целителя, а затем занял свое место у восточной стороны алтаря.

В общих чертах последовавший обряд был знаком Кверону, хотя в деталях наблюдались незначительные отличия. Первой задачей любого магического обряда было установить границы рабочего пространства, очистить его, а затем воззвать к присутствию и покровительству надлежащих Защитников. Поэтому его не удивило, когда Ивейн начала обходить алтарь с востока, по движению солнца, окропляя круг святой водой, в то время как Джорем читал Псалом Пастыря, делая остановки в южной, западной, северной и восточной точках для положенных поклонений. Факелы, горящие по углам, символизировали четырех великих архангелов, которые будут призваны позднее; помимо этого в зале не было никаких источников света.

Затем Джорем воскурил благовония с восточной стороны. Кверон отметил, что михайлинец для сегодняшней церемонии облачился в традиционное синее одеяние своего ордена: видимо, этот привычный наряд давал ему уверенность в своих силах.

Вновь читая псалом, Джорем продолжил обход алтаря; цепочка кадила мелодично позвякивала в такт его словам. Дым благовоний струйкой поднимался и неподвижно повисал в воздухе, все выше и выше с каждой новой остановкой, однако запах не мог проникнуть сквозь стазисную вуаль.

Когда Джорем наконец завершил обход и поставил кадильницу на алтарь, Грегори взял в руки меч, чтобы замкнуть круг. С решительным лицом он повернулся к востоку.

Там он на миг опустился на одно колено, склонил голову к крестовине оружия, затем поднялся, по-военному отдал честь и изящным движением упер клинок в каменные плиты. Повернувшись, он единым взмахом очертил острием меча круг. Там, где металл касался камня, оставался серебристый след, пролегший по верхней ступени возвышения, рядом с черным вервием.

Содеянное Грегори повергло Кверона в изумление: Целитель не мог и предположить, что тот так силен в ритуалах. Но Грегори прочертил круг с великолепной точностью, ни разу не взглянув за его пределы, не задержавшись ни на миг, пока не замкнул черту на востоке. А затем сделал нечто такое, от чего Кверон едва не лишился дара речи.

Серебристая лента еще сверкала там, где прошел клинок, – и вдруг Грегори застыл на мгновение, а затем, обернувшись к югу, поднял меч, а затем широко взмахнул им над головой с востока на запад, словно следуя за солнцем.

И светящаяся лента поднялась в ответ, как будто Грегори сумел привязать ее к клинку, – и растянулась у них над головами сверкающим пологом. Серебристый треугольник расширился и медленно опал, окутывая людей у алтаря, подобно лунному куполу. Кверон не верил своим глазам.

Но невозмутимый Грегори словно ничуть не удивился содеянному. Он выждал несколько биений сердца, держа меч неподвижно, а затем вытянул клинок прямо перед собой, с запада на восток: он замкнул купол в сферу у них под ногами! – внезапно осознал Кверон. И наконец Грегори повернулся в последний раз к востоку и поднес рукоять меча к губам, после чего вновь отдал честь… и почти небрежным жестом уложил оружие обратно на алтарь, между собой и Джессом.

Все это время Кверон сдерживал дыхание, не смея поверить тому, чему стал свидетелем. То, что делал с этим мечом Грегори, было невероятно, он никогда не слышал ни о чем подобном! Он с трудом мог осознать, что это означало – особенно, когда купол был замкнут в сплошную сферу под ногами. Какие же еще неожиданности готовятся нынешней ночью, если простое сотворение круга стало событием, полным сюрпризов?!

Он испытал нечто похожее на облегчение, когда Ансель, Ивейн, Джорем и Джесс одновременно повернулись и отошли к краям возвышения, каждый лицом к своей стороне света – хотя это и означало, что скоро ему самому придется принять участие в обряде. Сейчас они будут призывать Хранителей круга – правда, теперь Кверон боялся и подумать, в какой форме сие будет совершено. Он лишь в этот миг начал осознавать, сколь глубоки были знания, накопленные Советом из древних рукописей, и дрожал от возбуждения при мысли, что вскоре и сам получит к ним доступ.