Текст книги "Скорбь Гвиннеда"

Автор книги: Кэтрин Ирен Куртц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 28 страниц)

После этого епископ-Дерини Ниеллан и епископ-человек Дермот провели обряд посвящения, лишь немногим отличный от возведения в священнический сан, наделяя их властью проповедовать, исцелять, благословлять и отпускать грехи. По очереди возложив руки на главу каждого из троих, епископы призвали на них милость Небес, дабы благословить их самих и их труды.

Сегодня утром, перед мессой, все трое исповедовались и приняли Святое Причастие, поскольку среди виллимитов священников почти не было, и никто не знал, когда им удастся сделать это в следующий раз. Еще более торжественным обряд сделался, когда Дермот использовал те слова, что обычно произносятся над умирающими или смертельно больными.

Accipe, frater, Viaticum Corporis Domini Jesu Christi… Прими, брат, пищу на путь твой, плоть Господа нашего, Иисуса Христа, и да хранит он тебя от врагов и приведет к жизни вечной…

И наконец, в довершение всего, дабы подчеркнуть опасность избранного пути, Ниеллан дал каждому из них Последнее Причастие – поскольку, если им суждено погибнуть от рук врагов, то это будет уже невозможно.

– Per istam sanctam Unctionem et suam piisimam misericordiam indulgeat tibi Dominus quidquid per animum deliquisti, – провозгласил Ниеллан, перекрестив каждому лоб. – Этим священным помазанием, в своем безграничном милосердии, да простит вам Господь все грехи, и в помыслах ваших. Аминь.

По окончании обряда, все молча потянулись к выходу. Джорем, Ивейн, Кверон, Джесс и Ансель пришли к Порталу, чтобы проводить друзей в дорогу. Ансель привел с собой троих виллимитов. Без единого слова прощания – ибо все уже было сказано, – путники покинули убежище. Те, кто остались, разошлись в молчании. Никто был не в силах обсуждать происшедшее.

Глава XVIII
Тайна Господня – боящимся Его, и завет Свой Он открывает им.[19]19
  Псалтирь 24:14


[Закрыть]

Те сорок дней, что Реван собирался провести в лесной глуши как отшельник, оказались для Ивейн прекрасной передышкой, поскольку у нее наконец появилось время заняться столь необходимыми изысканиями. На следующий же день члены Совета организовали круглосуточное дежурство, ежедневно, а порой и дважды в день связываясь с Сильвеном, пока тот наконец не сообщил, что они благополучно прибыли на место. Теперь контакт устанавливался реже, всего на час после полуночи, на случай непредвиденных трудностей. В остальном же те, кто оставался в убежище, ничем не могли помочь Ревану, и им оставалось только ждать. Стало быть, каждый получил возможность заняться своими делами.

Правда, пока не было возможности связаться с Джаваном. В Ремуте имелось несколько вполне доступных Порталов, в том числе и один прямо во дворце, но принц о них не знал. К тому же, он пока еще не прибыл в Ремут. Посланцы Джорема зорко следили за королевской процессией и сообщали, что Джаван пребывает в добром здравии и на свободе…

Кортеж надолго задержался в Тарлевилле, во владениях графа Таммарона. Там они собирались остаться не меньше чем на неделю, прежде чем вновь тронуться в путь в новую столицу. Да и когда они наконец прибудут на место, понадобится еще немало дней, чтобы дела там устоялись и наладилась привычная рутина. Лишь после этого можно будет попытаться что-то предпринять.

Вот так и получилось, что у обитателей убежища неожиданно оказалось полно свободного времени. Джорем и Ивейн начали с того, что подвели итог своим предыдущим изысканиям.

– Я начала с четырех свитков «Протоколов Орина», что мы забрали из Шиила, – сказала Ивейн, листая свои записи, разложенные на столе. – Как ты знаешь, они вложены в футляры разных цветов и потому именуются Черный, Алый, Зеленый и Золотой. Именно в последнем мы нашли все необходимое, чтобы отец мог принять в себя воспоминания Элистера.

– Но нам давно известно, что заклятья остановленной жизни там нет, – возразил Джорем.

– Да, и все же я внимательно перечитала все четыре свитка, равно как и примечания к трудам Орина. Ни он сам, ни его последователи не говорят об этом напрямую, и все же я считаю, что искомое заклинание является продолжением того, что мы сделали тринадцать лет назад. Кроме того, мне попались смутные упоминания о якобы существовавшем Пятом Свитке, в синем футляре, который порой именуют еще «Книгой Отваги». Похоже, это был последний труд Орина, и он работал над ним до самой смерти.

– Значит, мы ищем Пятый Свиток?

– Не обязательно. – Ивейн взяла в руки другой листок. – Меаранский поэт Мак-Дара, живший двести лет назад, упоминает о заклятье против смерти в своей оде «Дух Ардала». Не думаю, что это просто поэтическая вольность… Из более свежих источников – имеется туманный текст, именуемый «Haut Arcanum» гавриилитского философа, некоего отца Эдуарда. Нужно будет спросить о нем Кверона. И мне кажется, что-то есть еще в каком-то труде под названием «Liber Ricae», или «Книга Покрова». Очень редкая вещь, я так и не смогла отыскать его, – но он должен был быть в старой варнаритской библиотеке.

Покачав головой, Джорем поднес выписки Ивейн поближе к свету. Они с сестрой сидели в крохотной келье, недалеко от того места, где покоилось в магическом сне тело Камбера; все подходы в эту часть убежища были тщательно ограждены заклятьями. У стены стояло полдюжины сундуков с книгами, и кроме стола посреди комнаты, здесь оставалось место лишь для двух стульев.

– Варнаритская библиотека, говоришь? Да, вот это будет задачка не из простых, чтобы попасть туда! Эдвард Мак-Иннис, скорее всего, наводнил Грекоту епископской стражей. Обычным путем никто из нас не рискнет туда отправиться.

– Иными словами, необычным путем все же можно попробовать?

– Хм-м, вероятно. – Он не сказал ничего больше, и Ивейн поежилась на стуле, поплотнее запахиваясь в плащ.

– Ну же, выкладывай.

Джорем пожал плечами.

– Помнишь, я рассказывал, как отец взял меня с собой в развалины под Грекотой, в ту самую осень, когда Синхил пришел к власти. Позже он показывал мне старые планы резиденции епископа. Тебе не доводилось их видеть?

– Нет.

– Так вот, дворец просто пронизан тайными ходами и комнатами. Некогда там был варнаритский монастырь.

– Да, кажется, я что-то слышала об этом. Но планов не видела. Он все собирался мне их дать, но руки так и не дошли. Полагаю, ты не знаешь, где они сейчас?

Джорем положил записи на стол, подровнял их, затем скрестил руки на груди.

– Увы, нет. Я тоже видел их всего один раз. Столько всего случилось за эти годы… скорее всего, он просто положил бумаги обратно в архивы, где их нашел. Не знаю, успел ли он сам исследовать эти подземелья, но насколько я могу сейчас вспомнить увиденное, там имелись какие-то ответвления ходов, ведущих прямо к библиотеке. Разумеется, это не означает, что я сумею отыскать их на месте, и что по ним все еще можно пройти. Даже те немногие залы, куда он брал меня, были в ужасающем состоянии, кое-где там казалось просто опасно находиться.

– И все же именно этой дорогой они прошли с Джебедией, когда бежали в монастырь святой Марии.

– Именно так, – согласился Джорем. – И я готов попробовать отыскать путь в библиотеку. Я просто хотел тебя предупредить, что может не получиться. А если мы их и обнаружим, может оказаться, что по ним нельзя пройти.

– Понимаю. – Несколько мгновений Ивейн задумчиво смотрела куда-то вдаль, затем обернулась к брату. – Получается, первым делом нам нужно восстановить эти планы. Ты справишься?

Джорем рассеянно улыбнулся.

– Ну, рисовальщик из меня никакой, но попробую. Однако без твоей помощи мне всего не вспомнить. Готова ли ты заняться этим прямо сейчас? Лично у меня вечер свободен.

– У меня тоже. – Она выложила на стол чернильницу и чистые листы пергамента, затем подошла и встала у брата за спиной, опустив руки ему на плечи.

Мгновенно они вошли в контакт, и Джорем опустил свои защиты, чтобы слияние сознаний стало наиболее полным.

– Теперь закрой глаза, я поведу тебя, – прошептала она, заставляя Джорема откинуться назад и легонько касаясь его висков холодными пальцами. – Иди глубже, еще глубже. Возвращайся в тот день в Грекоте, когда отец показал тебе планы. Вот он раскладывает их перед тобой. Вспомни, как поражен ты был, когда он проводил по ним пальцем, перечисляя свои находки. Изучи внимательно то, что видишь. Вспомни каждую мелочь с такой ясностью, что мог бы прочесть каждую букву и линию.

Повинуясь ее указаниям, перед мысленным взором Джорема возник искомый образ, – и он слегка улыбнулся, по мере того, как тот делался все отчетливее.

– Хорошо, – донесся до него ее голос. – А теперь зафиксируй эту картину в сознании и, когда будешь готов, открой глаза и узри эти чертежи перенесенными на чистый пергамент. Когда ты откроешь глаза, ты по-прежнему пребудешь в трансе, и образ останется, покуда ты не прочертишь все линии заново. Начинай, когда будешь готов.

Он медленно открыл глаза, потянулся за пером и окунул его в чернила. Рука его словно зажила собственной жизнью. Перо скользило вдоль призрачных линий с уверенной точностью, намечая коридоры, комнаты и лестницы, восстанавливая надписи, сделанные в архаическом стиле, ничем не напоминавшем его собственный почерк. Все это время Ивейн оставалась с ним в контакте, и часть его сознания ликовала вместе с нею от незамутненной радости перед такими возможностями его разума.

Он чертил и писал добрых два часа, без остановки, испещрил рисунками несколько листов пергамента, и рука его даже не почувствовала усталости. Наконец он отложил перо и откинулся на стуле с закрытыми глазами, позволяя Ивейн медленно вывести его из транса, лишь задержавшись на мгновение, чтобы показать ей в своем сознании образы тех мест, где они побывали с отцом. Когда Джорем вновь открыл глаза, сестра сидела напротив, изучая восстановленные им планы.

– Жаль, что тут нет продолжения дальше на восток, – заметила она, постукивая пальцем по правому краю листа. – Такое впечатление, что эти два коридора могут вести именно туда, куда нам нужно, но точно сказать невозможно, чертеж обрывается.

Пожав плечами, Джорем потянулся и зевнул.

– Извини, но так было в оригинале. Насколько мне известно, началось все с засорившихся стоков. Именно поэтому он и стал искать планы. Рабочие пробились на верхние уровни старого комплекса. Отец велел им замуровать эти проходы и, подозреваю, слегка изменил им память, чтобы никто не вспомнил о подземных ходах. Но что было закрыто, может быть открыто вновь. Там мы вполне сможем отыскать дорогу куда надо.

– Хм, весьма вероятно. И, конечно, попробовать стоит. – Ивейн вздохнула, затем несколько мгновений пристально вглядывалась в пергамент и наконец задумчиво склонила голову набок. – Тебе это не понравится, но, по-моему, нам пора во все посвятить Кверона.

Джорем застыл.

– Ты права. Мне это не нравится.

– Тем не менее, то, что ты задумал, не под силу двоим людям просто физически. Я уж не говорю о том, что придется разгребать мусор и расчищать завалы, но ведь нужно еще проникнуть в библиотеку. А если кто-то из нас пострадает? Без Целителя не обойтись.

– Так пусть Грегори пришлет нам Целителя из Тревалги, – предложил Джорем. – Остальным совершенно незачем знать, почему мы хотим добыть рукописи из варнаритской библиотеки. Да, собственно, и Кверону тоже.

Ивейн хмыкнула.

– А ты думаешь, он не станет задавать вопросов? Кроме того, мы нуждаемся в его опыте. Помнишь, отец утверждал, что гавриилиты – прямые наследники варнаритов. А кроме Кверона других гавриилитов среди нас нет, и к тому же, он – ученый. Значит, ему могут быть известны некоторые вещи, важности которых для нас он и сам не сознает, в частности, о древних книгах тайного знания.

– С этим я спорить не буду, – кивнул Джорем. – Но что именно ты предлагаешь ему рассказать?

– Все.

– Все? Сейчас?

Ивейн пожала плечами.

– Рано или поздно нам все равно пришлось бы ему открыться. Кроме того, он очень наблюдательный человек. Теперь, когда Реван здесь уже побывал и узнал все необходимое, вряд ли я смогу делать вид, будто продолжаю изучать обряды крещения.

– Боюсь, ты права.

– Так скажем ему сегодня вечером?

Со вздохом, Джорем опустил голову на сцепленные руки, упершись локтями в столешницу. Несколько мгновений он невидящим взором смотрел перед собой, на листы пергамента, разбросанные по столу, затем вздохнул еще раз и откинулся на спинку стула, глядя на сестру.

– Могу предположить, что ты уже решила, как это лучше сделать?

С улыбкой она накрыла ладонью его руку, вновь входя в контакт с его сознанием.

– Почему бы не попробовать вот так, – прошептала она, посвящая его в детали плана.

* * *

Полчаса спустя стук в дверь отвлек Кверона от размышлений. Он сидел скрестив ноги на постели, изучая наброски для завтрашней мессы, но тут же собрал все бумаги и крикнул:

– Войдите.

– Добрый вечер. – Ивейн улыбнулась ему, закрывая за собой дверь. – Надеюсь, я вам не помешала?

Кверон улыбнулся в ответ и отмахнулся.

– Это только к лучшему, уверяю вас. Я пытался прикинуть кое-что к утренней мессе, но без всякого успеха. Так что придется, видимо, отложить до завтра, в надежде, что Святой Дух сам вразумит меня, когда придет время. Опыт подсказывает, что это куда лучший выход. Чем я могу вам помочь?

– Ну, я хотела бы кое-что вам поведать, – отозвалась она небрежно, прислонившись к косяку двери. – Видите ли, те изыскания, которыми я занималась последние месяцы, касались не только обряда крещения для Ревана. Это не имеет прямого отношения также и к проблемам Джавана с регентами, однако это весьма важно для меня лично. А теперь мне может понадобиться помощь Целителя. Поскольку Райса больше нет, то я выбрала вас.

Кверон нахмурился, озабоченный ее словами, и медленно поднялся на ноги.

– Вы, часом, не захворали?

– Нет, ничего такого. – Она улыбнулась. – Поверьте, вам не догадаться, в чем дело, и за тысячу лет. А я не буду вправе ничего вам рассказать, прежде чем вы пообещаете опустить свои защиты и полностью предаться в мои руки, чтобы мы с Джоремом могли поведать вам все до конца.

Целитель недоуменно поднял брови, однако ни тени страха не мелькнуло на его лице.

– Так, значит, Джорем тоже здесь замешан? Звучит довольно пугающе.

– Более того, Кверон, это может потрясти вашу веру до самого основания.

– Ясно. – Он глубоко вздохнул, видимо, обдумывая предложение Ивейн, затем медленно кивнул. – Ладно. Вы достаточно озадачили меня и теперь прекрасно понимаете, что я уже не отступлюсь… и что дальше? Насколько я понимаю, без Джорема вы ничего мне не откроете, а он ждет нас в другом месте? Где именно? Или просто остался снаружи?

Ивейн сдержанно улыбнулась.

– Да, он ждет. Но не здесь. Пойдемте со мной.

Она вызвала светошар и повела его вниз по лестнице, которой Целитель до сих пор не замечал. Они спускались все ниже и ниже; он и не знал, что убежище простирается так глубоко. Последняя площадка была озарена светом факелов, но Джорема по-прежнему нигде не было видно.

– В последние дни перед тем, как Синхил Халдейн пришел к власти, здесь прятались несколько сот рыцарей-михайлинцев, и на этом уровне находились склады, – пояснила Ивейн, погасив светошар и вынув факел из скобы на стене. – Теперь нас куда меньше, и столько провизии нам не раздобыть при всем желании, однако нижние этажи все равно можно использовать.

Кверон ничего не ответил, следуя за своей провожатой молча, со все возрастающим любопытством, но и с опаской. Он ждал появления Джорема, но все же вздрогнул от неожиданности, когда тот вдруг выступил вперед из дверей, в самом конце коридора.

Целитель догадался, что то, что они намеревались показать ему, находится именно за этими дверями.

Джорем кивнул в знак приветствия и взял факел у сестры, однако не произнес ни слова. Вид у него был суровый и строгий, и внезапно сердце Кверона забилось часто и взволнованно.

– Вот теперь мне нужно взять власть над вами, – негромко сказала Ивейн, поворачиваясь к Целителю Ее синие глаза смотрели на него, не отрываясь. – Обещаю, вам ничто не угрожает, но вам придется полностью подчиниться моей воле.

Недоброе предчувствие овладело Квероном, но он отогнал его прочь и с неуверенной улыбкой поднял руки, касаясь ее ладоней.

– Однажды я сделал то же самое для вашего супруга, – сказал он. – И Райс напугал меня до смерти. Он показывал, как может блокировать наши способности. Вы тоже пугали меня порой… вы оба – но никогда не предавали мое доверие. Так что давайте, делайте то, что считаете нужным. Я не стану противиться.

С этими словами он опустил свои защиты – словно огонек погас за стеклянным колпаком светильника. Медленно и осторожно он раскрылся перед ней полностью, позволив ее сознанию поглотить свое собственное, точно окутав его облаком очищающего сияния, принять контроль над всеми истоками силы, так глубоко, как он и не думал, что кто-то способен проникнуть.

Она была талантлива – очень талантлива. Разумеется, его дар остался при нем, но теперь он не сумел бы воспользоваться им даже ради спасения собственной души. Оставалось лишь молиться, что он не совершил ошибку, доверившись этим двоим, ибо сейчас Ивейн могла уничтожить его одним взмахом ресниц, – так велика была ее власть.

Но она пока ничего не требовала, лишь с улыбкой отпустила его левую руку и развернула спиной к дверям, где Джорем по-прежнему стоял на страже с факелом в руках. Кверон слышал, как дверь распахнулась, затем его ввели в помещение, все так же задом наперед; Джорем задвинул засов и вставил факел в скобу у косяка. Мерцающий свет озарил их напряженные, бледные лица.

– На том, что вы сейчас увидите, наложены чары, – предупредила его Ивейн и отпустила руку, чтобы он мог обернуться. – То, что вы думаете, что видите, – совсем не обязательно то, что есть на самом деле.

Кверон даже не заметил, когда Ивейн успела включить Джорема в их контакт. Собственно, он, вообще, позабыл о всяких контактах, уставившись, как громом пораженный, на укрытое синей тканью тело в саркофаге. По четырем углам его горели свечи в высоких подсвечниках, освещая лицо человека, которого Кверон сам помогал хоронить всего несколько месяцев назад.

– Но… это же Элистер Келлен, – выдохнул он, вмиг позабыв, о чем предупреждала его Ивейн. – Не понимаю. Зачем вы перенесли его сюда?

– Я же сказала, то, что вы думаете, что видите, не обязательно то, что есть на самом деле, – повторила она и легонько взяла его за левое запястье. – Взгляните еще раз.

Прямо перед глазами Кверона лицо мертвеца вдруг замерцало, а затем изменилось. Вскрикнув, Кверон наклонился ближе, ухватившись обеими руками за край саркофага. У него закружилась голова.

Он упал на колени, и единственной его сознательной мыслью было то, что Джорем сказал правду в тот день, много лет назад – что он спрятал тело отца. Он не вознесся на небеса, но мощи его остались нетленны!

– Святой Камбер! – через силу пробормотал он. – Хвала Господу!

Он принялся креститься, но Джорем перехватил его руку.

– Не могу сказать, святой он или нет, – произнес он резко. – Но сперва подумайте хорошенько о том, что вы увидели в самом начале!

– Но…

– Кверон, мой отец не умер в 905 году, – жестко продолжил Джорем. – Тогда погиб Элистер Келлен. Мы с отцом обнаружили его труп после битвы, и я помог отцу принять облик Элистера, а Элистеру придал внешность отца, потому что в то время Синхил нуждался в Элистере Келлене больше, чем в Камбере Мак-Рори. Все остальное последовало из этого убеждения. Все остальное.

– Но видения… – слабо возразил Кверон. – И чудеса…

– Основывались на том, что нам приходилось делать – по крайней мере, изначально, – отозвалась Ивейн. – Покажи ему, Джорем. Ведь ты лично принимал во всем этом участие. Мы не собирались делать из него святого, Кверон. Честное слово, не собирались.

Кверон вновь рухнул на колени и застонал, когда михайлинец опустил руку ему на голову. Он ощущал, как Ивейн удерживает его защиты, чтобы дать брату без помех проникнуть в его сознание и наводнить образами давно минувшего. Он сам дал им такую власть над собой!.. Холодная рука Джорема давила ему на лоб, прижимая голову к плечу Ивейн, и от хлынувшего мощного потока информации Целитель едва не лишился чувств; глаза его закатились.

Вот Джорем помогает отцу наложить чары, превратившие его в Элистера, а Элистера – в Камбера… Помогает Камберу прочесть остаточные воспоминания мертвеца… Возвращается в лагерь короля Синхила с живым Камбером-Элистером и телом своего «отца». Лишь он сам, Райс и Ивейн знали правду в самом начале.

«Камбера» даже не успели похоронить, как произошел первый инцидент один из тех, что позже произвел на всех такое впечатление при канонизации. В ту ночь Гвейр Арлисский, юный оруженосец Камбера, был все себя от горя, подумывал едва ли не о самоубийстве, и чтобы утешить его, Камбер явился пред ним, якобы как сон или видение. Вдохновленный Гвейр возомнил, будто стал свидетелем чуда.

Вскоре после этого, хотя сам Камбер был тогда без сознания, случилось второе происшествие, послужившее затем истинной основой для признания его святым, – без этого свидетельства все прочие могли бы быть расценены просто как выдумки или игра воображения… Во время обряда, в ходе которого Ивейн, Райс и Джорем помогали Камберу полностью освоиться с памятью покойного Элистера Келлена – иначе чужие воспоминания грозили свести его с ума, – двое посторонних помешали их работе и успели увидеть подлинное лицо Камбера. Оба не имели понятия о том, что же происходит в действительности, и решили, что имеют дело со сверхъестественным вмешательством. Одним из свидетелей был лорд Дуалта Джерриот, рьяный молодой михайлинец, другим же – сам король Синхил. Позднее, когда встал вопрос о канонизации, оба засвидетельствовали увиденное в ту ночь, хотя король пошел на это крайне неохотно.

Однако прежде всего этого случилось еще одно событие, во многом определившее и оправдавшее дальнейшие поступки Камбера в роли Элистера Келлена, и также послужившее признанию его «святости». Все началось с того, что Камбер обнаружил, что Элистер Келлен, бывший тогда настоятелем михайлинцев, рыцарь и священник, перед военным походом согласился занять пост епископа.

Отказаться от этого позднее потребовало бы от Камбера слишком долгих объяснений. Вместе с тем, он никогда не посмел бы осквернить столь высокий пост, исполняя обязанности епископа, не будучи священником. Правда, если бы двое его старших братьев остались живы, Камбер, на самом деле, собирался принять сан, но оставшись единственным наследником, он был вынужден вернуться в мир. Ради исполнения сыновнего долга он в молодости отказался от своего истинного призвания. И теперь Джорем подсказал ему, каким образом можно разрешить эту дилемму.

Камбер решился открыться своему старинному другу-Дерини Энскому Тревасскому, архиепископу Валоретскому. В ночь перед принятием сана епископа, он принял от него религиозное посвящение, дабы исполнять свою новую роль по возможности хорошо и честно. Энском долгие годы оставался единственным, кто помимо семьи Камбера был посвящен в эту тайну и знал, кто скрывается под маской Элистера Келлена.

Так обман мог длиться бесконечно, без лишних осложнений, если бы не юный Гвейр Арлисский, который поведал о чудесной явлении Камбера гавриилитскому Целителю-священнику Кверону Киневану.

Кверон к тому времени уже проявлял интерес к культу «Блаженного Камбера», расцветшему у гробницы в Кайрори. Уже тогда Джорем считал, что это поклонение представляет определенную опасность, и стал подыскивать новое место для перезахоронения тела «отца». В ту пору казалось разумным шагом переместить мертвого из семейного склепа, поскольку какой-нибудь особенно ярый фанатик вполне мог попытаться проникнуть в усыпальницу и обнаружить, кто, на самом деле, покоится там, а точнее – кого там нет.

Однако год спустя это вышло им всем боком, когда Кверон представил доказательства Совету Епископов и потребовал канонизации Камбера, приводя в пример как очередное чудо опустевшую могилу.

По его словам, святой был телесно вознесен на Небеса. Джорем, служивший секретарем у епископа «Элистера» не имел права открыть истину и мог лишь вяло оправдываться, что переместил тело, а ныне связан магическим обетом не разглашать нового места упокоения. Это утверждение лишь подлило масла в огонь. А Джорем с Камбером оказались между двух огней – либо канонизация, либо раскрытие подмены.

Ни тот, ни другой ни разу не давали ложных показаний под присягой, но не под силу им оказалось также и противостоять Кверону. Всего месяц спустя Камбер официально был признан святым, и орден Слуг Святого Камбера, который и возглавил Кверон, понес свет нового учения по всему Гвиннеду. Сам же Камбер продолжал жить под ликом Элистера Келлена до последнего времени, успешно вводя в заблуждение всех, включая и самого Кверона, пока клинки убийц не унесли его жизнь на заснеженной поляне, неподалеку от монастыря святой Марии-на-Холмах.

По мере того, как Джорем нагнетал все эти сведения в сознания Кверона, тот отчаянно пытался воспротивиться, не желая принимать истины, которые так разнились с теми, что доселе составляли самую основу его существования. Он рыдал, оплакивая утраченную веру, и ничего не мог с собой поделать. А дети Камбера еще не закончили…

Теперь инициатива перешла от Джорема в руки Ивейн, и она поделилась с Квероном своей непоколебимой уверенностью, что Камбер по-прежнему не умер до конца, и душа его словно подвешена в путах чар между жизнью и смертью. Подобное заклятье большинство Дерини считали невозможным, если вообще хотя бы слышали о нем. Но Ивейн провела пугающе-детальное расследование впрочем, от дочери Камбера Кверон и не ожидал иного, – и теперь груз всех этих новых сведений добавился к тому, что Целителю уже пришлось впитать в себя.

Одновременно от Ивейн пришел и зов о помощи.

Они с Джоремом хотели попытаться развеять заклятье, удерживающее Камбера в сумеречной области нежизни, и просили Кверона излечить его тело, прежде чем его наконец возьмет истинная смерть. От одной мысли о чем-то подобном у Кверона еще сильнее закружилась голова, и этот Дерини, всегда такой трезвомыслящий и невозмутимый, поспешно перекрестился бы в ритуальной мольбе об избавлении – если бы только мог по-прежнему владеть своим телом.

Но было и еще нечто, смягчавшее невероятную смелость всех этих построений. Подспудное убеждение брата и сестры, что было в их отце нечто такое, что отрицало рациональные объяснения, даже для тех, кто знал его всю жизнь. Порой они и сами гадали, не был ли он святым? Присутствие духа Камбера они не раз ощущали за последнее время, пока разыскивали запретное заклинание, и ощущение это не имело ничего общего с культом святого Камбера, который ныне подвергался таким жестоким гонениям во внешнем мире.

Так что же, был ли Камбер и впрямь святым? Даже Джорем вынужден был задаться этим вопросом. Ибо что такое, в сущности, святость? Может ли кто-нибудь знать наверняка?

Теперь и Ивейн отступила, как Джорем до того. Она использовала умения, почерпнутые от Райса, чтобы проверить физическое состояние Кверона – унять учащенное дыхание и сердцебиение, смягчить растревоженные психические каналы… после чего она смущенно извинилась, что была вынуждена подвергнуть его такому испытанию.

– Мы никогда намеренно не хотели обманывать вас, Кверон, – пробормотала она вслух, поглаживая его по голове, покоившейся у нее на коленях. – И никогда никому не хотели причинять вреда, хотя это оказалось неизбежно… но мы обязались защищать Синхила, а ныне – его сыновей. Все, что делал отец – и все мы – было подчинено лишь этой цели. Мы не искали выгоды для себя… А теперь нам нужен Целитель, чтобы вернуть его и дать возможность продолжить начатое. Но вы можете пойти на это лишь по доброй воле.

Но пока еще собственная воля не вернулась к нему. Она по-прежнему контролировала его, опасаясь непредвиденных реакций, – и, вероятно, это было и к лучшему поскольку ему требовалось время; чтобы утихли гнев, скорбь и боль в душе, и чтобы разобраться со всем тем, что он узнал сегодня. Как пьяный, он с трудом приподнял веки, чтобы взглянуть на Ивейн и Джорема, застывшего у сестры за спиной; вид у обоих был серьезный и встревоженный. Даже от этого простого усилия его накрыла волна тошноты, и Кверон испугался, что ему может сделаться дурно, – так сильно болела у него голова. Но Ивейн, вероятно, ощутила его недомогание и помогла справиться с болью, после чего вместе с ним проделала все обычные деринийские упражнения, помогавшие восстановить силы после тяжелой работы.

Он осознал, что ее забота неприятна ему. Боль отступила, и Кверон понял, что вновь владеет своим телом – и только защиты Ивейн удерживала по-прежнему. В тот же миг ему пришла мысль, что он мог бы нанести удар обычный, не магический… хотя, они ведь заранее предугадают его намерение и успеют ответить… Кроме того, здравый смысл твердил, что никто не собирался сознательно обманывать его – и все же искушение было велико ответить болью на боль.

– Но я не сделаю этого, – прохрипел он вслух, с удивлением почувствовав, как саднит у него горло. – Вы должны дать мне время освоиться со всем этим, но теперь, конечно, мне многое стало понятно. Вы сделали то, что сделали, с самыми благими намерениями. Просто все получилось не так, как задумано.

Ивейн вздохнула.

– Хотелось бы верить в это. Порой начинает казаться, будто нас просто подхватило и понесло приливной волной рока, и мы уже никак не могли повлиять на те силы, которые неосторожно сдвинули с места, не догадываясь о последствиях. Одно цеплялось за другое…

– А теперь вам пришлось открыться мне. – Он улыбнулся дрожащими губами. – Должен ли я расценивать это как тайну исповеди?

Джорем смутился.

– Мы об этом не задумывались. Что бы я ни делал, я никогда и ни в чем не шел против моей совести священника. Насколько мне известно, отец тоже. И я никогда не стал бы просить вас ни о чем подобном.

– А я такого и не предполагал, – вполголоса отозвался Кверон, трясущимися руками растирая лицо. – Как же у меня трещит голова… Камбер чувствовал то же самое, когда принял в себя память Элистера?

– Похоже, но не совсем. – Ивейн неуверенно улыбнулась. – Вам стоит выспаться как следует, это должно помочь. Если хотите, я внушу вам этот приказ, а затем провожу до вашей кельи. Не думаю, чтобы вам хорошо спалось здесь, на полу, тем более, когда он рядом. – Она повела подбородком в сторону саркофага. – И не думаю, чтобы нам с Джоремом доставило удовольствие тащить вас наверх по лестнице.

Кверон хмыкнул и потрепал Ивейн по руке.

– Дорогая моя, после всего, что мне довелось пережить сегодня, я не посмел бы просить вас ни о чем подобном. Признаюсь, я еще неспособен мыслить трезво. Вы сами знаете, что мне сейчас нужнее, и душе, и телу. Вам довелось работать с одним из лучших Целителей, каких я знал. Так что давайте ваши установки; мы все заслужили хороший отдых.