Текст книги "Год короля Джавана"

Автор книги: Кэтрин Ирен Куртц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 40 страниц)

Глава XIV
Для чего и мы ежечасно подвергаемся бедствиям?[15]15
  1-е Коринфянам 15:30


[Закрыть]

В последующие дни Джавану удалось избегать встреч с Ситриком, но, увы, не с его господином, Раном. Возможно, по совету Мердока и других, с кем ему уже доводилось сталкиваться прежде, даже Ран не осмеливался в открытую бросить вызов новому королю – по крайней мере не сейчас – но даже самые преданные его сторонники не могли бы упрекнуть Рана в том, что он хоть чем-то пытается облегчить жизнь новому королю. Разумеется, он должным образом представил прошение об отставке, когда совет собрался на следующее утро после похорон Алроя, прекрасно зная, что Джаван не осмелится принять его – но с тех пор на заседаниях он только и делал, что критиковал любые предложения Джавана и чинил всяческие препятствия. Присутствие его на совете было королю невыносимо, но у него не было выбора.

Гораздо больше удовольствия доставило ему возвращение барона Хилдреда, бывшего наставника Алроя по верховой езде, который прибыл как раз вовремя к похоронам. Этот вельможа не занимался политикой, и не желал иметь с ней ничего общего, его интересовали только лошади и хорошие наездники. Все три принца Халдейна впервые сели в седло под надзором Хилдреда, и появление старого друга на первом заседании совета после похорон было единственным, что скрасило этот напряженный день для юного короля.

Джаван был также очень благодарен за помощь, которую оказали ему в предыдущие дни Джеровен и Этьен, ибо как только Хилдред и Ран представили свои прошения об отставке, а вместе с ними и Боннер Синклер, который пропустил похороны, но вовремя прибыл на совет, – как граф Таммарон подал послание от своего сына, Фейна Фитц-Артура, единственного члена совета, который еще не присутствовал на заседании.

– Мой сын просит просить его отсутствие, государь, – объяснил Таммарон, разворачивая послание Фейна. – Однако семья его супруги сейчас в трауре, и поэтому он никак не может покинуть Кассан… Хотя он обязательно прибудет на коронацию вашей милости и будет счастлив приветствовать вас в этот День.

– Я огорчен, что его семья понесла утрату, – отозвался Джаван, догадавшись, о чем собирается сообщить ему Таммарон. Вот когда пригодились пояснения помощников… – Насколько мне известно, супруга его приходится дочерью князю Кассанскому?

Таммарон церемонно склонил голову, словно удивленный, что Джаван помнит это.

– Совершенно верно, сир, – отозвался он. – Увы, ее отец скончался, князь Эмберт Квиннел. Он уже довольно долго болел, однако по условиям договора, заключенного во времена правления вашего покойного отца…

– К чему такая скромность, милорд, – перебил его Джаван, растянув губы в едва заметной ироничной усмешке, ибо если сейчас он разыграет свою партию верно, то честолюбие Таммарона заставит его склониться перед королем. – По условиям брачного соглашения, которое заключили вы, женитьба вашего сына на принцессе Анне делает неизбежным переход Кассана под власть Гвиннеда после смерти ее отца, если у него не родится к тому времени сына. Я благодарен вам за то, что вы принесли Гвиннеду новое герцогство, милорд.

– О, я…

– Это был блестящий ход, милорд, – продолжил Джаван. – Хотел бы я, чтобы кто-нибудь столь мудро и преданно защищал и мои интересы, когда я наконец решусь жениться. Вы оказали Гвиннеду неоценимую услугу, и я никогда не забуду этого.

– Да, но… полагаю, вы знаете, что отнюдь не Фейн должен стать первым герцогом, – бросил пробный шар Таммарон. – Таково было изначальное условие. Все изменилось после того, как у Фейна родился сын, внук Эмберта.

– Да, юный Тамберт, – живо отозвался Джаван. – Мне сообщили. Насколько я понимаю, его нарекли в честь обоих благородных дедов.

Заметив изумление на лице Таммарона, Джаван позволил себе чуть заметно улыбнуться. Конечно, не слишком приятно было, что регентом в герцогстве станет один из его вассалов, однако это давало прекрасный рычаг, чтобы управлять Таммароном, и эта мысль принесла невероятное удовлетворение.

– Благодарю вас, что передали нам вести от вашего сына, милорд, – произнес он и взял письмо от Таммарона, которое тот так и не прочел совету. – Барон де Курси, прошу вас отправить надлежащий ответ в Кассан. Сообщите, что я буду рад признать нового герцога, когда он прибудет на коронацию и приму его вассальную присягу от лица лучшего из регентов. Сообщите также лорду Фейну, что поскольку отныне ему предстоит управлять герцогством, то я избавлю его от дальнейших обязанностей члена совета и приму его отставку, когда он пришлет ее, ибо я полагаю, что старые обязательства не должны мешать ему исполнять свой долг регента при маленьком сыне. Пожалуйста, заверьте его, что место в совете останется незанятым, покуда я не подыщу достойную замену.

Все это было сформулировано настолько удачно, что даже самый ярый противник Джавана не сумел бы найти, что возразить. Таммарон даже закивал в знак согласия, ибо решение короля было совершенно разумно. Регент далекого герцогства, особенно столь большого как Кассан, никоим образом не мог быть одновременно полезным членом совета. Даже Мердок не осмелился ничего сказать против, хотя бывшие регенты переглянулись, услышав решение короля.

Джаван был счастлив, что ему удалось избежать возможного несогласия с непокорным советом, и пока не решился упоминать при них еще одного герцога, поскольку юный Грэхем, герцог Клейборнский, был болезненной темой для бывших регентов, в особенности для Мердока. Он позволил разговору свернуть на обсуждение даты коронации, которая была назначена на конец июля, но когда совет прервал заседание, и все разошлись, он ненадолго задержал Джейсона, Робера и Карлана.

– Я не стал сейчас говорить об этом, но никто пока и слова не сказал о еще одном герцоге, – заметил он. – И вы также не упоминали о нем в своих бумагах. Приедут ли лорды из Келдора на коронацию?

Трое рыцарей обменялись настороженными взглядами, и Робер с Карланом уступили слово Джейсону.

– Боюсь, что положение в Келдоре за время вашего отсутствия ничуть не улучшилось, сир, – пояснил Джейсон. – Сказать правду, оно даже ухудшилось. Из Келдора никто не приезжал ко двору с того дня, как юный Грэхем со своими дядьями прибыл сюда, дабы быть признанным в качестве герцога Клейборнского, и его регенты принесли вассальную клятву. По-моему, когда это случилось, вы еще были в столице.

Джаван кивнул, и Джейсон продолжил:

– С того дня никто не мог бы обвинить их в том, что они нарушили свои обязательства. Клейборн и графы Истмаркский и Марлийский посылают налоги и рекрутов на королевскую службу… Но ничего сверх того, что требует закон. А в последние месяцы даже меньше.

– Как так?

– Ну, юный Грэхем достиг совершеннолетия, а значит, он должен был прибыть в Ремут, чтобы официально утвердиться в должности и прекратить регентство над своими владениями. Должен ли я говорить, что он не приехал?

– Не могу сказать, что я его за это осуждаю, – пробормотал Джаван. – В то время как человек, убивший его отца, по-прежнему заседает в королевском совете и так и не предстал перед судом. Не уверен, что я бы приехал в столицу на его месте.

– Вопрос в том, приедет ли он к вам, когда узнает, что ваш брат мертв, – возразил Робер. – Если он этого не сделает, и если ни он, ни его дядья не приедут на коронацию, если они откажутся признать в вас своего господина и принести клятву за весь Келдор… вполне разумно будет заключить, что Келдор отказался от союза с Гвиннедом. Если это произойдет, вам едва ли удастся вернуть их силой. Нам нельзя забывать, что в ближайшие годы нас наверняка ожидает война против самозванца из рода Фестилов, которого поддерживает Торент. Он обязательно попробует вернуть себе трон.

– Я помню об этой опасности, – заметил Джаван. – И прекрасно сознаю, что не могу себе позволить воевать с Келдором. – Он немного помедлил. – Вы и правду думаете, что они не приедут?

Джейсон хмыкнул.

– Скорее я боюсь, что они приедут лишь для того, чтобы окончательно расправиться с Мердоком.

– Мердок несет ответственность за гибель отца мальчика, – резко ответил Джаван. – И за то, что он сделал с Декланом Кармоди и его семьей… Я никогда ему этого не прощу.

Трое рыцарей смущенно переминались с ноги на ногу, ибо все они присутствовали в замке в тот жуткий день три года назад, и были вынуждены стать свидетелями хладнокровной казни жены Деклана и его сыновей, а также жестоких пыток, которым подвергли самого Дерини.

– Эван первым напал на Мердока, сир, – неуверенно заметил Робер.

– Верно, после того, как Мердок спровоцировал его.

– Да, но придворные восприняли это несколько иначе, – заметил Джейсон. – И ваше свидетельство здесь не будет иметь большого веса, поскольку вы в ту пору не были совершеннолетним. Если спустя столько лет вы попытаетесь вновь вернуться к этому вопросу, то все решат, что вы либо питаете недостойную слабость к Дерини, либо мстите Мердоку. Боюсь, что ни то, ни другое вы не можете себе позволить.

Джаван тяжело вздохнул, сознавая правоту Джейсона… И все же корона в этот миг показалась ему тяжела, как никогда.

– Я не намерен нападать на Мердока, – сказал он наконец. – По крайней мере, не сейчас. Но вернемся к келдорцам… Так вы думаете, они приедут?

– Насколько мне известно, Этьен послал гонца на север, чтобы известить их о смерти вашего, брата, сир, – ответил Робер. – Кроме того, там было официальное приглашение на коронацию. Примут они его или нет, это мы еще увидим… И нам придется считаться с последствиями.

Пока что большего никто не мог сказать. Обреченно тряхнув головой, Джаван взял в руки меч Халдейнов и поднялся на ноги.

– Благодарю вас, господа. Теперь у меня появилась новая причина для беспокойства. Это не ваша вина, – добавил он, улыбнувшись. – Просто все это означает, что я ступаю по лезвию меча, а не просто по натянутому канату. Но давайте спустимся в банкетный зал и раздобудем чего-нибудь поесть.

Он продолжал размышлять о том, как лучше выправить положение, пока они с рыцарями трапезничали, и их веселая болтовня почти не отвлекала его. Возможность разрыва с Келдором, не говоря уж о войне с захватчиками из рода Фестилов, вернула его к мыслям о том, что очень скоро ему предстоит участвовать в настоящих сражениях, а не только в подковерных битвах с бывшими регентами. После обеда все они отправились на небольшую верховую прогулку вдоль берега реки, ибо король решил для себя, что отныне будет как можно больше времени посвящать подобным упражнениям, дабы как следует подготовиться к ожидающим его неприятностям. Спустя совсем немного времени у него отчаянно разболелись ноги.

– Я хочу вновь возобновить тренировки, – заявил он Роберу с Джейсоном, когда они остановили лошадей в тени каменного моста, пересекавшего реку вблизи города. – Я не держал меч в руках добрых три года, если не считать того раза, когда порезался на совете по престолонаследию. И даже не уверен, что сейчас вспомню, как правильно держать лук.

Последнее утверждение едва ли соответствовало истине, и все это знали, ибо уже в двенадцать лет Джаван был куда искуснее в стрельбе из лука, чем большинство халдейнских стражников. Джейсон сам занимался с ним в свое время, ибо стрельба была одним из немногих воинских искусств, где увечная нога отнюдь не считалась помехой.

А вот фехтование – дело другое. И не было никаких сомнений, что после трех лет ученых занятий в семинарии Arx Fidei Джаван сильно утратил форму, ибо там у него практически не было возможности для подобных занятий. Однако король должен владеть оружием, если хочет вести солдат в битву, не говоря уже о том, чтобы защищаться от бунтующих подданных.

– Что, передаете власть в наши руки? – спросил его Робер и бросил на него многозначительный взгляд, так что Джаван понял, что в скором времени ему придется потрудиться, и очень усердно.

– Я бы не просил, если бы твердо не был в этом уверен, – отозвался Джаван. – Я понимаю, что мне придется нелегко. Но вы должны сделать из меня настоящего рыцаря, ведь я должен быть достоин тех клятв, которыми мы обменялись несколько дней назад.

– Но вы уверены, что сможете регулярно отдавать этому часть времени? – спросил Джейсон. – Ведь рыцарем нельзя сделаться в одночасье или тренируясь от раза к разу, когда появится охота.

– Я это прекрасно понимаю, – ответил Джаван. – Можем заниматься по утрам, когда воздух еще попрохладнее. А прочие дела я отложу на послеобеденное время, по крайней мере до тех пор, пока мы как следует не продвинемся в наших занятиях. Нагружайте меня как можно сильнее, насколько я смогу выдержать, и еще немного сверх того. Я прекрасно отдаю себе отчет, что будет немало пота и боли. Эта мысль не доставляет мне особого удовольствия, но другого выхода нет. В следующий раз, когда кто-нибудь из советников попытается бросить мне вызов, возможно, одними сладкими речами мне от него не отделаться…

Однако именно сладкие речи в ближайшие пару недель помогали Джавану удерживать своих противников в узде, то и дело выбивая их из равновесия. Сейчас больше всего времени уходило на подготовку к коронации, но каждый день он начинал с тренировки, занимаясь то с оружием, то верховой ездой, а то и фехтованием в седле. По несколько часов он наращивал мышцы на плечах и дрался на кулаках с кем-нибудь из рыцарей. Кроме того, помногу часов он проводил у мишеней для стрельбы. Былая ловкость очень быстро вернулась, но он был потрясен, когда увидел, с каким легким луком ему приходится начинать.

Кроме того, немало времени ему пришлось посвятить занятиям с бароном Хилдредом, который взялся восстановить его навыки в верховой езде. Прежде Джаван был отменным наездником, и сейчас он с легкостью вспомнил все, чему его когда-то учили. Однако мышцы слушались его отнюдь не так хорошо, как прежде, и поначалу собственная неспособность преодолевать боль вызывала в нем отчаяние и разочарование. Первую неделю Хилдред напоминал ему самые базовые умения, посадив его верхом на очень смирного, покладистого мерина, и водил только на веревке, заставляя по несколько часов нарезать круги рысью и галопом, совершать невысокие прыжки, намеренно падать с седла… И все это без стремян.

Чуть позже, когда сноровка понемногу стала возвращаться, с арены его начали выпускать во двор, где он работал с копьем или мечом. Как только сил хватило натянуть мощный маленький гнутый р'кассанский лук, он принялся также стрелять с седла. Все это давалось очень нелегко. Однако в этом, как и во всех прочих занятиях, Джаван понемногу преуспел, и с удовлетворением обнаружил, что способен справляться с упражнениями гораздо лучше, чем три года назад.

Занятия обычно заканчивались скачкой вдоль реки, и он мог немного расслабиться и получить истинное удовольствие от поездки. Порой, когда он наконец спешивался после утренней тренировки, ноги так дрожали и подкашивались, что едва держали его… и больная ступня была тут вовсе ни при чем. Кроме того, у него постоянно ныли плечи, ибо он старался основной упор делать на силу рук, чтобы компенсировать недостаточную подвижность на ногах.

В полдень после ванны он ежедневно встречался с Ориэлем, ибо лишь так Джаван мог восстановить силы, чтобы вернуться к ожидающим его обязанностям: со дня на день ему все больше приходилось давать аудиенций, присутствовать на заседаниях совета, в суде или порой вместе с различными сановниками изучать планы коронации, окончательно назначенной на последний день июля.

Как он и обещал Ориэлю, ему наконец удалось устроить тому встречу с женой и дочерью. Продлилась она недолго, и Джавану пришлось подкрепить свое требование значительной долей угроз, причем Карлан с Гискардом во время разговора со стражниками Custodes маячили у него за спиной, не спуская рук с мечей. Но наконец один из них все же согласился позвать начальника, и требование короля было удовлетворено. Ориэль не мог скрыть радости. Пока его рыцари охраняли двери, Джаван с влажными от слез глазами смотрел, как Целитель молча обнимает жену, а затем, опустившись на колени, сгребает в объятия взъерошенную крошку, прятавшуюся за материнской юбкой. Она впервые увидела своего отца, которого совсем не помнила.

Но очень скоро вооруженный капитан Custodes ворвался в комнату, чтобы прервать эту трогательную встречу. Вместе с ним заявилось еще с полдюжины рыцарей Custodes, которых даже королевская воля или обычная человеческая доброта никоим образом не могла бы отвлечь от исполнения долга.

– Сир, довольно, – объявил капитан, вежливо, но непререкаемо. – Мне отдан приказ, что никто из Дерини не имеет права видеться с семьей. Такова была воля брата Серафина, верховного инквизитора, а он опирался на положение, утвержденное Рамосским Советом. Мастер Ориэль должен немедленно удалиться.

На миг Джаван хотел было поспорить, ибо сильно сомневался, что командир Custodes осмелится силой выгнать своего короля, однако Карлан и Гискард не отличались подобным бесстрашием. Кроме того, по закону Серафин действительно имел право отдать такое распоряжение, а стало быть сопротивляться Custodes пока что было бесполезно, да и какое удовольствие могло бы принести Ориэлю общение с семьей в их присутствии?

– Я позабыл, что таков был ваш приказ, – невозмутимо отозвался король, неохотно дав знак Ориэлю выйти из комнаты. – Мастер Ориэль преданно служил при дворе уже много лет, и не видел свою маленькую дочь с самого ее рождения. Мне показалось, что подобная награда вполне им заслужена.

– Верховный инквизитор так не считает, – возразил капитан, наблюдая за Ориэлем, словно кот за мышью. Целитель со слезами выпустил из объятий дочку и передал ее жене, затем, не в силах больше смотреть на них, встал рядом с королем.

Не сказав ни слова, Джаван пожал плечами и развернулся, чтобы идти, но он знал, что никогда не забудет отчаянный взгляд Ориэля, когда дверь за ними закрылась, и Целитель вытянул руку, чтобы в последний раз помахать рыдающей женщине и маленькой дочери, которая единственная из всех безмятежно улыбалась и махала рукой ему в ответ. На розовом личике в ореоле золотисто-рыжих кудряшек сияло выражение невинного счастья…

После этого Ориэль стал еще более предан Джавану, и тот преисполнился решимости сделать все, от него зависящее, чтобы исправить зло, причиненное бывшими регентами его королевству.

Но чтобы достичь этой цели прежде всего следовало озаботиться вопросом выживания. В плане ежедневного существования это зависело от того, насколько стабильным будет положение при дворе. В первые несколько недель у Джавана постепенно сформировался узкий круг доверенных лиц, и по мере того, как ежедневное расписание его делалось все более определенным, появилась и некоторая рутина. Он пока еще не осмеливался избавиться от сановников, доставшихся ему в наследство от брата, однако старался незаметно привлекать ко двору все больше избранных им людей. Так, лорд Джеровен Рейнольдс занял в совете место Фейна Фитц-Артура и был назначен вице-канцлером. Барон Этьен де Курси стал личным секретарем короля, а Гискард – его помощником.

Еще одно назначение, о котором он объявил совету в середине июля, было более личным, ибо касалось его персональных потребностей, и в отличие от всех прочих назначений, для этого он должен был получить позволение от самих Custodes Fidei. В каком-то смысле этот шаг являл собой отступление перед противником, и уступку в их противостоянии с орденом. Это было неприятно Джавану, однако он сознавал, что нельзя слишком настраивать против себя Полина и Альберта, – и без того Полин уже точил на него зуб за случай с Ориэлем.

– И последний вопрос на сегодня, господа. Я бы хотел обратиться с личной просьбой к отцу Полину, – объявил Джаван, стараясь придать лицу умоляющее выражение, и обернулся к верховному настоятелю Custodes. – Но сперва я должен принести ему свои извинения.

– Извинения, сир? – Полин недоуменно покосился на короля.

– Да, отче. Я хорошо сознавал, что делаю, когда принял решение покинуть орден. И это далось мне лишь ценой долгих размышлений. Однако я сожалею, что оставил его таким образом. И, возможно, некоторые люди после этого остались мною недовольны. Мой аббат, в особенности, и вы, отче. Кроме того, я сожалею, если выказал неуважение к вам, архиепископ, – добавил он, взглянув на Хьюберта. – Я многому научился под вашим руководством и благодарен за это. Кроме того, я благодарен за то, с какой легкостью прошла процедура сложения с меня религиозных обетов.

Хьюберт кивнул, а Полин осторожно наклонил голову.

– Ваше высочество заметили, что у вас есть некая личная просьба, – произнес он.

– Да, отче, – Джаван глубоко вздохнул. – Я бы хотел, чтобы мне был назначен личный исповедник. При дворе не осталось никого из тех духовников, чьими услугами я пользовался прежде. Отец Бонифаций скончался, а у его милости архиепископа есть и другие обязанности при дворе, как и подобает персоне его ранга. Ему приходится уделять внимание многим овцам, а не только мне – самой черной и непослушной овце его стада, – он исподтишка бросил взгляд на Хьюберта и заметил, что архиепископ пухлой рукой прикрывает улыбку.

– Возможно, ваше высочество пожелает воспользоваться моими услугами, – предложил архиепископ Оррис, слегка уязвленный. – Сдается мне, мой помощник епископ Альфред время от времени исповедовал вас.

Джаван покачал головой, словно бы в растерянности, затем вновь обернулся к Полину.

– Благодарю вас, ваша милость, но я подыскал себе менее занятого священника, и я думаю, он лучше мне подойдет, – произнес он. – Он близок мне по возрасту и кое-что знает о том, как я провел последние годы. Он принадлежит ордену Custodes, отче, мудрость которого я научился уважать, обучаясь в Arx Fidei.

– Один из моих священников, сир? – Полин даже не знал, следует ли ему радоваться или проявить подозрительность.

На лице Джавана не отразилось ничего, кроме совершенной невинности. Он встретился взглядом с Полином.

– Его зовут отец Фаэлан. Он не был моим духовником в аббатстве, как вам известно, просто одним из моих наставников. Но я уверен, что вышестоящие наверняка считают его достойным представителем ордена, иначе его не оставили бы в семинарии после рукоположения, чтобы там он наставлял своих собратьев. Если у вас не будет возражений, я был бы рад, если бы его вызвали ко двору, чтобы он стал королевским капелланом.

– Фаэлан, вы говорите, – пробормотал Полин, бросив взгляд на Альберта, который молча покачал головой, но скорее потому, что не знал, о ком идет речь, а не в знак неодобрения.

– Да, отче, по-моему я никогда не слышал его родового имени, поэтому не могу вам сказать точнее. Однако он человек мягкого нрава, набожный и благоразумный. Думается, он станет мне хорошим духовным наставником, хотя, конечно, я благодарен и всем прежним моим исповедникам.

– Разумеется, – пробормотал Хьюберт, с лица которого исчезла улыбка. А вот Полин теперь почти улыбался…

– Очень хорошо, сир, – произнес он, записав имя на клочке пергамента. – Не буду давать вам никаких обещаний, но я наведу справки об этом отце Фаэлане, и если его сочтут подходящим, то вы его получите как жест доброй воли с моей стороны… и ради спасения вашей бессмертной души.

Джаван склонил голову, надеясь, что Полин примет это за знак благочестия.

– Благодарю вас, отче, я буду ждать вашего решения.

Когда совет перешел к обсуждению других вопросов, Джаван мог лишь надеяться, что своей просьбой не поставит доброго отца в Фаэлана в затруднительное положение, ибо тот не принимал никакого участия в его интригах… он просто был его другом, а Джаван сейчас как никогда остро нуждался в друзьях.