Текст книги "Год короля Джавана"

Автор книги: Кэтрин Ирен Куртц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 40 страниц)

Это воспоминание Джаван выудил из памяти Урсина, когда подошел проверить кандалы. Три долгих года Урсин терпел такое отношение, и его поддерживала единственная надежда, что тем самым он хоть ненамного продлит жизнь своему сыну… хотя он даже не мог знать наверняка, остался ли мальчик еще в живых. И каждый раз после очередного испытания его возвращали в темницу, где за время отсутствия пленника делали небольшую уборку. У него хватало сил лишь для того, чтобы добраться до постели и без чувств повалиться на нее, прежде чем окончательно лишиться сознания.

Комнату, где обычно испытывали мерашей Урсина, Джаван заметил мельком, когда они шли к выходу по коридору. Там также стоял стражник. Но в памяти Урсина он уловил и другие образы. Судя по всему, где-то здесь, поблизости, некогда содержались в заточении жена и двое маленьких сыновей Деклана Кармоди, которых на глазах у Урсина и самого Джавана злодейски задушили в парадном зале дворца в тот ужасный день, когда и сам Деклан подвергся чудовищным пыткам и казни.

Перед Джаваном, как вживую встало искаженное криком лицо несчастного, у которого мучители медленно вытягивали внутренности через рану на животе. Извиваясь в руках палачей, он корчился на полу перед троном в луже собственной крови, а регенты невозмутимо взирали на происходящее…

Джаван усилием воли прервал поток воспоминаний и устремил взгляд на дверь, которую распахнул перед ними очередной стражник.

Женщину, сидевшую у зарешеченного окна, можно было назвать хорошенькой, – она казалась не старше лет двадцати пяти, – но три года заточения стерли все краски с ее лица и до времени состарили несчастную. Когда дверь открылась, она поднялась с места, безвольно сгорбившись в грубом, висящем, как мешок, платье. Волосы ее были перевязаны грубой черной лентой, и Джаван не мог видеть их цвета, но у малыша, что сидел у окна рядом с матерью, любуясь парой серых голубей на подоконнике, волосы были темно-каштановыми, и в солнечном свете отливали рыжиной.

В тот же миг за спиной у Хьюберта с Полином женщина заметила своего мужа. Одной рукой она схватилась за горло, и глаза ее изумленно расширились. Джаван, торопясь перехватить контроль над ситуацией, сделал шаг вперед и встал рядом с Полином.

– Думаю, пусть Урсин объяснит своей жене, что мы задумали, – произнес он негромко, тоном, не терпящим возражений, и взяв Урсина за руку, подтолкнул того к жене, прежде чем Полин успел возразить хоть слово. – Здесь нет никакой опасности, но давайте пожалеем Урсина. Мы бы не хотели подвергать никого ненужным испытаниям. Ориэль, готов ли ты сделать все, что необходимо.

Ориэль вошел в комнату и поставил свою сумку на столик. Полин с Хьюбертом неуверенно расступились. Урсин, двигаясь словно зачарованный, не сводя глаз с жены, сделал шаг ей навстречу. У обоих по щекам струились слезы. Мальчик перестал играть, неуверенно переводя взгляд с матери на мужчин, застывших в проходе, а затем на бородатого незнакомца в кандалах, который выступил навстречу его матери.

Джаван пристально наблюдал за их воссоединением, пытаясь уловить хоть какой-то свет сил Дерини, однако магии тут не было и следа, если не считать едва мерцающих защит у мальчика. Урсин, вскинув руки в наручниках, обнял рыдающую жену, отвел ее к окну и принялся шептать на ухо, вероятно, объясняя, что должно сейчас произойти. Джаван подошел к столу, где Ориэль осторожно отмерял Желтоватые капли мераши в чашку, наполовину наполненную водой из грубого глиняного кувшина.

– А можешь ли ты сразу подготовить какое-то снадобье, чтобы снизить эффект этой отравы, – негромко спросил король, указывая на чашу. – Мы ведь уже знаем, как он отреагирует.

Ориэль кивнул и указал на другой кубок, на дне которого виднелся какой-то белый порошок.

– Я уже сделал это, сир, – прошептал он. – Не могли бы вы долить туда воды.

– Это еще что такое? – втиснулся между ними отец Лиор. – Что ты задумал?

– Это средство против конвульсий и сильное снотворное, – пояснил Ориэль. – Мы ведь уже знаем, что мальчик Дерини, по крайней мере, так утверждает его отец. Никогда прежде я не давал мерашу ребенку, но знаю, что воздействие ее может оказаться губительным, поскольку в столь юном возрасте он еще не способен сопротивляться. Едва лишь вы все убедитесь, что он реагирует как должно, я намерен немедленно усыпить его… если только вам не доставит удовольствия вид бьющегося в агонии ребенка, который может умереть прямо у вас на глазах.

Лиор подобрал со стола пустой пергаментный пакетик, где было снотворное, прочел написанные на нем указания, а затем бросил рядом с чашкой. Даже он готов был признать, что у Ориэля попросту не было времени на какую-то подмену.

– Отлично. Можешь приступать.

Глава XXXIX
И падет гнев наш на праведника, ибо чист он пред делами нашими[40]40
  Мудрость Соломона 2:12


[Закрыть]

Когда Ориэль повернулся к мальчику, женщина замерла, осознав внезапно, что должно сейчас произойти.

– Прошу вас, не надо, – прошептала она, вырвалась из объятий мужа и прижала к себе сына. – Урсин, не позволяй им…

Но Урсин лишь в отчаянии закрыл глаза и медленно потряс головой. Даже находясь под действием успокоительных снадобий, он точно осознавал, что происходит и почему, и понимал, что лишь полное повиновение поможет им всем пережить грядущий ужас… Страх родителей передавался и мальчику, который в слезах пытался укрыться за материнской юбкой.

– Дорогая, мы не можем им помешать, и ты это знаешь, – едва слышно промолвил Урсин. – Пусть мастер Ориэль сделает то, что должен, обещаю, так будет лучше. Доза совсем невелика, и у него наготове снотворное. Для нашего мальчика это единственный шанс. Неужели ты думаешь, что я бы рискнул своим единственным сыном, если бы не верил в это?

Но она не слушала. Урсин знал, что она не слушает его… и понимал, что у Ориэля оставался единственный выход. Когда Целитель приблизился настолько, что уже мог коснуться женщины рукой, Урсин схватил жену за запястье и кивнув тому в знак согласия, развернул ее спиной к нему. Целитель в тот же миг обхватил ее голову руками. Она сразу перестала сопротивляться, веки ее затрепетали и опустились.

– Для всех будет легче, если она постарается успокоить мальчика, – произнес Ориэль, глядя на Урсина поверх плеча женщины.

Урсин мрачно кивнул, ласково взял руки жены в свои, тогда как Ориэль давал ей мысленную установку. Когда Целитель убрал руки, женщина медленно открыла глаза и повернулась к сыну, испуганно забившемуся в дальний угол оконной ниши. Урсин остался на месте, чуть заметно покачиваясь, и чтобы удержаться на ногах, был вынужден опереться о стену плечом.

– Ну же, Карролан, любовь моя, что за глупости, – ласково пожурила сына женщина. – Зачем ты хнычешь и прячешься, когда папа пришел навестить тебя?

Мальчик удивленно заморгал, но все же подпустил мать поближе. Ориэль взял у Лиора первую чашу, бросив на Джавана предупреждающий взгляд.

– А это мастер Ориэль, друг твоего папы, он принес тебе лакомство, – продолжила женщина и, не глядя на Ориэля, протянула руку. – Очень вкусно, вот увидишь. – Она сделала небольшой глоток из чаши, затем предложила ее сыну. Ну, выпей как хороший мальчик, и покажи папе, какой ты стал большой и храбрый.

Напуганный мальчик не смог устоять перед просьбой матери. Медленно, неуверенно, он сделал первый глоток, затем еще и еще. Урсин, отвернувшись, устало опустился на пол.

– Вот и умница, – прошептала его жена, когда чашка опустела, и мальчик, улыбаясь, вернул ее матери. – Смотри, папа, какой смелый у тебя сын. Он выпил все лекарство.

При этих словах Урсин поднял голову, и мрачное отчаяние исказило его черты, так что в этот миг он выглядел почти стариком. Малыш Карролан изумленно глядел на родителей, поражаясь спокойствию матери и скорбному лицу отца. Но затем в глазах его отразился ужас.

– Мама, – прошептал он, затем покачнулся на ногах и рухнул ей на колени.

В считанные секунды дыхание его сделалось прерывистым, и спазмы начали сотрясать все тело.

– Ну вот, вы получили ответ, – объявил Ориэль и, заметив, что Урсин хочет броситься на помощь сыну, упреждающе поднял руку и покачал головой. Мать же попросту сидела рядом, закрыв глаза. – Могу ли я дать ему теперь вторую чашу?

– Еще рано, – Лиор, оттолкнув Ориэля, нагнулся и развернул лицо мальчика к свету. Зрачки его расширились и застыли, на коже выступил пот, дыхание оставалось быстрым и прерывистым. Даже на неопытный взгляд не оставалось сомнений, что маленький Карролан проявляет все классические признаки реакции Дерини на мерашу.

– Отче, позвольте мне дать ему вторую чашу, – взмолился Ориэль.

– Я не уверен, – невозмутимо отозвался тот, хотя мальчик вновь принялся биться в судорогах.

– Лиор, у него скоро начнутся конвульсии, – выкрикнул Ориэль. – Бога ради, позвольте мне дать ему лекарство, он ведь еще ребенок.

Он обратил умоляющий взгляд на остальных, и Джаван, взяв инициативу на себя, сам вручил ему вторую чашу.

– Возьми, Ориэль, и дай ему выпить. Думаю, мы видели достаточно. Кроме того, мне кажется, я нашел решение этой проблемы, ибо теперь мы точно знаем, с чем имеем дело. Лиор, пойдемте с нами вниз.

И Джаван, взяв священника за руку, почти насильно вытолкнул его из оконной ниши к дверям, где застыли Хьюберт с Полином.

– Все это совершенно не по закону… – попытался было возмутиться Полин, на что Джаван отрезал:

– Незаконно удерживать в темнице невинных людей без всякой причины! А впрочем, да, согласен, маленький Карролан не столь уж безобиден. Точнее, может стать таковым, когда вырастет. Но теперь, полагаю, я нашел выход… И он должен удовлетворить даже самых требовательных из вас.

За спиной у него Ориэль с помощью Урсина сумел разжать мальчику рот и напоить его из второй чаши. Ребенок тут же погрузился в сон на руках у Целителя, а отец, сидя рядом, ласково гладил его по руке. Лиор подозрительно покосился на них обоих, но Хьюберт кашлянул, чтобы привлечь внимание священника.

– Довольно, отче.

– Этим Дерини нельзя доверять, – пробормотал Лиор.

– Да, особенно четырехлетним, – раздраженно отозвался Джаван. – Но не настолько же, чтобы они пугали взрослых мужчин. Архиепископ, у меня есть для вас предложение, – объявил он, стараясь стать так, чтобы спиной загородить Дерини от Хьюберта с Полином. – И прошу вас, не говорите нет, пока не выслушаете меня до конца. Ориэль, ты пожалуйста, оставайся с пациентами.

Он почти физически ощущал недоверие клириков, но также и поддержку преданных ему рыцарей, которые внимательно наблюдали за происходящим из коридора.

– Так что же вы надумали, сир? – спросил его Хьюберт.

– А вот что. Мы просто продолжим эксперимент, который вы начали с Урсином три года назад. Прежде он был Дерини, но с тех пор избавился от этой скверны. Ведь вы не просто так послали его к мастеру Ревану, это было испытание, не так ли?

– Да.

– А теперь я хотел бы сделать следующий шаг, но на сей раз таким образом, чтобы лучше контролировать все происходящее.

– Я слушаю, – промолвил Хьюберт, не скрывая своих подозрений.

– Я бы хотел отвезти жену и ребенка Урсина в Валорет… Чтобы там они предстали перед мастером Реваном, в точности, как сам Урсин. Конечно, мальчик – Дерини, но сам он об этом не имеет ни малейшего понятия. Он не получил никакого образования, и никогда не получит в дальнейшем. Пусть Реван очистит его. Если это сработает, как для его отца, то он тоже перестанет быть Дерини. Ну, а раз уж вы осудили жену Урсина, за то что она вышла замуж за Дерини и родила ему ребенка, так пусть также очистится в руках Ревана.

– Ну и что потом? – спросил Полин. – Надеюсь, вы не предлагаете попросту отпустить их… особенно мальчика.

– Ну, полагаю, мать его можно было бы отправить в монастырь, – предложил Джаван. – Хотя поистине нет никаких причин, почему бы ее и не отпустить на свободу. Что касается ребенка… его тоже можно было бы сделать послушником, если уж мы не можем выпустить его на волю. Однако необходимости держать их в заточении больше нет. Вы в них не нуждаетесь, чтобы обеспечить покорность Урсина. Впрочем, он и сам мог бы отправиться в монастырь. Насколько мне известно, он умеет читать и писать. Неужели ни одному из аббатств не может пригодиться хороший писец?

Добрых десять ударов сердца в комнате царило полное молчание. Джаван ощущал на себе давящий взгляд Урсина и молился лишь о том, чтобы тот согласился подыграть ему.

– Любопытное предложение, – неохотно признал Хьюберт после долгих размышлений. – Загадка мастера Ревана по-прежнему не дает мне покоя, однако прежде у меня не было времени заняться этим. Сейчас же вы предлагаете возможность полностью контролировать ситуацию. Кроме того, нам удастся испытать Ревана и его учеников, чтобы раз и навсегда определить, те ли они, за кого себя выдают. Я до сих пор не до конца уверен, что это не какой-нибудь замысел Дерини.

– Неужели вы все еще сомневаетесь? – Джаван не скрывал своего презрения. Вздохнув, он покачал головой, затем вновь устремил свой взгляд на Хьюберта. – Отлично, архиепископ. Я не возражаю, чтобы вы устроили очередное испытание для Ревана и его учеников. Меня заботит лишь эта женщина и ее сын. Позволите ли вы им отправиться к мастеру Ревану?

Покосившись на Полина, Хьюберт кивнул.

– Я подумаю. Ваше предложение кажется мне… любопытным.

– А Урсин?

Хьюберт задумчиво покосился на пленника, который старался делать вид, будто не прислушивается к разговору.

– Ты и впрямь умеешь читать и писать, Урсин?

Потрясенный, тот осторожно кивнул.

– Очень хорошо, – Хьюберт сцепил толстые руки за спиной, сделал шаг в сторону оконной ниши, где сидел Дерини. – Я задам тебе вопрос единственный раз и повторять не стану. Зная, что за судьба ожидает твою семью… судьба куда лучшая, чем ты мог бы надеяться, если бы не защита его величества… Действительно ли ты желаешь удалиться от мира и вступить в религиозную жизнь на положении брата-мирянина, дабы постараться заслужить прощение Господа за все свои многочисленные грехи?

Урсин сумрачно уставился на архиепископа. Поскольку он никогда не испытывал ни малейшей тяги к монашеской жизни, то едва ли перспектива сия казалась ему особо привлекательной, однако после трех лет одиночного заключения даже замкнутое существование в стенах аббатства могло показаться пленнику настоящим раем. Джаван знал, что рискует жизнью Урсина, ибо нет ничего проще, чем подстроить несчастный случай со смертельным исходом для бывшего Дерини, едва лишь тот выйдет из-под защиты короля; но Джаван надеялся, что Урсин не навсегда останется в монастырских стенах. Устроить ему побег из обители будет куда проще, чем из Ремутского замка… если только он проживет достаточно долго, чтобы было кого спасать. Но, впрочем, если вспомнить историю, то ведь и отца самого Джавана некогда похитили прямо из кельи в аббатстве…

– Я думаю… такая жизнь станет для меня утешением, ваша милость, – наконец выдавил Урсин, и Джаван смог перевести дух. – Все эти годы я вел преимущественно созерцательное существование, и для меня величайшим благом будет возможность сделать наконец что-то полезное.

С этими словами он опустил глаза, как и положено пленному Дерини, и Хьюберт, довольный, кивнул.

– Надеюсь, что знаком твоей благодарности будет примерное поведение, – заявил он. – Что ж, отлично, в качестве любезности его величеству я подберу подходящее религиозное учреждение и попрошу аббата принять тебя туда как брата-мирянина, дабы остаток дней своих ты провел в покаянии, созерцании и труде на благо всей братии. Со временем, надеюсь, тебе даже удастся заслужить их одобрение и прощение всех грехов. Однако есть несколько условий. – Джаван внутренне напрягся, и Хьюберт продолжил: – Ты подчинишься распорядку монашеской жизни как это будет решено аббатом, капитулом и уставом ордена. Учитывая уникальность твоего положения, аббат будет иметь над тобой полную власть жизни и смерти, однако если ты будешь проявлять покорность, с тобой обойдутся по справедливости. И, разумеется, тебя будут продолжать испытывать мерашей. Готов ли ты принять эти условия?

Урсин с печалью взглянул на спящего сына, на жену, затем склонил голову. Цепи его кандалов негромко звякнули, лишь подчеркивая безысходность положения.

– Я согласен на все, ваша милость, – прошептал он. – Да и что мне остается? Молю лишь, чтобы Господь был милосерден к моей жене и сыну, ибо я ничего больше не могу для них сделать. Да будет на все воля Божья.

– Аминь, – провозгласил Полин.

– Аминь, – почти весело повторил Хьюберт. – Конечно, не думаю, чтобы ты ощутил в себе истинное религиозное призвание, ибо мы давно уже подозреваем, что Дерини неспособны на это. Однако труд во искупление грехов будет полезен для твоей души.

Однако их с Полином доброта не простерлась настолько, чтобы позволить Урсину попрощаться с семьей. Нетерпеливо дернув подбородком, Хьюберт велел Лиору поднять Урсина на ноги, и тот поволок его к дверям.

Лишь один-единственный раз сумел Урсин обернуться через плечо, прежде чем оказался в коридоре и Лиор со стражником поволокли его в камеру… Но на сей раз его хотя бы не одурманили никакими снадобьями, как делали в прошлом. Когда Урсина увели, Ориэль вновь занялся его семьей, уложил спящего мальчика на кровать у стены, а затем дал мысленную команду его матери также погрузиться в сон. Когда они вышли из комнаты и стражник запер дверь, Целитель немедленно удалился вместе с Карланом и Гискардом, тогда как Джаван обернулся к Хьюберту и Полину.

– Я хотел бы продолжить этот разговор как можно скорее, – объявил он. – Говорят, что мастер Реван зимует в холмах у Валорета, и вновь объявляется лишь к Пасхе. С первой оттепелью я вышлю на север гонцов, чтобы они отыскали его.

– Да, но будем действовать по порядку, сир, – возразил Хьюберт. – Мастер Урсин, кажется, пожелал испытать монашескую жизнь. Ваше величество хотели бы отправить его в какое-то определенное аббатство?

– Полагаю, архиепископ, с этим вопросом вы справитесь гораздо лучше, – нейтральным тоном отозвался Джаван. – Вашей милости лучше знать, в каком из монастырей больше нуждаются в писцах.

– Гм, да. Однако поскольку мастер Урсин никогда прежде не служил писцом, то ему сперва нужно будет пройти курс обучения, и, кроме того, остается вопрос надлежащего духовного наставника для Дерини, – он покосился на Полина, затем вновь на короля. – Думаю, что… да, аббатство в Рамосе. Надеюсь, ваше величество с любовью вспоминает это место. Согласен, дисциплина там строгая, но я твердо верю, что дисциплина есть необходимая основа для здравого духовного развития. Урсина можно будет отправить туда в то же самое время, когда семья его поедет на север к мастеру Ревану… если только ваше величество не возражает.

– Нет, все очень хорошо, – отозвался Джаван. – Благодарю вашу милость за подобное проявление пастырской заботы, даже по отношению к Дерини. Надеюсь, мастер Урсин докажет, что достоин предоставленной ему возможности оправдаться в глазах Господа и Церкви.

На самом деле, выбор архиепископа взволновал Джавана, и тот раздумывал над этим вопросом пока шел в свои покои вместе с Карланом и Гискардом, гадая, не приблизил ли этим решением смерть несчастного Урсина. Мало того, что дисциплина в Рамосе действительно была весьма строгой, однако настоятель, обладающий всей полнотой власти над Дерини, будет иметь неограниченные возможности налагать на него любые кары, дабы спасти душу кающегося грешника.

Самое меньшее, чего мог ожидать Урсин, это строгих постов и частых телесных наказаний. Кроме того, как инструмент запугивания, под маской пастырской благочестивой заботы, кровопускание не имело себе равных. Насколько Джавану помнилось, Устав не требовал, чтобы братья-миряне подвергались этой процедуре… однако стоило лишь вспомнить отца Фаэлана, чтобы убедиться, насколько гибок может быть орденский Устав, когда это нужно настоятелям. Тем не менее, рискнуть все же стоило, ибо даже такое решение давало надежду на спасение.

В королевских апартаментах к ним с Гискардом и Карланом присоединился еще и Этьен, и Джаван пояснил всем троим, что он задумал для Урсина, его жены и ребенка. Гискарда этот план поразил своей отвагой, но Этьен лишь одобрительно кивнул.

– Да, задумано смело, даже дерзко, но может сработать… Если только он сумеет остаться в живых, это вы сказали верно. Однако необходимо соблюдать очень точное равновесие… Оставить его в монастыре на достаточно долгий срок, чтобы он освоился с рутиной, убедил их в том, что не представляет никакой угрозы, и чтобы освобождение его не ударило по вам, сир… однако недостаточно надолго, чтобы они все же решили избавиться от бывшего Дерини.

– Да, меня это тоже беспокоит, – согласился Гискард. – Хьюберт ясно дал понять, что аббат будет иметь власть над жизнью и смертью Урсина, хотя, конечно, они не решатся убить его в открытую. Зато могут содержать в одиночном заключении, постепенно урезая порции пищи, так что он умрет от истощения. Пост – это освященная временем монастырская традиция. Кроме того, они могут переусердствовать с кровопусканием, и для этого даже не обязательно вскрыть ему жилы и разом выпустить всю кровь, достаточно делать это регулярно, и каждый раз брать крови слишком много, покуда он попросту не угаснет, лишившись сил.

– А я-то думал, что даже у Custodes после первого раза кровопускание не является обязательной процедурой, – заметил Этьен. – Мне говорили, это придумано исключительно чтобы снять излишнее напряжение у монахов и не допустить вспышек страстей.

– На самом деле, – пояснил Джаван. – От мирян этого, вообще, не требуется, однако когда дело доходит до Дерини, или даже до бывших Дерини, то Устав и все правила враз делаются весьма гибкими.

– Я так и понял, – вздохнул Этьен. – А ведь до сих пор мы говорили только о достаточно тонких мерах, но могут быть и гораздо более грубые действия. Custodes могут довести его до костра по сфабрикованному обвинению, или просто по собственной прихоти. – Он тряхнул головой. – Возможно, вы не так уж и услужили ему, сир.

– Если бы он мог сам выбирать, то, полагаю, предпочел бы шанс обрести свободу, даже такой ценой, – невозмутимо отозвался Джаван. – Я же не хочу оставить его там навечно. Как только сын с женой будут в безопасности…

– Лучше не увязывайте ваши планы на него с их безопасностью, сир, – возразил Этьен. – Ведь здесь в плену содержатся и другие Дерини, и их жизнь может оказаться под угрозой, если возникнут ненужные подозрения. В отличие от Урсина, который женился на обычной женщине, жена и дочь Ориэля – Дерини, точно также, как мать и сестра Ситрика.

Джаван кивнул.

– Я помню об этом, не тревожьтесь. Я не стану предпринимать никаких поспешных действий, – он поморщился. – Однако вам с Гискардом лучше поторопиться. Чем раньше Джорем узнает, что я задумал, тем раньше мы сможем начать строить планы.

* * *

В это же самое время другие люди также раздумывали над смыслом затеянного Джаваном.

– И почему он так настроен убрать Урсина из замка, – вопрошал Хьюберт, подпирая рукой двойной подбородок. Через стол он уставился на Полина с Альбертом. – Он ведь понимает, что отдает этого человека полностью в нашу власть, и мы будем вольны делать с ним все, что заблагорассудится… Если только на самом деле Урсин не столь беспомощен, как кажется. И эта история с его женой и ребенком…

– По счастью, у нас еще остается несколько месяцев, прежде чем решить, как поступить, – Полин задумчиво забарабанил пальцами по столешнице. – Меня лично сейчас куда больше тревожит мастер Ориэль. Не знаю, было ли ему известно заранее, что задумал Джаван, но отныне у меня нет сомнений, что Целитель стал досадной помехой в наших планах.

Хьюберт метнул на него многозначительный взгляд.

– Но у нас нет других Целителей, – резонно заметил он. – Так что стоит подумать как следует, прежде чем окончательно решить этот вопрос. Или вы не сталкивались с этими напыщенными шарлатанами, которые именуют себя придворными лекарями?

– Да, но теперь я задаюсь вопросом, не лучше ли рискнуть воспользоваться услугами обычной медицины, нежели стать жертвой прихотей Дерини. Я вас предупреждал, что рано или поздно они перестанут нам быть полезны. Но тогда, Хьюберт, вы мне не верили. Ориэль же придает королю уверенности, которой тот иначе мог бы и не обладать. Особенно в свете того, что мы знаем теперь о нем самом. Если случится использовать мерашу, то я бы хотел, чтобы это сделал кто-то из моих людей. И если нужно использовать чары истины, то я бы хотел, чтобы это делали мои люди, или же этого не делал никто вообще.

– Ну, у нас еще остается Ситрик. Ран никогда не скупился на его услуги. И, кроме того, теперь у вас появился мастер Димитрий.

– Разумеется, но даже Ран признавал в свое время, что может настать такой день, когда его собственный Дерини будет доставлять ему больше неприятностей, чем пользы, – возразил Полин, проигнорировав слова насчет Димитрия. – Нет, – продолжил он, сцепив пальцы за затылком и покачиваясь на стуле со взглядом, устремленным в потолок, – я твердо убежден, что мастер Ориэль больше ничем не может быть нам полезен. И полагаю, что именно Ситрик должен заняться решением этого вопроса.

* * *

Но прошло еще несколько недель, прежде чем Ситрику представилась удобная возможность исполнить то, что от него требовали. При дворе уже всем было известно о беременности принцессы Микаэлы, и Ориэль как раз возвращался после очередного еженедельного визита к ней в сопровождении своего рыцаря-телохранителя.

Ситрик также за последние дни обзавелся телохранителями, ибо сознавал, что не сумеет в одиночку совладать и с сэром Гэвином, и с Ориэлем. Конечно, в ментальном сражении никто не поможет ему, однако острая сталь порей бывает весьма полезна…

Своих людей он расставил именно там, где должны были проходить Ориэль с Гэвином по пути в покои Целителя, – двое должны были последовать за ними на лестницу и отрезать пути к отступлению, тогда как три других ожидали на первой лестничной площадке, причем все они были в камзолах цветов Халдейнов. Ситрик тщательно отобрал стражников из королевского гарнизона, подчинив всех пятерых своей воле и внушив им непоколебимую уверенность, будто они отражают попытку сэра Гэвина убить королевского Дерини. Если кто-нибудь из стражников уцелеет, то сможет потом рассказать, что якобы слышал, как Гэвин похвалялся другому рыцарю, чье имя он весьма кстати подзабыл, что Дерини забрал себе слишком много власти при дворе, и Гэвин непременно поправит дело.

Вот чего никто из них не должен был вспомнить, так это приказа Ситрика обмакнуть лезвия мечей в мерашу, так чтобы малейшая рана, нанесенная Ориэлю, лишила его способности к сопротивлению. Если порезов, даже самых легких, будет нанесено достаточно, то наступит смертельная передозировка мераши. Таким же образом Ситрик подготовил и свой собственный кинжал, и теперь нервно теребил ножны, ожидая приближения жертв. Он уже слышал их голоса на лестнице… веселую болтовню людей, не подозревающих, что они уже угодили в ловушку.

* * *

Вот чего Ситрик совсем не ожидал, так это что король нынче утром изменит свои планы и решит сразу после завтрака заняться деловыми бумагами, а не поедет, как обычно, верхом на прогулку. Вместе с Карланом и Гискардом он направился к лестнице, как вдруг уловил несколькими этажами выше, приглушенный ментальный вопль и, встревоженный, подтолкнул своих спутников вперед. Сэр Гэвин защищался, как лев. Один труп попался им на лестнице, прежде чем они достигли площадки, где вовсю шел бой. Другой стражник, зажимая рану, привалился к стене на ступеньках, и струйка крови, пузырясь, стекала у него изо рта. Кровавая отметина на стене показывала путь его падения. К изумлению Джавана на обоих стражниках он узнал камзолы цветов Халдейнов.

Сам Гэвин лежал ничком в луже крови, рука по-прежнему слабо подергивалась на рукояти сломанного меча, а за спиной у него еще двое нападали на человека в зеленом плаще и тунике.

Тот закричал. В тусклом свете Джаван осознал внезапно, что видит перед собой Ориэля. Вокруг головы его вспыхнула и тут же погасла аура Дерини, когда один из нападающих полоснул ему по пальцам кинжалом. Затем Целитель устремил прямо ему в лицо сгусток оранжевого света, и этот нападающий…

– Ситрик, нет! – закричал Джаван.

Карлан с Гискардом бросились вперед с мечами наголо. Джаван последовал за ними, также обнажив оружие в отчаянии, что не успеет вовремя добраться до Ориэля. Ситрик с отчаянным рыком прервал атаку и метнул огненный шар в Карлана.

Не думая о последствиях, Гискард оттолкнул Карлана в сторону и вызвал защитное заклинание. На ладонях у него вспух шар ослепительно-белого цвета, поглотивший огонь Ситрика. В общем смятении, когда Джаван выскочил у рыцаря из-за спины, Ситрик подумал, что именно король отразил его нападение.

– Ты?! – завопил он, ткнув в Джавана кинжалом, и вновь устремился в атаку.