Текст книги "Год короля Джавана"

Автор книги: Кэтрин Ирен Куртц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 40 страниц)

Он вернулся к трону, опрокинутому, когда он бросился разнимать дерущихся, и с благодарностью кивнул Райсу-Майклу, который помог поставить кресло на место.

– Итак, – провозгласил он, сев и уложив обнаженный меч и ножны на колени. – Мы говорили о Кеннете Рорау. Мердок, Сигер заявляет, что ты убил его сам или это сделали твои люди. Ты отрицаешь это?

– Разумеется, отрицаю, – Мердок едва не сплюнул, глядя на Сигера.

– Благодарю. Этого довольно. Сигер, Мердок все отрицает. Готов ли ты доказать свои утверждения? Возможно, подсказать какие-то детали, которые освежат его память. Расскажи нам, каким образом Кеннет оказался в тот день при дворе.

Метнув ядовитый взгляд на Мердока, Сигер стряхнул руки, по-прежнему удерживающие его.

– Я на него не брошусь, – сказал он презрительно. – Лорду Кеннету было четырнадцать лет, когда они с сестрой попали к Эвану. Ей было тринадцать. По условиям опекунства, их следовало содержать в почетном заключении, но Эван сделал Кеннета своим оруженосцем.

Глубоко вздохнув, он продолжил, не глядя ни на кого из присутствующих:

– Он был бравым парнем, этот мальчуган, как только немножко освоился. А потом сделался отменным воином… Что говорить, когда ему сравнялось двадцать, Эван посвятил его в рыцари, хотя и не имел права, потому что Кеннет был заложником. Но к тому времени это уже не имело значения, потому что Эван полюбил Кеннета как собственного сына.

Миклос подошел чуть ближе и при этих словах Сигера задумчиво покивал в ответ.

– Со временем Эван стал герцогом, Кеннет уже был одним из его капитанов. Никто и не помнил, что прежде он был заложником. И он вместе с Эваном отправился тогда в столицу, три года назад. И когда этот человек украл у Кеннета его должность, и его люди напали на нас, – он ткнул пальцем в Мердока, – Кеннет пал одним из первых, защищая своего господина. Он был славным человеком и храбрым рыцарем. И вот он повинен в его гибели.

Мердок скрестил на груди руки, лицо потемнело от возмущения.

– Ничего об этом не знаю. Мои люди защищали меня от предателя. Может, при этом и погиб кто-то из клейборнцев, больше мне ничего не известно.

– Зато мне известно, – возразил Хрорик, наконец обратившись напрямую к Мердоку, – что именно ты виновен в смерти нашего брата и Кеннета, и каждого другого, кто погиб в тот проклятый день. Я призываю тебя к ответу за твои преступления, Мердок, я вызываю тебя на смертный бой, дабы ты мог доказать свою невиновность с оружием в руках.

Сделав шаг вперед, он выхватил латные рукавицы из-за пояса и швырнул их к ногам Мердока.

– Если ты неповинен в пролившейся крови, тогда пусть я умру той же ужасной смертью, что и мой брат. Но если на тебе вина за его гибель, так пусть гнев всех невинных убиенных тобою падет на твою голову! Бог мне свидетель, Джаван Халдейн, король Гвиннеда, я обвиняю этого человека в убийстве герцога Эвана Клейборнского и готов с оружием в руках защищать свою правоту!

Когда Хрорик бросил вызов, комната застыла. Все взоры устремились на Мердока, а затем на короля. Хрорик стоял в независимой позе, заправив пальцы за пояс.

– Сир, это неслыханная дерзость, – провозгласил Мердок. – Почему я должен отвечать на обвинения этого безумца. Вы были там, я никого не убивал.

– Да, я там был, – спокойно отозвался Джаван, поглаживая пальцами рукоять меча Халдейнов. – Именно поэтому я не доставлю себе удовольствия самому выступать судьей в этом деле. Хрорик предъявил обвинение и призвал тебя к Божьему суду. Если откажешься, я велю тебя изгнать из моего королевства как позорного труса.

– А если я соглашусь и одержу победу, согласитесь ли вы принести мне извинения, сир, – процедил Мердок сквозь стиснутые зубы. – Не трудитесь отвечать, я вижу, что вы решили довести эту пародию на правосудие до конца.

– Никакой пародии, милорд, – Джаван обвел присутствующих глазами, и почти все они попятились под его взглядом. – Все будет сделано в согласии с законом. Твой обвинитель повторит свои слова перед всеми придворными. Он имеет право проверить твою невиновность… и бросить собственную жизнь на другую чашу весов.

– Это не правосудие, – выкрикнул Ричард, сын Мердока. – Вы всегда его ненавидели, а теперь, когда надели корону, то считаете, что можете отомстить…

Взяв ножны, Джаван с силой бросил в них меч, не глядя на Ричарда.

– Меч в ножнах, господа, – объявил он. – Правосудие короля не имеет касательства к этому делу. Мы лишь проследим, чтобы были исполнены все требования протокола. Мердок Картанский, Хрорик Истмаркский бросил тебе вызов. Готов ли ты принять его?

– Готов, – ненавидящим голосом отозвался Мердок и вырвался из рук стражников, чтобы нагнуться и поднять брошенные Хрориком рукавицы. – Я утверждаю, что Хрорик Истмаркский лжет, и докажу это на поле брани в любое время и в любом месте, как укажет его королевское величество.

Взглянув на Хрорика, он швырнул латные рукавицы ему обратно так, что те ударили Хрорика в грудь, однако граф успел вовремя поймать их и отвесил Мердоку насмешливый поклон. На губах его играла недобрая улыбка.

– Битва до смерти, Мердок, – пробормотал он. – Я ждал этого дня три года.

Когда обоих вывели из комнаты, мастер Ориэль подошел поближе к королю, и принц Миклос вновь вместе со своим оруженосцем вышел на середину комнаты, оценивающим взглядом окинув их обоих.

– Ваш Целитель, не так ли? – произнес он негромко, сцепив руки за спиной и приветствуя Ориэля легким кивком. – Весьма осторожный шаг… Я хотел бы принести свои извинения вашему величеству за то, что послужил невольной причиной столь печальному повороту событий, хотя и предполагал, что мой вопрос может вызвать враждебность и даже замешательство, но, разумеется, не был готов к подобной ссоре. Увы, судя по всему, оба эти дворянина искренне верят в свою правоту… Полагаю, мастер Целитель готов это подтвердить. Ведь, разумеется, ваше величество знает, что Дерини способен выяснить истину без кровопролития, которое в ином случае неминуемо случится завтра.

– Здесь в Гвиннеде мы не приветствуем подобные методы, – невозмутимо парировал Джаван. – И я был бы благодарен вам, если бы вы не стали вмешиваться в сии материи.

Миклос с улыбкой склонил голову, судя по всему ничуть не чувствуя себя оскорбленным.

– Тогда, если мне позволено будет вернуться к материям, где мое вмешательство вполне уместно, милорд, то я хотел бы продолжить. Итак, судя по всему, лорд Кеннет принял благородную смерть. Однако могу ли я осведомиться, что же сталось с леди Судри?

Вопрос этот озадачил Джавана, поскольку он и позабыл о том, что заложников было двое. Кивнув Миклосу, Джаван поднял руку, чтобы привлечь внимание юного Грэхема и поманил его поближе. Его дядя Сигер последовал за ним.

– Принц Миклос только что напомнил мне, что остался еще один вопрос, господа, – сказал он. – Что сталось с леди Судри?

Грэхем покосился на Сигера с явной опаской, однако тот лишь хмуро усмехнулся в ответ, взирая на Миклоса с явным вызовом.

– Леди пребывает в добром здравии, милорд. Однако сомневаюсь, чтобы она пожелала вернуться в Торент. Она стала женой моего брата Хрорика, у них родилась дочь Стейси, которая станет графиней Истмаркской, если завтра ее отец падет в битве. А опекунами будем мы с ее кузеном, герцогом Грэхемом.

– В самом деле? – чуть слышно пробормотал Миклос, и Джаван мог лишь с горечью сказать себе, что вот, ныне завязался еще один неразрешимый узел.

– Ну что ж, полагаю, все прочие разговоры на эту тему лучше оставить до завтрашнего дня, – объявил наконец Джаван и взглядом подозвал к себе Карлана. – Граф Сигер, герцог Грэхем, думаю, мы еще поговорим обо всем этом до вашего возвращения в Келдор. Принц Миклос, надеюсь, вы извините меня, но теперь я должен вернуться к гостям в большой зал.

– Разумеется, ваше величество, – промурлыкал Миклос. – Я тоже буду с нетерпением ждать завтрашнего дня.

Он отвесил Джавану изящный придворный поклон, и проследил взглядом, как король со свитой потянулся к выходу. Когда все они ушли, а его собственные люди собрались в дверях, Миклос обернулся к юному оруженосцу, который хранил молчание все это время.

– Ну что ж, кузен, твое образование успешно продолжается, – промолвил он негромко. – Теперь ты видишь, кто противостоит тебе, и сколь шатко его положение. Полагаю, тебе следует лишь проявить терпение. К тому времени, когда сам ты будешь готов сделать решающий ход, вероятно, Джавана Халдейна уже можно будет сбросить со счета.

В ответ на это юноша кивнул и окинул взглядом вышитый герб Халдейнов, украшавший трон.

Было время, когда в этом зале и в других по всему Гвиннеду красовалось изображение герба его собственной семьи…

В Торенте его считали принцем, по происхождению равным Миклосу.

И хотя в последнее время он привык представляться на торентский манер – Мареком, однако имя, данное ему матерью при крещении, когда она также назвала его истинным наследником гвиннедского престола, было Марк – Марк Фестил.

Глава XXIV
И молвил я в сердце своем: Господь рассудит правых и виноватых[25]25
  Мудрость Иисуса 3:17


[Закрыть]

Назавтра фанфары не приветствовали появление Джавана на поле ристалища, где убрали все приготовления к турниру, чтобы дать место сражающимся в смертном бою. В противовес вчерашнему дню, нынешний выдался пасмурным и хмурым, и одеяния зрителей также отличались подчеркнутой суровостью, ибо из двух бойцов, отдыхавших сейчас в тени павильонов, установленных по обоим концам поля, в живых должен был остаться лишь один.

Занимая свое место вместе с Райсом-Майклом, Карланом и Гискардом, Джаван старался удержать в памяти все детали проведения подобных испытаний, молча кивая придворным, которые приветствовали своего короля поклонами. Чуть раньше все вчетвером они отстояли мессу в королевской часовне, поскольку знали, что сегодня одному человеку суждено умереть. Джаван от всей души надеялся, что это будет Мердок Картанский. Он говорил себе, что то, что должно случиться нынче утром, будет лишь исполнением отложенного правосудия за убийство Эвана Клейборнского, однако в душе сознавал также, что этот бой отвечает его собственно жажде мести за смерть Деклана Кармоди. Он не позволял себе думать о том, как поступит в случае гибели Хрорика, если Мердок будет оправдан перед всем двором.

Джаван, проходя вдоль ристалища, видел, как грядущее испытание раскололо надвое его придворных. Сторонники Мердока держались на одной стороне поля, сторонники Хрорика на противоположной. Разумеется, вокруг павильона Мердока стояли все приверженцы прежнего режима: Ран, Манфред и сыновья Мердока, Ричард и Кешел. На стороне Хрорика были Сигер и Грэхем, разумеется, но также немало юных дворян, которые до сих пор в открытую не вставали на сторону Джавана. Кроме того, там были коннетабль Удаут и Фейн Фитц-Артур.

По обе стороны от королевской ложи, расположенной на равном удалении от обоих концов арены, стояли те, кто не мог позволить себе демонстративно отдать предпочтение ни одной из сторон канцлер Таммарон, оба гвиннедских архиепископа вместе с Полином Рамосским, а также Джеровен и Этьен, сэр Робер и сэр Джейсон и прочие рыцари из свиты Джавана.

Джаван отметил про себя, какими взглядами они провожали его, и многие смотрели на короля с уважением, какого он не видел в их взорах прежде. Возможно, благодарить за это следовало случившееся накануне вечером. Нынче он выглядел совсем по-иному, чем прежде; Халдейнский меч красовался на поясе светло-серой туники с вышитым на груди гербом, корона представляла собой обруч из золота, украшенный рубинами с ноготь величиной, ярко сверкавшими в лучах солнца. Этот венец довольно грубой работы, казалась наиболее подходящим для нынешнего действа. Когда они с Райсом-Майклом заняли места в тени королевской ложи, он немедленно устремил взор вниз, на арену, где уже готовились для седоков боевые скакуны.

Сурово и повелительно зарокотали барабаны, и стражи, специально отряженные из гарнизона замка, взяли на караул у каждого из шатров, дабы сопроводить противников и их знамена на ристалище. Символом Мердока был черный картанский зубр на алом поле; перед Хрориком несли штандарт Истмарка с золотыми солнцами и серебряным крестом на лазурном поле. У обоих бойцов под вышитыми сюрко с эмблемами их рода были стеганые кожаные куртки, а также кожаные наголенники и наручни. Позже они также смогут надеть кольчугу, однако, по правилам поединка, шлемы или иные доспехи не допускались. Вооружены соперники были мечами и длинными кинжалами.

Вслед за гофмаршалом и знаменосцами противники вышли на середину поля, искоса поглядывая друг на друга. Хрорик опустился на колени, едва только достиг барьера, отделявшего ристалище от королевской ложи, и почтительно склонил голову, однако Мердок смерил Джавана пронзительным ледяным взглядом, и лишь затем медленно преклонил колена, всем видом своим выражая непокорность. Взгляд Мердока Джаван встретил, не дрогнув, и поднялся, левой рукой придерживая меч Халдейнов.

– Хрорик Истмаркский и Мердок Картанский, – объявил он. – Вы явились на это ристалище, обвинитель и обвиняемый, и согласились сражаться, дабы подтвердить истинность своих утверждений. Пред Господом обязую вас соблюдать условия боя. Сражение начнется верхом на лошадях и будет продолжаться, пока один из сражающих не получит смертельную рану. Дозволяются любые виды оружия. Просить пощады невозможно, и она дарована не будет. А теперь, есть ли у вас какие-то вопросы?

Ответом ему было лишь молчание, и Джаван повернулся к Хьюберту, который, в полном епископском облачении и митре, ожидал своей очереди, чтобы благословить сражающихся. Пухлые руки архиепископа, сжимавшие пастырский жезл, тряслись, ибо хотя он в открытую и не благословил убийство, происшедшее в тот день три года назад, но и не запретил Мердоку действовать, и даже не попытался отговорить его. Разумеется, как священнослужителя никто не мог бы призвать его к ответу, однако если Мердок падет, вина его также будет неоспорима, – пусть даже не в глазах земного правосудия. Так что архиепископ лишь нехотя поднял правую руку и произнес традиционные слова благословения:

– Benedicat vos omnipotens Deus, Pater, et Filius, et Spiritus Sancti. Amen.

Противники осенили себя крестным знамением и встали на ноги. Хрорик вновь поклонился Джавану, Мердок лишь слегка наклонил голову. Затем оба вновь разошлись по разные стороны ристалища, где их ожидали боевые кони и оружие. Гофмаршал также сел в седло и выехал на середину поля. Под королевской ложей военный врач Custodes и священник незаметно заняли место рядом с придворным Целителем. Ориэль вновь держался поблизости от Джавана, поскольку принц Миклос со свитой заняли шатер прямо напротив королевской ложи.

В гробовой тишине оба соперника сели в седло и развернулись по разные стороны ристалища лицом друг к другу, едва удерживая непокорных скакунов. Щиты их сверкали на солнце, копья были наготове – не легкие, вмиг ломающиеся турнирные копья, но более короткие и тяжелые боевые. Единственными звуками, нарушавшими безмолвие, было звяканье упряжи, скрип кожаных седел и храп лошадей. Альберт, наблюдавший за ними, повернулся к Джавану и низко поклонился в седле, затем выпрямился и заставил лошадь стремительно попятиться к другой стороне поля. Он вскинул свой жезл и, натянув поводья, вновь взглянул на Джавана, и когда король кивнул ему в ответ, резким жестом опустил жезл.

По этому сигналу боевые скакуны устремились вперед, и тяжелые копыта ударили по иссушенной солнцем земле ристалища. Наконечники копий сверкнули в солнечных лучах, опустились прямо перед столкновением, однако и тому, и другому удалось ловко отразить щитом удар противника. При этом копье Хрорика раскололось по всей длине, а у Мердока оружие вылетело из рук.

Поединщики развернули лошадей для нового захода. Мердок потянулся за мечом, Хрорик наставил поврежденное копье прямо на лошадь противника, так, чтобы оно запуталось у скакуна между передними ногами. С истошным ржанием лошадь рухнула на землю, судорожно взмахивая копытами, и Мердок вылетел из седла.

Каким-то образом ему удалось удержать в руках поводья – поразительно для человека, все еще цеплявшегося за меч и щит – но он сумел приземлиться на обе руки и на колено, сохранив оружие. Тут же он успел заставить лошадь подняться, и вновь вскочил в седло, тогда как Хрорик развернул своего скакуна и пошел на новый заход, из-за седла вытаскивая боевой топор. С истошным ржанием лошадь Мердока устремилась навстречу Хрорику, и они сошлись в новой схватке. На сей раз Мердоку с трудом удалось усидеть в седле и удержать меч. Его вороной вцепился зубами в горло лошади противника, и оба принялись пятиться с громким хрипом и ржанием, но Хрорик уже взмахнул топором и обрушил его вороному промеж ушей, расколов ему череп и перерезав поводья, так что у Мердока в руках оказались бесполезные обрывки.

Лишь с огромным трудом Мердоку удалось отразить следующий удар Хрорика – он поймал рукоять топора в крестовину меча, – но удар был такой силы, что едва не вывихнул ему руку. Вороной пал на колени, уже едва живой, и Хрорик сумел нанести новый удар. Мердок чудом успел метнуться в сторону, чтобы топор не пригвоздил его к земле.

Откатившись в сторону, Мердок торопливо выставил меч острием вверх, и когда гнедой Хрорика вновь налетел на него, клинок вонзился ему прямо в грудь.

Лошадь завизжала от боли, Хрорик в ярости взревел. Мердок с воплем повернул в ране меч, затем вырвал его, вспоров животному брюхо, так что кишки его вывалились наружу. Теперь пришел черед Хрорика выскочить из седла, и он поспешил откатиться подальше от бьющейся в конвульсиях лошади, едва успев вскинуть щит, чтобы блокировать удар Мердока, одновременно высвобождая ноги, запутавшиеся в стременах.

Бой начался с новой силой. Меч и щит против щита и топора. Большинство зрителей вскочили на ноги, как только произошел первый обмен ударами, и погибли лошади. Джаван со свитой продолжали сидеть, как того требовал этикет, однако король смертной хваткой вцепился в поручни кресла. Гибель лошадей вызвала у него тяжкий стон, и теперь он внутренне содрогался от каждого удара, гадая, сколько же еще это может продолжаться. Корона впивалась ему в лоб и словно жгла его, а каждый удар стали о сталь словно молотом ударял ему по черепу.

Поединщики провели еще ряд ударов, нападая и отражая, атакуя и контратакуя, пока наконец чаша весов не начала клониться в одну сторону. В самом начале, едва лишь оба соперника освободились от лошадей, казалось, что их силы практически равны, и поединок сделался холодным и расчетливым… танец смерти, почти прекрасный в своем ужасе. Все-таки постепенно преимущество в возрасте Хрорика начало сказываться.

Сперва он сумел нанести удар Мердоку по левому плечу, – неглубокую, но обильно кровоточащую рану.

В ответ на это Мердок сумел оцарапать Хрорику лоб. Первая кровь как будто бы прорвала плотину, и вскоре Мердок уже истекал кровью из полудюжины ран, достаточно болезненных, чтобы замедлить его, но не настолько серьезных, чтобы подарить противнику искомую победу. Хрорик тоже был весь в крови, но это были лишь простые царапины.

Но вот наконец оружие северянина описало в воздухе сверкающий полукруг… почти небрежно. Казалось, топор двигается слишком медленно, и Мердок непременно успеет уйти из-под удара.

Однако Мердок не успел. Лезвие топора вонзилось на всю глубину прямо Мердоку в живот, вспоров алую накидку и простеганную кожу куртки.

Сперва даже было неясно, насколько серьезна рана. Кровь на шелке было не разглядеть, а Мердок, схватившись за живот, тут же выпрямился с криком, точно так же, как при всех предыдущих ранениях. С яростным воплем он швырнул свой щит прямо Хрорику в лицо и попытался вновь нанести удар мечом, прижимая левую руку к животу, а правой выписывая смертоносные стальные петли. Эта вспышка боевой ярости помогла ему пробить защиту Хрорика и ранить его поверх локтя в ту руку, что держала топор.

Взвыв от бешенства, Хрорик отступил и также отшвырнул свой щит, перебросив топор в другую руку и устремившись в атаку. Теперь он нанес удар Мердоку по ноге, подрезав ему поджилки. Тот с рычанием упал, цепляясь за новую рану, но так и не выпустил меч… и лишь сейчас стало ясно, насколько серьезна рана в живот. Края ее зияли на добрую пядь, обнажая окровавленные внутренности. Свободной рукой он попытался зажать рану, но кровь сочилась сквозь пальцы.

По рядам зрителей пронесся стон, как только они осознали происходящее. Мердок покачнулся, и Хрорик сделал короткий замах топором… но тут же распрямился, опустил оружие, и волчья ухмылка искривила его губы.

– Отправляйся в ад, Мердок, – произнес он, задыхаясь и указывая на рану своим топором.

Гофмаршал и Ричард Мердок уже стремительно неслись к поединщикам, тогда как стражники гарнизона удерживали остальных зрителей на местах. Лицо Ричарда исказилось от ужаса, когда он рухнул на колени рядом с отцом, тщетно пытаясь остановить кровотечение. Альберт равнодушно склонился над раненым, отметив, что грязь уже попала в рану, а затем выжидательно обернулся к Хрорику.

– Победа ваша, милорд Истмаркский, прикончите его.

– Пусть его прикончит кто-нибудь другой, – отозвался Хрорик и швырнул окровавленный топор к ногам Мердока.

Ричард Мердок, потрясенный, поднял глаза, словно не в силах вникнуть в смысл слов северянина.

Джаван вскочил с места, изо всех сил пытаясь как можно лучше увидеть и услышать, что творится на поле, затем подал стражникам знак, чтобы Сигера пропустили к Хрорику.

– Согласно условленным законам поединка, – ровным тоном произнес Альберт, – бой должен вестись до смерти, и никакой пощады. Если он не умрет, вы не будете считаться победителем.

– Я победил, – презрительно бросил Хрорик.

В этот момент подоспевший Сигер обнял его за плечи, и Мердок наконец собрал в себе достаточно сил, чтобы открыть глаза и взглянуть на них обоих.

– Его рана смертельна, точно так же, как смертельна была рана Эвана. Но я обойдусь с тобой лучше, чем ты с моим братом, Мердок Картанский, – воскликнул Хрорик, ткнув трясущимся окровавленным пальцем в поверженного противника. – Я не буду требовать, чтобы тебе в клочья разорвали разум. Не откажу тебе в ударе милосердия… но сам я этого не сделаю, бессмертием души клянусь – не сделаю.

С этими словами он оглянулся и пошел прочь, тяжело опираясь на руку брата, тогда как зрители устремились на поле: Ран и Манфред, Хьюберт, лекарь, жена Мердока и второй его сын, а также Джаван, следовавший за ними не торопясь в сопровождении Райса-Майкла, Карлана, Гискарда и лорда Джеровена. Хьюберт немедленно бросился к раненому, устроив его голову у себя на коленях. Лекарь нагнулся, чтобы осмотреть рану. Элейн, жена Мердока, держалась чуть в стороне, ее не подпускал ближе младший сын Кешел. Когда приблизился Джаван, то услышал, как Хьюберт говорит своему брату Манфреду:

– Скорее позови Ориэля.

Манфред бросился прочь, прежде чем Джаван успел остановить его, и тут же вернулся с побледневшим Ориэлем, крепко удерживая Целителя за запястье. Ориэль подавил рыдание, когда Манфред швырнул его на колени рядом с Хьюбертом и раненым Мердоком, который стонал от боли.

– Помоги ему, – велел Хьюберт.

– Милорд, я…

– Я сказал, помоги ему, – повторил Хьюберт и с силой ударил Ориэля по щеке, оставив глубокую царапину епископским кольцом. – Только посмей отказаться, и твоя семья за это поплатится, клянусь, Ориэль…

– Архиепископ, довольно, – Джаван схватил Хьюберта за руку, чтобы удержать от нового удара. – Вы не смеете заставлять его сделать это.

Хьюберт вырвал руку и свирепо уставился на короля.

– Да как вы посмели, – прошипел он достаточно громко, чтобы Джаван мог его услышать. – Я вправе приказывать своим слугам все, что пожелаю.

– Милорд, вы не можете заставить его помочь человеку, которому в бою нанесена смертельная рана, – невозмутимо возразил Джаван. – Я позволю проявить милосердие, но не насилие. Кроме того, мастер Ориэль больше не служит вам. С этой минуты я беру его в свою свиту и даю право самому решать, желает ли он проявить милосердие к человеку, который причинил ему зло.

– И какое же зло причинил ему мой отец? – воскликнул Ричард. – Он Дерини, у него нет никаких прав!

– Полагаю, он бы с этим поспорил, – заметил Джаван. – Но неужто вы и впрямь думаете, что в той ссоре участвовали лишь родичи Эвана? Даже если Мердок не сам убил Эвана, хотя, по-моему, именно его кинжал нанес тому смертельную рану… однако по его прямому приказу убили по меньшей мере еще четверых, и одного из них столь ужасным образом, что вы даже не можете себе представить.

– Это были Дерини, – негодующе бросил Ричард.

– Да, верно… и трое из них – женщина и двое маленьких детей, которые никому не причинили зла. Ориэль ничего не мог поделать, чтобы помочь Деклану Кармоди и его родным в тот день. Не мог помочь им и я. Но сейчас я и пальцем не шевельну, чтобы заставить кого бы то ни было облегчить страдания Мердока Картанского. Мастер Ориэль, вы вольны помогать ему или нет, как пожелаете, и не понесете никакого наказания, каким бы ни было ваше решение.

Весь дрожа, стараясь не встречаться ни с кем взглядом, Ориэль медленно протянул руку над раной Мердока, хотя и не коснулся ее. Через несколько бесконечно долгих мгновений он вновь опустил руку на колено и невозмутимо взглянул на Хьюберта.

– Должен сказать вам, что исцелить эту рану не по силам ни мне, и никому другому, милорд… Возможно, тут помогло бы только чудо, – сказал он негромко. – К несчастью, таким Дерини, как я, едва ли можно рассчитывать на чудо.

– Но не можешь же ты просто оставить его страдать… – начал Хьюберт.

– Я могу убрать боль, и сделаю это, если пожелает лорд Мердок, милорд, – ответил Ориэль. – Именно этого требует обет Целителя, во имя человечности.

Раненый презрительно хмыкнул, морщась от боли.

– Какая еще человечность в Дерини! – прохрипел он. – Ты не заставишь меня умолять тебя, скорее я увижу, как ты будешь гореть в аду.

Ориэль ничего не выражающим взором уставился на Мердока.

– Полагаю, милорд Мердок и впрямь увидит меня в аду, ибо именно туда он сам и направляется, – заметил он тихо. – Что до меня, то я вручаю себя милосердию Господа Всемогущего, пред кем каждый из нас должен будет держать ответ в день Страшного Суда.

– Поберегись, Целитель, – прошипел Хьюберт. – Твои слова граничат со святотатством!

– Я не желал выказать вам никакого неуважения, милорд, – вымолвил Ориэль. – Все, чего я хотел, это спокойно выполнять свой долг, никому не причиняя вреда.

– А как же мой отец? – воскликнул Ричард. – Вот он, твой долг, Целитель!

– Я не могу внушать вам ложных надежд, милорд. Лорд Мердок должен понимать, что рана его смертельна. Если предоставить событиям идти своим чередом, смерть его не будет ни быстрой, ни легкой. Внутренности рассечены, и рана начнет загнивать изнутри. Я могу убрать боль, но исцелить ранение я бессилен, особенно в такую жару. Однако смерть может придти лишь через несколько дней… а возможно, и через несколько недель.

Мердок при этих словах Ориэля побледнел еще сильнее, и теперь отвернулся, силясь подавить рыдание.

– Возможно, – холодным тоном продолжил Ориэль, – лорда Мердока утешит та мысль, что у него будет довольно времени, дабы раскаяться во всех своих грехах. Это роскошь, которую он не дал ни герцогу Эвану, ни прочим своим жертвам. Думаю, вам следует причастить его поскорее, милорд архиепископ, прежде чем боль станет слишком велика… ибо я вижу, он не позволит Дерини прикоснуться к нему. После этого лучше молитесь, чтобы кто-нибудь согласился сделать для него то, что Деклан сделал для герцога Эвана.

Хьюберт на миг прикрыл глаза, ибо хотя Церковь официально не одобряла coup de grace, никто не посмел бы отрицать этого обычая… И это было предпочтительнее, чем перспектива продолжительной агонии для Мердока.

– Тогда именно вы должны исполнить это, мастер Ориэль, – внезапно заявил Хьюберт. – Во имя милосердия, умоляю вас, вы имеете для этого средства, вы можете сделать его кончину легкой.

Ориэль смело встретил взгляд Хьюберта.

– Я могу, но, клянусь спасением своей души, я этого не сделаю, – сказал он. – Как Целитель я обязывался дарить жизнь, а не отнимать ее. Пусть кто-нибудь другой сделает это.

– Но…

Хьюберт повернулся к Джавану, чтобы тот поддержал его, но король лишь покачал головой и дал знак Ориэлю подойти к нему.

– Не обращайтесь ко мне, архиепископ, меня вся эта ссора не затрагивает, но если вы заставите меня вмешаться, то я тоже вспомню многое, за что Мердок должен держать ответ, и могу счесть, что он еще не заплатил по счетам, даже если агония его продлится долгих полгода.

С этими словами он собрал свиту и развернулся, чтобы покинуть ристалище вслед за Хрориком и Сигером. Мердок стонал, лежа на земле, а его сыновья и друзья толпились вокруг, гадая, что же им теперь делать.