Текст книги "Полтергейст"

Автор книги: Кэт Ричардсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

Глава восьмая

Телефон зазвонил в пять утра и не умолкал. Пришлось на ощупь брести в осенней предрассветной тьме, чтобы ответить на звонок.

– Что? – Не просите меня быть любезной до девяти утра.

– Харпер? – Я узнала голос, но в полусонном состоянии никак не могла связать его с именем.

– Кто это? – промычала я.

– Это Кэмерон. Кэмерон Шэдли.

Сон как рукой сняло. Кэмерон был моим первым клиентом-вампиром, и сейчас его голос звучал испуганно. А я-то считала, что мы решили его проблему…

– Кэм? Что случилось?

– Я по уши вляпался, мне нужна помощь. Карлос посоветовал набрать тебя. – Карлос, один из немногих вампиров, которых я уважала за что-то еще, помимо искусства убивать, как раз помогал Кэмерону постигать особенности вампирского бытия после трудного начала. Он был редкой сволочью даже для вампира и не выказывал особых добрых чувств к «светоходящим»; впрочем, ко мне он относился с интересом. Знать бы еще, какого рода этот интерес…

Я включила ночник, схватила с пола рубашку и рывком натянула на себя. Пускай нас разделял телефонный провод, я нервничала, разговаривая с вампиром, а из-за наготы чувствовала себя особенно уязвимой.

– В чем дело? – надев рубашку, спросила я. Я зажала трубку между плечом и щекой и теперь пыталась влезть в первые попавшиеся под руку штаны.

– У меня мало времени. Скоро взойдет солнце.

– Тогда объясняй быстрее.

– Кое-кто умер, и мне нужно, чтобы ты сходила в морг и убедилась, что он на самом деле мертв.

– Кое-кто? Такой, как я, или такой, как ты?

– Просто старик. Обычный пожилой мужчина. Он не должен был умирать, но вышла промашка, и я…

– Ты его убил? – Мой тон стал ледяным. Отвратительно. Мне нравился Кэмерон, даже после того как я осознала природу и «жизненные» потребности вампиров. Вопреки всему я надеялась, что он не станет таким, как другие вампиры. Несбыточное желание.

– Нет! – возмутился Кэм. Его голос срывался от волнения. Ну вот, хоть что-то человеческое. – Он просто умер. У него было больное сердце. Я не знал. Карлос пытался кое-чему меня научить… Я немного не рассчитал, а этот гад возьми да и умри. Я совсем растерялся. То да сё, пока я думал, как выкрутиться, кто-то обнаружил тело, и копы отвезли его в морг. До рассвета мне туда не успеть. Ты не могла бы съездить – посмотреть, не возродится ли он?

– Чего?

– Возродится. Ну, знаешь, вернется в виде вампира. Или еще чего похуже… Карлос в бешенстве.

– Почему вы решили обратиться именно ко мне? Карлосу, что, некогда?

– Я совершил ошибку. И должен ее исправить. Я не могу допустить, чтобы из-за меня у Карлоса возникли неприятности с Эдвардом. Если Карлос пошлет туда кого-нибудь, начнутся разговоры, и тогда жди беды.

– Я думала, Карлос с Эдвардом в последнее время ладят.

Эдвард был вожаком местной вампирской стаи. Когда мы познакомились – произошло это благодаря Кэмерону с его проблемами, которые я тогда помогала решить, – они с Карлосом помирились после сдерживаемой более века вражды.

– Скорее, терпят друг друга, – сказал Кэмерон. – Блин. Харпер, уже светает. Умоляю, скажи «да». Назови любую цену, любые деньги… если ты согласишься, я твой должник – и Карлос тоже. Всего-то и надо: с утра пораньше заехать в морг, взглянуть на парня и сказать, умер ли он. А завтра ночью первым делом позвонишь мне и скажешь. Пожалуйста.

Я вздохнула.

– Как я определю, умер он или нет?

– Ты же знаешь, как выглядит во Мгле вампир. Мне он может показаться мертвым, а ты сразу увидишь, если что не так. Если он мертв – ну, на самом деле умер, – он будет холодным, как любое мертвое тело.

– А он не мог выжить?

Кэмерон на миг замолчал.

– Поверь мне, Харпер, старик мертв. Вопрос только в том, не вскочит ли он посреди ночи, напугав кого-нибудь до смерти.

Да уж… Я еще раз вздохнула и записала приметы мужчины. Оставалось надеяться, что он на самом деле мертв и таковым останется. Мне ни разу не доводилось «упокоивать» восставшего из мертвых вампира, и я сильно сомневалась, что работники морга с восторгом отнесутся к такого рода экспериментам. Распрощавшись с Кэмероном, я решила поехать в морг пораньше. Я хотела успеть к концу ночной смены. Расчет был прост: работники морга подустанут и вряд ли распознают обман.

Я опустила глаза и вдруг осознала, что одежда на мне грязная, а времени на стирку нет. Во всем доме не найти и пары чистых джинсов!

Ругаясь про себя, я быстренько приняла душ, а затем выудила из шкафа шерстяные слаксы, купленные после очередной капревизии гардероба, и надела их вместе с кашемировым свитером, который маман всучила мне как-то на Рождество. Чудесный наряд, если б не дикие счета из химчистки. Я молилась, чтобы труп оказался чистым… Не дай бог, вскочит и устроит мне веселую пробежку по окрестным помойкам. С моим-то везением… стоит мне надеть маркое платье, и, готова поспорить, в тот же день меня непременно угораздит перепачкаться в крови и всяком мусоре. Что ж, по крайней мере я неплохо выглядела.

По пути к выходу я проверила защелку на дверце клетки. Хаос зевнула и потянулась. Она даже не стала протестовать из-за того, что я оставила ее без игры – видимо, до сих пор приходила в себя после вчерашней ночной эскапады. Еще бы, так разгромить квартиру!

Когда я добралась до моста из Западного Сиэтла, машин было немного. Даже солнце не успело вынырнуть из облачной пелены и не било в глаза. Я спокойно поехала дальше, на восток.

Медицинский центр «Харборвью» примостился на краю района Фест-хилл – Пилл-хилл для местных [6]6
  Район Фест-хилл также носит название Пилл-хилл (Пилюлькин холм), поскольку помимо трех основных медицинских учреждений (Медицинский центр Харборвью, Шведский медицинский центр первой помощи и медицинский центр Вирджинии Мейсон) здесь находятся еще несколько крупных больниц.


[Закрыть]– нависал над шоссе подобно каменному стервятнику, поджидающему жертву. Подходящее место для окружного морга, расположившегося в подвале этого несуразного строения: лабиринт из служебных зданий, пристроек, переходов и корпусов, которыми за семь десятилетий успел обрасти первоначальный проект. Я припарковалась возле административной части больницы, подальше от забитой стоянки травмпункта, и стала спускаться к зданию.

Я прошла сквозь смутные силуэты зданий, что когда-то примыкали к больнице. Они были полны воспоминаний о недугах и здоровье, рождении и смерти. В коридорах выстроились в ряд туманные очертания каталок с призрачными жертвами несчастных случаев. Запахи болезней и крики новорожденных подгоняли вперед, я машинально обходила суетливые тени медсестер давным-давно минувших дней. В пустующем лифте стало чуть легче, хотя даже там робко жались по углам несколько сотканных из мрака теней. Двери открылись навстречу целому сонму призраков.

Морг уже довольно долгое время находился в этом подвале, накапливая мертвецов из Мглы. Мне уже доводилось здесь бывать – во время розыска пропавших, дел со страховкой и предварительного следствия иногда приходится опознавать трупы, – но раньше я не умела видеть то, что лишь представляют себе другие: духов, которые здесь застряли. Тут их было полно, хотя, присмотревшись, я осознала, что их куда меньше, чем я думала. Большинство не обращало на меня внимания, но некоторые собрались у дверей лифта, образовав заметную толпу. Двое или трое смотрели на меня, словно чего-то ожидали.

– Мне сейчас не до вас, – пробормотала я. – Уходите.

Когда я вышла из лифта, часть отступила или растаяла в воздухе, освобождая проход.

Что-то прошептало:

– Мы не знаем дорогу.

Я не знала, понимать ли их буквально или подразумевался некий духовный путь.

Чувствуя, что позже, вероятно, об этом пожалею, я пробормотала:

– Вы можете пойти за мной, когда я буду выходить. Но дальше разбирайтесь сами. – Теперь и остальные призраки расступились и пропустили меня; впрочем, мне все-таки пришлось пройти двоих-троих, прежде чем я добралась до регистратуры. Когда фантомы скользили сквозь меня, от каждого исходило свое, отличное от других, но неизменно леденящее ощущение. Я вся дрожала и была рада, что надела кашемировый свитер.

Сонная служащая за стойкой была мне незнакома – типичная студентка, выбравшая непыльное местечко с ночными сменами, где можно и денег подзаработать, и позаниматься. Харборвью, окружная больница, относилась к медицинскому центру при Вашингтонском университете, а значит, девушка училась в ВУ, а здесь проходила практику. Она даже не закрыла учебник, поднимая на меня взгляд. В ее глазах прочиталось недоумение: мой элегантный наряд не соответствовал обстановке.

– Вам помочь?

– Если не сложно. – Я показала ей удостоверение. – Я ищу пропавшего без вести. Возможно, у вас есть неопознанный мужчина, подходящий под описание. – Я скороговоркой выпалила приметы, которыми снабдил меня Кэмерон, пытаясь не обращать внимания на мертвенный холод. Мне вдруг пришло в голову, что где-то здесь находится тело Марка Луполди, но я не испытывала ни малейшего желания снова его видеть и не стала о нем упоминать.

После недолгой возни с документами и нескольких телефонных звонков молодой человек, который назвался Фишем (он напоминал барсука в голубой медицинской униформе), отвел меня к холодильнику. Небольшой кортеж из призраков проследовал за мной по узкому коридору. Как правило, тела опознавали на мониторе в просмотровой, но сейчас, в конце смены, не было ни людей, ни времени, всем хотелось поскорее разойтись по домам – собственно, на это я и рассчитывала. Я опознавала тело лично, и моя призрачная свита окружила труп мужчины, возможно, гадая, что в нем такого особенного.

В лежащем на металлическом подносе теле ничего особенного не было. Просто пожилой мужчина, седой, одетый в обноски и мертвый. Мертвее не бывает. Я осмотрела труп с разных сторон, но ничего не заметила, ни единого признака того, что с ним сделал Кэмерон. Я погрузилась во Мглу насколько хватило смелости… Ничего. Ни искры живой энергии, и совершенно точно ничего похожего на темно-алый венец, какие я видела вокруг большинства знакомых вампиров. Закрыв глаза, я вознесла хвалу всем богам, которых это могло заинтересовать. Как хорошо, что передо мной лежала пустая телесная оболочка, не отмеченная Мглой – даже не призрак!

Я покачала головой.

– Не он.

– Уверены? – спросил Фиш. – Вы так его разглядывали…

– Похож. Меня немного смутила борода. Но это не он. Простите за беспокойство.

Санитар пожал плечами.

– Да фигня. По крайней мере хоть кто-то кого-то ищет. Может, и за ним кто придет.

Я бросила взгляд на Фиша, пока тот заталкивал тело назад в холодильник.

– Вы за них переживаете?

Он кивнул.

– Угу. Никому не пожелаешь провести вечность в морозильнике. Некоторые тела больше десяти лет не могут опознать. Неправильно это.

Его слова навевали грустные мысли. Я кивнула и направилась к выходу. Следом за мной, как за потусторонним Дудочником, потянулась мрачная процессия.

Призраки сопровождали меня до выхода на стоянку, а там со вздохом растаяли в воздухе. Я обернулась, но ни одного не заметила. Наверное, они просто хотели покинуть морг, выбраться из больницы, в которой умерли. Наконец им это удалось. Пускай я никогда не была герл-скаутом, сегодня я совершила доброе дело. Из головы не шли слова о неопознанных телах, что лежат здесь годами, и я надеялась, что сегодняшний старик не станет одним из них.

Глава девятая

Доехав от холма до Пайонир-сквер, я погрузилась в работу. Я сделала несколько телефонных звонков обычным клиентам, на деньги с чьих заказов я жила, и постаралась забыть о запертых в морге призраках и о безымянных трупах в морозильниках. Сосредоточившись на других проблемах, я позвонила Дэнзигерам.

После двух гудков трубку взяла Мара.

– Как ты, Харпер? – спросила она. Ее ирландский акцент отскакивал от слов, как стремительный ручей от гладких камушков. – Куда пропала?

– Занята была, – увильнула я от прямого ответа. В последнее время я с трудом терпела выходки их ребенка и, надо признать, именно поэтому редко у них появлялась. – Я хотела поговорить с Беном о старом проекте с призраком и еще кое о чем. Он сегодня свободен?

– Сейчас спрошу. – Мара отошла на несколько секунд, прикрыв трубку. На заднем фоне раздавались глухие удары и чье-то рычание. Приходилось вслушиваться, чтобы разобрать слова. – Бен говорит, что весь день будет дома. У меня тут намечается небольшой шабаш, так что сегодня очередь Бена управляться с Брайаном, и честно говоря, мне его искренне жалко. Так ты заглянешь?

– Ага. Во сколько удобно?

Она фыркнула.

– Спроси что полегче. Если на подходе услышишь шум и жуткие вопли, просто проходи мимо и возвращайся чуть позже. Я уже готова согласиться с остряком, который сказал, что мальчиков нужно рассаживать по бочкам при рождении и кормить через сливное отверстие.

У меня брови поползли вверх. Сознательно, по собственной воле не заводя детей, я всегда считала, что большинство родителей пребывают в блаженном неведении относительно выходок своих обожаемых чад. Наверное, перед некоторыми родителями я должна извиниться – но только не перед собственными: в моем случае с обеих сторон насчитывается столько диких выходок, что к этому времени счет примерно сравнялся.

– Ла-а-а-а-дно… – протянула я.

Мара вздохнула.

– Да забей. Приходи, как захочешь. Ты же знаешь, мы всегда тебе рады, а Бен так и вовсе будет счастлив поболтать с кем-то не таким психованным, как он сам. Я должна бежать – сегодня общее собрание, будет сам главный сыч.

– Спасибо, Мара. Удачи тебе с сычом.

Она весело расхохоталась.

– Удача мне не помешает!

Я сама напросилась, но решила, что как-нибудь справлюсь. В конце концов, я-то могу уйти в любое время, и никто меня не арестует за пренебрежение родительскими обязанностями – Брайан ведь не мой сын.

Положив трубку, я некоторое время провела в Сети, пытаясь найти информацию о постановочных трюках для спиритических сеансов, но мало что нашла. Придется добавить это к списку вопросов, которые я собиралась задать Бену. Я уладила еще кое-какие дела и направилась к Дэнзигерам за сведениями по эксперименту Филиппа – тому самому, который Такман взял за основу для своего.

Дом Дэнзигеров находился в нескольких минутах езды, в верхней части холма Королевы Анны, вырисовывающегося на фоне знаменитой сиэтлской «космической иглы» – башни Спейс-Нидл. Несмотря на постоянную нехватку участков для парковки, возле голубого дощатого дома Дэнзигеров, казалось, всегда можно найти место – в двадцати футах, не дальше. То ли Мара наложила на улицу какие-то чары, то ли мягкое свечение энергии Мглы под домом разбудило особую парковочную магию. Как бы там ни было, я поставила машину прямо у крыльца.

Я вбежала по крутой лестнице на крыльцо, и тут дверь распахнулась, и темноволосый метеорит на полном ходу врезался головой мне в колени, хихикая и визжа от восторга.

– Ого! – Я пошатнулась и, обхватив локтем стойку крыльца, чтобы не упасть на растущие внизу розовые кусты, по инерции перелетела через перила, в то время как Брайан Дэнзигер распластался на животе на верхней площадке.

Я уловила мерцание призрака возле открытой двери и вздернула голову. Альберт. Обитающий в доме дух материализовался в виде тонкого расплывчатого силуэта на самом пороге. Уголок его рта изогнулся в некоем подобии улыбки; но стоило Брайану завыть, как Альберт исчез. Будучи единственным ребенком в семье, Брайан, похоже, завел дружбу с местным чердачным мертвецом, который стал его мучителем и боксерской грушей в одном бестелесном лице.

Послышались торопливые тяжелые шаги, и в дверях возник Бен Дэнзигер.

– Брайан! Mein Gott, was jetzt? [7]7
  Боже мой, что это? (нем.).


[Закрыть]

– Папа! – йодлем пропел мальчишка, перекатившись на спину и вытянув руки перед собой.

Бен встал на крыльце и захлопал глазами, увидев меня.

– О! Привет, Харпер. Брайан тебя боднул?

Я восстановила равновесие и отряхнула грязь со штанин.

– Боднул – это мягко сказано. Скорее, протаранил на полном ходу.

Бен, в котором было больше шести футов росту, сложился пополам, подхватил сына и поставил того на ноги. Он крепко держал извивающегося, рвущегося в бой Брайана за воротник и смотрел на шалунишку грустным взглядом, в котором угрозы было не больше, чем в ватном шарике.

– Брайан, зачем ты боднул Харпер?

– Я быть носсорырог! – завопил Брайан, прыгая вверх-вниз и хлопая в ладоши. – Гра-а-а-а! Гра-а-а-а!

Бен вздохнул.

– Не «я быть», Брайан. Просто «я». «Я носоры…» – тьфу, то есть: «я носорог».

Брайан разинул рот, ошеломленно посмотрел на отца и снова закричал.

– Йай, йай, йай! Папа тоже носсорырог! – Затем он наклонил голову и врезался лбом в голень Бена.

Бен закатил глаза.

– О господи… Больше никаких передач о животных. Так, пойдем-ка внутрь.

Брайан насупился.

– Нихатюю!

– Настало время кормежки. Сегодня у носорогов на обед сырные сандвичи.

Мальчика явно терзали сомнения.

– С огуреками?

– Да, с солеными огурчиками, а еще томатный суп.

– Матный суп! – воскликнул Брайан и устремился в дом.

Бен посмотрел сыну вслед, а затем взглянул на меня. Выглядел он неважно. Темные волосы торчали во все стороны, лицо под кучерявой бородой выглядело изнуренным и болезненным, глаза совсем ввалились.

– Добро пожаловать в зоопарк, – сказал Бен, жестом приглашая меня войти.

Я проследовала за ним на кухню.

– И давно началась эта эпопея с носорогом?

– Примерно месяц назад, сразу после «игувара» и «песика». Каждая длилась около недели. Только вот носорожья что-то затянулась. – Он издал еще один тяжкий-претяжкий вздох.

– Может, все дело в дурной компании. Мне кажется, Альберт его подначивает.

Бен нахмурился и, качая головой, взял тарелку с сандвичами.

– Альберт… Порой я начинаю сомневаться в его добродушии. Его проказы временами довольно жестоки.

Я подозревала, что Альберт совсем не так безобиден, как считает Бен.

Даже когда он якобы хотел помочь, в итоге все заканчивалось неприятностями. Однако сложно было сказать наверняка. У Альберта не было никакой ауры – лишь сотканное из Мглы тело. Он сам решал, когда показаться, а когда остаться невидимым.

Пока Бен кормил своего носорога сандвичами с сыром и солеными огурцами – которые тот уминал скорее как голодный крокодил, – я спрашивала о проекте Филиппа. Глаза Бена загорелись знакомым преподавательским огнем, и он принялся рассказывать, одновременно усмиряя своего отпрыска – с тем же успехом обычный человек мог дрессировать кролика-Энерджайзера.

– О-хо-хо… Эксперименты Филиппа – это как холодный ядерный синтез в парапсихологии, – заявил Бен. – Нечто вроде «несвятого» Грааля среди охотников за привидениями. Участники утверждали, что эксперименты целиком и полностью научны и воспроизводимы. Одновременно и другие группы заявляли, что им удалось повторить результаты. Но вся документация исчезла – бюллетени, заметки, даже документальный фильм на шестнадцатимиллиметровой пленке и студийная запись, сделанная СВС. С тех пор никто так и не сумел успешно повторить эксперимент. Или по крайней мере никто из уважаемых ученых, с соответствующей технической базой и проверкой подлинности. Впрочем, как тебе известно, в отличие от семидесятых в наши дни парапсихология больше не считается серьезной наукой.

Мне захотелось сказать, что парапсихология и в семидесятые наукой как таковой не считалась, что уж говорить о наших днях, но я прикусила язык.

– Значит, их группа создала нечто вроде искусственного полтергейста?

– В общих чертах, да. – Он прервался, чтобы вытереть с Брайана томатный суп. – Группу, состоявшую из нескольких единомышленников, возглавлял один уважаемый профессор из Торонтского университета, А. Р. Дж. Оуэн. Профессор интересовался призраками и экстрасенсорикой, однако настроен был довольно скептически – в свое время он помог доказать, что Ури Геллер гнул ложки без всякого магического вмешательства. Оуэн верил, что проявления человеческого сознания – будь то галлюцинации, воображение или экстрасенсорные способности – ключ к большей части вопросов, связанных с призраками и спиритизмом. Это сегодня психология оперирует такими понятиями, как сбывшиеся ожидания и взаимное влияние, а для того времени подобные идеи были в новинку.

Он помахал рукой в воздухе, словно вытирая невидимую доску.

– Но не суть… Итак, группа начала с предположения, что паранормальная активность была создана силой человеческого сознания. Участники не верили в призраков и не задавались целью вызвать одного из них. Согласно их теории, поскольку даже один человек мог, пусть и в малом масштабе, произвести физический феномен полтергейста, группа людей, сосредоточенных на создании феномена, могла добиться более существенных и направленных результатов. Они назвали это «групповым ПК». По сути, основная идея заключалась вот в чем: если обособленному сознанию не под силу в одиночку передвинуть тяжелый объект, то полдюжины разумов, действующих сообща, справятся без труда. Они предположили, что групповые ожидания – это то самое уникальное условие, которое позволит им вместе добиться серьезного результата, не достижимого иным образом.

– То есть они заставили себя поверить, что все эти невозможные вещи творит некий призрак?

– Не совсем. Эксперимент опирался на исследование ПК, проведенное двумя английскими психологами – Кеннетом Бэтчелдором и Колином Брукс-Смитом. Оба ученых отмечали, что полтергейст с наибольшей вероятностью возникнет в ситуации, когда участники ожидают его возникновения, но сами не предпринимают никаких активных действий, которые бы этому способствовали; а частота и сила полтергейста растет, когда его приписывают некой личности. Люди, вызвавшие полтергейст, сознательно снимают с себя ответственность за перемещение предметов, стуки по столу, шум, появление надписей, электрические эффекты и тому подобное, перекладывая ее на постороннюю личность – так называемого призрака. По сути, как только речь заходит о некой сущности, на которую можно все списать, становится легче допустить, что полтергейст существует. Потом люди начинают ждать от призрака действий. И, само собой, что-то происходит. Самоподкрепляющее поведение. Главное различие между теорией Бэтчелдора – Брукс-Смита и проектом Филиппа состоит в том, что участники проекта придумали своего призрака заранее и осознанно, намеренно возложили ответственность за любые паранормальные явления на эту созданную сущность.

Брайан замахал ложкой, смеясь и разбрызгивая вокруг томатный суп. Потом он рыгнул, состроил удивленную гримасу и еще сильнее прыснул со смеху.

– Так, мы поели, – объявил Бен и встал, чтобы снять Брайана со стула.

Брайан бросил ложку, шлепнул руками по томатной гуще и намазюкал на лице две широкие оранжевые полосы.

– Грязь, грязь, грязь! – пропел он.

– Да у нас тут носорог-грязнуля! Ты знаешь, что это значит… – Бен затолкнул шалопая под мышку, как футбольный мяч-переросток. – Вперед, к водопою! – Бросив на меня извиняющийся взгляд, он поволок хихикающего Брайана в ванную.

Пока из ванной доносился звук бегущей воды, я отнесла тарелки в раковину, оставив на столе нетронутую порцию Бена. Уютная, оформленная в деревенском стиле кухня утратила былой блеск. Охота на маленького буйного носорога явно не лучшим образом сказалась как на самом доме, так и на его обитателях. Все они выглядели чуть более усталыми, чем обычно – кроме Брайана, разумеется.

Вода перестала плескать, и мокрый носорожик – с волосами, зализанными в маленький рог надо лбом – пронесся мимо кухонной двери, убегая от большого полотенца и от Бена, который метался, как пастушья собака, загоняющая стадо. Они оба хохотали, хотя Бен немного запыхался.

Как только Брайана удалось изловить, закутать в полотенце и вытереть насухо, Бен усадил его на двадцать минут перед телевизором (отличный транквилизатор), а потом, укачивая, отнес сонного носорожика в кровать. Пообедать Бен так и не успел и, пока мы поднимались в его кабинет на чердаке, наспех перекусил холодным сандвичем.

Слизнув горчицу с большого пальца, он стал рыться в завале бумаг и коробок, пока наконец не выудил книгу в черном тканевом переплете. Он вручил ее мне. Отпечатанное на корешке ярко-зеленым шрифтом название гласило: Ирис М. Оуэн, Маргарет Спэрроу «Призывая Филиппа: психокинетическое приключение».

– Это книга об экспериментах Филиппа. К сожалению, она предназначена для широкого круга читателей, и ни один из авторов не догадался включить сюда научные отчеты или техническую информацию, хотя бы в виде приложения. Возможно, отчасти поэтому последующие попытки воссоздать эксперимент завершились неудачей.

Бен плюхнулся в кресло у письменного стола, вытянул ноги и обмяк. В углу за ним проявился нечеткий силуэт Альберта.

Я покрутила книгу в руках, но открывать не стала.

– Не понимаю, чего добивается Такман, – сказала я. – Его не интересуют призраки, да он в них и не верит. По его словам, он наблюдает за поведением группы, за их реакцией на «невозможное» – фактор стресса и взаимодействие внутри группы. Он проверяет, как далеко они могут зайти в стремлении управлять собственным полтергейстом.

Бен вздернул брови.

– Интересный подход. Члены «Новых горизонтов» – первоначальной экспериментальной группы – вскользь упоминали о возникшем между ними напряжении, в том числе сексуального плана. В коллектив входили самые разные люди: женатые и холостые, пары и одиночки в возрасте от двадцати до пятидесяти с лишним. По мере того как росло напряжение, возрастал и уровень паранормальной активности. Если верить книге, большую часть времени участники прекрасно ладили, но и Оуэн, и Спэрроу признают, что процесс был куда более интересным, когда между людьми возникали трения.

Я нахмурилась. Если в группе Такмана существовали конфликты – а я, кажется, заметила парочку на видеозаписи, – один из них, вероятно, мог привести к смерти Марка. Я отругала себя за то, что отошла от темы разговора, и прогнала эту мысль. Нельзя терять время: Бен должен все мне объяснить, пока Брайан спит.

– Хорошо. А что насчет самого призрака? В файлах, которые передал мне Такман, есть биография несуществующего призрака на шести страницах, и участники, похоже, считали его вполне реальной… личностью.

Бен немного оживился.

– Ах да! В этом-то и заключалась уникальность экспериментов Оуэна. В отличие от других подобных исследований, проводимых в то время, здесь была создана целая отдельная личность. В классических случаях имевший место полтергейст относили на счет какого-нибудь случайного призрака. В проекте же Оуэна созданному призраку изначально приписывалась паранормальная активность. Исходя из предпосылки, что они контролируют созданную сущность, участники сочинили подробную предысторию своего призрака: с ошибками, художественными отступлениями и историческими неточностями. Далее: раз ответы на вопросы, которые задавались призраку во время сеанса, подходили под его, полную неточностей, биографию, очевидно, что члены группы нарисовали себе некий образ, вымышленную историю – не реального призрака и не коллективное экстрасенсорное восприятие некогда жившего человека. Филипп был плодом коллективных усилий и существовал только внутри группы и под ее контролем. И что самое любопытное, вкусы и ответы Филиппа менялись в зависимости от состава присутствующих на сеансе в тот или иной день.

– Но ведь все они знали его биографию, – возразила я. – Как такое могло произойти?

– Всегда есть детали, подробности, которые не продумаешь сразу. Допустим, «Твой любимый цвет?» или «Любишь ли ты мороженое?». Личность Филиппа развивалась постепенно, по мере того, как пробелы заполнялись, а знакомые черты начинали играть новыми красками в соответствии с предпочтениями участников. Те, кто обладал наиболее выраженной жизненной позицией, влиял сильнее, но если кто-то из них отсутствовал, предпочтения Филиппа тоже менялись. Например, кому-то из них не нравилась какая-нибудь песня, и в присутствии этого человека Филиппу она тоже не нравилась – но стоило тому не прийти, и неприязнь Филиппа как рукой снимало…

Я наблюдала нечто подобное в группе Такмана.

– Значит, Филипп мог появиться, даже если присутствовали не все? – спросила я, вспомнив о появлениях Селии в отсутствие Кена или Марка.

– О да. Оказалось, что Филипп активен, если на сеансе присутствуют только четверо из восьми участников – причем это мог быть кто угодно из группы. – Отсутствие оригинальности в проекте Такмана начало меня разочаровывать. Я гадала, когда же они выйдут за рамки модели Филиппа. Почему Такман так уверен, что кто-то вставляет палки ему в колеса, если его исследование один в один повторяет чужое?

Альберт принялся бродить по комнате, пожирая нас глазами – как будто наш разговор казался ему отвратительным, но он никак не мог оторваться. Бен продолжал как ни в чем не бывало, не замечая, что я гляжу по сторонам.

– Позже участники заметили, что с каждым из них происходят незначительные проявления полтергейста, даже когда они остаются одни, отдельно от остальных.

– Какие проявления?

– Ничего примечательного… Ближе к концу экспериментов участники отмечали движение предметов, мигание света, которое словно отвечало на вопросы, и ощущение, что за ними следят. Это могло быть внушение или взаимное влияние, но группа приписала эти инциденты Филиппу, даже когда они случались одновременно в разных местах. К сожалению, ни одной объективной записи подобных происшествий «на дому» не существует.

И еще показательно, что все сознательные попытки вызвать полтергейст, вместе или по отдельности, ни к чему не приводили. Паранормальная активность начиналась, только если участники просто ждали, расслабившись и не предпринимая никаких попыток создать полтергейст. Они полагали, что рано или поздно это изменится. По их словам, они надеялись добиться появления призрака или тульпы, но не успели – группу распустили прежде, чем были достигнуты серьезные результаты.

– Постой-ка. Что за «тульпа»?

– Ой, прости, – сказал Бен, откашлялся и продолжил: – Тульпа – материализованное воплощение мысли, некий видимый и осязаемый объект, появляющийся из воздуха. Обычно это что-то значительное.

Я откинулась на спинку заваленного книгами дивана и посмотрела на томик в моей руке. Он не был толстым или тяжелым. Я подумала о манипуляциях Такмана и о его затейливой технике.

– Группа встречалась в специально оборудованном помещении?

– Нет, в том-то и дело. К сожалению, они проводили сеансы в обычном доме, почти без записывающего оборудования, без всякого наблюдения и контроля.

– Почему же тогда никто не предположил, что это мистификация?

Бен поерзал и нашел на захламленном столе место, куда пристроить ноги, едва не опрокинув стул. Альберт ушел в тень и прекратил наконец подслушивать.

– Вопрос на миллион долларов, – улыбнулся Бен. – Позже участники продемонстрировали – пусть в мелком масштабе и непоследовательно, – что большая часть их утверждений могла быть правдой. Недавние психологические исследования в области ложной памяти и ожиданий объясняют это взаимным влиянием, но их предметом был традиционный спиритический сеанс, а не сами эксперименты Филиппа, которые при всех недочетах проводились в освещенной комнате с претензией на беспристрастное научное изыскание. Как я уже сказал, никому так и не удалось воспроизвести уровень активности, достигнутый группой Оуэна. У большинства ничего или почти ничего не вышло. Что также подкрепляет версию о мистификации – или о самообмане. Кстати, об эксперименте сняли телевизионную передачу и короткий документальный фильм. С тех пор и пленка, и фильм успели пропасть. Зато в семьдесят шестом году вышла книга, первое издание в мягкой обложке. – Он указал на твердую обложку у меня в руке. – Это экземпляр более позднего издания семьдесят восьмого, дополненного несколькими главами. Тогда многие еще помнили старую телепередачу. Если бы книгу переиздали в последние десять лет в прежнем виде, без документации событий тридцатилетней давности, я был бы настроен скептически, а так… переиздание сразу же после описываемых событий… Сомнения имелись, но обман так и не разоблачили. Даже психологические эксперименты с ложной памятью и взаимным влиянием не доказывают несостоятельность проекта. Ответов уже не найти: некоторые участники тех событий умерли или куда-то пропали, а остальные отказываются обсуждать эксперимент.