Текст книги "Полтергейст"

Автор книги: Кэт Ричардсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

Глава шестнадцатая

Такман по-прежнему крутился вокруг участников сеанса на верхней площадке, утешая и умасливая. Терри куда-то запропастился. Оказалось, он сидит в аппаратной. Его неуместная вспыльчивость наводила на мысли о причинах столь странного поведения – особенно теперь, когда я была абсолютно уверена, что проект Такмана никто не саботирует… Кого или что он защищал?

Проходя мимо, я шепнула Такману:

– Подержите их здесь, а я пока пересмотрю видео вместе с Терри. Хочу разобраться, что именно произошло. Кара считает, что брошь в нее кинули, и, если она права, нужно срочно выяснить, кто это был.

Такман дернул плечом в ответ. Оставалось надеяться, что это знак согласия.

Я нырнула в аппаратную.

Терри возился с кнопками записывающего видеооборудования.

– Ну что вы ко мне пристали! – возмутился он, даже не посмотрев в мою сторону.

Я закрыла за собой дверь и придвинула стул. Терри сидел ко мне вполоборота, я видела большую часть его профиля и напряженную линию плеч.

– Я хочу понять, в чем ваша проблема.

– В вас.

– Я так не думаю, – сказала я. – Вы меня даже не знаете, и я ничего вам не сделала. С тех пор как началось это нелепое расследование, мы перекинулись от силы дюжиной фраз.

– Вот именно, нелепое. – Он не повернул головы, зато перестал тыкать кнопки и, сжав руки в кулаки, положил их на пульт.

– Ага, кажется, кое-что проясняется. Это расследование вас бесит?

– Еще как!

– Почему? Вы переживаете за свою работу? Или боитесь? Вам есть что скрывать? – Сама я так не думала; насколько я видела сквозь Мглу, он никак не был связан с полтергейстом. Зато его аура, злобно-красная, с вкраплениями серебристых вспышек, разрослась до довольно больших размеров.

Он развернул стул и сердито на меня глянул, уперев кулаки в бока.

– Нет! Если Так думает, что я подтасовываю результаты, пусть сам явится и скажет мне в лицо! Я не обманщик! Я вкалывал как проклятый, чтобы получить это место, я его заслужил! Мне незачем саботировать проект. Поймите, крест на проекте для меня – все равно что крест на карьере. Результаты его не устраивают… Слишком хороши, видите ли! Приведу-ка я, говорит, детектива со стороны, проверить. И вот является эдакая фифа, и давай расспрашивать да разнюхивать, совать нос в наши записи и методики. Много вы в них понимаете?! Да ни хрена!.. Не стыдно? Даже компьютерщика с собой притащила.

– Признаю, есть области, в которых я некомпетентна. В таких случаях я полагаюсь на мнение экспертов. Вот как сейчас, когда я надеюсь, что вы поможете мне с этим видео.

Он уставился на меня: ярость потихоньку уступала место удивлению, а гневное сияние вокруг потускнело.

– Терри, вам, как техническому специалисту, действительно несложно исказить или подправить результаты. Но то же самое можно сказать о Дениз Франциско или практически о любом, кто по воскресеньям и средам сидит в этой комнате, включая самого Такмана. Сначала я должна определить саму методику, а потом уже решать, применяли ее или нет.

– Значит, вы не думаете, что это я?

– И да, и нет. Дело в том, что, на мой взгляд, Такман ошибается. Думаю, после сегодняшних чудес он или окончательно зациклится на поимке злоумышленника, или все-таки признает, что был неправ. Поэтому так важно убедиться, что зрение меня не обмануло и камера сняла то же самое. Скажем так: я верю, что вы не мухлевали с пленкой.

Он усмехнулся.

– Чтобы смонтировать запись, мне понадобилось бы куда больше времени и все наше оборудование.

– Тогда покажите мне видео.

Терри обдумал услышанное, а затем пододвинул стул, позволяя мне сесть рядом, пока он давал объяснения.

– У меня тут записи с трех разных углов, но этот – самый лучший.

– С трех? Те пленки, что вы мне давали, были сняты с одного угла…

Он пожал плечами, не глядя мне в глаза.

– Так сказал, что вам больше ничего не надо – лишь общее представление.

Я вздохнула. Вряд ли Терри намеренно утаил бы от меня записи. К тому же я была рада, что не пришлось прокручивать в три раза больше пленки.

Мы просмотрели сегодняшний сеанс под каждым углом по два раза. Под конец мы оба восторженно качали головами.

– Эта штука просто – хлоп! – и вывалилась из воздуха! – дивился Терри, взяв крупный план. – Это… это же просто…

– Это тульпа, – подсказала я.

– Это круто. Настоящая, ожившая штука, при свидетелях. Группа Филиппа считала, что у них получится, а Так сказал, что это вряд ли возможно.

– Кажется, Так ошибся. – Я встала и посмотрела на него. – Спасибо, Терри.

Он смущенно кивнул.

Такман собрал оставшихся участников в комнате для сеансов. Уэйн Хопке, Ана и Иен сели рядком на диване. Иен положил руку на плечо Ане, но та старалась не встречаться с ним глазами, глядя в пол или на Такмана, сидевшего за столом вместе с Кеном и Патрицией. Кен хмурился и, сжав зубы, внимательно слушал Такмана. Патриция, которая все еще всхлипывала, вцепилась в его руку. Сидящий рядом с Аной Уэйн кивал со странно безучастным видом. Стекло мешало мне определить, что происходит во Мгле. На этот раз не было никаких признаков активности. Ни света, ни вспышек, которые я видела в прошлый раз – ничего.

Терри увеличил громкость на аудиомониторе.

– …Само собой, это неправда. У Кары случился нервный срыв, небольшая истерика, вызванная шоком, ведь брошь попала ей прямо в лицо. Это вполне естественная реакция.

– Надо сказать ему, чтобы отпустил всех по домам, – сказала я. – Никто из них не бросал эту брошь.

Терри встал, потянулся и, треща суставами, размял ноги.

– Я ему скажу.

Спустя мгновение он уже что-то шептал Такману. Тот кивнул и, сложив руки на груди, нацепил на лицо улыбку честного коммивояжера.

– Пленку просмотрели: все в порядке. Никто ни в кого ничего не бросал. Я поговорю с Карой, а пока, как мы и договорились, проект будет продолжен. Благодарю всех за терпение. Знаю, день был очень непростой.

Участники зашевелились. Такман шустро выскочил из комнаты. Через несколько секунд он ворвался в аппаратную.

– Что происходит? – потребовал он.

– Радуйтесь, Такман. – Я кивком указала на экран. – Похоже, у нас тут самая настоящая тульпа.

Он сдвинул брови и посмотрел на экран. А затем покачал головой.

– Как они это делают?

Я пожала плечами, у меня до сих пор кружилась голова после встречи с Селией.

– Силой мысли, может? Терри прокрутил все пленки: никаких признаков проводки, или проволоки, или того, что брошь подкинули. Можете просмотреть запись с любого ракурса: она появилась из ниоткуда. – Такман осоловело смотрел на экран. – Такман?

Он нахмурился и махнул мне рукой:

– Закругляйтесь.

Затем развернулся и вышел из комнаты.

Я запустила руку в волосы и потерла кожу, пытаясь прогнать боль, неумолимо нарастающую в затылке. Я устала и чувствовала себя злой, как собака, и выжатой, как лимон. Одного отношения Такмана было вполне достаточно, чтобы сорваться… А тут еще это! Только бы не мигрень!

– Заберете пленку? – спросил Терри.

– Нет. Думаю, я и так запомню. И потом, я почти закончила, а эта запись все равно не убедит Такмана.

– Наконец-то вы поняли…

– Терри, зачем вам этот проект? Вам не кажется, что вы теряете тут время?

– Патопсихолог недотягивает до эксперимента тюремщик-заключенный.

– Простите?

– Классический эксперимент в области бихевиоральной и патопсихологии: группе людей дается разрешение делать все, что им вздумается, с другой группой людей – хотя при этом им говорится, что о другой группе нужно заботиться. Им дают понять, что они не понесут никакого наказания за свои действия во внешнем мире. И довольно скоро они начинают творить друг с другом жуткие вещи. Здесь мы наблюдаем интересную разновидность этого эксперимента, поскольку в нашей группе заключенных нет, только охранники. Им сказали, что у них есть власть и их действия отразятся на внешнем мире, но только если группа действует сообща. Я пишу диссертацию на тему «Разрешение, самооправдание и психоз», здесь я собираю материал.

– Понимаю… – На самом деле я не понимала, просто не хотелось выслушивать подробное объяснение. Голова и так раскалывалась, не хватало еще разговоров на отвлеченные темы. – В понедельник мне нужны от вас данные наблюдения.

– Хорошо. Если понадобятся еще записи, только скажите. – Он отвел взгляд. – Я… м-м… Простите, что…

Я отмахнулась.

– Да ничего. Я привыкла.

Я вышла из аппаратной. Пока я беседовала с Терри, группа успела разойтись.

Я не могла просто так отказаться от мысли, что Терри подделал данные, но возникшая из воздуха брошь разбивала в пух и прах идею о фальсификации; мало что в области паранормальных исследований могло быть убедительней, чем этот феномен, задокументированный в надлежащих научных условиях. До сих пор ничего подобного не происходило. Даже скептикам-профессионалам уровня Гудини или Рэнди пришлось бы поломать голову. Я почти закончила расследование: осталось лишь опросить Уэйна Хопке и переговорить с «Фрэнки», прежде чем… Хотя я уже знала, что полтергейст Такмана, каким бы невероятным он ни казался, был вполне реален. Я только не могла понять, почему он так силен. Такман не просил меня это выяснить, но я все равно хотела знать.

По дороге домой я размышляла над произошедшим на сеансе, чувствуя, как боль в затылке пульсируете каждым ударом сердца. Все выглядело так, словно материализовавшаяся из воздуха брошь выбрала Кару, прежде чем полететь ей в лицо. Даже на то, чтобы вызвать брошь и достаточно долго удерживать в воздухе, выбирая направление, требовалась недюжинная сила. Обычно материализовавшиеся предметы просто падают из воздуха – согласно Рэнди и Гудини, это не более чем трюк: на самом деле фокусник незаметно бросает предмет через плечо. Здесь же брошь появилась, повисела на месте, а затем отскочила в сторону, с силой, достаточной, чтобы задеть женщину на расстоянии более фута и оставить настолько глубокий порез, что понадобились швы. Это походило на демонстрацию силы, причем довольно злобную.

У меня из головы не шли слова Кары о том, что Селия в последнее время стала жестокой. Может, группа странным образом создала собственного даппи – не простой полтергейст, дружелюбный и игривый, как Филипп, а злокозненное привидение? Терри сказал, им дали разрешение. Им сообщили, что у них есть власть, и, возможно, по какой-то причине обиды и дурные черты участников проявились в их призраке. Я почти себя убедила – ведь очевидно, что люди чаще руководствуются злобой и завистью, чем состраданием и добрыми чувствами (в конце концов, всегда найдутся такие, кто готов выколоть себе глаз при условии, что сосед ослепнет на оба), – и тем не менее рано было делать какие-то выводы. Я понимала, что сперва нужно закончить расследование. Я не хотела поступать как Такман: заранее принимать решение, не изучив все улики.

Пришлось немного отвлечься, чтобы не проехать поворот к дому. Закрыв за собой дверь квартиры, я возобновила ход размышлений.

Мне не нравилось, что мое расследование идет параллельно с делом об убийстве. Наверное, Солис тоже был не в восторге от моего присутствия. Случайные обрывки разговоров подталкивали меня к поиску убийцы куда верней, чем если бы я специально этим занималась. Меня раздражали эти разрозненные крупицы информации, из которых ничего нельзя было слепить. Хотела бы я передать все данные Солису и объявить дело закрытым. Я спросила себя, не рассказать ли ему о броши. Брошь принадлежала Каре, а та сама призналась, что оставила ее у Марка в день, когда его убили. Значит, Кара и есть та загадочная незнакомка, побывавшая в постели Марка, хотя она и не сказала об этом напрямую, и Солис наверняка захочет об этом узнать. Разумеется, он узнает о броши, допросив членов группы – кто-нибудь да проболтается о столь поразительном событии, – но я гадала, не сообщить ли пораньше. Возможно, тогда он наконец арестует преступника, и мне не придется больше ломать голову над этим делом.

Проблема заключалась в том, что я собственными глазами видела, как брошь появилась из воздуха, а это значило, что Селия брала ее с собой во Мглу. Взяла ли она брошь из квартиры Марка или из другого места? В голове крутилась тревожная мысль: если призрак настолько злобен, что может порезать человека брошью, и настолько силен, что заставляет стол пуститься вскачь по комнате и угрожает людям, он вполне способен и на вещи похуже. Я должна была выяснить, причастен ли призрак к смерти Марка.

Я понимала, что от Селии я вряд ли добьюсь ответов, а альтернатива меня не устраивала. Нет ничего хуже, чем просить вампиров об одолжении, пусть даже одолжение ответное. Я не испытывала ни малейшего желания связываться с их компашкой, если можно было обойтись без них, но в данном случае все шло к тому, что надо идти за помощью к Карлосу… Если я собиралась выяснить, каким образом Селия причастна к гибели Марка.

Сегодня я была в состоянии иметь дело разве что со стаканчиком йогурта. Голова никак не проходила, и я желала лишь одного: лечь и немного отдохнуть. Я покормила хорька и, заглотив побольше аспирина и запив его парой литров воды, устроилась на диване, глядя, как Хаос разрушает книжную полку, пока нас обеих не сморил сон.

Глава семнадцатая

К утру понедельника головная боль немного утихла, хотя проснулась я совершенно разбитой. Я тут же пожалела, что не напилась вчера – по крайней мере было бы не так обидно. Во время утренней пробежки я почему-то все время бежала в гору, а воздух казался густым и неприятным. Хаос, не желавшая, чтобы ее водворяли обратно в клетку, порадовала меня проявлением ярости, какую обычно можно увидеть только в дурацких японских мультфильмах, так что из дома я выходила, посмеиваясь.

Я подождала в канцелярии факультета психологии ТСУ, когда Дениз Франциско появится на работе. Она мельком взглянула на меня, а затем нырнула за стол, с глухим стуком швырнув на пол большую черную матерчатую сумку.

Она старалась не встречаться со мной взглядом.

– Така еще нет, – сказала Дениз. Она схватила со стола пузатую синюю кофейную кружку, куда поместился бы целый морж, и направилась к двери. Я последовала за ней.

– Я насмотрелась на доктора Такмана, спасибо, – сказала я. – Я пришла поговорить с вами.

Дениз опять была в своем стиле: короткая пышная юбка на пухлых бедрах, сверху – несколько чересчур облегающих топов, надетые один на другой под черной джинсовой курткой. Если бы не вишневого цвета мартинсы, она бы бежала вприпрыжку, но в высоких тяжеленных ботинках особо не побегаешь. Дениз юркнула в одну из дверей, как выяснилось, ведущую на кухню. Она схватила кофейник с подставки. В кружке захлюпала черная переваренная гуща, и Дениз громко и смачно выругалась.

– Тринадцать паралитиков и лесной огурец кобыле в зад! Какой олень выдул весь кофе?! Чтоб ему ежика против шерсти родить! Люди, вы отстой, слышите меня?! Отстой, О-Т-С-Т-О-Й! Не слипнется, а? Клизму бы вам от жадности, да побольше! У вонючего бомжа последнюю жеваную морковку отнимут!

Из глубины лабиринта кабинетов донесся чей-то голос:

– Давай, Фрэнки, жарь! Мне как раз надо размять пресс.

Она нагнулась – модная юбка задралась, открывая жесткую черную сеточку нижнего слоя, – и стала рыться в шкафчике под кофеваркой.

– Черт, – пробормотала она, – ореховый выпили. – Она выпрямилась и посмотрела на меня. – Кофе пьете?

Я прищурилась.

– Да.

Она сдвинула брови.

– «Старбакс»?

– Только если совсем прижмет.

– О чем вы хотели со мной поговорить?

– О проекте. Терри сказал, вы им занимались. Мне нужны подробности.

Она сунула мне свою огромную кружку.

– Принесете мне полную кружку орехового кофе, который не будет вонять сырой нефтью, – считайте, я ваша.

Я посмотрела на чашку и снова на Фрэнки.

– Нет.

Она надулась.

– Нет?.. А с какой стати мне с вами разговаривать, если вы не хотите мне помогать?

– Я просто сяду тут и буду смотреть, как вас плющит без кофе, пока вы не сдадитесь, и это не будет мне стоить ровным счетом ничего. А на то, чтобы наполнить эту переносную черную дыру, замаскированную под кружку, у меня уйдет двадцать долларов и полчаса времени, не говоря уже о затраченных нервах.

Фрэнки уставилась на меня. Она высунула кончик языка и поводила им по верхней губе, как змея, пробующая на вкус воздух. Затем надула щеки и развернулась, бросив:

– Сейчас вернусь.

Фрэнки исчезла за дверью, и вскоре до меня донесся веселый смех, а затем она возникла на пороге, неся наполовину заполненную кружку.

– Ладно, – объявила она. – Так и быть, уделю вам полчаса, каторга подождет. Если Так не заявится. – Она закатила глаза. – A-а, плевать. Пошли. Обратно в пыточную.

Фрэнки отхлебнула кофе и направилась в канцелярию, ведя меня на буксире.

– Похоже, вы не слишком любите свою работу, – рискнула я.

– Господи, а за что ее любить-то? – ответила она, скользнув обратно за стол. – Я здесь только из-за Такмана. Я была одной из его аспиранток в Вашингтонском университете. Представляете, заглядывала ему в рот, ловила каждое слово… Ну не дура, а? – Она отхлебывала кофе почти после каждой фразы. – В общем, когда Така выперли из университета, я как раз работала над диссертацией, вот и перевелась сюда, вслед за ним и его проектом. Я помогла оборудовать помещение и составить протоколы, до сих пор печатаю отчеты, но…

– Предсказуемо… Что «но»? – спросила я, перегнувшись через стойку.

– Как ни прискорбно, вскоре выяснилось, что доктор Гартнер Такман представляет собой особо скользкую разновидность растения хрен обыкновенный, произрастающую на самых топких болотах, среди островков гнилого, непомерно раздутого эго. Он – как бы помягче выразиться – лживый, беспринципный ублюдок, который ловко манипулирует людьми и пренебрегает собственными протоколами и правилами, чтобы достичь желаемого результата. Он и работу-то эту получил только благодаря наивности ТСУ. На него здесь смотрели сквозь розовые очки, в упор не замечая, что он считает их второ… нет! третьесортным заведением для испорченных маменькиных деток, слишком тупых, чтобы их приняли в «настоящий» колледж. Этот надутый индюк даже не понимает, как ему повезло, что никто не проболтался о том, почему Такман ушел из Вашингтонского университета.

– А почему он ушел? – подыграла я. Ей явно хотелось, чтобы я спросила, а мне было нужно, чтобы она продолжала рассказывать.

– Не он «ушел», его «ушли». Формально его сократили, но на самом деле просто был нужен повод по-тихому от него избавиться. Два его последних проекта напоминали бездонные бочки. По мановению руки Такмана деньги уплывали непонятно куда. До поры до времени ему все сходило, но с последними проектами вышла неувязочка: и тот, и другой прикрыли, потому что Такман просто обожает манипулировать своими подопечными – и ассистентами тоже. Он толкает их на крайности, пренебрегая безопасностью и здравым смыслом. Ему нравится давить на людей, и он организует эксперименты таким образом, чтобы сталкивать участников лбами. Тогда пострадали люди, но Таку удалось свалить все на ассистентов и участников и выйти сухим из воды. Почти. В наблюдательном совете наверняка прознали про его денежные махинации и проколы, но доказательств было недостаточно, за руку его никто не ловил, вот они и решили просто избавиться от него при первой возможности. И избавились.

– А попав сюда, он взялся за старое?

Фрэнки кивнула.

– Можно и так сказать. Он давно интересовался этой темой с привидениями. Поначалу я была обеими руками за. Думала, выйдет прикольно. Хрен там! Совсем не прикольно. Черт-те что вышло. Наш доктор опять морочит всем голову. Вернулся к своим гадостям.

– Как это?

– О'кей… Понимаете, этот эксперимент на самом деле очень опасен. Так набрал шизиков, которые думают, что могут заставлять вещи левитировать и появляться из воздуха. Предполагалось, что они создают групповой ПК – помните? Но Так постепенно перестал обращать их внимание на эту маленькую деталь. Благодаря ему они поверили в свою уникальную силу, причем каждый в отдельности. Можете представить, что с ними будет, когда проект закроют? Они привыкли считать себя всесильными, этакими суперменами или вроде того, законы обычного мира на них не распространяются. Знаете, как таких называют? Психопаты. У меня от всей этой затеи мурашки по коже, и я не знаю, что Такман продемонстрирует комиссии. Готова поспорить, зрелище будет мерзкое, потому что все его проекты такие.

– Тогда почему вы до сих пор с ним работаете?

– Потому что теперь я должна ТСУ за учебу в аспирантуре. Поэтому я и согласилась на эту работу, и естественно, меня устроили на психологический… Теперь мне приходится каждый день, кроме пятницы, лицезреть мистера Эго. Я пыталась найти другую работу, но в середине семестра трудно что-то подобрать. Разве что кто-нибудь умрет.

– Знаете, Такман считает, что кто-то саботирует проект…

Она хихикнула и осушила кружку.

– Не я, это точно. Я стараюсь следить, чтобы никто не пострадал. Поэтому я и вызвалась убираться в комнате – проверяю, не подменил ли он чего. Не удивлюсь, если он решит пустить через стулья ток или еще что похуже. Просто чтобы посмотреть на реакцию, подстегнуть, так сказать. С него станется. Поэтому я каждый раз проверяю оборудование. Тьфу-тьфу-тьфу, пока все обходится. Хотя, знаете, поговаривают, что на сеансах пропадают вещи.

– Правда?

– Ага. Его полтергейст оказался настоящей сорокой-воровкой. Любит все блестящее. Ворует ключи и шарит по дамским сумочкам. С самого первого дня. Честно говоря, я удивилась, когда Так дал вам ключи от аудиторий – ведь если бы они потерялись, ему бы светили нехилые неприятности.

– А какие неприятности ему светят, если он потеряет ассистента?

– Смотря как потеряет, – хихикнула она. – Если тот типа уволится – то ничего страшного. А если типа погибнет – тогда хреново.

Она не знала.

– Вы газеты читаете, смотрите новости?

– Как можно реже. Хватит с меня проектов Така – до сих пор кошмары мучают. А что?

– Вы были знакомы с Марком Луполди?

– Парень, который помогает Таку со спецэффектами? Конечно.

– Его убили в прошлую среду. Перед сеансом.

У Фрэнки отвисла челюсть.

– Вы ведь шутите, да?

– Нет. Полиция начала расследование.

– Еп… японский городовой. Правда, что ли?

– Правдивей не бывает.

Фрэнки застыла с разинутым ртом, мотая головой. Затем прекратила и вперила взгляд в пустую кружку. Она не повернула головы, когда кто-то зашел в канцелярию. Зато это сделала я. Стоявший на пороге долговязый седой мужчина в свитере сжимал в руках кофейную кружку, почти такую же большую, как и у Дениз.

– Ой. Простите, я не хотел мешать. Я принес кофе для мадам Фрэнки. Пока она не решила сварить в нем мою голову. Она здесь? Мне показалось, я ее слышал…

Я показала на стойку.

– Она немного расстроена.

Он лукаво улыбнулся.

– Явно немного – иначе ее было бы слышно.

Он заглянул за стойку.

– О! О-о, нет… Похоже, дело плохо.

– Умер ее друг.

– Ох. – Он зашел за стойку и присел на корточки рядом с Фрэнки, осторожно переливая кофе из своей кружки в ее. – Фрэнки, прибыл твой кофе. Ау. Прием. Земля вызывает Фрэнки. Отругай меня, пожалуйста. Это «Старбакс».

– Ты принес мне «Старбакс»?.. – прошептала она.

– Я же знаю, как ты любишь поныть. Слышал, ты неважно себя чувствуешь.

– Неважно? Не-е-ет. Я чувствую себя как ма-а-ахонький ничтожный трилобитишка, которого выкопали со дна моря и закатали в асфальт на самой оживленной магистрали.

– То есть неплохо… – Он взглянул на меня. – Я ее подловил. С ней все будет в порядке.

Фрэнки залилась слезами, уткнувшись в плечо мужчины. Он выглядел изумленным, но махнул мне рукой, глазами показывая, что мне лучше уйти.

Уходя, я чувствовала себя странно. Я ее расстроила. Однако завтра ей было бы куда хуже, узнай она обо всем от Солиса, который не стал бы щадить ее чувства. По крайней мере я ее подготовила.

Я нашла сухое место и остановилась позвонить Дэнзигерам. Стоило перепроверить историю Фрэнки об увольнении Такмана из ВУ. Как бы занятно ни звучала ее версия, у нее зуб на бывшего научного руководителя, а такие вещи обычно влияют на объективность. Но Дэнзигеры, что Мара, что Бен, не подходили к телефону, и я оставила каждому по сообщению.

Мне не нравилось странное сосущее ощущение под ложечкой. Возможно, у меня прорезался дар предвидения, но я подумала и решила, что это маловероятно. Впрочем, все мои знания о вхождении во Мглу основывались на довольно невнятном личном опыте, так что я вполне могла ошибаться. Только предвидения мне не хватало!

На полвторого у меня была назначена встреча с Уэйном Хопке, и до этого времени я собиралась переделать кучу других дел.

Уэйн Хопке жил на старом сорокафутовом катере, пришвартованном у шлюзов в Балларде и пропахшем сигаретами, пивом и натуральным чистящим средством на цитрусовой основе. Хопке вышел мне навстречу с широкой улыбкой на лице и банкой пива в руке. Безобидный алкаш, как назвала его Кара, боролся с одиночеством проверенными средствами – при помощи задушевной беседы за баночкой холодного пивка. Хотя Уэйну было уже под семьдесят и он довольно давно оставил службу, он сохранил военную выправку и по-прежнему стригся под «ежик». Одевался он, правда, в штатское: синие джинсы, парусиновые туфли на толстой подошве и свободная толстовка.

Он охотно поведал мне о предыстории и причине своего участия в проекте – оказалось, что дело было в банальной скуке – и довольно долго рассказывал о своих армейских похождениях и жизни после армии, попутно осушив несколько банок пива. Впрочем, алкоголь нисколько не притупил остроту его ума. Он вспомнил с точностью до минуты время, когда он присоединился к группе, изложил свои мысли на этот счет и в подробностях описал, кто что и когда делал. Из всех участников проекта Уэйн Хопке показался мне самым объективным и расслабленным. Он со всеми ладил, ни к кому не испытывал неприязни и всей душою верил в проект. Он не заливался соловьем и не давал оценок – в общем, его все устраивало.

Прикончив очередное пиво, Уэйн каждый раз расплющивал банку и швырял ее в коробку к остальным, открывая холодильник, чтобы достать следующую. Вслед за каждой брошенной банкой от его руки устремлялась тонюсенькая желтая нить, оплетая коробку бледной поволокой.

Одна из сплющенных банок вдруг резко изменила курс, полетев ко мне.

Я уклонилась и отбила ее в сторону.

Хопке поднял глаза.

– Ради бога, простите. В последнее время все чаще и чаще…

Я отмахнулась, продолжая следить за тонкой дымкой энергии Мглы, которая блуждала по каюте, протягивая к нам свои завитки, словно щупальца.

– Я начинаю привыкать.

Катер накренился и со скрипом дернулся на швартовном тросе. Да еще этот запах… Я сглотнула и постаралась прирасти ногами к полу. Несколько книг со встроенных полок лениво, не признавая гравитацию, поднялись в воздух и упали рядом со мной, едва не задев голову.

Хопке пробрался ко мне, поднял с пола книги и сложил в стопку на столе.

– Черт! Селия что-то совсем расшалилась.

– Обычно она себя так не ведет?

– Иногда, но в последнюю неделю что-то зачастила. Селия всегда любила побуянить. По-моему, сегодня утром она свистнула мои ключи. Хорошо, что я никуда не собираюсь – искал-искал, да так и не нашел. Надеюсь, она не выкинула их за борт.

– Полагаю, это причинило бы вам неудобства.

– И немалые.

– Ладно, – сказала я, устраиваясь заново. – Давайте не будем уклоняться от темы: вы готовы поговорить о вчерашнем?

– Конечно.

– Почему вчерашний сеанс так сильно отличался от остальных?

– Думаю, дело в Марке…

– Простите, – перебила я, подняв руку, чтобы привлечь его внимание. – То есть, по вашему мнению, смерть Марка как-то связана с вчерашними событиями?

– Да. Я в этом уверен. Я считаю, что Марк с нами. Или его энергия. Может, это из-за того, что мы о нем думали, но, как бы то ни было, вы не станете отрицать, что вчерашний сеанс сильно отличался… Единственная причина, которая приходит в голову, это смерть Марка.

– Тогда как вы объясните скачок активности на предыдущих сеансах, когда Марк был еще жив?

– Естественное развитие. Мы работали, старались, и получалось все лучше и лучше.

– Но ведь скачок был очень резкий. Как вы считаете, все участники старались одинаково, или там было что-то еще?

– Если вы подозреваете обман, то я буду вынужден не согласиться. У нас всех серьезный настрой. Правда, я допускаю, что у некоторых, возможно, получается чуть лучше или кто-то прилагает чуть больше усилий. В любом коллективе есть своя рабочая лошадка, которая ведет за собой остальных или тянет сильнее, подавая пример.

– Как вы считаете, кто это может быть?

Хопке рассмеялся.

– Чего не знаю, того не знаю. Селия неравнодушна к Кену, но в этом не обязательно его заслуга. Она и Кару раньше привечала. Честно говоря, я удивился, что Кару ранило. Она кажется не слишком приветливой, но в душе она неплохая. Думаю, произошел несчастный случай. Мы все расстроились из-за Марка: он был хорошим человеком, мы все его любили, и если он сейчас с Селией, он бы ни за что не обидел Кару.

Он замолчал, подумал немного и продолжил с серьезным видом:

– До сих пор все сеансы были приятными. Но иногда случаются размолвки – Дейл у нас ревнивец, а у Патти глаза на мокром месте… Не знаю, может, мы сами виноваты в случившемся?.. Хм. Поневоле призадумаешься…

– Это верно. Если не считать Дейла и Патриции, в группе случаются другие… размолвки?

– Эх, молодежь! Знаете, они ведь считают, что старый пердун вроде меня ничего не замечает… Ох уж мне эти двадцатилетние! Готов поспорить, они уверены, что первыми изобрели секс. Им и невдомек, что мы, старики, тоже кое-что смыслим в этих делах. Ревнивые любовники порой куда опаснее, чем пьяные водители…

– А что насчет Марка?

– Не понимаю, о чем вы…

– Кто-нибудь из участников ссорился с Марком? Могли кто-то желать ему зла? Вы предположили, что Марк с Селией. Не знаете, у него были причины сердиться на кого-то из группы? – Я была уверена, что призрак Марка Луполди не бросал злополучную брошь, но соображения Уэйна Хопке могли указать в интересном направлении.

– Марк был милейшим человеком. Любой конфликт он решал словесно, иногда мог пошутить, но таить обиду? Нет, на Марка это не похоже. А если что и было, зачем вымещать обиду на Каре? Разве что… Если вы думаете, что Марка убила Селия, это просто смешно!

– Правда?

– В Селии есть частичка каждого из нас. Никто из участников группы не причинил бы Марку вреда, а Селия тем более.

Еще одна банка подскочила вверх и – шмяк! – попала прямо мне в лоб.

– Как вы? – спросил Хопке, склонившись надо мной.

Я потерла лоб.

– Ничего. Ерунда.

– Хорошо, что банка была пустая.

Я кивнула, почувствовав вдруг острое желание поскорее свернуть интервью и убраться отсюда, пока Селия окончательно не «расшалилась».

– Последний вопрос. Вы сказали, что вам было нечем заняться, но почему вы выбрали именно этот проект?